Текст книги "Вторая Книга. Друзья и Враги. Демоны наших сердец. Том Второй. Сердце власти (СИ)"

Автор книги: Вадим Вятсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Так вот губернатором было принято решение сколотить как можно больше пилотов: штабелями красного дерева – основная торговля с орками – были заполнены все склады, и разместить на них всех жителей города!

Орки не любили воду. Боялись ее. Если кто-то из их собратьев оказывался в воде, ему никто не помогал. Не понятно, умели ли орки плавать, но попавший в воду всегда уходил на дно, даже не попытавшись выбраться. Это еще одна из причин, почему орки до сих пор не пересекли Центральное море, отделяющее Каракрас от Бамбатура.

И, конечно, по астральной связи было сообщено на большую землю о грядущем нападении.

То есть было решено просто открыть ворота Блистательной Порты, чтобы орки вошли без своего озверелого состояния после осады, и пусть грабят и что хотят делают. Ни людей, ни казны в городе не будет. Корабли успели загрузить ценным грузом. А люди оказались на плотах вдали от берега и не попадали под возможную дальность орудий орков – катапульты, требушины, большие арбалеты.

Гарнизон, кстати, тоже погрузив все оружие, а что было невозможно взять с собой, было испорчено, отплыл на плотах в открытое море. Горячие головы из некоторых командиров предлагали дать бой. Но их остужали тут же, говоря о том, что орков около пятидесяти тысяч – по подсчетам Комиса-старшего, на самом же деле их было меньше, около тридцати тысяч – и они просто массой задавят оборону города. Ко всему прочему, орки имели очень толстую кожу, и даже болты арбалетов не причиняли им особых увечий на расстоянии в двадцать-тридцать ярдов! А как они умели долбить стены своими головами – это исторический факт! В общем воины-тараны, одним словом. Только магия была способна их остановить, но на тот момент в Блистательной Порте было мало боевых магов. Поэтому было решено и гарнизон из города вывести.

Впрочем, как заметил Комис, а Нэй оказался с ним солидарен, было совершенно не понять, почему все так боялись орков? Ведь боестолкновений с ними не было уже многие сотни лет, то есть после Великого Катаклизма, люди Каракраса почти не сталкивались с орками как таковыми. Даже поселения на берегу Бамбатура мало подвергались оркским нашествиям. Да, один их вид вызывал ужас, но с ними можно было бороться и биться, и магией, и даже более мощным, чем арбалеты оружием, не говоря уже о стрелках. Видимо, память прошлого заставляла бояться эту жуткую, злобную массу. Захват Блистательной Порты подтвердил опасения губернатора, что лучше отдать малое – город на разграбление, – чем потерять многое, то есть жизни людей. Но по-честному люди, даже стоя на платах, особого страха перед орками не испытали. Может, время изменилось или изменились мы сами?

Вернемся к рассказу.

Но как это бывает во всех историях, не все прошло так гладко, как хотелось бы.

Потерялся мальчик. Десятилетний пострел бегал-бегал во время эвакуации, а потом исчез. И родители схватились – у них было всего трое детей, и убежавший был старшим, – только уже погружаясь на плоты. В этой суматохе было очень много детей, поэтому и как-то вылетело из головы, да и представить было невозможно, чтобы кто-то решил убежать или спрятаться. Герой, что ли? Или один дома?

В это время в порту были уже Комисы – отец, и сын, и бабушка. Как более взрослые, они ждали своей очереди, пока погрузятся все женщины и дети. То есть не спешили и не толкались ради лучших мест на плотах.

Там вообще-то лучших мест быть и не могло. В центре плота небольшой схрон продуктов, и вокруг человек тридцать, не больше, и, конечно, маг-друмер обязательно присутствовал, чтобы в случае чего управлять столь странным плавучим средством. Все рассчитано дня на три, не более того.

Несмотря на тепло, даже жару, Бамбатура, вода Центрального Моря всегда была до необычайности холодной. Замерзать зимой не замерзала, но и не согревалась, как на южных берегах Каракраса. Комис-старший говорил, что это все из-за смешения холодного и теплого течения в глубинах моря, которое не дает морской глади покрыться льдом даже в лютые зимы, добирающиеся до юга Каракраса, но и летом не давала настроения в нем искупаться. От чего Центральное море называли еще Холодным, несмотря на то, что находилось оно в теплых широтах Эрны.

То есть вода уже в сентябре (ос) была холодной, и находиться на плотах было довольно тяжело. Но все надеялись, что выдержат и что разграбление города орками не затянется надолго.

Впрочем, не о воде разговор. А о потерявшемся мальчишке.

В общем, Комисы взялись его найти. Но что самое интересное, они нашли не только мальчика, но еще несколько человек. Хм… Которые решили воспользоваться моментом и немного помародёрствовать, а если еще точнее, взломали главный винный погреб города и уже нажрались вусмерть. Вино – единственное из ценного, что не стали эвакуировать. Пусть орки напьются до глупости и раньше уйдут из города. Но сначала свою глупость показали люди, и, как сказал впоследствии отец, что если бы он их застал за чем-то более серьезным, а не за распитием вина, то каждому свернул бы шею, как вору и мародеру. Хотя если приглядеться, то все, кто пили, уже имели небольшие мешки с награбленным, но, видимо, не попались с поличным, значит, пусть живут.

Всего их оказалось шестеро с мальчишкой. Который, к слову сказать, и в самом деле собирался погеройствовать, даже рогатку припас. Но, получив от Комиса-отца подзатыльник, сразу захныкал и о геройстве уже не думал.

Оживление напившихся затянулось на некоторое время, поэтому когда все девять человек выбрались из винного погреба, то в вечерней дымке на перекрестке встретились с авангардом орков, очень удивленных и явно раздосадованных, что их встречают чуть ли не с хлебом и солью.

Поэтому появление живых людей вызвало у них приступ ярости и желание – вот сейчас всем переломать шеи и головы оторвать.

Пьяницы, конечно, тут же протрезвели, но бежать им было сложно с полными животами, ну или штанами, поэтому…

Вот тут Комис первый и последний раз увидел, как превращается бабушка.

В блистательной Порте жили многие расы и люди, и Странные эльфы и трюмберги, ну куда же без них, и карлики, самые лучшие кулинары на свете, и орчи, и даже гномы! Но об оборотнях или тафгурах тут никто не знал и не ведал, то есть отца знали как хорошего человека, воина и бойца время от времени он проводил бои, чем и зарабатывал на жизнь и семью. Но и мог починить все что угодно из дерева – рамы, двери, потолки, полы, – был еще и профессиональным краснодеревщиком. Хотя, если честно, как было заработано то состояние, которое досталось Комису от отца, и которое сейчас хранится у Хранителей – при этих словах Нэй скорчил гримасу, которую, правда, Комис не заметил – он даже не представляет. А состояние, надо сказать, большое.

То есть кто на самом деле Комисы, никто из их окружения и соседей не знал, поэтому перевоплощение бабушки, несколько секунд, пока все не скрылись за поворотом, вызвало у трезвых пьяниц странные фантазии. Которыми они пытались поделиться со всеми, кого видели, но им никто не верил.

Вот в этот момент Комис и видел бабушку в последний раз. Выжила ли она? Скорее всего, нет, так как она бы обязательно появилась, не тогда, так позже. Да и отец, когда они вернулись в Порту за сохранившимися вещами и сундуком со стихами бабушки, спрятанным в подвале, он даже в пожаре не пострадал, сжег несколько вещей бабушки и прах развеял над морем, а на стене плача Порты было высечено ее имя – бабушка Ан, и все.

В общем, бабушка задержала орков, явно задержала, так как людям удалось добраться до порта и сесть в оставшуюся у причала лодку, которая специально ждала опоздавших. Отец был благодарен гребцам, которые, несмотря на уже вошедших в город орков, не убежали, не уплыли, а дождались. Ну отец ведь сказал им, что вернется, вот он и вернулся.

Вот когда лодка отчалила, то на пирсе появились орки и принялись методично обстреливать лодку стрелами, так что Комис-старший встал на носу и отбивал стрелы, защищая тех, кто был за его спиной. И у него это отлично получилось, даже когда ранили его, продолжал отбивать, пока лодка не вышла из зоны поражения.

Вот насчет ранения. Всем известно, что все стрелы у орков отравленные, точнее, они их вымачивают в своей моче, которая, конечно же, амброзией не является. От этого не умирают, но и ничего хорошего такое ранение принести не может. Кто-то переносит очень болезненно, кто-то очень быстро, но след и память остаются.

Комис был ранен дважды, ну что поделать, реакция ослабла, после тренировок и бега так и не удалось нормально отдохнуть – а отдых нужен полноценный несколько дней точно, – потом еще бегал по городу, держа за шкирку трепыхающихся пьяниц и мальчишку – ну, мальчишку сам Комис-младший держал, но не суть, поэтому и пропустил пару ударов. Одна стрела прошла по касательной, вторая крепко зацепила левый бок, застряв в нем, но при этом не задев никаких органов, но ее пришлось рвать вбок, чтобы от нее избавиться.

Все можно было исправить, тут же выпив ансортии, она как антидот действовала, вымывая любой яд из организма, если, конечно, в ней самой не было яда. Но Комис-старший не решился превращаться во что бы то ни было и так и провел с ранами – загноившимися – несколько дней. Потом все как-то позабылось, раны зажили – не пил и даже не прикладывал ткань с ансортией, чтобы и запах никто не почувствовал, регенерация сама сработала. Несколько тренировок и превращений, и Комис-старший выглядел почти как раньше.

Но сейчас Комис был уверен, что именно эти раны и начали процесс, который в конце концов и погубил отца. Но все-таки об этом чуть позже…

В общем, орки вошли в город и как они восприняли такую сдачу Порты, было не понять. Издали слышались их крики и ругань, но к берегу к пирсу подходили редкие их представители, то ли посмотреть то ли выругаться. Но людям и разумным никто ничего не кричал. Орки вообще не любили кричать, если это не боевой клич.

А на третий день Порта загорелась.

Орки не любили и огонь. В пустыне пожар в любом оазисе – это смерть этому месту, тени, воде, жилью. Это только казалось, что пустыня и огонь несовместимы, на самом деле все полыхает так, что даже и не знаешь, откуда столько огня. Но костры в пустыне в ночь необходимы, потому что даже оркам нужно согреться.

Но вот чтобы сжечь что-то самолично – никогда.

И если защищать город, а потом его поджечь, когда орки в него ворвались – были случаи в истории – то орки зверели во сто крат сильнее. Поэтому при осаде они не применяли ничего огнеопасного, но при этом обладали секретом загадочных снарядов, которые разрывались без огня и могли осколками, точнее, наполнителями из камней, причинить очень большой вред и защитникам, и армии в поле.

Только недавно удалось разгадать загадку этих снарядов после нескольких военных экспедиций.

То есть это была еще одной причиной, по которой Порта была оставлена ее жителями.

Так что пожар организовал кто-то из людей. После того, как орки, ушли генерал-губернатор пытался провести расследование, кто был этим «героем». Но так никого и не нашли. Вот вроде все люди и разумные были на плотах, и кораблях, но кого-то все-таки не было.

Конечно, после того, как город прогорел, хотя в нем было больше все-таки камня, чем дерева – и склады сгорели, но пустые, все ценное дерево было в море, хм… может, и это тоже причина плотов? – люди вернулись в город, и орки могли бы напасть еще раз. Но через натиру от времени захвата орками Порты к ней прибыла военная эскадра с несколькими тысячами воинов на борту и корабельной магической артиллерией, так что орки надолго забыли дорогу к Порте и другим городам-колониям. Если не навсегда.

Но отец с сыном оставаться в городе не стали. Хоть Комис-старший и был героем, но все-таки фантазии пьяниц подтачивали секреты Комисов. Косых взглядов еще не было, но какая-то напряженность в воздухе присутствовала. Поэтому, забрав спрятанный и не сгоревший бабушкин сундук, Комис-отец и Комис-сын, получив благодарность и довольно крупную сумму денег в две тысячи дукатов, отбыли в Каракрас.

Скитаться не скитались, но явно искали лучшее место для жизни. Самое интересное, что за то время, когда они добирались до Аркета, где наконец и осели, отец ни разу не оставлял Комиса одного.

Вот тут пора подойти к рассказу о женщинах в жизни Комиса-младшего.

В общем, женщин в жизни Комиса не было до двадцати одного года, когда он встретил на факультете Ильфу ди Нур. Но с ней у него не заладилось, а потом он встретил Изабеллу. Вот поэтому у него ничего и не получалось, и только благодаря своим способностям он мог не уставать. Хотя какая же сила воли у Изабеллы! Или Любовь?

То есть о женщинах можно не рассказывать вообще. И так все известно. Вот только почему отец запрещал, Комис так и не понял. При этом его на факультете принимали не просто за одиночку, а почти как за адепта Ката и Бата! Но Комис старался вообще мало с кем общаться. Поэтому все оставалось на уровне слухов. А слух-то у него хороший. Вот что-что, а слухом тафгуры-когтистые обделены не были.

Но почему отец боялся внуков и, что такого страшного могло быть в этом, он так и не рассказал. Может, и хотел, но не успел.

А может, холодность Комиса была основана именно на отсутствии реакции на кровь. Ведь только Изабелла растопила его сердце, и он понял наконец, что такое настоящая страсть! Странно это все и непонятно.

В общем перебрались они в Друз город-порт в дельте Великой Роши. Но там долго не задержались и отправились дальше на север.

Почему на север, точнее, северо-восток в сторону Аркета? Ну, видим,о Комиса-старшего тянуло к себе его прошлое, его племя, которое так и не стало своим, но без которого на самом деле он был никто. И хотя он больше ни разу не покидал Комиса-младшего, не оставлял его одного, сын чувствовал, как порой было плохо отцу.

И не в здоровье было дело, а в чем-то другом. Поэтому, видимо, Комис-старший и организовал поход к поселению тафгуров за Черным лесом – у Нэя даже брови дернулись от удивления, ведь считалось, что за Черным лесом ничего нет. И, видимо, именно этот поход и привел за ними хвост; ну, не совсем так, и Комис-младший уже не издалека, а вблизи увидел своих братьев по расе.

А может, было все банальней и трагичней. Вполне возможно, отец почувствовал приближение конца и решил показать сыну место, где, возможно, тот сможет обрести и помощь, и покой в случае каких-то неприятностей?

Но после встречи с Ними Комису как-то не очень хотелось быть с ними. Пусть хоть небо на землю упадет, но к ним он не придет. Ну вот было у него такое странное чувство, что лучше не просить у них помощи.

Но бежать-то некуда.

Они появились через пару натир после того, как Комис с отцом побывали у Черного замка – Комис сказал, что обязательно покажет это место Нэю.

Трое высоких мужчин – бледные, с длинными руками, с вертикальными зрачками глаз. И если отбросить все странности, вполне обычные, с чуть резковатыми чертами, мужские лица. В свободных рубашках и штанах, без обуви. И с большими когтями на пальцах и рук и ног. Видимо, ансортии перед встречей глотнули. Очень быстрые и сильные, что чувствовалось даже в их статичных позах.

И Она с ними была тоже.

Женщина. Очень красивая и очень властная. И в то же время кажущаяся слабой и беззащитной. Ну, как и любая женщина, впрочем. Умеют они так себя подать, что и не поймешь, то ли защиты просят, то ли готовы задушить тебя голыми руками.

Вот она была именно такой. Беззащитной и жесткой одновременно.

Изабелла была не такая – именно женственная, поэтому и беззащитность, и жесткость ее были чем-то единым. А у той, что пришла, не было женственности, а была больше игра, чем природная суть.

Сложно объяснить. И вроде женщина, и в то же время жуть брала от одного взгляда на эту красоту.

Комису в начале показалось, что они нашли их по следам, которые отец и сын оставили, будучи возле Черного замка. Но уже через несколько фраз он понял, что отец сам направил их к ним! Сам оставил послание, в котором говорилось, где можно их найти.

И встретились они не дома, а в боевом клубе, где Комис-старший время от времени выступал в боях на тотализаторе.

И через некоторое время разговора между Комисом-старшим и ней стало понятно, почему было выбрано это место.

Сам разговор Комис помнил плохо; он был в некотором шоке, да и дальнейшие события напрочь выбили у него воспоминания этого дня.

Но Комис четко помнил, что позвал их отец для того, чтобы раз и навсегда решить вопрос с тафгурами-когтистыми. Или он и его сын возвращаются в племя тафгуров навсегда, или получают полную свободу жизни и действий!

Правда, решение вопроса не было простым делом. Как тогда понял Комис, отцу требовалось победить троих лучших бойцов, лучших когтистых в полном перевоплощении, но без знаменитых когтей. Комис видел отца в деле, он смотрел все его поединки в боевом круге – на самом деле, в восьмиграннике, – считал его очень сильным, ловким и умелым. Но три бойца, пришедших с ней, светились такой жуткой силой, что Комису стало страшно.

Да, еще за пару недель до встречи Комис-старший сломал руку. Казалось бы, пустяк для существа с высокой регенерацией, но Комис чувствовал, что отцу очень плохо и тяжело.

Самое интересное, что Она предложила перенести встречу на время, когда Комис-старший будет готов. Но тот резко отказался, заявив, что нечего откладывать то, что нужно было сделать давным-давно, а не поддаваться чарам и глупым мыслям, и желаниям.

На это Она только усмехнулась и предложила начать состязание.

Да, условия этой встречи были просты: если Комис-старший проигрывает, то он и Комис уходят вместе с гостями и становятся полноправными членами племени. Казалось бы, что в этом такого страшного? Но страшное именно то, что они теряли и свободу, и самостоятельность, и возможности что-либо изменить в дальнейшем. Воспитанному с детства в той обстановке даже в голову не придет что-то изменить в своей жизни, так как племя, раса и есть их жизнь. Но пришедшему из внешнего мира, долго живущему по совершенно другим законам, скорее всего, придется очень туго или почти невозможно принять и осознать эту новую жизнь. Ко всему прочему, чувствовалось, что вряд ли их жизнь в племени будет нормальной. Тогда зачем они нужны? Ну тут все просто – тафгуров осталось очень мало, поэтому нужно объединять то, что еще возможно объединить. Да и в Комисе-старшем и в Комисе-младшем текла сильная кровь, хотя и не получившая истинность тафгура.

Но если Комис-старший побеждал, то племя навсегда забывало о нем, о его сыне и его потомках. Так говорила Она, но пока просто говорила, без всяких клятв.

И тут тоже таилось много странностей. Ведь в принципе они были тафгурам не нужны. Ну вот какая в них надобность? Кровь? Это смешно. А как они друг на друга смотрели! И ненавидели, и… Даже оторопь брала от воспоминания этого взгляда.

Любовь и ненависть в одном флаконе.

В общем, в тот вечер боевой клуб оказался закрыт – как оказалось, он частью принадлежал и Комису-старшему, долю которого Комис благополучно продал после смерти родителя, – вся прислуга была отпущена, и боевой круг оказался местом, где состоялись три довольно любопытных поединка.

Поединки шли не до смерти, поэтому руки-когти-ножи и отсутствовали, а до момента, когда соперник потеряет возможность сопротивляться, или пока Она или отец не признают поражение каждой из сторон. То есть Она была еще и судьей.

Первый бой оказался на удивление скоротечным. Комис-старший вырубил соперника на первой же минуте. Создалось впечатление, что тот просто поддался, чтобы расслабить отца?

Второй был муторным и долгим, минут десять без отдыха и раундов. И в какой-то момент показалось, что Комис-старший проигрывает, да и рука его левая, сломанная, как-то обвисла. Но это, видимо, только показалось, но сбило соперника с толку, и Комис-старший отправил его в нокаут, из которого тот уже не поднялся.

Но, несмотря на проигрыш, второй соперник сделал свое дело: он измотал Комиса-старшего, пусть и в состоянии асура, но и тафгуры уставали, особенно если бились равные соперники. А если считать, что отец бился против истинных тафгуров-хуфов, то вообще удивительно, что он бился на равных.

Поэтому третий бой, можно сказать, был чем-то вроде избиения младенца. При этом создавалось впечатление, что делалось это намеренно, чтобы довести Комиса-старшего до полного изнеможения, и уже потом утвердить победу.

Минуты две это продолжалось, а потом отец просто упал. Он мог встать, но это уже не решало исхода поединка – он, они проиграли. Но самое неприятное было чуть позже.

Соперник вырастил на правой руке не очень большие лезвия и голову так отца приподнял. Ну, убивать он его не собирался, но, видимо, решил отметить свою победу на лице проигравшего.

И тут у Комиса сорвало крышу. Он говорил, что входил в асур три раза. Но это неправда, был и четвертый раз, именно в этот вечер.

На Комиса ведь никто не смотрел, а он когда понял, что третий бой – это уже проигрыш и отец не выдержит поединка, он и выпил ансортию. И когда отец проиграл, Комис и решил действовать.

Он мало помнил, что было. Вроде бы он пробил клетку, влетел в круг и с каким-то жутким остервенением принялся дубасить третьего соперника отца.

В общем он его убил! Вонзил в грудь свои кинжалы-пальцы и пришел в себя только тогда, когда отец оттащил его от трупа.

Она не побоялась войти в круг, подошла к трупу, хмыкнула. Потом приблизилась к Комису-старшему и Комису, запустила свои руки в довольно длинные волосы Комиса, усмехнулась:

– Истинный реньюр!

– Что ты решила?

Небольшая пауза и резко:

– Я отпускаю вас! – очень громко провозгласила Она, – Моя клятва неизменна и неделима. Вы свободны от обязательств перед племенем, мы свободны перед вами. Ты получил, что хотел, я потеряла то, что надеялась приобрести, – вздохнула Она.

– Великая! – проговорил один из соперников. – Но он убил Орха!

– А ты даже не позаботился о своей спине! – очень резко и грозно проговорила Она. – Потому что он тоже тафгур, и он сын своего отца.

– Прости, Великая, мы забыли о нем.

Она снова повернулась к Комисам:

– Я даю, слово, Я клянусь, что никто и никогда больше не потревожит вас! Но и вы должны забыть о нас, и никому и никогда не говорить о нас. Этот мир еще не готов принять нас.

– Клянусь, наша тайна уйдет со мной в могилу, – ответил Комис-старший.

А Комис просто сказал:

– Клянусь.

Где-то что-то звякнуло. На что Она снова усмехнулась, благо без всякого скрытого коварства – ну, так Комис надеялся:

– Удивительный Мир, в котором Клятвы имеют звуки. И в котором их сложно не выполнить, – она мотнула головой и добавила довольно странную фразу: – Зря я ее отпустила.

Здесь бы продолжить рассказ…

Но…

Просто в комнате, где все сидели затаив дыхание – рассказ Нэя в лицах оказался удивительным и увлекательным, появилась Цилия, потрепанная и измождённая:

– Ушел гад, – проговорила и повалилась на ковер так резко, что все, находившиеся в комнате, даже Нэй, не успели ее поддержать.

Она упала лицом вниз и руки раскинула. И в правой все увидели клок серых волос.

Все-таки она его догнала!

Просто сил уже не хватило на драку.

1) На самом деле все тафгуры воины, и женщины тоже, кроме «младших» – возрастом до сорока одного года, которые еще не прошли инициацию воина, просто хуфы – самые сильные и боеспособные особи расы тафгуров – возрастом от семидесяти шести до трехсот семнадцати лет

========== 04. Сердце зверя ==========

7 августа (иль) 1440 года от Пришествия Скирии.

16 Навура 406 года от Прихода.

Черный замок.

Утро.

Кари погладила свой живот. Уже пять месяцев она носила под сердцем нового реньюра расы. Пусть это пока всего лишь младенец, но его ждет великая судьба, она была в этом уверена. А она обязательно правильно его воспитает и сделает из него истинного вождя когтистых!

Конечно, они немного запоздали с возрождением реньюра расы. Нужно было раньше, много раньше. Но Кари всегда хотела выносить реньюра, а не предоставить это право каким-то сторонним женщинам, которые и тафгурами-то никогда не были и не будут!

Но сначала отец что-то раздумывал долго над этим вопросом. Он был непререкаемым авторитетом для оставшихся кланов тафгуров, или все-таки когтистых, не любила она самоназвание, особенно если перевести его с древнего языка бывших властителей. Да когда-то над тафгурами стояли властители, а они были у них в услужении. Но сумели благодаря реньюру расы вырваться из этого мерзкого рабства!

Так вот в переводе это значило «серые рабы»; правда, сейчас тафгур переводили как «серый коготь», и мало кто помнил истинное значение самоназвания. Поэтому лучше называть себя когтистыми, хоть звучит значимо и сильно.

Отец так долго думал в этом мире – Мире Каракраса, – что когтистые стали вымирать! Власть властью, но отец не мог дать когтистым силы и напитать мощью, так как был не в состоянии построить алтарь, хотя и пытался! Пытался, но ничего у него не вышло.

И только тогда он принял решение – сто лет назад, ну, чуть больше. Конечно, о Кари он и не подумал. А нашел какую-то девку, воспитал ее, а когда ей исполнилось двадцать лет, зачал сосуд плоти! С первого раза! У него вообще почти всегда мальчики получались. Истинный тафгур-когтистый-хуф! Но Кари не любила отца, потому что он мало любил Кари, из-за того, что она была изъяном для него! Девчонкой!

Но тут свершилось странное! Отец не вернулся с очередного похода за добычей из Медных гор, населённых гномами. Гномы, конечно, докучали, им не нравилось, что когтистые время от времени посещают их шахты в поисках драгоценных камней и странной воды, но особых потерь когтистые никогда не имели. А тут вся дюжина во главе с отцом пропала!

И смысл ждать? И идти искать? Если не вернулись, значит, погибли! Хотя что могло погубить когтистого, у которого порез заживал за секунду, если сделать глоток ансортии, а рука оторванная вырастала за сутки, но уже выпить нужно стакан, и превратиться в асура, было совершенно непонятно.

Но если отец не вернулся, значит, не вернется никогда больше!

И тогда Кари сделала так, чтобы Миранда сбежала! Вместе с еще не рожденным сосудом плоти. Правда, попытка Кари в то время родить сосуд плоти самой успехом не увенчался – она родила девочку!

Ну, да ладно. Еще сто лет потерпеть.

Хотя за эти сто лет когтистые потеряли десятерых – когда камень падал на голову или меч в сердце, то и когтистые не воскресали – и только трое родились на свет. Кари имела в виду именно мальчиков, воинов, когтей! Девочек-то родилось аж тридцать четыре! Видимо, время войны еще не пришло. Вот девчонки и рождались!

Поэтому и требовалась новая кровь. Но она тогда дала клятву и свято её выполняла. Хотя…

Хотя иногда и следила за ним…

В общем, крови было мало, и поэтому она очень обрадовалась, когда зачала мальчика! В срок возрождения, а значит, племя в скором времени получит реньюра расы!

И она, Кари Ворх Витух, станет истинной правительницей Когтистых!

В дверь тихонько постучали.

Кто там еще? Она же сказала: ее не беспокоить!

Но стук повторился более настойчиво, и Кари в сердцах крикнула:

– Входи уж, кто стучит!

Дверь приоткрылась, и на пороге появился Опырх, один из когтей ее клана. Немного смущенный.

– Что? – развела руками Кари.

– Там человек.

– Человек?

– Да, человек.

– Опырх! – Кари встала. – Что ты тянешь руха за хвост?

– Мы поймали его на периметре. Он как-то странно выглядит и говорит, но при этом постоянно зовет вас, юрна, по имени.

– Где он?

– Мы его привели в нижний зал, – Опырх говорил, при этом так ни разу и не поднял на Кари глаз.

Кари потрогала живот, очень хотелось просто посидеть поговорить с младенцем, а не заниматься странными делами.

Какой человек?

И она решительно направилась к двери.

А когда вошла в нижний зал, то встала как вкопанная.

Тридцать когтей, не только ее клана, стояли высокие, сильные, и с каким-то странным трепетом смотрели на не очень высокого темноволосого с широкой проседью мужчину, который что-то бубнил и постоянно подбегал то к одному, то к другому когтю, вглядывался в лицо и снова отбегал на середину этого странного круга.

Шум шагов отвлек его от внутреннего созерцания, и когда он взглянул на вошедших:

– А вот и она… она! А да, она! – он замотал указательным пальцем правой руки. – Пришла… да… пришла. А вы говорили… говорили… что она меня не знает.

– Комис? – неожиданно проговорила Кари. Сложно было узнать в этом человеке с растрепанными волосами, с небольшой и жутко грязной бородкой и с совершенно невозможным, страшно ударным запахом, даже для нюха тафгуров, того мальчишку, который бросился на защиту отца. Он тогда не был ни воином, ни силой, но доказал, что достоин ими стать. Истинный реньюр! Но она дала слово, и они поклялись. Так что он тут делал? И, что за вид у него?

– Вот видите… видите! – он неожиданно рассмеялся как… как сумасшедший. А потом неожиданно подскочил к Кари. – Ты обещала! Да… да… Обещала, что забудешь нас… да, да… забудешь… Ты клялась!

Неожиданно сложил руки так, как будто держит младенца:

– Она… она… такая маленькая, комочек… Умерла, у меня на руках… Нет, – замотал головой. – Комочек умер раньше, он… он… она и не жила вовсе… Белла, моя милая… Белла… – снова подскочил к Кари. – Она умерла у меня на руках… Да, на руках. Она не выдержала… да, не выдержала. И что мне делать? Что… мне… делать?

Снова небольшая пауза. И вновь голос… сумасшедшего:

– Она такая маленькая, такой комочек… Личико… милая такая, – снова к Кари. – Ты обещала! Ты обещала… Да… она обещала! Клялась! Не трогать… и вот они умерли: отец, жена, дочка…

Неожиданно выпрямился:

– Я хочу крови! Крови… крови! Я хочу крови… Хочу разорвать убийцу… Хочу… Хочу… – снова расплакался, но лишь на несколько секунд, и снова к Кари подбежал: – Ты обещала! Теперь я хочу крови. Думаешь, я не видел? Не знаю. Знаю! Знаю! – и неожиданно как-то отстраненно. – А что я знаю? Я что-то знаю? Что?! Забыл! – руками впился в свои волосы на голове: – А-а-а!

– А-А-А!

И его лицо вдруг просияло:

– Вспомнил! А! Ха, ха, ха! Вспомнил! Да! Что я знаю. Знаю… Комочек, маленькая такая девочка, она бы родилась красивой, умной, смелой. Умерла, умерла…

После небольшой паузы:

– Да, да… Знаю. Сейчас… я вспомню… Вспомню… Белла, милая моя Белла, умерла у меня на руках, на руках. Я не смог ее защитить… не смог… – и снова слезы на секунды. – Крови! Я жажду крови! А вот вспомнил… Вот!

В его руке появился пучок серых волос:

– Вот убийца! Вот убийца у меня в руках, – и неожиданно вцепился в этот пучок зубами, несколько секунд пытался его разорвать, но, видимо, снова опомнившись, отстранился. – Сейчас, сейчас… Только понюхать. Мерзкий аромат. Убийца… Белла, девочка моя. Моя радость… Кровь! Я хочу крови, – подбежал к Кари, которая, как и все в зале, замерла под воздействием этого сумасшедшего действа одного человека. И его запаха. А он подбежал и сунул под нос ей пучок волос: – Запах! Запах! Ты же знаешь этот запах… Белла, моя милая Белла. Она приходила и говорила, что нужно простить… Простить… Нет… какое прощение, какая милость… Кровь… Я жажду крови… Девочка, комочек мой милый, – и снова разрыдался.