Текст книги "Чудак из Города Луны (СИ)"

Автор книги: Вадим Володарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

1

Я так решил – он мой, текущий век,

Хоть режьте меня, ешьте и вяжите, -

Я – Гогер-Могер, вольный человек, -

И вы меня, ребята, поддержите!

Не надо нам прироста – нам нужно уменьшенье:

Нам перенаселенье – как гиря на горбе, -

Все это зло идет от женя-шеня -

Ядреный корень, знаю по себе.

Владимир Высоцкий,

«Песня Гогера-Могера», написана для спектакля "Турандот, или Конгресс обелителей".

Снова за окнами белый день,

День вызывает меня на бой,

Я чувствую, закрывая глаза, -

Весь мир идёт на меня войной.

Если есть стадо – есть пастух,

Если есть тело – должен быть дух,

Если есть шаг – должен быть след,

Если есть тьма – должен быть свет.

Хочешь ли ты изменить этот мир?

Сможешь ли ты принять, как есть?

Встать и выйти из ряда вон,

Сесть на электрический стул или трон?

Виктор Цой,

«Песня без слов».

1.

– Ты хоть дневной свет-то видишь? – спросил Мишель.

Ян уже привык, что коллега и сменщик относится к нему с какой-то странной жалостью. Почему? Потому что он предпочитал работать в ночную смену? Вот и теперь – только светает, а он закончил работу, и может отправляться домой. По мнению Яна, так лучше, чем проводить тут весь день. А может, Мишель имеет в виду что-то ещё? Как бы там ни было, он ответил, пожав плечами:

– Мне хватает. К тому же, оправдываю имя нашего славного города! Или я выгляжу таким бледным?

– Аж светишься! – Мишель сделал паузу. – Ну как, без происшествий?

– Лёгкая смена. Почти ничего… Вот, смотри. – Движением пальца Ян вывел на экран журнал вмешательств. Сегодня там значились два незначительных программных сбоя, – их он устранил сам, – и одна неисправность гидравлической системы, которой занимался один из его людей. Должность Яна называлась: старший инженер по безопасности производства. Хотя фактически – он был старшим в бригаде, занимавшейся ремонтом в этой многоуровневой теплице, где растения выращивались не в земле, а в подающемся к их корням питательном растворе. Интересно, что должность называлась почти так же, как и у того, кто разрабатывал всю систему. Их группа заканчивала смену и передавала объект той, что будет обеспечивать его работу следующие восемь часов. Процесс этот был непрерывным. – Надеюсь, и у вас будет так же.

– Хорошо бы, – скептически покачал головой Мишель. Это было сложнейшее хозяйство, практически – небоскрёб со стеклянными стенами, напичканный различными технологиями для увеличения урожайности. Другой возможности обеспечить пищей население города просто не было. А чем сложнее оборудование, тем чаще оно ломается, это известно любому, кто хоть сколько-нибудь знаком с техникой. Потом он опять вернулся к распорядку дня собеседника. – Ты сейчас спать?

– Отдыхать, – не то подтвердил, не то поправил Ян, не уточняя, как именно он собирается это делать.

– Пока ещё доберёшься на своём велосипеде…

– Да не так уж это и долго. Ну, пока. – Каждый из них уже идентифицировал себя, Ян – что он сдаёт смену, Мишель, – что принимает. Теперь первому оставалось выйти из комнаты, где собиралась бригада и проводила время, когда не была занята ремонтами, и где стояла аппаратура, отслеживающая состояние систем всего комплекса. Поскольку Ян был не просто инженером по безопасности производства, а старшим, непосредственно работать с инструментами ему не приходилось. А значит, и переодеваться в спецодежду тоже. Всю смену он мог ходить в своём, в отличие от подчинённых, а потому сейчас в раздевалку не зашёл, а сразу спустился на лифте, поднёс палец, на котором было надето широкое кольцо, к считывающему устройству, и перед ним открылись двери, выпускающие находившихся внутри на улицу.

И сразу почувствовал, насколько существенно менял ощущения кондиционер, который работал в помещении. Ещё темно, а уже ощутимо жарче, чем внутри комплекса. Что же днём-то будет? – подумал Ян, делая несколько шагов вбок. Подошёл к велосипеду, припаркованному в специальном приспособлении возле входа, и, поднеся палец с кольцом, разблокировал замок. Высвободил велосипед из зажима, развернул в нужном направлении. Включил фару, – пока не станет светло, она понадобится, – и сел в седло.

Четыре с половиной километра до дома. Этот способ передвижения тоже вызывал удивление Мишеля, – да и не его одного; собственные подчинённые тоже не раз говорили Яну, что ведь проехать это расстояние в салоне трамвая, – основного транспорта в городе, – намного проще. Меньше сил потратишь. Но у него было другое мнение.

Даже если приедешь уставшим, даже, если потом придётся дополнительно отдыхать от дороги, – это лучше, чем толпа. А кроме того… Яну не нравилось, что по зафиксированным поездкам в трамвае можно было в каждую секунду отследить, где он находится. Велосипед давал куда большую свободу, или, возможно, иллюзию свободы. Хотя разницы, на самом деле, не было, и время на то, чтобы добраться домой, нужно будет примерно одинаковое.

Поскольку смена была лёгкой, без серьёзных происшествий, – Ян не чувствовал себя уставшим. А потому, отъехав немного от места, где работал, свернул на велодорожку, идущую через парк. Собственно, это был один из двух кратчайших путей до дома. Но он поехал сюда не потому, что так было короче, а потому, что здесь в этот час никого не должно было быть. Протянул руку к переключателю передач, – сегодня он хотел прокатиться с ветерком, и пустая дорожка была для этого наилучшим местом. Ян полагал, что здесь ему никто не помешает.

Через несколько минут он понял, что рассчитывал на это зря. Понял, когда услышал сзади совсем короткий, но громкий и резкий звук сирены. Нажал на тормоза, остановился, сняв с педали правую ногу и опершись ею на покрытие дорожки. Источник звука сразу появился сзади.

Электрический скутер в жёлтой полицейской раскраске. Собственно, таких, кроме полиции, ни у кого и не было. Трёхколёсное транспортное средство могло проехать и по велодорожкам, и по пешеходным зонам, и по трамвайным путям, и даже по грунту, если только это не была раскисшая грязь или какие-нибудь крупные камни. Руль, как у велосипеда, а сзади, за сиденьем полицейского, установлена клетка, в которой можно отвезти в участок задержанного. Скутер остановился сзади. Остановить хотели именно его.

Общаться с полицейским не хотелось, однако, когда водитель скутера слез с седла, Ян понял, что это – молодая женщина. Естественно, в тёмно-синей форме патрульного полицейского, и с электрошокером в кобуре на ремне. Сейчас, впрочем, она держала в руке не оружие, а смартфон.

– Доброе утро, сэр, – сказала полицейская. – Разрешите идентифицировать вас.

– Конечно, офицер. – Ян прочитал на нашивке её фамилию: Мартинес. Снял руку с руля велосипеда, и протянул так, что сразу стало заметно кольцо на пальце. Патрульная направила камеру и датчик на своём смартфоне на это кольцо, улыбнулась:

– Я вижу, вы – консерватор, сэр!

– А-а, офицер, вы о том, что идентификатор я ношу на пальце, а не вшил под кожу? Дело всего лишь в состоянии здоровья. – Ян чуточку лукавил. А полицейская посмотрела на экран:

– О, я вижу, мистер Хенриксон. Проблема со свёртываемостью крови и аллергия на лекарства, рекомендация врача: хирургические вмешательства только при крайней медицинской необходимости…

– А вам видны медицинские данные, офицер Мартинес? – удивился Ян. Он и не думал, что это может быть известно обычному патрульному полицейскому. Но получил ответ:

– Разумеется, сэр. Все личные данные. Это необходимо, например, на случай, если придётся оказывать вам помощь. – Ян подумал, что вряд ли в этом случае будут повод и время считывать информацию с чипа, вмонтированного в кольцо на его пальце, или даже, если бы тот был вшит в тело… Хотя – кто знает, как учат полицейских? – Кстати, вы … не опасаетесь ездить на велосипеде? Ведь в случае падения…

– Я знаю. И препарат для остановки крови у меня всегда при себе. – Он показал на небольшую сумку на поясе.

– А ещё я вижу, что велосипед у вас собственный. – Это было редкостью. Основным транспортом в городе был трамвай, но желающие пользовались общими велосипедами, каждый мог, за небольшую плату, проехать на таком велосипеде в нужное место и оставить его там. Собственные иметь разрешалось, но мало у кого они были. Это не поощрялось, и многие не понимали, зачем это нужно.

– Я работаю. И много езжу, – пояснил Ян. И сам удивился: как будто оправдывается. Полицейская улыбнулась:

– Разумеется. И я даже вижу, где. Наверное, едете домой после смены?

– Именно.

– Вероятно, устали? – участливо поинтересовалась она. А Ян подумал: с чего бы это? И ответил:

– Не очень. Хотя иногда думаю, зачем же мне всё это нужно, ведь в городе, работаешь ты или нет, – это почти ничего для тебя не меняет…

– Я бы на вашем месте … поосторожнее вела такие разговоры, сэр, – сказала Мартинес. – Тем более, что у каждого свои причины заниматься этим. – Она направилась к своему скутеру. – Счастливого пути, сэр.

Темп поездки был, разумеется, испорчен, и Ян переключил передачу на своём велосипеде для того, чтобы экономить силы при медленной езде. И, пока ехал до своего дома, всё время думал: почему эта патрульная вообще поехала за ним, зачем остановила, и чего, собственно, хотела..?

Выехав из парка, он оказался в застроенном жилыми домами районе. Это были здания в тридцать-сорок этажей, из серого бетона. При необходимости они строились очень быстро, – стены возводились методом 3D-печати, причём сначала печаталась арматура, а потом вокруг неё – наносился таким же образом бетон. Затем автоматика устанавливала оконные рамы и всё остальное, благо, проект был стандартным и единым для города, с небольшими вариациями. Например, на первом этаже кое-где были помещения для магазинчиков или кафе, в других местах – глухие стены. С молчаливого согласия властей они были разрисованы любителями граффити. Причиной этого согласия было то, что так появлялось хоть какое-то разнообразие, а условием – что делали эти картины неводостойкой краской. Первый же дождь смывал их; это устраивало и художников, которые получали возможность создавать на этом месте новые творения. Разумеется, никто им за это не платил, как и никто не знал, кто именно какой рисунок создал. Такие художники составляли особую группу, оставляя послания и друг другу, и остальным жителям; Ян не знал, сколько их всего в городе, и, в частности, в этом районе. А только ли там, где жил, рисовал каждый из них?

Каждая улица разделялась на пешеходную часть, вымощенную плиткой, и велодорожку с покрытием наподобие того, что применяется на стадионах. Разделены они были узкой полоской земли с высаженными деревцами, – там, где сейчас ехал Ян, это были пальмы. Возле каждого квартала проходила трамвайная линия. Никакого другого транспорта в городе не было, он был спроектирован так изначально.

Восходящего солнца не было видно за домами, но небо уже стало светлым; он выключил фару на велосипеде, – теперь она была не нужна. Повернул за угол, – здесь к дороге была обращена глухая серая стена, на которой обычно оставляли свои творения художники. Ян не всегда ездил этой дорогой, – преимуществом велосипеда была ещё и возможность выбирать каждый раз новый маршрут. Но когда бывал здесь, отмечал, что новенького появилось; кажется, это было игрой не только для него, но и для художников.

Однако в этот раз он увидел что-то, не просто притягивавшее взгляд. Резко остановился, прислонил велосипед к ближайшей пальме, переступил через полоску земли и оказался на пешеходной части улицы. Задумался, а потом достал из кармана смартфон. Это нужно было сохранить, решил он, потому что иначе … когда рисунок смоет дождь, или с ним случится что-то ещё… Никто не сможет увидеть его и задуматься.

На стене были изображения того, о чём каждый житель города знал, как оно выглядит, – или когда-то выглядело, – но никогда не видел своими глазами. Эйфелева башня в Париже, Биг-Бен в Лондоне, участок Великой китайской стены, разрезающий морские волны пассажирский лайнер «Юнайтед Стейтс», – на обращённой к улице стороне здания было достаточно места, чтобы изобразить всё это. Но сколько же труда на это ушло? А под рисунками, большими готическими буквами, голубой краской, было выведено: А ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ НАС?

Эта мысль поразила его. Но и смысла стоять и глазеть на рисунок не было никакого. А потому Ян вернулся к велосипеду, сел в седло и продолжил путь.

Оставшееся расстояние он проехал чисто механически. Дом, где жил Ян, был, разумеется, такой же сорокаэтажной башней. Правда, граффити тут не было: обращённую к улице стену занимала витрина магазина, в который, впрочем, мало кто заходил. Он обогнул здание, поднёс кольцо к небольшому щитку, – и раздвижные двери открыли путь внутрь. Ян закатил велосипед в подъезд, а потом – в лифт; тот был достаточно большой, чтобы транспортное средство без проблем поместилось, лифтов было несколько (поскольку в небоскрёбе жило много людей), и их не приходилось ждать. Однако среди соседей были недовольные тем, что Ян возит в лифте велосипед (разумеется, те, у кого не было велосипедов): самой популярной претензией было, что колёса пачкают пол, хотя на самом деле их собственная обувь носила ту же самую грязь с тех же самых улиц, или даже больше, – велодорожки, как правило, были чище пешеходной части. Сегодня, впрочем, никто из недовольных он не встретил. Это было ещё одним преимуществом работы в ночную смену. Когда возвращаешься домой, те, кто сам работает, уже ушли, а те, кто не работает, скорее всего, ещё спят и никуда не выходят. Да и вообще почти никуда не выходят. Зачем им?

Что останется после них? – подумал Ян, поднося кольцо с идентифицирующим чипом к двери своей квартиры, чтобы оказаться, наконец, там, где никто не мог потревожить. Ну, теоретически.

Одним из недостатков работы в ночную смену было то, что питался он, не как все нормальные люди. Сейчас вот вернулся домой, – по времени это было похоже на то, что у них, нормальных, называлось бы завтраком. Ну, может, чуть позже. Но если приходишь с работы – обычно ты ужинаешь… Если, конечно, вообще откуда-то приходишь. Хм… Ну ладно. Кукурузные блинчики с вишнёвым соусом? Почему бы и нет..? Правда, Ян давно чувствовал, что обычная еда не восполняет сил, потраченных на работу и дорогу туда и обратно. Впрочем, так бывало после тяжёлых смен, – сегодня было наоборот. А потому без добавок можно будет обойтись.

О работе дома думать не хотелось. Да и думать, собственно, не о чем, там не происходит ничего интересного. А о чём?

Не о компьютерной же игре, которую ему предложили попробовать (душа как-то не лежала). А что касается событий… Их было два. Картина, на которую обратил внимание по дороге. И встреча с офицером Мартинес.

Картина никуда не денется … как минимум, из памяти смартфона. Кем бы ни был художник, он явно хотел заставить зрителя задуматься. И, в случае с Яном, ему это удалось. Но это не требовало никаких действий. А вот что касается полицейской…

Ян не очень-то любил полицию, но … с данной её представительницей не прочь был бы познакомиться поближе, и не в связи со службой. И как она предупредила его насчёт разговоров на некоторые темы… Это явно было за пределами того, что она должна делать по службе. Может быть, она так намекала … что предпочитает другие темы?

А ещё его поразило, что обычной патрульной видна вся информация о нём, – не только имя, место жительства и работы, но даже состояние здоровья. Да есть ли, чёрт побери, что-то, чего о тебе не знает чуть ли не первый встречный? Сотрудница полиции, конечно, – не совсем первый встречный, но…

Что ж, постараемся ответить тем же, подумал Ян. Поставил посуду в моечный аппарат (просто вымыть под струёй воды – это перерасход ресурса, а так – при использовании комбинации ультразвука, пара и тонких струй под напором, – воды уйдёт минимум) и сел за стол, где стоял компьютер.

Многие, кто пользовался компьютерами для игр, частной переписки или просмотра новостей, использовали голосовое управление с функцией диктовки или управление взглядом. Что касается Яна, которому по работе приходилось обращаться с программным продуктом, – он предпочитал клавиатуру и экран. То и другое было виртуальным. Клавиши «высвечивались» проектором на поверхности стола, а за бьющими по ним пальцами следила камера, – точность реакции поражала. Другой проектор выводил изображение на стену позади; ещё одна камера анализировала её цвет, и изображение формировалось так, чтобы глаз пользователя воспринимал естественные цвета. Всё это помещалось в на удивление маленьком корпусе. Технология не была простой, как аппарат не был и дешёвым, однако это позволяло обойтись без использования лишних материалов, – особенно пластика, который не разлагался в окружающей среде, – для корпусов клавиатуры и монитора. Элегантное решение.

Сейчас он зашёл на городской сервер, в раздел, где можно было найти данные на каждого жителя. Сложность была в том, что об офицере Мартинес он не знал ничего, кроме фамилии. Ни имени, ни точного места работы (хотя, предположительно, она должна была работать в восемнадцатом участке, что неподалёку от парка), ни точного возраста (хотя точно – до тридцати лет), ни адреса… Правда, и фамилия не была очень распространённой. А потому с этого можно было начинать поиск.

Из миллионного населения города фамилию Мартинес носили пятьдесят четыре человека. (Немного.) Тридцать из них были мужчинами, – их можно было «отсеять». Из дам в возрасте от двадцати до тридцати было всего шесть. С этим можно было работать. Просмотреть профиль каждой. Начиная с места работы.

Закон подлости работает всегда, а потому профиль нужной Мартинес попался Яну последним. Место работы было указано – полиция, участок 18, патрульный отдел (Ян подумал про себя: догадался верно). Адрес – недалеко от участка. А звали её Лаура.

Итак, Лаура Мартинес. Что можно узнать о человеке из доступного каждому профиля в городской базе данных? До сих пор Ян не задавался этим вопросом. А теперь ему оставалось только удивляться, даже несмотря на то, что медицинской информации там не было (вероятно, её могли увидеть только те, кому положено, в том числе полицейские).

Все транзакции выше определённой суммы, – он просмотрел их за последние полгода; у Лауры это была только её зарплата в полиции и аренда квартиры. Но сам факт, – доходы и траты мог проследить любой. И это у полицейского, что же говорить об обычных горожанах… Занятия спортом – и достижения (Мартинес, что было неудивительно для полицейской, занималась борьбой). Ян с замиранием сердца зашёл в следующий раздел. Волновался он по двум причинам.

Большинство населения города не отличалось целомудренным поведением. А для того, чтобы не было обвинений в принуждении и насилии, давно было найдено решение. Вступая в отношения, двое (неважно, разного или одного пола) ставили значок в специальном приложении на смартфоне; уровень «для удовольствия» означал добровольное согласие при условии контрацепции. А если без – это приравнивалось к законному браку со всеми вытекающими последствиями. Правда, и те, и другие отношения могли быть разорваны по инициативе любого из партнёров. Хоть после одной ночи, хоть после многих лет.

Ян никогда не задумывался, видна ли эта информация другим. Оказалось, что видна (выходит, каждый мог узнать об изменах, если это можно было так назвать, – ведь делать это без отметки означало рисковать серьёзными обвинениями, а ограничений на количество отношений у одного человека в одно время в системе не было). И не только актуальная, но и, так сказать, вся история.

Как же я был наивен, подумал Ян. Он ведь думал до сих пор, что происходящее в его квартире, с кем бы и по какому поводу оно ни происходило, – дело личное. Оказалось, что приватность была недоступной роскошью.

Это была плохая новость. А хорошая состояла в том, что в профиле Лауры Мартинес были значки предыдущих отношений, но актуальных на данный момент не было. И данные о детях там тоже не значились.

Тут можно было думать о том, чтобы начинать действовать.

2

2.

– Ну, что ж, считаем, что у нас была спокойная смена, – сказал капитан Дэвис. Высокий, с изрядным брюшком и выбритой головой, он, думала каждый раз, глядя на него, Лаура Мартинес, был воплощением начальственной уверенности в себе. К тому же, начальнику полицейского участка не обязательно было беседовать с патрульными после каждой смены. Но капитан хотел быть в курсе всего, что происходит на вверенной территории, да и действия подчинённых контролировать. – Всего один семейный скандал… Чем там закончилось?

– Нам сообщили соседи, сэр. – Патрульный офицер Хансон пожал плечами. – Получив вызов, мы с Деркеном встретились на месте, поднялись, позвонили… Обычная ссора и крики, никакого насилия. Помирили, внесли факт в базу и разъехались. По моему мнению, те, кто нас вызвал … просто слегка перегнули палку. Там не было никакой опасности.

– Будем надеяться, Хансон, будем надеяться. – Факт, что семейный скандал попал в базу данных полиции, означал, что за этой семьёй какое-то время будут пристально наблюдать. – По-твоему, какова причина? Они были пьяны?

– Нет, сэр. И дело не в финансах. Просто … психологическое напряжение. Мужчина мне показался … темпераментным, сэр.

– Понятно. Кто-нибудь ещё заметил что-то … необычное во время патрулирования?

– Необычный рисунок, сэр, – ответил старший патрульный офицер Кранц. – На той длинной стене на двадцатой аллее.

– Необычный? И что же там?

– Вот, посмотрите сами, сэр. – Кранц показал капитану фотографию на экране служебного смартфона. Тот недоуменно пожал плечами:

– В каком смысле – «что останется после нас?»? В общем, спасибо за бдительность, Кранц. Сбрось фото в базу, я передам эту информацию в контрольный отдел. Мартинес, что это за проверка была ближе к концу смены?

Данные каждого, кого идентифицировал патрульный офицер, немедленно фиксировались системой. Официально считалось, что на случай нападения, хотя случаев таких не было уже очень давно. Начальники вроде Дэвиса использовали эти данные, чтобы контролировать каждый шаг своих офицеров.

– Одинокий мужчина ехал по парку на велосипеде, сэр. Я решила его догнать и проверить … насчёт того, не имеет ли он отношения к делу нашего друга. Сами знаете, тому самое время … что-нибудь предпринять. Но это оказался всего лишь инженер, возвращающийся с ночной смены. Разумеется, я проверила, где он работает, и, действительно, он ехал именно оттуда, так что ничего подозрительного. К тому же, на … нашего друга он непохож.

– Да, вероятнее всего, – кивнул начальник. – Сомневаюсь, что это окажется тот, кто постоянно работает. – Он улыбнулся. – Сил не хватит. Ну, а что бы ты делала, если бы это оказался он? Неужели … до такой степени хочешь сделать карьеру?

– Наш друг ни разу не нападал на полицейских, сэр, – пожала плечами Лаура. – Я надеюсь … что когда-нибудь идентификация полицейским при привязке ко времени и месту позволят вычислить его. – На замечание начальника по поводу карьеризма она решила не реагировать, сохранив деловой тон.

– Может быть, может быть… Этот Хенриксон не проявлял недовольства проверкой?

– Нет, сэр. Разговаривал спокойно. Только удивился, что мне видна, в том числе, его медицинская информация.

– Смотри … это, наверно, неспроста! – сказал с места патрульный офицер Хашим. На лице его была характерная улыбка. Лаура предпочла не отвечать на эту реплику, а капитан посмотрел на подчинённого неодобрительно. Потом взглянул на отметку времени на информационном экране на стене и сказал:

– Ну, что ж, всё на сегодня. Все помнят, что завтра у вас выходной? – В комнате раздались смешки. – Чтобы я никого из вас на работе не видел! И желаю хорошо отдохнуть.

Он вышел из комнаты и направился в сво й кабинет. Полицейские тоже потянулись к выходу. Кто-то направился в раздевалку, чтобы снять форму, и отправляться домой в обычной одежде, кто-то предпочитал переодеваться уже дома. К таким относилась и Мартинес, которая жила недалеко, через два дома от участка. Квартиру она выбирала с таким расчётом, чтобы было удобнее как раз для работы. Из участка они выходили вдвоём с Элеонорой Си, патрульным сержантом и почти подругой, хотя та и была старше по званию и должности.

– Ну, что, время отдохнуть, действительно, будет, – сказала Лаура.

– А то я не знаю, что ты будешь изнурять себя и дальше! – рассмеялась Элеонора. Пристрастие офицера Мартинес к тренировкам было темой шуток в участке, впрочем, доброжелательных. Теперь на улице ярко светило солнце, и обе надели солнцезащитные очки. Они скрывали верхнюю часть лица, и теперь не был заметен азиатский разрез глаз Элеоноры. – Как будто тебе работы мало…

– Это для работы и нужно. Да и чем мне ещё заниматься?

– Неужели не найдёшь..? Ну, как знаешь. Пока…

И сержант повернула налево, к трамвайной остановке, – ей нужно было ещё доехать до дома. Форму она носила по дороге на службу и домой неспроста, – так ей было спокойнее. А Лаура пошла прямо, и скоро оказалась перед раздвижными дверями дома, где находилась её квартира. Система безопасности идентифицировала её и открыла двери, допустив внутрь.

Что имели в виду Хашим, а потом Элеонора? – подумала она, поднимаясь на лифте. И почему..? Следующей мыслью было, что сейчас, вернувшись с работы, она … будет совершать допустимое для полицейского нарушение закона. Ну, и чёрт с ним. Но что же это за дела, что для возможности нормально работать – приходится так вот нарушать..?

Сейчас ей нужно было решить, что делать… Нет, не по службе. Хотя информация и была получена на службе, можно сказать, случайно.

Ян Хенриксон. Вроде бы – обычная встреча, обычная проверка на улице. Полицейский, который не интересуется ничем, кроме службы, так и посчитал бы. Что касается Лауры Мартинес, у неё был и другой интерес, – если это можно было так назвать. Каждый полицейский проходил подготовку, в ходе которой получал знания по психологии, – это было необходимо для работы с людьми. Но Лаура дополняла эти знания собственными методами анализа. Итак, что она может сказать об этом Яне Хенриксоне? Что она может доложить?

Консервативен. Носит идентификатор в виде кольца на пальце вместо вшитого под кожу. Хотя это не запрещено, – отговаривается, как бы оправдывается, медицинскими рекомендациями.

Работает. Хотя понимает, что благодаря этому его жизнь не станет кардинально отличаться от жизни тех, кто не работает, а живёт на безусловный доход. Работа его требует высокой квалификации, знаний в технике. А ещё – анализа и реагирования на ситуацию; поскольку неисправности возникают каждый раз новые, и все их программой не предусмотришь, на такой работе и нужны люди, роботы не могли здесь их заменить. Значит, во-первых, не может сидеть без дела, во-вторых, неглуп. А самое главное, то, что работа не приносит существенных отличий в лучшую сторону в его жизни, – по сравнению с теми, кто не работает, – явно раздражает Хенриксона.

Индивидуалист. Это видно хотя бы из того, что предпочитает пользоваться велосипедом вместо того, чтобы ездить на трамвае. Разумеется, если бы ему не нужно было ездить на работу… Но, возможно, потому он и предпочитает работать.

Для такого человека было бы естественно выказать раздражение по поводу полицейской проверки без всякой причины. Однако Хенриксон вёл себя на удивление спокойно, даже доброжелательно. Мартинес специально сказала ему, что знает о нём всё, даже медицинские данные. Обычно такое сообщение вызывало неудовольствие у людей, – но не в данном случае. Объяснений этому могло быть несколько, начиная от усталости (хотя ей это казалось маловероятным: человек, который не только работает, но и передвигается на велосипеде, должен быть в хорошей форме, иметь достаточный запас сил). Но самым естественным казался вариант, что … Хенриксона заинтересовала она сама.

Эти наблюдения она и изложит. Объект нужно будет проверить, – но в такой ситуации проверку предложат провести, вероятнее всего, ей самой. Если Хенриксон выйдет на контакт, конечно. (Если не выйдет – нужно будет считать, что она ошиблась, а это будет плохо по нескольким причинам.) А вот в какой форме проверять, и как далеко зайти, ей предоставят решать самой.

Дополнив свои наблюдения несколькими умозаключениями, Мартинес отправила сообщение, будучи почти уверенной, какой ответ получит.

Капитан Дэвис тоже занялся отправкой информации. На самом деле, он всего лишь хотел немного выслужиться, – наверху поощряли, если полицейский проявляли бдительность в отношении чего-то необычного. Поэтому начальник участка удивился, когда почти сразу после этого ему позвонили. Да ещё, что звонят из контрольного отдела.

– Спасибо за сообщение, капитан. Этот рисунок нужно срочно убрать.

– Хм… Как? – Дэвис никак не ожидал таких указаний. Как и не понимал их причины.

– Вам решать, неужели у вас не найдётся людей с вёдрами и швабрами? – В голосе собеседника чувствовались и удивление, и раздражение.

– Вы считаете это таким важным?

– Да. А ещё было бы очень полезным узнать, кто мог успеть увидеть этот рисунок.

– Мы попробуем, – пообещал капитан.

– Доложите о выполнении как одного, так и другого.

– Конечно.

Связь прервалась, и капитан подумал, что проявленная инициатива обернулась, как обычно, кучей хлопот для него же. И ведь сколько раз зарекался, а всё не сидится ему на месте… Теперь вот придётся возиться с тем, что, вообще-то, и не входит в его должностные обязанности. Да ещё и внимание подчинённых привлекать к этому странному инциденту.

Выйдя из спортивного зала, Лаура Мартинес посмотрела на небо. Кажется, собирается дождь. Впрочем, едва ли он успеет пойти, пока она окажется дома. Ей и пройти-то с полкилометра, может, чуть больше. Никуда больше не нужно. И хорошо, подумала она, направляясь по пешеходной части улицы. Когда неожиданно услышала со стороны велодорожки негромкий треск, какой бывает, когда велосипедист едет на холостом ходу, а потом звук торможения. И голос:

– Добрый день, офицер Мартинес. Я вижу, вы тоже … относитесь к консерваторам.

Лаура повернула голову, уже зная, кого сейчас увидит. И точно: Ян Хенриксон остановил велосипед у края дорожки, упершись в землю одной ногой. К рулю велосипеда была прикреплена металлическая корзина, – при встрече в парке её не было, – в которой лежали несколько бумажных пакетов. А ещё она теперь при свете дня, могла убедиться, что описание Хенриксона в его электронном досье соответствовало действительности: рост – метр восемьдесят пять, блондин, глаза серые… Взгляд этих глаз был сейчас направлен на кольцо на её пальце, – такой же идентификатор, как у самого Яна. Только там, помимо прочего, была указана информация о её месте службы, чтобы любой мог убедиться, с кем имеет дело.