355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вадим Розанов » Один год из жизни профессора (СИ) » Текст книги (страница 1)
Один год из жизни профессора (СИ)
  • Текст добавлен: 30 декабря 2020, 17:00

Текст книги "Один год из жизни профессора (СИ)"


Автор книги: Вадим Розанов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

   Те, кто читал «Повесть о приключениях бископа в мире Новой Киевской Руси», могут пропустить несколько страниц (Общая часть). Для остальных я все же решил еще раз пояснить, как мог бы возникнуть этот мир.


   Общая часть


   Развилка произошла в конце 1916 года. Одновременно наложились друг на друга несколько событий, которые в РИ не имели фатальных последствий. Скончался престарелый император Австро-Венгерской империи Франц-Иосиф, на русско-австрийском фронте в ходе достаточно локальных боев Чешская стрелковая бригада, действовавшая в составе русской армии, разгромила один из гонведских (венгерских) полков, и этот факт получил не просто широкую огласку в Австро-Венгрии, а стал основной темой разговоров в казармах и окопах. И до этого-то не отличавшиеся особой любовью к товарищам по оружию из славянских областей империи венгры – как и другие, впрочем, ее безумно уставшие от войны солдаты – восприняли эту новость особенно болезненно. И, последнее, несколько германских частей, игравших роль корсета, поддерживающего устойчивость австрийско-русского фронта после страшного поражения в результате брусиловского прорыва летом того же 16 года, оказались переброшенными на западный фронт в преддверии ожидавшегося там наступления армии кайзера. С оперативной точки зрения концентрация всех резервов на Западе была оправдана, поскольку никто не ждал новых наступательных порывов от русских раньше весны 17 года, а к этому моменту германцы предполагали опрокинуть западный фронт и вывести Францию из войны.


   Все это сложилось вместе, и двуединая империя рухнула. События предсказуемо начались в Будапеште. Провозглашение независимости, формирование временного правительства с перспективой последующих выборов взорвали фронт австро-венгерской армии. И если на Венгерской равнине гонведские части сразу не бросили окопы – все же родина за спиной, то на других участках они просто оставляли позиции и достаточно организованно двигались в сторону Венгрии. На итальянском и сербском фронтах это движении было не столь стремительно, там венгры сначала скорее обособились, перестали выполнять приказы из имперских штабов и взаимодействовать с соседними невенгерскими частями. Сил и инструментов противодействовать этому у империи не было. Более того, вслед за венгерскими частями на родину потянулись полки и батальоны, сформированные собственно в Австрии. Чешские части преимущественно митинговали, братались с русскими, росло число дезертиров. Все это происходило настолько быстро, что противники Австро-Венгрии даже не успевали реагировать, не вели решительных действий, занимая лишь откровенно опустевшие позиции противника.


   Два месяца и южная часть общего фронта центральных держав на Востоке оказалась разрушенной. Германцы спешили спасти хотя бы то, что еще можно было спасти – эвакуировали свои отдельные части, материальные запасы, оружие и, особенно, продовольствие. Сил занять зияющие дыры в линии фронта или заставить воевать оказавшегося таким ненадежным союзника у них явно не было, тем более, что в кипении политических страстей в Будапеште, Вене и Праге все чаще звучала тема «справедливых границ», и было ясно, что очень скоро главным мерилом справедливости станет количество штыков. Котел в виде двуединой империи взорвался, и германцам предстояло продолжать борьбу в одиночку. Падение других союзников – турок и болгар – было лишь вопросом времени и, скорее всего, достаточно короткого. Так оно вскоре и произошло.


   Последствия этих событий для другой стороны были тоже далеко не однозначны. Совершенно неожиданная фактическая победа над одним из противников сыграла дурную службу русской армии. Почти половина фронта оказалась в странных условиях – ни войны, ни мира. Первый радостный пропагандистский всплеск: «Ура, мы победили!» был воспринят всеми как предвестник скорого окончания войны и демобилизации. 90% личного состава 9-миллионной армии военного времени были готовы немедленно отправиться по домам. Так что антивоенный настрой РИ оказался еще и усилен нежданной победой. Совершенно безумно с точки зрения дисциплины и армейской морали было различие в положении частей на собственно германском фронте и линии соприкосновения с бывшей Австро-Венгрией. Так что февральские события в Петрограде если чем и отличались от РИ, то немногим. Более того, именно на таком резком повороте истории особенно очевидны были неспособность Ставки и правительства адекватно реагировать на меняющуюся ситуацию – Николай просто не знал, что делать: то ли спасать Австро-Венгрию исходя из принципа монархической солидарности, как это сделал в свое время его тезка-предшественник, то ли добивать врага, с которым уже два с лишним года шла война. Так что империя рухнула.


   В промежутке от февраля до октября вектор развития ушел еще дальше от РИ. Наследники Австро-Венгерской империи делили имущество и территории, что позволило России демобилизовать часть призванных запасных. Но напряжения в армии и в тылу это не сняло: германский фронт приходилось держать, союзники стали еще требовательней в отношении новых наступлений русской армии, ни один из ключевых для страны внутренних вопросов решен в этой ситуации быть не мог. Так что октябрь состоялся. В стратегическом плане отличался, пожалуй, масштаб возможной германской угрозы. Немцам в последние полгода было уже не до наступлений, поэтому ситуация на Балтике было явно спокойнее, а Украина вообще воспринималась как глубокий тыл. Да и триумфальное шествие советской власти было не таким очевидным. Особенно отличилась в этом отношении Москва, где бои красной гвардии с юнкерами продолжались вдвое дольше и завершились с минимальным преимуществом красных.


   Россия ведет переговоры о мире с Германией. Позиция левых – «ни войны, ни мира» – еще более усиливается, т.к. размер германской угрозы представляется незначительным. Срыв переговоров, немцы переходят в наступление на узком участке фронта, рвутся к Питеру (почти как в РИ) и направляют несколько линкоров в Финский залив. К Питеру их флот не проходит (лед и мины), но обстреляли Ригу и Хельсинки и напугали реально. Балтийский флот в революционном состоянии, митингует и воевать просто не способен. На сухопутном фронте немцев с колоссальным трудом останавливают. Впрочем, резервы у них исчерпаны. Подписывается сепаратный мир без больших территориальных потерь (в основном Германии переходят польские районы), но с обязательством поставок продовольствия и сырья. Для Германии это важно, иначе ей не продолжить войну. Нет положений о флоте на Балтике и Финляндии. Про Украину и Черноморский флот в договоре вообще нет ни слова. И, вообще, самым главным своим достижением германская сторона считает обязательство Советской России не вмешиваться в дела бывшей Австро-Венгрии. В Питере при подписании этой статьи ехидно посмеивались: мы-то не будем вмешиваться, но за Коминтерн мы не отвечаем! Впоследствии обязательства о поставках продовольствия фактически не выполняются, но немцам уже не до этого – в начале 18-го года под ударами союзников на Западном фронте Германия быстро рухнет, и уже в ноябре в Версале после долгих переговоров будет подписан мирный Договор.


   Но еще до этого правительство большевиков все же решает переехать из Петрограда, поскольку город слишком уязвим с моря. Но куда ехать? Москва ненадежна, там у большевиков вообще нет очевидного большинства. К моменту переворота в городе было много военных училищ. Юнкера распущены, но они никуда не делись, а в городе сильно влияние правых эсеров. К тому же, Москва – традиционная монархическая столица России, там венчались цари. Возникает вариант Киева. Прямой угрозы с запада и моря (германские линкоры оставили по себе сильную память) нет, с северо-запада от Германии Киев прикрыт Припятскими болотами, ситуация с продовольствием там намного легче, чем в Москве и Питере. На Украине много демобилизованных, на которых предполагают опираться большевики, да и Черноморский флот вроде бы вполне боеспособен (морякам Балтфлота после истории с германскими кораблями доверия нет).


   Совнарком и другие советские учреждения приезжают в Киев. В результате большевистское правительство сразу же оказывается отрезано от большей части страны, т.к. главный узел ж.д. коммуникаций в России – Москва, где возникает даже не заговор, а собственная, локальная власть (правые эсеры, опорающиеся на крестьян средней полосы, мещанство в городах и земские структуры). Под видом милиции создаются воинские формирования из бывших юнкеров и офицеров. Погон они пока не носят, но одеть их недолго. Жесткой конфронтации с Киевом у Москвы нет, но указания (особенно военные) саботируются. Военный конфликт у Совнаркома возникает с Доном, казаками, отчасти он носит национальный характер, Совнарком вынужден опираться на украинцев, казаки в ответ проводят частичную мобилизацию и держат границы Войска Донского. К формированию полноценной Красной армии Совнарком так и не приступает, опираясь на отдельные рабочие отряды и части Красной гвардии. Национальное движение на Украине не приобретает характера самостоятельной политической и военной силы – зачем стремиться к независимости, если власть над всей страной формально и так осуществляется из Киева, а, в основном, «украинизирует» Совнарком изнутри.


   Декрет о земле работает по всей стране, становится данностью, но выгоду из него извлекает не только беднота. В деревне происходит консолидация «крепких хозяев». Поволжье и Урал ориентируются на Москву. Особого голода нет, земля возделывается, урожай в 18 году был неплохим. Города и село налаживают товарообменные операции. Наиболее сложная ситуация с продовольствием на северо-западе и в Питере, но это остается локальной проблемой и не определяет линию политического развития всей страны.


   Здесь возникает естественный вопрос, а как же лидеры революции? Те самые легендарные титаны мысли и действия, о которых моему поколению рассказывали в детстве, и те, кому не посчастливилось в силу различных причин войти в советские учебники истории? Люди-то, действительно, были незаурядные. И здесь украду цитату у А.Гайдара: «обыкновенная биография в необыкновенное время». Титаны революции в мире Новой Киевской Руси просто не состоялись, поскольку время оказалось недостаточно необыкновенным. Да, в октябре они совершили переворот – это событие и в РИ называли переворотом, а не революцией, еще лет 10. Но именно переворот, а не революцию! Поскольку и в РИ революция как слом прежней системы общественных отношений и замена ее новой системой продолжалась не одну ночь, а фактически пару десятилетий и завершилась только к концу 30-х, когда строй более-менее устаканился. Так вот, в мире НКР у этих титанов не оказалось площадки приложения усилий. Не состоялась гражданская война – и нет легендарного ПредРевВоенСовета. Нет красного террора – нет его инструмента и Дзержинский не становится именем нарицательным. И так далее. А вождь революции... Массы людей, общественные процессы, текущая жизнь огромной страны не подконтрольны его воле. Основными нервными центрами России все же были Москва и Питер, но никак не провинциальный Киев. В отрыве от этих центров можно было теоретизировать о текущих задачах, но не управлять процессами.


   И вот постепенно происходит коллапс т.н. центральной власти. В принципе, она не очень-то и нужна в этой ситуации. Главный вопрос – о земле – решен, а дальше все устраиваются кто как может. Сильно просела промышленность, большинство крупных предприятий закрыты. Военная продукция не нужна, для перехода на мирные рельсы нет средств. На этом фоне вопрос о национализации промышленности не особенно актуален. Наоборот, если что-то и продолжает «крутиться», то в результате частной инициативы. Начинается эпоха кустарей. На Украине возникает национальное движение, большевики с ним то воюют, то пытаются договариваться. Так проходит примерно весь 18 год, серьезной гражданской войны нет.


   В этих условиях яркие лидеры революции просто не находят сферы применения своим силам. Гражданской войны нет – нет и взлета Троцкого как военного руководителя, без борьбы с внутренней контрреволюцией не поднимается Дзержинский. Работы Ленина носят в основном теоретический характер и не связаны с повседневной практикой управления. Перед властью большевиков просто не стоит острых и ярких задач и в отсутствии поражений и побед она как бы хиреет.


   На Западе наступает поражение Германии. При заключении мира солируют французы (американцы не успели всерьез встрять в войну). В результате Германия разделена на 6 государств, образована независимая Польша, распад Австро-Венгрии тоже оформлен. Колонии Германии поделены. «Обида» союзников на Россию существенно меньше, они заняты оформлением распада Германии.


   Изменения к весне 1919 года.


   На Северо-Западе – симбиоз выживания: русские губернии, прибалты и Финляндия. Главная проблема – снабжение продовольствием, политические и национальные вопросы уходят на второй план. Поскольку немцам было не до Финляндии, они в 18 году не направляли туда подготовленных в Германии финнов-егерей и дивизию фон дер Гольца. Гражданская война не состоялась. В Питере по-прежнему живет 50 тыс финнов, в Финляндии стоят русские войска, которые постепенно демобилизуются. И далеко не все вчерашние солдаты уезжают из Финляндии. И финны, и эстонцы по-прежнему сильно завязаны на работу в Питере. Регион пытается делать упор на свой промышленный потенциал и транзитное положение. Предприятия слегка «дышат», обслуживая местные интересы. Дешевизна производства привлекает шведов и они размещают небольшие заказы на простую технологическую продукцию. Петросовет уже давно потерял связь с центральным правительством в Киеве, существенно обновился и погружен, главным образом, в вопросы выживания города.


   Большевики в Киеве окончательно «сдулись». Людские резервы в основном у националистов, собственно Россия живет «своей жизнью». Очень сильное сокращение населения Москвы и губернских городов – все, кто могут, уходят «на землю» или, по крайней мере, ближе к ней. Резкий промышленный спад, развал финансовой системы. Появление «местных денег», переход к натуральному хозяйству. Самоуправление. Престиж центральной власти крайне низок, за нее никто не борется.


   Лето 19 года – первая польская война. Только что образованная волей победившей Антанты Польша пытается максимально раздвинуть свои границы. Момент для этого Варшаве показался подходящим. Соблазнившись кажущимся безвластием и слабостью России, поляки легко оккупируют западные области Украины и Белоруссии, Литву. В ответ русское общество как будто взрывается. Народ за 1918 год «отошел» от военных тягот. Фактически армии в России нет. Есть отдельные территориальные формирования различной политической направленности. Но внешняя, тем более польская, угроза повсеместно воспринимается как национальное унижение. Возникают добровольческие формирования. Оружия и людей, которые умеют им пользоваться, более, чем достаточно. Есть немало известных генералов, которые формируют из отдельных отрядов целые корпуса. В одном строю оказываются киевская Красная гвардия, донские казачьи полки, сводные дружины отдельных городов и губерний под командованием офицеров. Одна лишь Москва выставляет более 20 тыс человек с артиллерией, бронепоездами и авиаотрядами. Хотя единого командования создать не удается, командующие корпусами налаживают взаимодействие, и русские формирования легко выдавливают поляков примерно до «линии Керзона». Здесь вмешиваются союзники, которые видят в происходящем угрозу своему «польскому проекту». Совнарком легко идет на мирное соглашение с Варшавой, видя в этом возможность укрепить свою власть.


   Активная часть населения и командование армейских формирований реагируют на это крайне негативно. Происходит всплеск общественной жизни в Европейской России и на Украине. Вспоминают про Учредительное собрание и, опираясь на военную силу, проводят в него новые выборы в Европейской части России, на Украине и в Беларуси. Урал и Сибирь польская война не затронула и там на выборы не раскачались. В этих регионах сохраняется власть губернских советов/дум. В Средней Азии – расцвет байства, в Закавказье – мелкобуржуазные националисты.


   В России в губерниях власть массово переходит к правым эсерам и ряду новых мелкобуржуазных партий регионального значения. Большевики отказываются сдать власть. Учредительное собрание проводит свое первое заседание в Москве и провозглашает «поход на Киев». Город взят фактически без боя ополченческими отрядами, защищать Совнарком оказалось практически некому, поскольку Красная гвардия отказалась сражаться против вчерашних братьев по оружию. Осенью 19-го года в Киеве провозглашается новое государство – Новая Киевская Русь. Вопрос о переносе столицы не стоит. Питер ушел своим путем, Москва захирела. К тому же затевать новый переезд просто слишком затратно. Возникает Народная республика. Земля, поделенная по Декрету о земле, законодательно переводится в частную собственность. Принимается Конституция. Проводятся выборы в Государственную думу. Позднее, в течение 20-го года, оформились Балтийская федерация (три республики – Петроградская, Финляндия, Эстляндия), УралСиб как федерация местных губерний, ДВР. Закавказье в результате ряда военных конфликтов окончательно распалось на 3 республики, а Средняя Азия в виде формально независимых государств вошла в зону влияния УралСиба, южная граница которого проходила по линии Аральское море-Сыр-Дарья– Балхаш.


   Подобная государственная конфигурация более чем устраивала союзников, открывая им большие возможности для влияния на новые образования, манипулирования ими, проникновения капиталов и захвата рынков, поэтому они легко пошли на дипломатическое признание новых государств. Одновременно была выдвинута геополитическая теория отмирания по мере развития человеческой цивилизации крупных империй и стран и формирования государственности на национальной основе. Британцы при этом даже пошли на некоторую модификацию своего традиционно имперского мышления, путем придания властям колоний и доминионов большей степени самостоятельности.


   Постепенное восстановление экономики и общественной жизни в НКР. Умеренная рыночная экономика, формирование многопартийной системы. В деревне происходит расслоение, «справные хозяева» становятся оплотом власти. Города, особенно небольшие, возрождаются, а из села вымываются неэффективные производители. В результате заводы и фабрики получают рабочую силу, а сельское хозяйство становится преимущественно фермерским.


   Из последующей истории можно выделить:


   Переселение немцев в НКР и УралСиб в 20-е годы. Крайне тяжелые экономические условия в Германии побудили до 3-х миллионов немцев, преимущественно из числа промышленных рабочих, перебраться в Россию. Расселяясь сравнительно компактно, они сформировали костяк многих трудовых коллективов предприятий металлопромышленности и машиностроения.


   Украинизация власти в НКР – две волны, 30-е и 50-е годы. Одно из последствий – глава государства с 34 года называется Верховным гетманом, а министры – гетманами с соответствующей зоной ответственности. Вообще в государственной бюрократии задержалось некоторое количество украинских терминов и многим это не нравится.


   Вторая и третья польские войны, война с Турцией за свободу плавания в проливах.


   Вторая польская война в 1935 году, отчасти, и была вызвана украинским креном в политике НКР. Тогдашний Верховный гетман практически сразу же после избрания заговорил об «исторической справедливости», необходимости воссоединения с «западно-украинскими братьями, томившимися под гнетом польского режима». Дальше – больше. Провокации на границе, взаимные обвинения, ноты протеста. Обстановка накалялась.


   Решающую роль сыграло то, что доминировавшая в этот момент в Европейской политике Франция рассматривала Польшу как важный инструмент обеспечения собственной безопасности как в отношении германских государств – все же с окончания мировой войны прошло всего 15 лет, так и против возможного усиления русской политики, выразителем которой (вот парадокс!), французы видели в этот момент именно Киев. В результате Польшу накачивали современным оружием и техникой, французские инструкторы готовили польских офицеров и военно-технических специалистов.


   Первый удар нанесли поляки. Раздув один из рядовых пограничных инцидентов, они бросили через границу мобильный корпус из пары кавалерийских дивизий и нескольких полков легкой бронетехники. Удар наносился в Белоруссии. Делалось это скорее по политическим соображениям – в Варшаве считали, что украинское руководство НКР не воспримет такой поворот событий так же остро, как это было бы в случае вторжения на собственно украинские территории. Вот и сошлись под Минском польские легкие танки французского и английского производства с аналогичными русскими бронемашинами, сделанными, правда, в Харькове но по тем же образцам.


   Силы оказались все же неравными. Русский офицерский корпус имел в своем составе немало ветеранов Великой войны, и армия НКР сначала остановила поляков, а затем и отбросила к границе.


   Дальше – по традиции: сначала переговоры при посредничестве Парижа, а затем и очередной мирный договор, в долговечность которого не верила ни одна из сторон. Славяне очередной спор между собой не закончили, а лишь прервали.


   В Киеве из случившегося сделали серьезные выводы. К следующей войне готовились всерьез, развивали военное производство, накапливали оружие, учили войска. Ждали лишь благоприятного момента.


   Он наступил в конце 43 года, когда Франция и Великобритания, наконец, сцепились между собой из-за влияния на Ближнем Востоке. Спор касался контроля над нефтяными месторождениями и маршрутами доставки нефти. Сначала в конфликтах участвовали туземные формирования подконтрольных обеим колониальным державам территорий, но градус напряженности между Парижем и Лондоном резко повысился. Велись реальные военные приготовления, стягивались флоты, командование авиации обеих стран всерьез изучало возможность нанесения бомбовых ударов через Ла-Манш. До Польши ли тут.


   И Киев нанес удар. Основное направление наступления было с польско-украинской границы на северо-запад, вдоль течения основных польских рек с выходом на Варшаву и дальше к Балтике. Вспомогательный удар – от Минска строго на запад. Сначала пал Люблин, за ним и Варшава. На этом пришлось остановиться. Британцы и французы как-то очень быстро забыли о своих противоречиях и совместно надавили на Киев. Тут и корабли пригодились. В Черное море вошел совместный «миротворческий» флот. Вскоре силам «миротворцев» пришлось передать и контроль над польской столицей. Впрочем, вести с поляками натуральную анти-партизанскую войну не очень и хотелось. По условиям окончательного мирного договора НКР перешли территории примерно с 12 млн населения, приобрела независимость Литва, а на Польшу были наложены серьезные военные ограничения. На этом «польский вопрос» в военном плане для НКР был закрыт.


   Вместо Второй мировой войны произошел ряд региональных конфликтов. В отсутствии глобального военного противостояния техническое, экономическое и социальное развитие происходили намного более медленно, чем в РИ. В первую очередь это касается транспорта, электроники, средств связи. Вообще, все в мире происходит как бы медленнее и ровнее, а отношения между людьми и странами сохранили налет патриархальности.




   Вступление


   Европа 30-х годов... Как мало она походила на тот мир, который существовал до Великой войны. После Версальского мира 1918 года, казалось, вернулись времена Наполеона, когда Париж мог диктовать приказы всему континенту. Победители Наполеона – три великие империи – разорваны в клочья. И если наследники двух из них сумели сохранить хотя бы формальную независимость, постепенно восстановили, а затем и превзошли довоенный уровень экономического развития, то германцы так и остались в подчиненном состоянии. Ограничения мирного договора, подкрепленные французскими штыками, сначала отбросили экономику шести германских государств, которая и так была не в лучшем состоянии, надорвавшись в годы Великой войны, а затем препятствовали ее развитию и модернизации. Немцы не столько жили, сколько выживали.


   На их фоне жители Балтийской федерации выглядели более чем благополучно. Довольно неожиданный альянс трех составных частей: северных губерний Европейской части России во главе с Петербургом (Псковская, Новгородская, Олонецкая), Финляндии и Восточной Прибалтики (Эстляндия, Лифляндия и Курляндия) оказался вполне успешным.


   В немалой степени этому способствовало то, что этот регион очень мало пострадал от событий первых послереволюционных лет. После отъезда Совнаркома Питер «погрузился в спячку». Киев был слишком далеко и не мог влиять на ситуацию в бывшей столице. А у ее жителей возникло ощущение, что их просто бросили перед угрозой германского вторжения. Массового бегства на Юг представителей «эксплуататоров» не было, а революционный пыл рабочих окраин постепенно сходил на нет – надо было работать и зарабатывать на хлеб насущный. Важным отличием от РИ стало то, что Балтфлот зимой 1917/1918 года так и остался в Ревеле и Гельсингфорсе, ледовый поход не состоялся, и город не получил дополнительную революционную инъекцию в лице балтийских моряков. Напротив, наиболее активные революционные кадры покинули город вслед за Совнаркомом. Город после этого чуть не захлестнула волна анархии и грабежей. Дошло до того, что жители отдельных домов, а затем и улиц начали создавать отряды самообороны. Формировались они совсем не по классовому признаку: часто бок о бок несли ночное дежурство бывший офицер, студенты и только что вернувшийся с фронта простой солдат. Объединяло их желание защитить собственные семьи, жившие на разных этажах, в разных условиях, но в одном доме. Началось все с элементарного поддержания порядка, а затем процесс пошел дальше.


   Никто не отменял и задачи управления городом, снабжения его продовольствием, топливом и прочими необходимыми припасами. А поскольку прежние структуры – частные и государственные – были далеко не до конца разрушены, к весне 1918 года окончательно сформировалась линия на самовосстановление классического буржуазно-демократического строя. То, что орган городской власти назывался Советом, мало что значило. Важно было другое: кто в нем заседал и работал в его аппарате и органах. Фактически именно туда плавно перетекли наиболее опытные и знающие кадры бывших царских министерств, столичных учебных заведений и крупных компаний. Среди управленцев и научно-технической интеллигенции бывшей столицы широкое распространение получила теория местного возрождения: наладим дела в Питере, а затем займемся всей Россией. Знаний, опыта и профессиональных навыков этих людей недооценивать не стоило. Напротив, революционные события 1917 года как бы очистили «правящий класс» от устаревших патриархальных наслоений и элементов, многие из которых к тому же играли уже чисто ритуальную роль. В Питере, таким образом, реально победила буржуазная революция, и к осени 1918 года в Петросовет в основном уже входили представители прежнего правящего класса. Так что переименование его в конце 1918 года в Городскую думу особого удивления у горожан не вызвало. Более того, стало хотя бы понятно, кто и с какой периодичностью выбирает туда депутатов.


   Именно лучшие управленческие кадры прежнего режима фактически спасли город зимой 1918/1919 года, обеспечив его – пусть и по минимуму – продовольствием и топливом. Одной из самых нетривиальных задач при этом было обеспечение судоходства в Финском заливе и расчистка фарватеров от минных заграждений. Тонкие ручейки зарубежных поставок текли в город через порты Риги и Або (Турку) даже после того, как залив окончательно замерз.


   Позднее период до середины 20-года будут называть кто «эпохой выживания», кто – «эрой губерний». И то, и другое будет правильным. Питерские заводы действительно выживали в отсутствие национальной или региональной твердой валюты, при нарушенных внешнеторговых связях, прекращении военных заказов, на которые были переориентированы все основные промышленные предприятия, сокращении внутреннего спроса и почти полной утрате национальной сырьевой базы. Через такое «сито» сумели пройти только наиболее эффективные менеджеры-управленцы и гибкие производства. Ну, и фактор везения тоже никто не отменял.


   Оплаченный заказ, тем более иностранный, стал в это время счастьем для заводчиков, их инженеров и рабочих со всеми чадами и домочадцами. Стоит ли говорить, что соседи-шведы, вечные друзья России – британцы, да и другие попользовались ситуацией. Шведы к тому же еще и выбирали: размещать заказы в Питере или на германских заводах. Для заказчиков из стран Антанты вопрос так не стоял, и хотя бы в этом питерцы получали конкурентное преимущество.


   Компании и заводчики разорялись, но базис, «железо» питерских производств оставалось на месте, и было «корнем» если не новых дворцов северной Венеции, то хотя бы куска хлеба для ее жителей.


   Так что именно Питер с его заводами и фабриками стал как бы «точкой кристаллизации» для всего Восточно-Балтийского региона.


   Антирусская волна, поднявшаяся в Финляндии в 1917-18 годах, быстро схлынула. С одной стороны, она не получила подпитки из Германии, как это было в РИ. С другой, внутреннее развитие в Финляндии все же не перешло рубежа братоубийственной гражданской войны. Социал-демократы и аграрии сумели выстроить хрупкий баланс взаимных отношений, кровь не пролилась и просто не было нужды маскировать внутренние разборки «войной за освобождение». Да и Россия вдруг в одночасье оказалась не та – Питер стал вдруг окраиной прежней державы, столетняя угроза с Востока – когда явная, а когда мнимая – растаяла как дым. Тяготевшие к Питеру 2-3 губернии русского севера и северо-запада по численности населения, правда, раза в два превышали тогдашнюю Финляндию, но с учетом их состояния никакой серьезной угрозы ей нести не могли. Население Питера сократилось с довоенных двух миллионов достаточно существенно, но все же не в три раза как в РИ. А жить как-то было надо, и в этом плане Питер по-прежнему оставался местом, где нескольких десятков тысяч финнов зарабатывали свой хлеб. Здесь стоит пояснить, что до революции именно Санкт-Петербург и Россия в целом были для Финляндии и ее жителей своеобразным аналогом Нового света для их скандинавских соседей. В Норвегии, например, в конце XIX века почти нормальным явлением было решение крестьянской семьи отправить одного из двух сыновей за океан в поиске лучшей доли, исходя из того, что семейный земельный надел прокормить обоих сыновей с их будущими семьями уже не мог. Вот и получилось так, что через 100 лет число потомков выходцев из Норвегии в США сравнялось с населением этой страны. Финнов спасал Питер, русские заказы, строительство в Финляндии на русские деньги и возможность зарабатывать на разнице в таможенном тарифе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю