Текст книги "С автоматом в руках"

Автор книги: Вацлав Янечек

Соавторы: Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Все было спокойно, только светилось самое верхнее окно мельницы на баварской стороне. В час ночи пришли Дядя и Хлоупек.

– Ну, как дела?

– Все спокойно, только вон там горит свет, – указал Цыган на окно.

Дядя махнул рукой.

– Пойдемте со мной, – распорядился он. В ста метрах от границы стоял "мерседес".

Дядя объяснил:

– Я должен доставить на границу плиту для мельника. Он работает на нас, но вы об этом никому ни слова. Поставлю ее сзади, у ворот сада. Это все. Вот ключи от машины, но вы ее не трогайте, дорога плохая. Вернусь я дня через два. Ждать меня не надо, я справлюсь сам.

Через десять минут плита была на месте.

– Ну, пока, ребята, – сказал Дядя и потрогал задний карман. Убедившись, что оружие на месте, он у опушки густого леса перешел на немецкую территорию.

– Ну и смельчак! – прошептал Хлоупек.

Они подошли к старому железобетонному доту, закурили и отправились назад, на Грифик. Видел их только месяц, гулявший по небу... Участок у пограничного столба № 24 был не безопасен для перехода через границу; сотрудники немецкой полиции уделяли Грифику и мельнице исключительное внимание. Свет из окна мельницы, как маяк, всегда был виден издалека.

– В три часа мы будем уже в постели, – радовался Стромек, когда они приближались к деревне.

– Об операции ни звука! – напомнил Хлоупек. – Павелке утром я расскажу сам, и то не все. Странно, что с таким делом обратились к нему.

Они вышли из леса и направились к зданию таможни. Стромек шел первым и по обыкновению еле волочил ноги. Вдруг он встал как вкопанный, так что Цыган налетел на него.

– Что случилось? – прошептал Слава.

– Свет. Там, у домика, слева. Будто кто-то чиркнул спичкой.

С минуту они стояли, не двигаясь. У дверей домика и в самом деле засветился огонек.

– Пошли! – принял решение Хлоупек. – Вы вдвоем пойдете низом и обойдете домик со стороны ресторанчика. Я пройду здесь, сверху. Встретимся у старого компоста. И будьте осторожны!

Ребята исчезли в темноте. Хлоупек перебрался по снегу через большую канаву и попал при этом в глубокий сугроб, затем через не огороженный забором сад приблизился к домику. Яниш и Стромек, пройдя мимо ресторанчика, оказались возле угла дома. У компоста пограничники встретились.

– Они внутри, – прошептал Хлоупек. – Подождем.

– Там у дверей должны быть следы, – заметил Цыган.

В доме вновь загорелся свет. Потом тихонько, чуть слышно скрипнула дверь, и наружу вышли двое мужчин. Оба курили, в темноте двигались лишь огоньки сигарет. Они шли тяжелым шагом и вскоре исчезли за кустами у шоссе.

– Буду ждать на опушке леса, – решил Хлоупек. – Если пойдут к границе, я их остановлю. Вы заходите с другой стороны.

И он пустился бегом. Цыган со Стромеком перебежали шоссе и, скрываясь за кустами, пошли к лесу. Хлоупек тяжело дышал: он спешил оказаться на опушке раньше, чем незнакомцы. Его друзья уже опередили их и теперь наблюдали из-за кустов, как те двое шли к лесу. На морозе слышался скрип их шагов. Вскоре патруль взял неизвестных в классическую "вилку". Те шли беспечно, до Цыгана донесся их негромкий смех.

Вот они уже метрах в пятидесяти от Хлоупека, скрытого низким ельником. Хлоупек нарушил тишину:

– Стой! Руки вверх! – и лязгнул затвором автомата. Мужчины будто окаменели, а потом первый из них нерешительно поднял руки над головой, второй же бросился в кусты и скрылся из поля зрения Хлоупека. Вахмистр поднял автомат и дал длинную предупредительную очередь.

Беглец мчался прямо на Цыгана. Яниш дал очередь в снег метрах в двадцати перед бегущим. Стромек тоже стрелял с высокого пригорка. Мужчина остановился и высоко поднял руки.

– Кругом! – приказал ему Цыган.

Привели и второго. Тот без конца просил, чтобы перестали стрелять.

– Да кто стреляет? – рассмеялся Стромек. – Разве ты слышишь выстрелы? А ну, ложись! Быстро!

Задержанные проявили большое проворство и мигом повалились в снег. Пограничники моментально обыскали задержанных. Ко всеобщему удивлению, у незнакомцев ничего с собой не оказалось.

– Пошли! – сказал Хлоупек. – Держитесь подальше друг от друга, господа. И чтоб было тихо, как в могиле.

Не успели они сделать и двух шагов, как столкнулись с патрулем Роубика. Те тоже возвращались из наряда, но, услышав выстрелы у пруда, бросились на помощь.

– Ну и подняли же вы пальбу! – расхохотался Роубик. – Так вы разбудите Павелку.

Однако прапорщик уже не спал, видимо, ждал возвращения патруля, посланного к границе. Задержанные оказались чехами, официантами из Марианске-Лазне. Одного из них Олива даже немного знал. Гладко выбритые, комические в своей элегантности, они тряслись от страха.

– Мы направлялись во Францию, – сказал первый из них.

– А кто вам посоветовал идти через Лесов?

– Один посетитель ресторана. Он сказал, что граница проходит примерно в трех километрах за таможней и до рога туда идет через лес. Он говорил, что жил здесь до' войны.

– Пан прапорщик, – вмешался Цыган, – можно вас на минуточку? Надо бы заглянуть в этот домик.

Павелка согласился, и, пока он продолжал допрос, Цыган и Стромек, уже не на шутку уставшие, отправились назад, к домику. В темном углу на прогнившем полу лежали два чемодана и портфель. На заставе в них обнаружили белье, консервы, сигареты, а также два остро наточенных кинжала, порнографические фотографии, три бутылки ликера и карту с нанесенным на нее маршрутом движения: через Уезд на Лесов, вдоль ручья к лесопилке, таможне, а оттуда к пограничному столбу №22-23. Был здесь и график движения: они хотели перейти границу утром, около половины седьмого, а ночью вышли осмотреть местность. В маленьком блокноте оказалось и несколько заграничных адресов.

– Кто вам их дал? – спросил Цыган, и высокий элегантный мужчина спокойно ответил:

– Это адреса посетителей нашего заведения. Иностранцев. Мы сами выписали из их документов.

– Это проверят в другом месте, – сказал вахмистр. В связи с задержанием пришел и Зима.

– Ну что, наверное, последние в этом году? – улыбнулся он.

– Как бы рождество не оказалось чересчур веселым, – ответил ему Цыган. Ребята попрощались и поспешили к себе в дом, где быстро забрались в теплые посте ли. Через два дня наступали рождественские праздники... Уже во второй раз встречают они их в заснеженном Лесове. Прежде чем заснуть, Яниш пересчитал в уме свои задержания. Оказалось, он уже догнал Оливу.

Накануне сочельника Цыган и Роубик были в наряде, а в первый рождественский вечер им предстояло дежурить ночью. Почта принесла поздравления от Храстецкого и Гулы, а также посылки из дому. Все ждали возвращения ребят из Словакии, но напрасно. Оказалось, они приедут лишь после праздников. Посылки тех, кто собирался на праздники домой, отправились на общую кухню. Дома их никто не ждал, поэтому и прислали в Лесов всякой снеди.

– Пригодится, – удовлетворенно констатировал интендант Тонда.

Когда уехали отпускники, нести службу пришлось двенадцати вахмистрам. Павелка распорядился дежурить с короткими интервалами и охранять прежде всего подходы к границе – деревни и поселки, а также следить за снежной целиной вблизи границы.

Праздничный ужин начался в шесть. За столом собралось всего десять человек. Двое находились в дозоре, а Цыган с Роубиком тоже уже готовились отправиться в наряд. Вкусных вещей было больше чем достаточно. Едва они поужинали и потянулись за сигаретами, как прибежал дежурный и прошептал что-то Павелке. Они разобрали только "поселок Двур". Это название дежурный повторил несколько раз. "Опять нет покоя", – со злостью подумал Цыган. Прапорщик встал и вышел с дежурным из столовой. Какие-то тайны... Вскоре они вернулись.

– Идите посмотрите-ка кое-что, – сказал прапорщик, обращаясь к сидевшим в столовой.

Стоял ясный, тихий вечер. Мороз крепчал.

– Вон там. – Павелка указал в сторону поселка Двур, расположенного на дальнем холме.

И они сразу же все увидели. В доме лесничего то зажигался, то гас свет. Это здание было видно и с немецкой территории. Вахмистры так и ахнули.

– Кто-то подает сигналы! – сказал Стромек.

– Прокеш мне давно не внушает доверия, – прошептал Цыган.

– Да, ребята, в ружье! – скомандовал прапорщик. – Пойдем все!

И вот они во главе с Павелкой остановились перед домом лесничего. Дорога была тяжелой и заняла минут сорок. Сигналы уже прекратились, но в доме горел свет. Павелка постучал в массивную дверь. В светлом прямоугольнике входа появился празднично одетый Прокеш в белой рубахе.

– Добрый вечер! Входите, входите! – проговорил он, несколько удивленный.

– Нет-нет, – отказался прапорщик. – Только один вопрос. Что это за сигналы поступали от вас целый вечер? Розовый свет.

Прокеш на мгновение оцепенел, а потом рассмеялся:

– Какая там сигнализация, ребята? Я купил цветные электрические свечи на елку, да контакт плохой, что ли, не хотят гореть, да и все. Наверное, происходит короткое замыкание. Входите, убедитесь сами.

На втором этаже их приветствовали красивая жена лесничего и дети. Хозяйка сразу же предложила вахмистрам ликер. Выпили. Цыган быстро сбегал вниз и привел Манека, который на гражданке работал электриком. Тот попросил нож, и не успели все выпить по две рюмочки, как елка, к восторгу детей, зажглась. Лесничий налил Манеку заслуженный стаканчик.

– Позор! – сплюнул Павелка, когда они пожелали хозяевам весело провести праздники и распрощались с ними. – Все настроение испортилось. Что он теперь о нас подумает?

Цыган и Роубик прямо от дома лесничего отправились в наряд. Согласно приказу Павелки они пошли по направлению к мельнице и домам. Всю дорогу смеялись. Хорошо, что все это придумал сам Старик! Ох и всыпал бы он кому другому за это!..

Близилась полночь, когда они уселись за ужин в кухне у Благоутов. Яниш отказался от карпа, предпочитая шницель, и смаковал сладкий соус, понравившийся ему еще на прошлое рождество. Пели песни, а потом Яниш развлекал свою белокурую подружку забавными рисунками и ребусами. Когда они опять вышли в рождественскую ночь, было уже около двух часов. На темном небе светились холодные звезды, под ногами скрипел снег. Дом лесничего в Двуре уже скрылся во мгле.

Был конец января нового, 1948 года. Четверг. Цыган сортировал на столе почту и подмигивал в сторону Павелки, читавшего письмо от жены.

– Скорее бы мне отсюда выбраться, – вздохнул прапорщик. – Ведь у меня семья. Вам всем безразлично, где служить, я это понимаю, а мне – нет.

– А что отвечает начальство на вашу просьбу? – спросил Цыган и ткнул пальцем в потолок.

– Жду перевода каждый день. Ведь им даже не надо искать мне замены. Вас тут много таких, кто в любой момент может принять командование. Взять хотя бы тебя или Оливу.

– Вот письмо с приглашением в Марианске-Лазне. Мы должны послать от заставы двух человек на торжественный бал. Вы не хотите поехать?

– Я? – засмеялся прапорщик. – Меня это нисколько не интересует. А вас?

"Я бы пошел, но только с Яркой", – хотел он сказать, но тут же отогнал эту мысль: старый Байер не разрешит, да и этот Яркин дылда жил именно в Марианске-Лазне. И Яниш ответил:

– Да нет... у меня достаточно забот с нашим балом, который мы собираемся организовать в феврале.

– Значит, нам надо туда кого-нибудь откомандировать? Иначе мне устроят в районе нагоняй.

Цыган на минутку вышел и вернулся с довольным видом.

– Поедут Олива и Стромек, пан прапорщик.

– Отлично. Ребята что надо.

– Нам придется отдежурить за них, чтобы они отдохнули хотя бы после бала. Ведь они туда и обратно пойдут пешком, дороги замело...

– Хорошо, – согласился прапорщик.

У обоих посланцев заставы возникли, однако, свои проблемы: что скажут их девушки?

– Если девчата будут о нас расспрашивать, скажи, что нам дали особое задание. А то хлопот не оберешься! – попросил Олива.

– Ведь нас туда откомандировали, не так ли? – оправдывался Стромек.

– Ну разве откомандировывают гулять, шут ты гороховый? Как ты это объяснишь? – возражал Олива. В конце концов все-таки решили сказать, что их послали выполнять особое задание. Пришлось занять денег: после Нового года их финансы находились в плачевном состоянии. Наконец ребята привели в порядок свои мундиры и отправились в путь. Им предстояло преодолеть двадцать шесть километров тяжелой дороги.

Вернувшись на следующий день из дозора, Цыган стал с нетерпением ждать возвращения посланцев заставы: может, опыт этого большого бала удастся использовать при организации вечера у них в Лесове. Воскресный день уже сблизился к концу, а об Оливе и Стромеке не было ни слуху ни духу. Ребята и Павелка напрасно высматривали их. Время шло. Наступил уже вечер, а представителей заставы по-прежнему не было видно, будто в воду канули. Когда Цыган вернулся около полуночи после свидания с Яркой, обе койки еще пустовали. Павелка бегал по канцелярии и неистовствовал:

– Наверняка что-нибудь натворили – и их посадили! Пробовали было дозвониться, но аппарат молчал: связь опять была нарушена. Интендант Тонда по собственной инициативе доехал до ресторана в Уезде: может, ребята застряли там? И в понедельник утром их койки пустовали. На соседней заставе сообщили, что их делегаты уже давно на месте. Дело принимало плохой оборот. Запахло грандиозным скандалом...

Вернулись они лишь к вечеру, бледные, невыспавшиеся и заросшие.

– Где вы были, болваны? – накинулся на них Цыган.

– Лучше и не спрашивай, – вздохнул Иван Олива. – Приключилась история, достойная Швейка.

Вскоре они вышли из канцелярии и направились к дому. Стромек засыпал на ходу. Оба рухнули на койки.

– Ну и дела, – хрипло рассказал Олива Цыгану. – Классный был бал. Гуляли мы вовсю. Встретили знакомых ребят и девушек, а те забрали нас с собой в бар, где мы просидели до утра. Можешь себе представить, в каком мы были состоянии... Ну, взяли мы такси и отправились на вокзал, чтобы доехать до Ходовы-Планы, а оттуда – пешком до дому. Только мы оказались в купе, как засну ли, а проснулись уже в Хебе. Там мы посидели на вокзале с одним вахмистром, который уже вернулся из Слова кии. Он знал Храстецкого. Выпили мы немножко и поехали обратно в Ходовы-Плану. Но опять заснули и очнулись, когда проводник объявил, что поезд прибыл в Стржибрж. Ночью наконец-то доехали до Планы. Там раздобыли банку огурцов и потихоньку пошли к Лесову. Идти было тяжело, ведь мы ничего не ели, так что пришлось остановиться на обед.

Проснувшийся Стромек добавил:

– Пан прапорщик, говорю я ему, в кои-то веки мы попали в цивилизованный мир, ведь скоро мы совсем одичаем...

– Вы не натворили чего-нибудь? – забеспокоился Цыган.

– Не знаю, – зевнул Стромек. – Я мало чего соображал. Кажется, нет. Ну, ладно, будем спать.

Павелка сделал над собой усилие, и никакого взыскания, ко всеобщему удивлению, ребята не получили. Они еще отсыпались, когда дежурный сообщил, что Пепик Репка задержал у границы двух молодых девушек. Те сразу же признались, что пытались перейти на ту сторону. Обе были из Праги.

– Вероятно, это какие-нибудь потаскушки. Милушу ждет работенка, улыбнулся Роубик.

– А тебе это на руку, – осклабился Цыган. – По крайней мере сможешь ее проводить.

Янишу пришлось пригнуться, так как Роубик запустил в него ботинком.

Движимые любопытством, пограничники направились к заставе. Репка уже вел задержанных. При свете уличного фонаря вид у них был жалкий. Девушки дрожали от холода и с презрением смотрели из-под спадающих на глаза растрепанных волос на собравшихся молодых вахмистров.

– Осторожно, Репка, остерегайся неожиданного на падения, – пошутил кто-то.

Павелка посадил девушек к печке, чтобы они согрелись.

– Шеф, – сказала долговязая блондинка в измятых брюках и грязном зеленом свитере, – мы хотим есть. Накормить нас – ваша обязанность. Иначе вы ничего не узнаете. А остальным нечего здесь торчать и пялить глаза, кивнула она на вахмистров, столпившихся в дверях.

– Дамы, ведите себя поприличнее, – побагровел Репка, – иначе выпросите по паре оплеух, красотки! Времени у нас достаточно. Если вам здесь что-то не нравится, мы подождем, пока вы сами попросите составить протокол.

– Приведите Милушу, – приказал Павелка. – Остальным – выйти!

Дежурный согрел чай и принес хлеб с повидлом. Задержанные даже не поблагодарили. Смотрели на всех полными злости подведенными глазами. У младшей даже нос был в губной помаде. Вскоре пришла Милуша.

– Кто это такие? – шепотом спросила она у Цыгана.

– Не знаю. Сейчас сама увидишь.

– Я хочу в уборную, – сказала, младшая.

– Я тоже, – вызывающе добавила блондинка.

– Пан Репка, проводите их по очереди, – приказал Павелка.

– Ой, как страшно! – захихикала блондинка. Репка отвел девушку в туалет и просунул в приоткрытую дверь дуло автомата.

– Не бойся, милок, – засмеялась младшая, – я не смоюсь.

Потом начался допрос. Девушки признались, что хотели сначала перебраться в Германию, а оттуда отправиться еще дальше. Они нигде не работали, шлялись по Праге и, как похвалилась блондинка, прилично зарабатывали. Когда дела шли плохо, они брали у клиентов плату продуктами. Их ближайшей целью было добраться до американского военного бара, заработать денег и поехать в США. Их злило, что они наткнулись на "лохматых". Из-за этого оскорбительного слова они и не получили от вахмистров сигареты, которые просили. Та, что поменьше, во время допроса встала, сняла с себя брюки, повесила их на печь и осталась в одной нижней юбке. Блондинка уселась на стул верхом.

Пришел старый Зима и обеих задержанных послал с Репкой и Милушей на станцию КНБ к Богоушу Гендриху.

– Возись вот с такими мерзавками, – вздохнул он. – Как и с цыганками. Однажды еще молодым я конвоировал цыганку через лес. Вдруг она уселась на пень: дальше, дескать, не пойдет. Я схватил ее за руку и потащил в сторону деревни, чтобы там найти какой-нибудь транспорт и отвезти ее в суд. Ей только того и надо было! Она заорала, что я хочу ее изнасиловать, и стала срывать с себя тряпки. Хорошо еще, что поблизости были лесорубы, которые все видели и слышали... Этим двум нет еще восемнадцати. Через несколько лет им будет место только на свалке.

Цыган пошел спать. Из окна комнаты он увидел обеих девушек возле печки. Напротив них сидел Богоуш Гендрих – старый, прошедший огонь, воду и медные трубы пражанин. "Ну, с этим их штучки не пройдут, – подумал Яниш и улыбнулся. – Он-то знает, как обращаться с пражской шпаной..."

Был час ночи.

III

Наступил февраль.

Политическая ситуация в стране все обострялась. Коммунисты подготавливали съезд заводских комитетов и крестьянских комиссий, чтобы отразить выпады реакционных партий. Лесовские пограничники, патрулировавшие государственную границу, ежедневно сообщали о сосредоточении американских войск. Хоккейные матчи с американцами на Грифике прекратились... Прапорщик Содома усилил требования к подчиненным. На заставу часто приезжал просветработник, который разъяснял пограничникам ситуацию в стране. Состоялось собрание вахмистров – членов КПЧ. Председательствовал Слава Хлоупек. На заставу приехал и Йозеф Ножичка, который служил уже в Плане.

– Возможно, потребуется помощь КНБ, – сказал он. – Иначе социализм погибнет. Мы должны действовать заодно с рабочими, с Готвальдом!

Обстановка в Лесове тоже становилась все более напряженной. Лесничий Лишка созывал одно собрание за другим; в секретариате партии национальных социалистов в Плане он проводил времени больше, чем в лесничестве. Цыган и Стромек решили взять под контроль его деятельность. Кроме того, установили наблюдение за некоторыми работниками таможни.

Однажды после обеда Стромек пришел вне себя от гнева.

– Знаешь что? К Лишке приехало партийное начальство, три автомашины. Одна даже с пражским регистрационным номером. Но я, друг, тоже не так прост: пан председатель национальных социалистов остался без телефонной связи.

С высокого сугроба Стромек забрался на телеграфный столб, отрезал метров десять провода, ведущего к лесничеству, и забросил его за кладбищенскую ограду.

– Чего ты этим добьешься? – спросил его Цыган.

– По служебным делам он может звонить от нас или со станции КНБ. Понимаешь? – проворчал в ответ Стромек. – А здесь пану председателю особенно разговориться не удастся. В случае чего, мы его сразу же вышвырнем. У меня нет желания возвращаться к капитализму,

Однако кроме политики их в те дни волновал и лесовский бал. Вечером они зашли к Киндлу в ресторанчик, чтобы обсудить подробности. Все шло как по маслу.

– Музыка есть, – потирал руки Стромек, – мясо то же, напитков у тебя, Франта, хватит, а об остальном мы позаботимся. А теперь дай-ка нам три стаканчика рому, только в кредит. Себе тоже налей. Заплатим в получку.

– Само собой, – согласился Киндл и опрокинул свой стаканчик раньше, чем вахмистры успели сделать по глотку. – Старуха ругается, – объяснил Франта с кислой миной.

Двери распахнулись, и вошли таможенники Долежал и Гонза Шпачек. Они были на службе и зашли по пути на Двур. Взяв по стаканчику грога, подсели к вахмистрам.

– Так что же слышно насчет бала вашего замечательного подразделения? поддел их Долежал.

– А вы разве не пойдете? – улыбнулся Стромек.

– Все зависит от того, какая там будет музыка, – задумчиво сказал Шпачек.

– Оркестр КНБ из Карловых Вар. Тридцать чело век! Такого еще не бывало. Его будет слышно даже по ту сторону границы!

Долежал не был склонен вступать в разговор. Его одолевали свои заботы: Лишка считал его кандидатом на пост председателя будущего комитета в Лесове. Кто мог в тот момент думать, что через год и след их простынет?.. Когда они расплатились, к ресторанчику подъехала повозка. Байер, отец Ярки, привез подстреленную им косулю. Он распорядился положить тушу в коридоре. Из охотничьей сумки достал три ножа.

– Освежуем ее сразу же. Пани Киндлова сможет засолить мясо. И пусть сделает нам гуляш. Поскольку косулю застрелил я, то, по старому обычаю, требуха при надлежит мне. А вас, господа, – обратился он к вахмистрам, – я угощаю.

Цыган поднялся с места. Ведь это был отец Ярки. И, взглянув на Киндла, Яниш сказал:

– Дай нам, Франта, литр рома. За мой счет. Пришли еще два вахмистра Мачек и Манек. Хозяин

принес гармошку, и через час в ресторанчике стало очень весело. Цыган пил осторожно. Он был свободен от службы и обещал Ярке встретиться вечером, а пока он обнимал за шею ее отца и вместе с остальными распевал народные песни.

– Ты, Вацлав, хороший парень, – повернувшись к Цыгану, говорил Байер, но слишком уж ты увлекаешься политикой, и притом странной политикой. То, чего хо чет ваша партия, не выход из положения...

Это был отец Ярки. "Тесть, – с горечью думал Яниш. – Был бы моим тестем, если б не тот, второй, который сейчас в армии..."

– Оставим политику, – ответил он, склонившись к потному лицу подвыпившего лесничего, – все равно мы ни до чего не договоримся. Время нас рассудит, пан Вайер.

– Жена мне задаст жару, – спохватился лесничий, – ведь я обещал сразу же вернуться домой.

– Я провожу вас, – предложил Цыган.

– Как мою дочку, плут ты этакий! – рассмеялся лесничий.

– Ее еще охотнее, пан Байер, только она ведь уже занята, – съязвил Яниш.

Лесничий неуверенно держался на ногах: слишком много выпил.

– Я тебе покажу Ярку! – шутливо погрозил он. – Для нее у меня есть другой жених.

Цыган отвел глаза. "Знал бы ты", – подумал он. В это время пришли Белка и Липар. В ресторанчике стало шумно и многолюдно. Киндлова с Мачеком вихрем носились в танце, стаканчик следовал за стаканчиком. Вдруг с Цыгана мгновенно слетел хмель. Как раз когда он обнимал лесничего за шею, в дверях появилась Ярка. Она хмурилась.

– Папа, – сказала она, – немедленно иди домой.

– У меня было здесь дело, Яруня, – ответил тот растерянно.

– Он свежевал косулю, – добавил Цыган. – И готовил гуляш. Ну, и мы немножко пели.

– Дай моей дочке грогу, – приказал Байер хозяину. Она села рядом с Цыганом и прошептала:

– Эх ты!

Он понял: не пришел на свидание и выпиваешь с моим отцом...

Из-за стола они встали только около часу ночи. На улице их обдало холодом. Шли втроем – Ярка, ее отец и Цыган. Подвыпивший лесничий без конца повторял что-то. Деревня спала, только на заставе, как обычно, горел свет. Яниш помог девушке довести отца до кухни. Ярка уложила его в постель и вернулась к Цыгану, ждавшему ее внизу, у двери.

– Ему нехорошо, – сказала она, – но мама о нем по заботится.

– Это замечательно! – ответил Яниш. – Значит, я смогу на минутку заглянуть к тебе? – набрался он храбрости.

– А что тебе там делать? – улыбнулась она. Он обнял ее.

– Это я тебе скажу там, Ярка, – шептал он ей на ухо. – Ты уже давно мне обещала, что я как-нибудь буду у тебя, совсем с тобой...

– Ну ладно, на минутку, – уступила она. Яниш снял ботинки и последовал за ней в темноте незнакомого дома. По дороге они поцеловались. Вот и ее комнатка... Свет они зажигать не стали.

В ту ночь в комнате общежития спал один Стромек.

И вот пришел день, которого все так ждали. В этот день в Лесове должен был состояться бал. Все, что можно было сделать силами членов ЧСМ, было сделано на славу. Только оркестр мог испортить всем настроение, если бы вдруг не приехал, но автобус с музыкантами уже прибыл в Лесов. Стромек повел их наверх, в раздевалку, а Цыган подождал дирижера, чтобы договориться с ним о программе.

– Вам повезло, ребята, – сказал дирижер, – у нас уже введена боевая готовность. Долгое время не было известно, поедем ли мы вообще...

Стромек встретил и проводил в зал Павелку, Зиму и капитана Кучеру из Планы; Цыган – Лишку и семьи таможенников. Приехали несколько вахмистров и с соседней заставы. Они сразу же обосновались в буфете. На большом столе лежали всевозможные призы, предназначенные для лотереи. Торты, с помощью которых кавалерам предстояло расплачиваться с дамами после "сладкого" танца, пока еще хранились в холодном чулане. Вахмистры ходили в белых перчатках, наскоро купленных в Плане, и льнули к девушкам в длинных, совершенно новых белых платьях. Народу собралось так много, что те, кто жил поближе, принесли из дому стулья.

Музыканты сыграли туш, и Павелка, поднявшись на сцену, пожелал всем хорошо повеселиться. В первую очередь вахмистры пригласили на танец жен гостей, потом – знакомых, и только лишь через некоторое время очередь дошла до любимых девушек... Прапорщик танцевал то с одной дамой, то с другой и был исключительно галантен и внимателен.

– Старик превзошел самого себя, – сказал Цыгану Хлоупек, сопровождая свою прекрасную генеральшу.

В десять вечера трубач исполнил соло в честь организаторов бала и членов КНБ. После белого танца Цыган и Стромек ненадолго присели к столу Благоутов, выпили с их девушками по рюмочке и отправились дальше. Забот у них было много: как проходит лотерея, есть ли закуска и выпивка у музыкантов, каков кассовый сбор? В одиннадцать часов был объявлен "сладкий" танец. Ребята поставили на стол чудеса кондитерского искусства, автором которых был Франта Киндл. Продавщицами были Милуша и Гита. Мужчины принялись заказывать для своих партнерш соблазнительные лакомства. Буквально через три минуты ничего не осталось.

Затем наступил черед чардаша для местных словаков, лесной польки для лесников и охотников, вальса для таможенников. Капитан Кучера выиграл бутылку коньяка, Зима – ром, а Павелка – без всякой протекции – большой круг колбасы. Некоторые в качестве призов получили живых кроликов, кур или карпов. Интендант Тонда привез все это из Планы. Всеобщее восхищение вызвали несколько пачек американских сигарет, оставшихся после побед на Грифике в хоккейных матчах ЧСР – США. Деньги, вырученные на вечере, ребята положили в сейф у Киндла. Наконец-то и сами организаторы бала могли потанцевать.

Цыган подошел к Ярке. Оркестр заиграл танго. В зале воцарился полумрак. Яннш прижал к себе девушку.

– Я хочу быть с тобой, как сегодня ночью. Я приду к тебе, Ярка.

– Нет, – сказала она, – я так боялась, Вашек. Вдруг Репка хлопнул его по плечу.

– Тебя вызывает Павелка. Там и дежурный. Что-то случилось.

Цыган про себя выругался и направился к выходу, где уже стояли Павелка, Хлоупек и Мачек. По их лицам Яниш сразу понял, что для него бал уже кончился.

– Объявлена боевая готовность, – прошептал Хлоупек. – Мы немедленно выезжаем.

Прапорщик отвел их в сторону и тихо сказал:

– Хлоупек, Яниш, Стромек, Мачек, Манек и Роубик, через час вы выезжаете из Лесова. Остальные в бое вой готовности находятся на заставе. Это не моя выдумка, ребята, приказ пришел из Тахова. Даю вам десять ми нут на прощание со знакомыми. А потом – пошевеливайтесь.

Девушки уже обо всем догадались. Огорченные, они собирались группками. Ярка с трудом сдерживала слезы. Ребята бегом отправились на заставу. Они быстро собрали вещевые мешки, надели форму, получили у дежурного личное оружие, на складе взяли пулемет. Шутить и разговаривать им было некогда,

– Я слушал последние известия, – сказал дежурный. – В Праге, кажется, произошли важные события. Только мне не удалось много послушать – времени не было.

Им было понятно, почему именно они уезжают из Лесова. Остальные коммунисты сражались с бандами. Тонда, как интендант, должен был остаться из-за своих служебных обязанностей. Густа был шофером. Иван Олива, Пепик Репка, Гофман и Гаек оставались в Лесове.

Павелка выдал командировочные удостоверения, проверил обмундирование и оружие. В ожидании автобуса все молчали. Вот так кончился для них бал. Через полчаса пришел автобус, уже наполовину заполненный сонными вахмистрами с соседних застав и из Тахова. При свете фар Цыган увидел тетю Благоутову. Она успела сбегать домой и принесла кое-что "своим" ребятам на дорогу. Слезы стояли у нее в глазах. Они поблагодарили ее, и автобус тронулся с места, взяв направление на Гуть. Они проехали мимо ярко освещенного ресторанчика. Оркестр играл танго...

В автобусе никто не знал подробностей. На соседней заставе к ним присоединилось еще пять вахмистров. Потом они ехали по .незнакомой дороге через пограничные горы. Ребята спали на своих вещмешках, обмотав ремни автоматов вокруг ладоней. Пробираясь по высоким сугробам, автобус раскачивался из стороны в сторону. Не спал только молодой просветработник, сидевший рядом с водителем. Он следил за дорогой. Только этим двоим была известна цель поездки.

Цыган проснулся от холода. Им оставалось проехать еще несколько километров пути. Он потянулся и пытался понять, глядя в замерзшее окно, где они находятся. Просветработник обратился к Янишу:

– Разбуди остальных. Сейчас мы будем на месте.

– Я чувствую себя совсем разбитым, – ворчал Роубик. – И голова болит. Проклятый бал!

– Ничего, вещмешок на спину, и все пройдет, – усмехнулся Мачек.

– Не надо было тебе столько пить вчера, – заметил Стромек, шаря под сиденьем в поисках свалившейся туда фуражки.