355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вадим Лейбовский » Дарю игру » Текст книги (страница 1)
Дарю игру
  • Текст добавлен: 13 июня 2017, 22:30

Текст книги "Дарю игру"


Автор книги: Вадим Лейбовский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Лейбовский В. В. Дарю игру

Когда серебряные трубы возвещают победу, они зовут на пьедестал не только победителя, они славят СПОРТ: разум и силу, мужество и волю, верность, отвагу и честь; они славят ЛЮДЕЙ, отдавших сердца спорту, зовущих своими делами, своим примером на жизненный подвиг.


Петр Мшвениерадзе (1929–2003) – заслуженный мастер спорта СССР, десятикратный чемпион СССР по водному поло. Сборная команда СССР, капитаном которой он был с 1950 по 1960 г., стала серебряным (1960) и бронзовым (1956) призером Олимпийских игр, завоевала серебряные и бронзовые медали чемпионатов Европы. Кандидат юридических наук, доцент Академии МВД СССР. Награжден двумя орденами «Знак Почета».

Вступительное слово

Некоторые воспоминания детства навечно остаются в памяти. Бассейн у Куры, первые спортивные друзья по сей день вызывают во мне щемящее чувство доброты и тепла…

Это взрослые порой бросаются годами: разница в три – пять лет, а они считают себя ровесниками. В детстве совсем не так. Како был старше нас, но с каким восхищением, мальчишеской завистью смотрели мы на него. «Он сыграл почти как Како» – услышать такое было самым лестным комплиментом.

Он всегда казался старше своих лет. В детстве выделялся ростом, в юности – шириной плеч, огромной ладонью, в которой терялся даже ватерпольный мяч. Он и поседел раньше всех своих сверстников…

Трудно предугадать, как сложилась бы спортивная биография Петра Яковлевича, останься он в Тбилиси, Но был он фанатом водного поло и мечтал каждый день тренироваться, играть. Тогда в его родном городе такой возможности не было. И он уехал. А как мы ждали его кратковременных визитов домой! Знали, что придет в бассейн и обязательно покажет новый бросок, прием.

Судьба вновь свела нас уже в Москве. Петр Яковлевич, как и в детстве, опекал своих земляков. Мы часто встречались – и каждая встреча с ним обогащала нас, учила мудрости, и терпению, и верности.

Он был безгранично влюблен в водное поло, игра эта была словно придумана для него, ему удавалось все. Но мало кто знал, что за кажущейся легкостью в его игре – изнуряющие тренировки, тысячи бросков, сотни километров. Он всегда был беспощаден к себе – знал, что природный талант сам по себе не засверкает.

Жизнь щедро одарила его друзьями. Они у него были повсюду. И самые разные. Есть и этому объяснение. При всей своей привязанности к водному поло он постоянно искал встречи с интересными людьми, дорожил дружбой с ними.

Долгие годы он был капитаном сборной. Это особый период в его биографии. Да, он умел настраивать и объединять, просить и требовать, доказывать и соглашаться. Быть капитаном сборной – нелегкая ноша. Конечно, как и у каждого, были у Петра Яковлевича и ошибки. Вернуть бы те времена, и я уверен – он не повторил бы их…

Сколько счастья на лице этого человека, когда играют его сыновья. Он всегда был сдержан, хладнокровен, а сейчас порой выдержка изменяет ему, и происходит это, когда Нугзар или Георгий забрасывают красивый гол. «Отцы всегда хотят видеть свое продолжение в детях, что не удалось мне – сделают сыновья». Часто повторяет эту фразу Петр Яковлевич.

Есть такое поверье: если монета (обязательно копеечная) обращена гербом вверх, то поднявший ее будет счастлив. Не стоит оспаривать эту наивную веру. Я помню, как мальчишками мы бросались к лежащей монете и сколько было восторга, когда она оказывалась счастливой.

…Петр Яковлевич резко остановил меня, нагнулся к лежащей монете, но не поднял ее. «Что? Была решка?» – спросил я, вспомнив поверье. «Да, – ответил он, – а я ее перевернул… Пусть другому она принесет радость».

Яркий и добрый след он оставил в водном поло. И повесть о нем – награда за это.

Владимир Рашмаджан, мастер спорта, судья международной категории, комментатор Гостелерадио

ПРЕДИСЛОВИЕ

 
Испытаньем иноходцу служит дальняя дорога,
Игроку – удар искусный, если мяч рассчитан строго.
 
Шота Руставели, «Витязь в тигровой шкуре»

Ритмы династии

Начну книгу, как пьесу, действующие лица которой, главные ее герои, идут вместе с автором по заснеженной декабрьской Москве из бассейна «Олимпийский», что на проспекте Мира, домой, на улицу Чайковского. Идут после очередного игрового дня чемпионата СССР но водному поло. Двое из моих героев, хотя и родные братья, но только что яростно сражались друг против друга под строгим взором главного героя книги, своего отца Петра Яковлевича Мшвениерадзе, заслуженного мастера спорта, в прошлом одного из лучших ватерполистов мира, а ныне доцента кафедры уголовного права Академии МВД СССР. В книге, особенно в первой ее половине, он будет чаще фигурировать под именем Како. Тождественности этих имен я прошу поверить пока на слово, вскоре объясню, в ком и в чем здесь дело.

Младший сын, по паспорту Георгий, также обладает другим и столь же фонетически далеким именем – Наха. Старшего зовут Нугзаром. За отсутствие у него второго имени автор вместе со всей семьей уважаемого полковника Мшвениерадзе приносит свои извинения – так уж вышло.

Итак, мы идем, путь наш недалек, но разговор этот длится уж который год.

Отец. Я всегда считал и считаю, что в команде должен быть бесспорный лидер. Он ведет за собой, вдохновляет своей игрой, на него равняются товарищи, они стремятся достичь его уровня мастерства. Доводы простые и ясные. А ваш старший тренер, при всем моем уважении к нему, был явно не прав, утверждая, что у него должны быть лидерами все, что все должны быть звездами. Так не бывает.

Нет, я не говорил, что именно мой сын должен быть лидером, потому что, мол, мы – Мшвениерадзе. Я просто советовал: «Учите, пестуйте, воспитывайте, выдвигайте лидера. Создавайте для этого условия». Но ваш тренер не соглашался.

Автор. Но ведь вы хотели, чтобы именно Каха стал лидером сборной.

Отец. Нет, я так не говорил… Впрочем, да, хотел… Ну и что? Конечно, хотел.

Каха. Отец не говорил мне: ты должен быть лидером. Он просто учил меня играть. С раннего детства. Много учил. Позже, когда я был уже взрослым игроком, он продолжал оставаться моим домашним тренером, особенно если тренировочные сборы и игры проводились в Москве. Так что у меня преимущество перед моими товарищами по сборной, было больше шансов стать хорошим игроком.

Отец. К тому же ты всегда, с самых юных пор, не в пример маленькому Нугзару, горел игрой, желанием тренироваться и соревноваться.

Нугзар. К своему лидерству Каха шел долго, годами. Он утверждал его игрой.

Автор. Петр Яковлевич, но, мне кажется, вы забыли еще один мотив – честолюбие.

Отец. Нет, не забыл. Без честолюбия не выдвинуться ни в каком виде спорта.

Автор. И вы поощряли это честолюбие?

Отец. Разумеется. Я хотел как лучше для команды. Ну, и для сына, конечно.

Автор. Однако будем уж откровенны до конца: в том было и ваше личное честолюбие?

Отец, Вы меня за горло берете… Ну, какой отец не хочет гордиться своими детьми?

Автор. Вы как игрок сотворили себя самостоятельно. Вы ступили почти на целину. Казалось бы, вам было труднее, чем Нугзару и Георгию. Но, с другой стороны, в их время уже иным стал общий класс ватерполистов. Он поднялся, выровнялся, стало труднее проявлять свою индивидуальность. Так кому же все-таки труднее – вам или им?

Отец. Это не простой вопрос. Учтите еще и то, что в водном поло в мои времена нападение было явно сильнее защиты. И не только в водном поло. Возьмем футбол. Вспомните имена великих игроков. Много ль среди них защитников? Почти все – нападающие. Почему?

Да потому что цель игры, самое прекрасное в ней – гол, а его исполнитель – герой и главное действующее лицо в игре.

Автор. Значит, вы против универсализации игроков, чего требуют многие тренеры?

Отец. Категорически против. Когда я, чтобы повысить свою мобильность в игре, поднять общую выносливость, начинал по требованию тренеров чрезмерно заниматься плавательной подготовкой, то становился менее опасен на острие атаки, хуже импровизировал, меньше забивал. Нужно развивать главным образом специфические достоинства игрока, а не поднимать его мастерство по всем параметрам. Кстати, великий Пеле говорил, что 70 процентов времени он уделяет работе над совершенствованием своих достоинств и 30 – исправлению недостатков. Это правильно. У Кахи преимущество в игре на острие атаки, богатая и разнообразная техника удара по воротам. Сказалась моя школа обучения.

Нугзар. Но игроки твоего поколения сами создавали игру, ее приемы, тактические построения.

Отец. Лучшие ватерполисты так или иначе выдвигались в нападающие. Поэтому игра была острее, зрелищнее, эффектнее. Сейчас защита подтянулась. И технически, и тактически. Нападающим стало труднее. Опять же не только в водном поло. Знаменитый прием Всеволода Боброва, забивавшего шайбу с тыла, из-за ворот, сейчас кому-то удается лишь случайно. Он вызывает даже улыбку.

Автор. Значит, ваша, Петр Яковлевич, команда наверняка проиграла бы нынешней сборной?

Нугзар. По-моему, вопрос поставлен не корректно. В спорте нельзя класть на разные чаши весов даже, казалось бы, сопоставимое: скорости Джесси Оуэнса и Валерия Борзова. Иными стали беговые дорожки, техника старта, методы подготовки спринтеров. Что касается нашего вида спорта, то сейчас, к примеру, изготовляют такие мячи, которые отцу и не снились: сами к рукам прилипают. Стало быть – другие технические приемы.

Каха. Но уверен, что родись отец лет на тридцать попозже, он стал бы бесспорным лидером нашей сборной.

Отец. Спасибо, дети мои, не дали в обиду старика. Хочу еще добавить: нынешняя трактовка правил игры такова, что «граница необходимой обороны», говоря языком юристов, как бы сдвинулась в пользу обороняющейся стороны. В этом отношении моим сыновьям опять же труднее, чем было мне.

Нугзар. Хотя играли против тебя очень жестко, часто даже грубо.

Каха. Сейчас таких умельцев стало еще больше.

Отец. Да, лидеру команды трудно. И условия для него нужно создавать всей командой. Вот в этом вопросе у меня и были разногласия с тренерами сборной, где играл Нугзар и сейчас играет Каха.

Автор. Однако вот уже много лет наша сборная не проигрывает практически ни одного крупного турнира.

Отец. Это, конечно, довод, но не самый последний. Ключи к нашей тактике соперники рано или поздно подбирают. Примером тому может служить европейский чемпионат восемьдесят пятого года, когда югославы, сумев нейтрализовать двумя игроками Каху, свели вничью матч с нашей командой.

Нугзар. Все-таки советская сборная сильнее. И прежде всего игроками, личностями.

Каха. Я играю, так же как и отец, выдвинутым вперед центральным нападающим. Соперники стараются делать все, чтобы просто не дать мне играть. Один из них блокирует меня спереди, другой сзади. Правда, за счет этого у нас освобождается другой игрок, но сознаюсь: мне часто просто неинтересно играть.

Отец. Мои же партнеры не давали сопернику меня нейтрализовать. Они создавали мне условия, чтобы я мог проявить свои лучшие качества.

Автор. Игра стала более рациональной, вязкой. Вы согласны с этим?

Отец. Пожалуй. И не только в водном поло. Повысилось общее мастерство игроков. Труднее стало проявлять индивидуальность. Почти исчезли выдающиеся игроки.

И все же верю, что это не навсегда. За отливом всегда следует прилив. Иначе быть не может.

Глава 1 «ПО КУРНОМУ»

– Как назовем мальчика? – спросил жену Яков Бичиевич сразу же как привез ее из роддома.

– Ты мужчина, ты и решай, – отвечала Надежда Семеновна. – Когда мне его в первый раз принесли кормить, я сказала: мой Како. Сама не знаю, почему так сказала. Так с тех пор к нему и обращаюсь: мой красавец Како, мой головастик Како, мой богатырь Како. Это имя – для меня. Если хочешь – для тебя тоже. Но я не настаиваю. Мальчику нужно красивое взрослое имя. А то вдруг он станет знаменитым? Нет, с именем Како в знаменитые не примут. Нужно дать солидное имя, мужественное. Он же будет у нас сильный и мужественный, правда, Яков?

– Еще бы, такой здоровяк. Но если ты разрешаешь мне дать сыну имя, то я уже все обдумал. Назовем его Петр. Петр Яковлевич Мшвениерадзе. Нравится?

– Да, очень нравится.

– Ну, вот и хорошо. А Како пусть так и останется его маленьким домашним именем.

Знали бы мать и отец, что так и пошагает сын по всей жизни о двух именах. Сквозь детство и юношество пронесет их, в зрелость вступит, двоих сыновей вырастит, знаменитым станет. Забелеет да рано на убыль пойдет чуб, примятый каракулевой полковничьей папахой. Но так и останется Петр Яковлевич для многих, как в детстве, просто Како. И не будем тому удивляться. Друзей детства и юношества у нашего героя так много, как дай бог каждому.

В 1937 году, когда Како было восемь лет, умер отец, инженер-строитель железнодорожных путей. Закончили они тогда четырехкилометровый участок в районе Келассури, что близ Сухуми, и Яков Бичиевич поздним вечером под ледяным дождем и при шквалистом ветре пошел по шпалам проверять дорогу – не усидел, такой был человек. Вернулся в гостиницу насквозь мокрый, продрогший. В комнате было холодно, дров не оказалось, так и лег спать. Вскоре у него поднялся жар, который к утру усилился, и чувствовал себя Яков Бичиевич совсем никуда. Однако дела звали, и он вновь отправился на участок. Вернулся, слег и больше уже не встал. Приехал врач, осмотрел и тут же велел отправлять в больницу – оказалось крупозное воспаление легких. Через четыре дня Яков Бичиевич умер.

Надежда Семеновна заведовала тогда детским садом. Кроме младшего Како, были у нее дочь и еще один сын. Двадцатилетняя Дареджан окончила к тому времени строительный техникум и первый год работала. Девятнадцатилетний сын Борис только-только поступил в Тбилисский театральный институт. Он оказался очень способным. На третьем курсе уже играл в Театре имени Марджанишвили. Но стать актером ему не пришлось. Закончив институт, в 1941 году он сразу ушел на фронт. А спустя год Надежда Семеновна получила с Калининского фронта похоронку…

С самого рождения, с первых недель и месяцев, Како Мшвениерадзе выглядел старше своего возраста. К восьми годам он был высок и худ. Но и широк в плечах.

До смерти отца семья Мшвениерадзе жила на проспекте Плеханова, почти в самом центре Тбилиси. Городские кварталы ярусами взбираются на склоны гор и холмов, теснятся у скальных обрывов ущелий, раскидываются на узких приречных полосках земли. Стиснутый каменными ладонями гор, Тбилиси вытянут вдоль Куры, и потому продольные его улицы длинные, а поперечные – короткие и крутые, нередко они оканчиваются ступенями лестниц.

Трехкилометровый проспект Плеханова (прежде Михайловский) – одна из главных улиц левобережной части города. В ближайшей округе жили в основном русские и армяне, и потому в те годы Како по-русски изъяснялся гораздо лучше, чем по-грузински. В семье говорили и по-русски, и по-грузински – Надежда Семеновна в свое время окончила Кутаисскую женскую русскую гимназию, Яков Бичиевич учился в институте, где тоже читали лекции на русском.

Когда же пришло время записывать маленького Како в школу, сестра Дареджан, взявшаяся за это, растерялась.

– Что мне с тобой делать? – сокрушалась она. – В какую школу отдавать – в русскую или грузинскую?

– Я думаю, нужно в грузинскую, – рассудительно ответил брат.

– Но ведь ты плохо знаешь свой родной язык!

– Именно поэтому, Дареджан, и нужно, чтобы я учился в грузинской школе. Я хочу хорошо знать свой родной язык.

…В 1967 году, когда придет черед отдавать в школу младшего сына Петра Яковлевича, будущего олимпийского чемпиона и победителя мирового первенства по водному поло Георгия Мшвениерадзе, его родители вот уже семнадцатый год будут жителями города Москвы, где, как известно, грузинских школ нет. И тогда папа и мама Георгия (или Кахи – как вам будет угодно) спохватятся и станут ради него спешно внедрять русский язык в семейный быт…

В первые две недели Како являлся из школы домой мрачный, потерянный и, усевшись за уроки, и час, и два полными слез глазами смотрел, не шевелясь, на чистый лист бумаги.

А потом семья переехала на улицу Камо, где у Како появилась новая языковая среда. Проблема отпала сама собой.

Улица Камо пролегает недалеко от проспекта Плеханова, параллельно ему, ближе к Куре. Тем самым судьба многозначительно приблизила Како к той физической среде, что стала для него естественной средой обитания на долгие годы.

А какие дома окружают дом 68! Сама история! Совсем рядом, на улице Чхеидзе, в здании бывшего реального училища учился один из руководителей борьбы за Советскую власть в Закавказье, член ВЦИКа Степан Шаумян. Напротив дома 68 – здание бывшего учительского института, студентом которого был другой выдающийся революционер, тоже один из 26 бакинских комиссаров – Прокопий (Алеша) Джапаридзе. В следующем квартале, в доме 71 жил Камо. Здесь же неподалеку, у Верийского моста, он погиб под колесами случайного автомобиля.

В давние годы царского режима были разработаны «типовые» проекты тбилисских домов для разных слоев населения, различавшиеся по масштабу постройки, богатству внешней и внутренней отделки. В результате сложился своеобразный тип тбилисского жилого дома. Национальная архитектура опиралась в нем на многовековую традицию. Непременной принадлежностью любого тбилисского дома, одним из главных помещений и средоточием жизни являлись балконы – большие, на весь этаж (и на все этажи), обращенные во внутренний двор. Поэт Яков Полонский назвал Тбилиси многобалконным городом.

У семьи Мшвениерадзе была всего одна комната на втором этаже и, разумеется, свой балкон. С балконов хозяйки приглядывали за детьми, обменивались новостями, кулинарными советами. Сам же дом 68, а потому и двор были на этот раз грузинскими. Здесь Како прожил двенадцать лет. Давно-предавно уехала отсюда семья Мшвениерадзе, а соседи помнят: вот их балкон… вот здесь Како, когда стал заниматься в бассейне, установил… такую железную палку… турник, кажется, называется… вот здесь кольца повесил, подтягивался на них… Здесь он с ребятами играл в лахты. Что такое лахты? Да кто же этого не знает?

На земле чертится круг, в который кладут четыре ремня – можно из своих брюк, если не боишься за них. Игроки одной команды стоят внутри круга, каждый возле своего ремня, другие– снаружи, напротив соперников. «Раз, два, три – начали!» Защитишь свой ремень или позволишь отнять его? Лучше не давай, иначе достанется тебе этим ремнем. И доставалось. Всем доставалось. Потому что защитить труднее, чем отнять.

Если надоедало в лахты, начинали игру в мргвали. Четверо игроков стоят наклонившись друг к другу и крепко обнявшись. Пятый– капитан. Он должен защитить свою команду от посягательств пятерки противника, которая норовит полным составом влезть на спины четверки. Кто кого переловчит? Только пыль столбом, да ворчание мам с балконов.

Кто-нибудь доставал из кармана баранью лодыжку – кочи. И начиналась новая игра. «Кочи, кочи, какой стороной ты упадешь, чтоб я забрал весь кон из орехов? Что ждет меня – тохан или алчу? Если выпадет алчу, моя взяла. Ах какая жалость – опять тохан! Может быть, в следующий раз повезет?.. Вот наконец и алчу… Мои орехи».

С самых первых детских игр уверовал Како в свою алчу. Эта затаенная вера в удачу прошла с ним сквозь все годы последующей жизни. Даже когда фортуна совсем было отворачивалась, он все равно продолжал верить. Правда, всегда знал, что на эту веру нужно работать изо всех сил.

Вот они вместе с Ревазом, Вахтангом, Гиви и Мамия уселись за «тихую игру» в кости-кубики. На каждой грани кубика – от одной до шести точек. Четыре кубика зажаты в кулаке, каждый участник бросает по разу – кто больше очков наберет? Кажется, что здесь зависит от умения? Ничего. Все решает только удача.

Первым бросает Гиви: 4 + 3 + 2 + 6 = 15. Потом Реваз: 4 + 6 + 6 + 5 = 21. Вахтанг набирает 20. Мамия выбрасывает одну пятерку и три шестерки – 23!

Очередь Како. Но тут выходит на балкон Надежда Семеновна.

– Хватит играть, Како, иди обедать. Все уже на столе.

– Сейчас иду, мамочка. Вот только четыре шестерки выброшу.

Он простер руку с зажатым кулаком и таинственно оглядел ребят.

– Не верите? Сейчас будут четыре шестерки.

– Не выбросишь. Так не бывает.

И выбросил четыре шестерки. Это не фантазия автора. Это, как говорится, исторический факт, который по сей день помнят и Реваз Липартелиани, и Вахтанг Чарбадзе, и Гиви Дзагания, и Мамия Сихарулидзе.

Но особенно трудно было состязаться с ним «рука на руку» – кто кого перегнет. Правда, сам он демонстрировать свою силу не любил – ребята подбивали:

– Знаешь, Како, к тетушке Этери приехал из Кутаиси племянник. Гоги зовут. Говорит, что всех в своем городе кладет запросто – и правой и левой. Покажи, Како, этому Гоги, что такое настоящая сила.

– Зачем? Не хочу.

– Как зачем? Пусть не зазнается. Покажи ему.

– Да пускай себе зазнается.

– Нет, пусть не зазнается, – обступили Како уже все ребята, – покажи ему. Очень тебя просим.

– Ну хорошо, зовите его.

– Тетушка Этери! Гоги уже покушал? Хорошо покушал? Скажите Гоги, чтоб выходил во двор. Како хочет Гоги руку пожать.

Весть о том, что самый сильный парень из Кутаиси сейчас будет бороться с Како, мгновенно стала достоянием всего двора. На все балконы высыпали болельщики – от старых до малых.

Племянник тетушки Этери оказался действительно крепким орешком, и прошло, наверное, минуты три, прежде чем кулак Гоги коснулся стола. Поверженный кумир из Кутаиси был явно озадачен.

– Еще, – мрачно потребовал он.

– Давай, – улыбнулся Како.

И на этот раз победил Како. Однако Гоги опять не был удовлетворен.

– Давай теперь проверим твою левую. Сейчас увидишь!

Не знал Гоги, что левая рука его соперника была лишь самую малость слабее правой. В то время и сам Како еще не знал, что это редкое качество пригодится ему позже в другой игре – водном поло. Через много лет о Петре Мшвениерадзе будут написаны такие строки:

 
За ним охотились всегда,
И закипала там вода,
От пота становилась солоней.
А он взлетал и мигом, вдруг
Бил, как хотел – с обеих рук.
И в мире его не было сильней.
 

Положив Гоги – опять же дважды – левой рукой и глядя на его красное от стыда лицо, Како почувствовал неловкость:

– Слушай, Гоги, ну какая разница, кто кого положит? Сегодня я тебя, завтра ты меня. Сегодня я в форме, завтра ты в форме. Ты же видел, я еле-еле у тебя выигрывал. А в общем, знаешь, как русские говорят: «Сила есть – ума не надо». Давай лучше в шахматы сыграем.

Но Гоги, видимо оценив обстановку и решив, что у Како кроме силы имеется и кое-что другое и что нового поражения ему в этот день уже не перенести, ответил:

– Хорошо. Завтра сыграем.

Но назавтра во дворе его уже не было. И, судя по всему, в Тбилиси тоже. Может быть, ему стало известно, как Како играет в шахматы.

Лет через пятнадцать, уже взрослым человеком, Петр Мшвениерадзе окажется однажды участником принципиального пари. И тоже не по своей воле. В Белградском аэропорту сборная команда советских ватерполистов дожидалась рейса в Москву. Вместе со спортсменами в зале ожидания коротал время киноактер, народный артист СССР Сергей Лукьянов, человек знаменитой физической силы. И кто-то из его друзей шепнул Гиви Чикваная: «Сережа кладет рукой всех, даже штангистов. Ни одному спортсмену не проиграл». Гиви же заспорил: «Мшвениерадзе у него выиграет». И заключили они пари, о котором поначалу ни Лукьянов, ни Мшвениерадзе не знали. Ну а когда узнали, отступать уже было некуда. И снова победа осталась на стороне Петра.

Есть ли на свете человек, не помнящий, как и когда он научился плавать? В памяти иногда не остаются первые метры езды на двухколесном велосипеде, первое написанное собственной рукой слово. Но то захватывающее дух ощущение безопорности, подвешенности и вместе с тем упоения, которое испытывает человек, сумевший наконец сам совершить первые движения на воде, – незабываемо. Это, быть может, как первый в жизни поцелуй.

Течет по Тбилиси река Кура. Тысячи горных речек и ручейков, образовавшихся от таяния льдов и снегов, полнят ее воды, дают красавице реке силу. Но и холодны эти воды как бы ни было жарко в городе. От двора, где живет Како, до Куры – рукой подать. Выйти из дому, обогнуть пивовареяный заводик, спуститься по маленькой кривоколенной улочке Чхеидзе к берегу – кажется, и трех минут не займет. Но тринадцатилетний Како не умеет плавать. Ему еще только предстоит научиться. И не в Куре, а в чане с водой.

Да, именно в чане с водой – огромном, глубоком, что стоял во дворе пивоваренного завода то ли на случай пожара, то ли для охлаждения пива, но уж, конечно, не для купания администрации, рабочих или детей среднего школьного возраста. И вода в чане была, наверное, даже холоднее, чем в Куре

Но что значит холодная вода, если за плечами уже целых тринадцать лет жизни, а ты еще не умеешь плавать. «Ах какой стыд всем нам!» – говорили Вахтанг, и Гиви, и Резо, и Мамия. «Какой стыд!» – думал Како. И вправду, такой высокий, и грудь как у Тариела, и на верхней губе уже темнеет пушок. Но где научиться? В Куре? Кто ж рискнет? Только окунулся, а Кура уже подхватила и понесла. Не успел и двух раз вдохнуть, как скрылся из глаз Метехский замок. В третий раз вдохнул – и ты уже в Евлаге, в четвертый – и в Каспийском море можно оказаться. Нет уж, пусть Како в чане учится.

– Ну что, Како, ты еще не научился?

– Как не научился? Давно научился. Я научился, когда ты еще ростом был с твою собачку. Я научился, когда тебя мама с ложечки кормила…

– Шутишь, Како. Зачем так шутишь? Ты еще в воскресенье не умел плавать. Я сам видел, как ты залез в эту бочку и все боялся оторваться от края. Весь синий-синий был.

– Ну да, синий. Конечно, синий. Потому что очень устал – так наплавался.

– Ах, наплавался? Пошли, ребята, он нам сейчас покажет, как наплавался. Он сейчас переплывет эту бочку.

– Пошли, пошли, – отвечал Како. – Конечно, переплыву. Туда и обратно переплыву, вот увидите.

Подошли к чану. Како разделся, поднялся по лесенке и влез в него, судорожно уцепившись за край, но стараясь не подать виду, что холодно. Ой как холодно! Так холодно, что даже вдохнуть трудно.

Знали б ребята, что еще вчера он, наверное, в сотый раз тайком ото всех пытался оторваться от края. И наконец, о чудо, ты свершилось! Он проплыл чуть-чуть, но тут же вернулся и вцепился в металлическую стенку. Чуть передохнул и снова оторвался, но теперь отплыл уже подальше – может быть, на целый метр. Долго переводил дух, прежде чем снова ринуться в бой, понимая, как важно закрепить эту победу. И вновь ринулся, бешено колотя руками и ногами. Он подплыл уже к середине чана, сам удивляясь своей смелости и пугаясь ее. Он уже не чувствовал обжигающего холода, не слышал бешеного стука собственного сердца. Он вообще ничего не чувствовал, а лишь бил и бил по воде, высоко задирая подбородок и судорожно глотая вместе с воздухом ледяную воду. Он плыл. Это была его первая победа на воде.

Теперь ему предстояло проплыть в чане не просто от края до края, как в предыдущий день, а туда и обратно без остановки, вдвое превысив личное достижение. Однако уже ни тени сомнения в себе пловец не чувствовал.

– Ну что, ты готов?

– Конечно, готов. Смешно просто!

– Смотрите, ребята, он поплыл. Ай да Како… и правда, плывет! Давай, Како, давай. Еще немножко, и будешь молодец, совсем герой. Ура, Како, уже совсем герой!

Добравшись до финиша, Како действительно был синим. Чтобы никто не заметил, как он замерз и устал, он старался дышать ровно и редко. Но не получалось. Его все сильней и сильней била дрожь, он непроизвольно глотал и глотал воздух. Потом ему не раз придется играть матчи в ледяной воде. Но все же так трудно уж вряд ли когда будет. Такова бывает цена первой победы над собой.

…Ватерпольный турнир в бельгийском городе Генте проводился но программе крупной международной выставки. И соревнования были достаточно представительными.

Сборная команда СССР отправилась в Бельгию с хорошим настроением: все здоровы, коллектив в отличной форме, а ожидание игры с сильными соперниками только разжигало азарт. Однако вряд ли кто-нибудь мог предвидеть, что воодушевление будет охлаждено… водой.

Игры проводились в открытом бассейне, а низший предел температуры воды правилами не оговорен. Нагрянувший на Европу холодный циклон остудил воздух до десяти градусов, а воду – до двенадцати.

Два тайма чистого игрового времени, плюс минут семь на паузы, плюс двухминутный перерыв между таймами, который и вовсе превращался в нестерпимую пытку. Выходить на это время из воды не было никакого смысла, а отдыхать плавая – тоже не резон: какой же это отдых?

Первый соперник был легким – сборная Польши. Однако еще до начала игры благодушное настроение команды съежилось – все поняли, что температура может сегодня уравнять шансы и все решит просто «хладостойкость». Известно ведь, что даже самые сильные машины и конструкции в условиях особо низких температур неожиданно меняют свои свойства, теряют достоинства.

В конце первого тайма при счете 1:0 в пользу сборной СССР судорогой свело ноги Владимиру Семенову. Тихо и спокойно он сказал: «Ребята, я тону» – и скрылся под водой. За ним дружно нырнула вся команда, и вскоре Семенова отбуксировали к бортику бассейна, где его уже ждал врач.

По существовавшим тогда правилам заменять игрока разрешалось только в исключительных обстоятельствах. Однако судья матча квалифицировал случившееся по-другому, и потому советская команда продолжила игру вшестером.

Пока собрались да перестроились, пропустили гол – и счет сравнялся. Нужно было играть, а руки мяч не держали. Трясло всех – и наших игроков, и поляков. Со стороны трудно было поверить в то, что играют асы, и вообще все это мало походило на водное поло.

И все же наши ватерполисты атаковали. Пусть некомбинационно и даже бессистемно, но шли вперед. На одной силе воли. И забили шесть мячей (из них три – капитан команды Петр Мшвениерадзе). Из бассейна кое-как доковыляли до ванн. А в горячей воде всех била такая дрожь, что у ванн шатались ножки.

– Что будем делать, Петя? – спросили ребята. – Завтра играть с югославами.

– Завтра будет легче, потому что мы теперь закаленные, – отшутился капитан. – К тому же югославы – народ более южный, чем мы, значит, им будет труднее.

Не мог, конечно, капитан, знать, что югославские ватерполисты привезли на соревнования ставшую вскоре широко известной согревающую мазь «Слонс», а это сразу поставило их в совершенно иные условия. Нашим же спортсменам приходилось рассчитывать только на собственную мышечную энергию, без всякой теплоизоляции.

Наши ребята, превозмогая дрожь и судороги, с посиневшими руками и лицами отважно сражались с превосходящими силами противника. Но если скрипачу сделать анестезирующий укол в кисть, он вряд ли удержит даже смычок. Наши проиграли, а Мшвениерадзе всего лишь забил свой гол.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю