Текст книги "Дарю игру"

Автор книги: Вадим Лейбовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

А ведь был в сборной 22-летний Лери Гоголадзе из тбилисского «Динамо», вратарь, доказавший, что ему можно доверять в любых матчах. Он убедительно подтвердил это на той же Олимпиаде. К сожалению, подтвердил тогда, когда было уже поздно.

В Рим наши ватерполисты ехали с твердой и обоснованной верой в наивысший успех. И игроки, и тренеры считали, что на этот раз собралась лучшая за все времена национальная команда, сильнее даже той, загребской. В расцвете сил был Вячеслав Куренной, универсальный игрок, далеко не новичок в сборной, к тому же самый в ней быстрый, проплывший незадолго до Игр сто метров вольным стилем за 57 секунд. Блестящий техник, изобретатель, выдумщик, импровизатор. И вместе с тем в высшей степени боец.

Окрепли и набрали уже немало опыта, хорошо вписались в команду молодые Юрий Григоровский и Гиви Чикваная. Четвертый год играл в сборной Анатолий Карташов, тонко понимавший партнеров игрок, к тому же с острейшим чувством голевой позиции. Утвердились в команде нападающий Владимир Семенов и защитник Виктор Агеев. Таков был олимпийский коллектив, который, как и ранее, возглавлял Петр Мшвениерадзе. Все улучшалась сыгранность, функциональные тесты говорили о том, что физическое состояние спортсменов очень хорошее.

Это же подтверждали и контрольные игры. С итальянцами встречались трижды и каждый раз завершали встречи победами с разницей в 6–7 мячей. Причем ясно было – если потребуется больше, забьют и больше. Казалось, завязать нашим игрокам глаза – все равно будут играть здорово. Так чувствовали и друг друга, и себя.

Но червь благодушия и на этот раз вполз в окрыленные души. Скольких несомненных, безусловных фаворитов низверг он нелепыми, казалось, падениями на трассах и дистанциях, внезапной судорогой мышцы, «случайным» голом от слабейшего. Сколько неведомых миру имен взрывом, молнией возносилось из глубин своей неизвестности на Олимп только потому, что их не приняли в расчет и пыл тратили на соперников второстепенных, открывая тем самым путь к вершине другим.

Старая, как мир, спортивная притча!

Словно забыли наши ватерполисты, что итальянцев из почтенного квартета никто не исключал, что играть с ними теперь предстояло перед неистовыми «тиффози», от крика и трещоток которых накалялся воздух и, чтобы перекинуться словом или советом, нужно было подплыть и крикнуть в ухо. Что это – Олимпиада, ломающая представления о пределах человеческих возможностей. И игроков, и зрителей.

И все же, конечно, не зрители сыграли решающую роль в олимпийской встрече сборных команд СССР и Италии, а благодушная вера в свое превосходство.

До полуфинала дошли сравнительно легко. Выиграли у объединенной германской команды (5:4), у Аргентины (7:4), у Бразилии – с разницей в шесть мячей. Первый полуфинальный матч нашей команде предстоял со сборной Румынии. Это уже гораздо более серьезный соперник. К тому же и матч – четвертый за семь дней, нагрузка немалая. Но на Олимпиаде все в одинаковом положении.

Начало провели очень скованно. Румыны отошли назад и подолгу держали мяч, даже не делая попыток приблизиться к нашим воротам. План, стало быть, простой – расчет на случай. Цена же победы высокая – выигравший выходит в финальную четверку.

Эта нудная игра в одни, но крепко запертые ворота продолжалась весь первый тайм и лишь в конце его Мшвениерадзе прорвался вперед, мастерски обыграл своего сторожа Бадице и открыл счет. Все. Взрыв в игре произошел, а после перерыва наши ватерполисты продолжали успешно ломать оборону румын и победили. Путь к медалям для них был открыт.

Рим. 1961 г. Капитан сборной СССР Петр Мшвениерадзе готов к бою

И наконец, встреча с итальянцами. Перед матчем состоялся тренерский совет. Решили, что играть достаточно двумя нападающими вместо трех. И в защиту ввели Агеева.

А следующее предложение старшего тренера показалось многим неожиданным.

– Думаю, нам нужно заменить вратаря, – сказал Ушаков. – Гойхман играл пока хорошо, но я чувствую: это его предел. Он устал, хотя сам, мне кажется, этого пока не осознает. Горит, рвется в бой. Все же было бы разумным заменить его на Гоголадзе.

Но тренерский совет не поверил Ушакову. Решающее слово было при этом за капитаном.

– Вряд ли нужно заменять в хорошо работающей машине важную деталь, – сказал он, – тем более во время гонки. Борис сыграет хорошо, нужно ставить его.

Но на этот раз тренер оказался мудрее капитана.

И вот – игра. Первое впечатление – не о сопернике, а о зрителе. Знали заранее, не раз имели возможность ощущать «эффект трибун» на себе. Но такого безумного, неудержимого, истерического рева двадцати пяти тысяч глоток не ожидали, не были к нему готовы. Не могли предвидеть и метаморфозу, происшедшую с итальянской командой, да скорее всего она и была порождена теми же «тиффози».

Все же перед лицом справедливости грех было бы умолчать о том, что нашей команде противостоял отнюдь не слепой, бессистемный отчаянный порыв без оглядки, когда нечего терять. Нет. В действиях итальянцев воля и азарт сочетались с логикой, четкой конечной установкой, дисциплиной. И ни тени робости, никакого упования (как у румын) на случай. Хотя поначалу хозяева поля заиграли в том же, что и румыны, ключе: чуть отошли назад и подолгу разыгрывали мяч в своей зоне, идя вперед только наверняка.

Судья Боуэне из Бельгии не дал возможности ни Григоровскому, ни Мшвениерадзе добиваться успеха в силовом единоборстве. Правда, этот его судейский почерк был уже хорошо известен, и потому установка на игру предполагала большую маневренность обоих нападающих, а полузащитников особенно. Однако выжидательная тактика итальянцев стала приводить к скученности у их ворот, и маневренная игра у сборной СССР не пошла, а игру на месте судья просто пресекал и каждый раз отдавал мяч итальянцам.

На восьмой минуте знаменитый Эральдо Пиццо, находясь в семи-восьми метрах от наших ворот, несильно бросил. И Гойхман нежданно-негаданно пропустил этот легкий мяч. Стадион даже не сразу взорвался ликованием, настолько происшедшее оказалось неожиданным, нелогичным, даже нелепым. Никто не понял, как это случилось, – даже сам Пиццо.

Наши игроки уже давно оценили, что им противостоит иная, не знакомая ранее команда – хорошо организованная, техничная и, главное, явно нацеленная на победу. И наконец игра у советских ватерполистов, кажется, наладилась. Итальянцы прижаты к воротам. Удары следуют один за другим. Но как хорош сегодня вратарь Росси! Бьют Чикваная, Карташов, Куренной, Мшвениерадзе. Кажется вот-вот встрепенется сетка. Но Росси творит чудеса.

И вот он, извечный закон большой игры: безрезультатно атакующая команда получает гол в свои ворота. Вышло так, что на пути рвавшегося к нашим воротам Д’Альтруи выросли Карташов и Куренной, и тогда итальянец, не мудрствуя лукаво, бросил метров с шести в ближний верхний угол. Тысячи подобных несильных бросков парировал Гойхман в прежние времена, но этот… Итак, 2:0. Смятения в наших порядках нет, но нет уже и времени, чтобы отыграться. Мшвениерадзе в одиночку прорывается к воротам, перед ним никого, кроме Росси. Бомбардир высоко выпрыгивает и с невероятной силой бьет. Нет, Росси и на этот раз непостижимо как, но угадал, где окажется мяч. Тут же удаляется из воды игрок итальянской команды. Но и последний шанс ускользает из рук советских игроков. Второй тайм наша сборная провела много собранней, чем первый, но счастье отвернулось от нее. Если бы с самого начала играли с соперниками как с равными, если бы послушали тренера и заменили подуставшего Гойхмана, если бы, наконец, не «тиффози». Но все это утешение для сновидений. Десятки раз и до и после встречались сборные СССР и Италии, и почти неизменно побеждали советские спортсмены. Теперь же, когда, казалось, были все шансы, основания, возможности завоевать высший в мире спортивный титул, путь к нему преградила именно итальянская команда. Неисповедима спортивная жизнь!

Еще одна сенсация олимпийского турнира ватерполистов: сборная Югославии с преимуществом в один мяч нанесла поражение победителям Мельбурнской олимпиады – венграм.

У нашей сборной оставалась возможность завоевать серебряные олимпийские награды – тоже успех немалый и ранее недостижимый. Но путь к ним – как раз через встречи с венграми и югославами, которые, как и итальянцы, шли пока без поражений и тоже метили на «золото».

2 сентября эти команды встретились между собой. По законам спорта больше шансов на победу имела сборная Югославии. Слишком уж неожиданной была победа итальянцев над нашими ватерполистами. Победители показали игру выше своего истинного класса. Такое даром для триумфатора редко проходит, слишком много затрачено нервных и физических сил. Чаще всего после столь ярких всплесков следует спад. Вспомним хотя бы сверхсенсационную победу сборной Алжира над западногерманскими футболистами на чемпионате мира в Испании. И последствия той победы…

Но итальянская публика бурно восстала против этого закона, скорее всего вовсе не зная его. После победы своих любимцев над советской сборной проиграть югославам она никак не могла позволить. И снова гортанно-трещоточный смерч бурлил над площадкой, снова итальянцы превосходили и самих себя, и соперников. Два мяча забили и один пропустили.

На следующий день советская сборная встречалась с венгерской. Первая половина – осторожная, явного преимущества ни одна из сторон не выявляет. И счет – равный 1:1, затем – 2:2.

Игра становится все более и более нервной, поединок между двумя старыми соперниками, да еще на этом высочайшем турнирном уровне кроме чисто спортивного характера имеет и принципиальный.

На седьмой минуте второго тайма Фелкаи доводит счет до 3:2. И тут же в течение двух минут голландский судья Гоозе удаляет сразу четырех игроков – с каждой стороны по два.

На поле стало намного просторнее, и этим воспользовался Мшвениерадзе. В единоборстве с Дьярмати он демонстрирует блестящую технику и сравнивает счет. А до конца матча остается уже менее 50 секунд.

Еще есть время для последней атаки. Но волею судьи советские игроки остаются в численном меньшинстве, что, однако, не влияет на ход событий: Куренной и Карташов перехватывают мяч, выходят против защитника и вратаря, Куренной делает точнейшую передачу товарищу, тот один против пустых ворот, до конца еще более 15 секунд, но неожиданно раздается резкий свисток Гоозе.

Игра окончена. Ничья.

К заключительному дню турнира у итальянцев было 4 очка, у югославов – 2, у советской и венгерской сборных – по одному. Югославы сохраняли шансы стать олимпийскими чемпионами в случае победы над сборной СССР и проигрыша итальянцев венгерской команде. Так что теперь цель наших ребят – серебряные медали.

Последний матч советских ватерполистов на олимпийском турнире проходил остро и нервно. Они превосходили соперников скоростью и маневренностью, все время вели в счете, а югославы догоняли, все чаще и чаще нарушая правила.

Развязка наступила на седьмой минуте второго тайма, при счете 3:3. Гиви Чикваная стремительно прорвался к воротам соперников, получил пас от Куренного и, не останавливаясь, забил мяч. Больше голов в этой встрече не было, и ее результат возвел итальянцев в ранг победителей Олимпиады. Несмотря на предстоявший матч с венграми, итальянская сборная была уже недосягаема.

Какой теперь смысл играть ей этот матч в полную силу, когда сил уже не осталось? Да тем более после бурной ночи, проведенной на улицах Рима на руках ликующей толпы. Какой смысл добиваться победы, если она уже ничего не решает? Для чего играть, для кого?

Но неугомонному зрителю мало дела до состояния своей команды, до бессонной ночи среди факелов, им же зажжённых. Ему нужна только победа.

А чемпионы тем временем уже проигрывают венграм два мяча и, кажется, готовы безмятежно пропустить в свои ворота еще. Тогда в игру снова вступают трибуны. Они требуют борьбы, они требуют только победы. И любимцы трибун вновь бросаются в атаку. Через две минуты они сравнивают счет.

Наша сборная находится у бортика бассейна и, конечно, болеет за итальянцев.

Впрочем, только один человек из советской команды не кричит, не жестикулирует. Он даже не привстает с места. Этот один – капитан сборной.

– Како, ты заболел, да? Почему один сидишь? Иди к нам, – зовет земляка Гоголадзе.

– Я так же болею, как и ты, Лери. А сижу я, потому что не могу с этого места уходить. Если уйду, клянусь, венгры выиграют.

Тут только Гоголадзе заметил, что капитан сидит на второй ступеньке пьедестала почета. Через полчаса он уже полноправно и торжественно встал на нее и получил высокую награду.

Итак, сборная команда СССР добилась наивысшего успеха за всю историю своих выступлений на международной арене. Было радостно, но и печально.

«Однако, все, пожалуй, справедливо, – думал капитан, глядя в окно автобуса, по дороге в гостиницу, – все справедливо». Он снова и снова анализировал игру итальянцев, находя этой победе все больше объяснений. В играх итальянцев он отмечал стремление нападать в непрерывном движении, завершать комбинации ударами с любых дистанций, бить по воротам мгновенно, без задержки мяча. Отмечал и то, что, не имея в своем составе нападающих, способных, как он, выдерживать силовые дуэли у ворот соперника, итальянцы отлично применяли единоборство подвижное и часто выигрывали его. Да и по арсеналу технических приемов олимпийские чемпионы выглядели ничуть не хуже их, серебряных призеров. «Как жаль, – заключил Петр, – что все это мы не смогли разглядеть и предвидеть. Ну да ладно, к следующей олимпиаде мне будет всего лишь тридцать пять, и мы еще повоюем… Эх, скорее бы домой!..»

Нателла в тот год ждала второго ребенка, и незадолго до отъезда на Олимпиаду Петр отправил ее к матери в Тбилиси, где и родился его второй сын. Сокрушался, что, как и восемь лет назад, в «позапрошлом» олимпийском году ему вновь не довелось забрать жену из родильного дома. «Олимпийские у меня дети», – усмехался бомбардир. На другой день после завершения турнира он получил много телеграмм. Но среди этих радостных и теплых посланий было одно, которое его озадачило: «Поздравляем двойным успехом, мальчика назвали Каха».

Каха? Почему Каха? Зачем Каха? Нет, такого имени он не хотел. Каха Мшвениерадзе? Мастер спорта Каха Мшвениерадзе. Заслуженный мастер спорта Каха Мшвениерадзе. Олимпийский чемпион Каха Мшвениерадзе. Нет. Ничего хорошего. Хотел было тут же из Рима отправить в Тбилиси телеграмму протеста. Но подумал: а что толку, все равно имя уже присвоили, записали его в метрическое свидетельство. «Ладно, приеду – разберемся».

В Тбилиси он вылетел через несколько часов после возвращения в Москву. Однако когда увидел сына, сразу же забыл про свою досаду. Взял на руки. Мальчишка таращил на него глаза, словно вопрошая: как я тебе, понравился?

– Ну, жена, спасибо тебе, дорогая! Ах какого хорошего парня родила! Какой складный, какой большой. А руки, какие ручищи! Хорошо играть будет. Ты будешь хорошо играть, сынок?

– Его зовут Каха, – тихо произнесла Нателла. – А точнее – Кахабер. Хорошее старинное грузинское имя.

И вновь волна горечи залила сердце бомбардира.

– Почему Каха, милая моя? Зачем так назвали?

– Потому же, почему ты – Како, – обиделась Нателла. – Мама твоя дала тебе имя Како, и оно Якову Бичиевичу тоже не очень понравилось. Но ты все же остался Како и, кажется, не очень от этого страдаешь.

– Меня зовут Петр. Ну куда бы годилось – заслуженный мастер спорта Како Мшвениерадзе? Меня в сборную не взяли бы с таким именем, и правильно бы сделали. По мне что Каха, что Кахабер – разница невелика. Но мальчик будет жить в Москве, понимаешь? Кахабер будет учиться в Москве. А по-русски Кахабер звучит почти так же, как крохобор. Мшвениерадзе и вдруг – крохобор. Чушь какая-то получается, жена моя.

– Но что же нам делать? Какое же ты хотел дать мальчику имя?

– Я знаю какое – Георгий. Красивое, сильное, гордое имя. Я все же попробую что-нибудь сделать.

И он направился в загс. Разговор там был долгий. До тех пор пока заведующая не поняла, что, если не уступить этому страстно молящему мужчине, он будет сидеть здесь и день, и два, и месяц. И заведующая впервые нарушила порядок.

Когда Петр вернулся домой, сын спал. Отец тихо подошел к нему, склонился над кроваткой и прошептал:

– Ну, как наши дела, Каха?

– Ты все-таки решил оставить ему это имя? – удивилась Нателла.

– Давай оставим, пока не подрастет.

И показал жене свидетельство о рождении, где крупными буквами было выведено: Мшвениерадзе Георгий Петрович.

Глава 8 «Я УХОЖУ…»

Наступил год 1964-й, которому суждено было стать последним в двадцатилетнем спортивном пути нашего героя. Правда, он того еще не знал, и ничто, казалось, не подводило к мысли об уходе, даже возраст – в марте ему исполнилось тридцать пять. Он чувствовал в себе все те же мощь, силу и реакцию, что в былые, даже лучшие, годы. А что забивал теперь поменьше, так это оттого, что играл более комбинационно, разнообразно, чаще в средней линии, дирижировал, распасовывал мяч, выводил на удар партнеров. Пасы же его были не просто филигранно точными, но и по-шахматному мудрыми.

В общем, не чувствовал себя стариком, да и, объективно говоря, тридцать пять – не предельный возраст для ватерполиста. Немало было и таких, кто играл значительно дольше. Взять хотя бы Малина-отца, Ушакова, Семенова, Гойхмана. Или Китаева, который играл вообще чуть ли не до пятидесяти. К тому же жесточайший режим, которым все годы терзал себя Петр, должен был продлить ему жизнь в спорте.

Репутация его в мировом спорте казалась прочной и незыблемой. Лучший ватерполист страны, неизменный участник, символических сборных Европы и мира, бессменный капитан сборной СССР и своего клуба, серебряный и бронзовый призер олимпийских игр.

Конечно, блеск незавоеванной золотой олимпийской медали манил. Хотелось, очень хотелось снова попытать счастья. Но не только эта мысль заставляла его жить прежней спартанской жизнью, все так же неистово трудиться на тренировках.

Он знал наперед, да и опыт других говорил: первый звонок к уходу – это апатия, это ровный пульс перед стартом. А сердце его все так же лихорадочно колотилось, когда он приезжал на игру. Как и прежде, он жил радостью игры, получал наслаждение от хитроумно выполненной атаки, красиво забитoгo гола. От аплодисментов, наконец. Нет, не собирался он уходить, не хотел, не мог.

Предолимпийский сезон прошел спокойно, без срывов. Команда Москвы, которую возглавлял Мшвениерадзе, в четвертый раз подряд стала победительницей Спартакиады народов СССР. Чемпионат же между клубными командами в тот год не проводился. Были, правда, два международных турнира, но и только. В общем, сезон капитан закончил свежим: хотелось играть и играть.

Осенью 1963 года старшим тренером сборной команды страны был назначен Нодар Гвахария, его давний товарищ, с которым многое было прожито вместе в спорте. Петр хорошо знал Нодара и по Москве, и по Тбилиси. Знал много больше, чем просто спортсмена.

Нодар был на три года моложе Петра, и как спортсмен вырос в том же ОСВОДовском тбилисском бассейне. Он пришел к Иоакимиди году в сорок шестом, оказался одаренным пловцом и ватерполистом. Работал над собой неистово, хотел стать настоящим, большим спортсменом. И стал им.

Несколько лет он и Петр вместе играли за тбилисское «Динамо», потом Мшвениерадзе уехал в Москву и Гвахария остался в команде лидером. Но в Тбилиси, как мы уже говорили, в ту пору не было зимнего бассейна, и спустя четыре года Нодар решил последовать примеру Петра и тоже стал игроком московского «Динамо». Его появление заметно усилило коллектив, и в том, что в 1955 году динамовцы впервые стали чемпионами страны, была заслуга и Нодара Гвахария.

Однако играть вместе им пришлось недолго. Вскоре после той победы семейные обстоятельства побудили Нодара возвратиться в Тбилиси, в команду намного более слабую, чем московская. Однако благодаря Нодару тбилисцы неизменно входили в тройку лучших команд страны.

Несколько лет Гвахария выступал в составе сборной СССР, оставил по себе память как острый и смелый комбинационный игрок атакующего стиля. В 1960 году он перешел на тренерскую работу. Сейчас заслуженный мастер спорта полковник Нодар Гвахария работает заместителем председателя Грузинского республиканского совета общества «Динамо». Вырастил прекрасного сына. Давид Гвахария выступает за тбилисское «Динамо», не раз включался в состав сборной страны. Дружит с Кахой, оба гордятся своими отцами. Те видятся редко, но отношения свои сохранили добрыми.

Петр добивался, чтобы подготовку сборной доверили именно Гвахария. Он считал Нодара отличным игроком и перспективным тренером.

Он не стал думать иначе даже тогда, когда узнал, что Гвахария не включил его в состав кандидатов в олимпийскую команду. Просто удивился, поначалу даже не поверил, однако никому звонить и ничего выяснять не стал, решил так: «Надо играть, а там видно будет».

В феврале динамовцы отправились в Магдебург, где предстояло провести несколько матчей на Кубок европейских чемпионов. Кстати, эти соревнования проводились впервые в истории водного поло – тем почетнее было на них победить.

Москвичи легко выиграли у хозяев поля – немецких спортсменов, затем у чемпионов Швеции и Чехословакии. Сам Петр играл хорошо, непринужденно, да и результативно тоже. Но понимал: эти игры не показательны, не тот пока соперник.

Спустя три недели предстояли матчи заключительного этапа Кубка в Загребе, в том самом Загребе, где его знали и любили. После двух довольно легких побед динамовцы встретились с главным соперником – югославской командой «Партизан».

Игра поначалу шла ровно, причем со скрытым напряжением, порожденным высокой ценой матча. Игроки обеих сторон старались надежно контролировать мяч. А потому завершающие удары наносили нечасто, били только наверняка.

Первые два периода закончились со счетом 1:1. Но вот в самом начале третьего периода динамовцы потеряли мяч, и Сандич, прорвавшись к нашим воротам, добился успеха. Прошло несколько минут – и снова мяч в воротах динамовцев. Обиднее всего, что произошло это в тот момент, когда с поля был удален югославский полузащитник. Хозяева играли все более раскованно, азартно, но и цепко. На волне вдохновения они забили четвертый мяч, на счету же динамовцев так и оставался пока единственный гол.

Последний перерыв.

– Собраться и играть, забыть про счет. Вспомните, у нас и не такое бывало, – сказал капитан.

Однако игра у динамовцев так и не пошла, а когда Юрченко не забил пенальти, стало ясно, что «Партизан» – первый обладатель Кубка европейских чемпионов.

Оставался последний турнир – чемпионат СССР 1964 года, – в ходе которого должен был окончательно определиться состав советской олимпийской команды.

Первый же матч – с командой МГУ – показал, что в динамовском коллективе не все ладно: нарушены связи, несколько ключевых игроков выглядят просто потерянными. Основной партнер Петра Григоровский не проявлял должной активности, и это значительно облегчало задачу Куренного – закрыть лидера. На два гола Пирейко и Куренного динамовцы смогли ответить лишь одним.

Потом была трудная, неровная и нервная игра с тбилисскими одноклубниками. Проигрывая в середине матча два мяча, динамовцы в третьем периоде перестроились. Сумел, наконец, собраться Григоровский. Три гола подряд – и москвичи вышли вперед.

В заключительном периоде счет вновь стал равным. Остается одна минута. Мяч набрасывают Мшвениерадзе, на нем «висят» двое, но он тем не менее взмывает вверх и сокрушительно бьет. Он остался верен себе и на этот раз, забив решающий мяч в ворота тбилисцев.

Следующую игру динамовцы проиграли, и это было закономерно, хотя счет и оказался боевым – 2:3. Армейцы выглядели свежее и мощнее. А каких сил стоила эта игра динамовцам, стало ясно на следующий день, когда они проиграли бакинцам – 1:2. Это была громкая сенсация!

Недельный перерыв перед заключительным, вторым туром дал динамовцам возможность прийти в себя, собраться с духом. И в первом матче тура – с торпедовцами – они победили. Тем не менее на следующий день газета «Советский спорт» писала:

«Еще не так давно московские динамовцы были основными поставщиками игроков в сборную страны, а линия нападения многократного чемпиона считалась сильнейшей. В матче с торпедовцами прежде всего бросалось в глаза, что тандема Мшвениерадзе – Григоровский больше не существует. Создавалось впечатление, будто Григоровский намеренно не приближается к воротам соперника, избегая единоборства. За всю игру он ни разу не ударил по воротам».

Пройдет еще четыре года, прежде чем динамовцы вернут себе звание чемпиона страны. Но это будет уже другой коллектив, за успех которого кандидат юридических наук майор Мшвениерадзе от души порадуется сидя на трибуне. А заодно он попытается прикинуть в уме, когда же фамильный счет голов, открытый им, будет продолжен. Об этом же задумается и сидящий рядом шестнадцатилетний Нугзар.

А пока секундомер остановлен. Гол, забитый Петром Мшвениерадзе в матче против торпедовцев, стал для него последним.

Он еще продолжал ходить на тренировки динамовской команды, хотя и решил: все, больше не играю. Быть спортсменом иной категории, чем лидер сборной СССР, не позволит гордость, пусть даже он еще и нужен динамовскому коллективу. Был ли прав он в этом – кто знает? Но право на это мнение заслужил он многими годами бессменного своего капитанства в главной команде страны.

Он снова и снова приезжал в бассейн и тренировался вместе со всеми. Он делал это даже не по привычке – по потребности, ведь иначе, без воды, он чувствовал себя словно выброшенный на берег дельфин. К тому же понимал, что организм к иному ритму жизни приучать нужно медленно.

Он прыгал в воду, брал мяч и начинал обстреливать ворота. «Какой послушный мяч! Интересно, кто у венгров будет на Олимпиаде играть в воротах? Опять Борош? А у югославов – Мушкитирович? Что ж, можно считать, им повезло… Впрочем, зачем я так? Все справедливо, Како, все справедливо».

Дни текли тягостно и неторопливо, словно нарочно давая Петру возможность еще и еще раз обдумать, как жить дальше.

Он не сомневался в том, что в ближайшее время закончит работу над диссертацией, благо времени теперь будет предостаточно. Однако никак не укладывалось в сознании, что больше со спортом его уже ничто связывать не будет. Как ничто? А сыновья? Нугзару уже двенадцать, и стараниями отца он обещает стать хорошим игроком. Четыре года Кахе, а значит, недалек день, когда и его можно приобщить к игре. Отец знал, что и с ним будет возиться не меньше. Вырастить двух настоящих спортсменов – это уже большое дело. Стало быть, работа с сыновьями – тренерская работа. Но почему только с сыновьями? Его опыт, знания, авторитет – цену всему этому он знал. Как ему хотелось взять команду! Пусть не готовых мастеров, а мальчишек. И сделать, вылепить из них хороших ватерполистов. И пусть добьются они большего, чем он, так и не ставший олимпийским чемпионом. Кто тогда счастьем сравнится с ним?.. Но как же тогда быть с юриспруденцией?.. Правда, есть опыт и пример А. Ю. Кистяковского. Некогда сильный игрок, заслуженный мастер спорта, он стал одним из лучших тренеров страны, великолепным теоретиком и практиком игры, подготовил немало высококлассных ватерполистов. И при этом свою деятельность в спорте он почти всегда совмещал с преподавательской работой в Московском инженерностроительном институте.

Однако жизнь показала, что большинство выдающихся спортсменов куда менее удачливы в своей последующей тренерской работе. В чем причина? Не в том ли, что личный опыт у них отягощен грузом собственного авторитета? И потому такой тренер неизбежно стремится выразить в спортсмене самого себя. А педагог со скромными личными успехами более аналитичен, а значит, и более самокритичен. Спустя много лет Валерий Борзов напишет в своей книге: «Мне кажется, что чем скорее в тренере «умрет» спортсмен, тем быстрее он сможет стать наставником юных спортсменов».

Петр Мшвениерадзе понял это, покидая площадку. Спортсмен не смог бы умереть в нем никогда. Дальнейшая жизнь подтвердила это.

Он ушел. С головой окунулся в научную работу. А когда «выныривал», то оказывался на ватерпольной площадке в родном динамовском бассейне, где его Нугзар считался уже заправским игроком. Позже Петра Яковлевича изберут председателем Федерации водного поло Москвы, и главную задачу этой общественной должности он увидит в развитии игры среди мальчишек и юношей. «Нельзя считать, что тренер работает отлично, – будет доказывать председатель, – если его ребята стали чемпионами Москвы или даже страны. Не это главное. Важнее, чтобы эти дети дошли до команд мастеров и закрепились в основном составе».