Текст книги "Правда в глазах смотрящего"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Не будем спорить, – сказал Дмитрий, – частности обсудим потом. Как видите, крест сохранил свою силу, ты, Константин, был неправ, – Дмитрий указал кивком на усатого. – Все дело в том, что крест каким-то образом настроился на брата Алексея.

– Понятно, каким образом, – перебил его Ленька, – он предназначен для личного применения, так же как рубиновый усилитель.

Дмитрий строго посмотрел на него и Ленька умолк.

– Итак, – продолжил Дмитрий, – крест окончательно настроился на брата Алексея. Поэтому дальнейшие опыты будут проводиться только с его участием.

– Допуск... – буркнул Константин.

– Предоставишь. Случай уникальный.

– Как его оформлять, как сотрудника или...

– Никаких или! Только как сотрудника. Алексей, ты жениться не собираешься?

– Чего? – мне показалось, что я не расслышал. – Да нет вроде.

– Вот и хорошо. Примешь постриг. Давай прямо сейчас, чтобы время не тянуть.

Дмитрий порылся в столе, вполголоса выматерился, вытащил канцелярские ножницы, встал из-за стола, подошел ко мне сзади и положил руки на плечи. Он начал то ли молиться, то ли читать заклинание, и молитва была долгой, куда дольше, чем при рукоположении. На этот раз Дмитрий говорил не по-церковнославянски, а то ли по латыни, то ли на каком-то другом похожем языке. Квинди тераре ла карта пьян-пьяно кон уно мано... хотел бы я знать, что это означает. Надеюсь, это не превратит меня в лягушку.

Молитва закончилась, Дмитрий щелкнул ножницами и остриг прядь волос с моей макушки. Отрезанные волосы он упаковал в маленький бумажный пакетик, который спрятал в столе, и на этом церемония закончилась, Константин, Ленька и третий молодой человек начали меня поздравлять, они скорчили радостные гримасы, но было видно, что они вовсе не рады тому, что теперь я тоже стал монахом, нет, они не огорчены этим, им на меня просто наплевать.

Дмитрий обратился ко мне:

– Теперь ты понимаешь, Алексей, на что способен этот крест? Насколько он опасен? Насколько осторожно надо с ним обращаться? И запомни: в будущем, перед тем, как колдовать, убедись, что это не приведет к нежелательным последствиям. Есть хорошее правило, которое годится на все случаи жизни: не уверен – не колдуй.

– Хоть колдуй, хоть не колдуй... – пробормотал Ленька, но мгновенно заткнулся под взглядом владыки.

– Так вот, – продолжал Дмитрий, – мы убедились, что Алексей настроен на крест, и теперь мы можем приступить к программе исследований, будучи уверенными, что из этого что-то получится.

– Уверенными? – недоверчиво переспросил Константин.

– Надеюсь, что да. Короче, приступайте.

– Прямо сейчас?

– Как считаешь нужным. Если Алексей нуждается в отдыхе, значит, дашь ему отдохнуть, а если нет... короче, поступай так, как считаешь нужным, не хочу лишний раз вмешиваться в твои дела. Все, идите, а то мне еще к митрополиту на доклад идти.

16.

– Ну как ты, Алексей? – спросил Константин, когда мы вышли из кабинета владыки. – Делом заниматься в состоянии?

Я пожал плечами.

– Вроде в состоянии. А что?

– Тогда давай прямо сейчас и приступим.

– А что делать надо?

– Прежде всего мы попробуем подключиться к твоему кресту.

– Подключиться?

– Научиться его ощущать, понимать, что он делает и думает. Если мы сумеем работать с ним непосредственно, а не через тебя, это ускорит дальнейшую работу.

– Что от меня требуется?

– Ничего особенного. Ты будешь устанавливать с ним контакт и передавать ему то, что тебе скажут. А мы будем пытаться подключиться к каналу связи между вами.

– Это может быть опасно, – подал голос третий молодой человек, тощий юноша ботанического вида, похожий на Билла Гейтса в юности, только без очков. В кабинете Дмитрия он не произнес ни слова. – До самого взрыва Алексей не передавал кресту потенциально опасных инструкций, крест решил взорвать эту кровать по собственной инициативе.

– Он несколько раз выдавал предупреждения, – возразил Константин.

– Но Алексей их не понял.

– А причем здесь крест?

– Притом, что Алексей не мог их понять. Крест понимал, что его предупреждения будут проигнорированы.

– Тогда получается, что он не предразумен, а вполне разумен.

– Вот именно.

– Думаешь? Истинно разумный артефакт... нет, не верю! Более вероятно, что этому кресту досталось странное чувство юмора его создателя. Ладно, Поликарп, не будем водить вилами по воде, давай лучше займемся делом.

17.

Магическая лаборатория напоминала иллюстрацию из мистического триллера. Просторное круглое полутемное помещение, в центре зала большая пурпурная пентаграмма, вокруг множество всяких печей, пробирок, подсвечников, повсюду висят сушеные травы, в общем, сцена то ли из "Фауста", то ли из "Властелина колец".

Мы занялись делом. Я уселся в деревянное кресло, изукрашенное затейливой резьбой, откинулся на спинку и постарался сосредоточиться. Далее брат Леонид (то есть, Ленька) и брат Поликарп попеременно предлагали мне задавать кресту разные вопросы, а брат Константин с помощью специальных амулетов и заклинаний пытался перехватить наш с крестом бессловесный разговор, но, как он ни старался, ничего у него не получалось. В конце концов, ученые братья прекратили бессмысленное занятие и начали обсуждать, какой усилитель магии лучше применить – притащить какую-нибудь святую икону или сразу начать с перевернутой пентаграммы. Мне пришла в голову интересная мысль.

Ты можешь передавать свои мысли не только мне, но и этим людям тоже? обратился я к кресту.

Могу.

Сделай это.

Не могу.

Почему?

Ты не хочешь этого.

Не хочу? Почему?

Мне неведомы твои мотивы.

Гм... а ведь он прав. Зачем мне предоставлять этим ребятам доступ к мыслям моего креста? Если они получат прямой доступ, какова станет моя роль? Просто передатчик информации, в лучшем случае, усилитель. А вот если у них ничего не получится, тогда передо мной откроются более интересные перспективы...

Ученые вернулись с иконой Казанской божьей матери. Я усмехнулся про себя, я знаю, что у них ничего не получится.

18.

Нам с Татьяной выделили новую келью, на этот раз не люкс, а стандартную комнатушку. Это вовсе не наказание за плохое поведение, просто после взрыва в монастыре не осталось ни одного свободного люкса.

Татьяна немного расстроена, но старается не показывать вида, а я, напротив, совсем не огорчен, новая обстановка нравится мне гораздо больше. В роскошном интерьере двухкомнатного номера я чувствовал себя неестественно, как будто неожиданно оказался среди декораций фильма про Джеймса Бонда. А здесь я будто снова попал в родную хрущобу, о которой совсем забыл. Как там моя мама... черт меня возьми, я ни разу не вспомнил о ней за все время, которое провел в этом безумном мире! Что со мной происходит? Разве я был раньше таким черствым? Может, дело в том, что раньше никто не устраивал на меня столь масштабную охоту? Все жизненные ценности отходят на второй план, когда главной проблемой становится выживание. Но сейчас мне ничто не угрожает... или угрожает? Кажется, у меня начинаются проблемы с психикой. Может, это оттого, что я стал монахом? Ха-ха.

Брат Агафон больше не появлялся, он только оставил записку, в которой сообщал, что не смеет отрывать меня от более срочных дел, и вернется, когда отец Константин закончит со мной работать. Отец? Гм... не ожидал, я считал его обычным братом.

Отец Константин больше не пытался общаться с крестом без моего непосредственного участия. Теперь он вел с крестом беседы, используя меня как посредника, фактически он допрашивал крест. Точнее, крест допрашивал я, Константин только задавал общее направление допроса.

Кто тебя создал?

Не знаю.

В каком мире ты был создан?

Затрудняюсь ответить.

Почему?

Не знаю.

Ты был создан в этом мире?

Не знаю.

Когда ты впервые осознал себя?

Не могу сказать.

Почему?

Я не могу определить точное время.

Приблизительно, когда это было?

Давно.

Как давно?

Очень давно.

Сколько лет назад?

Затрудняюсь сказать.

Больше года назад?

Наверное.

Больше ста лет?

Не знаю.

Каково твое первое воспоминание?

Затрудняюсь ответить.

Попытайся вспомнить что-нибудь из далекого прошлого, настолько далекого, насколько это возможно.

Крест надолго задумался.

Что-нибудь вспомнил?

Да, я вспомнил многое, но я не могу точно отсортировать воспоминания по времени.

Отсортируй приблизительно.

Это невозможно.

Тогда расскажи что-нибудь из самых древних воспоминаний.

Я не могу выделить из них самые древние.

Тогда расскажи хоть о чем-нибудь!

В моем сознании стали всплывать странные картины. Два рыцаря стоят напротив друг друга, один размахивается мечом и срубает второму голову. Огненный шар летит прямо в меня, я уклоняюсь и делаю что-то магическое. Дракон реет в небе, раскинув гигантские крылья, он очень похож на тяжелый бомбардировщик. По неровному полю едет танк, это вполне узнаваемый Т-72. Прямая как стрела асфальтированная дорога рассекает пополам лесной массив и уходит вдаль, растворяясь в туманной дымке. Человек недвижно лежит на каталке, которая медленно въезжает в какую-то гигантскую машину. Распятый Христос... нет, это уже перебор!

Ты пережил все это?!

Затрудняюсь сказать.

Поясни!

У меня нет четко определенной памяти, я не различаю свои воспоминания и воспоминания хозяина.

Твоим хозяином был Христос?!

Не знаю.

Это было лично твое воспоминание?

Не знаю. Я не различаю воспоминания, мечты, сны, галлюцинации...

Понятно. Понятно, что ничего непонятно. Никакой ценной информации. Все эти картины могут с равной вероятностью отражать реальное прошлое или бред сумасшедшего, на груди которого крест провел какое-то время. Или собственные бредни креста.

Кто был твоим последним хозяином до меня?

Не могу сказать.

Почему?

Она запретила.

Она?

Без комментариев.

Где она живет?

Не могу сказать.

Зачем она дала тебя мне?

Не могу сказать.

Потому что она запретила?

Да.

Как я могу преодолеть этот запрет?

Не знаю.

Это вообще возможно?

Не знаю.

Ты не думаешь, что этот запрет непреодолим?

Я не знаю.

Чего ты хочешь добиться?

Я не обладаю свободой воли.

Что ты умеешь?

Многое.

Перечисли.

Не могу.

Почему?

Не умею.

Ты умеешь пользоваться божьим словом?

Да.

Ты можешь сотворить ангела?

Наверное. Надо попробовать.

Не надо!

Хорошо, не буду.

Ты можешь оживить покойника?

Только если он свежий.

Упокоить кладбище?

Могу.

Наделить хозяина неуязвимостью?

Нет.

Создать шаровую молнию?

Да.

Что еще ты можешь?

Многое.

Чтобы ты ответил, я должен спросить о чем-то конкретном?

Да.

На каком принципе основана твоя магическая сила?

Не знаю.

Мы разговаривали с крестом весь день. Время от времени разговор прерывался и ученые братья принимались обсуждать, как же все-таки выудить из креста полезную информацию, но крест уверенно сопротивлялся всем попыткам, и за весь день так и не сообщил ничего дельного.

19.

Поздним вечером, когда Татьяна уже заснула, я обратился к кресту еще раз.

Ты можешь научить меня магии?

Нет.

Почему?

Нет необходимости. Ты уже владеешь магией.

Если я сниму тебя, я смогу пользоваться магией?

Конечно.

Как?

Как обычно.

Что значит как обычно? Я никогда не сотворял ни одного заклинания! Я не знаю, как это обычно делается!

Здесь нечего знать, дело не в знании, а в вере. Если твоя вера с гору, ты сдвинешь гору, а если она с горчичное зерно, то тебе не сдвинуть и горошину.

Ты не понимаешь. Допустим, у меня много-много веры и я хочу... скажем, переместить свечу на другой конец стола. Как я должен это сделать?

Если твоей веры достаточно, этот вопрос не имеет смысла.

Значит, моей веры недостаточно?

Да.

А твоей веры достаточно?

Да.

Разве может существовать вера без свободы воли?

Я же существую.

Подожди... кажется, я понял, ты – усилитель веры, правильно?

Да.

Ты читаешь мои мысли, и если понимаешь, что мне не хватает веры, чтобы сделать какое-то действие, ты даешь мне недостающую веру?

Да.

А если ты видишь, что я сам не знаю, хочу ли я что-то сделать или не хочу, ты не даешь мне веры?

Правильно. Я помогаю только праведным делам.

Взорвать кровать было праведным делом?

Да.

Да?!

Для тебя в тот момент – да.

Чтобы ты переместил меня обратно в мой мир, я должен просто перестать сомневаться в том, что это нужно?

Да.

Чтобы я смог колдовать, я должен поверить, что могу колдовать, и все, больше ничего не нужно?

Да.

Но как я могу поверить в это?

Существует множество способов.

Назови хотя бы один.

Долго молиться.

Как долго?

Один-два года по три-шесть часов в день. Это в среднем.

Не годится. Что-нибудь другое.

Китайская гимнастика ушу.

Сколько времени это займет?

От пяти лет.

У меня нет столько времени! Кстати... иероглиф просветления или как он там называется...

Я понял, о чем ты говоришь. Этот иероглиф может стать последним толчком на пути к просветлению, но он не заменит предварительной работы. Он подходит только тем, кто прошел почти весь путь, но не может сделать последний шаг.

Понятно. Какие методы гарантируют быстрый результат?

Никакие. Результат не может быть гарантирован.

Какова вероятность успеха?

От одного до десяти процентов.

Для какого метода вероятность успеха максимальна?

Различия в пределах погрешности.

Разница в десять раз – это в пределах погрешности?

Да.

Какой метод в среднем дает самый быстрый результат?

Это индивидуально, все зависит от личности обучающегося.

За какое минимальное время можно научиться колдовать?

Мгновенно. Известны случаи, когда люди овладевали словом в результате душевного потрясения.

Какого потрясения?

Клиническая смерть, тяжелое увечье, смерть близкого родственника...

Достаточно. Значит, либо потрясение, либо годы тренировок?

Да.

Замечательная альтернатива. 20.

Следующие два дня я почти безвылазно провел в деревянном кресле посреди лаборатории. Я покидал его только для сна, приема пищи, естественных надобностей, да еще иногда просто размять кости. По-моему, уже и ежу ясно, что из многочасовых расспросов креста ничего путного не выйдет, но ученые не сдаются. Упорные, однако.

О кресте все еще не известно почти ничего. Его последним хозяином была женщина. Он побывал в нескольких разных мирах, среди которых был и мой родной мир. Он не обладает свободой воли, а следовательно, и полноценным разумом. Он дает хозяину практически неограниченную магическую силу. Он может поменять хозяина. Все.

Кто его сотворил? Как он привязался ко мне? Как можно заставить его поменять хозяина? Как можно сотворить такой же крест? Все эти вопросы остаются без ответа. Константин попытался скопировать крест с помощью заклинания, но в результате получилась обычная безделушка, даже не мифриловая, а жестяная, мифрил почему-то не поддается магическому копированию. Загадочная магическая суть креста тоже как-то защищена от копирования, но как? Жестко привязана к материальной составляющей? Или это две независимые защиты?

Вопрос о происхождении этого креста очень важен для церковного начальства. Уже давно их мир посещают загадочные пришельцы, но никто из них еще не приносил с собой артефакт такой силы. Если где-то за границами пространства существует нечто, способное сотворить столь мощный артефакт, оно представляет серьезную опасность, пусть даже и потенциальную. Это как если бы в моем родном Подмосковье на какой-нибудь свалке случайно обнаружили бы контейнер с антивеществом в фабричной упаковке с надписями на неведомом языке.

Константин проявляет серьезную озабоченность, и похоже, что ее источником является владыка Дмитрий, если не сам митрополит. Я их понимаю, но меня сейчас больше всего волнует совсем другое.

Я зашел к Зине, на этот раз она не медитировала и не парила в воздухе, она сидела на кровати и вязала. Прямо-таки обычная домохозяйка.

– Здравствуй, Алексей! – поприветствовала меня Зина. – Не ожидала увидеть тебя так быстро. Ты уже сделал все то, что тебе повелел владыка?

– Нет.

– Тогда зачем ты пришел сюда? Учиться волшебству надо тогда, когда тебя ничто не отвлекает, а пока ты не разберешься с делами, никакой пользы от обучения не будет.

– Я пришел просто спросить тебя об одной вещи.

– Спрашивай.

– Как обрести веру?

Зина рассмеялась.

– Думаешь, существует какая-то простая процедура? Два притопа, три прихлопа и ты обрел веру? Нет, все не так просто.

– Надо молиться много лет подряд?

– Например.

– Неужели нет более быстрого способа?

– Есть много способов. Только они тебе не понравятся.

– Почему?

– Ну... есть, например, такой способ. Тебя укладывают в гамак и плотно привязывают. Гамак устанавливают над грядкой с молодым бамбуком. Начиная с этого момента у тебя есть примерно сутки, чтобы обрести веру. Если не успеешь, бамбук прорастет сквозь тебя, это довольно мучительная смерть.

– И что, такое практикуется?

– Да, и довольно часто. Думаешь, мало желающих обрести веру быстро и без большого труда? К сожалению, очень много.

– Почему к сожалению?

– Мало кто из них проходит испытание. Примерно один из десяти.

– А остальные? Неужели умирают?

– Да?

– Но почему? Неужели, если видно, что ничего не получилось, нельзя оттащить гамак в сторону?

– Нельзя. Вся суть испытания состоит в том, что человек уверен в том, что не получит помощи ни от кого, кроме бога. Если испытуемый знает, что ему ничего не грозит, он не обратится к богу с должной искренностью. Чтобы бог дал человеку часть своей силы, человек должен открыться перед богом до самого дна. Это трудно, обычно это занимает многие годы, но в минуту смертельной опасности, когда перед глазами проходит вся жизнь, течение времени ускоряется, и быстрое обретение веры становится вполне реальным.

– И многие обретают веру таким образом?

– Только в нашем монастыре два-три послушника в год просят об испытании. Раз в три-четыре года кому-то везет.

– А в процентах от общего количества это сколько?

– Около одного.

– А остальные убивают годы в молитвах?

– Не убивают! Если ты будешь так думать, ты никогда не обретешь веру! Время, потраченное на молитву – это не потерянное время, в это время ты общаешься с богом. А если тебе наплевать на бога, считай, что ты тратишь это время на самосовершенствование. Но никогда не считай, что, молясь и медитируя, ты тратишь время зря.

– Сколько лет тебе потребовалось, чтобы обрести веру?

– Я... у меня все было не так.

– Ты прошла испытание?

– Вроде того. Если это можно считать испытанием. Понимаешь, Алексей, я вампир.

– Что?

– Я – вампир. Ты не знаешь, кто такие вампиры?

– Знаю. Вампиры – живые мертвецы, днем они спят в гробах, а по ночам пьют кровь людей и животных. Но ты не спишь днем! Тебя не обжигает солнечный свет, и вообще, вампиры не могут жить в монастыре, они боятся всего священного!

Зина радостно засмеялась.

– Не все легенды говорят правду. Большинство ограничений, налагаемых на волшебных существ, носят чисто психологический характер. Дикие вампиры, действительно, боятся священников, но не потому, что такова природа вампиров, а потому, что дикий вампир уничтожается сразу же по обнаружении. Дикие вампиры слишком опасны.

– А домашние?

– Домашние? Оригинальное определение. Нет, домашние вампиры не опасны.

– Ты не пьешь кровь?

– Пью.

– Часто?

– Примерно раз в месяц.

– Каждый месяц ты убиваешь человека?

– Да.

– В монастыре знают об этом?

– Знают.

– И... и что, они считают, что это нормально?

– Да, это нормально. Мои способности важнее для церкви, чем жизни сотни смердов.

– Ты убила сто человек?

– Сто двадцать три, если быть точным. Ты напуган?

– Мм... да, напуган. А почему у тебя клыки не растут?

Зина раздвинула губы и мне показалось, что я смотрю отрывок из фильма ужасов. Ее зубы и десны начали распухать, они расширялись во все стороны и выдвигались вперед, клыки росли быстрее, чем другие зубы, и уже через полминуты во рту Зины красовался полный вампирский набор.

– Ву хах? – прошепелявила она. – Вависся?

– Лучше убери.

Зина улыбнулась ужасной вампирской улыбкой и убрала клыки. Обратный процесс протекал гораздо быстрее и занял всего несколько секунд. Я с удивлением обнаружил, что стою около двери и вцепился рукой в дверную ручку, готовый бежать отсюда, не чуя ног под собой.

– Не бойся, – сказала Зина уже нормальным голосом, – я не собираюсь пить твою кровь. Время очередного кормления приближается, но я вполне контролирую себя, тебе нечего бояться.

– А что будет, если ты не убьешь человека, когда придет эээ... время кормления?

– А что будет, если ты не будешь есть, когда почувствуешь голод?

– Жажда крови у вампира – это действительно как голод?

– Да.

– И когда голод долго не утоляется, он становится нестерпимым?

– Наверное. Я никогда не доводила себя до такого состояния.

– Ты обязательно должна пить человеческую кровь?

– Необязательно. Годится кровь любого животного, но человека хватает на месяц, а, скажем, свиньи – в лучшем случае на неделю.

– А коровы?

– Дня на три.

– Но в корове гораздо больше крови!

– Количество крови не имеет значения. Имеет значение количество жизненной силы, которая передается от жертвы к вампиру. Кровь – только символ, я никогда не выпиваю больше пары глотков, этого вполне достаточно.

– Но потеря такого количества крови не опасна для жертвы.

– Жертвы вампиров умирают не от потери крови, а от потери жизненной энергии.

– Мда... значит, солнечного света ты не боишься.

– Не боюсь.

– Крестов, молитв, святой воды – тоже. А как насчет чеснока?

– Терпеть не могу. От простуды он помогает, а просто так есть – ненавижу.

– Разве вампиры простужаются?

– Простужаются.

– Но вы же мертвецы, только живые!

– Кто тебе сказал такую глупость?

– Значит, это не так? А вы бессмертны?

– Бессмертие невозможно. Любой святой потенциально бессмертен, но рано или поздно наступает момент, когда приходит пора положить конец земной жизни. Думаешь, почему Христос так быстро окончил земной путь?

– Ему надоело?

– Можно и так сказать. По-моему, он понял, что выбрал неверный путь, и что переигрывать уже поздно. И тогда он быстро свернул свою деятельность, устроив по ходу дела эффектное представление.

– Подожди. Бог с ним, с Христом...

Зина хихикнула, и я тоже хихикнул, поняв, какой получился каламбур.

– Значит, вы, вампиры, – продолжал я, – по сути, обычные священники. Только за обладание святым словом вы платите не годами молитв, а тем, что вы вынуждены раз в месяц пить кровь.

– В первое время кровь приходится пить чаще.

– Неважно. В остальном вампиры – это обычные люди. Кстати, ты можешь превращаться в летучую мышь?

– Только в крайних случаях, это очень болезненно.

– А командовать крысами?

– Это совсем простое заклинание, ему может обучиться любой священник. Ты совершенно прав, Алексей, вампиры – обычные священники, только мы по-другому платим за божье слово. В остальном мы обычные люди.

– А сексом вы занимаетесь?

– Да.

– А забеременеть ты можешь?

– В принципе, могу, хотя это не рекомендуется. Когда мама пьет кровь, нерожденный ребенок получает передозировку жизненной силы и это плохо сказывается на его развитии. Ничего смертельно опасного, но высока вероятность выкидыша, беременность должна протекать под наблюдением целителя, роды, скорее всего, будут преждевременными, у ребенка могут быть отклонения в развитии, ему тоже нужны священники-целители. Короче говоря, если вампирша будет ответственно подходить к беременности, она сможет родить здорового ребенка, а если пустить беременность на самотек, то, скорее всего, ребенок либо умрет, либо будет больным. Или мать умрет при родах. Но ты не волнуйся, это касается только женщин. Мужчины-вампиры половую функцию полностью сохраняют. У них появляются некоторые особенности, на второй день после кормления возрастает половое влечение, могут быть даже приступы приапизма, рекомендуется пить бром... но это все мелочи. Мужчина-вампир может удовлетворить женщину и зачать здорового ребенка.

– Ребенок вампира становится вампиром?

– Ребенок вампира рождается обычным человеком, он может стать вампиром только на общих основаниях.

– А как вообще становятся вампирами?

– Очень просто. Достаточно выпить кровь вампира.

– И все?

– И все.

Зина тяжело вздохнула и стянула с себя свитер, оставшись в простеньком хлопковом лифчике.

– Давай, кусай, – сказала она.

– Как?

– Ты что, сказок в детстве не слушал? Вот сюда, – она указала на яремную вену, – или в локоть, но это больнее.

– Но... с чего ты взяла, что я хочу стать вампиром?

– Эту мысль прочитал бы любой священник с двухлетним стажем. Давай, кусай, пока не передумала.

Я наклонился к Зине, она пахла чистым женским телом, в ее запахе не ощущалось ничего из того, что так любят описывать писатели, работающие в жанре ужасов. Ни сладковатого смердящего аромата, какой доносится с поля недавнего боя, устеленного свежими трупами, ни затхлого ощущения древности, какое создает пожелтевшая газета полувековой давности, с которой осыпается бумажная пыль, никакого чувства или предчувствия разложения, гниения, приближающейся или прошедшей смерти. Это нормальная живая женщина, не слишком привлекательная, но не из-за своей жутковатой природы, а просто потому, что при зачатии бог ей выдал не самое лучшее тело. Невозможно поверить, что она вампир! Неожиданно я почувствовал, как во мне просыпается желание.

– Сколько тебе лет? – спросил я неожиданно хриплым голосом.

– Сорок пять. Не отвлекайся.

Я прикоснулся губами к шее Зины в том месте, где под кожей еле заметно просматривалась голубоватая ниточка вены. Губы непроизвольно дрогнули и получилось, что я ее поцеловал.

– Успеешь еще, – хихикнула Зина, – кусай давай.

– Но... это же больно!

– Ничего страшного, мы, вампиры, терпеливые.

Я сжал шею зубами, вена напряглась и запульсировала. Я сдавил челюсти, Зина застонала, я сжал челюсти еще сильнее, но кожа не прокусывалась.

– Подвигай зубами туда-сюда, – простонала Зина. – Давай быстрее, больно же!

– Я не смогу, – сказал я, разжав челюсти. – Может, лучше как-нибудь ножом или, там, бритвой?

– Ты должен прокусить вену собственными зубами, это имеет ритуальное значение. Давай, действуй!

Я снова склонился над вампиршей и укусил ее в то же место. Сжав зубы настолько, насколько мог, я двигал нижней челюстью вперед и назад, но вена упорно не желала прокусываться. Хорошо вампирам, у них клыки есть. Зина начала судорожно подергиваться, ее руки скребли по подлокотникам кресла, ей было очень больно, я хотел прекратить это, я начал мотать головой, как это делает тигр, терзающий добычу, и мои попытки, наконец, увенчались успехом. Теплая соленая кровь полилась мне в рот тонкой струйкой, она не хлынула, она еле-еле сочилась, и прошло не менее десяти секунд, прежде чем я сделал первый глоток.

Это похоже на подогретый томатный сок, только на вкус еще более противно. Я глотнул еще раз, вторая порция крови заструилась по пищеводу, но я все еще не чувствовал ничего особенного.

– Еще один глоток и хватит, – сказала Зина.

Я сделал третий глоток и отстранился. Зина ласково взглянула мне в глаза и сочно поцеловала в окровавленные губы. Из маленькой ранки на ее шее сочилась кровь, она стекала тонкой струйкой на грудь и уже запачкала лифчик. Зина скосила взгляд вниз, всплеснула руками, сосредоточилась, что-то пошептала и кровотечение прекратилось. Она сняла лифчик, совершенно не стесняясь меня, и оказалось, что ее грудь хоть и маленькая, размер А, не больше, но очень аккуратная, и вообще, Зина совсем не выглядит плоской.

– Как себя чувствуешь? – спросила Зина.

– Нормально. Ничего особенного. Я должен был почувствовать что-то необычное?

– Перерождение занимает от шести часов до двух недель в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Подожди, я умоюсь.

Зина удалилась в совмещенный санузел, там зашумела вода, а потом она вернулась и в ее взгляде горело желание.

– Это традиция, – сказала она.

Я не сопротивлялся.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВАМПИР НА СЛУЖБЕ ЦЕРКВИ. 1.

На утреннем совещании в кабинете владыки отец Константин официально заявил о своей неспособности разобраться в тайнах креста. Владыка немного повозмущался, но больше для проформы, похоже, что он и сам не верил, что у Константина что-то получится. В общем, в лабораторию на следующее утро я не пошел, а вернулся обратно в келью, но не один, а с Агафоном, который аж приплясывал от радости, что великий научный труд по описанию параллельного мира снова продолжается. Мы работали до позднего вечера, прервавшись только на обед, и составили довольно подробное описание того, как устроена православная церковь в моем родном мире. Дело сильно осложнилось тем, что я сам не знаю многих вещей, поскольку до перехода в этот мир церковными делами вообще не интересовался. Тем не менее, Агафон говорит, что это ценнейший материал даже в таком виде, в каком он есть.

Около восьми часов вечера Агафон собрал бумаги и ушел, Татьяна куда-то умотала еще раньше, и я наконец-то остался один.

Как дела? обратился я к кресту.

Тебя что-то гнетет.

Да. Я даже знаю, что именно.

Ты никак не можешь решить, стоит ли тебе становиться вампиром.

Как это не могу решить? Я все решил, когда решился укусить Зину.

Пока еще не поздно все переиграть.

Как это? Подожди... так это ты тормозишь мое перерождение?

Я приостановил его.

Зачем?

Перерождение необратимо. Такие поступки нельзя совершать, не будучи уверенным в своей правоте.

Если я не превращусь в вампира, я не обрету веру.

Ты можешь обрести веру через молитвы, как все нормальные люди.

Это займет несколько лет.

Да.

У меня нет такого запаса времени. Пройдет всего несколько недель или даже дней, и тебя отнимут у меня, а без тебя я буду беззащитен.

Ты не более беззащитен, чем любой другой человек.

Любой другой человек не убил три десятка монахов. Любому другому человеку не грозит смертная казнь.

Смертная казнь тебе не грозит, владыка простил тебя.

Пока простил. А что будет дальше?

Не знаю.

Не мешай моему перерождению.

Ты уверен?

Абсолютно.

Хорошо, не буду.

2.

Примерно через полчаса вернулась Татьяна, мы сходили в столовую, поужинали, а потом отправились на танцы в монастырский клуб. В келью мы вернулись только около полуночи, и за все это время не произошло ничего необычного, если не считать того, что, выпив почти литр вина, я чувствовал себя мучительно трезвым.

Татьяна думала, что я сразу же завалюсь спать, но она ошибалась, спать мы легли только часа через полтора.

– Ну ты и силен, – только и сказала Татьяна по этому поводу.

3.

Никакого похмелья утром после такой дозы – это сильно, ради этого стоит стать вампиром. Шутка.

Все утро Агафон доставал меня вопросами по математике и физике. Вначале я пытался занять глухую оборону и отвечать "не знаю" на все вопросы, но Агафон упорно задавал все новые и новые вопросы, нисколько не смущаясь моему невежеству, и в конце концов я махнул рукой и даже начал припоминать отдельные куски школьных учебников.

По математике Агафон знал гораздо больше меня и ему не удалось получить никакой новой информации в этой области. С физикой получилось куда более удачно. Теория относительности стала для Агафона настоящим откровением, несмотря даже на то, что я смог вспомнить одну-единственную формулу E=mc2, да и ту запомнил не из учебников, а из рекламы одного невкусного пива. Эта формула привела Агафона в настоящий восторг, от возбуждения он даже забегал по комнате, размахивая руками и бессвязно бормоча что-то вроде: