Текст книги "В мире исканий(изд.1949)"
Автор книги: Вадим Охотников
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Рука Витовского тянется к тонкому журналу с золотистой обложкой. Медленно перелистываются глянцевые меловые страницы. Наконец инженер углубляется в чтение.
Неожиданно глаза Витовского наливаются кровью. Лицо становится сине-багровым. Тяжело и порывисто дышит Витовский.
– Украли… – глухо произносит он. – Мелочи?.. Вот оно что… Негодяи!.. Мерзавцы!..
Тонкий журнал, напечатанный на чудесной меловой бумаге, со свистом рассекая воздух, летит через комнату. Он попадает в фотографию, обрамленную дубовой рамкой, и она, сорвавшись с гвоздя, валится на пол. Слышится приглушенный треск разбитого стекла.
– Мерзавцы!.. – продолжает бормотать инженер, весь трясущийся от злобы. – Так вот зачем тебе нужны были мелочи!.. Негодяй!..
Страшная картина совершенного им преступления, неожиданного и бессознательного, раскрылась перед ним с предельной ясностью.
Его статья, перепечатанная в толстом заграничном журнале, конечно, не выдавала никакой производственной тайны. Но вот информация, только что прочитанная им в тонком журнале, говорила о многом. Пустяковые мелочи, которыми так интересовался заграничный гость, после соответствующих сопоставлений и сравнений с его статьей меняли все дело… И он, инженер Витовский, выбалтывал эти мелочи, конечно сами по себе ничего не значащие, выбалтывал исключительно из-за желания похвастаться, показаться еще более талантливым…
В комнате закружились в диком вихре обрывки глянцевой бумаги: инженер рвал на мелкие клочья оба заграничных журнала, заключавших в себе его “заграничную” славу. Он вкладывал в это занятие огромное физическое усилие.
– Что я наделал!.. – задыхаясь, хрипел инженер, растаптывая каблуком груду бумаги, образовавшуюся на полу. – Вот она, слава… Теперь я понимаю, зачем напечатали… Понимаю!..
“Мерзавцы… мерзавцы… мерзавцы!..” продолжал твердить инженер, когда его, трясущегося в нервном ознобе, укладывали на диван.
Врач объяснил болезнь глубоким нервным потрясением и потребовал, чтобы инженер находился в постели.
***
В маленькой лабораторной комнате, уставленной электрическими измерительными приборами, тихо. Только изредка раздается монотонное жужжанье индукционной спирали, и тогда на плоский металлический ящик с землей начинает сыпаться широкий поток голубых электрических искр.
У ящика с землей стоит инженер Петров. Он внимательно рассматривает в лупу мелкие глинистые крошки.
Но комочки земли, подвергшиеся испытанию, ничем пока не отличаются от обыкновенных. Они продолжают оставаться такими же мягкими и рыхлыми.
Снова тянется рука Петрова к массивному выключателю, и снова слышится жужжанье индукционного прибора.
За маленьким столом сидит инженер Баянов. Перед ним груда исписанной бумаги: он занимается расчетами.
Сегодня инженер Баянов впервые после болезни пришел в эту маленькую лабораторию, наспех оборудованную его другом Петровым. Они оба явились сюда сразу после окончания совещания у главного инженера.
– До каких же пор придется увеличивать мощность? Просто непонятно, что происходит! Может быть, наоборот, уменьшать?
Баянов отрывается от своих бумаг и смотрит на Петрова.
– Не знаю, Ваня. У меня пока что все еще неясно, – говорит он, глубоко вздохнув. – Пробуй увеличивать! Мне остается совсем немного…
В комнате чувствуется свежесть озона, обязательного спутника сильных электрических разрядов. Озонированный воздух приятно вдыхать, но лишь до известных пределов. Дальше появляется чувство, похожее на опьянение.
– Может быть, на сегодня довольно? – предлагает Петров. – Уже половина одиннадцатого.
– Если ты устал, – отвечает Баянов, продолжая писать, – отдохни, а я должен свести в одну эти две формулы.
Петров садится рядом на стул. Но не надолго. Через некоторое время он вскакивает и направляется к электрической машине.
Снова начинается гудение. Снова скачут голубые искры, на этот раз под другим углом по отношению к земле.
Когда гудение прекратилось и в комнате установилась подчеркнуто глубокая тишина, оба друга обратили внимание, что за дверями послышались чьи-то шаги.
– Кто там? – крикнул Петров.
Но ответа не последовало. Шаги сразу замолкли.
– Надо кончать работу, – проговорил Петров. – У меня кружится голова. Завтра надо попросить, чтобы сделали необходимую вентиляцию. Вот тогда и будем сидеть всю ночь, если захотим.– Ты прав, – ответил Баянов, собирая со стола бумаги. – Наша работа только разворачивается, и мы должны экономно расходовать свои силы.
По установленному в институте правилу, дверь в любую лабораторию должен был запирать вахтер-пожарник. Ему полагалось предварительно осмотреть помещение, убедиться, что выключены все рубильники и нигде не оставлена какая-нибудь раскаленная нагревательная спираль или горелка. Ключ от дверей хранился всегда у дежурного.
Инженеры закончили маленькую уборку и направились, разговаривая вполголоса, вниз за дежурным.
В это время опять послышались нерешительные шаги. По коридору, немного пошатываясь, медленно шел инженер Витовский. Он остановился перед дверью в лабораторию, только что оставленную друзьями, и неуверенно постучал. Не получив ответа, Витовский осторожно толкнул дверь. Она открылась бесшумно.
– Есть тут кто-нибудь? – тихо, немного волнуясь, спросил инженер, осматривая комнату. – Странно… Куда же они девались?
Витовский сделал несколько шагов, еще раз внимательно осмотрел помещение и как-то неопределенно махнул рукой. Затем он направился решительным шагом к письменному столу, открыл средний ящик и сунул туда пачку бумаг.
– Найдут… Завтра найдут… – бормотал он, выходя из комнаты. – Так даже будет лучше…
В лаборатории Баянова и Петрова темпы работы нарастали быстро. В помощь были даны люди – опытные конструкторы, физики, химики.
Маленькая индукционная спираль, служившая инженерам для первых опытов, теперь была заменена большим высоковольтным генератором. Он создавал мощный поток искр, сливающихся в бушующее электрическое пламя.
Но обнадеживающих результатов пока еще не получалось. Иногда земля спекалась, но покров был хрупок и легко рассыпался от слабого удара.
Потекли дни томительных сомнений и неудач.
Математические расчеты, производимые Баяновым, плохо подтверждались опытом. Приходилось без конца экспериментировать, чтобы найти основной ключ к решению тайны прочного спекания грунта.
Были моменты, когда Петрову казалось, что все задуманное ими дело вообще зиждется на слишком зыбком основании. Может быть, камень, найденный ими после удара молнии, получился в результате случайного сочетания неизвестных им физических или химических причин! Может быть, не удастся повторить эти сочетания или они окажутся настолько сложными, что не будет никакого расчета применять их в практике!
На помощь было решено пригласить специалиста-математика.
Вскоре в лаборатории появился новый сотрудник, высокий, сухопарый человек, математик Ольшанский. Он быстро ознакомился с производимой работой и немедленно же уселся за расчеты.
К концу рабочего дня Ольшанский аккуратно сложил свои бумаги и спрятал в письменный стол, за которым раньше работал Баянов.
В этот же день вечером, когда друзья остались в лаборатории одни, Баянову пришло в голову, взглянуть, что успел за день сделать новый сотрудник.
Инженер осторожно стал перебирать бумаги, лежавшие в ящике. Это были черновые наброски, сделанные наспех. Одновременно с этим Баянов решил привести в полный порядок свои собственные записи. Он начал рыться в ящике, извлекая оттуда целые листы и различные обрывки.
Вдруг его внимание остановилось на аккуратной пачке листочков, исписанных цифрами и формулами. После самого беглого ознакомления инженером овладело изумление.
– Пойди-ка сюда! – воскликнул он, обращаясь к своему другу. – Ничего не понимаю!.. Или приглашенный нами математик просто гениальный человек, или тут какая-то чертовщина. На, посмотри… – Он протянул Петрову пачку бумаг, найденную им в столе. – Ведь это же замечательные выкладки! – продолжал Баянов. – Как он мог их так быстро сделать!..
Оба друга принялись внимательно изучать рукопись. Это было краткое обоснование вопроса обжига глины с помощью электрических разрядов.
– Поразительно! – воскликнул Петров. – Ведь тут все, что нам нужно! И даже больше того… Ты только посмотри на эту формулу! Ты понимаешь, в чем дело? Если ее сочетать с наблюдениями, произведенными нами вчера, то понимаешь, что получится?
Оба инженера радовались, как дети. Они без конца перелистывали пачку бумаг, сверяли формулы с записями своих опытов и не переставали беспрерывно восхищаться.
– Ну и человечка нам дали! – не унимался Баянов. – Вот силища, а! Ты только подумай! В течение одного дня произвести такой сложный расчет! Просто какая-то сверхъестественная работа.
– Да… действительно… – соглашался Петров. – А на вид такой тихий.
Прежде всего было решена тут же, не откладывая дела на завтра, проверить одну маленькую вещь, вытекающую из новых математических выкладок.
Инженеры стали лихорадочно готовить опыт.
К их счастью, все нужное для этого оказалось под руками, тут же в лаборатории.
Необходимо было установить электрод, с которого искры прыгают в землю, – не плоский, как применялся до этого раньше, а зубчатый. Таким вполне подходящим электродом могла служить небольшая деталь одного лабораторного измерительного прибора.
Петров быстро заработал разводным ключом, пытаясь отделить нужную деталь от прибора, так кстати оказавшегося тут. Наконец это ему удалось, и зубчатая панель стала прикрепляться к испытательному стенду.
Как нарочно, деталь долго не поддавалась. Она не имела нужного выступа, и ее в конце концов пришлось укрепить, привязав к испытательной установке медной проволокой.
Наступил торжественный и в то же время томительный момент.
Понятно ли многим то чувство, которое охватывает, экспериментатора, когда все готово, чтобы включить рубильник или передвинуть пусковой рычаг! Как много мыслей проносится обычно в этот момент! Удачным ли будет опыт?..
Далеко не всегда опыты бывают удачными.
Среди инженеров-исследователей установилось поверье: “То, что сразу получится, позже будет работать ненадежно – испортится…”
Может быть, в этом поверье заложена некоторая истина. Хорошо получиться сразу ведь может случайно! А экспериментатор, не зная этого, успокаивается, начинает строить модель на основании полученных результатов. А затем уже, позже, когда модель построена, выясняются различные недостатки.
Опыты могут быть неудачными. Но бояться неудач не следует. Надо бороться с ними. В этом и есть романтика смелых исследователей, открывателей новых принципов в технике, строителей новых машин…
Раздалось мощное гуденье высоковольтного генератора, и на землю, утрамбованную в ящике, полилось всесжигающее электрическое пламя.
По внешности это пламя ничем не отличалось от того, что не раз уже обжигало землю. Это был такой же ослепительный огонь, мечущийся по влажной поверхности, распространяющий вокруг себя запах гари и пьянящего озона. Но так было лишь снаружи – то, что было видно человеческому глазу. На самом же деле это был уже не тот электрический разряд, он производил другую работу.
Когда стихло гуденье генератора и инженеры приблизили к себе металлический ящик с землей, комната огласилась радостным криком.
Поверхность земли покрывала твердая каменная кора с тысячами вкрапленных мелких блесток, сверкающих от света электрических ламп.
Баянову вспомнилась лунная ночь после грозы, когда он впервые увидел каменную глыбу, образовавшуюся от удара молнии.
– Посмотри на слой… это он, Ваня! Разве ты не видишь по одному блеску песчинок, чего мы достигли! Достигли! Понимаешь? – радостно закричал Баянов.
Но Петров и не пытался возражать. Он сам прекрасно понимал, что поставленный опыт удался на славу.
Каменный покров был извлечен из ящика. Он оказался достаточно толстым.
– Ты только подумай! – воскликнул Петров, измеряя толщину каменного слоя. – Двадцать три миллиметра! И это за какие-нибудь двадцать секунд работы генератора! Разве можно желать чего-нибудь лучшего!..
Инженеры просидели всю ночь, бесконечно повторяя свой опыт.
Одним из первых явился в лабораторию новый сотрудник, только вчера приступивший к работе, математик Ольшанский.
Друзья встретили его восторженными возгласами.
– Спасибо вам, дорогой товарищ! Все в полном порядке! – горячился Петров, крепко пожимая руку вошедшему. – Это поразительно! Вот мы тут обсуждали вопрос… Как это вы могли так быстро произвести нужное нам математическое исследование? Вы просто гениальный человек! Ну право же!
Ничего не понимающий математик долго с удивлением смотрел на ликующих инженеров и только лишь спустя некоторое время решился их спросить:
– Скажите, разве этих приблизительных расчетов, которые я успел произвести, оказалось достаточно? Притом они, кажется, еще не совсем закончены, – смущаясь, закончил он.
– Ничего себе “незаконченные”! – волновался Петров. – Да вы просто скромничаете!.. Ты только подумай, Миша: товарищ считает, что его математические выкладки еще не закончены. А! Каково!
Ольшанский скромно улыбался. Ему было непонятно, каким образом несколько математических набросков смогли так помочь инженерам.
– Вы меня простите… – наконец заявил он. – Вы преувеличиваете мою роль. Я просто еще ничего не успел сделать…
– Оставьте, оставьте! – категорическим тоном говорил Баянов. – Все теперь ясно. Пока, на ближайшее время, нам даже не потребуется ваша помощь. Вы за один день сделали то, над чем другой просидел бы целый месяц. Сегодня же нами будет написан на имя директора соответствующий рапорт… По-прежнему ничего не понимая, но явно довольный, математик поблагодарил друзей за внимание и удалился в свое конструкторское бюро, откуда он был прикомандирован временно.
“Удивительно, как мало им было нужно!” – думал Ольшанский, покидая лабораторию.
***
Когда утих угар, вызванный первым успехом, Баянов и Петров убедились, что на этом не кончились трудности, стоящие на пути конструирования новой дорого-прокладывающей машины. Совсем другие результаты выходили, когда примитивный зубчатый электрод был заменен настоящим, изготовленным специально.
Опять стал получаться недостаточно прочный каменный слой. Опять какая-то мелкая ошибка мешала успешному завершению работ.
Потребовалось произвести множество новых опытов, прежде чем установка заработала устойчиво. Пришлось испытать новые мучения и разочарования, прежде чем инженеры смогли сказать твердо, что перед ними совершенно законченный, проверенный практически принцип, применяя который можно смело строить дорогопрокладывающую машину.
***
В кабинете секретаря партийного комитета Коневой сидят Петров и Баянов.
Они пришли сюда, чтобы посоветоваться с партийным руководителем института по вопросу, касающемуся не столько техники, сколько товарищеской этики.
– Лидия Михайловна! – начинает разговор Петров. – Как вы знаете, наши опытные работы закончены успешно. Кстати, мы должны поблагодарить вас за все заботы, проявленные по отношению к нам…
– Никаких особенных забот я не проявляла. Откуда вы это взяли? – отвечает Конева, сдержанно улыбаясь.
– Знаем! Знаем! – вмешивается Баянов. – Кто уговорил директора снять трансформатор с ответственного участка и передать нам? Благодаря чьим-то хлопотам мгновенно устроили вентиляцию в лаборатории…
– Вы только за этим и пришли? – спрашивает Конева, теперь уже строго глядя на инженеров.
– Нет, не только за этим, – продолжает Петров. – Тут дело у нас получается очень сложное, щекотливое… Видите ли, в чем дело! Спекание земли получается у нас теперь на славу. Но ведь этого еще мало! Теперь нужно строить машину, повозку с электростанцией и разрыхлителем земли, на которой будет установлено искровое оборудование. Только в том случае работу можно будет считать законченной, когда по настоящей земле, в полевых условиях пройдет такая машина. А пока все это только лабораторные опыты.
– Что же вам мешает строить такую повозку?
– Ничто не мешает, – тихо ответил Баянов.
– Ну, так что же вас смущает? Приступайте поскорее!
– Видите ли… – продолжал Петров. – Мы тут думали насчет сроков. Повозка – вещь все-таки не очень простая, ее нельзя изготовить быстро – пройдет месяц или больше… У нас есть другое предложение… Что, если поговорить с инженером Витовским и установить наше приспособление на его уже существующую повозку? Ведь она проходила полевые испытания, вещь проверенная.
– Э-э-э, товарищи… Вот куда вы гнете!.. – оживленно проговорила Конева. – Очень интересно! С Витовским можно поговорить. Ему стало лучше… Но думали ли вы, что в случае, если Витовский согласится на это, в конечном результате получится не целиком ваша конструкция? Вы меня, надеюсь, понимаете? Если вы закажете новую повозку, то в целом будет машина, предложенная и сконструированная вами, машина Баянова и Петрова! А если вы воспользуетесь повозкой Витовского, чьей конструкции будет тогда машина? Вы думали над этим?
– Думали! – в один голос ответили инженеры.
– Ну и что вы решили?
– Видите ли, в чем дело… – смущенно начал Баянов. – Инженер Витовский много работал над дорожной машиной… Надо было бы его привлечь… И время сэкономится… А насчет того, чьей конструкции будет машина, не важно…
– Значит, вы… – Конева сделала паузу, – вы собираетесь именно таким образом ускорить окончание машины?
– Слава не самое главное… – ответил Петров..
– Была бы скорее работающая машина… – добавил Баянов.
– Надо будет вам поговорить с Витовским, – взволнованно проговорила Конева. – Я думаю… Видите ли, как вам известно, он ведь до сих пор лежит больной. Последний раз я навещала его вчера… Ведь он тоже не теряет надежды закончить свою машину. Вот не знаю, согласится ли… – Конева встала и протянула через стол свою руку. – До свидания, товарищи, – теперь уже спокойно проговорила она. – Слава и известность в нашей стране никогда не уйдут от тех, кто ее заслуживает.
***
Состояние Витовского улучшалось с каждым днем. Его бледное и осунувшееся лицо постепенно приобретало прежнюю, присущую ему свежесть. Полное безразличие ко всему окружающему, вызванное глубоким нервным потрясением, стало постепенно проходить. Снова возрождался прежний Витовский, подвижной, добродушный и беспрерывно улыбающийся.
Однако выражение “прежний Витовский” было бы неточно. Резкий духовный перелом произошел в нем за последнее время.
Уже давно, с разрешения врача, его стали посещать не только близкие знакомые, но и совершенно неизвестные ему люди. Сотрудники его лаборатории советовались с ним о работе, приносили ему показывать новые чертежи и даже отдельные мелкие детали машины, изготовленные в его отсутствие.
Витовский живо интересовался ходом работ. Он потребовал в свое распоряжение маленькую чертежную доску и, не вставая с постели, стал пробовать делать различные наброски схем.
Вскоре появилось его новое, очень интересное предложение – оригинальное снегоочищающее устройство, позволяющее будущей машине производить работу зимой.
Это был не просто снегоочиститель, освобождающий от снега путь впереди машины. Его работа была несколько иная. Специальный мощный нагреватель должен был плавить стой снега, одновременно прогревая слой почвы.
Одним словом, Витовский сделал все для того, чтобы окончательное испытание его машины не переносить на весну.
Сотрудники старались ничем не напоминать Витовскому, что теперь параллельно с его машиной строится другая, Баянова и Петрова, не говорили ему также, что разработка новой машины идет успешно.
Однако Витовский сам требовал, чтобы ему рассказывали о последних институтских новостях и, в частности, о работе молодых инженеров.
– Так… так… Молодцы! – говорил он обычно, услышав очередное сообщение о новой разработке, параллельной его собственной.
Сотрудники вежливо при этом отворачивались в сторону: им казалось, что Витовский неискренен.
– Вы думаете, что я не по-настоящему радуюсь их успехам? – как-то с укором спросил он. – Вы ошибаетесь. Да, ошибаетесь… Я знаю, что машину, работающую хорошо, им удастся построить. Это будет неплохая машина… И изобретатели вполне достойны этого, они настоящие энтузиасты. Что же касается нашей машины, то она тоже будет неплохая. В дальнейшем жизнь покажет, на каком грунте будет лучше всего работать их машина, а на каком – наша.
При этом Витовский произнес слово “наша” как-то особо подчеркнуто. Сотрудники вспомнили, что это слово раньше он употреблял крайне редко. Обычно он говорил: “моя” машина.
Однажды сотрудники сообщили, что инженеры Баянов и Петров спрашивают разрешения навестить его.
Витовский попросил передать, что он рад будет их видеть и просит зайти при первом удобном случае.
В этот же вечер оба инженера сидели у постели больного.
– Вот какое к вам дело… – нерешительно начал Петров, когда кончились общие разговоры и воспоминания. – Мы очень ценим вас, Владимир Александрович…
– Так, так! – живо заинтересовался Витовский. – Очень признателен…
– Пришли мы к вам с огромной просьбой, – продолжал Петров. – Мы хотим предложить вам для общего ускорения дела… соединить вашу повозку, которая, как всем известно, работает безупречно, с только что законченной искровой установкой. В этом случае уже через десяток дней можно будет выехать в поле… Как вы на это смотрите?
Лицо Витовского застыло в неопределенной улыбке.
– Ну, конечно, если это только вас полностью устраивает, – добавил Баянов. – При малейшем нежелании с вашей стороны… вы понимаете… Лучше не надо, конечно!
Витовский продолжал молчать. Затем он принялся медленно и внимательно обводить взглядом чертежные наброски, приколотые кнопками на стене рядом с постелью. Это были эскизы его снегоуборочного приспособления.
– Вы видите… – тихо проговорил он, подымая руку к стене – Это даст возможность работать нашей машине в зимних условиях. Но… – Витовский опустил руку, и она беспомощно скользнула вниз, – потребуется еще время… немного времени. Сравнительно немного, конечно…
– Тогда не стоит даже и думать о нашем предложении! – подчеркнуто весело проговорил Петров. – Ясно, что надо заканчивать вашу машину. Считайте, что разговора и не было, Владимир Александрович!
– Нет, товарищи! – произнес Витовский, немного приподымая голову. – Знаете, что я вам скажу?.. Я согласен с вашим предложением. Да, согласен! Пусть машина будет общая, наша, если это хоть на один день ускорит ее окончание. Надо торопиться…
– Правильно, Владимир Александрович! – облегченно вздохнув, произнес Петров. – Машина должна быть прежде всего наша, советская, и должна быть на ходу как можно скорее!
Остаток вечера инженеры провели, болтая о предстоящем испытании и разных технических мелочах.
– Вам знаком, Владимир Александрович, математик Ольшанский? – спросил, между прочим, Баянов. – Это такой худощавый, в очках…
– Ольшанский? Знаю, знаю прекрасно! – ответил Витовский. – Очень способный и милый человек. А что?
– Вы понимаете, – продолжал Баянов, – он не только способный, но прямо-таки гениальный математик. Вы только подумайте! Утром приходит к нам на работу. Еще даже не вошел как следует в курс дела, а к вечеру – пожалуйста, находим у него в столе математическое обоснование! Просто поразительно! Ровно семь страниц. Ну, и сразу после этого дело у нас пошло на лад. Замечательное математическое обоснование дал!
– Семь страниц, вы говорите? – произнес Витовский, как-то загадочно улыбаясь. – Позвольте… позвольте… И он… не отрицает, что написал именно он?
Оба друга с удивлением смотрели на неизвестно почему взволновавшегося инженера.
– Конечно, не отрицает! – ответил Баянов. – А кто же мог написать, кроме него! Мы рапорт на имя директора подали. Ольшанский получил благодарность в приказе по институту. Теперь он стал у нас известнейшим математиком. Да не только у нас – слава об этом удивительном случае разнеслась дальше.
– Слава… – тихо произнес Витовский. – Слава… – повторил он, безучастно глядя куда-то в сторону.
Некоторое время Витовский был неподвижен, он о чем-то напряженно думал. А затем неожиданно разразился веселым, заразительным смехом:
– Ой, товарищи… Ой, не могу!.. Слава, говорите? Вот так слава!.. Ха-ха-ха! Ой, не могу!..
........................................................................................
– Вот видишь, – говорил Петров своему другу, когда они, покинув квартиру Витовского, спускались по лестнице. – Ему нельзя говорить слово “слава”. Он еще не совсем пришел в себя. Ты заметил, как он смеялся? Видно, все-таки болезненно переживает…В этот же вечер оба друга увидели математика Ольшанского.
Резко распахнув дверь, математик вошел в лабораторию. Лицо его было сурово.
– Безобразие, товарищи! Это же чорт знает что такое! Вы меня опозорили! – проговорил он грозно.
– Что с вами? – забеспокоился Баянов. – Кто вас опозорил?
– Вы опозорили! Вы! – продолжал Ольшанский. – Понимаете, что произошло? Вы пользовались расчетами, которые не принадлежат мне. Так почему же, чорт возьми, вы заявили, что их сделал я? Что это за шутка?!
Тут только Баянов вспомнил, что несколько часов тому назад послал Ольшанскому расчеты с просьбой изменить некоторые формулы.
– Этими расчетами вы пользовались? Этими? – продолжал волноваться Ольшанский, вынимая из папки хорошо знакомые листы.
– Да, этими, – с удивлением ответил Баянов.
– Так это же не моя работа!.. Понимаете: не моя!
– Так чья же, в таком случае? – забеспокоился Петров.
– Вы хотите знать, чья? Пожалуйста… У меня этот вопрос не вызывает никаких сомнений. Вот, посмотрите… посмотрите на это решение… Разве вы не видите, что тут характерный прием? И вот тут, посмотрите… – Ольшанский принялся лихорадочно перелистывать страницы. – Здесь вот то же самое… Чей этот прием? Ну, вам, конечно трудно определить, а мне известно с абсолютной достоверностью: этот расчет произвел инженер Витовский… и никто больше, кроме него, так не работает… Ясно теперь?
– Не совсем ясно… – ответил Петров. – Во всяком случае, неясно, как и почему эти расчеты очутились у нас на столе.
– Вот это уж меня не касается, – печально улыбаясь, ответил Ольшанский. – Меня больше интересует, как мне реабилитироваться. Вы поймите мое положение!.. Благодарность в приказе… Все на меня тычут пальцами: вот, мол, замечательный математик… Слава какая пошла кругом! А я ко всему этому не имею никакого отношения. У меня нет ни малейшей заслуги в успехе ваших опытов. Хорошо, что премию отказался получить. Позор какой… Вы только подумайте!.. Сейчас же иду к инженеру Витовскому… Я докажу, что выкладки эти принадлежат ему.
***
Перед секретарем партийной организации института Коневой сидит начальник главка, пожилой инженер, только что прибывший из центра. Он радостен и возбужден.
– Опоздал! Понимаете, Лидия Михайловна, опоздал всего на несколько часов! Ну, разве это не досадно? – говорил он, жестикулируя руками.
– Ничего, товарищ, еще увидите. Сегодня испытание было первое, но, конечно, не последнее, – успокаивает Конева своего гостя.
– В том-то и дело, что первое! На первое опоздал! – продолжает волноваться инженер. – Ну-ка расскажите своими словами, Лидия Михайловна! Мне просто интересно сравнить то, что рассказывал мне директор, а теперь расскажете вы.
– Пожалуйста! – соглашается Конева. – Картина, должна вам сказать, была действительно захватывающая. Мы собрались все точно в двенадцать часов дня. Ну, тут начался спор, кому вести машину. Баянов категорически настаивает, чтобы машину вел Витовский, по старшинству. Витовский отказывается, ни в какую! Спорили и уговаривали друг друга очень долго. Удивительно слаженный коллектив у них получился! Наконец Петров махнул рукой и уселся за руль… Включает мотор… Машина трогается с места… А погода какая была изумительная! Прямо как нарочно праздничная. Воздух немного морозный, приятный, солнце светит! Снег в поле искрится… Я люблю такую зимнюю погоду. На душе как-то делается радостно…
– Ну, а машина?
– Так что ж машина… движется приблизительно со скоростью трактора. Дорога сзади нее получается очень хорошая. По виду она немного отличается от асфальтированной. Цвет другой – желтоватый… Но прочная! Удары молотка ей нипочем. Удаляется машина, а за ней среди белоснежного поля тянется лента… Вы понимаете, что чувствовали все мы?.. Ведь эти пути-дороги теперь начнут расти в нашей стране со сказочной быстротой. Проедет машина – и дорога готова! Эти замечательные дороги скоро подойдут даже к самому маленькому колхозу. А люди… Если бы вы видели, как радовались изобретатели! Как радовались все сотрудники нашего института! Это же ведь победа!
– Как жаль, что я опоздал!
– Ничего, через два дня испытание повторится, – успокаивала Конева сокрушавшегося начальника главка.
– Теперь у меня к вам, Лидия Михайловна, еще один вопрос, – не унимался он. – Скажите, пожалуйста… Вот, Витовского я знаю. Он вообще человек по внешности довольно заметный, можно сказать – единственный в своем роде… А вот как выглядят эти два инженера – Баянов и Петров?
– По внешности, да и по внутренним качествам они ничем особенно не выделяются. Обыкновенные наши советские инженеры-изобретатели, каких вокруг нас тысячи. Одним словом – Баянов, Витовский, Петров, Иванов… – улыбнувшись, ответила Конева. – А другими словами – люди замечательные, – добавила она и улыбнулась еще раз.
В ГЛУБЬ ЗЕМЛИ
ГЛАВА ПЕРВА Я
ДВИЖУЩИЕСЯ СКЕЛЕТ
Главный инженер, руководитель Института геолого-разведывательной техники Арам Григорьевич Геворкян остановился и замер на месте.
– Не понимаю… – тихо пробормотал он. – В чем дело? Скелет… Что такое? Да, скелет…
Действительно, сквозь мрак ночи в окне противоположного здания можно было различить странную картину…
***
Этому удивительному случаю предшествовало самое обычное.
…Кончился рабочий день. Сумерки сгущаются. Главный инженер в раздумье шагает по своему кабинету. Изредка подходит он к открытому окну, вдыхает полной грудью свежий воздух, а затем снова принимается мерить комнату из угла в угол. Глубоко засунув руки в карманы, отчего его высокая, сухопарая фигура кажется немного сутулой, бесшумно скользит он по ковру, покачивая головой в такт шагам.
– Стальные трубы… А если диаметр больше, а? Почему бы не больше? – слышится его монотонное бормотанье.
Главный инженер при этом останавливается и смотрит вопросительно в глубину комнаты, где в полумраке вырисовывается темный силуэт письменного стола.
– Пересчитаем, – говорит он твердо, принимаясь снова ходить по комнате. – Пересчитаем… пересчитаем… Трубы… трубы…
Главный инженер остановился у письменного стола и начал нервно барабанить по нему пальцами.
– На самолете! Пусть доставляют на самолете. Точка. Всё! – говорит он глухо, стремительно отрываясь от стола, как будто отдаляясь от невидимого оппонента. – Всё… Никаких возражений быть не может. Всё…
