Текст книги "Дарю игру"

Автор книги: Вадим Лейбовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

ФИНАЛ

Эти строки – вдогонку. Они написаны уже после того, как «сомкнулась вода» – рукопись была сдана в набор. Но в конце августа 1986 года в Испании состоялся очередной чемпионат мира по водному поло, и я снова взялся за перо. Не для того, чтобы освежить рукопись хроникой последних событий: книге, в отличие от газеты, за спортивным календарем все равно не угнаться. Да и нет в этом нужды. Я взялся за перо потому, что на этот раз наша команда проиграла. И проиграла не случайно. Сложись чемпионат мира иначе – тaк, как стало уже привычным для нас, эти строки не появились бы.

…Мы с Кахой ехали из аэропорта вдвоем, и он неторопливо рассказывал об играх. По телевидению показывали лишь фрагменты, ведь одновременно в Мадриде разыгрывались чемпионаты мира по плаванию, прыжкам в воду, синхронному плаванию. К тому же телеэкран – плоский. Что там за ним, многое ли поймешь?

Мы вспоминали результаты выступлений сборной СССР после олимпийской победы в Москве. По существу, была лишь одна неудача – второе место на чемпионате Европы восемьдесят первого года. Незадолго до того команда лишилась двух ведущих игроков: получили травмы Евгений Гришин и Георгий Мшвениерадзе, которому пришлось лечь на операцию мениска, так же как теперь его старшему брату. Петр Яковлевич таких осложнений не знавал, нынче другая игра, другие нагрузки. Ну а потом сборная СССР дважды становилась чемпионом Европы, победила на чемпионате мира, в турнире «Дружба», многих других представительных соревнованиях. При этом часто даже самых сильных соперников побеждали так, что хоть досрочно, как в боксе, прекращай встречу за явным преимуществом. Так было, например, в восемьдесят пятом на очень сильном турнире в Западной Германии. Однако чуть позже на чемпионате Европы в Софии наши игроки были уже неузнаваемы. Турнир, правда, выиграли. – сказался все-таки класс, но победили с огромным трудом, еле-еле.

Похожая ситуация сложилась и двумя годами раньше, когда звание чемпионов Европы наши ватерполисты обеспечили себе за два тура до финиша, а в весьма представительном турнире в США победили, если быть откровенным, лишь благодаря удачному стечению обстоятельств. На пути к той победе проиграли испанцам, а матч с итальянцами свели к ничьей. Откуда же такие перепады? Чем их объяснить?

Мнение Петра Яковлевича на этот счет уже звучало ранее, хотя и приглушенно. Помните его слова про назначение ломовой лошади и скакуна? Отец всегда считал, что центральный нападающий не должен быть исключительно маневренным игроком, что это уменьшит его боеспособность на острие атаки, снизит возможности в выполнении главной задачи – забивать голы. И пострадает вся команда.

Но с Георгия требовали, и он поверил: нужно быть более маневренным, больше оттягиваться в защиту при перехвате противником мяча. А для этого повысить свою плавательную подготовку, общую и специальную выносливость. Все шло нормально, команда выигрывала, а значит, возражать тренерам было нечем. Впрочем…

Сейчас Каха вспомнил, как незадолго до турнира «Дружба», проводившегося на Кубе, сборная отправилась на серию игр в Голландию. Сам же он из-за размолвок со старшим тренером Борисом Поповым был оставлен в Москве. Он тогда резко снизил нагрузки и в течение полутора недель, по существу, лишь разминался. Потом поехал с ребятами на Кубу и отыграл там отлично.

– Перед этим я был просто замучен чудовищным объемом специальных плавательных тренировок, – вспоминал теперь Каха, – мышцы чужие, тяжелые. Нет свежести и в голове, нет реакции. Не могу зажечься. А тут – отдохнул перед самым турниром и сразу почувствовал себя другим человеком. Все во мне горело. Не играл – пел!

Однако тренер понял причину хорошей игры Георгия, видимо, иначе.

Для себя Каха все же решил: буду по-прежнему пытаться убеждать Бориса Никитовича в своей правоте, а тренировочную программу выполнять, как предписано, нельзя в команду вносить разлад. Этой линии поведения он и придерживался. А плавательные тренировочные нагрузки в сборной команде все росли.

Уже на турнире Игр доброй воли было видно: нет сыгранности, азарта, ребята играют тяжело, вязко. Даже сборную Венгрии, которая переживает сейчас далеко не лучшие свои времена, победили с трудом.

До начала чемпионата мира оставался целый месяц, но уставшую команду отправили на очередной турнир в Югославию. Именно в Югославию, где ее ждал главный соперник. Нужно ли было раскрываться перед основными конкурентами, расходовать физическую и нервную энергию накануне чемпионата? Однако третье место сборной СССР старшего тренера не смутило. Он посчитал, что этот результат поможет команде посмотреть на себя трезво, собьет веру в легкие победы, а значит, и повысит боевой настрой. «Нет предела человеческим возможностям» – любимая фраза Бориса Попова.

Петр Яковлевич в дискуссии с тренером уже давно не вступал. Еще со времен споров с Блюменталем решил, что толку от этого никакого, а сыновьям только вред. Его давно сочли человеком из прошлого, и даже во время игр, сидя на трибуне, отец молчал. К тому же он понимал, как, впрочем, и Каха, что Попов – тренер высокой квалификации. Семь лет он руководит сборной, именно при нем команда добилась наивысших успехов за всю историю советского водного поло.

Попов же все наращивал «функциональный потенциал» команды. Теперь даже в день календарной игры вечером нередко проводилась интенсивная плавательная тренировка.

Ветераны команды снова пытались убедить старшего тренера немного изменить методику. «Наши собственные ощущения, наше самочувствие, ну и, наконец, наш опыт – разве не следует к этому прислушаться?» – говорили они.

Обратить бы тренеру внимание на то, что даже признанный труженик Нурлан Мендыгалиев тренируется вяло, тяжело, словно по принуждению. Может быть, и понял бы тогда Борис Никитович, что устал один из сильнейших в мире защитников, что не в радость ему игра. Как и многим его товарищам.

Первые два матча чемпионата мира мало что могли показать: сборные Бразилии и Греции – соперники откровенно слабые, победить их было нетрудно в любом состоянии. Дальше предстояла встреча с американцами, у которых совсем недавно – на Играх доброй воли – сборная СССР выиграла без особого труда.

Однако после второго периода счет был уже 7:4 в пользу сборной США. С разницей в три мяча команды ушли и на последний перерыв. За две минуты до финального свистка Георгий Мшвениерадзе сократил разрыв до минимального. Казалось, еще немного и матч будет спасен. По наша защита допустила грубую ошибку, и американский нападающий подвел черту —10:8.

Еще оставались шансы выиграть чемпионат, ведь прошли лишь предварительные игры, предстояли полуфинальные. Наши ребята благополучно миновали этот этап и вошли в финальную четверку.

Но вновь потерпели поражение – на этот раз от югославов. Снова каждый из советских ватерполистов играл будто сам по себе, снова проваливалась защита, снова не получались быстрые контратаки – не было на них сил.

Предстоял утешительный матч – за третье место. И опять нашими соперниками оказались американцы. Наши ватерполисты вымучили эту победу – она обошлась в четыре дополнительных периода. Борьба шла тяжелая, ошибок с обеих сторон было много.

Неважно отыграл турнир и Каха. На трибуне находился Михаил Михайлович Рыжак, приехавший в Мадрид вместе с другими спортивными специалистами. Уже в Москве он сказал мне, что Каха утратил свой былой почерк, стал тяжел, малоподвижен даже на позиции «столба». И вообще вся команда играла неважно.

А чемпионами мира стали югославские ватерполисты. Основное время победителя не выявило. Назначили еще два периода по три минуты. Но они не дали перевеса ни одной из команд. Еще два периода. Снова безрезультатно… Лишь на последней секунде двенадцатого (!) периода югославу Игору Милановичу удалось, наконец, добиться долгожданного результата.

Завершение чемпионата наши ребята угрюмо наблюдали с трибуны. Был поздний вечер, оставалось несколько часов до возвращения в Москву.

В самолете Каха снова затеял спор со старшим тренером. К Мшвениерадзе присоединились некоторые игроки. Но мнение старшего тренера осталось непоколебимым:

– Вы проиграли потому, что не выполняли игровую установку. Подготовка к чемпионату методически велась правильно.

И вот теперь мы ехали из Шереметьево, и Каха с грустью говорил о том, что выступать ему осталось, наверное, не так уж много. Что устал, теряет вкус к игре и, главное, не видит перспектив на улучшение положения в команде. «Жаль, – добавил он, – можно было бы еще поиграть со вкусом. Ребята у нас классные!»

Вот на такой отнюдь не радостной ноте я и кончаю книгу. Впрочем, почему не радостной? Дела у нашей сборной наверняка наладятся. У нее опытный тренер, прекрасные игроки. Они умеют работать по-настоящему, умеют сражаться. Они самолюбивы, и хорошо знают вкус побед, им есть чем дорожить. Умеют достойно проигрывать. Надеюсь, что трезво оценить эту неудачу им помогут специалисты.

За отливом всегда следует прилив. Так устроена природа, так устроена жизнь. А жизнь – борьба. Кто-то сегодня оказался сильнее потому, что в чем-то был лучше других. Завтра же те, другие, откроют, постигнут что-то свое, пока не ведомое остальным. Свою истину. А истина, как известно, рождается в споре. Так было и будет.

Приложение

Грузинский Петр Первый водного поло

Казалось, он будет жить нескончаемо долго, столько, сколько захочет сам, ибо всегда излучал здоровье и мощь. В свои далеко за 70 регулярно играл в футбол, плавал, а победить его в борьбе на руках не могли даже его могучие сыновья, такие же, как и он, знаменитые ватерполисты, обученные им этой трудной игре, где сам Петр Яковлевич Мшвениерадзе снискал себе славу великого мастера. Его называли Пеле водного поло. После него так и не появился в этой дисциплине игрок, подобный ему, как нет и второго Боброва.

НЕ ЧОКАЯСЬ

В 2000 году в Сиднее, в зале, где разместился главный пресс-центр XXVII летних Игр, Олимпийский музей в Лозанне организовал фотовыставку. Масса уникальных снимков, но один особенно привлек мое внимание: крупным планом окровавленное лицо венгерского ватерполиста Эрвина Задора, участника Олимпиады 1956 года в Мельбурне, и подпись под ним: «Кровавая битва с СССР». За шесть лет до этого я опубликовал статью об этой «битве» в «Советском спорте», а точнее, о матче сборных СССР и Венгрии по водному поло, состоявшемся на XVI Олимпиаде в дни, когда советские танки подавляли антикоммунистический мятеж в Будапеште. Этот матч, прерванный из-за грандиозной драки между его участниками, стал, пожалуй, единственным турниром в рамках Олимпиады, оставшимся незавершенным…

Рассказывает Борис Гойхман, лучший советский ватерпольный вратарь 50-х годов, участник и бронзовый призер Олимпиады-56:

– В той игре при счете 3:0 в свою пользу венгры решили не ограничиваться только спортивной победой. В одном из игровых эпизодов в центре поля их нападающий Деже Дьярмати неожиданно со всего маху ударил нашего капитана Петра Мшвениерадзе в лицо. У того хлынула кровь из носа, и пока он ее смывал, Дьярмати ударил еще раз… Я до сих пор удивляюсь, как Петр тогда сдержался, с его южным темпераментом и огромной физической силой. Хотя именно так, наверное, должен вести себя истинный капитан команды, не имеющий права рисковать ее интересами. Ответь тогда Мшвениерадзе обидчику, почти наверняка был бы удален до конца игры. Кстати, такое поведение нашего капитана было потом по достоинству оценено и руководством советской делегации: Мшвениерадзе, единственный в нашей команде, был удостоен звания заслуженного мастера спорта, даже несмотря на то, что не стал олимпийским чемпионом. Значок и удостоверение ему вручил тогдашний глава нашего спорта Николай Николаевич Романов, специально приехавший на теплоход «Грузия», где жила наша команда.

Летом прошлого года сам Мшвениерадзе рассказал мне эту историю несколько по-другому: «Я погнался тогда за своим обидчиком, если бы поймал, задушил бы и утопил, но он успел уплыть… После этой игры не сомневался, что нас ждет та же участь, которая постигла футбольную сборную СССР после Олимпиады 1952 года, но вопреки всем предположениям я даже получил звание заслуженного мастера спорта. Спасибо, как мне потом сказал личный переводчик Романова Миша Мзареулов, тому человеку, которого в те времена называли заместителем главы делегации. Его фамилия мне до сих пор неведома, знаю только, что он был участником войны и жил на нашем теплоходе «Грузия», поскольку у СССР не было тогда дипломатических отношений с Австралией. Когда Романов пришел к нему с докладом и сообщил о том, что ватерполисты наказаны (а нас вызвали «на ковер» в два часа ночи), он очень возмутился, почему с ним не посоветовались. Более того, он даже нас похвалил, сказав о том, что в этой специально спровоцированной политической акции ребята повели себя абсолютно правильно: надо было этим венграм еще больше дать… А фраза «Особенно молодец здоровый грузин» стала, я думаю, основанием для присвоения мне заслуженного…»

Через четыре года Петр Мшвениерадзе стал серебряным призером Олимпийских игр в Риме, но бронза, завоеванная в Мельбурне, осталась, как мне кажется, его главной спортивной наградой, потому что второе место в Риме окрепшей к тому моменту сборной СССР было расценено как поражение, а в Мельбурне мы только заявляли о своих претензиях на международной арене.

СУДЬБА ЗА ЗАБОРОМ

Может быть, 14-летнему тбилисскому подростку Пете Мшвениерадзе надо заняться футболом, который он фанатично любил, как все грузины, или прийти в легкую атлетику, в частности в прыжки в высоту, но однажды летом 1943 года, перемахнув через забор, за которым находился бассейн, он бесповоротно решил свою судьбу, представ перед очами Луки Александровича Якимиди, ставшего его первым тренером. Уже на следующий год в Горьком Мшвениерадзе в составе сборной Грузии стал чемпионом СССР среди юношей в плавании брассом на 100 и 200 метров. А еще через два года увлекся водным поло, стал играть за тбилисское «Динамо», которое заняло шестое место на чемпионате СССР. После этого молодого, перспективного игрока заметили и пригласили в московское «Динамо», а потом и в сборную.

Однако в 1952 году перед Олимпиадой в Хельсинки он ушел из «Динамо». Сын всемогущего отца Василий Сталин, командовавший тогда ВВС Московского военного округа, уговорил Петра перейти в его команду, где в то время играли такие мастера, как Борис Гойхман и Владимир Семенов. В том же году в составе ВВС Мшвениерадзе стал даже чемпионом страны, но вскоре понял, что в искусственно созданном клубе перспектив мало, решил вернуться в «Динамо». Однако не тут-то было: действия вольнонаемного игрока были расценены по не отмененным еще законам военного времени и его отдали… под суд.

На суд приехала вся динамовская команда. Прибыл со свитой и генерал-лейтенант Василий Сталин. Заседание длилось часа четыре, и все это время, к общему удивлению, молодая женщина-судья билась против нелепейших обвинений в адрес Мшвениерадзе, и в итоге он был оправдан.

МЕДАЛЬ ДЛЯ ОТЦА

Рассказывает Виктор Агеев, участник Олимпийских игр 1956 и 1960 годов:

– В конце мая прошлого года какая-то американская телекомпания пригласила участников того «кровавого матча» в Мельбурне в Будапешт. Приехали Петр Мшвениерадзе, Юрий Шляпин, Борис Маркаров и я. С венгерской стороны были даже те игроки, которые в 1956 году после Олимпиады эмигрировали из страны в Канаду и Бразилию. Показательно, что, когда на сцену были вызваны два капитана – Мшвениерадзе и Маркович, последний даже расплакался. А Задор, который пострадал больше всех в той драке, сказал, что это была обычная травма.

Ну конечно же звездой встречи был Мшвениерадзе, которого телевизионщики пытали больше всех. Я, кстати, тогда в непосредственной, дружеской обстановке открыл для себя едва ли не нового человека, несмотря на то что играл с Петром на Олимпиадах в Мельбурне и Риме. Интереснейший собеседник, фанат водного поло, воспитавший двоих знаменитых сыновей – серебряного призера чемпионата мира Нугзара и олимпийского чемпиона Георгия Мшвениерадзе. Последний, кстати, когда выиграл олимпийское золото в Москве, подбежал к трибуне, где сидел отец, и отдал ему медаль со словами: «Папа, это тебе, спасибо за все…»

КРОВЬ-УБИЙЦА

Рассказывает Нугзар Мшвениерадзе, старший сын Петра Яковлевича:

– Конечно, отец однозначно повлиял на наш с Георгием выбор спортивной специализации, более того, меня он, можно сказать, привел в бассейн принудительно. Я увлекался домашними животными, разводил в аквариуме рыбок и вообще не помышлял о спорте, но воле отца не посмел противоречить. Георгию, который младше меня на восемь лет, было в этом плане легче: когда пришла его очередь определяться с планами на будущее, в водном поло уже сложилась династия Мшвениерадзе, и его выбор был предопределен…

Интересно, что отец досконально продумал даже стратегию наших занятий водным поло. В одной команде Москвы мы с братом были только на Спартакиаде народов СССР, а так он развел нас по разным клубам: я играл за МГУ, Георгий – за «Динамо». Идея была в том, чтобы брат не затмевал брата. Сначала я – Георгия, а потом, когда я стану немножечко постарше, он – меня. Отец не хотел, чтобы его сыновья друг другу мешали, тем более что играли мы на одном, «отцовском», месте центрального нападающего.

Но на Георгии династия Мшвениерадзе в водном поло, к сожалению, оборвалась, хотя у нас на двоих три сына (у меня Петр и Павел, у Георгия – Каха и дочь Вероника) и все трое успели почувствовать вкус этой игры. Отец, конечно, поначалу обижался, что мы с братом не стали далее способствовать их увлечению, но потом согласился с тем, что его любимый вид спорта переживает в России период спада (по крайней мере, на тот момент) и занятие им малоперспективно со всех точек зрения, в том числе и материальных…

Это был тот самый редкий случай, когда в наших взаимоотношениях с отцом мы с братом поступили не так, как бы ему хотелось. Несмотря на всю его доброту, которую отмечали абсолютно все, мы его побаивались. Однажды он выдал мне весьма чувствительную затрещину, которую я запомнил на всю жизнь, поскольку она была первой и единственной в моей жизни. Случилось это в одной из поездок на первенство Союза среди юниоров, в которой отец был вместе со мной. После какой-то игры я засиделся с ребятами в гостиничном номере до двенадцати часов ночи, не пили, говорю как на духу, просто заболтались, а когда пришел к отцу, получил ту самую затрещину за нарушение спортивного режима. Для него профессиональное отношение к делу было святой заповедью. Он постоянно мне говорил: «Есть надо за пять часов до игры, потом ни в коем случае ничего. Жидкости как можно меньше…» Это были аксиомы, которых он всю жизнь в водном поло придерживался сам, а потом старался привить и нам.

Что же касается алкоголя, не верьте тем, кто говорит, что грузин Мшвениерадзе на дух не переносил спиртное. Он не пил, только когда играл, а после окончания спортивной карьеры мог себе позволить расслабиться: очень любил, между прочим, застолья, но никогда не напивался. Следил за собственным здоровьем. Я не помню, чтобы он когда-нибудь болел. Даже в 70 лет имел давление, как у младенца. Поэтому его столь серьезная болезнь стала для всех, и в первую очередь для него самого, полнейшей неожиданностью.

Началось все с пустяка. В декабре прошлого года, незадолго до новогодних праздников, он вдруг почувствовал себя неважно. Измерили температуру – 37,5. Мы даже не придали этому большого значения: подумаешь, простуда: одеться потеплее, выпить чайку с малиной и забыть. Но прошло десять дней, а температура не спадает, стабильно держится на том же уровне. Решили, что, может быть, воспаление легких, проверили – все нормально. А потом, когда сдали анализ крови, выяснилось, что это лейкоз, причем острый. Если у здорового человека семь тысяч лейкоцитов в крови, то у отца на тот момент их было девяносто тысяч. На следующий день, 30 декабря, эта цифра выросла до ста тридцати тысяч. Естественно, из больницы, куда мы привезли его для сдачи анализа крови, он уже не уехал. Врачи нам сразу сказали, что шансов выжить при таком диагнозе не более пятнадцати процентов.

На больничной койке отец встретил 2003 год и свой 74-й год рождения. Даже раковых больных порой отпускают по таким случаям домой, а тут подобное было невозможно, поскольку он постоянно находился под капельницей.

О чем он часто думал, отрешенно глядя в потолок, теперь только Богу известно, но я уверен, что отец догадывался о том, что смертельно болен, хотя таких слов, как лейкоз или белокровие, мы ему не говорили, а он не задавал лишних вопросов: не хотел, видимо, ставить нас в нелегкое положение.

Нынешние разговоры о том, что в последние дни жизни отец не желал никого видеть, не совсем соответствуют истине. Во-первых, он не собирался умирать и до конца верил в свое исцеление. Во-вторых, мы сами резко ограничили круг людей, посещавших его в больнице. Врачи предупредили нас о том, что из-за постоянных сеансов химиотерапии у него в крови до предела снизилось число лейкоцитов, борющихся с болезнями, выработался стойкий иммунодефицит, организм не справлялся даже с элементарным насморком, поэтому со ссылкой на рекомендации врачей и было принято такое решение, чтобы никого не обидеть.

Впрочем, когда ситуация стала совсем безнадежной и лечащие врачи развели руками, мы приводили к отцу под видом близких людей много альтернативных лекарей, которые втихаря делали внутривенные уколы. Но, увы, чудо не свершилось.

Был момент, когда мы решили отвезти отца в Германию, в одну из лучших и знаменитых клиник в мире, где в свое время пытались вылечить Раису Горбачеву, но наши врачи нас отговорили, убедив в том, что методика лечения и препараты в Москве те же, а отдельная палата, в которой лежал отец, мало чем отличается от немецкой…

Умер он в полусознательном состоянии, поскольку незадолго до кончины у него началось воспаление легких, появились хрипы, стало тяжело дышать, и мы попросили врачей облегчить эти мучения наркотическими препаратами…

ПОСТСКРИПТУМ

Его похоронили на Троекуровском кладбище. Тбилисские друзья привезли землю с могилы мамы и с того места на берегу Куры, где был бассейн, давший Како (так звали его близкие друзья в Грузии) путевку в жизнь. Эта земля, как сказал один из них, снова с ним. А присутствовавший на поминках автор небезызвестного памятника Петру Первому в Москве Зураб Церетели обещал установить еще один – на могиле «Петра Первого» советского водного поло.

Борис Валиев 12 июля 2003, газета «Советский спорт»

ИЗ ДОСЬЕ ГАЗЕТЫ «СОВЕТСКИЙ СПОРТ»

Мшвениерадзе Петр Яковлевич

Один из лучших и наиболее результативных нападающих в истории советского водного поло. Родился 24 марта 1929 года в Тбилиси. Заслуженный мастер спорта. Чемпион СССР 1952, 1955–1963 годов в составах команд ВВС МВО (1952) и московского «Динамо». С 1950 по 1960 год входил в состав сборной СССР, был ее капитаном (с 1956 года). Участник трех Олимпиад (1952, 1956, 1960). Серебряный призер Игр-60, бронзовый призер Игр-56. Обладатель серебряной медали чемпионата Европы-62, бронзовый призер чемпионата Европы-58. Двукратный победитель розыгрыша Кубка СССР. Награжден двумя орденами «Знак Почета». После завершения спортивной карьеры до 1992 года преподавал уголовное право в Академии (впоследствии Высшей школе) МВД. Кандидат юридических наук. Доцент.

Умер 3 июня 2003 года в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище.