Текст книги "Один год из жизни профессора (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

   Дослушав ее до конца, американец долго сидел молча. Затем он протянул фляжку Германову и спросил:

   – Это серьезно?

   Усмехнувшись про себя, Германов отхлебнул, не поморщившись, довольно противного виски – русские мы, и не такое пивали! – и, подыгрывая его стилю разговора, коротко ответил:

   -Да!

   Затем, интуитивно чувствуя, что здесь начинать надо с фактов, рассказал о последних словах германского статс-секретаря, нехватающих страницах и прочем. А вдобавок, помолчав, коротко уронил:

   – Эта история уже стоила жизни двум вашим французским коллегам. Смотрите, все это может оказаться очень опасным. В политических играх с такими ставками жизнь человека мало чего стоит.

   И еще раз отхлебнул из фляжки, а затем протянул ее владельцу.

   Позже, уже ночью в номере Ольга восхищенно сказала ему:

   – Ты был великолепен. Но почему ты не дал выпить и мне?

   – А ты прочитала хотя бы один его рассказ? – спросил в ответ Германов, – Он – мужчина с большой буквы. Таких берут только на слабо. И женщины в его игры не играют. А фляжка – это была игра.

   А тогда в баре американец добил оставшийся виски одним глотком и задумался.

   – Вы рассуждаете наивно, но в целом правильно. Для Республики это – шанс. Победить, не веря в победу, невозможно, а они – не верят, тут я с вами абсолютно согласен. Я не очень понимаю, чем кончится французское военное вмешательство. Во времена Наполеона, если помните, оно породило герилью, и французов в конце концов выкинули отсюда. Но, повторюсь, это – шанс. Что касается протокола, то, если все так, как вы говорите, то наверняка его копия имеется в нашем Государственном департаменте. А, значит, ее можно получить, и даже довольно просто. Европа, к сожалению, во многих отношениях отстала от демократии со всеми своими тайными договорами, союзами и прочим. У нас проще. Госдеп никогда не откажет в информации в ответ на запрос одного из членов Сената. А за возможность сделать такой запрос многие из сенаторов еще и приплатят. Так что тут еще и бизнес можно будет сделать. – Энрике грустно усмехнулся.

   – Деньги нас не интересуют, – гордо ответил Германов.

   – Кстати, а что вас интересует? – этому парню палец в рот не клади, подумал про себя Германов, – Зачем вам вообще это нужно? И вообще, кто вы? – вопросы сыпались один за другим.

   – Военная разведка Балтийской федерации, – Ольга неожиданно взяла инициативу в свои руки и откровенность ее была явно совершенно неожиданная для американца. – Все очень просто. Мы действительно хотим поддержать Республику. Несмотря на весь местный бардак, идеалы Республики нам ближе. И мы не просто так помогаем им оружием. Это – не только бизнес. – Это слово она выделила и тоже усмехнулась.

   – Нас откровенно пугает затянувшаяся французская гегемония. Вы вряд ли любите немцев, воевали с ними. Мы тоже с ними воевали. У него, – она кивнула на Германова – два ордена за Великую войну. Но та война давно кончилась, и сейчас надо думать, как избежать новой. А для этого надо, чтобы немцы встали на путь не реванша, но развития. У них должны быть мирные цели. Хватит уже европейцам воевать друг с другом.

   – Прощай оружие? – американец чему-то усмехнулся. – Странные вы люди, русские. И сейчас странно себя ведете, и жизнь свою нормально устроить не можете. Но в данном случае логику вашу я принимаю. Убеждать умеете. Давайте сделаем так...

   Глава шестнадцатая

   Следующий день Ольга и Германов провели в Мадриде. Бродили по городу, пару раз укрывались в убежищах во время артобстрелов, с трудом сумели перекусить одном из немногочисленных по-прежнему работающих ресторанов и то только потому, что Германов пообещал расплатиться франками. Хождение иностранной валюты в республиканской Испании было строжайше запрещено и реально каралось, но черный рынок валюты действовал, и за продовольствие и медикаменты спекулянты все чаще просили именно валюту. До сих пор Германов почти не сталкивался с этой проблемой. Питался он, как правило, в отелях, где размещалась группа. В стоимость их номеров входил полный пансион. Пожалуй, единственный раз он столкнулся с черным рынком накануне, когда с помощью баварца покупал подарок Ольге. Торговля драгоценными металлами и изделиями из них так же находилась под запретом, но у баварца были обширные связи, и Германову предложили на выбор перстни, броши, кулоны и какие-то совсем уж экзотические национальные женские украшения. Он выбрал может быть несколько грубоватую в исполнении, но явно очень старинную серебряную брошь с несколькими рубинами, и торжественно вручил ее Ольге в последний вечер перед ее отъездом. Подарок явно пришелся по вкусу.

   Прощание вышло каким-то грустным. Ольга была погружена в свои мысли, говорила мало, да и Германов ощущал странную скованность. Похоже, оба не знали, что и как говорить друг другу в отношении будущего. Было очевидно, что их вторая совместная поездка за границу заканчивается, впереди их ждал Питер, а что будет дальше не знал ни один из них. И ни один из них, похоже, не был готов просто перевернуть страницу их отношений уже как прошлую и двигаться дальше вперед по жизни, постепенно забывая о том, что их связывало. Так и расстались, ничего не сказав об этом друг другу.

   С Энрике Германов встретился еще один раз уже после отъезда Ольги в Барселону. Тот уже сидел на чемоданах. Он связался по телеграфу через Лондон с нужными людьми в Вашингтоне и вечером уезжал в Париж, чтобы еще через день сесть в Гавре на быстроходный лайнер и отправиться за океан.

   – Реально ждите новостей недели через две, – сказал он Германову напоследок. – Дело фактически беспроигрышное. Для американской публики и нашей внутренней ситуации все это крайне маловажно, поэтому я надеюсь, что Белый дом не станет из-за таких мелочей входить в конфронтацию с Сенатом. Ситуация там и так сложная, Администрацию остро критикуют, и скрывать какую-то совершенно неинтересную для нашей публики информацию не в ее интересах. Только подозрения лишние вызывать и обвинения в отходе от норм демократии. А я уже позабочусь о том, чтобы эта информация не пропала в общем вале никому не интересных в Европе американских внутренних новостей и пошлю ее сразу в 5-6 крупных европейских информагентств. Кстати, и в ваше тоже, и в Киев. Да и полякам даже можно бросить. Еще и заработаю на этом. – Увидев похолодевшие глаза Германова, он пояснил, – Куплю на обратном пути в Париже консервов или медикаментов партию и привезу с собой. Сами видите, что тут творится.

   – А таможня? – Германов помнил, что про здешнюю таможню все говорили с разными чувствами, но всегда острыми.

   – За 10 процентов пропустят. А Вы не знали? Ах да, Вы же больше по оружию, а там уже другие дела.

   «– Господи, когда же меня кончат считать тайным торговцем оружием, – подумал про себя Германов, – и не докажешь ничего никому».

   И вместо этого сказал:

   – Ну, что же, будем ждать с нетерпением. А вообще, спасибо Вам. И за книги, и за то, что Вы сейчас здесь делаете.

   – Эх, профессор, попали бы Вы сюда в иные времена. Показал бы я Вам бой быков, посидели бы за бутылкой вина. Вы даже не представляете, какая это была страна. Жалко мне их.

   На этом и расстались.

   А тем временем дела группы постепенно продвигались вперед. Состоялась долгожданная встреча с заместителем министра иностранных дел, все необходимые слова были произнесены с обеих сторон. Баварец без всякого стеснения показал Германову на центральное место главы делегации с ее стороны длинного стола переговоров и затем лишь одобрительно кивал головой по мере того, как разговор двигался вперед. Германов же с удовольствием убедился, что его профессорских навыков вполне достаточно для дипломатической миссии такого рода. Все остались довольны.

   После этой встречи активность членов группы экспертов резко возросла. Похоже, они экстренно завершали последние дела в городе, почти не появлялись в отеле, и у Германова возникло большое опасение, что собрать их в обратную дорогу просто не удастся. Но он напрасно волновался. В назначенный день все собрались с утра в холле отеля, тепло попрощались с хозяином, который олицетворял собою явную мировую скорбь – с платежеспособными приезжими в городе было очень плохо, погрузились в автобус и поехали на аэродром. Было известно, что правительство зарезервировало для них места в «Дугласе», отправляющемся в Марсель. Регулярного авиасообщения у республики с Францией не было, но время от времени отдельные авиарейсы совершались и число желающих воспользоваться ими значительно превышало количество посадочных мест в самолетах.

   Откровенно говоря, Германов был рад отъезду. При всей его очевидной симпатии к идеям демократии то, что он увидел в Барселоне и Мадриде, если и не подорвало его веры в республику, то сделало очевидным следующее: этим симпатичным ребятам предстоит пройти еще очень большой путь, чтобы хотя бы приблизиться в цивилизационном плане к нормальному среднеевропейскому уровню. И война отнюдь не тот способ, который ускоряет этот процесс. Вместе с тем, Германов был готов доказывать всем и каждому, что вопрос о военных поставках в Испанию вообще не имеет большого практического значения: если у этих ребят не будет танков и самолетов они будут продолжать убивать друг друга камнями и палками до тех пор, пока их силой не заставят прекратить это безобразие. Теперь Германов думал о том, как бы облечь эти идеи в более округлые и осторожные выражения, чтобы уж совсем не шокировать участников конференции по невмешательству.

   Самолет еще не был готов, посадка откладывалась и группе предложили выпить по чашке кофе и посидеть в кафе. Погруженный во все эти мысли – а была еще и тема отношений с Ольгой! – Германов снял куртку, сел за столик и стал действительно пить кофе. Вокруг было довольно людно и шумно, и он постарался внутренне отгородиться от окружающих. Так и сидел в задумчивости, пока баварец не встряхнул его за плечо:

   – Герр профессор, нас зовут на посадку! Вещи не забывайте.

   Германов схватил чемодан с вещами и саквояж с бумагами и двинулся за своими попутчиками на поле. У самолета во время проверки документов Германов вдруг понял, что его паспорт остался в кармане кожаной куртки, которую он снял в кафе и повесил на спинку стула, а потом забыл надеть. Пришлось возвращаться обратно в здание, объяснять часовым, кто он и откуда, ждать старшего, который хотя бы что-то понимал по-французски, в его сопровождении идти в кафе, где бармен радостно вручил ему паспорт и портмоне – куртка успела уже куда-то пропасть, возвращаться на летное поле, чтобы убедиться, что самолет благополучно улетел.

   Следующие сутки Германов провел в хлопотах. Объяснение с пассажирским диспетчером на аэродроме ничего не дало. Тот твердо стоял на том, что он отправил самолет, поскольку все места в нем были заняты – подсадил кого-то за мзду, мерзавец! – и ничего не обещал, поскольку просто не знал, когда может случиться следующий рейс. Надо было возвращаться в Мадрид и объясняться с местным МИДом. Но никакого регулярного транспорта в город не было, автобус, который привез группу, давно уехал, и Германову пришлось ждать вечера, когда в Мадрид уезжали летчики-истребители авиационной эскадрильи, прикрывающей аэродром. К счастью, среди них были в том числе и киевляне. Собственно, что-то стало получаться только тогда, когда Германов нашел их в палатке на краю летного поля, где они несли дежурство. Один из них был типичным хохлом из-под Полтавы, другой – волгарем из Нижнего, но оба обрадовались Германову как родному. По-братски поделились с ним обедом, затем уложили прикорнуть на часок, а вечером взяли с собой в город. Койка в их казарме-общежитии тоже нашлась, встречу, как положено, вспрыснули, а утром по дороге на аэродром летчики подбросили Германова к зданию МИДа. Летный день у них начинался почти на рассвете, так что открытия министерства Германову пришлось еще ждать пару часов. К счастью сторож сжалился над странным иностранцем с чемоданом и саквояжем и пустил его в свою каморку. Так вот и предстал Германов перед испанскими дипломатами: в суконной куртке, уже изрядно потертых полевых брюках, с чемоданом и саквояжем. Первый же знакомый чиновник МИДа уставился на Германова как на привидение, затем куда-то убежал докладывать, пропал почти на полчаса, а затем вернулся и повел рассерженного Германова прямо к заместителю министра. К счастью, багаж удалось оставить у него в приемной.

   Заместитель министра долго тряс руку Германову, повторяя: «Какое счастье! Какое счастье!», а затем усадил его на диван, оценивающе посмотрел на гостя и достал из тумбы стола бутылку коньяка. Удивленный таким гостеприимством в 10 часов утра Германов начал что-то подозревать, и даже не особенно удивился, услышав от хозяина кабинета горестную весть: самолет с его группой не прибыл в аэропорт назначения, поиски продолжаются, но есть сильное подозрение, что его перехватили и сбили уже над нейтральными водами то ли итальянцы, то ли истребители мятежников. Если так, то надежды, что кто-то сумел выжить, мало. А, говоря откровенно, нет совсем.

   Тут и коньяк пригодился. Выпили. Помолчали. Затем испанец, надо все же отдать ему должное, профессионал, завел разговор о том, что изменить случившееся уже нельзя, и главное теперь – обеспечить безопасную доставку Германова в Париж. Ни о каких самолетах больше и речи быть не может, так что остается прежний маршрут: на автомобиле в Барселону, а оттуда морем. Сухопутная граница его чем-то смущала, и Германов догадывался в чем дело: в горах на севере было неспокойно, в тылу республиканских войск действовали диверсионные группы и отдельные отряды наварцев, поддержавших в своем большинстве мятежников. Дальше заместитель министра пустился в рассуждения о том, как важно, чтобы Германов дал на международной конференции объективную оценку потребностей республики в иностранной помощи, но это было уже неинтересно и Германов свернул разговор, сославшись на усталость и потрясение от шокирующих новостей.

   Так и получилось, что через сутки после отъезда он вернулся в свой прежний номер в гостинице. Впрочем, он в ней не задержался. Уже на следующий день Германов в составе целого конвоя двинулся в направлении Барселоны. «Ситроен», в котором он ехал, сопровождали пикап с пятью интербригадовцами и легкий броневик харьковского производства. Командир конвоя, испанский капитан ехал вместе с Германовым, но предупредил его, что в случае опасности немедленно пересадит его в броневик. Поскольку май был уже в самом разгаре Германову было даже страшно подумать, как разогреется эта железная банка на теплом испанском солнышке. Но все обошлось, вот только дорога заняла не два дня, как в прошлый раз, а все три.

   В Барселону прибыли к вечеру и колонна сразу подошла к зданию Генконсульства БФ, где капитан с самым серьезным видом и очевидным облегчением передал Германова с рук на руки все тому же Петрову 15-му.

   Тот не скрывал своей радости:

   – Слава Богу, обошлось! Мы так, правда, и не поняли, почему Вы на борт не попали, но прямо скажу: повезло. Позавчера наши катера – «Это чьи, интересно?» – автоматически задал себе вопрос Германов – все же нашли самолет. Уже почти утонул, в последнюю минуту подошли. Кто сбил, так и неясно. Из пассажиров трое в живых, в том числе Ваш баварец, но все ранены. В госпитале и пролежат долго. Так что повезло Вам изрядно. А что случилось-то?

   -Куртку с документами в кафе забыл. Пока возвращался уже улетели.

   – Бывает... А раньше за собой не замечали, чтобы так везло? – вице-консул с интересом смотрел на Германова.

   – Да было несколько раз на фронте.

   – Вы лучше об этом никому не рассказывайте и не хвастайтесь ни в коем случае. Везение вещь такая, что сглазить легко. Ладно, пойдемте размещу Вас, а завтра отправим Вас в Марсель.

   – А что идет туда?

   – Целый караван. Там и наши суда и испанские. А прикрывает их крейсер и эсминцы. Приходится теперь целые караваны отправлять.

   – А что случилось?

   – Судно наше утопили. Оно, собственно, из Ревеля было, но работало здесь челночными рейсами на Одессу. Неделю назад вышло и с концами. Только и успели, что дать радиограмму: атакованы неизвестной подводной лодкой, и все.

   Страшное предчувствие сжало сердце Германова.

   – Послушайте, Вы, наверное, не имеете права отвечать, но не отправляли ли Вы с этим судном молодую девушку из наших? Она приехала из Мадрида...

   Петров удивленно глянул на Германова, но выражение его лица, и тон произнесенных им слов видно сказали ему то, что сам Германов пока оставил за скобками.

   – Вот, значит, как, – медленно протянул он, – кто уж только из наших за ней не пытался ухлестывать... Слышал я, что появился у нее кто-то. Значит Вы.

   Он сначала опустил голову, а потом поднял ее и посмотрел Германову прямо в глаза:

   – С тем судном она ушла. Что там случилось – не знаем. Надежда, конечно, остается. Кто знает, что там было. Может за ней и охотились. А может судно потопили, а экипаж на шлюпках ушел. И выгребают сейчас. Тут все же не Атлантика и не Тихий океан. Вы подождите отчаиваться. В нашем деле чего только не бывает. А она тоже везучая. Слушайте, а пойдемте к нашему полковнику, ну, консулу. Посидите, поговорите с ним. Он через такое прошел, а все орлом. Пойдемте.

   Пошли. Посидели, как водится. Поминать не стали, но выпили изрядно. Германов сидел с консулом и Петровым, пил, о чем-то говорил, но его не оставляло чувство, что все это – сон. И неудавшийся вылет из Мадрида – сон. И вторая попытка выбраться из этого города – сон. И то, что сказал ему Петров, – сон. Надо только проснуться, и, как это обычно бывало, Ольга опять неожиданно появится в его жизни, улыбнется, что расскажет и куда-то позовет за собой. С этим он в конце концов и уснул, а проводивший его в номер Петров вернулся к консулу и мрачно сказал:

   – Кто же знал, что у них так серьезно. Я не знаю, как он там в Париже справится. Совсем никакой мужик.

   – Должен справиться! – консул был офицером старой школы, – и не кори себя, что сказал. Все равно бы узнал. Так мы хотя бы понимаем сейчас, что с ним. Но завтра отправляй его обязательно. И вот что, давай-ка сам с ним до Марселя прошвырнись.

   Знали бы они, что случится завтра.

   Глава семнадцатая

   Утром, плохо понимая, где он и что он, Германов двинулся в порт в сопровождении Петрова 15-го.

   День обещал быть очень жарким, но пока над морем клубился плотный туман, над которым были видны только самые верхушки мачт стоящих на рейде кораблей конвоя. Транспорты продолжали грузиться у причалов. Начиналась обычная суета перед уходом каравана: моряки собирались из увольнений на берег, машины доставляли последние грузы, портовые служащие и докеры постепенно подтягивались к своим рабочим местам.

   Первый снаряд ударил в угол пакгауза, и во все стороны брызнули кирпичи, стекла, в воздух поднялось облако пыли и дыма. Затем взрывы последовали один за другим: то по нескольку сразу, то отдельно. Снаряды разрушали портовые сооружения, поражали суда у причалов, иногда взрывались в воздухе, задевая стрелы грузовые краны.

   После первого же взрыва Петров 15-й, до этого непривычно молчаливый и хмурый, преобразился. Он затолкал Германова обратно в машину, из которой они только что вышли, не дожидаясь испанца-шофера, сам прыгнул за руль и рванул с места в направлении выезда из порта.

   – Это корабли! – крикнул он Германову, бросая машину в сторону от очередного разрыва, – не иначе, как итальянцы, у франкистского флота здесь нет орудий такого калибра!

   Вокруг все горело, рушилось, люди разбегались в поисках укрытий. На глазах у Германова один из грузовиков, также направлявшийся к воротам, исчез в пламени взрыва.

   Они, однако, проскочили, и теперь неслись уже по улицам города, где с каждой минутой нарастала паника. Германов вдруг понял, что Петров везет его не в Генеральное консульство, как можно было бы ожидать, а стремится выбраться из города.

   – Куда мы? – только и успел спросить он, когда звуки уже отдаленных взрывов в порту дополнились каким-то новым ровным гулом сверху.

   – Будут бомбить! – только и успел крикнуть ему Петров, а остальное было уже понятно. Гул, казалось, заполнил все небо. Германов опустил боковое стекло, выглянул в окно и увидел, что все небо над городом заполнено ровными ромбическими построениями крупных четырехмоторных самолетов, от которых как раз в эту минуту отделились и полетели вниз какие-то мелкие предметы.

   – Что там? – Петров наконец вырвался из узких улочек центра на недавно проложенную магистраль и резко прибавил скорость, – уже сыпанули?

   – Да! – Германов как-то сразу понял, что означают эти быстро приближающиеся к земле предметы, и попытался направлять движение: – пока не над нами, они куда-то вправо идут.

   – Понятно, там за центром города военные заводы, а дальше – казармы и склады, я поэтому сюда и свернул. Сейчас выскочим из города и подумаем, что дальше делать.

   Они, действительно, миновали последние дома городского предместья, отъехали еще с километр и остановились на небольшом возвышении, откуда была видна панорама Барселоны. Шапки взрывов в городе вспухали то там, то тут, в порту тоже грохотало, и опытный Петров пояснил, что там, похоже, нападавшим начали, наконец, отвечать корабли республиканского флота. Что-то пытались сделать и средства ПВО. В нескольких местах явно били зенитки, и пара четырехмоторных самолетов задымила, потеряли скорость и покинули общий строй.

   – А вот и наши! – воскликнул Петров, когда у них над головами в сторону города промчались три тройки вертких небольших бипланов. – Сейчас еще подойдут, но к такому строю будет сложно прорваться, многих потеряют.

   – Что вообще происходит? – Германов, наконец, решил прояснить ситуацию у человека, который явно больше него понимал во всем этом.

   – Так итальянцы ударили. Были у нас сигналы, что есть у них намерение вмешаться всерьез. Видно все же отважились на прямую интервенцию. Так что, считайте, начинается у нас новая Пуническая война – не помню, какая там по счету.

   Германов, как и все, прекрасно знал о форме и масштабах вмешательства фашистской Италии во внутренний конфликт в Испании: «добровольческий» корпус потомков гордых римлян включал в себя четыре дивизии чернорубашечников, отдельные подразделения легких танков и несколько авиационных эскадрилий. Это, естественно, помимо поставок оружия, снаряжения и продовольствия, которые в значительной степени позволяли мятежникам сохранять боеспособность. Намерения итальянцев были очевидны: проримский режим в Мадриде позволил бы им установить полный контроль над западной частью Средиземного моря. Но то, чему свидетелем он стал сейчас, было уже явно из другой категории.

   – И что теперь будет? А нам что делать? – Германов привык доверять Петрову, а сам пока просто не понимал, что ему делать дальше.

   Тот, в свою очередь, вытащил из кармана комбинезона портсигар, закурил, сел боком на водительское сидение и принялся рассуждать.

   – Если говорить в широком плане, то это даже хорошо. Думаю, французы такого не стерпят и вмешаются всерьез. У них в Тулоне одних линкоров три штуки, да и легких сил достаточно. Море итальянцам они отдать не могут, чтобы не потерять связь со своими колониями. По порту бил универсальный калибр – сотка, скорее всего, а вот по кораблям пару раз восьмидюймовки отметились, значит итальянцы послали сюда только свои тяжелые крейсера типа «Зара». Мощная штука, но все же не линкоры. Испанский «Либертад» со своими шестидюймовками и эсминцы против них не выстоят, но если подойдут французы, то итальянцы сбегут сразу. Но это по уму. А ума у них, если уж они влезли в эту заваруху, похоже, не наблюдается. Поэтому я бы не исключил возможности итальянского десанта сюда и в другие порты. Все же дороги через Пиренеи – это еще та головная боль, и протащить по ним французам хотя бы несколько дивизий со всем снабжением будет трудно. Морем перекинуть быстрее и проще. Так что главное для итальянцев сейчас – занять порты. Тогда шансы на вмешательство французов резко падают. Ну. А наша задача, следовательно, – эти порты удержать. Здесь войск в принципе достаточно, но бардак как всегда может все погубить

   – Да что там осталось от этих войск! – воскликнул Германов и кивнул в сторону города, который закрывало сплошное облако дыма и пыли.

   – Не скажите, то, что они здесь устроили, это, скорее, акция устрашения. Видите, развернулись и на второй заход не пошли. Да и бомбили не прицельно, с горизонтали. Это – «Савойя», бомбовая нагрузка всего тонна. Шума много, разрушений тоже, по гражданским сильно стукнуло, а войска не такие уж большие потери понесут, поверьте. А нашей авиации они боятся.

   Действительно, строй бомбардировщиков уходил в сторону моря. Вокруг него вились небольшие юркие самолетики, число которых все время возрастало.

   – А по аэродромам они явно удар не нанесли, – задумчиво сказал Петров, – похоже, действительно десант хотят бросить, а перед этим просто провели акцию запугивания.

   – Но нам-то что делать? – Германову было интересно послушать рассуждения собеседника, но уж больно время и место для этого плохо подходили. – В Генконсульство поедем?

   Петров задумчиво посмотрел на него.

   – Можно, конечно, и туда. Но я бы предпочел местный штаб интербригад. Они там принимают приезжающих добровольцев и распределяют потом по частям. Расположены на этой окраине, неподалеку, похоже их не накрыло. У них сейчас в городе всего несколько батальонов, тысячи две бойцов, но я бы им порекомендовал срочно собрать вокруг себя всех, кого удастся, и занять оборону на наиболее угрожаемых участках побережья. А испанский комендант города пусть лучше городом и занимается. Ему там работы хватит, если остался жив, конечно. Вы служили-то на фронте где?

   – Сначала в батальоне, а потом штаб дивизии, оперативный отдел.

   – То, что надо. А то эти ребята храбрые, но в штабной работе ничего не понимают. А тут линия обороны будет километров 20, надо создавать отдельные опорные пункты, связывать их между собой, налаживать взаимодействие и снабжение, а без нормального штаба это все посыпется сразу.

   – А Вы?

   – Я больше в десантах понимаю. Так что лучше помогу им грамотно противодесантную оборону построить. Но только, профессор, Вы же понимаете: это дело сугубо добровольное, Вы тут вообще по невмешательству. И если откровенно, то я обязан Вас срочно эвакуировать.

   – Кончилось наше невмешательство. Я с ними еще посчитаться хочу. Поехали.

   Последующие три дня Германов вспоминал потом как один сплошной кошмар. В штабе интербригад к их приезду как раз начали выходить из состояния абсолютного ступора и думать, что делать дальше. Предложение Петрова было принято безоговорочно, и первые смешанные роты из интернационалистов и испанцев отправились занимать позиции уже через час. С расположением на позициях им, как правило, помогал Петров 15-й, а Германов тем временем пытался наладить работу штаба. В городе шок у всех, конечно, был страшный, так что предложенная Петровым схема организовать штаб обороны на базу интербригад оказалась вполне разумной. Ни комендант, ни командиры двух расквартированных в городе испанских бригад об угрозе десанта даже и не думали. Впрочем, дел у них хватало: борьба с пожарами, разбор завалов, сбор раненых и погибших, прекращение возникшей паники. Все это было на виду, действительно требовало массу сил, не оставляя их ни для чего другого. А тем временем штаб интербригад выдвигал на позиции все новые отряды, обеспечивал пехотное прикрытие береговых батарей и даже сформировал мобильный резерв на автомобилях. Германов даже не очень понимал правил и принципов этой мобилизации. В штабе вдруг появлялись командиры каких-то испанских отрядов, сформированных то профсоюзами, то анархистами и заявляли о готовности защищать город. Им нарезали позиции, давали координаты соседей и отправляли на побережье. Приходили еще какие-то люди и предлагали свою помощь транспортом, продовольствием, даже оружием. Как ни странно, помощь эта часто была крайне полезной. Связь с позициями вокруг города, например, была налажена и поддерживалась при помощи добровольцев городского мото-велообщества. Позднее он узнал, что уже через несколько часов после обстрела и бомбежки коммунисты напечатали и засыпали весь город листовками с простым и ясным призывом: все на защиту Барселоны!

   Трудно понять, чем руководствовалось итальянское командование, но первые десантные корабли появились в виду побережья лишь утром следующего дня. В городе были потушены еще далеко не все пожары, над ним продолжал клубиться дым, и гарнизон явно не смог бы оказать десанту серьезное противодействие, если бы не береговая оборона, построенная штабом интербригад.

   Катера и суда десантников горели и тонули, высадившиеся на берег итальянские подразделения фактически остались на уроне береговой черты, по кораблям огневой поддержки десанта очень удачно был нанесен совместный удар батареями береговой обороны, несколькими торпедными катерами и республиканской авиацией. Заскочивший в штаб Петров с гордостью пояснил Германову:

   – Это наш консул поработал!

   В результате один из двух тяжелых крейсеров итальянцев, получив в борт торпеду, а на палубу и в надстройки – пару бомб и несколько снарядов, под конвоем своих эсминцев удалился в сторону берегов Италии. Оставшийся стал поосторожнее.

   Бои продолжались, и до победы над десантом было еще очень далеко, но итальянцам было уже ясно, что легкой высадки ждать не приходится. А им был нужен именно порт, поскольку на необорудованное побережье дивизию не перебросишь.

   На второй день итальянцы нарастили свои силы и сумели в паре мест зацепиться за берег. Авиаразведка сообщала о подходе с востока целого каравана транспортных судов, которые, вероятно, предназначались к разгрузке уже в захваченном порту. Попытки двух республиканских подлодок прорваться к ним окончились неудачей. Подлодки были повреждены и отступили. Авиация слегка пощипала караван, но он не уходил, ожидая захвата порта. В свою очередь, подкрепления подходили и к республиканцам, но обстановка становилась все более напряженной. Франкисты в эти дни усиленно давили и на основном фронте, чтобы не дать республиканцам совершить маневр силами и прикрыть побережье. Снять войсковые резервы с основного фронта не удалось. Ночью накануне третьего дня боев в штабе появился уже дважды легко раненый Петров 15-й и еще раз предложил Германову эвакуироваться. К этому моменту Германов уже был официально назначен заместителем начальника штаба, а возглавлял его бывший майор германской армии, с которым они нашли полное понимание. Он смертельно устал и сам чувствовал, что дошел до такого морального состояния, когда русский человек лучше сдохнет, но не сдастся. Так что обижать хорошего человека – вице-консула Германов не стал, но уходить отказался категорически. Тем более, что и смысла в его работе было все больше и больше: штаб интербригад, в котором работало уже более 20 офицеров, наладил связь, маневрировал силами, подкреплял наиболее угрожающие направления, кое-как снабжал подразделения боеприпасами и продовольствием, вывозил раненых и решал массу других практических вопросов. Пользу работы такого коллективного командующего признавали уже даже наиболее ярые из анархистов и, соответственно, выполняли получаемые указания. Серьезных маневров или наступление защитники города, конечно, не осилили бы, но оборонялись они довольно успешно. Германову, привыкшему на фронте к тому, что основой любой удачной операции является твердое и сильное единоличное командование, такая форма управления войсками казалась странной, но, когда он обратился с этим к немецкому майору, тот ответил: «Тут все не как у людей, но работает. К счастью, против нас итальянцы. Их даже эфиопы били.» Сам майор воевал, похоже, всю жизнь и сейчас просто старался делать свою работу как можно лучше. Пока получалось.