Текст книги "Свежая кровь (СИ)"

Автор книги: Вадим Володарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Может быть, вам что-нибудь известно о том, когда именно у моей подзащитной появилась сумка… – адвокат посмотрел в свои записи… – бренда «Валентино», коричневого цвета, с золотистой металлической буквой V?

– Известно. Поскольку эту сумку я ей и подарил, – улыбнулся Влад. – Но для того, чтобы объяснить, как это произошло, хочу сообщить: я вообще-то поехал в Каластан, чтобы принять наследство. – Он коротко рассказал историю смерти сестры и наследственной трансмиссии, но не сказал ни слова о том, что сестру при жизни не знал. Это не относилось к делу. – Так вот, сумка, о которой вы спрашиваете, принадлежала как раз сестре. Вместе с некоторыми другими вещами, – обстоятельства сложились так, что возникла такая необходимость, – я ее подарил Марьям. Она, правда, отказывалась… Сумка была вместе с другими вещами в доме в Хасанкале. Сестра была большой аккуратисткой, – улыбнулся Влад. – Все чеки на такие покупки она хранила, а я на всякий случай привез их в Украину, – на те вещи, которые мы везли с собой. На случай, если будет нужно для таможни. Эта сумка, если судить по чеку, была приобретена в бутике в Москве, в 2018 году.

– А привезла подозреваемая сумку в Украину когда?

– Мы возвращались вместе. Уже после тех дат, о которых вы спрашивали. – Он назвал день. – И уже здесь Марьям иногда ходила с этой сумкой, это я видел.

– А другой такой сумки у нее не было? – уточнил адвокат. Влад пожал плечами.

– Я не видел. И сомневаюсь: если верить чеку, она стоила на российские деньги больше двух тысяч долларов. Моя сестра была замужем за довольно состоятельным каластанским бизнесменом… Сомневаюсь, чтобы Марьям сама покупала такие вещи.

– Что еще вы можете сообщить по делу?

– По делу? Ничего. – Влад снова пожал плечами. – Понятия не имею, чем там Марьям занималась в своем суде, мы почти не разговаривали ни об этом, ни о том, чем я занимаюсь в своей компании. Хотя мне известно о двух инцидентах, которые можно расценить как нападения на нее. Об одном я знаю с ее слов, – провокация, которая произошла в суде. А вот во втором, точнее, первом по времени, – участвовал сам, потому что был за рулем ее автомобиля. – Влад коротко рассказал о столкновении с «активистами». – По данному факту есть уголовное производство, расследуется Печерским райуправлением. Мы оба признаны там потерпевшими, я – как лицо, на которое произошло нападение, Марьям – как владелец поврежденного автомобиля. Насколько мне известно, двое фигурантов под арестом, третий – под ночным домашним. Пожалели…

– У меня все, ваша честь, – развел руками Григорий. Не надо было быть психологом, – а Влад после лет жизни с Ольгой немного разбирался в этой науке, – чтобы увидеть, насколько заинтересовался судья. Взгляд его из-под очков перескакивал с Марьям на Влада, с Влада на адвоката. А вот на прокурора и следователя он не смотрел.

Но слово прокурору для допроса свидетеля, конечно, предоставил. Тот сначала спросил, что же такое произошло с паспортом и телефоном подозреваемой в России. На что Влад ответил коротко:

– Сгорели.

– Можете сообщить, при каких обстоятельствах? – спросил прокурор, и Влад уже начал формулировать ответ, который не объяснил бы ничего конкретно, но вмешался судья:

– Уважаемый прокурор, разве это является предметом нашего рассмотрения? По-человечески мне тоже, может быть, интересно. Но для решения вопроса о мере пресечения это не нужно. А расследование чего-то, кроме указанного в ходатайстве, мы здесь не ведем, и я не буду тратить на это время. Ваш вопрос снимается.

Затем прокурор пытался сбить его с толку по датам, из чего, конечно, ничего не получилось.

– Вы мои анкетные данные внимательно слушали? – спросил Влад. – Это все произошло сразу после моего дня рождения. Сорокалетие, которое пришлось, так сказать, отмечать там одному, в чужом городе. Как вы думаете, я бы мог перепутать даты?

Правда, прокурор еще не знал, что его ждет впереди. А Влад сказал, отвечая на вопрос, который, чувствовал, был у прокурора последним:

– Я сообщил, что знаю. А сейчас скажу то, что думаю. Подробностей, в чем заключается подозрение, я не знаю. Но не верю. И дело здесь не только в том, что, мне кажется, я Марьям понимаю. Еще и в другом. Мы… планировали будущее. А, если уж мне пришлось сказать об этом наследстве, которое получил в России… Тогда объясню, что… на этом фоне любые суммы, которые, теоретически, может получить, чем-то злоупотребляя, помощник судьи, – это мизер. Я не верю, что она стала бы рисковать… будущим, ради этой мизерной выгоды. А то, что я знаю, что я видел собственными глазами, я вам рассказал. – И он посмотрел сначала на прокурора, а затем прямо в глаза судьи.

– Хорошо, свидетель, можете быть свободны, – сказал судья. – Если больше никто не имеет вопросов.

Влад отошел от трибуны, за которой давал свои показания, и занял место в зале, сбоку от «аквариума». Вот теперь можно было встретиться с Марьям взглядом и подмигнуть. В ее глазах теперь светилась надежда, и сидела она на скамье с прямой спиной. Очень хорошо.

Судья в этот момент смотрел на защитника, который заявлял новое ходатайство:

– А теперь прошу приобщить к делу несколько документов. Копию справки, выданной УМВД Чарахкалы, Республика Каластан, Россия, об обращении гражданки Украины Аевой Марьям Каримовны об утере паспорта. Копию удостоверения, выданного на имя Аевой Марьям Каримовны консульством Украины в Ростове, Россия. Копии авиабилетов на ее же имя. И прошу обратить внимание на даты всех указанных документов, и сравнить с датами, указанными в ходатайстве и сообщении о подозрении, когда, по версии следствия, совершено преступление. Копия свидетельства о праве на наследство на имя свидетеля, где указано, что наследство в порядке наследственной трансмиссии переходит от Талаевой Златы Юрьевны. Копия чека о покупке сумки «Валентино», где указано имя и номер дисконтной карточки Златы Талаевой. Копию выписки из Единого реестра досудебных расследований в уголовном производстве о хулиганстве, где потерпевшими признаны как моя подзащитная, так и свидетель, а описание обстоятельств уголовного производства совпадает с тем, что сообщил свидетель. – Адвокат сделал паузу, а затем нанес последний удар. – Копию сообщения судьи Окружного административного суда города Киева Наймытовской в Высший совет правосудия о вмешательстве в ее деятельность, а именно – попытку подбрасывания денежных средств в помещении суда в сумочку ее помощницы Аевой Марьям Каримовны.

– Ставиться на обсуждение заявленное ходатайство, – сказал судья. – Подозреваемая, поддерживаете ходатайство своего защитника? Понятно. Прокурор, что скажете?

– Считаю эти документы не относящимися к делу. Зачем нам сообщение судьи, или свидетельство о праве на наследство на имя свидетеля? – смог выдавить из себя прокурор. Было видно, что нечасто ему приходилось получать такие удары в судебном заседании, тем более, на «рядовой» санкции на арест.

– Суд постановил: ходатайство удовлетворить, – произнес судья. – Указанные документы приобщить к материалам дела. Стороны предоставили все доказательства..?

Судья объявил, что предоставляет слово для выступлений сначала прокурору, потом защите. Влад и Марьям не слушали их, а смотрели друг на друга сквозь стекло.

А меньше, чем через час, они, стоя, слушали решение, которое оглашал судья. До этого им удалось коротко поговорить, – кажется, то, что произошло, произвело впечатление даже на конвой, поэтому, когда судья удалился в совещательную комнату, а Влад подошел к «аквариуму», его попросили отойти только через несколько минут. А он успел сказать:

– Не паникуй. Все будет хорошо. В любом случае.

– Теперь… я верю! – Кажется, само присутствие Влада, то, что он… явился на помощь и взялся за это дело, вернуло ей силы надеяться на лучшее.

И вот судья вернулся из совещательной комнаты. И огласил решение, резолютивная часть которого была:

– В удовлетворении ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Аевой Марьям Каримовны отказать… Признать незаконным задержание Аевой Марьям Каримовны… Освободить Аеву Марьям Каримовну из-под стражи в зале суда.

А потом судья зачитал обычную формулировку о том, как может быть обжаловано определение. Это, конечно, было интересно не Марьям с адвокатом, тем более не Владу, а прокурору. Хотя требования закона о том, как обжаловать такие решения, он сам знал. Но сразу решил: будет пытаться доказать своему руководству, что при таких обстоятельствах делать это нет смысла.

Конвой открыл двери «аквариума», и Марьям, наконец, вышла наружу. И сразу оказалась в объятиях Влада, а потом просто повисла у него на шее. В буквальном смысле – на какое-то время ее ноги оказались в воздухе. А когда отпустила его, то услышала, как судья говорит прокурору, который собирал свои бумаги:

– Не отправлю я человека в СИЗО при таких доказательствах. Займитесь своими заявителями лучше, это точно подстава какая-то.

Секретарь, молодой парень, подошел к адвокату и сказал, чтобы они дождались решения, – копии должны были вручить всем участникам процесса. Судья в своей мантии вышел из зала, за дверью исчезли и прокурор со следователем. Краем уха Влад услышал сердитый голос прокурора:

– Что же ты нас так подставляешь? Как вы там работаете вообще? С ума сошли – с таким алиби человека… – Дальнейшее уже не было слышно.

Они втроем с адвокатом тоже вышли из зала суда. Марьям говорить почти не могла, в глазах стояли слезы. А Влад успокаивающе говорил:

Ну, я же говорил, что все будет хорошо! Сейчас получим все бумаги – и поедем домой…

И, действительно, меньше, чем через час, они сидели на кухне и курили. Даже перехватили только по бутерброду, – есть хотелось, а вот готовить настроения не было. За окном было темно.

– Ты… опять меня спас! – сказала Марьям. – Я бы там не выдержала.

– Ну, не я, а Гриць, – улыбнулся Влад. – Я только немного помог.

– А… как вы это сделали?

– Ты, кажется, не очень следила за процессом, – со смесью укоризны и юмора сказал Влад. Она нервно рассмеялась и глубоко затянулась сигаретой.

– Да как-то мне не до того было. К тому же… там, в Хасанкале, у меня как-то… календарь смешался… Поэтому и не подумала сразу…

– А зря. Если бы ты сопоставила даты… Это же очевидно: когда ты сидела в Хасанкале без документов и телефона, то точно ни у кого требовать деньги не могла. А вот то, что на описание этой заявительницей сумочки, которая в то время, о котором она писала, еще лежала в шкафу, оставшемся мне от Златы, обратил внимание я, мужчина, а не ты, – это уже просто позор! Ну, а после того – мне пришлось только подобрать документы, скопировать и завезти Григорию перед заседанием. Только чтобы получить копию обращения твоей судьи, ему пришлось связаться с ней самой. Она, кстати, в выходной на работу приехала, чтобы копию снять… Так что она к тебе хорошо относится…

– Но ты же сам вышел на ту трибуну показания давать! И о наследстве своем рассказал…

– О наследстве – пришлось, да это и не секрет. Ты думаешь, каждый, кому действительно интересно, из той же полиции, не выяснит..? А что касается показаний… Ты, возможно, уже поняла, что Гриша… в уголовном процессе любит свою драматургию. А тут еще с судьей повезло. Василий сам из адвокатов. Мы некоторое время даже вместе работали. Друзьями не были, но отношения были хорошие. И… он в курсе моей истории. И профессиональной, и семейной… Ты, конечно, не обратила внимания, но ему было очень интересно, где я сейчас работаю. И этим делом он таки заинтересовался. Отчасти из-за меня, а отчасти – сам заметил, что здесь что-то нечисто. Но это же было бы неразумно – не использовать такое преимущество, правда? А потом – немного откровенности и убийственные факты… Лучше скажи, почему ты все-таки была в таком состоянии?

– Я не верила… что выйду оттуда. Не только сейчас… Этот следователь, еще пока мы ехали вчера…

– Его я тоже знаю. Мерзавец еще тот. Фамилия его – Канис…

– Да, он рассказывал, что его прадед был латышским стрелком и чекистом… Тоже запугивал, что ли… Иначе зачем мне это знать..?

– Он всем это рассказывает. – Влад рассмеялся. – Кстати, про латышского стрелка – это правда, кажется… Не уверен, что фамилия прадеда было именно такая: сто лет назад при оформлении документов большевистские писари часто делали ошибки… Но дело не в том, что он гордится предком. Наш следователь, кроме всего прочего, страшный антисемит, и очень переживает, чтобы его, из-за фамилии, никто не воспринял за еврея. Ну, и немного давит на психику… Но мы-то – юристы, мы учили латынь. А потому знаем, что Canis – это просто собака!

Здесь рассмеялась и Марьям, немного нервно. А потом продолжила:

– Так вот, он мне по дороге рассказывал, что меня посадят, и все, даже квартиру, конфискуют. Пойду, говорил, лет через восемь жить на вокзале, никому не нужная. Да, потом приехал Григорий Михайлович, но я понимала…

– И так запаниковала, что даже не подумала о датах, о том, что у тебя есть алиби…

– И как бы я… оттуда это доказывала? Даже если бы вспомнила…

– Ну, способы есть. Ходатайство о запросе пограничникам, хотя бы… Но, конечно, нам извне это было легче. И быстрее, – снова улыбнулся Влад. – Вот увидишь, завтра на странице Гриши будет пост о том, как суд отказал в мере пресечения! Без указания на тебя, конечно. Для него это тоже – успех. Такое, чтобы отказали полностью, да еще и признали незаконное задержание, нечасто бывает.

– И ему это тоже подарил ты…

– Да затем лавры поделим! – Влад считал, что надо все, что можно, сейчас сводить к шутке. – Нам еще работать и работать. Григорию – подавать в понедельник заявление на твою заявительницу, за заведомо ложные показания. Чтобы в следующий раз даже не думала..! И на Каниса этого тоже. Он уже многих достал, и нас с Гришей тоже. К тому же, надо, чтобы к тебе подойти боялись… – Тон Влада стал серьезным. – Я, конечно, не генерал Аев, у меня батальона подчиненных с оружием нет. Но… пока голова есть, и сделать так, чтобы они поняли: себе дороже выйдет, – могу! На него просто так бы никто не «наехал», а я теперь хочу добиться того же самого…

– Не любишь, когда у тебя отбирают то, что тебе принадлежит? – слабо улыбнулась Марьям.

– Опять ты за свое… – укоризненно покачал он головой. – Мы же договаривались – без вот этого… Но я тебе другое скажу. – Влад подвинул свой стул так, чтобы можно было прижать Марьям к себе. – Когда тогда, в Хасанкале, ты мне рассказала о себе… Ты почему-то тогда подумала, что после этого я тебя… верну Хамзату с Расимом. А я подумал тогда совсем другое. – Он сделал паузу. – «Обидеть больше – не дам!». Если, конечно, сама решишь остаться… – Еще одна маленькая пауза. – Понимаешь, мне уже сорок. А это значит, что жить, скорее всего, осталось меньше, чем уже позади. Тем более, отец умер довольно молодым… А еще… Ты читала Конан Дойля? Помнишь теорию Шерлока Холмса о том, что жизнь каждого человека повторяет историю его семьи?[1] Так вот, это про меня. У отца распалась семья, у меня тоже… Вот, разве что, я с сыном пытался видеться. Кстати, неоднократно замечал такое. У моего приятеля отец женился в восемнадцать, развелся через два года, он сам женился в девятнадцать, развелся через три года, его сын – в восемнадцать, уже два года держится… А еще – подобное тянется к подобному. У меня была… можно сказать, невеста, так она сама с такой же семьи, с такой же историей… Своего отца она даже по имени никогда не вспоминала. Это все… замкнутый круг. Который затягивает, как болото. И я… решил, что сама судьба дала мне возможность все изменить. На те годы, что остались… – Он улыбнулся. – Казалось бы, почему это..? Но почему-то такая мысль мелькнула еще, когда поймал твой взгляд, там, в крепости…

На минуту воцарилось молчание, а затем Марьям высвободилась и встала со стула. На глазах ее стояли слезы, но голос был спокоен.

– От меня, кажется, тюрьмой пахнет… Пойду смою.

– Не так долго ты там пробыла…

– Все равно. Надо…

– А потом?

Марьям с улыбкой махнул рукой в ​​сторону комнаты:

– Благодарить тебя буду! – Она тоже сделала маленькую паузу. – За то, что сделал, и за то, что сказал…

[1] Рассказ Артура Конан Дойля «Пустой дом», Шерлок Холмс говорит о полковнике Моране.

10. Горячие блюда.

– А я думала… мы сегодня просто вместе побудем!

Марьям с удивлением смотрела, как сразу после завтрака Влад сел за ноутбук. Все же – воскресенье!

– Да вместе, вместе, куда ж мы денемся… А вот «просто» не получится.

– А… что ты делаешь?

– О, у нас большая программа. Надо… кое-что сделать. Некоторые документы… По нашему, конечно же, делу. Все остальное – это работа. Этим я бы в выходной заниматься не стал. А личным – можно!

– Ты не успокоился?

– Я в ярости! – признался Влад. – К тому же, если ты обратила внимание, эти мерзавцы, когда делали обыск, не только изъяли ту самую твою сумочку, но и выгребли совершенно всю наличку. Конечно, я снял с карточки еще, но и дарить им не хочу… Так что первое, что сделаю, – это мое собственное заявление на возврат валюты. Тем более, есть чеки из банка Каластана. У меня привычка – каждый чек в карман. Вот и пригодилось…

– А потом?

– Да не потом, а сразу. – Это было сказано со смехом. – Мое заявление о превышении полномочий при изъятии валюты. Я это могу сделать от своего имени, и в суд пойти, Если понадобится. Это других теперь представлять не могу, а сам себя… Эх, давненько я не брал в руки шашек! А тут – такая шикарная возможность. И нашего «собачьего» друга надо немного… ткнуть носом в то, что он наделал, не так ли?

Влад говорил обычным тоном, с долей юмора. Но слова, которые он подбирал, понимала Марьям, показывали, насколько он действительно взбешен. Так Влад не характеризовал даже «активистов», которые пытались побить его, и повредили ее автомобиль.

– А еще?

– А еще – заявления от тебя. О незаконном задержании, – не забывай, его признал судья, – о нарушениях при обыске, а главное – о заведомо ложном заявлении о преступлении и даче заведомо ложных показаний. Эту твою заявительницу надо хорошенько так прижать, чтобы неповадно было… Да ходатайство в прокуратуру о закрытии уголовного дела, к нему добавим все те же копии, что пошли и в суд. Думаю, прокурор был зол на то, как Канис подставил и его. С Гришей мы договорились, что я ему скину эти документы, он просмотрит, даже в выходной. И, если все хорошо, если все согласуется с его позицией, – а по делу ему еще работать, – мы едем их распечатывать. Это плохо, что у тебя дома не на чем, вчера кучу времени потерял… А завтра все отправляем, прямо утром…

– Ты хочешь все сделать быстро?

– Да. Говорят, что месть – это блюдо, которое надо подавать холодным, но это не наш случай. Да мы и не столько мстим, сколько защищаемся. А это надо делать, пока блюдо горячее. Кстати, возможно, успеем даже сегодня, если найдем работающую почту. – Влад что-то посмотрел в интернете. – О! В воскресенье левобережный почтамт работает до пятнадцати, центральный – до девятнадцати.

Влад начал с документов, которые должен был проверить Григорий Фертель, и сбросил ему на почту. А потом набрал на компьютере те, что должен был подать от своего имени. Печатал он быстро, и, к счастью, каждый документ был небольшого объема, а некоторые абзацы из одного можно было переносить в другие. Особенно, когда речь шла об установленные судом обстоятельствах дела. Пока он занимался этим, получил сообщение от Григория: тот составленные документы одобрил, их можно было отправлять.

– Ну, вот теперь собираемся… Сейчас увидишь заодно, где я работаю, – сказал Влад. И скоро уже открывал перед Марьям дверцу «Рейндж Ровера».

– Кстати, откуда такое чудо? – спросила она, усаживаясь на сиденье, обшитом белой кожей. Не самое практичное решение того, кто заказал такой автомобиль, но в сочетании с черным кузовом – действительно красиво! – Я вчера… боялась запачкать…

– Да это мне машины из России наконец довезли, растаможили и зарегистрировали. А эту я взял, чтобы пока кататься. Среди твоих соседей вызвала фурор: одна бабушка у меня спросила, у кого же это такого я водителем работаю? – Они рассмеялись, но Влад внимательно следил за дорогой. – Как раз в пятницу все закончили. Хотел тебе рассказать, но наш собачий друг со своей стаей всю радость испортил! Я на него и так злой, а из-за этого – еще больше!

Марьям хотелось сменить тему, к тому же, она понимала, насколько важны были для Влада эти машины. И спросила:

– Все привезли? «Бугатти» тоже?

– Да. Но на нем до весны выезжать не собираюсь. И вообще, нам придется на нем в Германию ездить, по автобанам кататься.

Марьям знала, что на немецких автобанах есть участки, где нет ограничения скорости. Но не понимала, шутит сейчас Влад, или говорит серьезно.

– Но я думала… что именно на него ты закажешь номер 0001! – Сейчас такой номер был на «Рейндж Ровере», в котором они и ехали. – Как на самый ценный…

– Нет, на нем как раз – 1001, – улыбнулся Влад. И, опережая вопрос, объяснил причину. – Потому что «Вейрон» имеет мощность – тысяча одна лошадиная сила! Тот, кто знает, что это за машина, – оценит. Кто не знает, – тому все равно. А, если ты едешь на «Бугатти», демонстрировать свою «крутость» номерами нет смысла. И если найдется полицейский, который остановит его, – от такого никакие номера не спасут.

За такими разговорами они и доехали до офиса «Нефтяных гор». Вставив карточку-ключ в специальное устройство, Влад заехал во двор, и им не пришлось преодолевать пост охраны на входе с улицы. Так что можно было подняться на лифте до этажа, где располагался кабинет члена наблюдательного совета. В офисе почти никого не было, коридоры и кабинеты выглядели необычно пустыми. Большинство сотрудников и не имели права пройти в офис в нерабочее время, но к руководству это не относилось.

Единственным местом, где работала Марьям, был суд. Она никогда раньше и не бывала в офисе крупной компании, поэтому ей все было интересно. И уж никак не ожидала она, что кабинет Власть окажется таким… аскетичным. И сказала, когда он распечатывал документы:

– Ты хотя бы какие-то картины на стену повесил, или, может, цветы развел…

Влад был доволен, что она отвлеклась от своих недавних проблем. Но ответил:

– Из цветов у меня выживали, разве что, кактусы… А в остальном – во-первых, не успел, а во-вторых – лучше, чтобы от работы ничто не отвлекало…

Они подписали документы и надписали конверты. Собирая все это в папку, Влад сказал:

– А теперь едем на Левобережку[1]. Мы еще успеваем…

– А почему туда?

– Потому что если поедем сейчас в центр, то придется бросать машину неизвестно где, и тащиться к почтамту пешком. У Майдана нигде запарковаться[2]. А я считаю, лучше лишних десять километров проехать, чем один пройти… А по времени – мы еще успеваем. Кстати, в суде тебе сейчас… лучше не отсвечивать. Напишешь заявление об отпуске, пусть даже за свой счет… Судья твоя тебя отпустит?

Марьям на минутку задумалась.

– После такого, и когда уголовное дело еще не закрыто? Думаю, что да.

А уже в машине спросила:

– А на какое время ты хочешь, чтобы я ушла в отпуск?

– Самое меньшее – недели на две. – Влад задумался. Кажется Марьям ему доверяла. По крайней мере, сказала: когда дело еще не закрыто. Значит, поверила, что это – только вопрос времени. Это было хорошо. – А вообще – я бы на твоем месте подумал о том, чтобы бросить эту работу. Серьезно подумал.

– Почему?

– Потому что кто-то организовал эту подставу не просто так. И организовывали ее в спешке. Они знали, что ты была в отпуске, но не знали, что ездила за границу, тем более – о потере паспорта. А то, что эта так называемая потерпевшая, которая, надеюсь, станет теперь подозреваемой, говорила, что ты деньги при первой встрече прятала в сумочку «Валентино»… Знаешь, о чем это говорит? Что за тобой следили, уже после возвращения из Каластана. Заметили сумочку, возможно, кто-то даже обратил внимание, что это модель восемнадцатого года… Эта заявительница – самая бизнес-леди, может знать. Но они не знали, что до отпуска этой вещи у тебя не было. О чем это говорит?

– И о чем же?

– О том, что кто-то тобой очень заинтересовался, и только что. Кому-то ты сильно мешаешь. А чем ты занимаешься, кроме работы в суде..?

Марьям задумалась.

– А может, это связано… с моим прошлым, с наследством Хусейна? Я уже тебе говорила, его сыновья меня ненавидели… Или… с тобой?

– Думал я об этом. Сомневаюсь… Сыновья твоего мужа ничего не выиграют, а мстить начали бы гораздо раньше, если бы хотели. К тому же, ты сама говорила, никто из них не имеет отношения к силовым структурам… Это все – давно минувшие дни… Со мной? Но тогда атаковали бы меня. Даже если бы кого-то так заинтересовали мои деньги… Нет, здесь дело именно в тебе. Потому версий три. Или ты что-то знаешь… или кому-то мешаешь в суде… или это связано с тем, что произошло в Каластане. Но, кажется, твои родственники и земляки не имеют оснований быть недовольными. Они, по вашим обычаям, не должны вредить тебе, если ты остаешься со мной, так? Ты же говорила…

– Да. А ты, кажется, наконец поверил…

– Не так, чтобы окончательно… – пожал плечами Влад. – Все же двадцать первый век на дворе! Хотя и видел все это своими глазами… Но, если исходить из того, что все так и есть, – тогда… Поэтому лучше пока не рисковать. – Он остановил машину у Левобережного почтамта.

Они быстро отправили письма и вернулись к «Рейндж Роверау».

– А давай добьем твоих соседей! – вдруг предложил Влад, и засмеялся.

– А как?

– Приедем двумя машинами. Поедем сейчас туда, где они у меня стоят, и заберем еще какую-нибудь одну. Пусть догадываются, откуда… А мы сможем ездить, независимо друг от друга… Куда кому надо…

Марьям прыснула со смеху.

– Представляю, что они будут говорить! – Она понимала, что среди машин, доставшихся Владу, не было дешевых. – Но… куда мне ездить? Если не на работе… так и буду сидеть в четырех стенах. Тебя ждать.

– Разве ты не найдешь, что делать? – Влад все еще улыбался. – А если не найдешь сама, найдем вместе. Я тут послезавтра все же дом покупаю. Тот самый… Так что можно будет с дизайнером работать, если захочешь, или просто за ремонтом наблюдать. Потому как тянуть смысла нет, правда?

– Неужели..? А я об этом всем и забыла…

– А зря! Так что, едем за второй машиной?

– Едем! – решительно ответила Марьям.

Даже на человека, совсем равнодушного к автомобилям, это произвело бы впечатление. Все это вместе, под одной крышей, в свете мощных ламп! Все, – кроме «Рейндж Ровера», на котором они приехали, оставшегося снаружи, – стояли рядком. Почти вся коллекция отца и сына Талаевых. А теперь все это принадлежало Владу.

Марьям прошлась вдоль ряда машин, задержавшись у «Вейрона», потом зачем-то похлопала рукой по капоту «Мерседеса», на котором они ездили в Ростов. Влад подумал, а умеет ли она ездить верхом? Уж очень жест напоминал тот, как хлопают по шее коня.

А потом обратила внимание:

– Смотри, колесо спустило.

Это относилось к «Мазерати Кватропорте», чей цвет был где-то на границе между коричневым и вишневым. А номер на ней был 0013, что свидетельствовало: Влад не рассматривал эту машину как одну из самых ценных и лучших здесь. Но оставлять ее надолго со спущенным колесом не нужно было. Длительная стоянка в таком состоянии может закончиться порчей покрышки.

– Сейчас поменяю на докатку[3], и придется на шиномонтаж съездить. – Влад взял ключи и открыл багажник, чтобы достать ту же докатку и домкрат. – Вот, кстати, здесь лежит… – Он достал нож в ножнах, тот самый, который оставил ему Хамзат. Марьям смотрела на него расширенными глазами. – Хорошая работа, положил сюда. Пусть будет… – Нож переместился в его сумку.

Да, это ручная каластанская работа, таких немного. Ты обратил внимание на узор на лезвии..?

– Потому и решил привезти. Для меня это… просто красивая вещь. – Влад вытащил докатку с ее места в багажнике, а за ней и домкрат и ключ, которым нужно было открутить колесо. – Но не самолетом же было везти… О, тут что-то еще… – Это была небольшая сумка из ткани, в которой лежали несколько мелочей, пара ручек и две общих тетради. Все это тоже отправилось в его большую сумку.

– Когда поедем… Пустишь меня за руль? – спросила Марьям.

– Давай, когда будем ехать обратно, уже с нормальными колесами. Хорошо? Мощная машина все-таки, а на докатке…

– Красивая…

– Вот это, я понимаю, причина выбора! – рассмеялся Влад. – Но, если хочешь, мы ее и возьмем.

– Ты разрешишь мне… на ней ездить?

– Почему бы и нет, если уж именно эта тебе понравилась? Ну, готово. Садись, а я открою ворота.

Ближайший шиномонтаж был в нескольких километрах. И по дороге Влад показал, как правильно пользоваться роботизированной коробкой передач «Мазерати». А потом, когда шиномонтажник занес снятое колесо внутрь, – нужно было понять, почему оно спустило, отремонтировать и при необходимости отбалансировать, – они остались сидеть в салоне.

– Но ты справишься, – сказал Влад. – Ничего сложного, на самом деле. На этой машине ездила Злата.

– Почему ты так думаешь?

– Была оформлена на нее, как и еще одна. И именно в ней было установлено детское кресло. Я его Искандеру отдал, он сказал, что у него как раз украли.

– Да, ему нужно…

– На самом деле, – улыбнулся Влад, – ты выбрала здесь почти что самую дешевую машину из всех. Все думают, что «Мазерати» – это страшно дорого. На самом деле такую, две тысячи шестого года, можно у нас купить тысяч за двадцать. Правда, не в таком состоянии… Так что у тебя еще я время передумать.

– Нет, мне нравится…

– Тогда ладно. Поставят нам сейчас колесо – и садись за руль.

Он убедился, что Марьям уверенно водит, хотя, чтобы привыкнуть к машине, нужно было время. Доверять ей мощную машину, – триста девяносто лошадиных сил, – было не страшно. Раньше он не видел ее за рулем.

Потом Влад забрал еще кое-что из одной из машин, – «сотого» «Лендкрузера», – и вернулся за руль «Рейндж Ровера». Марьям выехала на дорогу первой, а через несколько километров настолько привыкла к «Мазерати», что он отстал. Домой она приехала на несколько минут раньше, и, паркуясь рядом с «Мазерати», Влад услышал обычные обсуждения соседских бабушек на любимую тему: где же люди на такие машины денег воруют? Хорошо еще, подумал, они не знают, что эти машины ввезены как наследство, без пошлин. А то бы долго обсуждали, сколько пенсий украдено лично у них. Влад не считал, что что-то им должен. Да, он не заработал эти деньги сам, но и Талаевы ничего у пенсионеров, тем более – украинских, не украли. Если их фирмы и «пилили» российский бюджет, то средства, предназначенные на строительство дорог, да и то, видимо, умеренно, потому что дороги в Каластане были на удивление приличные. Но… он пытался бороться. Всю жизнь. Не всегда успешно, и лишь однажды допустил слабость, впал в отчаяние, когда навалилось слишком много всего сразу; но, возможно, все это, – и Марьям тоже, – такая себе награда судьбы? А о людях, которые даже не попытались бороться, но теперь обвиняли кого угодно, кто жил лучше них, в том, что те украли у них то, чего у них никогда не было, – Влад давно имел собственное мнение.