Текст книги "Последний рубеж. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Вадим Фарг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Я вошёл, не снимая маски. Боярыня Мария сидела в кресле напротив моего стола, её поза была напряжённой, а пальцы нервно сжимали подлокотники. Лиза стояла у окна, глядя на ночной город, но я чувствовал, что всё её внимание сосредоточено на мне.

– Илья, – голос боярыни был на грани срыва, хотя она отчаянно пыталась сохранить самообладание. – Эта игра… она становится слишком опасной. Люди на улицах… они не похожи на людей. Пустые глаза, одинаковые улыбки… Это пугает.

Я молча подошёл к столу, снял маску и бросил её рядом с контейнером, в котором лежали ампулы с психотропным веществом.

– Скоро всё закончится, – спокойно ответил я, встречаясь с ней взглядом.

– У тебя есть план? – спросила Лиза, отворачиваясь от окна. В её голосе не было страха, только холодное любопытство. Она была дочерью своей матери.

Я кивнул на контейнер.

– Вот он. Здесь, – я постучал пальцем по прозрачной крышке, – кроется гибель Пастыря.

Боярыня недоверчиво посмотрела на ампулы, но ничего не сказала. Вместо этого она достала свой девайс, её руки слегка дрожали.

– Мне… мне написал Тарников, – произнесла она, и её голос стал тише. – Предложил уехать из города. Сказал, что скоро здесь будет слишком жарко.

Я усмехнулся.

– Жарче, чем после того пожара, что он устроил? Сомневаюсь.

Но я понимал, что это не просто слова. Это была либо реальная угроза, либо попытка манипуляции. Заставить их запаниковать, бросить меня, ослабить мои позиции.

– Ты такой же, как он, – вдруг произнесла боярыня, и в её голосе прозвучала нескрываемая горечь. – Тоже манипулируешь, играешь людьми, как пешками.

Я не стал отрицать.

– Возможно, – ровно ответил я, глядя ей прямо в глаза. – Но есть одна разница, госпожа Морозова. Вы сами пришли ко мне за помощью. И я спас вас от Тарникова. И собираюсь и дальше помогать. И вам, и Лизе, и всему этому проклятому городу. Потому что, в отличие от него, я не хочу всё сжечь дотла. Я хочу это перестроить.

Глава 28

Утро следующего дня взорвалось не грохотом выстрелов, а оглушительной тишиной. Она была повсюду. На всех экранах города, на всех частотах, во всех динамиках – вместо рекламы, новостей и музыки транслировалось одно и то же. Лицо Пастыря. Умиротворённое, благостное, сияющее.

– Дети мои! – его голос, усиленный магией и технологиями, лился бархатным потоком, проникая в каждый дом, в каждое сознание. – Час пробил! Сегодня, в полдень, на центральной площади свершится Великое Пробуждение! Я очищу ваши души от скверны, что принёс в наш город самозванец, именующий себя Мором! Я исцелю ваши сердца от страха и сомнений! Придите! Придите все, кто жаждет Истины! И вы обретёте покой!

Это было не просто объявление. Это был призыв, магический зов, которому было почти невозможно сопротивляться.

В моём кабинете царило напряжённое молчание. Вся команда была в сборе. На огромном экране транслировалась площадь, которая уже начала заполняться людьми.

– Он использует артефакт Воронцовых, – доложил Егор, его голос был хриплым от усталости. Он только что выбрался из секты, едва не попавшись. – Это не просто диадема. Это… ретранслятор. Он усиливает его ментальную магию в сотни раз, позволяя воздействовать на весь город одновременно. А психотропный препарат, который они добавляют в городскую воду через старые, заброшенные коммуникации, делает людей восприимчивыми к его внушению.

– Водоканал уже под нашим контролем, – отрезала Саша, не отрываясь от мониторов. – Но то, что уже попало в систему, будет действовать ещё несколько часов. Как раз до полудня.

– Наши группы на улицах, – доложил Лёша. – Но, босс… это безумие. Люди идут на площадь, как на праздник. Семьями. С детьми. Они не слушают никого.

Я смотрел на экран. На лица людей, идущих навстречу своему рабству. И во мне не было больше гнева. Только холодная, ледяная решимость.

– Он не оставил нам выбора, – произнёс я, и все взгляды обратились ко мне. – Он хочет забрать у них свободу. Я не позволю.

Я повернулся к команде.

– План такой. Саша, ты глушишь его трансляцию в момент начала ритуала. Вместо его рожи на экранах должен появиться наш компромат. Видео с убийством тех бандитов. Разговор с Воронцовым. Всё, что у нас есть. Лёша, Линда, ваши группы блокируют подходы к площади. Не вступать в бой с толпой. Ваша задача – не пустить туда тех, кто ещё не поддался внушению. И быть готовыми к эвакуации, если что-то пойдёт не так. Егор, ты – мои глаза. Снайперская позиция на крыше напротив. Мне нужна информация о Воронцовых и о любых других магах, которые могут там появиться.

– А вы, босс? – спросил Егор.

Я усмехнулся.

– А я иду на праздник. Лично.

В этот момент на всех экранах, рядом с лицом Пастыря, появилось новое изображение. Глава рода Воронцовых, в парадном облачении, стоял рядом с проповедником и, улыбаясь, клал ему руку на плечо.

– Народ Змееграда! – торжественно произнёс аристократ. – Мой род веками искал истинную веру. И мы нашли её! Пастырь – это наше будущее! Мы, Воронцовы, полностью поддерживаем его и призываем вас последовать за ним!

Это был удар. Открытый, наглый, не оставляющий сомнений. Война перестала быть тайной.

Я направился к шкафу, где висел мой костюм.

– Илья, – Люда подошла ко мне, её глаза были полны тревоги, но не страха. – Ты уверен?

Я взял её руки в свои.

– Я не буду сдерживаться, Люда, – тихо сказал я. – Я использую всё. Всю свою силу. Включая… её.

Я позволил ей почувствовать. Тьма внутри меня не просто проснулась. Она встала в полный рост, готовая к бою. Но теперь она не рвалась наружу, не пыталась меня сожрать. Она ждала приказа.

Люда не отшатнулась. Она лишь крепче сжала мои руки.

– Я знаю, – прошептала она. – Я буду рядом. Мысленно. Я – твой якорь.

Я надел маску. Сегодня она была не просто способом скрыть лицо. Она была символом. Символом того, кем я стал. Не героем. Не злодеем. А Мором. Хранителем баланса, который пришёл, чтобы восстановить равновесие. Любой ценой.

– Пора, – произнёс я, и мой голос, усиленный маской, прозвучал как приговор. – Великое Пробуждение начинается.

* * *

Площадь гудела. Но это был не гул живого города, а монотонный, низкий гул, словно от гигантского механизма. Тысячи людей, стоя плечом к плечу, превратились в единый, безвольный организм, чьё сердце билось в такт словам Пастыря. Его голос, усиленный артефактом, лился над ними, проникая в самые глубины сознания, выжигая волю, заменяя её слепой, фанатичной верой.

Я двигался в тени аркады, что окаймляла площадь. Мой Покров, теперь плотный и почти осязаемый, скрывал меня от посторонних глаз. Я был призраком в этом царстве зомби.

«Все на позициях», – доложил Лёша по ментальной связи.

«Воронцовы рядом с помостом. Охрана – маги второй-третьей ступени. Ничего серьёзного», – добавил Егор.

«Любимый, я с тобой», – прозвучал в голове голос Люды, тёплый и успокаивающий. Она была моим якорем в этом море безумия.

Пастырь поднял руки, и толпа, как один, вздохнула. Диадема на его голове вспыхнула ослепительным светом. Ритуал подходил к своей кульминации.

– Сейчас, – скомандовал я.

В тот же миг все экраны в городе, транслировавшие благостный лик проповедника, погасли. А через секунду на них появилось другое изображение. Зернистое, снятое в тёмном переулке. Пятеро бандитов. И один из служек Пастыря, отдающий приказ. Выстрелы. Тела, падающие на грязный асфальт.

Толпа дрогнула. Единый организм на мгновение потерял ритм. В их пустых глазах промелькнуло недоумение.

– Что это⁈ – взревел Пастырь, его лицо исказилось от ярости. – Ложь! Происки демона!

Но было поздно. Саша уже запустила следующий ролик. Разговор с Воронцовым. План по «очищению» Империи.

На окраинах площади начался хаос. Группы Лёши и Линды, используя дымовые шашки и звуковые гранаты, создавали панику, отвлекая внимание адептов, которые пытались удержать толпу.

А я вышел из тени.

Один шаг, второй. Я шёл прямо к помосту, и толпа, словно море перед истинным святым, расступалась передо мной. Они боялись. Даже в своём зомбированном состоянии они чувствовали силу, что исходила от меня. Силу, которая была им чужда.

– Пастырь! – мой голос, усиленный маской, пронёсся над площадью, заглушая его проповедь. – Твоё шоу окончено.

Он обернулся. Его глаза, до этого сияющие «божественным» светом, теперь горели ненавистью.

– Мор! – прошипел он. – Ты пришёл за своей смертью!

Он вскинул руки, и вся ментальная мощь, усиленная артефактом и верой тысяч, обрушилась на меня.

Мир вокруг исчез. Я снова был в Преисподней. Но теперь она была другой. Более реальной. Более жестокой. Передо мной стояли мои родители, их лица были искажены от боли, и они обвиняли меня в своей смерти. Рядом – Каори и Магда, их тела были сотканы из теней и слёз, и они шептали о предательстве. Я видел всех, кого убил, всех, кого не смог спасти. Их призрачные руки тянулись ко мне, их голоса впивались в мозг, разрывая его на части.

«Ты – Зло, Илья. Ты – разрушитель. Ты – чудовище».

Голос Пастыря гремел в моей голове, он пытался заставить меня поверить в это. Пытался разбудить мою тёмную сущность, чтобы она сожрала меня изнутри.

И она проснулась.

Тьма хлынула из меня, но я не сопротивлялся. Я вспомнил слова Люды. Вспомнил видение матери. Я не стал её подавлять. Я её принял.

«Я рядом, Илья. Не отпущу».

Голос Люды, словно спасательный круг, пробился сквозь рёв демонов. Я ухватился за него.

Тьма перестала быть хаосом. Она обрела форму. За моей спиной выросли два огромных, сотканных из ночной мглы крыла. Мой Покров из чёрно-зелёного стал антрацитовым, и по нему пробегали изумрудные молнии. Я чувствовал не голод и ярость. Я чувствовал силу. Контролируемую. Свою.

– Моя очередь, Пастырь, – прошептал я, и мой голос прозвучал в его сознании, как погребальный колокол.

Иллюзии, что он создал, рассыпались в прах. Теперь он видел мой мир.

Я показал ему настоящую Преисподнюю. Не ту, что в его книжках, а ту, где я был. Где страх был осязаем, а боль – бесконечна. Я заставил его почувствовать холод одиночества, отчаяние брошенной души.

А потом я показал ему его самого. Не благостного проповедника, а жалкого, слабого мага, который продал свою душу за крупицу власти. Я показал ему лица тех, кого он обманул, чьи жизни он сломал. Я заставил его пережить их боль, их страдания, их разочарование.

Пастырь закричал. Не от боли. От ужаса. Он упал на колени, закрывая лицо руками, пытаясь спрятаться от истины, которую я вливал в его мозг. Артефакт на его голове треснул, а затем разлетелся на тысячи осколков.

Массовое внушение рухнуло.

Люди на площади замерли, а затем, один за другим, начали приходить в себя. Их лица исказились от недоумения, от стыда, от страха. Они оглядывались по сторонам, не понимая, как здесь оказались.

В этот момент на площадь въехали бронированные фургоны городской стражи. Княгиня Савельева сдержала слово. Её люди, в полной боевой готовности, начали оцеплять территорию, «для контроля над массовыми беспорядками».

Я стоял над сломленным, рыдающим Пастырем. Война за души была окончена. И я в ней победил.

* * *

Пастырь лежал на холодном камне площади, сломленный и жалкий. Его пурпурный плащ, ещё недавно символ власти, теперь казался дешёвой театральной тряпкой, испачканной в пыли. Толпа, медленно приходя в себя, оглядывалась по сторонам с выражением глубочайшего недоумения. Люди моргали, тёрли глаза, словно пробуждаясь от долгого, липкого сна. Шёпот, сначала робкий, а затем всё более громкий, пронёсся по площади. Это был шёпот стыда, растерянности и зарождающегося гнева.

Я стоял над Пастырем, и моя тень, усиленная антрацитовым покровом, падала на него, словно саван. Я не собирался произносить речей. Слова были его оружием, не моим. Моё оружие – истина. Голая, безжалостная, неоспоримая.

Я поднял руку, и мой Покров вспыхнул, но не агрессивным огнём, а ровным, холодным светом. Тысячи тонких, почти невидимых нитей ментальной энергии протянулись от меня к каждому человеку на площади. Они не причиняли боли. Они лишь… открывали.

В сознании каждого горожанина, словно на внутреннем экране, вспыхнули образы.

Они увидели Пастыря. Не сияющего пророка, а жалкого, слабого мага, чьё лицо искажено от зависти и страха. Они услышали его мысли – не о спасении душ, а о жажде власти, о желании подчинить себе город, который его отверг.

А затем я показал им видео. То самое, что прислал Егор. Разговор с Воронцовым. Сделка. План по превращению Змееграда в плацдарм для захвата власти во всём княжестве. Они увидели циничные улыбки, услышали презрительные слова о «стаде», которое нужно направить.

Истина, влитая прямо в мозг, была подобна яду для иллюзий.

Толпа взревела. Но это был уже не рёв фанатиков. Это был рёв обманутых, униженных людей. Гнев, до этого направленный на мифического «демона» Мора, теперь нашёл свою истинную цель. Десятки рук потянулись к помосту, где всё ещё лежал Пастырь.

– Предатель! – кричала женщина, ещё недавно готовая отдать за него жизнь.

– Он использовал нас! – вторил ей старик, сжимая кулаки.

Культ Пастыря распадался на глазах, превращаясь в разъярённую толпу, готовую разорвать своего вчерашнего идола на куски.

На балконе одного из зданий, где расположились Воронцовы, началась суматоха. Я видел, как глава рода, его лицо было белым от ужаса, пытался бежать. Но было поздно. Его охрана, маги второй и третьей ступени, видя мою силу и ярость толпы, колебалась. Их преданность имела свою цену, и они не были готовы умирать за проигравшего.

В этот момент городская стража, до сих пор лишь оцеплявшая площадь, начала действовать. Солдаты в тяжёлой броне, не обращая внимания на толпу, двинулись прямо к помосту. Они взяли под руки обмякшего, обезумевшего от ужаса Пастыря и его ближайших сподвижников. Другой отряд направился к зданию, где находились Воронцовы. Княгиня Савельева действовала быстро и эффективно.

Я стоял в центре всего этого хаоса, но меня он не касался. Я был его эпицентром, его причиной, но оставался над ним. Аристократы, наблюдавшие за происходящим из своих лож, молчали. Смирновы, Морозовы – все они видели не просто победу над очередным врагом. Они видели демонстрацию силы. Силы, с которой отныне придётся считаться. Я не был больше простолюдином, выскочкой. Я был Мором. Силой, способной изменить ход истории в этом городе.

Моя репутация теперь была сложной, сотканной из противоречий. Герой, спасший город от безумного культа. И чудовище, способное проникнуть в разум, сломать волю, показать самые тёмные уголки души. Они боялись меня. И уважали. А для меня этого было достаточно.

Пастырь был повержен. Его падение было громким и поучительным. Но я знал, что это лишь конец одной главы. Воронцовы были лишь пешками. За ними стоял Гордеев. А за Гордеевым, возможно, кто-то ещё.

Но это будет уже другая битва. А сегодня… сегодня Змееград узнал, кто его настоящий хозяин.

Глава 29

Воздух, густой от озона и ментального пепла, дрожал над центральной площадью Змееграда. Хаос, ещё мгновение назад бывший упорядоченным, гипнотическим ритуалом, теперь превратился в бурлящий котёл человеческих эмоций.

Пастырь был сломлен. Но кукловоды остались в тени. Воронцовы. Они не паниковали, как остальные. Они пытались уйти. Тихо, незаметно, словно крысы, бегущие с тонущего корабля.

Взять их, – приказал я по ментальной связи Алексею и Линде.

Ответ был мгновенным. Две тени отделились от толпы и бесшумно скользнули в сторону роскошного особняка, выходящего прямо на площадь.

Через несколько минут я уже был там. Двери были распахнуты настежь. В холле, на дорогих персидских коврах, валялись тела охранников. Алексей, как всегда, сработал чисто – ни одного убитого, все просто спали глубоким, беспробудным сном. Линда, прислонившись к стене, обезоруживала последних двоих, её движения были быстрыми и точными.

В центре гостиной, на коленях, стоял он. Глава рода. Борис Воронцов. Тучный мужчина лет пятидесяти, с одутловатым, лоснящимся от пота лицом и мелкими, бегающими глазками. Его дорогая одежда была помята, а сам он дрожал, как осиновый лист на ветру.

– Пощадите… – пролепетал он, увидев меня. – Я… я всё отдам…

– Где твоя жена? – мой голос прозвучал тихо, но в наступившей тишине он был подобен удару хлыста.

Я почувствовал его страх. Он захлестнул его, заставил задрожать ещё сильнее. Но это был не страх передо мной. Это был ужас при одном лишь упоминании о ней.

– Она… она сбежала, – выдавил он, его взгляд метнулся в сторону потайной панели в стене. – Через тайный ход…

– Ты боишься её больше, чем меня, – констатировал я, присаживаясь на корточки перед ним.

Борис судорожно сглотнул, его глаза наполнились слезами.

– Это не женщина… – прошептал он, и его голос сорвался. – Это ведьма! Исчадие! Её магия… она тёмная, запретная… Её гнев страшнее любой смерти… Вы не понимаете…

Я поднялся. Моё магическое зрение уже сканировало дом. И я нашёл то, что искал. От потайного хода, вглубь, в подземелья, тянулся тонкий, едва уловимый след. Он пах серой и увядшими лилиями – сладковато-приторный, тошнотворный запах тёмной магии.

– Алексей, Линда, он ваш, – бросил я, направляясь к стене. – Разговорите его. Узнайте всё.

Панель поддалась лёгкому нажиму. За ней открылся тёмный, сырой проход, ведущий вниз.

Я оставил его своей команде. Эта охота была для меня. Лично.

* * *

Сырой, затхлый воздух ударил в лицо, как только я шагнул за потайную панель. Ступени, скользкие от вековой влаги, уходили вниз, в непроглядную тьму. Для обычного человека этот спуск был бы равносилен погружению в могилу, но для меня мрак был родной стихией. Моё магическое зрение легко пронзало темноту, окрашивая каменные стены в призрачные серо-зелёные тона.

Воздух был холодным, пропитанным запахом чего-то сладковато-приторного. Этот запах был мне знаком – так пахнет тёмная, нестабильная магия. След Лилит. Он вился по коридорам, словно невидимая змея, становясь всё сильнее с каждым моим шагом.

Подземелье представляло собой лабиринт узких, давящих проходов, которые то и дело сменялись небольшими, пустыми комнатами с голыми стенами. Здесь не было ни мебели, ни пыли – только холодный камень и ощущение древности. Это место было старше самого особняка.

Я шёл осторожно, но уверенно. Мой Покров, плотный и антрацитовый, бесшумно скользил по стенам, не оставляя следов. Я был охотником, идущим по следу опасного, но предсказуемого зверя.

И тут я его услышал:

«Я чувствую тебя, Мор…»

Голос. Он не раздался из какого-то конкретного места. Он возник сразу отовсюду – в моей голове, в шелесте воздуха, в капле воды, сорвавшейся с потолка. Тихий, интимный, с лёгкой, возбуждающей хрипотцой. Он обволакивал, проникал под кожу, пытался найти отклик.

Я остановился, прислушиваясь.

«Чувствую твою силу… эту восхитительную демоническую ярость… Она так… заводит…»

Я усмехнулся про себя. Дешёвый трюк. Но эффективный. Она пыталась играть на моём поле, в тенях, в шёпоте.

«Мы так похожи, ты и я, – продолжал голос, становясь ещё ближе, словно она шептала мне прямо в ухо. – Мы – носители истинной, первозданной силы. Той, которую боятся слабаки вроде моего никчёмного мужа. Они называют это злом, потому что не могут это контролировать. А мы… мы можем».

Я молчал, продолжая медленно идти вперёд, к самому сердцу этого лабиринта, где её след был наиболее концентрированным. Я позволил ей говорить. Позволил раскрыть свои карты.

«Представь, Мор… – её шёпот стал почти стоном, полным предвкушения. – Представь наши силы, слившиеся воедино. В экстазе власти и страсти. Мы могли бы достичь таких высот, которые не снились даже Гордееву. Он был бы лишь пешкой в нашей игре. Жалкой, послушной пешкой…»

Вот оно, — мысленно усмехнулся.

Крючок заглочен. Она сама выдала мне то, за чем я сюда пришёл. Связь с главным кукловодом. Гордеев. Теперь это было не просто подозрение. Это был факт.

Я вышел в небольшой круглый зал. В центре, на полу, были начертаны тускло светящиеся руны. След обрывался здесь. Она была где-то рядом. Пряталась в тенях, наслаждаясь своей игрой.

Что ж, пора было ответить.

* * *

Я остановился в центре круглого зала. Тусклые, едва тлеющие руны на полу отбрасывали призрачные тени на стены, создавая ощущение, будто я нахожусь внутри гигантского, неработающего механизма. Воздух был неподвижен и тяжёл. Она была здесь. Я чувствовал её, как хищник чувствует свою жертву. Или как жертва – своего хищника.

– Твоё предложение заманчиво, – произнёс я в пустоту, и мой голос прозвучал глухо и ровно, без единой нотки волнения. – Но, знаешь, ты не первая. И, смею предположить, не последняя, кто предлагает мне своё тело в обмен на власть.

Я сделал паузу, позволяя словам впитаться в тишину.

– И всем я отказал. К тому же, – я усмехнулся, – я сильно сомневаюсь, что ты мне понравишься. Я ведь тебя даже не видел.

Тишина в ответ была недолгой. Из самой густой тени, там, где руны не давали света, раздался тихий, мелодичный смех. А затем она вышла.

Тьма не расступилась перед ней. Она словно сама породила женщину. Её тело окутывало слабое, пульсирующее красное сияние, которое не столько разгоняло мрак, сколько делало его глубже, бархатнее. Она была невероятно, дьявольски красива. Высокая, с идеальной, точёной фигурой, которую облегало тонкое шёлковое платье цвета ночи. Длинные, как смоль, волосы водопадом ниспадали на плечи, а глаза… её глаза горели алым огнём. В них не было зрачков, только хищное, голодное пламя.

Она медленно, с кошачьей грацией, подошла ближе. Её губы изогнулись в соблазнительной, обещающей улыбке.

– Ну как, Мор? – прошептала она, и её голос теперь был не просто шёпотом в голове, а реальным, живым звуком, от которого по коже пробегали мурашки. – Я всё ещё тебе не нравлюсь?

Она остановилась в паре шагов от меня. Её взгляд был наглым, изучающим, полным уверенности в собственной неотразимости. И, не дожидаясь ответа, она медленно, с показной небрежностью, позволила своему платью соскользнуть с плеч. Тонкий шёлк упал к её ногам, оставляя её полуобнажённой. Её грудь, высокая и упругая, была идеальна. Кожа – бледная, почти фарфоровая, на фоне красного сияния казалась неземной.

Я молча смотрел на неё. Не отводил взгляда, не выказывал ни смущения, ни вожделения. Просто смотрел. Оценивающе. Холодно.

– Ты красива, Лилит, – наконец произнёс я, и в моём голосе не было ни капли лжи. – Очень красива.

На её лице промелькнуло торжество. Она уже считала, что победила.

– Но красота – хрупкое оружие, – продолжил я так же спокойно. – А я помолвлен с той, чья душа прекраснее любого тела.

Улыбка на её лице застыла, а затем медленно сползла, сменившись ледяной маской. Алые огни в её глазах вспыхнули с новой, яростной силой. Воздух в зале стал ещё холоднее.

– Значит, ты предпочитаешь кукол⁈ – прошипела она, и её голос из соблазнительного мурлыканья превратился в змеиное шипение.

Ярость исказила её прекрасное лицо, превратив его в маску фурии. Алые огни в её глазах вспыхнули, как сверхновые, и багровое сияние, окутывающее её тело, загустело, стало почти осязаемым.

– Кукол⁈ – взвизгнула она, и её голос, потеряв всю свою соблазнительность, ударил по ушам, словно осколки стекла. – Я покажу тебе, что такое настоящая женщина, щенок!

Она не бросилась на меня. Она станцевала.

Одним плавным, текучим движением она отступила в тень, и тени ожили. Они сорвались со стен и пола, превращаясь в чёрных, извивающихся змей, и устремились ко мне. Одновременно с этим воздух вокруг меня стал тяжёлым, вязким – проклятие, пытающееся сковать мои движения, лишить скорости.

Но мой Покров, теперь плотный и антрацитовый, даже не дрогнул. Изумрудные всполохи, пробегавшие по его поверхности, вспыхнули, и тени, коснувшись его, с шипением растворились, словно их и не было. Проклятие бессильно разбилось о мою ментальную защиту.

Лилит не остановилась. Её танец становился всё быстрее, всё яростнее. Она кружилась по залу, и её обнажённая грудь, длинные волосы и изящные руки создавали сюрреалистическую, смертельно опасную картину. С кончиков её пальцев срывались сгустки тёмного, почти чёрного пламени. Они не летели по прямой – они преследовали меня, огибая колонны, меняя траекторию в воздухе.

Я не отвечал ей тем же. Я не танцевал. Я был скалой, о которую разбивались её волны.

Шаг в сторону – и огненный шар проносится мимо, врезаясь в стену и оставляя на ней оплавленный, дымящийся след. Лёгкий наклон корпуса – и когтистая тень, вырвавшаяся из-под пола, промахивается, царапая лишь воздух. Я не тратил силы на атаки. Я лишь изматывал её, заставляя выплёскивать свою ярость в пустоту.

Её движения были грациозны, но в них уже чувствовалась спешка. Она не ожидала такого сопротивления. Она привыкла соблазнять или уничтожать. Но она не привыкла, чтобы её игнорировали.

– Почему ты не сражаешься⁈ – крикнула она, и в её голосе слышалось отчаяние. – Боишься⁈

Она собрала всю свою силу в один, последний удар. Воздух в зале затрещал от напряжения. Багровое сияние вокруг неё сконцентрировалось в огромный, пульсирующий шар тёмной энергии. Она метнула его в меня, вложив в этот удар всю свою ненависть и унижение.

Я ждал этого.

Вместо того чтобы блокировать удар, я сделал резкий выпад вперёд, проскальзывая под летящим шаром. Энергия, не встретив преграды, ударила в стену позади меня, и зал содрогнулся от взрыва. А я уже был рядом с ней.

Она не успела среагировать. Её глаза расширились от удивления, когда моя рука схватила её за запястье. Я не сжимал сильно, но мой Покров, холодный и твёрдый, как сталь, сковал её магию. Вторым движением я подсёк её ноги, используя её же инерцию.

Она рухнула на холодный каменный пол, и я, не давая ей опомниться, навис сверху, прижав её к камню и блокируя руки.

Танец ведьмы был окончен. Она проиграла.

Глава 30

Её тело, горячее и податливое, билось подо мной, но это была уже агония, а не сопротивление. Её магия, лишённая выхода, металась внутри неё, причиняя боль. Я смотрел в алые, горящие ненавистью глаза, ожидая увидеть страх, мольбу, отчаяние.

Но вместо этого она рассмеялась.

Сначала тихо, сдавленно, а затем всё громче, переходя в безумный, зловещий хохот, который эхом отразился от стен ритуального зала. В нём не было веселья. В нём были торжество и вызов.

– Ты силён, Мор… – прохрипела она сквозь смех, её грудь вздымалась, касаясь моей. – Очень силён… Сильнее, чем я думала…

Я нахмурился, не понимая её реакции. Эта женщина была сломлена, побеждена, но вела себя так, будто это она одержала победу.

И тут я почувствовал это. Лёгкое движение за спиной. Тень. Моя собственная тень, что падала на пол, вдруг ожила. Она вытянулась, исказилась, превращаясь в тонкую, когтистую лапу, и метнулась к моему лицу.

Я успел дёрнуться, но было поздно. Когти, нематериальные, но острые, как бритва, зацепили край моей маски и сдёрнули её.

Тень была слаба. Последний, отчаянный трюк. Она тут же распалась, растворилась, но свою задачу выполнила. Маска с глухим стуком упала на каменный пол.

Безумный смех Лилит оборвался. Она замерла, глядя на моё лицо. Алые огни в её глазах на мгновение погасли, сменившись неподдельным, почти детским удивлением.

– Такой юный… – прошептала она, и в её голосе больше не было ненависти, только изумление. – И такой… красивый… Невероятно…

Прежде чем я успел что-либо сказать или сделать, её тело выгнулось. Она рывком притянула меня к себе, её руки, освободившиеся на долю секунды, обвились вокруг моей шеи. Её губы, горячие и требовательные, впились в мои. Это был не поцелуй. Это был акт поглощения. Жажда, голод, отчаянная попытка забрать себе хотя бы частицу моей силы, моей сути. Она прижимала моё лицо к своей обнажённой, пылающей коже, и я почувствовал, как её сердце бешено колотится.

А в следующую секунду её тело вспыхнуло.

Яркое, ослепительное пламя, родившееся изнутри. Оно не обжигало меня, мой Покров защитил, но жар был невыносим. Она сгорала заживо, прямо в моих объятиях, превращаясь в пепел за одно мгновение.

Но даже когда её тело истаивало, превращаясь в ничто, её безумный, торжествующий смех продолжал звучать в моей голове, в самом зале, становясь всё громче и громче, пока не оборвался вместе с последней искоркой пламени.

Я остался один. На холодном каменном полу, в тишине, нарушаемой лишь моим собственным сбившимся дыханием.

От неё не осталось ничего. Даже пепла.

* * *

Тишина. Густая, вязкая, давящая на уши. Она заполнила ритуальный зал, поглотив даже эхо безумного смеха Лилит. Я медленно поднялся с холодного каменного пола. Воздух пах озоном и горечью – запахом магии, доведённой до предела.

Её не было. Ни тела, ни платья, ни даже пылинки пепла. Словно её и не существовало вовсе. Лишь на моих губах всё ещё оставался призрачный, горьковатый привкус её поцелуя.

Я нашёл свою маску, лежавшую на полу, и надел её. Холодный металл приятно остудил разгорячённую кожу. Я был ошеломлён, но не сломлен. Эта женщина, кем бы она ни была, играла в игру, правил которой я пока не знал. Но я собирался их выучить.

Я поднимался из подземелий, и с каждой ступенью мир менялся. Мрачные, давящие коридоры сменились роскошью особняка. Яркий свет хрустальных люстр, позолота, дорогие картины на стенах – всё это казалось фальшивым, театральным после первобытной тьмы ритуального зала.

В гостиной меня ждали. Алексей и Линда стояли у камина, их позы выражали напряжённое ожидание. Борис Воронцов, обмякший и жалкий, сидел в глубоком кресле, уставившись в одну точку. Он выглядел так, словно из него выпустили весь воздух.

– Она ушла, – коротко бросил я, останавливаясь посреди комнаты.

Алексей вопросительно поднял бровь.

– Ушла? Босс, там был только один выход.

– Она сгорела, – уточнил я, и мой голос прозвучал глухо. – Испепелила себя.

Я ожидал чего угодно: удивления, облегчения, вопросов. Но реакция Бориса Воронцова превзошла все мои ожидания.

Вместо облегчения его лицо исказилось таким животным ужасом, какого я не видел даже у бандитов, висевших над рекой. Он вскочил с кресла, его тучное тело затряслось, как в лихорадке. Глаза, до этого пустые, наполнились безумием.

– Сгорела⁈ – взвизгнул он, и его голос сорвался на фальцет. – Глупцы! Вы ничего не понимаете! Вы всё испортили! Это лишь начало!

Он заметался по комнате, как зверь в клетке, хватаясь за голову.

– Вы думали, это конец⁈ Думали, вы победили⁈ Ха!

Он истерически рассмеялся, и в этом смехе не было ничего, кроме панического ужаса.

– Это древняя магия нашего рода! Ритуал Возрождения! Она вернётся! – кричал он, брызжа слюной. – Каждое такое самосожжение делает её сильнее! Яростнее! Она вернётся, но на этот раз ещё более злая! Ещё более сильная! И она отомстит! Отомстит мне! Тебе! Всем нам! Она сожжёт этот город дотла!