Текст книги "С автоматом в руках"

Автор книги: Вацлав Янечек

Соавторы: Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Новость не вызвала у них радости. Да, они сетовали на Лесов, на тяжелую службу, но только теперь понимали, как тяжело им расстаться и оставить деревню, к которой так привыкли. Это чувство испытывал каждый, хотя никто не говорил об этом.

Храстецкий, Стромек, Роубик и Цыган отправились к Благоутам. Под мышкой Цыган нес рубашки.

Лесов еще спал, когда пограничники во взятых напрокат мундирах, гладко выбритые, чисто умытые, невыспавшиеся и возбужденные, поехали на вокзал. Они очень волновались, успеет ли Густа: ведь, чтобы отвезти их всех, ему надо было сделать две ездки. Храстецкий, Цыган и Стромек потихоньку пошли навстречу Густе по занесенной снегом лесовской аллее. Густа со своей машиной встретился им уже почти у самого Ходова.

Скорый поезд опаздывал, так что они успели. Места было достаточно, и ребята улеглись спать. Бодрствовал только Храстецкий: поезд проходил мимо его родной деревни, и он ждал этого момента.

Прага встретила их морозом и солнцем. На следующий день как раз исполнялся год с тех пор, как они приезжали в этот беспокойный, возбужденный, живущий политикой город, в котором тогда решалась судьба всего государства. Теперь все было иначе, чем год назад. Решение было принято, обстановка стала более спокойной. Они зашли в маленькую закусочную самообслуживания у Смиховского вокзала, перекусили и направились к знакомому, выложенному темным кафелем зданию их управления, расположенному неподалеку. Там уже собралось около ста ребят с пограничных застав. Никто из них не имел ни малейшего представления о том, для чего их вызвали. Маленький черный майор отметил их приход и отвел всех в зал, расположенный на одном из этажей здания.

Вскоре пришел высокий худой майор со строгим взглядом в сопровождении двух офицеров и сотрудников в штатском. Это был командир отдела 9600. Прозвучал рапорт. Майор оглядел их ряды, скомандовал "Смирно!" и стал зачитывать списки, которые ему подали:

– Приказом верховного главнокомандующего чехословацкими вооруженными силами и президента республики за заслуги в достижении победы народной демократии в февральские дни 1948 года вы награждаетесь бронзовой медалью. Этой награды удостаиваются те члены КНБ от дела 9600, кто своими действиями и решительностью при выполнении заданий командования на государственной границе и в славные февральские дни доказал свою пре данность народной демократической республике...

Он немного помолчал, обводя взглядом их серьезные, немного удивленные лица. Потом один за другим они делали шаг вперед, и майор вручал каждому папку с дипломом и маленькую красную коробочку. Ребята из Лесова, да и все остальные, растерявшиеся от неожиданной награды и растроганные, не решились сразу взглянуть на свои награды. Только когда прозвучала команда "Разойдись!", они, усевшись за длинные столы, с облегчением вздохнули и пожали друг другу руки.

А пока слово взял командир отдела 9600. Теперь он говорил не о наградах.

– Произойдут изменения, товарищи. Я не говорю, что мы всех заменим на заставах другими, но некоторые из вас смогут постепенно перейти на станции КНБ, в комендатуры, в другие подразделения министерства внутренних дел и государственной безопасности. Мы создаем центры подготовки для ваших преемников. Осенью они должны прийти на границу, а пока они нуждаются в тщательной подготовке.

В зале зашумели. Один из офицеров постучал карандашом по столу.

– Само собой разумеется, заставы по-прежнему будут нуждаться в вас, продолжал майор. – Корпус национальной безопасности омолаживается. Партия начинает осуществлять свою ведущую роль и здесь. Будет улучшено и ваше материальное положение. Мы видим, что напряженность на границе постоянно увеличивается. Это требует лучшей, более эффективной политической работы с кадрами. Выполняйте свои боевые задачи так же добросовестно, как и раньше. Разговоры о том, что на границе находятся молодые, неопытные люди, прекратились. Февральские события и прошедшее после них время показали вашу зрелость...

Многих из них слова майора заставили задуматься. Значит, скоро они покинут свои заставы: четвертый год на границе – не мед. Тянуло посмотреть и другие места. Среди них было много и таких, кого во время войны угоняли в Германию, кто жил под беспрерывными бомбежками среди руин, и такие, кто побывал в концентрационных Лагерях. Их молодость кончалась, но она отнюдь не была самой прекрасной порой их жизни...

Дипломы ребята уложили в багаж Цыгана, а коробочки оставили при себе. В них были медали – красные ленточки с маленькой звездочкой на еще более' темном бархатном основании. Их путешествие в Прагу закончилось, и они в ожидании поезда зашли в привокзальный ресторан, где год назад патрулировали.

В Плане их никто не ждал. Здесь было холоднее, чем в Праге. Уже смеркалось. Группа пограничников медленно вышла к виадуку и отправилась в двенадцатикилометровый поход по темному лесу. Усталые, подошли они к лесовской аллее. На холме светились окна лесовских домов. Ближайшими из них были окна дома Благоутов. Деревня, покой которой они так долго охраняли, приветствовала их тишиной морозного позднего вечера.

В отличие от предыдущих лет в этом году первые же мартовские дни в Чешском лесу оказались необычайно теплыми. Водоразборные колонки, однако, по-прежнему были еще обернуты соломой, а из труб постоянно шел дым: люди не доверяли капризам природы.

Храстецкий с грустью рассматривал свои полуботинки, полученные в прошлом году. Отваливавшиеся подметки уже давно просили замены. Не выдержать им и одного наряда... Зато Цыган удовлетворенно похлопывал по своим массивным спортивным полуботинкам.

– Они, правда, потяжелее твоих, но зато прочные. Завтра разношу их по дороге на Двур.

– Попрошу-ка я ботинки у Роубика, – нашел выход Храстецкий.

Надо было подготовить летнюю форму, и Стромек поднялся на чердак, чтобы найти там что-нибудь полегче из одежды, которую он побросал туда в сентябре. Он рылся в разном хламе и ругался. В шкафу было достаточно места, но Стромек никогда не отличался любовью к порядку.

– Вот придет Иван, он ему скажет пару ласковых слов, – злорадствовал Цыган. Олива был прямой противоположностью Стромеку. Иван все старательно складывал, чистил, и в конце концов ему приходилось выручать своих менее радивых товарищей, и прежде всего Стромека, давая им поносить ту или иную вещь. Сейчас Олива был в Ходове. Он ждал приезда Эрики из Вены. На заставе ему не раз приходилось выслушивать неприятные замечания по этому поводу, но пока он не сумел прекратить своих отношений с прекрасной австрийкой.

Наконец после длительного перерыва приехала на своей автомашине и сестра Карлика, укутанная в шубу, одетая по зимнему сезону. Ранняя весна в Лесове была для нее неожиданностью. На границу они с Карликом не поехали и просидели всю субботу в столовой. Цыган с Храстецким напрасно ждали их у пограничного столба № 22. Не дождавшись, они не спеша пошли вдоль границы в сторону Двура. В полуботинках еще не всюду можно было пройти, и они обходили болотистые места. Ручей шумел, как горная река, кое-где он вышел из берегов и залил тропинки. В таких заливчиках скапливались вывороченные с корнями деревья и бревна, а в корнях ольхи застряла наполовину сгнившая собачья будка. За маленьким особняком, где местность была повыше, идти стало легче: здесь солнце уже высушило каменистую дорогу.

Когда они вышли из лесу, лесничий Прокеш осматривал свой небольшой сад. Этот лесничий долго оставался для ребят загадкой, и, конечно, не из-за смешной "сигнализации" в первое лесовское рождество. К новой власти он относился сдержанно. Это был образованный человек, вел себя рассудительно и спокойно. Рабочие лесопилки его любили, особенно словаки, к которым он относился очень доброжелательно. Стромек еще зимой заверял, что лесничий свой человек и на его помощь можно рассчитывать. Ребята решили откровенно поговорить с ним.

– Нам очень не нравится этот перекресток и вообще район Двура, пан лесничий. Обзор отсюда широкий, а до границы – рукой подать. Нам кажется, что здесь кто-то ходит через границу.

Лицо Прокеша приняло суровое выражение.

– Мы вас не подозреваем, – улыбнулся Цыган. – Наоборот, мы хотели бы попросить вас приглядывать за этими дорогами, особенно утром и вечером.

– Если бы я что такое заметил, ребята, – ответил лесничий, – то сам бы пришел к вам.

– Ваша хозяйка бывает дома целыми днями. Может, она что-нибудь заметит? Пусть тогда нам сообщит, – добавил Храстецкий.

– Иногда мне здесь бывает даже страшно, – призналась Прокешова, молодая, красивая женщина.

– Мы здесь часто патрулируем, хотя вы об этом и не знаете. А в случае чего – звоните. Телефон у вас есть, а если начнет барахлить, дайте знать, мы пришлем вам связиста. Телефон всегда может пригодиться и вам, и нам... А что слышно о Лишке?

– Он где-то в Канаде и, говорят, живет хорошо. Специалист он хороший... Ну, да Коцоурек ему не уступит.

– Придерживайся он других взглядов, мог бы быть в Плане директором.

– Не стойте на улице, заходите в дом, – пригласила их Прокешова.

Они отказались, сославшись на грязную обувь, и в свою очередь пригласил Прокеша как-нибудь прийти в Лесов на пиво.

Ребята продолжали свой обход. На лесной дороге старый Белка ремонтировал деревянный мостик, изрядно поврежденный половодьем. Они уселись рядом на холодные бревна и предложили лесорубу сигарету. Тот отказался: ему больше нравились цигарки, которые он сворачивал сам.

– Паршивая работка, – начал разговор Цыган.

– Паршивая. Под деревьями холодно, как зимой. А после снега все надо чинить: мостики, дороги... Да вот только вчера какой-то шофер разбил здесь машину, спрашивал дорогу, искал ремонтную мастерскую.

– Чужой был этот шофер? – поинтересовался Храстецкий.

– Ага. Нездешний. Местных-то я знаю.

– Молодой?

– Пожилой. Такой угрюмый.

– О чем он вас спрашивал?

– О ремонтной мастерской.

– А где был его автомобиль?

– Не знаю. Сказал, что стоит на горе, на другой до роге.

– А потом он вернулся?

– Нет. Я был здесь до пяти, но его не видал.

– Как он был одет?

– Как шофер. Сапоги, все кожаное. И штаны тоже.

– А откуда он пришел?

– Оттуда... Из леса, – махнул рукой старый Белка.

– Пойдемте с нами. Покажите, где это было, отец, – попросил Цыган, взволнованный сообщением.

Белка подвел их к старому буку, росшему на перекрестке лесных тропинок.

– Значит, так, – принялся вспоминать старик, – я заготавливал бревна для этого мостика и вертелся здесь среди деревьев... Он меня не видел, проходил как раз около того дерева.

– И сказал, что машина его на горе? Где?

– Да, вон на той горной дороге, – ответил Белка, ничего не понимая, и первый стал подниматься по тропинке, петлявшей по крутому склону. Пройдя метров двести, они наткнулись на дорогу, заросшую мхом, влажным, как губка. Под густыми ветвями на ее обочинах кое-где еще лежал мокрый, раскисший снег.

– Здесь? – улыбнулся Цыган. – Да здесь никакая машина не проедет! Не было здесь машины, иначе остались бы следы. – И взглянул на Храстецкого.

– Дядя, – сказал тот, и Яниш кивнул головой. – А ты слыхал, отец, шум мотора?

– Так ведь у воды ничего не слышно. Слышно только, как она шумит. Но я не один час заготавливал лес. Тихо, как в костеле... Он был такой небольшой, черня вый, этот мужик. В обыкновенной шапке. Лет ему было... поди, около пятидесяти.

– Совершенно ясно, – рассуждал Храстецкий вслух. – Цыган, это был Дядя. Какой там шофер?! Что он мог сказать другого, когда папаша застал его врасплох?

Они шли по мокрой, во многих местах еще покрытой снегом дороге. Белка шел с ними. Закурили. Нет, никаких следов автомобиля не было. Дядя не растерялся и нашел хорошую, логичную отговорку. Теперь не стоит поднимать переполоха, но совершенно ясно, что прежде всего нужно охранять район Двура и дороги, ведущие к Плане. Пограничники изменили предписанный маршрут движения и вернулись к Прокешу. Тот был еще в саду и немало удивился, увидев их снова.

– Скажите-ка, – обратился к нему Храстецкий, – к вам сюда приезжают машины за лесом?

– Где там! Пока еще нет. Повозки приезжают, но машины здесь застряли бы в снегу и грязи.

– Так что вчера здесь не было никакой машины из лесничества?

– Наверняка нет. Они начнут ходить сюда не раньше мая. Единственная проезжая дорога проходит мимо нас, но ездить по ней можно будет только после того, как по чинят мостик внизу. А что?

– Да так, что-то мелькнуло вдали, – соврал Цыган. – Вот мы и хотели узнать, что это такое.

Они поблагодарили Прокеша и решили сразу же возвращаться на заставу, хотя до конца их наряда оставался еще час. Надо немедленно доложить обо всем, что они узнали, прапорщику. Тот стоял возле дома и выразительно постучал по часам, когда к нему приблизились пограничники.

– Не слишком ли рано?

– Товарищ прапорщик, у нас есть новость, – доложил Храстецкий. – И важная.

– Тогда пойдемте в дом, – предложил Карлик.

Они рассказали ему о разговоре с Белкой и поделились своими предположениями. Сначала он слушал их, иронически улыбаясь уголками губ, но потом стал серьезным.

– Дорога настолько узкая, что там и мотоцикл-то с трудом проедет, заметил Цыган. – Никакой машины там не было. А по тому, как описал этого человека лесоруб, товарищ прапорщик, мы думаем...

– Вы думаете?..

– ...что это был Дядя.

– И что вы предлагаете?

– Наблюдать за Двуром и шоссе. Постоянно.

– А за остальными участками?

– Тоже.

– Ну, тогда посоветуйте мне, кого туда посылать, – улыбнулся прапорщик. – Семнадцать человек. Они должны и есть и спать, а иногда и отдохнуть. Ваше предложение нереально. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

Вечером в комнате Цыгана состоялся военный совет. Протекал он бурно и продолжался долго.

– Наверняка это был Дядя! – заметил Слава Хлоупек. – Но теперь после встречи с лесорубом он будет чертовски осторожен. В следующий раз пойдет каким-нибудь другим путем. Тропинок он знает много.

Храстецкий согласно кивнул головой.

– Куда же он ходит? Сомневаюсь, чтобы он заходил в глубь нашей территории.

Напрасно пытались они придумать какую-нибудь систему, с помощью которой можно было бы более надежно закрыть всю границу. Не хватало сил для того, чтобы установить постоянный пост в районе Двура, и без того целые участки границы оставались по нескольку часов открытыми. Роубик долго молчал и хмурился, а потом сказал:

– Насколько я знаю, в нашем районе нет такого уголка, где бы что-нибудь не произошло. Взять хотя бы того типа, которого обнаружил Иван. Вот и решайте теперь, где ходят, а где не ходят через границу. А увеличить число патрулей за счет увеличения времени нарядов уже не удастся. Это сверх человеческих сил.

В тот вечер они так и не приняли никакого решения. Было бы на заставе на несколько человек побольше!..

В среду вечером Храстецкий уехал домой, в субботу должна была состояться его свадьба. " – Жду вас в пятницу, Яниш! – прокричал он из кабины Цыгану, который вместе со Стромеком, воспользовавшись выпавшей свободной минутой, грелся на солнышке, высунувшись из окна общежития.

Ребята долго думали над свадебным подарком и в последний момент решили. Весы и часы были отвергнуты, и выбор пал на картину. Олива и Тонда поехали в Марианске-Лазне и там купили ее. Типичный чешский осенний пейзаж. Стоила она недешево, но каждый на заставе внес свою долю. На свадьбу хотели бы поехать все, но прапорщик их приструнил.

– Значит, вы только на словах готовы охранять границу и днем и ночью? Я разрешаю ехать двоим.

Цыган и Роубик, прихватив большую картину, на следующий день отправились вслед за Храстецким. К всеобщему удивлению, прапорщик дал им машину. Они надели отутюженные мундиры с новыми красными ленточками своих медалей и белоснежные рубашки. Общий подарок они сразу же преподнесли жениху и невесте.

Свадьбу отпраздновали пышно, угощение было обильным. Храстецкий чувствовал себя немного неловко в новой для себя роли. Сам он не пил, зато без конца заставлял пить и есть обоих своих товарищей. Они жалели, что с ними не было Стромека, но прапорщик оказался неумолим и не отпустил его. В голове у них шумело, когда под утро они улеглись на приготовленные для них на мансарде постели.

На следующий день ребята собрались уезжать. Их ждала служба.

– Плохо дело, друг, – жаловался Цыган, – идем мы с тобой в ночной дозор, а башка у меня до сих пор трещит...

На обратном пути ребята тряслись в автобусе, испытывая тяжесть от обилия съеденного и выпитого. Сверток, который им дали на дорогу, так и остался не развернутым до самого Лесова.

– Сейчас от него ничего не останется, – смеялся Цыган. – Ребята набросятся, как волки. А когда вернется Храстецкий, последует продолжение.

Везли они и сверток, предназначенный специально для Стромека. Когда они, смертельно усталые, вернулись из дозора, Стромек спал, а на столе вместо свертка лежала жирная бумага да обглоданные кости. К вечеру приехал жених, он привез чемодан лакомств и напитков

– Оставь ты меня с этим в покое! – с отвращением отвернулся от бутылки Роубик, а Храстецкий, на руке которого красовалось совершенно новое обручальное кольцо, как всегда, весело и озорно рассмеялся.

– Завтра пойдем в твой новый дом! – кричали все. – Приведем его в полный порядок!

Через неделю Храстецкий обосновался в новом доме. В его прежней комнате уже не было так весело, как раньше. Чувствовалось его отсутствие, а ребята не могли каждый день ходить к нему. На его койку перебрался Иван Олива, давно уже договорившийся об этом. Алене Храстецкой Лесов в своем ранневесеннем наряде понравился, и она была довольна. Свет в окнах их дома горел до поздней ночи, когда Алена ждала возвращения мужа. Патрулирующие ребята с грустью смотрели на эти светящиеся окна, за которыми была жена, тепло, конец скитаниям по общежитиям... В компании Храстецкий уже не был таким, как прежде, с этим ничего нельзя было поделать.

Первая половина апреля была на редкость спокойной. Погода тоже стояла замечательная. Цыган и Тонда грелись на солнышке на лестнице дома начальника заставы. Спокойствие на границе только нервировало вахмистров. Цыган все время посматривал в сторону Двура, где над несколькими крышами возвышалась башенка дома лесничего. Яниш думал о Дяде, который как сквозь землю провалился. "Все спокойненько, – недоумевали ребята, – и ничего нового ни об этом убитом, ни о патруле Репки. А о Бараке мы вообще ничего не знаем..."

– Карлик снова ждет гостью?

– Ждет. Говорил об этом.

– Теперь барышня снова станет приезжать сюда каждую субботу. Да и нечему удивляться! Весной и летом здесь чудесно.

Интендант мечтал о том, что его переведут на станцию куда-нибудь поближе к Пльзеню или к Карловым Варам. Вот это будет жизнь!..

– А знаешь? – подтолкнул он локтем Цыгана. – Ярка Байерова в мае выходит замуж.

– Она меня уже не интересует, – ответил Яниш.

– Через год такая же судьба ждет других, и прощай наш Союз молодежи, наши забавы, – загрустил Тонда. – Следующий на очереди Франта Вевода, потом Вашек, Коварж, Гофман. И я через год тоже распрощаюсь со свободой.

– Я жениться не буду, – отрезал Цыган.

– Ну да... У Благоутов ты проводишь времени больше, чем на заставе. Их Славка где работает?

– В Марианках, в управлении лесного хозяйства, – ответил Цыган. – Она еще очень молода, и тетя Благоутова глаз с нее не спускает.

– И правильно делает. Она ведь красавица! Не упусти ее.

– Есть хочется, Тонда, – сменил Цыган тему разговора. – Нет ли у тебя чего-нибудь?

– Только булочки, больше ничего, – предложил запасливый Тонда.

– И то хорошо. Сбегаю к Благоутам за молоком. Тонда разложил булочки с маком. Цыган вернулся

только через час: от этих людей, которых он полюбил, он никогда не возвращался быстро. Старого Благоута дома не было, он уехал куда-то за лесом для починки забора вокруг дома Храстецкого. Когда Яниш возвращался к заставе, где он был в тот день дежурным, небо покрылось тучами. "Пойдет дождь, – подумал он. – Не грянула бы первая весенняя гроза, а то ребята промокнут..."

Бремя на дежурстве тянулось медленно. Карлик, вернувшись от Зимы, занимался чем-то в канцелярии часов до девяти вечера, а потом погасил свет. Цыган читал, сидя на койке, Мила Шикл – около телефона. Вскоре Шикл закрыл книгу и лег спать, чтобы в два часа ночи сменить Цыгана. Тот тем временем решил после долгого перерыва написать письмо домой. Было тихо, телефон молчал.

Вся застава спала. В полночь Яниш разбудил Руду и Оливу, которым предстояло идти в наряд. Вышли они в половине первого. Цыган закрыл дверь и забрался с книгой на койку. Спать ему не хотелось, но и от чтения болели глаза, так как освещение в канцелярии было слишком слабым.

"Почищу-ка я автомат", – решил он. Разобрав оружие, Яниш не спеша занялся своим делом. В четверть второго работа была закончена. Он вставил диск, поставил автомат рядом с койкой и в это время услышал шум подъезжающей автомашины. Цыган отдернул занавеску и увидел, что возле здания штаба остановились две легковые автомашины.

"Что бы это могло значить?" – подумал Яниш. Из машин вышли несколько человек и направились к зданию. Цыган различил у них на голове шляпы. Штатские приехали на заставу? Сейчас, ночью? Дверь была заперта на ключ и закрыта на засов. Цыган взял автомат и стал ждать. Кто-то негромко постучал в дверь. Цыган вышел в коридор, держа наизготовку оружие. В его голове мелькали разные, не очень веселые мысли. Может, надо разбудить Шикла? А зачем, собственно?..

– В чем дело? – спросил он и прижался к стене.

– Откройте. Это майор Бук, – послышался тихий голос из-за двери.

Командир... Контроль? Так поздно ночью он еще никогда не приезжал.

– Это Бук, – послышалось снова. – Откройте.

Яниш зажег свет в коридоре и отодвинул засов. Оружие он все еще держал наизготовку. В дверях показалась высокая фигура командира пльзеньского отряда, который вместе с ними был в феврале в Праге. Цыган начал было рапортовать, но Бук жестом остановил его.

Вслед за Буком в коридор вошли еще трое в штатском. Они кивком головы ответили на приветствие штабного вахмистра.

– Где командир? – тихо, почти шепотом, спросил майор. Цыган встал по стойке "смирно".

– Спит. Рядом, в своей канцелярии.

– Хорошо. Где он держит оружие? "Странный вопрос", – подумал Цыган и ответил:

– У себя. Автомат, служебный пистолет и свой собственный.

– Свой собственный?

– Да. Калибра семь шестьдесят пять, – ответил, не мешкая, Цыган. – Я это точно знаю.

– Пошли, товарищи, – сказал Бук штатским. – А вы, Яниш, закройте дверь.

Штабной вахмистр не мог понять, в чем дело. "Где спит командир? Где его оружие?.. Эти трое наверняка из государственной безопасности, откуда же еще?.." Он открыл им первую канцелярию, предназначенную для дежурного, и молча показал на комнату, где спал Карлик.

– Идемте с нами, – приказал Бук и постучал в дверь, за которой спал прапорщик.

– Кто там? – донесся из темноты сонный голос.

– Майор Бук.

– Минуточку, – ответил прапорщик, и в комнате за жегся свет.

Бук и штатские вошли в канцелярию Карлика. Яниш последовал за ними, по-прежнему держа автомат в руках. Самый старший из штатских подошел к одетому в пижаму прапорщику. Карлик в это время надевал домашние туфли.

– Вы прапорщик Карлик?

– Да, – волнуясь, ответил тот и пригладил волосы.

– Именем закона вы арестованы, – произнес мужчина и показал Карлику документ, который держал в руке. Цыган вздрогнул. Карлик побледнел.

– Но... – пролепетал он.

– Одевайтесь, – последовал приказ. Двое штатских тем временем открывали ключами, которые они нашли на столе, все выдвижные ящики. Карлик одевался, руки его дрожали. Ему приказали взять с собой самые необходимые личные вещи. Оба его пистолета сложили в портфель, а автомат передали Янишу. Карлик не знал, что взять с собой, и один из штатских давал ему советы. Личные бумаги и дневники у прапорщика отобрали. Кар лик не сказал при этом ни слова. Он не смотрел ни на майора, ни на Цыгана. Прапорщик закрыл шкаф, и майор взял у него ключи.

– Есть у вас здесь служебные документы? – спросил Бук.

– Нет, – тихо ответил Карлик, закончивший сборы. В дверь заглянул Мила Шикл. Яниш подмигнул ему и незаметно пожал плечами. Арестованного увели, обоим своим подчиненным он не сказал ни слова. С собой он взял большой, до отказа набитый портфель. Майор про шел с Цыганом в комнату дежурного.

– С сегодняшнего дня начальником лесовской заставы будете вы, Яниш, удивил его Бук. – Карлик уже не вернется. В Лесове об этом особенно не распространяйтесь. Потом узнаете обо всем.

– Слушаюсь, товарищ майор, – выпалил Цыган и хо тел было проводить Бука к дверям.

– Не надо, – сделал знак майор и пошел к машине. Они сразу же уехали.

Яниш никак не мог прийти в себя. Он закрыл главный вход, задвинул засов и медленно вошел в комнату дежурного.

– Что здесь произошло? – спросил Шикл. Он стоял у окна и смотрел вслед удаляющимся машинам.

– Арестовали Карлика, – сказал Цыган.

– Арестовали?

– Государственная безопасность...

– А почему?

– Откуда я знаю? Приехали полчаса назад, отобрали у него оружие... А все остальное ты видел сам.

– А кто теперь будет командиром?

– Я. Бук мне так сказал.

– Наверное, что-нибудь серьезное, Цыган? Ни с того ни с сего... Не разбудить ли нам ребят?

– Пусть спят. Наверняка приедет еще кто-нибудь из Тахова. У меня сон как рукой сняло.

Цыган долго ходил по комнате, потом позвал Шикла и предложил ему заглянуть в канцелярию Карлика. Постель его осталась незастланной, на столе лежали какие-то документы. Цыган взял автомат Карлика и отнес его в шкаф дежурного, потом закрыл канцелярию.

– Послушай, сегодня же суббота. Приедет его сестра! – вспомнил Шикл.

– Интересно, интересно, – улыбнулся Яниш.

Ему было не по себе. "Теперь ты командуешь заставой, – говорил он себе, – ну и работка тебе предстоит, парень! Замещать начальника – легко, и совсем другое дело – командовать, нести всю ответственность..." Было три часа. Кто-то постучал в дверь. Цыган и Шикл переглянулись.

– Осторожно, – сказал Яниш. Это был первый его приказ.

В дверях стоял Стромек. Услышав шум моторов, не утерпел и пошел к зданию штаба.

– Садись, – приветствовал его Цыган. – Тебя ждет сюрприз. Старика забрали.

– Не дурите!

– Да нет, мы не шутим.

– Готов поспорить, что эта особа сегодня не при едет, – неожиданно сказал Стромек.

– Наверное, какие-то старые дела, может, со времен войны? – рассуждал Цыган. – А мне приказано командовать заставой.

– Это хорошо! – обрадовался Стромек. – По крайней мере, будет порядок.

– Людям скажем, что он заболел и ему пришлось срочно уехать, – решил Цыган.

Утром, в начале седьмого, в здании штаба собралась почти вся застава. Канцелярия была заполнена дымом сигарет, вахмистры без конца дебатировали. Цыган выгнал всех, приказав всюду убраться и навести порядок. К семи часам он отправил в дозор патруль и стал ждать приезда таховского начальства. Прапорщик Содома и его заместитель Лихи приехали только к полудню. Содома не стал выслушивать рапорт и сразу же обратился к Янишу:

– Что ты скажешь об этом, командир?

– Жду, что вы мне хоть что-нибудь объясните, – улыбнулся Цыган.

– Значит, все мы информированы одинаково. Мы при ехали ввести тебя в должность. Тоже не спали полночи. Мне сообщили об этом по телефону из Пльзеня около трех, – вздохнул Содома.

– Сегодня должна приехать эта особа, сестра Кар лика, – заговорил Цыган. – Теперь уже можно об этом рассказать. Нам кажется, что это вовсе и не сестра. Сходства между ними никакого, а отношения у них были странные. Как-то мы с Храстецким наблюдали за ними у Лесова. Вели они себя, как любовники, целовались, обнимались...

– Часто она к нему ездила? – спросил Лихи.

– Почти каждую субботу. Зимой реже.

– Она ночевала здесь? – кивнул прапорщик на вторую постель.

– Конечно... Однажды они ходили с кем-то возле самой границы, у столба номер двадцать два. На расстоянии нельзя было разглядеть, кто этот третий.

– И вы ничего не предприняли? – строго спросил Содома.

– А что мы могли предпринять? Спросить его? Доложить ему об этом? Ведь он был командир.

– Командир! – проговорил резко Содома. – Здесь мы все допустили ошибку. Ну, ладно, оставим это. Поедим и займемся делами. Делопроизводство пусть ведет Штрупл. Ты же был заместителем начальника заставы, так что много времени у нас на это не уйдет.

Заместителем Цыгана стал Иван Олива. Храстецкого таховское начальство в расчет уже не принимало: он женился и осенью наверняка переберется куда-нибудь на станцию. Яниш понимал: что бы теперь ни произошло осенью, они с Иваном останутся в Лесове. И, как ни странно, эта мысль не вызывала у него протеста.

Они составили последний протокол. Прапорщик Содома уселся на койку и внимательно посмотрел на Цыгана.

– Так, Яниш. До сих пор в Лесове был порядок. Теперь начальником заставы стал ты, один из штабных вахмистров. Пусть ребята не думают, что могут делать все, что захотят. Ты – командир, понимаешь? Я не хо тел именно сейчас услышать что-нибудь плохое об этом участке. Чтобы все было в порядке, Яниш! Рядом с то бой достаточно толковых парней, действуй заодно с ними. А если у тебя будут какие-нибудь затруднения, тебе по может старый Зима.

– Не беспокойтесь, товарищ прапорщик, – заверил Цыган, – все будет не хуже, чем при Карлике. Только вот нас все убывает...

– Вам же прислали четырех солдат! В общем, у вас такое же положение, как и в других местах.

– Это все так, но все-таки людей мало, – стоял на своем Цыган: он рассуждал уже как командир.

– Оставим эту тему, – вздохнул прапорщик. – Ничего другого не остается... Вы должны выдержать.

– Не много же мы от них узнали, – улыбнулся Стромек, когда таховское начальство уехало.

Олива взглянул на часы:

– Пора бы уже приехать сестре Карлика.

Однако она не приехала ни днем, ни вечером. Цыгана качали по поводу вступления в новую должность. Это обошлось ему в две бутылки рома. Взял он их в долг. Потом пошел к Благоутам. У него было назначено свидание со Славкой, но ему пришлось перед ней извиниться: после бессонной тревожной ночи он и в самом деле чувствовал себя усталым. Кончилась его беззаботная жизнь. Он обещал удержать дисциплину на заставе на высоком уровне и был уверен, что справится с этим.

В воскресенье утром, составляя график нарядов, он повел со своими вахмистрами совершенно откровенный разговор.

– Теперь я отвечаю за все. Между нами все остается по-старому, кроме одного: теперь я – командир. И здесь не ждите от меня никаких поблажек. Я рассчитываю на вашу помощь, ребята, иначе я это дело оставлю. Тогда придет другой, кто затянет гайки вместо меня,

– Все ясно, товарищ штабной, – необычно серьезным тоном ответил Стромек. – Для этого мы здесь и находимся, Цыган.