Текст книги "Свежая кровь (СИ)"

Автор книги: Вадим Володарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Оставляешь или остаешься? – спросил Влад. Это означало: оставляешь машину на СТО и поедешь, или остаешься ждать, пока ее отремонтируют?

– Остаюсь. Говорят, недолго. А ты оставляешь?

– Давно уже… Запчасти ждем, вот пока эксперта пригласили… Другую пока взял.

– Слушай, а чем ты сейчас занимаешься-то? – Роман знал, что прежнюю профессию Влад потерял. Но не представлял, что он будет сидеть без дела.

– В наблюдательном совете сети заправок… Но разве это работа? Сейчас свое разворачиваю. Технологии…

– Какие именно? Кажется, совсем не твоя сфера…

– Теперь будет моя. Вот смотри, есть фирма Uber, так? А если по такому же принципу сделать в других сферах? Ну хотя бы – ремонты, всякая домашняя работа, уборка, и так далее. Клиент вводит в смартфоне, что ему надо, – пропылесосить или гвоздь забить, или плитку в коридоре положить… А тот, кто занимается именно этим, может подать свое предложение. По цене хотя бы… Конечно, там будет немного сложнее все, со схемой работы с финансами… Но команду уже набрал, разрабатываем потихоньку все, что нужно.

– И когда запуск? – поинтересовался Роман.

– В туманной дали… Только начали. Но… сделаем.

– Ну, держи в курсе! Если что – стану клиентом! Если финансирование нужно – тоже скажи… – С таких проектов можно было, в перспективе, получить немалую выгоду. Но в инвестициях Влад не нуждался.

– Ты, главное, коллегам папиным не рассказывай, – сказал Влад. Это было что-то вроде шутки между ними. Сам Роман ни в какой криминал замешан не был, но знакомства соответствующие сохранил.

– Им это неинтересно! Они не очень понимают, что такое айти-бизнес! – рассмеялся Роман. – Как в девяностые компьютеры возили – они знают, а как разрабатывать для них программы – нет. Мои знакомые – люди старой закалки.

– Ну, хорошо, мне уже ехать надо, мы здесь закончили… Наберу тебя на днях.

– Пока!

Оставив друга ждать освобождения своего железного коня из рук ремонтников, Влад поехал в офис «Нефтяных гор».

Там его и застала хорошая весть. Пришла она с телефонным звонком.

– Как ты думаешь, где я сейчас? – спрашивал Владимир Раскутенко.

– Ты просто как в том анекдоте! – рассмеялся Влад.

– В каком?

– Когда просыпается парень после вечеринки и бормочет: «Надо позвонить маме, сказать, где я». Достает мобилку, набирает номер: «Мама! Где я?». – И, услышав смех в трубке, продолжил. – Если ты звонишь именно мне, то полагаю, что ты в Одессе.

– Угадал. И наблюдаю, как твои машины заезжают на автовозы. Здесь мы все, что нужно, сделали. Будем отправляться в Киев.

Раскутенко согласился заняться не только таможенным оформлением, но и доставкой, и постановкой на учет тоже. Влад считал, что будет лучше, если всем будет заниматься один человек. Владимиру так было спокойнее, да и дополнительный заработок… Хотя вообще, это было не совсем его дело. Однако организатором он был хорошим.

– Ну как, без повреждений? – спросил Влад.

– На удивление… Хотя – что им в контейнерах сделается?

– С «Вейроном» тоже все в порядке? – Это, конечно, был самый ценный экземпляр всей коллекции. Можно сказать, бриллиант в короне.

– Да, я его сам на автовоз загонял!

– Ну вот, тебе уже удалось проехать за рулем «Бугатти». – Влад снова засмеялся. – Мой представитель в Каластане тоже уже попробовал. А я буду, кажется, последним.

– Моя профессиональная привилегия! – сказал Раскутенко. – Вот мне что интересно: пока мы будем в Киев ехать, сколько людей сфотографируют «Вейрон» на автовозе и выложат в интернет новость, что он в Украине вообще появился?

– Сейчас попробуем что-то сделать. А номера уже сняли… Итак, доклад закончил, скоро будем выезжать. И завтра начнем, надеюсь, процесс уже в Киеве…

– Ну, тогда до завтра…

Как и надлежало после такой новости любителю автомобилей, домой Влад возвращался, хотя и поздно, но в приподнятом настроении. Но порадоваться вместе с Марьям не пришлось. Она даже не вышла в коридор, как делала обычно, услышав звук ключа в замке. А сидела за столом на кухне и курила. И, не дождавшись даже вопроса, – который Влад сразу хотел задать, – начала рассказывать:

– У нас такой скандал сегодня… Мы же с Лесей в приемной сидим перед кабинетом судьи. – Леся – это была секретарь судебного заседания, уже знал Влад. Они вдвоем с Марьям работали с судьей Наймытовской. По опыту он знал и то, что рабочие места помощника судьи и секретаря часто располагаются рядом, хотя, конечно, они не все время на месте, а секретарь проводит много времени рядом с судьей в судебных заседаниях. – Мне надо было пойти в канцелярию, кое-что выяснить… В это время зашла Дарья, секретарша Павлышева. – Это был еще один судья этого же суда. – Разговаривает с Лесей, документы на мой стол положила… И тут Леся видит, что она руки к моей сумке тянет. Сумку я на стуле оставила. И что-то туда опускает. Подняла шум, из кабинета выбежала судья, вызвали охрану… Те – полицию. Оказалось, что она в мою сумку деньги положила. Две тысячи долларов.

– Ого! – Для Влада это были теперь небольшие деньги. Для Марьям – не то, чтобы капитал, но сумма весомая. А для этой Дарьи? – А дальше что?

– Дальше – все изъяли, мы все дали пояснения. Дарья – отказалась. Но ее и не задержали, вроде как и не за что. Судья сказала, что напишет сообщение о попытке вмешательства. – Это была обязанность судьи, если у него или у нее возникли подозрения, что кто-то хочет вмешаться в его или ее деятельность незаконным способом. Сообщение надо было подать в Высший совет правосудия и Генеральную прокуратуру. – На том и закончилось… Пока. Но… это нервы такие для всех!

Где-то на периферии мозга Власти мелькнула мысль, что Марьям рассказывает о своей работе, – или, как сейчас, о приключениях, которые на работе произошли, и с ней связаны, – так, как и положено юристу. Но в то же время – она ​​серьезно восприняла случившееся в Хасанкале, то, что по обычаям своего народа она «принадлежит» ему. И, кажется, до сих пор не избавилась от такого восприятия полностью. Как это может уживаться в голове одного человека? Возможно, перефразируя старую пословицу, можно вытащить девушку из гор, но нельзя вытащить горы из девушки?

Но основная часть мозга анализировала произошедшее.

– Это… закончится ничем. Ничего они этой Дарье не сделают. – Он тоже затянулся сигаретой. – Но все это мне не нравится… Я так понимаю, она тебе никаких денег должна не была, так?

– Нет, конечно. Никогда ей ни копейки не одалживала…

– И чего твоя судья испугалась – тоже понятно. Опасается, что кто-то под нее «копает». Скажи, а она… берет?

Марьям задумалась.

– Знаешь, я почти уверена, что… да. Но, если и берет, то очень осторожно, не у всех, и не по всем делам. И уж точно не через меня! Мне никто даже не предлагал в таком участвовать. Может, знают, что мне есть на что жить. – Она слабо улыбнулась. – А может, потому, что я там недавно работаю.

– Не нравится мне это, – повторил Влад. – Какие-то игры, к которым ты не имеешь отношения, а пострадать можешь… Я бы на твоем месте подумал, не уволиться ли оттуда. Серьезно подумал.

– Думаешь, все… так плохо? – спросила Марьям, которой нравилась ее работа, к тому же, ей не хотелось сидеть в четырех стенах. Деньги не были решающими для нее, но… не были и лишними.

– Пока что нет. Но может стать…

Она скептически покачала головой.

Но на следующий день, после того, как встретился с риэлтором Анастасией, и лично проверил документы на дом на Печерске, Влад заехал в некогда родной офис. Сам он, когда работал адвокатом, мало занимался уголовными делами. А вот его коллега, Григорий Фертель, как раз занимался, причем в основном – делами о коррупции. Опыт у него был большой, Грицю[1], как полушутя называли его коллеги[2], было уже под пятьдесят, начинал он когда-то в милиции, в подразделениях по борьбе с экономической преступностью, но уже лет двадцать работал адвокатом, и все это время специализировался по делам о коррупции. Говорил, что коррупционеры платят хорошие гонорары, и явно не нуждался. Вот с ним и решил поговорить в свободное время Влад: Григорий знал его историю лишения профессии, был возмущен, понимая, что с таким может столкнуться каждый принципиальный адвокат. И помогал, чем мог, в борьбе за возвращение в профессию. Но сейчас был удивлен, когда Влад сказал, что зашел посоветоваться по другому вопросу.

Его мысли Григорий поддержал. И, прощаясь, процитировал известный мультфильм:

– Ну, ты заходи, если что!

Влад тоже ответил цитатой:

– Уж лучше вы к нам

Но сам он знал, что выглядит более уверенно, чем чувствует себя. Потому что его не отпускало ощущение: все это – часть какой-то большей картины, о существовании которой не знает Гриць, не догадывается Марьям, но даже он сам не может пока понять, что на ней изображено.

[1] Гриць (Грыць) – одна из форм уменьшительного имени от «Григорий» в украинском языке.

[2] Юмор в данном случае – в сочетании сугубо украинского уменьшительного имени с не украинской фамилией.

9. Тюрьма и сума.

Уважаемый Владлен!

Задача: установить прошлое и историю замужества Вашей сестры оказалось сложнее, чем я думал.

Как Вы знаете, Злата Бурсак родилась в 1993 году в Санкт-Петербурге. Мать умерла при родах, и они с отцом через год переехали в Южанск. Причиной, скорее всего, было то, что там жила сестра покойной матери, она могла, вероятно, чем-то помочь отцу… Последний умер, когда девочка была подростком. Тетя с мужем оформили опекунство, и Злата жила у них.

Мне пока не удалось установить, имел ли она свое жилье. Получить доступ к документам того времени трудно (тем более – в провинции). А свидетелей, которые бы помнили такие подробности, пока найти не удалось. Но идет работа в этом направлении. Судя по всему, Злата имела характер довольно замкнутый, была «закрытой» личностью. Например, с одноклассницами особенно подробностями жизни своей семьи не делилась, хотя, конечно, те знали, что она росла без матери, а потом осталась и без отца.

Как бы там ни было, но после школы Злата поступила в Южанский университет, на биологический факультет. Но не доучилась.

Возможно, Вам будет неприятно это узнать, но, к сожалению, таковы факты. Семья жила бедно, может быть, потому, еще на втором курсе, она оказалась фактически в роли содержанки у одного из местных предпринимателей. Был в Южанске такой Николай Рубинский. Владелец местной сети супермаркетов, по всему Южанскому краю, был человеком весьма состоятельным. Ему было тогда 49 лет. Сами понимаете, как бывает.

Потом Рубинский погиб. Официально – это был несчастный случай на охоте (он был заядлым охотником). Позже за убийство по неосторожности осудили одного из тех, с кем они охотились. Но, как Вы понимаете, когда дело касается таких людей, версии могут быть разные. Само по себе к предмету расследования это отношения не имеет, поэтому в истории с этим убийством я не разбирался. Если захотите – могу это сделать, но думаю, Злата в любом случае не имеет отношения к этому.

Но через некоторое время она была арестована. Якобы дело было о мошенничестве, и касалась как раз имущества умершего, а заявил об этом сын Рубинского. Он, как понимаете, не имел оснований хорошо к Злате относиться. Но это все, что пока удалось установить. Как закончилась уголовное дело, и как Ваша сестра оказалась в Каластане, замужем за Искандером Тлаевым, установить пока не удалось.

Продолжаю работу.

С уважением,

Дмитрий Ратников.

Влад ответил на письмо частного детектива, попросив его продолжать расследование. Его охватили смешанные чувства.

Была пятница.

Так уж случилось, что этот день недели часто бывал для него несчастливым. Именно в пятницу его лишили профессии. В пятницу погибла мама. Окончательный разрыв с Катей произошел тоже в пятницу.

Но сегодня, кажется, все было хорошо. Утром он, наконец, завершил эпопею с автомобилями. Все они заняли место в арендованном ангаре, уже с украинскими номерами, а он был полноправным владельцем. Правда, им с Владимиром Раскутенко и двумя водителями фур пришлось долго перемещать их с автовозов в ангар. Потому что таможенный брокер оказался еще и ловким логистиком: машины во все организации, где их должны были осмотреть, он решил возить вместе, все теми же двумя автовозами. Так проще, чем перегонять все своим ходом, и быстрее. К тому же, самому садиться за руль чужих машин, некоторые из которых – очень дорогие, и ездить по киевским дорогам, он не хотел. Кое-где пришлось «договариваться», чтобы «пошли навстречу», но, наконец, все было преодолено. Влад считал, что Владимир честно заработал свои деньги.

Так что он вернул прокатной фирме «Прадо», на котором ездил до сих пор, вернулся на такси в промзону, где располагался ангар, и выехал оттуда за рулем «Рейндж Ровера». Выехал с удовольствием и пониманием того, как он все-таки правильно сделал, что перевез эти машины в Киев. Они были не просто дорогие, – все, даже не новые, в очень хорошем состоянии и с небольшими пробегами. Оно и неудивительно: если Юнус и Искандер Талаевы имели по десятку машин каждый (а Юнус еще и служебный «Мерседес» с водителем), то каждым автомобилем пользовались мало. Вот этот «Рейндж Ровер», к тому же, в максимальной комплектации, хотя и предыдущего поколения, – машине девять лет, пробег – сорок три тысячи километров. Надолго хватит, и, действительно, можно получать удовольствие за рулем. Кстати, до того, как сесть за руль «Инфинити», принадлежавшего Марьям, – тот все еще ожидал заказанных запчастей на СТО, – Влад и не ездил на больших внедорожниках. Разве что, когда они ездили из Хасанкалы в Ростов… Но быстро оценил преимущества, потому и арендовал «Прадо», а теперь, имея выбор, выехал именно на «Рейндж Ровере».

Пока он занимался всем этим, – позвонила Анастасия, сообщила, что продавец дома согласился на его последнее предложение по цене. И собирался прилететь в Киев на следующей неделе, чтобы завершить сделку. Казалось, Влад имел основания быть довольным этим днем.

Затем он поехал в офис «Нефтяных гор», и уже там открыл письмо от российского частного детектива. Настроение у него испортилось, – сразу по нескольким причинам.

Но тут зазвонил его смартфон. «Марьям» – было написано на экране. Влад только хотел ответить что-то шутливое, но услышал:

– Меня задержали! Прямо здесь, в суде. Везут в полицию.

– Куда везут, сказали? – сразу спросил Влад. Мгновенно сработал профессиональный инстинкт адвоката, – которым он уже не был, но кое-что в мозгу остается навсегда. Марьям, несмотря на панику, поняла, что от нее требуется.

– Городское следственное управление.

– Ничего им не говори. Ни слова. Что бы они тебе не рассказывали, слышишь?! Держись. Меня к тебе не пустят, но помощь идет.

Тут же он набрал другой номер.

– Гриць, ты на месте? Помнишь, ты говорил заходить, если что?

А поздно вечером, – может быть, это было уже начало ночи, – Влад и Григорий сидели на кухне в квартире Марьям, пили кофе и курили.

– Сразу вижу, здесь еще и обыск был, – сказал Гриша. – Что забрали?

– Мелочи какие-то. Сумочку женскую, еще что-то… Ноуты не трогали, как ни странно. – Для Влада это было очень важно. – Ну, и все деньги из дома, как они делают. Но это не проблема, у меня в банке все, а потом я их за это так взгрею… Лучше скажи, как там дела?

– Паршиво. Ночевать твоя подруга в камере. Завтра – санкция. Ты же понимаешь, они это намеренно делают, чтобы раньше понедельника залог внести было невозможно. И они большую сумму определят.

– Сумма-то не проблема… Но вытащить ее надо любой ценой. В чем подозревают-то?

– Сто девяностая. – Статья 190 Уголовного кодекса предусматривала ответственность за мошенничество. – Какая-то бизнес-леди заявила, что твоя Марьям требовала у нее деньги, якобы для судьи, в качестве взятки. Но на самом деле в это время находилась в отпуске, и вообще никаких денег передавать не собиралась.

– В отпуске, говоришь? – Влад прищурился. – А ну, расскажи с подробностями с датами. Какая сумма там, кстати?

– Двенадцать тысяч долларов. Двумя частями.

– Угу… А из квартиры забрали двадцать две. И большая часть – это мои деньги, что я легко докажу… Но это потом. Надо Марьям вытаскивать. Так какие там, говоришь, дать?

Григорий рассказал, о чем шла речь в подозрении. Влад выслушал и сказал:

– Идиоты!

А потом они вдвоем составили план действий на завтра.

– Кстати, твоя подруга беспокоится, что я с тебя возьму много! – улыбнулся напоследок Грць.

– Завтра ей скажи, что это не имеет значения. А что до прочего… – он улыбнулся. – А знаешь что? Пусть кое-что останется сюрпризом. Только не забудь мне сбросить все материалы, которые вам вручат вместе с ходатайством о мере пресечения. Все, до последнего листочка. А я уж подберу, чем все это опровергнуть…

После ночи в камере Марьям была в состоянии странного оцепенения. Григорий Фертель не мог понять причины, – он просто не знал, что с ней произошло совсем недавно, в Каластане. Казалось, после этого все стало хорошо… Но теперь жизнь, казалось, снова пошла под откос. Какая разница, потерять ее физически, или просто потерять все, что в жизни есть? Пока вчера ехали в полицию, ей прямо в машине обрисовали перспективы. Тогда мозг, кажется, не воспринял все, как положено. Но бессонная ночь в камере, – и воображение нарисовало все, что должно произойти дальше.

Конечно, Григорий Михайлович попытается что-то сделать. Но… она сама знала, как в судах часто слушают адвокатов.

А теперь ее завели в стеклянный «аквариум» в зале суда, и сняли наручники. Для конвоя не было разницы между ней и теми, кого подозревали в насильственных преступлениях, – меры безопасности были одинаковы. А ее эти скованные за спиной руки добили. Почти, как тогда…

Вот только Искандер больше не окажется рядом. И Влада рядом нет. Хотя адвоката пригласил именно он, но…

Кажется, слова Фертеля проникали в сознание через одно. А тот рассказывал, что, кроме обычных вещей, будет пытаться опровергнуть подозрение уже на этом этапе.

– Вообще, следственные судьи не очень любят оценивать достоверность подозрения. Но у нас есть козыри… – У кого это – «у нас»? – Сейчас кое-что подвезут… К тому же, – загадочно улыбнулся адвокат, – с судьей нам повезло.

– Почему? – спросила Марьям. Но опытный адвокат чувствовал: это – чисто механически. Все ее мысли – далеко. Что она там себе представляет, будущий срок заключения?

– Потому что он нас знает. – Опять она не поняла – кого это «нас»? – Увидишь. Итак, ты называешь себя, а потом говоришь, что пояснения пока давать не будешь. Все остальное буду делать я. – Адвокат не придерживался бы такой тактики, но видел, что подзащитная не в том состоянии, чтобы активно защищаться. Более того, еще и может сказать что-то не то. – Сможешь?

– Да. – Плохо, подумал он. Даже не «конечно». Простой односложный ответ. Но, кажется, хотя бы поняла, что от нее требуется.

– И еще одно. Я бы мог требовать, чтобы тебя выпустили отсюда и посадили рядом со мной. Я часто так делаю, и практика Европейского суда позволяет. Но в твоем случае – не буду этого делать. Судья – мужчина, пусть он тебя пожалеет. – Адвокат улыбнулся. Марьям никак не отреагировала. Только потерла пальцами левой руки запястье правой, а потом наоборот, – наручники сняли, а неприятное ощущение сохранялось. Ей было все равно, да и какая разница, если потом отправят обратно в камеру? Установят ли залог? Будет ли Влад его вносить? – Ладно, мне тут должны кое-какие документы привезти. Сейчас вернусь. – Григорий Михайлович вышел из зала. Марьям понимала, что сейчас он вернется, но почувствовала себя еще более беспомощной. И присела на скамейку в «аквариуме».

Свое место за столом занял прокурор, – его Марьям видела впервые. А в зале сидел следователь, который ей объявлял подозрение и пытался вчера допрашивать, – она, как и говорил Влад, а потом Григорий Михайлович, отказалась давать какие-либо показания. Следователь пожал плечами и записал это в протокол. Затем адвокат сказал, что давно его знает, и охарактеризовал: «Тварь редкая!». Это Марьям еще раньше успела понять. Фертель вернулся в зал последним, в руках его была папка с какими-то документами, – помимо тех, что уже лежали на столе. Он ободряюще кивнул, но сказать ничего не успел, потому что в зале появился судья. Фамилия его была Родаченко, об этом Григорий Михайлович уже говорил. Но до сих пор она никогда о нем не слышала. Он занял свое место, пригласил всех садиться и объявил о начале рассмотрения ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Аевой Марьям Каримовны. Секретарь сообщил, кто присутствует в зале, и судья начал выяснять ее анкетные данные. Марьям механически назвала фамилию, имя, отчество, место жительства и работы. На вопрос о семейном положении ответила: «вдова». Судья на секунду посмотрел на нее удивленным взглядом, – но она этого почти не заметила.

– Слово для обглашения ходатайства предоставляется прокурору, – сказал, наконец, судья. Прокурора можно было почти не слушать. Письменное ходатайство ей было вручено, – как и адвокату, – несколько часов назад. Она его прочла и, кажется, могла наизусть процитировать некоторые места, но… сознание не воспринимало, что это о ней самой. А уж юридических документов она видела много, хотя и не по уголовным делам, – административный суд, где Марьям работала, их просто не рассматривал. Вину свою в том, в чем подозревали, она все равно отрицала. В ходатайстве фигурировали статьи 15 и 190 часть 3 Уголовного кодекса – покушение на мошенничество в крупных размерах. Прокурор зачитывал, что какая-то женщина подала заявление, будто Марьям требовала у нее деньги – больше чем десять тысяч долларов – для передачи судье. Но та не поверила, однако почему-то первую часть денег передала, при встрече в кафе, а потом заявила в полицию. Прокурор указывал, что подозреваемая может пытаться скрыться, или скрыть доказательства, воздействовать на свидетелей и потерпевшую, и этим обосновывал необходимость ареста.

– Слово предоставляется защитнику, – заявил судья. Фертель поднялся со своего места:

– Ваша честь, прежде всего, прошу принять во внимание жалобу на незаконное задержание моей подзащитной, которую я подал сегодня. Задержание произошло с нарушением статьи двести восьмой УПК. Как известно, преступление, в котором она подозревается, не является коррупционным, но тогда задержание без решения следственного судьи могло произойти только во время или непосредственно после совершения преступления. А еще, ваша честь, у меня будет несколько ходатайств… Об исследовании доказательств.

– На этом этапе? – удивился судья.

– Да. Я хочу доказать не просто необоснованность подозрений, а то, что подозреваемая не могла совершить то преступление, о котором идет речь в ходатайстве прокурора. Просто не могла, а доказательства сфальсифицированы. Вы знаете, что я нечасто делаю такие заявления, и нечасто заявляю такие ходатайства при рассмотрении вопроса о мере пресечения. Но в данном случае это необходимо.

– И о чем вы просите?

– О допросе одного свидетеля. А потом еще будет ходатайство о приобщении копий нескольких документов… Это не займет много времени, ваша честь.

– Хорошо, заявляйте ходатайство насчет свидетеля. – Судья явно намеревался его удовлетворить.

Василий Родаченко работал судьей не первый год. С этим делом что-то было не так. Он научился разбираться в людях. Состояние этой девушки, – хотя она сказала, что вдова, – было какой-то ое Кажется, она никак не ожидала… нет, не задержания как такового, а того, что ее вообще могут в чем-то обвинить. Или тут что-то еще?

Фемида должна быть слепой, но судья, действительно, не хотел отправлять молодую женщину за решетку без сверхвесомых оснований. Тем более, та сама была сотрудницей суда. Он хорошо понимал, что сама по себе история, которую изложил в ходатайстве прокурор, могла иметь место. Но… видел в ней некоторые нарушения логики. У него тоже была помощница, девушка примерно такого же возраста. И судье казалось, что если бы нечто подобное произошло в этом суде, – это был Шевченковский районный суд Киева, потому что в этом районе располагалось городское следственное управление, и вопрос о санкции на арест по инициативе его следователей решали судьи этого суда, – то… все происходило бы несколько иначе. В сочетании со странным состоянием подозреваемой, это заинтересовало его. К тому же… Простую помощницу судьи защищает Григорий Фертель, один из самых дорогих адвокатов по «коррупционным» делам. Он сразу решил, что даст защите подать все доказательства, какие она считает нужным. Тем более – после такого заявления адвоката. В таких делах обычно говорили об отсутствии доказательств, а не о невозможности совершения преступления.

– Хорошо, заявляйте ходатайство о допросе свидетеля.

– Я прошу допросить в качестве свидетеля Бурсака Владлена Юрьевича.

– Он присутствует в суде?

– В коридоре, ваша честь.

– Пригласите в зал.

Влад с иронией подумал, что сегодня он вспомнил молодость. Потому что жалобу на незаконное задержание писал именно он. Конечно, от имени Григория Фертеля, утром завез тому на подпись, а уже адвокат неизвестными путями заставил канцелярию суда принять ее в выходной. Это был подвиг. Обычно работать в выходные никто не любит, хотя следственным судьям приходится: если истекают сроки задержания. Или, как сейчас, следователь подает ходатайство об аресте в выходной, чтобы, если судья определит залог, его нельзя было внести раньше понедельника, и человек хотя бы пару ночей провел в камере.

Затем Влад вернулся домой, – в квартиру Марьям, – ему оставалось только ждать. Но ждать пришлось недолго. Следователь, как и положено, вручил копию ходатайства об избрании меры пресечения за несколько часов. Григорий отсканировал все документы, – само ходатайство, протокол допроса заявителя, некоторые другие, а протокол обыска Влад сам видел, как как присутствовал, – в смартфоне адвоката была установлена ​​программа-сканер. И сбросил Владу на электронную почту, а тот на ноутбуке открыл pdf-файл и быстро все прочел. Ругаясь по поводу идиотов в полиции, быстро подобрал соответствующие документы, а потом поехал искать ксерокс, – у Марьям дома даже принтера не было. Быстрее всего было поехать в офис «Нефтяных гор» и самому сделать все необходимые копии, а потом приехать в Шевченковский суд и перед самым заседанием передать все адвокату. А самому остаться ждать в коридоре.

Теперь он вспоминал, как в дороге услышал по радио, в программе, где можно было передать привет и песню, сообщение: «Влад, извини, я была неправа. Ты самый лучший! Катя». И песня была соответствующая. «Ах, вернисаж, ах, вернисаж!». Если это было адресовано ему (имена не были редкими), то… Еще пару месяцев назад он бы задумался. А теперь – только вспомнил анекдот, когда женщина говорит мужчине: «Ты лучший!», и тот понимает, что где-то таки было соревнование… Видимо, все это было все же для него. Бывшая невеста знала, какую станцию ​​он обычно слушает в машине, и какие песни ему нравятся, вот из этого советского ретро… Но… слишком поздно. И мало кто из мужчин простит, когда его называют бездарностью и ничтожеством. Где-то на краю мозга пробежала мысль, а не могла ли Катя узнать о наследстве? Хотя – откуда бы? Об этом, к счастью, нигде не писали, ни в Украине, ни в России.

Впрочем, сейчас ему было не до того. Особенно, когда открылась дверь зала суда, и его пригласили внутрь.

Краем глаза Влад посмотрел на сгорбленную фигуру Марьям на скамье в «аквариуме». Хотя Григорий изначально ему объяснил эту тактику, – сердце сжалось. Марьям, кажется, сидела, совсем отрешенная от происходящего. Но подняла глаза, когда он вошел в зал. Невольно он сравнил ее взгляд теперь и тогда, в старой крепости. Тогда в ее глазах была мольба о спасении, это он хорошо помнил. Возможно, потому, что каждый человек из ее народа знал об этой традиции… и был внутренне готов…? Теперь – безнадежность. Тогда она сначала смирилась, – наступило принятие, – но, когда появился вариант спасения, мгновенно приняла решение и начала действовать. А теперь – смириться не могла, но и действовать была неспособна. И думать тоже.

Нет, так не пойдет. Но нельзя сейчас подавать никаких сигналов. Судья смотрит на него. Смотрит внимательно. Даже на его расстегнутый полушубок, тот самый, купленный в Чарахкале. Недешевая и необычная в Киеве вещь. А сегодня холодно, хотя и нет снега…

Началось выяснение личных данных, – когда Влад назвал место работы и должность: акционерное общество «Нефтяные горы», член наблюдательного совета, – судья посмотрел на него с любопытством. Затем задал вопрос:

– Какие у вас отношения с обвиняемой?

И Влад ответил лаконично и честно:

– Близкие.

Взгляд судьи стал еще более заинтересованным. А Марьям, наконец, села прямо, глаза ее расширились. Пожалуй, покраснела бы, если бы не то, какой бледной была она, наверно, еще со вчерашнего вечера. А судья дал защитнику слово для допроса свидетеля, вызванного по его ходатайству.

И Гриць задал вопрос о дате, когда Марьям якобы, будучи в отпуске, продолжила вымогательства денег у заявительницы.

– Вам известно, где тогда находилась подозреваемая?

– Известно. В городе Хасанкала, Республика Каластан, Российская Федерация, – ответил Влад. – А еще точнее – в моем тамошнем доме.

– Сколько это километров от Киева?

– Я не считал, но несколько тысяч. Это – Северный Кавказ. И я хочу сообщить суду некоторые важные детали. Мы… познакомились за несколько дней до этого, там же, в Хасанкале. Из личных данных вам, вероятно, известно, что это – ее малая родина… Со слов Марьям я знаю, что она там перед этим находилась около двух недель. Но, как я уже говорил, познакомились мы за несколько дней до этого. В результате… тех событий, когда мы познакомились, она потеряла паспорт. Это мне известно абсолютно точно. Потому что за день до той даты, о которой вы спросили, мы вместе ездили в город Чарахкала, – это столица Каластана, – где Марьям подала заявление о потере паспорта в местную полицию. А после этого, через несколько дней, мы поехали на машине в Ростов, там находится украинское консульство. В консульстве Марьям получила удостоверение для возвращения в Украину вместо утерянного паспорта. Это мне известно совершенно точно, мы ездили вместе, на моем автомобиле. И, конечно, между этими датами находиться в Украине она физически не могла.

Взгляд судьи стал заинтересованным. А Фертель продолжал задавать вопросы:

– А могла моя подзащитная из этого, – как вы сказали, Каластана? – позвонить кому-нибудь, например, с целью вымогательства денег?

– Только если бы ей кто-то дал для этого телефон. Потому что ее собственный был поврежден… одновременно с утерей паспорта. Он не работал. Из этого поврежденного телефона я лично вытаскивал сим-карту, которую отдал Марьям только в Киеве, после покупки нового аппарата. Поэтому звонить с собственного номера она не могла. И я не видел, чтобы она там пользовалась еще чьим-то телефоном, – кроме моего, для разговора с братом, который живет там же, в Хасанкале.