Текст книги "Один год из жизни профессора (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

   Оставшееся до поездки время было для Германова более, чем насыщенным. Надо было поднять материал, познакомиться с коллегами, освежить в памяти уже забытые с университетских времен принципы международного права. Хорошо былохотя бы то, что уровень его участия в конференции не подразумевал уж слишком официального статуса. Так что срочно обзавестись фраком Германова не попросили. А с обычными костюмами у него все было в порядке.

   Посидев на паре подготовительных встреч в МИДе и пообщавшись с другими экспертами, Германов убедился, что его явно включили в состав делегации с какими-то особыми целями. Два его коллеги-эксперта были признанными знатоками международного права и в его помощи не нуждались. Однако, похоже, опыт работы в МИДе отучил их задавать лишние вопросы, и они воспринимали присутствие Германова как данность, которую не стоит даже и обсуждать. Как говорится, главное – чтобы человек был хороший. А что, почему и зачем – начальству виднее.

   Разговор с Орловым в последний день перед отъездом подтвердил выводы Германова.

   Встреча, как и в первый раз, состоялась в ресторане на Васильевском. Но на этот раз она носила, скорее, характер инструктажа. Орлов сформулировал задачу предельно четко.

   – Все последние дни мы с помощью своих людей в Париже подбирали человека, которому Вам предстоит продать результаты Ваших исследований в отношении секретного протокола. Проблема в том, что интересам Франции обнародование такой информации явно не отвечает, а нам надо, чтобы этот человек практически самостоятельно – ну, может быть, мы ему чуть-чуть поможем – добыл этот документ, обнародовал его и организовал вокруг него максимально широкую кампанию. Даже с учетом острых противоречий между правой оппозицией и правящим во Франции Народным фронтом во главе с социалистами нам трудно найти среди правых человека, который бы пошел на это. Обвинение в предательстве национальных интересов тут напрашивается само собой. Поэтому Вам придется иметь дело совсем с другими персонажами. Это будут крайне левые. Сторонники нашего бывшего соотечественника Троцкого. Этих ничто не остановит. Возможности разоблачить очередной сговор империалистов за спиной народов они никогда не упустят. К тому же они вообще привыкли следовать принципу: чем хуже – тем лучше. Помните еще, наверное, их антивоенную агитацию у нас в армии во время Великой войны. На этом, кстати, им тогда и удалось победить. Хорошо, что временно.

   – А им поверят?

   – Мы немного подстрахуемся. В Пруссии, Саксонии и Ганновере оригинал приложения, как только троцкисты его добудут, будет немедленно напечатан в газетах. Мы связались со своими коллегами там. Кое-что обо всем этом они знали и раньше, но они сейчас не в том положении, чтобы начинать раскручивать это дело самостоятельно. А вот если начнут другие, то поучаствовать в антифранцузской кампании они готовы. И сделают это с удовольствием.

   – Послушайте, как мне сразу не пришло в голову, а у немцев нет своего экземпляра секретного протокола?

   – То-то и оно, что после подписания Версальского договора немцев вынудили сдать какую-то часть их экземпляра на хранение в Банк Швейцарии. Мы получили от пруссаков такую информацию, и она косвенно подтверждает Ваши выкладки. Получить эти документы теоретически может любое германское государство как правонаследник Германской империи, но только с согласия МИДа Франции. Причем те германские дипломаты, которые отвезли и сдали эти документы в Цюрих, пропали после этого бесследно. Время, сами понимаете, было лихое. Германские власти только и успевали подавлять восстания то левых, то националистов, недовольных итогами поганого, как они считали, мира. А тут три дипломата не вернулись из Швейцарии. Первая мысль у всех была, что они там решили просто остаться. Потом уже стали задумываться, но расследования так и не провели. Банк письменно подтвердил германскому МИДу, что пакеты приняты на хранение и все. К тому же и МИД этот в этот момент прекращался в прусский, сокращался, сотрудники искали себе другую службу, многие переехали в столицы других германских государств. Так что сегодня информация о переданных на сохранение пакетах в германских МИДах имеется, но никто реально не знает, что там хранится. И получить не может. Нам и эта-то информация стоила очень дорого. – Орлов вздохнул, и Германов понял, что под словом «дорого» он имел в виду не деньги. – Так что поезжайте с делегацией. Ольга Вас будет ждать уже в Париже и обеспечит контакт с троцкистами. Только будьте, пожалуйста, с ними максимально осторожны. Нам предпочтительнее, чтобы Ваше имя вообще не фигурировало применительно к этой истории. Хотя, конечно, могут быть варианты. И последнее. Конференция по невмешательству явно затянется, а Вам нет никакой нужды там застревать. Главное – сбросить им информацию. Потом возвращайтесь. Руководитель делегации в курсе, можете на него положиться. Так что надеюсь, что поездка у Вас получится не обременительная, а в чем-то даже и приятная.

   Германов тоже на это рассчитывал. Знали бы они оба, насколько ошибались.

   Международный экспресс «Петроград – Париж», ходивший по этому маршруту дважды в неделю, радовал своим комфортом. Для делегации был откуплен целый вагон. Глава ехал в отдельном купе, остальные – по двое. Соседом Германова оказался секретарь делегации. Человек с большим опытом подобных путешествий ненавязчиво дал ему массу полезных советов по поводу особенностей и маленьких хитростей предстоящей жизни в Париже и как сосед совсем его не стеснял. Германов вообще был довольно легок на подъем и быстро сходился с людьми, а сейчас он был просто увлечен причастностью к действительно большой европейской политике. Ему были интересны и люди, для которых она стала профессией.

   Уезжали вечером. Огни вокзала остались позади. В ресторан решили не идти – у всех с собой были домашние гостинцы, спросили у проводника чая, побольше и покрепче, собрались в трех купе, перемещаясь время от времени из одного в другое, и засиделись за полночь. Германов обратил внимание, что спиртного пили его новые коллеги не так уж и много, скорее для настроения, края, как говорится, видели хорошо. Он потом спросил соседа, а как же все эти рассказы о том, что дипломаты дружат с алкоголем. Тот в ответ засмеялся:

   – Если дружат – это уже не дипломаты. У нас считается, что настоящий дипломат должен уметь оставаться совершенно трезвым посреди любой попойки. И при этом никого не обижать отказом вместе выпить. А к нынешней конференции на Певческом мосту отношение самое серьезное. Так что состав делегации сильный. Хотя, что греха таить, люди у нас работают разные. Кто-то срывается. Соблазнов много.

   Так под разговор, рассказ о разных историях из дипломатической жизни и скоротали вечерок. Германова тоже слушали с удовольствием. Он быстро понял, что публика тут собралась знающая, факты им пересказывать не надо, а вот выводы и обобщения они слушали с откровенным интересом. С чем-то соглашались о чем-то – спорили. Хорошо посидели, одним словом.

   На следующий день много смотрели в окно. Затем погуляли и пообедали в Бресте, пока у вагонов меняли колесные тележки. Восточные районы Польши оставили у Германова тягостное впечатление. Народ жил явно бедно. За Варшавой было попривлекательней, а вот вид германских земель каждый раз расстраивал Германова. Казалось бы, бывшие враги, три года воевали, но, когда он видел откровенно нищий немецкий порядок буквально повсюду, его каждый раз потрясала несправедливость происходящего. Былая ненависть к врагу давно прошла, а вот сильные качества этой нации он знал очень хорошо, и ценил ее привычку к порядку и чистоте, глубокую внутреннюю самодисциплину. Возможно, сказывалось и то, что для русского населения Балтийской федерации 15 лет совместной близкой жизни с финнами и прибалтами не прошли бесследно. Германов иногда замечал это, встречаясь с киевлянами и сибиряками. Своим трудом и отношением к жизни немцы явно заслуживали большего. А сейчас же их развитие не просто остановилось, а в чем-то даже повернулось вспять.Поскольку ему достаточно часто приходилось бывать в Германии он постоянно замечал, что там практически не строилось ничего нового, а вчерашние потертости и изношенности сегодня уже почти светились дырами.

   Было видно, что даже через 15 лет после войны немцы по-прежнему здорово недоедают. Германову не раз приходилось наблюдать, как они покупают в магазинах минимальное количество продуктов – впритык на ближайшую трапезу, да и выбор их был крайне ограничен. Все это было похоже на Питер начала 20-х.

   Разговор на эту тему со спутниками получился неожиданно острым. Войну все же многие хорошо помнили и, главное, не могли простить немцам «подлый прием» – экспорт в Россию революции во главе с большевиками. Поскольку основные архивы полиции и контрразведки находились в Питере и по большей части после недолгой диктатуры большевиков сохранились, то в 20-е годы именно эта тема стала очень популярным предметом исследований историков минувшей войны и оказалась известна публике во многих деталях: кто, когда, кому и сколько. Многие, кстати, увидели в этом главную причину столь плачевного результата войны для России. Свалить ответственность за собственные ошибки и неудачи на изменников и предателей – хороший выход. И вообще, люди склонны больше копаться в своем прошлом, чем задумываться о будущем. И большинство при этом считает, что завтра все будет примерно так же, как сегодня.

   У Германова, как мы знаем, на этот счет было несколько иное мнение и опасения, и он с удовольствием увидел, что в ходе спора его оппоненты постепенно начинают проявлять интерес к высказываемым им аргументам. Все же они были не просто чиновники, а профессиональные аналитики, и не видеть очевидного не могли. Так, за разговорами и спорами прошли два дня пути до Парижа.

   Суета размещения в гостинице, решения с ее хозяйкой массы мелких, но важных бытовых вопросов – все же не на пару дней приехали, получение в посольстве денежного содержания, наем транспорта, аккредитация на конференции – все эти дела быстро и умело решил сосед Германова по купе, а он только еще раз порадовался про себя, что оказался под сенью официальной структуры.

   «– Всегда бы так путешествовать», – подумал он про себя, вспомнив свои иные поездки в университеты Германии еще в бытность аспирантом.

   Ольга пока не появлялась. Открытие конференции по невмешательству пока тоже откладывалось. Все ждали испанскую делегацию. Но в Мадриде были опять какие-то интриги в правительстве, и было непонятно, кто станет новым министром иностранных дел – скорее всего, он и приедет на конференцию. Ждали его со дня на день. Тем временем главы делегаций встречались между собой, создавались временные альянсы, вырабатывались возможные платформы. Дипломатическая жизнь в Париже очень оживилась. Послы устраивали почти каждый вечер приемы, обеды и фуршеты, приглашая на них участников будущей конференции, а днем сотрудники посольств усердно готовили отчеты для своих столиц, пытаясь предвосхитить ее решения и результаты.

   Питерская делегация к числу наиболее значительных, конечно, не принадлежала, но работала вовсю. Как подозревал Германов в ее задачу входило максимально отложить введение морской блокады, поскольку, как он понял из некоторых намеков главы делегации, суда Балтийской федерации в настоящее время активно перевозили в республиканские порты оружие и снаряжение, которого на складах еще оставалось в избытке после Великой войны. Судя по материалам прессы, республиканцам не хватало решительно всего. Так что они будут рады и винтовкам Мосина, и пулеметам Максима. А из своего военного опыта Германов помнил, что в 1915-16 годах Российская империя чего только не закупила за границей, стремясь удовлетворить нужды фронта. Вплоть до японских арисак. Он подозревал, что от всего этого изобилия Канцлер избавится сейчас с превеликим удовольствием. Тем более, что республика пока исправно расплачивалась за поставляемое оружие.

   «– Забавно то, что на нас никто и не подумает, – думал он про себя, – все в основном рассуждают о возможных поставках из стран-крупных производителей оружия. Великобритания и Франция – само собой, Чехия, немцы сейчас вне игры, их слишком жестко контролируют. Пишут о Мексике. Своего производства у них нет, но они в силу политических симпатий к Мадриду пытаются посредничать в закупках оружия. САСШ как всегда прикрывается тезисом о невмешательстве, хотя в условиях кризиса их фабриканты эту Испанию завалили бы своими томми-ганами с головой. А про нас даже и не вспоминают».

   Германов даже не подозревал, насколько он был прав. Мало того, что Канцлер дал команду кардинально почистить собственные военные склады от различной некондиции и сплавить все, что можно, в Испанию, через балтийские порты потекли еще и оружейные ручейки из Новой Киевской Руси и УралСиба. Как выяснилось, не зря на харьковских складах в свое время были заложены больше ста тысяч трофейных австрийских винтовок Манлихера. До сих пор их удавалось понемногу продавать в вечно воюющий Китай, а теперь на них нашелся покупатель и в Европе. Любопытно при этом, что более современное и сложное оружие, включая танки и самолеты собственного производства, НКР поставляла испанцам напрямую, через Средиземноморье. Эти поставки гнали в ускоренном порядке, понимая, что они уже засвечены и могут быть использованы на парижской конференции именно для обоснования введения морской блокады. Но уж слишком хорошие деньги платили испанцы, поскольку после прошлогодних боев с поляками репутация у киевской техники была на высоте.

   Глава тринадцатая

   Через пару дней вынужденного безделья деятельная натура Германова начала требовать выхода. При других обстоятельствах он бы, конечно, нашел, чем заняться в Париже, но деловая атмосфера делегации как-то не способствовала хождению по музеям и фланированию по Елисейским полям. Заручившись согласием руководителя делегации, он позвонил знакомым профессорам Сорбонны, встретился с ними и даже принял участие в качестве приглашенного гостя в каком-то мини-коллоквиуме, который плавно перетек в вечеринку в одном из близлежащих кабачков. Сдвинули несколько столиков и хорошо посидели. Настроения, как убедился Германов, тут были самые демократические. Студенты спорили с преподавателями, а его приятель профессор вероятно в поиске научного вдохновения весьма вольно обнимал соседку-студентку. В выражениях тоже никто не стеснялся. Послушаешь эту компанию, точно решишь, что к власти каким-то загадочным путем пришло сборище коррумпированных умалишенных нетрадиционной ориентации. И это еще очень мягкий диагноз. Причем состав компании постоянно обновлялся.

   Было уже довольно поздно, и Германов и сам собирался уже потихоньку уйти. Ему хотелось напоследок только шепнуть пару слов благодарности своему приятелю-профессору, но тот так далеко зашел в своих поисках, что его даже было и неудобно отвлекать. Соседка его, судя по всему, ничего против не имела, а остальные просто не обращали на них внимания. Германов, как мы помним, был и сам не прочь, но не на людях же...

   Так что он уже почти встал, когда вдруг увидел Ольгу. Она сидела в противоположном углу кабачка в небольшой компании довольно серьезных молодых людей. Германову показалось, что как минимум двое из них – испанцы.

   «– И как это понимать? Случайная встреча? Предположить, что во всем Латинском квартале это самое популярное место? Да тут такие кабаки на каждом шагу. Подойти к ней или сделать вид, что не знакомы?»

   Как бы отвечая на его молчаливый вопрос, Ольга, лениво оглядывая публику, вдруг остановила свой взгляд на Германове, улыбнулась и призывно помахала рукой. Ему не оставалось ничего другого, как встать и подойти к ней.

   – Добрый вечер! – это она произнесла по-русски, а затем перешла на очень приличный французский, – Знакомьтесь, друзья. Это – профессор Германов, главный возмутитель спокойствия в нашем университете. Говорят, что его специально отправили на конференцию к вам в Париж, чтобы ограничить его влияние на студентов. Он, если и не из наших, то наш человек. Постоянно что-нибудь раскопает такое, что вся замшелая профессура стонет. – И Ольга как-то по-особому посмотрела на профессора, как бы говоря ему: Твой выход!

   – Да, ладно, – небрежно подав руку Германову, протянул сидящий с ней мужчина средних лет, по виду журналист, – Что сейчас можно в вашей науке раскопать такого интересного? Все уже давно все знают.

   И тут Германов почувствовал кураж. Может быть сказалось то, что он уже несколько часов провел в молодой, отвязанной компании, может быть его задели слова этого типа. А может быть он был просто рад опять увидеть Ольгу.

   – Не разговор, – пренебрежительно бросил он, взял стул от соседнего столика, раздвинул двух из компании – точно испанцев – и присел к столу. – Во-первых, что вы тут пьете? Красное? А перно в этом заведении найдется?

   Все удивленно посмотрели на него.

   – Так ведь запретили... – неуверенно заметил журналист. – Пастис есть.

   – Ты бы еще вместо Эйфелевой башни водонапорную поставил, – Германова несло, – такой напиток загубить. И ведь слопали, хотя бы кто возмутился. У нас вон во время Великой войны сухой закон ввели, так народ сразу революцию устроил, царя скинули и все в порядке: водочка вернулась! Вот как надо! А вы все: революция одна, революция другая, а единственный стоящий напиток профукали.

   Испанцы видно не очень понимали происходящее, а пара французов, да и Ольга тоже смотрели на Германова с изумлением. Ай да профессор! Это вам не соседку-студентку щупать. Но журналист легко сдаваться не привык.

   – Ну, пить-то вы можете. Это мы видали. Но наука ваша – хлам один. Нет в ней ничего стоящего. И на пару франков в ней не заработаешь. Народу сейчас что интересно: секс, скандалы, деньги.

   – Да? А если я тебе предложу такое, что ты со своим сексом на последнюю страницу уползешь? А моя сенсация на всех первых будет. Готов ответить?

   Журналист напрягся и внимательно посмотрел на Германова. Не так уж он был и пьян, а профессиональные рефлексы, чувствуется, были не вчера наработаны.

   – Десять тысяч франков?

   Сумма примерно соответствовала полугодовому жалованью Германова, но продешевить было опасно.

   – Пятьдесят и я даю тебе наводку на сенсацию. Но добывать главное доказательство будешь сам. Или рискнешь без него, но дело верное.

   Дальше пошла торговля. Француз торговался как хороший еврей, а для Германова это была чистая игра – никаких денег за сенсацию он и близко в руки брать не собирался. Это было слишком опасно. Сговорились на 30 тысячах.

   – Давай так, – француз уже почти трясся, поверив, что возможно наступил его журналистский звездный час, – половину завтра днем, потом рассказываешь, а вечером остальное.

   – Нет, – Германов продолжал играть, – дело настолько серьезно, что до завтра со мной может что-нибудь случится, а я тебе верю. Показался ты мне. Давай сейчас выйдем отсюда, присядем где-нибудь и я тебе все расскажу. А деньги завтра.

   «– Он совсем идиот?! – радости француза не было предела, сенсация падала в руки бесплатно, – может врет? Зачем? От этих русских и не такого ожидать можно. И Ольга его знает, а она точно из наших, ребята ее видели в Испании. Я же ничего не теряю».

   И француз благополучно отправился за Германовым.

   Они вышли из кабачка и оглянулись.

   – Может быть, пройдем в Люксембургский сад? – предложил француз, – посидеть там сейчас не удастся, мокро, но мешать нам точно никто не будет.

   – С удовольствием, – Германову надо было хотя бы немного собраться с мыслями.

   В саду действительно было пусто и темно. Углубляться как-то не захотелось, просто перешли дорогу, и медленно пошли по круговой дорожке вдоль ограды. За какие-то пять минут Германов изложил главное: к Версальскому договору был третий протокол, секретный. В соответствии с ним заинтересованные стороны вскоре будут иметь право поставить вопрос об изменении границ. Основания, конечно, нужны, но за этим дело не стало бы, если бы французское правительство не скрыло от всех эту договоренность. Германов изложил и весь набор своих доказательств.

   Француз какое-то время шел молча. Затем остановился.

   – Зачем Вам все это? Вы же понимаете, что если завтра кто-то из депутатов Национального собрания потребует у правительства ответа – а это произойдет, у нас там есть свои люди – то дело даже не в том, что случится с правительством. Они сначала будут все отрицать, потом, когда какая-нибудь из крупных газет сумеет купить какого-нибудь архивариуса и текст всплывет, будет скандал и с большой вероятностью правительство рухнет. У правых нет большинства в собрании, и Народный фронт сформирует новое правительство. Но круги по воде пойдут по всей Европе. Сколько обострится конфликтов? Наши будут рады: рост революционных настроений, падение авторитета властей. Но Вам-то это зачем? Вы, похоже, честно все рассказали, а я завтра пропаду, и Вы меня даже и не найдете. А и найдете – не стребуете своих денег. Чего Вы добиваетесь, Вы, русские?

   – Ну, во-первых, про нас принято шутить: «триединая республика», так что не обижайте финнов и прибалтов. И мы тоже считаем, что наши территориальные интересы ущемлены. Вы про Аландские острова слышали?

   – Какие острова?

   – Вот видите, для Вас вся проблема – Эльзас и Лотарингия. Ну еще демилитаризация Рейнской области и реальный контроль над Эссеном и Ганновером. А про остальную Европу вы здесь у себя в Париже и думать забыли. Устроили Франкофонию из всей Европы. Извините, подвинуться придется. Кстати, у нас еще к Литве вопросы имеются. Да Вы и не знаете, где это. А с деньгами не шутите. А то смотрите, опять придем к вам сюда. У вас сейчас один мост имени нашего царя? А у нас теперь и Канцлер очень достойный человек.

   Француз посмотрел на Германова с ужасом. Совсем с ума сошел? Похоже, да. Пугать сейчас Париж с берегов Балтики мог только сумасшедший.

   – Не переживайте, я пошутил. Простите, если не удачно. Завтра обязательно Вас найду и рассчитаемся. Ваша информация несомненно этих денег стоит.

   «– Ага, – подумал про себя Германов, – так свою Сюртэ мне на хвост и приведешь. Только не хватало эксперту дипломатической делегации секретами торговать».

   Но сказал вместо этого совсем другое.

   – Возможно это покажется Вам странным, но я бы предпочел вернуться к финансовому вопросу после того, как копия секретного протокола будет опубликована в газетах. Видите ли, хотя первый импульс моим поискам и дал немец, но все же основные доказательства я практически нашел там, где все было тысячи раз прочитано и исследовано. Можете считать это проявлением моего эго, но публичное подтверждение правильности моих выводов будет для меня своего рода личным триумфом, даже если об этом и буду знать только я.

   Француз усмехнулся.

   – Теперь я до конца уверен, что Вы – русский. У вас совершенно особый менталитет, и проявляется он, как правило, очень неожиданным образом. Конечно, я согласен. Как я смогу Вас найти?

   – Через меня, – неожиданно для обоих Ольга появилась откуда-то сбоку, хотя пустынный сад практически просматривался насквозь, – и имей в виду: я буду вынуждена выступить своего рода гарантом вашего соглашения, так что увильнуть от выполнения своих обязательств тебе не удастся.

   Француз заспешил, попрощался и двинулся, вероятно, к своим товарищам обсуждать дальнейшие действия.

   Германов и Ольга взяли такси и поехали на Монмартр. Там было не так оживленно, как это виделось Германову, но ночная жизнь продолжалась. Они долго бродили по узким кривым улочкам, заходили в еще открытые маленькие кабачки, пили вино. Потом проголодались и съели по тарелке настоящего лукового супа.

   – По крайнем мере, будет, что вспомнить, – подвела итог Ольга этому ночному кулинарному эксперименту. Германов согласился. Других достоинств у этого блюда он не нашел.

   Часа в два ночи Ольга окончательно пришла к выводу, что слежки за ними определенно нет, и они на такси отправились в ее отель в северном пригороде. Утром они пили кофе в соседнем с отелем крошечном кафе на улице, как будто сошедшей со страниц романов Золя. Все было как-то очень просто, по-домашнему и очень по-французски. Они сидели за столиком, макали в кофе куски булки, выпеченной буквально только что тоже где-то по соседству, и наблюдали, как мужчины забегают опрокинуть первый за день стаканчик красного в бар через улицу. Ольга была задумчива.

   – Тебя что-то смущает в отношении нашего вчерашнего знакомого? Бизнес я бы с ним заводить не стал, и на деньги его не рассчитываю, но мне кажется, что предложенная им схема может сработать.

   – Это если ему позволят хотя бы чуть-чуть покопать. Понимаешь, эти левые, что здесь, что у нас так нашпигованы агентами тайной полиции... Ученые все теперь после всех этих революций. И я боюсь, что ему просто не дадут провернуть его план.

   – Что, посадят? А за что? Или у него там что-то за душой есть?

   – Могут и проще. Знаешь, я много кого видела в Мадриде, хотя и была там недолго. У них в контрразведке один тип из бывших наших революционеров работает. Так у него любимая фраза: «Есть человек – есть проблема, а нет человека – и проблемы нету». К счастью, ему воли там особо не дают. И так у меня такое чувство, что они своих расстреливают чуть ли не больше, чем врагов.

   – Неужели так плохо?

   – Ты даже себе не представляешь. Они друг друга боятся больше, чем Франко. Все время воюют между собой, что-то делят. Если бы не эта их внутренняя грызня, давно бы победили. Так вот, я боюсь, что и здесь в Сюртэ или у военных найдутся хваткие ребята, а Сена, она вон – рядом. И бандитизма по ночам в Париже тоже еще хватает. Скажи, а ты сможешь из своей делегации вырваться на время в Мадрид?

   – Куда?! Там же бои на подступах...

   – Сейчас потише. Неужели боишься?

   – А ты сама как думаешь? До сих пор и обнять тебя толком нельзя – сразу кривишься. Хочешь, чтобы теперь моя очередь наступила?

   – Перестань, что ты говоришь. Просто там есть один человек, который может размотать все это дело.

   – Кто такой?

   – Американец. Журналист, писатель. Говорят, хороший. Я не читала. Для многих он там свой. Называет себя на испанский лад Энрике. Он сейчас там пьесу про местную контрразведку сочиняет. Там мы с ним и познакомились. И он с мотором. Если заведется, его никто не остановит.

   У Германова возникли еще вопросы, но предпочел их не задавать. Да и кто он Ольге, чтобы требовать от нее отчета. Тем более, у него все больше возникало ощущение, что в ее жизни работа и личные отношения были настолько тесно переплетены между собой, что часто было не понятно, где кончается одно и начинается другое.

   – Понимаешь, если говорить о моих обязанностях в делегации, то откровенно говоря, коллеги и до сих пор без меня прекрасно обходились. Так что не велика будет потеря. Но вот как мотивировать такую поездку. Может быть, ваши подсуетятся?

   – Им идея с этим американцем не нравится. Понимаешь, он для наших непонятен. Этот левак французский ясен до последнего су у него в кармане. Мы знаем, кто его туда положил и за что. А Энрике – он с собственными идеями. Творческая личность. Совершенно неуправляем. От него не знаешь, что ожидать. Сегодня он с нами, но как повернется завтра – никто не знает. У нас с такими дело иметь опасаются. Так что это – чисто мой проект. На всякий случай.

   – Хорошо бы почитать что-нибудь из его книг.

   – Поищи, но у него все на английском. А у тебя с ним не очень.

   Не очень – это было еще мягко сказано. Германов блестяще владел немецким, похуже – французским, но английский был как-то за пределами сферы его интересов.

   – А ты как с ним общалась?

   – По-французски. Он долго жил в Париже после Великой войны. А на войне служил, кстати, в Красном Кресте.

   – Ладно. Сейчас мы все равно ничего не решим. Давай посмотрим, что сделает твой француз, а я поинтересуюсь у своих, что там на этой конференции реально происходит. Да, извини, но публика у нас в делегации в каких-то вопросах довольно косная, так что у меня тебе появляться не стоит. Не возражаешь, если я вечером приеду?

   – Разве я когда возражала? А про твоих я все понимаю. Кстати, кому надо про меня знают. До вечера!

   Германов приехал в отель, где расположилась делегация, и с некоторой обидой убедился, что его отсутствия и минувшим вечером, и нынешним утром даже никто и не заметил. Взял чашку кофе в буфете и устроился на открытой веранде второго этажа. Днем на солнышке было уже довольно тепло. Пробегавший мимо секретарь делегации – сосед по купе приветливо помахал ему, а затем как будто осененный какой-то мыслью завернул к его столику.

   – Добрый день! Как Ваши дела? В Сорбонне, я слышал, выступали? И как? С успехом?

   – Неплохо в целом получилось. Надо форму поддерживать. А то совсем разленюсь здесь у вас, – Германов хотя и не видел себе места в работе делегации, но неловкость бездельничающего человека в окружении трудящихся коллег ощущал.

   – Не переживайте, у каждого из нас есть свой срок и свое дело. Но сейчас действительно поплотнее будет. Вот думаю, кого можно на две недели от дела оторвать – в Мадрид съездить.

   – Куда? В Мадрид? А зачем?

   – Есть официальное решение конференции: отправить туда группу экспертов – всего человек восемь – из представителей разных стран для объективного освещения ситуации с поступлением и распределением поступающей помощи. Вот нас и попросили поучаствовать. Говорил же в Питере, что надо нам взять в состав делегации кого-то из военных. А у нас как всегда стали экономить. Вот теперь с посольством хочу поговорить, может они кого из военного атташата выделят.

   – Подождите, зачем лишний раз так перед посольством одалживаться, – Германов уже был хорошо в курсе очень непростых отношений между посольством и делегацией, в основе которых лежал вечный как жизнь вопрос: кто главнее? – Давайте я поеду. Честное слово, мне так неловко, что от меня толку мало. Не привык так работать.

   – Но там реально война...

   – А я вообще-то штабс-капитаном Великую войну кончил. И два ордена за нее имею. Два с половиной года в окопах провел. Да и работа у этой группы в основном будет в тылу, не так уж там и опасно. Знаю я как наблюдателей, тем более иностранных, по фронту возят.

   – Я, конечно, должен сначала доложить главе делегации. Но не думаю, что он против будет. Крайне нас всех обяжете. Я сегодня же внесу Вас в списки, снабжу инструкциями и деньгами. Сумму, кстати, весьма изрядную получите с учетом обстоятельств. Всякие там надбавки, прогонные и прочее. А выезд послезавтра. Поездом до Марселя, оттуда морем до Барселоны. Это – самый опасный участок. Но французы обещают чуть ли не крейсер предоставить. А с ними никто связываться не будет. Несколько дней проведете в Барселоне – там главный пункт приема морских грузов, а потом на авто до Мадрида. Впечатлений будет масса.