Текст книги "Один год из жизни профессора (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

   Неизвестно, как долго могла бы работать такая схема, но развязка наступила во второй половине третьего дня. Резервов у защитников Барселоны больше не было. Итальянцы заняли два плацдарма к северу и югу от города и накапливали на них силы, явно готовясь окружить город. Затем должен был последовать штурм. Спасало пока только то, что воевали итальянцы преимущественно пехотой. Артиллерию на берег они высадить не смогли, а связь и, следовательно, взаимодействие с флотом у десанта отсутствовало напрочь. Так что корабли били не прицельно, а больше по площадям, и воздействие этой стрельбы было скорее психологическим. В результате же пехотных боев побеждал не сильные и умелые, а более твердые духом. Германов, однако, к этому моменту уже очень хорошо чувствовал пульс обороны и начинал беспокоиться в отношении стойкости защитников города. Фактически его защищало ополчение. Потери росли, люди просто устали, менять их пока на позициях было не на кого, а итальянский флот давил своим присутствием. Спасало то, что по дальности с итальянской стороны могла действовать только тяжелая бомбардировочная авиация, штурмовики просто не доставали. Пехоте на позициях высотные «Савойи» были не особенно опасны, а порт и город итальянцы больше не бомбили – явно берегли для себя. Но кризис приближался.

   В половине четвертого, однако, на севере в море стали слышны мощные орудийные залпы. Одновременно над судами с десантом появились многочисленные самолеты и с неба на них посыпались бомбы. Один из самолетов явно умышленно снизился и прошел над городом, показав французские эмблемы на крыльях. Самолет был знакомый – «Потезы» такого типа были на вооружении и ВВС Республики. Обстрел позиций оборонявшихся с моря прекратился, и итальянские корабли и суда начали сначала оттягиваться мористее, а затем развернулись и взяли курс на восток, к берегам Италии. В 9 вечера оставшиеся на берегу десантники выкинули белый флаг, а радио Мадрида сообщило о принятом правительством Франции решении способствовать восстановлению законной власти в Испании, в том числе и с применением военной силы.

   Воспрянувший духом, военный комендант города сделал публичное заявление о том, что ситуация находится у него под контролем. С приемом пленных, похоже, он был готов справиться.

   – Надеюсь, хотя бы с приемом пленных он справится, – процедил сквозь зубы немецкий майор и предложил Германову плюнуть на все и отойти от дел. С чистой совестью они отключили телефоны, отправили весь персонал отдыхать и улеглись спать прямо в штабе.

   Первой мыслью, с которой проснулся Германов утром следующего дня, было вполне очевидное: что делать дальше? В штабе никто толком не знал, что происходит в большом мире. Официальных сообщений о положении на фронтах радио не передавало, о действиях французов тоже ничего не сообщалось. Слухи ходили самые разные.

   «– Эх, нет Петрова! – пожалел Германов, – он бы все разъяснил».

   Эта мысль навела его на другую. Он взял одну из машин штаба и попросил отвезти его в Генеральное консульство. Там уж точно должны знать, как ему жить и что делать дальше.

   Он уже садился в машину, когда к штабу подъехал целый кортеж. Три легковых автомобиля, броневик и два грузовика с солдатами. Германов решил подождать и посмотреть, что все это значит.

   К его удивлению из первой машины вышел премьер-министр Республики. К Германову сразу подскочил один из сопровождающих его офицеров и на ломаном французском спросил:

   – Вы кто?

   – Заместитель начальника штаба капитан Германов.

   – Русский?

   – Да.

   Тот догнал премьера и что-то доложил ему. Из штаба в этот момент появился германский майор и представился премьеру. Тот жестом пригласил Германова подойти и заговорил по-испански. Офицер переводил.

   – Мне доложили о том, какую роль в обороне города сыграли части интербригад. Я восхищен. В решающий момент, когда все висело на волоске, вы смогли отразить агрессию итальянцев. Испания этого не забудет. Прошу подготовить списки наиболее отличившихся, а пока я хочу вручить лично вам знак нашего ордена – «Звезду Мадрида».

   После этого премьер прикрепил к комбинезону майора и суконной куртке Германова по ордену. Оба совершенно обалдели, но военная выучка выручила их и на этот раз: майор отдал честь приложив руку к берету, а Германов, у которого не было головного убора, постарался максимально вытянуться по стойке смирно и пристукнул каблуками. Премьер, пожал им руки, величественно кивнул и направился к машине. Кортеж развернулся и уехал.

   Майор и Германов молча переглянулись. За последние дни они неплохо узнали друг друга и поняли, что на многие вещи в жизни смотрят примерно одинаково. Сейчас список этих вещей расширился на одну позицию: отношение к власть имущим.

   – Необычно, но красиво, – майор рассматривал орден на куртке Германова, – правда, зачем-то с коммунистической звездой. Не дай Бог наши в Стальном шлеме узнают – засмеют.

   – А как ты вообще сюда попал? – у Германова было твердое ощущение, что его коллега по штабу по своим идейным взглядам не очень совпадал с большинством контингента бригад. Там все же преобладали откровенно левые.

   – У нас в Саксонии от армии вообще ничего не осталось. В форме разве что полицейские и пожарные ходят. Чем я только в эти годы не занимался. А потом решил зарабатывать все же своей профессией. В Китае повоевал, дома потом с полгода отдохнул и теперь сюда подался. Обещали сделать начальником штаба бригады, а это совсем неплохие деньги. Кстати, а куда это ты собрался?

   – В Генконсульство хотел съездить. Надо как-то определяться, что делать дальше.

   – Постой, а причем здесь дипломаты? Ты же профессор, как я понял?

   Пару дней назад, услышав, как Германов объясняет сотрудникам штаба, что и как надо делать, майор в шутку сказал: «Тебе бы в университете преподавать! Или в Академии Генштаба!» – и был весьма удивлен, услышав в ответ от Германова: «А я и есть профессор университета».

   – Вообще-то я здесь сейчас в качестве эксперта Конференции по невмешательству. Хочешь дипломатический паспорт покажу?

   Майор застыл с открытым ртом, а затем разразился громким хохотом.

   – Ты – эксперт по невмешательству? Вот это, чем ты тут три дня занимался, называется невмешательством? А что тогда вмешательство?

   – Хватит издеваться! А что ты от меня хочешь: по мне лупят с моря восьмидюймовыми снарядами, бомбы мне на голову швыряют, а я буду улыбаться и отчеты писать? Или тебе итальянцев жалко?

   – Извини, просто смешно получается. Конечно отправляйся в свое Генконсульство. Они тебя, наверное, совсем потеряли. Кстати, если они тебя там сразу в оборот возьмут и больше не увидимся, хочу сказать: спасибо тебе, очень было приятно с тобой работать. Если станет скучно на этой твоей Конференции, приезжай, место в штабе всегда тебе обеспечу.

   Подумав, что в словах майора есть определенный резон, Германов нашел под одним из столов в штабе свой чемодан – он заменял сломанную ножку – и захватил его в Генконсульство с собой. Видок у него был еще тот: в куртке с редким в Испании орденом, на ремне пистолет в кобуре и с чемоданом.

   В Генконсульстве, однако, он своим видом никого не удивил. Там в последние дни и не такое видали. Принял его тот самый консул, с которым он беседовал три дня назад.

   – Ого, – кивнул он на орден, – а Вы времени даром не теряли. Мне Петров успел сказать позавчера, что пристроил Вас в штабе, но без подробностей. А потом сам в госпиталь попал. С утра ездили к нему, отвезли кое-что. Состояние тяжелое, но жить будет.

   – А что с ним?

   – Два осколка, но это легко, а потом под очередь из пулемета попал. А все почему? Везде и все сам! Сколько раз говорил ему, ты же уже старший офицер – ему, кстати, капитана второго ранга дали, так командуй! Нет, конечно, он большой молодец. Если бы не эта его идея с обороной побережья, неизвестно еще, где бы мы с Вами сегодня были. Так все же, куда он Вас пристроил?

   – В штаб интербригад. Заместителем начальника штаба.

   – Ого! Тогда заслуженно! А мы здесь еще удивлялись: при вечном местном бардаке кто-то вдруг начинает работать четко. При том, что общего командования так и не было.

   – Там немец заправлял. Майор из Саксонии.

   – Тогда понятно. Немец – начальником штаба, и Вы с ним на пару, профессор. Жаль, французы вмешались, а то мы сейчас бы уже в Генуе высаживались, – консул-полковник балагурил, судя по всему, снимая тем самым огромное напряжение последних дней. – А вообще, слава Богу, что так все кончилось.

   – А что французы-то? Где они?

   – Две дивизии уже перешли границу и идут на Центральный фронт, под Мадрид. Еще одну завтра начнут высаживать здесь, а с моря нас уже прикрывает их флот. Видели бы Вы их линкоры с четырехорудийными башнями! Это они вчера там гремели.

   – Значит, большая война?

   – Думаю, наоборот, это – конец войне. От помощи из Италии Франко теперь отрезан. Скорее всего, сейчас начнутся переговоры о возможных вариантах мира. Как говорится, поделят или страну, или власть. И вопрос теперь только в том, кому и что достанется. Да и хватит уже, навоевались здесь за последний год на многие десятилетия вперед. Так что давайте, дорогой профессор, думать, когда и как Вас отправлять обратно. Хотя прямо скажу, смысла в Вашей миссии в нынешних обстоятельствах нет уже никакой, и вряд ли кого-нибудь там в Париже Ваш отчет заинтересует. А может быть попробуем Вас отправить на одном из судов, которые завтра французов привезут? С третьего раза-то должно получиться!

   И получилось. Не на следующий день, конечно, а через три дня Германов погрузился на борт того же эсминца, который месяц назад доставил их группу из Марселя. За это время он успел навестить Петрова 15-го в госпитале, поздравить и по-тихому оставить ему для скорейшей поправки здоровья бутылку коньяка, которой его снабдили в Генконсульстве. Вторую бутылку он вручил майору-саксонцу с пожеланиями успешной службы. Майор грустил: шли упорные разговоры о роспуске интербригад, и ему надо было думать о новом ангажементе. Германов на всякий случай посоветовал ему побеседовать со своим знакомым консулом. Кто знает... Майор в ответ вздохнул, посетовал, что его постоянно пытается кто-нибудь завербовать, правда, профессора университетов этим добрым делом раньше не занимались, и, к удивлению Германова, вручил ему красивое свидетельство на орден. Фамилию, правда, переврали, написав просто Hermann, но майор посоветовал приписать в конце две буквы и получится похоже. Расстались по-хорошему.

   В городе тем временем налаживалась новая жизнь. Основные силы высадившейся французской дивизии двинулись на юг, но свою комендатуру в Барселоне французы все же оставили. В порту встали два крейсера и эсминцы, на рейде на якорях слегка дымил линкор типа «Дюнкерк». Как всякий уважающий себя питерец, Германов кое-что понимал в военных кораблях, и архитектура французского линкора его искренне удивила. Он разглядывал башни главного калибра, размещенные только в носовой части корабля, и задавался вопросом, неужели французы вообще не допускают, что им придется повернуться к противнику кормой? Нечто подобное, насколько он помнил было и в русском черноморском флоте, но там предполагалось, что броненосцы будут вести бой, прорываясь через черноморские проливы, и поэтому большая часть орудий главного калибра размещалась в носу. А эти куда собрались прорываться? Или это просто очередной французский выпендреж? Германов вообще стал замечать за собой все более критическое отношение к этой нации по мере того, как он глубже и глубже погружался в эту историю. И еще, глядя на корабли в порту, он вдруг подумал, что за минувшие дни ему толком и некогда было вспомнить Ольгу, а пережитое в дни итальянской агрессии как-то отодвинуло в сторону воспоминания о ней и сделало боль утраты не такой острой.

   Да и слишком много горя вокруг он видел в эти дни. Несмотря на очевидную победу, горожане были отнюдь не в праздничном настроении. Продолжали разбирать завалы и находить погибших. Пострадало, как правильно предполагал Петров, в основном гражданское население. На французов смотрели как на союзников, но без особой теплоты. Да и потянувшиеся в увольнения французские матросы вели себя на берегу ... по-разному. Показательно, что спуску им в таких случаях не давали.

   Так что в путь Германов отправился со смешанными чувствами.

   Глава восемнадцатая

   Французские офицеры, которым с рук на руки передал Германова один из сотрудников Генконсульства, сначала отнеслись к нему несколько высокомерно. После всех этих приключений его гражданский костюм в чемодане так помялся, что одевать его не стоило, так что он остался в своем полевом наряде, уже изрядно ношенном и очень не первой свежести. Однако при проходе через оцепление у самого трапа эсминца Германову пришлось предъявить дипломатический паспорт, и все сразу же изменилось. Старший помощник уступил ему на время перехода свою каюту, и Германов с удовольствием «добрал» еще несколько часов сна, затем поужинал с офицерами в кают-компании, избегая рассказов о своем участии в защите Барселоны, полюбовался закатом на палубе и опять отправился спать.

   К середине следующего дня они были в Тулоне, откуда французы любезно отправили его на катере в Марсель. У Германова возникло четкое ощущение, что они просто поспешили убрать его с территории своей главной военно-морской базы на Средиземном море. Оживление на базе было заметно даже его не искушенному в таких делах взгляду. Не вызывало сомнения, что флот только что вернулся не из учебного похода. Вокруг кораблей сновали портовые буксиры и суда снабжения. Эсминец с сильным креном на левый борт заводили в док, рядом с одним из крейсеров был виден плавучий кран, а в его надстройках вспыхивали огни сварки. Да и за ужином накануне офицеры тщательно избегали разговоров о действиях флота. Лишь один из них коротко упомянул к слову, что встреча французских и итальянских линкоров в море на подходе к Барселоне не прошла без последствий для обеих сторон, но под строгим взглядом старпома быстро переключился на воспоминания о прошлогоднем заходе в Басру.

   «– Как же вы мне все надоели!» – подумал тогда Германов.

   И вот теперь в Марселе он, наконец, почувствовал атмосферу абсолютно мирного города. Первым делом он направился в магазин готовой одежды и купил себе летний костюм и сразу переоделся в него – уж слишком многие на улицах откровенно глазели на его республиканский наряд. Было приятно затем почувствовать себя частью толпы, посидеть за столиком уличного кафе, почитать газеты, затем нормально поесть в ресторане, послать телеграмму в Париж о своем приезде и ночным поездом отправиться во французскую столицу.

   На вокзале Германова уже встречали. Секретарь делегации смотрел на него как на выходца с того света и, казалось, с трудом сдерживался от того, чтобы ощупать или хотя бы потрогать.

   – Вас срочно вызывает к себе посланник! Впрочем, я бы не удивился, если и бы и сам Посол (так и было произнесено – с большой буквы) захочет на Вас посмотреть. Так что поехали к нам в делегацию, приведете себя в порядок, – он с сомнением покачал головой, окинув взглядом светлый летний костюм Германова, – и повезем Вас в посольство. Господи, зачем мы Вас туда отправили! – это уже был откровенный крик души.

   Германова все это несколько удивило, но не смутило. После итальянских крейсеров и бомбардировщиков посол с посланником его пугали мало. К тому же он вообще относился к своему участию в этой мидовской затее с откровенным сомнением.

   В отеле он действительно быстро побрился, переоделся в свой самый официальный темный костюм с галстуком и спустился в холл. Там к его немалому удивлению его ожидал не только секретарь, но и глава их делегации.

   – Здравствуйте, голубчик! Рад Вас видеть в добром здравии! Что же это Вы, взяли и лишили всех нас работы! Мы тут о невмешательстве толкуем, а Вы успешно обеспечили вмешательство Франции в конфликт. Оставляете нас, дипломатов, без куска хлеба? – Глава делегации, пожалуй, впервые был так многословен, обращаясь в Германову, но довольное и даже веселое выражение его лица явно не соответствовали произнесенным словам. Германов не мог так сходу разобраться во всех этих дипломатических хитросплетениях, но у него сложилось впечатление, что этот высокопоставленный дипломат в личном плане вовсе не был так уж недоволен исходом дела.

   В машине разговор был продолжен.

   – Вы с ними там в посольстве не спорьте, не надо. Пожалейте бедняг. Они, между нами, все время уверяли Питер, что Париж ни в коем случае не вмешается в войну, а тут такой афронт. У нас ведь дома как всегда есть несколько точек зрения на любой вопрос: одни за невмешательство, другие наоборот против. Я, честно вам скажу, с самого начала ко всей этой затее с конференцией очень скептически относился, и все мои контакты с зарубежными коллегами здесь подтверждали, что консенсуса скорее всего достичь будет очень непросто, если вообще возможно. Так и сообщал в Питер. А посольство дудело в свою дуду: обеспечить невмешательство и тогда, мол, наступит там мир! Вот и доигрались. А теперь виноватых ищут. Сейчас прицепятся: почему Вы там задержались, доклад вовремя не представили – как будто этот Ваш доклад мог бы что-то изменить – и вообще, чем там столько времени занимались. Вы уж давайте поубедительнее, не стесняйтесь о трудностях говорить. А то им тут легко рассуждать, как должны наши эксперты вести себя в воюющей стране!

   У Германова от этого инструктажа даже сердце заныло: вот она, родина! Опять виноватых ищут! А глава делегации, похоже, так разошелся, что чуть ли не ощущает себя участником поездки в Испанию.

   Так и приехали в посольство. Тут все было совсем официально.

   Суровый лакей проводил их в кабинет посланника, где, вероятно случайно, оказался и посол. Так просто, стоял у окна и смотрел во двор посольства. Что интересного он там мог увидеть? Сесть не предложили. Разговаривали стоя. Сухо ответив на приветствия гостей, посол кивнул посланнику: мол, спрашивай. И началось. Судя по всему, посланник, озвучил примерный текст сообщения посольства в Питер о причинах провала конференции по невмешательству, главная из которых состояла в несвоевременном представлении Германовым как главой группы экспертов соответствующего доклада. И в результате этого вопреки своим национальным интересам и мнению всего цивилизованного мира бедной Франции пришлось вмешаться в конфликт. Слово Италия при этом произнесено не было. В другой ситуации Германов бы даже почувствовал себя польщенным – не каждому удается сотворить подобное – но воздух в кабинете казалось звенел от напряжения, и на ерничанье его как-то не тянуло.

   Посол – остзейский барон с длиннейшим послужным списком – задумчиво кивал, а после завершения спича посланника вопросительно поднял бровь и презрительно посмотрел на Германова. Вот это он сделал зря.

   Мало склонный к конфликтам по своему характеру Германов в отдельных случаях становился крайне жестким. Сначала ему были смешны эти клоуны со своими попытками перепихнуть вину за свою неумелость на кого-то другого, но перед глазами вдруг встала картина горящей Барселоны и его ум заполнила холодная расчетливая злость. Но стиль надо было выдержать, все же с профессором разговаривают. Он даже не стал озадачиваться каким-то обращением и сразу перешел к делу:

   – Вынужден категорически опровергнуть все, что здесь было сказано. Это – ложь и чушь.

   – Во-первых, я никогда не был главой группы экспертов. Формально все ее участники были равны. Неформально, в чисто бытовом отношении эту роль выполнял баварский представитель до тех пор, пока он не был тяжело ранен. С учетом моего университетского опыта коллеги иногда просили меня формулировать наши вопросы к испанской стороне.

   Во-вторых, я прибыл в Париж при первой возможности. Раньше не мог – самолет, на котором летела наша группа был сбит, предположительно итальянцами. Большинство членов группы погибло. Трое ранены. Я спасся чудом.

   В-третьих, я был вынужден задержаться в Барселоне, ставшей объектом итальянской агрессии. Все пути оттуда были отрезаны. Я принял участие в обороне города и был награжден высшим орденом Республики.

   В-четвертых, как эксперт официально заявляю, что именно политика невмешательства спровоцировала Италию на агрессию и привела к многочисленным жертвам среди гражданского населения.

   В-пятых, утверждаю, что именно сейчас, после вмешательства французских войск, возникла реальная возможность прекращения военного конфликта и гражданской войны в Испании.

   В любой момент готов повторить этот доклад в развернутом виде на Конференции.

   В кабинете установилась тишина.

   – Что Вы делали в Барселоне? – даже не проговорил, а почти прошептал посол, сделав ударение на первом слове.

   – По инициативе нашего Генконсульства вошел в штаб интербригад по обороне города, был назначен заместителем начальника штаба. Трое суток мы руководили действиями войск по отражению итальянской агрессии и удержали город. Награжден лично премьер-министром Испании. Не вижу никаких оснований стыдиться этой награды. – Германов вытащил из кармана орден, который он на всякий случай захватил с собой и продемонстрировал его присутствующим.

   Посол ни слова не говоря повернулся и вышел из кабинета. Посланник растерянно посмотрел ему вслед, вероятно не увидел никакого ответа на традиционный русский вопрос и молча опустил глаза.

   И тут наступил звездный час главы делегации. Его экспромтами восхищались многие.

   – Надеюсь, дорогой коллега, Вы получили все ответы на имеющиеся у Вас вопросы? Со своей стороны, заверяю, что я восхищен действиями своего советника. Впрочем, посылая его в Испанию, мы не сомневались, что он блестяще выполнит свой долг. Хотя признаюсь, он сумел и меня удивить. Испанский премьер! Фактически на поле боя! Награждает за мужество нашего дипломата! Вы понимаете, что это значит? Я немедленно обращусь в секретариат Конференции и рекомендую заслушать отчет профессора Германова о происходящем в Испании. Это будет отчет, написанный кровью! Другие эксперты погибли или ранены, а наш прошел через все испытания и привез необходимую информацию. Да еще и город отстоял! Вот какая у нас делегация! Так что, счастливо оставаться, а у нас еще много дел. Конференция не закончена, и я предполагаю, что она завершится призывом ко всем цивилизованным странам помочь испанскому народу и правительству, а не рассуждать о каком-то аморальном невмешательстве! Честь имею!

   И глава делегации покинул кабинет, увлекая за собой Германова. В коридоре он огляделся с предельно высокомерным и победоносным видом, и несколько сотрудников посольства, оживленно, но осторожно, обсуждавших вполголоса сцену выхода разъяренного посла из кабинета и его дальнейшего прохода по коридору, сопровождавшегося бормотанием невнятных междометий, замерли потрясенные. У них на глазах рушились устои.

   Обратно в машине ехали молча, но в отеле глава делегации пригласил Германова в свой номер.

   – Ну, Вы опять меня удивили, профессор. О Ваших приключениях, похоже, романы писать можно. Но это все лирика. Не беспокойтесь, никакой отчет Вам делать не придется. Думаю, у нас состоится еще одно пленарное заседание, на котором будет решено сделать перерыв в работе конференции. Все разъедемся по домам и на этом конференция фактически закончится. Да и нам уже пора. Жарковато в Париже в середине лета, отпуска начинаются, жизнь замирает. Так что скоро домой. Но поговорить я с Вами хотел о другом. Вы, вероятно, не знаете, что у нас в министерстве все сейчас ждут смены власти. Министр попросился в отставку – возраст, да и здоровье не очень.

   «– Странно, – подумал Германов, – а прошлой осенью был еще вполне ничего. Охотился вовсю.»

   – Скорее всего, новый будет из своих. Кандидатов основных два. Ваш новый почитатель, – глава кивнул куда-то в сторону посольства, – и его коллега из Берлина. Именно в этих столицах у нас сидят обычно наиболее сильные дипломатические фигуры. Собственно, сейчас это – не только выбор личности, но и политического вектора. Только что Вы нанесли серьезнейший урон одному из кандидатов. Поверьте, даже если мы оба будем молчать, слухи распространятся моментально. Для них не существует границ и расстояний. Я, как Вы понимаете, принадлежу к другой партии. Строго говоря, Вам в университете на наши игры начхать, но кто знает, жизнь длинная. Я Вас влезать в эти интриги как-то специально не призываю, но рекомендую: придерживайтесь строго той версии, которую изложили в посольстве. Наверняка Вас еще и дома будут расспрашивать, да и вообще, фигура Вы – публичная, и журналисты могут поинтересоваться. Не стесняйтесь. Договорились? А про возможные неприятности забудьте. Я Вас еще и к награде представлю.

   «– Хватит уже с меня ваших наград,» – подумал про себя Германов, а вслух поблагодарил, конечно. Он даже не мог себе представить, насколько пророческими уже через пару дней окажутся слова о том, что он – публичная фигура.

   Расставшись с главой делегации, Германов решил заняться каким-нибудь простым житейским делом максимально далеким от политики. Поскольку судя по всему возвращение в Питер было действительно не за горами, остаток дня он ходил по окрестным магазинам, собирая чемодан подарков для жены и детей. Вечером поужинал с делегацией в ресторане отеля, много рассказывал о поездке в Испанию и своих приключениях. Как ни странно, эти рассказы отдаляли его от событий там, воздвигали своеобразную стену между недавним прошлым и сегодняшним днем, переводили все случившееся там в раздел воспоминаний. Много говорили и о происходящем в Европе. А события развивались быстро. Итальянцы явно недооценили возможную реакцию Франции на попытку их высадки на испанское побережье. Практически одновременно с направлением в Рим ноты протеста левое правительство Франции отдало приказ флоту и авиации воспрепятствовать высадке, а пехотным дивизиям – перейти границу. На море произошел ряд столкновений. До настоящих морских сражений дело не дошло, но слегка постреляли. Несколькими залпами обменялись даже эскадры линкоров. Как говорится, не затем, чтобы потопить, а просто попугать. Но кое-кого и потопили. Очевидного преимущества, судя по всему, не было ни у одной из сторон, но было ясно, что поддерживать «морской коридор» к берегам Испании итальянцы больше не смогут. И это был главный вывод, к которому пришли ужинающие дипломаты, и, похоже, еще раньше них важные персоны в Риме. А мир вокруг захлебывался в волнах слухов, непроверенных сообщений, рождавшихся и умиравших сей же час сенсаций. Глубокомысленные комментарии высокопоставленных государственных мужей только усугубляли абсолютных хаос в умах.

   Единственное, что уже было очевидно, так это то, что британцы в своих лучших традициях загребать жар чужими руками решили укрепить свой контроль над «геркулесовыми столбами». Как только французские дивизии приблизились к линии фронта в Испании они выступили с заявлением о введении «зоны безопасности» (немного – километров сто радиусом) вокруг их базы в Гибралтаре и высадили десанты в испанском Марокко, чтобы уж наверняка запечатать Средиземное море. Итальянцы взвыли, но находясь под прицелом пушек французского флота записывать себе в противники еще и флот Ее Величества им было трудновато.

   Так что в Европе было весело. Беседа с коллегами окончательно утомила Германова. За этот насыщенный событиями день он здорово устал и с удовольствием заснул.

   Утро, однако, началось с сюрприза.

   Спускавшегося на завтрак Германова перехватил на лестнице секретарь делегации.

   – Доброе утро, профессор! Вас там уже журналисты с раннего утра ждут! Говорят, ночью информагентства какую-то новость из Вашингтона получили, и Вы там фигурируете. Просят Ваших комментариев. Это что?

   – Неужели получилось... Извините, долго объяснять. Пойдемте к журналистам. Сейчас все услышите.

   Репортеры представляли в основном агентства новостей. Германов поздоровался с ним, дружески кивнул паре членов делегации, с интересом наблюдавших за происходящим, и попросил объяснить причину интереса к его скромной особе.

   – Видите ли, профессор, мы получили сообщение из Вашингтона. Там по запросу сенатора-республиканца Государственный департамент опубликовал текст, который якобы является тайным приложением к Версальскому мирному договору. Речь идет о возможном пересмотре установленных в 1918 году границ между европейским государствами. Указывается, что это именно Вы фактически вычислили сам факт существования такого документа. Вы готовы прокомментировать эту информацию?

   – Конечно. История Версальской конференции является основным содержанием моих научных исследований. И вот при изучении ее документов я обратил внимание на целую серию нестыковок: во времени, числе страниц, а также пробелы в протоколах. Все указывало на наличие еще какого-то документа, скрытого тогда от общественности. Я провел дополнительные исследования и получил подтверждение: такой документ действительно был принят! Суть его мне была неизвестна, и я с удовольствием теперь ознакомлюсь с тем, что опубликовал Государственный департамент.

   – Но Вы понимаете, что наличие такой договоренности может взорвать мир в Европе? Сейчас многие государства могут заявить свои права на пересмотр границ!

   – Простите, но это – вопрос не ко мне. Я – ученый, историк, и проводил научные исследования теперь уже исторического события – Версальской конференции. Мне не до конца понятно, чем руководствовались ее участники, когда они подписали этот протокол, а потом сделали его секретным. На эту тему теперь надо проводить отдельные исследования, и я с удовольствием займусь этим. А ваш вопрос надо адресовать тем, кто занимается сегодня практической политикой – в правительства и министерства иностранных дел. Но позволю высказать свое собственное мнение. Мы считаем себя цивилизованными людьми, Европа почти 20 лет живет в мире, не считая отдельных конфликтов, и мы должны сейчас доказать, что даже если между странами и существуют какие-то споры, то у нас достаточно мудрости, чтобы урегулировать их мирным путем. Иначе чего стоит та цивилизация, которой все мы гордимся.

   – Почему текст протокола был обнародован именно в САСШ? Ведь он касается Европы!

   – Простите, но это вопрос к тем в Европе, кто знал о его существовании, но молчал. Не скрою, я частным образом делился своим «открытием» – хотя установленное мною явно не тянет на это слово, будем объективны – с некоторыми своими друзьями, в том числе и вашими коллегами. Заверяю вас, я не знаком с упомянутым вами американским сенатором, никогда с ним не встречался и не очень понимаю, зачем ему понадобился текст этого документа. Впрочем, мы вообще очень мало знаем об американской политике. Это надо исправлять. Не скрою, я польщен вашим интересом, но сейчас хотел бы все же позавтракать. Благодарю за внимание.