355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вацлав Янечек » С автоматом в руках » Текст книги (страница 17)
С автоматом в руках
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:28

Текст книги "С автоматом в руках"


Автор книги: Вацлав Янечек


Соавторы: Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

В полдень к нему пришли Олива и Густа – новоиспеченный секретарь партийной организации заставы.

– С чисткой уже все решено, – объявил он еще в дверях. – Мы будем проходить ее в местных организациях.

– Так у нас же есть своя организация, разве не так? – запротестовал Стромек.

– Конечно, но имеется соответствующая инструкция, – настаивал на своем секретарь.

– Ну, мне-то все равно, я этих проверок не боюсь, как и каждый из нас. Партия заинтересована в том, чтобы избавиться от явных врагов и от тех, кто пролез в ее ряды из-за выгоды. Мы что? Мы честно выполняем свой долг. А не будь нас, кто знает, как бы выглядела партийная организация в деревне. Крестьяне тянутся к партии, но им не хватает теоретической подготовки, знания марксизма.

Цыган решил составить график нарядов таким образом, чтобы члены партии смогли принять участие во всех собраниях.

– Мы должны выступить на них, – сказал он. – Мы ведь хорошо знаем, кто здесь придерживался каких взглядов, у кого были сомнения, кто работал, а кто – нет. Коцоурек, пожалуй, будет выглядеть не блестяще, когда-то Лишка обрабатывал его вовсю. Некоторые рабочие лесопилки тоже. Пусть побольше читают. Мы должны им это сказать.

– А как быть с женщинами? – прищурился Стромек. – Я имею в виду их религиозность... Нечего ханжествовать! Пусть придерживаются линии партии и в этом вопросе.

– Так рассуждать нельзя, – спокойно возразил Гус та. – Этим ты делу не поможешь. Женщины у нас боль шей частью из Словакии, где была иная жизнь, иные традиции, чем у нас. Нужно терпение, необходима разъяснительная работа.

– Нельзя же верить в бога и быть коммунистом!

– Женщинам это еще трудно преодолеть. Церковь существовала веками...

Они долго обсуждали одну семью за другой, и на следующий день руководители десяток уже обходили членов партии и приглашали на собрание в пятницу вечером у Киндла. Народу пришло уйма. Чистка интересовала каждого. Так собирались всю неделю, правда, не в таком количестве, как в первый раз. Наконец чистка была закончена. Во всей деревне из партии исключен был лишь один Коцоурек. Застава с честью выдержала испытание.

Наступил август. Жатва была в разгаре. Цыган помогал Благоутам. Работая на поле, он не забывал о своих командирских обязанностях. Как-то вечером, стряхивая пепел с сигареты, Цыган сказал, обращаясь к Благоуту:

– Похоже, что это последняя наша жатва у вас. Решение уже принято.

Они только что отвезли в амбар фуру пшеницы и теперь сидели рядом у колодца.

– Да где же они возьмут сразу столько людей? – пытался утешить его Благоут. – Кто знает, что еще может произойти?..

– Да нет, это точно. Только я никуда спешить не буду, хотя и отслужил здесь положенный срок. Эти новички прибудут в октябре.

– Что ж, тут неплохо. Мы сначала не могли привыкнуть к новому месту, ну, да теперь это позади. И матери здесь нравится. Только вот зима здесь очень длинная. У нас дома об эту пору все бывало уже под крышей.

Цыган налил себе кислого молока и с наслаждением выпил.

– Может, здесь тоже когда-нибудь станет полегче, – рассуждал он вслух. – Не будут же люди без конца убегать?

– Всюду хлеб с коркой. Только попробуй объясни им это, – согласился Благоут. Он-то знал, что такое жизнь на чужбине, сыт был ею по горло.

Яниш с нетерпением ждал приезда Славки. Когда она вышивала, он мог сидеть рядом с ней часами. Прошли те времена, когда он делал за нее чертежи, за которые она получала пятерки.

Не успел он умыться ледяной водой, которую накачал из колодца, как запыхавшаяся Славка соскочила с велосипеда.

– Как ты хорошо загорел! – сказала она.

– Так ведь все время на солнце.

Славка ушла на кухню, куда позвала ее мать. Девушке нравился Яниш. Нравилось его бронзовое от загара лицо, волосы цвета воронова крыла. Именно поэтому не любила она Ярку Байерову и старалась не встречаться с ней. Цыган был ее первой любовью, и Славка хотела, чтобы он принадлежал только ей. Когда она вернулась с кухни, они уселись под каштаном.

– Ребята собираются уезжать отсюда, – сказал ее отец. Он стоял посреди двора и расчесывал мокрые волосы.

Девушка испуганно взглянула на Цыгана.

– Еще не скоро, – успокоил он ее, – наверное осенью. Но я-то здесь останусь. Не хочется мне уезжать

Она с облегчением вздохнула:

– Некоторые из ваших наверняка здесь останутся, вот увидишь.

Благоут закончил причесываться и подошел к ним.

– Когда ребята уедут, ты можешь поселиться у нас. Новенькие будут помоложе, а тебе, как командиру, надо жить не в канцелярии, а где-то отдельно. Наверху у нас есть вполне подходящая маленькая комната. Если только она тебе подойдет...

Такое предложение явилось для Яниша неожиданностью, причем приятной. Благоут пошел на кухню обсудить это с женой. Славка улыбнулась.

– Было бы здорово. Ты мог бы у нас питаться, если захочешь. Мама хорошо готовит.

Может, в семье уже была речь об этом? Ему не раз казалось, что тетя Благоутова уделяет ему внимания больше, чем остальным ребятам с заставы. Правда, Цыган объяснял это тем обстоятельством, что был в Лесове командиром. Что, если Славка не захочет выйти за него замуж?.. Когда вахмистры впервые пришли к Благоутам, она еще ходила с ранцем на спине в школу.

– Вот увидишь, еще кто-нибудь из ваших здесь останется, а потом и женится, как Храстецкий.

– Он собирается перевестись в пльзеньский край.

– Ну, так Олива и Стромек.

– Иван – может быть, а у Влады несколько другие планы... Здесь каждый спешит к алтарю, боится опоздать.

– Может, ты еще скажешь, чтобы и я вышла замуж? – проговорила она и опустила глаза. Цыган стал серьезным.

– Не скажу. Но, знаешь, я подожду, когда ты сама захочешь это сделать.

Вечером они пошли погулять, однако домой вернулись еще до наступления темноты: оба безоговорочно выполняли приказ тети Благоутовой. Яниш очень уважал мать Славки и ни за что не хотел бы лишиться ее доверия. Семья Благоутов стала его вторым домом.

В последнюю неделю августа Яниш перебрался к Благоутам. Столовался же по-прежнему на заставе. Его тянуло и к своим ребятам, и к семье, где жила его любовь.

Вскоре на заставе произошли большие изменения. Это было как гром среди ясного неба. Как-то Ярда Штрупл принялся размахивать перед Цыганом и Роубиком желтым конвертом.

– Первая ласточка, господа! Пан Храстецкий нас покидает.

Цыган вздрогнул.

– Кто, ты говоришь, нас покидает?

– Храстецкий получил новое назначение. Вот, читай. Черным по белому: районное отделение КНБ Пльзень.

Яниш медленно встал, взял конверт и вынул из него документы, приложенные к заявлению. Среди них он увидел и свою рекомендацию.

– Начало конца, – сказал Цыган. – Теперь этого можно ожидать от каждого.

Ему стало грустно. Эта бумага означала расставание с лучшим другом, какой у него когда-либо был. Даже женитьба Храстецкого ничего не изменила в их отношениях. И вот теперь Вацлав уезжает, перебирается в другое место. Роубик положил командиру руку на плечо.

– Ничего не поделаешь, Цыган. Где Храстецкий, в наряде?

– Дома... Пошли за ним дежурного. Пусть придет на заставу.

Храстецкий прибежал буквально через пять минут. Он был в штатских брюках и легкой летней рубашке, мокрой от пота.

– Я работал в саду, – весело сказал он, входя в канцелярию, но по выражению лиц Цыгана и остальных сразу понял, что сейчас не до шуток. У командира был слишком серьезный вид. Не говоря ни слова, Яшин протянул ему конверт. Храстецкий узнал свое заявление. Он с интересом принялся рассматривать резолюцию, потом улыбнулся:

– – Удовлетворили мою просьбу, а я даже не верил, что так будет.

– Я тоже нет, – тихо сказал Цыган. – Ну вот, Вацлав, ты положил начало. Аленка будет рада.

– Сам знаешь. К Лесову она и привыкнуть не успела.

– Что поделаешь, – вздохнул Роубик, – кому-то из нас придется быть здесь и последним. Интересно, кто это будет? Ему останется стенд с нашими фотографиями. – И взглянул на Цыгана, что тот скажет в ответ, однако штабной вахмистр лишь улыбнулся товарищу.

– Чего ты ждешь, друг? Беги расскажи Аленке, – сказал он Храстецкому.

– Пока еще я не уезжаю, – похлопал Храстецкий рукой по конверту. – Этот перевод действителен с первого числа, а до той поры еще много времени.

– Но ты все-таки скажи Алене. Пусть не спеша собирает чемоданы.

Храстецкий кивнул в ответ и поспешил домой. Все с грустью думали о предстоящем расставании с этим самоотверженным, замечательным парнем, вместе с которым им всегда было так хорошо. Штрупл положил заявление в папку.

– Замены, как всегда, никакой, – добавил он.

Сначала Цыган хотел зайти к Вашеку на квартиру, но потом передумал: пусть наслаждаются этим приятным известием вдвоем. Наверняка они строят планы на будущее. И он был прав. До поздней ночи горел свет в окнах домика Храстецкого. Штабной вахмистр Храстецкий отправился в один из своих последних дозоров на государственной границе.

Не спеша, как патруль, которому предстоит долгое дежурство, подбиралась к Лесову осень. Пограничникам нужно было позаботиться о дровах, хотя никто из них не знал, останутся ли они греться у горячих печек. Ежедневно по двое ребята работали в лесу у мельницы, складывая у границы срубленные деревья. Чаще всех работали там Руда Мразек и Роубик. У них уже был опыт: эту работу они выполняли и в прошлом году. Цыгану не приходилось их поторапливать или спрашивать, как обстоят дела. Роубик сам докладывал ему об увеличивающихся запасах дров. Углем на заставе, да и вообще во всем Лесове не топили, там не знали трудностей с получением нормированного топлива и его доставкой, как в других районах страны.

Храстецкий служил в Пльзене. Время от времени он присылал Цыгану короткие письма. И хотя Вацлав был доволен новым местом, в его письмах нет-нет да и проскальзывала грусть по ребятам на границе.

Их осталось только четырнадцать. Участок границы по-прежнему был большим, а продолжительность нарядов не увеличишь до бесконечности. На каждом собрании Цыган слышал одни и те же сетования: нас мало, уже два года просим прислать подкрепление.

Штабной вахмистр встал и положил на стол писаря маршрутные дневники трех патрулей.

– Вот так, Ярда. Один – днем и два – ночью. Все.

Штрупл даже не оглянулся. Прислонив дневники к календарю, он невозмутимо продолжал заниматься своим делом. Штрупл составлял сводку о числе задержанных. Цыган выпрел из канцелярии. Штрупл продолжал писать. Он никогда не отличался разговорчивостью. Самый старший из них по возрасту, Штрупл был довольно замкнутым. Неловкий на занятиях по боевой и физической подготовке, он был незаменимым в канцелярской работе. После службы на границе Штрупл надеялся устроиться куда-нибудь в канцелярию. Служба с ружьем не привлекала его: не то чтобы он робел, а просто это не соответствовало его складу характера. Он не курил и не пил, умел ладить с людьми, и ребята любили его. Рапорт о задержанных получался длинным. Утром Тонда должен был отвезти его в Тахов. Еще час-два, и на сегодня бумагомаранию придет конец. Штрупл и не подозревал, что ему придется переделывать все заново...

Уже стемнело. Было туманно. Шел одиннадцатый час. Лесов давно спал. В это время кто-то заколотил в окно дежурного и закричал. Руда Мразек, дремавший у стола, быстро вскочил на ноги. Он узнал голос лесничего Коцоурека.

– Что случилось? – спросил Руда и выбежал из дома.

– Звонили из Гути, из лесничества. Какие-то неизвестные угрожали оружием старому Штульрайту, который живет у пруда, и требовали еды. Он накормил их, а когда они ушли, старик, дрожа от страха, прибежал к лесничему. Ну, а тот позвонил мне, – хрипел Коцоурек, не в силах справиться с одышкой: ведь ему пришлось пробежать немалое расстояние – от сторожки до здания штаба.

Мразек попросил его не спеша повторить свое сообщение, затем поблагодарил и хотел было идти будить Ивана Оливу, но тот уже стоял рядом.

– Буди ребят, – торопливо проговорил Руда, – в Гути какие-то вооруженные типы.

Олива не стал долго раздумывать.

– А ты что стоишь?! – закричал Мразек на своего помощника. – Дуй наверх, к ребятам, и за Цыганом.

Вашек Гофман бросился в темноту. Коцоуреку пришлось в третий раз рассказывать о случившемся заспанному Янишу. Густе никак не удавалось завести машину. Несколько вахмистров во главе с Оливой и Цыганом поехали к Гути на мотоциклах.

– К лесничеству! – прокричал Яниш в ухо Ивану. Туман, темнота и щебень, которым была покрыта дорога, мешали быстрой езде. Тонда ехал на своем велосипеде с моторчиком. Тем временем Густа и Гофман пытались привести в движение автомашину. Они старались изо всех сил. Тонда вдруг остановился, и Олива с Цыганом чуть было не налетели на него.

– Что случилось? – закричал Яниш.

– Прокол, черт побери! – выругался Тонда. – Поезжайте дальше!

Он прислонил свой велосипед к столбу и рысью бросился вслед за ними. Олива гнал на большой скорости. Вдруг Цыган услышал стрельбу. Но кто это мог стрелять? Ведь пограничников в Гути не было, они патрулировали на другом участке в районе Двура, который считался наиболее ответственным. Однако откуда-то издалека снова донеслась автоматная очередь. Да, там стреляли.

– Кто-то стреляет, – крикнул Олива, стараясь перекричать шум мотора.

– Уже во второй раз!

Наконец Яниш и Олива, а вместе с ними Мила, Роубик и Вевода добрались до дома лесничего. Он ждал их, стоя в открытых, освещенных дверях, и держал в руках дробовик. Цыган подбежал к нему через сад.

– Вы пойдете с нами. По дороге расскажете подробности.

Лесничий погасил свет, закрыл дом, вскинул дробовик на плечо и вместе с Янишем направился к группе, ожидавшей их на дороге.

– Здесь, ребята, нам делать нечего, – сказал Цыган. – Двое неизвестных потребовали у Штульрайта что-нибудь из еды. Они вооружены пистолетами. По-чешски говорят плохо. Старик дал им хлеба и сала. Было это в восемь часов, а сейчас – одиннадцать. Соседняя застава поднялась на ноги раньше. Произошло это совершенно случайно: они приехали сюда на машине делать покупки... Иван, возьми с собой кого-нибудь, а ты, Роубик, возьми, пожалуй, Тонду и поезжайте к границе. Пере кройте там дороги: ты, Иван, – у пограничного столба двадцать один, а ты, Роубик, – за Каетаном. Только не подъезжайте на мотоциклах к самой границе! С холма спуститесь, выключив моторы, тихо, а вниз, у ручья, спрячьте мотоциклы. Я подожду пока здесь Густу, если же его не будет, поеду с кем-нибудь к двадцать второму. Те, кто пойдет пешком, перекроют Гвезду, и кое-какие просеки. Будьте внимательны, у них есть пистолеты. В случае чего – три очереди в воздух.

Получившие задание пограничники моментально исчезли. В это время подъехал злой, потный и перепачканный Густа. К ним подсел лесничий, и они направились вниз от сторожки вдоль ручья. Два дозора Цыган выставил на просеках. Темнота и туман сгустились. Кругом стояла прямо-таки гробовая тишина.

– Главное – будьте внимательны! – прошептал он дозорным. – Когда все кончится, я приеду за вами. Особенно внимательны будьте под утро. Сам я расположусь у шлагбаума.

Лесничий остался с одним из дозоров. Густа поехал на соседнюю заставу, чтобы получить сведения, известные уже дежурному Мразеку, и передать их Цыгану. Мужчин и в самом деле было двое. Заросшие, вооруженные, в полувоенной одежде. По-видимому, бандеровцы, которые еще кое-где скрывались в районе Санока.

Цыган и Мила Шикл залегли у столба № 22 и стали ждать. Всюду царила тишина, только внизу, у Треника, время от времени отрывисто лаяла собака. С той стороны границы отдаленно слышался гул машин на дороге. Висел противный, злой, холодный туман. Он забирался под легкие куртки. Была полночь. Цыгану отчаянно хотелось курить, но он подавил это желание. Они сидели, опершись друг о друга спинами, и наблюдали за шоссе и примыкавшей к нему просекой. Мила начал дремать, Цыган легким толчком разбудил его.

– Ты же знаешь, Вашек, я ведь только пришел из дозора, – извиняющимся тоном проговорил усталый Шикл, дрожа от холода.

Они подняли воротники курток и продолжали сидеть, неподвижные, молчаливые, как два каменных истукана, погруженные в туман и тьму. Около половины второго до них донесся звук мотора, и оба сразу же узнали машину Густы – этот старый немецкий военный автомобиль, прозванный "свиньей". С выключенными фарами машина подъехала вплотную к шлагбауму. Они подошли к ней.

– Поехали домой, – сказал Густа, – их взяли ребята с соседней заставы.

– Вот идиотство! – проворчал Мила и усталой походкой направился к машине.

– Отлично, – заметил Цыган, – хотя, конечно, лучше бы было, если бы они попались нам. Ну, да главное, что они не прошли.

– Они взяли их у самой границы и говорят, что это вовсе не легко было сделать, – сказал шофер.

Машина с затемненными фарами медленно ехала к Лесову.

Около таможни Цыган велел остановиться.

– Мы с Милой пойдем пешком. Ты забери тех ребят, которые у Гути и внизу, у Гвезды. Остальное узнаем по телефону.

– Соседи послали телефонограмму. Дежурный ее получит.

Не говоря ни слова, они направились к заставе. Мила мечтал выспаться, Цыган же думал о том, как прошла операция. Несколько вахмистров уже сидели у дежурного. Они кое-что разузнали и обсуждали операцию соседей.

– Один из них спекся, другой остался в живых, – сообщил Вевода. – Эти гады открыли по ребятам стрельбу, и нашим не оставалось ничего другого...

– Видно, они свернули с дороги и шли к границе наискосок, – задумался Цыган. – Пойди они прямо, вы шли бы к двадцать второму...

В далеком районе Марианске-Лазне и окрестностях Тахова издавна проходили каналы, по которым бандеровские курьеры следовали на Запад. Вероятно, ими воспользовались и остатки этих банд.

Цыган отправил всех спать, назначил время выхода утреннего патруля и вернулся на свою мансарду у Благоутов. Он немного сожалел, что успех выпал не на их долю. Правда, они сделали все, что могли. Он вспомнил убитых в лесу у Гути пограничников: "Пока еще никто не заплатил нам по этому счету..." Подумал о Бараке, Карлике, о массе операций у границы. Всех их уже и не вспомнишь...

В первой половине дня Цыган и Олива находились на совещании в Тахове. Содома особенно подчеркивал значение сотрудничества с местными жителями: необходимо находиться с ними в постоянном контакте, внимательно следить за их действиями и настроением, привлекать к совместной работе возможно большее число граждан.

– В вашем районе бывает Дядя, – обратился Содома к Цыгану. – Я убежден в этом.

– Мы тоже, – согласились с ним Цыган и Олива. – Только бы не переключился он на другой участок. Границу он знает на большом протяжении. А мы считаем, что за ним должок.

– То, что я говорю вам, слыхали от меня и другие. Не стану утверждать, будто он все время ходит одними и теми же путями. Пока ему все сходило с рук. Но,, как говорят, сколько веревочка ни вьется...

Напрасно командиры застав просили Содому прислать еще людей.

– В свое время, – коротко бросил он. Казалось, будто Содома что-то знает о предстоящих изменениях, но не хочет раньше времени мутить уставших, измотавшихся людей на заставах и заниматься сейчас кадровыми вопросами в большей степени, чем это было необходимо.

Цыган и Иван пошли пешком. Конечно, они могли взять на совещание Густу с его ветхой машиной, однако решили дорогу в Тахов и обратно использовать для патрулирования. Они распрощались со старыми друзьями, с которыми виделись только на совещаниях и разных курсах, и направились к Лесову. Им предстояло пройти семнадцать километров. Выйдя из города, пошли напрямик, лугами и лесами. Поднявшись в гору у Шдярже, оказались на своем участке и направились по знакомой лесной дороге. Стоял прекрасный теплый день. Янишу и Оливе было о чем потолковать друг с другом. Они были знакомы с сорок пятого года, сотни часов провели вместе в дозорах, у них не было друг от друга никаких тайн. Цыгану нравилось, что Иван не завидует его командирской должности и всегда, при любых обстоятельствах, поддерживает его. Их политические взгляды всегда совпадали, а если они и спорили, то быстро приходили к соглашению. А спорили в основном по вопросам охраны границы. Они любили друг друга и чувствовали, что нужны друг другу. Сейчас они проходили как раз через Ганапарт, лесную вырубку с тремя заброшенными здесь домишками. Здесь когда-то они зажигали с Храстецким сигареты трассирующими пулями... Цыган улыбнулся. Чурбан с отметинами пуль все еще стоял в дверях сарая.

Еще через полчаса они были у Двура. По пологому откосу спустились к пруду. По обе стороны дороги тянулись чудесные березовые рощи и ельники.

– Я проголодался как волк, – пожаловался Олива. Цыган предложил:

– Давай-ка наберем грибов, дружище. Вечером их приготовим. Что ты скажешь на это? Пойдем напрямик к лесопилке.

Мачек так и ахнул, когда они в одних рубахах ввалились в кухню. У каждого в руках была полная куртка грибов – подосиновиков и лисичек. Хватит на всех! На ужин будут пончики с грибами! Мачеку хотелось посидеть с друзьями, поболтать, но Цыган и Иван спешили на заставу.

В пятницу вечером ребята, свободные от субботних нарядов, не собирались куда-либо идти. Ни в одной из соседних деревень никаких танцев не предполагалось. Цыган, Стромек и Роубик договорились отправиться в субботу на рыбную ловлю. К вечеру погода испортилась, пошел дождь и заметно похолодало. Настроение у ребят ухудшилось, особенно у тех, кому предстояло идти в наряд. Цыган не спешил уходить к себе. Этот вечер он хотел провести вместе с ребятами в общежитии.

Олива предложил собрать комитет партийной организации заставы: надо было подготовить характеристики на всех членов партии. Все знали, что на заставах предстоят большие кадровые изменения, хотя и не подозревали, что эти изменения коснутся почти каждого из них. За эти годы ребята возмужали и набрались опыта. Молодой Корпус национальной безопасности нуждался в таких людях. Им предстояло заменить тех, кто служил при старом режиме и не поддерживал политику коммунистической партии. В комнату вошел промокший Густа. Иван уселся за пишущую машинку. Остальные тем временем прикидывали, сколько надо составить характеристик и на кого. К понедельнику их следовало доставить в Тахов. Стромек попросил Яниша послать его. Цыган не удивился: Стромек всегда был неутомим.

– Я тоже поеду, – сказал Олива, поставив машинку па стол. – Хочу там кое-что купить.

– Кое-что для Эрики, – ухмыльнулся Роубик.

– Дурень ты, – ответил ему Иван. – С Эрикой давно кончено. Надо было выбирать: либо Эрика и гражданка, либо служба. Ну, я и выбрал...

Время от времени кто-нибудь заглядывал в комнату, но его сразу же выпроваживали. Пустили только промокшего Манека: он был членом комитета. Иван затопил печь. Цыган писал, а Стромек диктовал. Организация была небольшая, и дело уже шло к концу, когда в комнату вбежал дежурный:

– Ребята, сходите-ка в штаб. Коварж привел из Двура двух мужчин. Говорит, интересный случай. Те, дескать, возвращаются из Германии.

– Наши?

– Ну, конечно, чехи.

– Какого они возраста? – спросил Цыган, укладывая машинку в футляр.

– Лет тридцати. Промокли до нитки.

В первой канцелярии сидел вернувшийся из дозора Коварж, а напротив двое мужчин.

– Что у них с собой было? – спросил Яниш.

Коварж показал на два заплечных мешка, промокших так же, как и их владельцы.

– Немного. Какие-то тряпки.

– Хорошо. Роубик и Стромек, возьмите одного, а я с Иваном – другого, решил Цыган и многозначительно подмигнул Стромеку. Так они поступали всегда, когда задержанных оказывалось несколько человек: задержанным запрещалось переговариваться между собой. Обычно в ходе допросов выявлялись разногласия, что позволяло лучше установить, как была организована попытка перейти границу. Мужчин под конвоем отвели в первую канцелярию, а Коварж тем временем коротко рассказал о том, что произошло.

– Они шли от Трепика в сторону Двура. Совершенно спокойно, прямо по шоссе. Возле особнячка на повороте дороги мы на них и наткнулись. Они сразу подняли руки вверх и сказали, что возвращаются добровольно и хотят заявить об этом. Хватит, дескать, с них заграницы. Вели себя спокойно, попросили поесть.

– А когда они перешли туда, не говорили? Нет? Интересно, такого здесь еще не бывало. Начнем допрос, – решил Цыган.

Задержанный пониже ростом попросил сигарету. Яниш дал ему прикурить. Это был уставший, невыспавшийся человек. Время от времени он ежился от холода. Дежурный уже затопил в обеих канцеляриях, и Цыган пересадил задержанного поближе к печке. Мужчина курил, и Янишу он показался на редкость спокойным.

– Ну, что вы нам скажете? – резко спросил Олива.

– Мы идем из Германии и хотели заявить об этом, – довольно робко ответил тот.

– Когда вы туда отправились? – продолжал допрос Цыган.

– Я – после февраля, а Либор, мой товарищ, – еще раньше.

– Откуда вы?

– Из Праги, – ответил из угла комнаты Коварж, просматривавший документы задержанных.

– Вы перешли туда нелегально?

– Да... по глупости, из-за бабы.

– Это расскажите своей бабушке, – с иронией в го лосе произнес Цыган. А о политических причинах вы не помните?

Мужчина молчал, уставившись в пол.

– Где вы перешли в Германию и когда?

– Где-то у Хеба, в ночь на первое мая. В сорок восьмом, – быстро ответил он.

– А тот, другой?

– Не знаю. Тоже где-то там.

– Чем вы занимались в Германии?

– Сначала был в лагере, потом работал ассенизатором.

– А до того, как отправились за границу?

– Был грузчиком в пражских молочных. Жена начала у меня дурить, мать меня ругала... а жена ждала ребенка...

– Вы ей писали?

– Нет. Не знаю, где она сейчас. Мать была больна... Тоже не знаю, как она теперь. Не хотелось мне писать. Предлагали нам поступить в иностранный легион, но меня туда не влекло. А с осени я начал работать на канализации и стал подумывать о возвращении...

– А почему вы перешли границу именно в этом месте?

– Ну... С нами был один парень, он тоже удрал из-за бабы, вот он нам и посоветовал. Объяснил, что сам вернуться не может, показал нам дорогу, проводил почти до самой границы, а потом дал какую-то бумагу, чтобы мы показали ее при допросе в государственной безопасности.

Он порылся в подкладке потрепанного промокшего пиджака, достал оттуда мокрый конверт без адреса и передал его Цыгану. Обычное письмо на дешевой бумаге. Яниш оставил Оливу и Коваржа с допрашиваемым, а сам пошел к Стромеку. Тот занимался политической обработкой "своего" задержанного. Яниш отвел его в сторону и показал письмо.

– Ну да, этот тоже говорит, что у них есть кое-что с собой. Так что когда я увидел, что ты сюда направляешься, то сразу понял, в чем дело. По-моему, надо съездить в Марианки, на станцию госбезопасности. А то как бы мы чего не проморгали, понимаешь? Пусть Иван возьмет мотоцикл, поедет туда и разыщет Крала.

Вскоре Олива отправился в путь. Цыган и Стромек закончили допрос. Задержанные поели, обсушились и заснули у печки. Яниш отпустил патруль, но Коварж, переодевшись в сухое, тотчас же вернулся. Его интересовало, чем кончится дело, когда приедут сотрудники государственной безопасности.

Из Марианске-Лазне приехал надпоручик Крал в сопровождении промокшего до нитки Оливы и еще одного сотрудника государственной безопасности, который показался лесовчанам знакомым.

– Разбудили мы вас, – улыбнулся Цыган.

– Все в порядке, – махнул рукой Крал, оглядел обоих мужчин, спящих у печки, и бегло просмотрел запись об их задержании.

Цыган взял промокшее письмо.

– Это мы должны передать вам, поэтому и вызвали вас. Наверное, вы заберете этих двоих с собой?

Надпоручик положил конверт в нагрудный карман. Напрасно они ждали, что он вскроет конверт.

– Это я сделаю у нас, сегодня же. Разбудите их, дайте им их вещи. Я заберу их с собой.

Коллега Крала отнес к машине два промокших мешка. Не прошло и двадцати минут, как сотрудники государственной безопасности вместе с задержанными уехали. Цыган сделал соответствующую запись в книге заставы, а протоколы положил в папки Штрупла, чтобы тот отослал их. Стромек уже передавал телефонограмму в Тахов. Любопытные разошлись. Возле теплой печки остались только Цыган, Стромек, Роубик и промокший Олива. За окном беспрестанно лил дождь. Невзирая на мерзкую погоду в путь отправлялся очередной патруль. Было два часа ночи. Их мысли занимал человек, который передал с этими двоими письмо для органов государственной безопасности. Кто он? И что могло быть в письме?..

Само собой разумеется, утром никто не пошел на рыбную ловлю... Только к вечеру они отправились по еще мокрой траве к мельнице, неся с собой самодельные удочки. Вода в ручье была мутной.

– Форель хорошо ловится на червяка, – заметил Роубик и, остановившись под обвалившимся мельничным лотком, первым закинул удочку.

Понедельник начался очень шумно. В этот день в соответствии с приказом заставу КНБ в Лесове покидал очередной пограничник. Это был Франта Манек, и переводили его не куда-нибудь, а в Прагу, хотя сам он был доволен жизнью в Лесове и о переводе не просил. Ему предписывалось явиться в министерство внутренних дел. Манек точно не знал, куда его направят, и огорчался, что уезжать ему приходилось одному и в большой спешке.

Расстроенный, он готовился к отъезду.

Яниша, Стромека и Оливу срочно вызвали в Тахов.

Они взяли с собой партийные характеристики. Вез их Густа, прихвативший с собой канистру, полную бензина. Никто не знал, где он его достал, но достал... В восемь часов они уже были на месте. Им бросилось в глаза, что других начальников застав или начальников штабов не было. Их сосед справа приглашения не получил.

– Зачем мы понадобились Содоме? Похоже, что вы звали только нас, заметил Цыган, осматривая просторный пустой двор.

Содома уже ждал их. Он был не один. В канцелярии находился майор Бук, а также несколько человек в штатском, которых они не знали. Там был также Пепик Душек, их сосед слева. Бук многозначительно взглянул на часы. Было восемь ноль пять.

– Для чего я вас вызвал? – начал майор. – Речь идет о выполнении особого задания на границе. Из достоверных и надежных источников стало известно, что примерно пятнадцатого-шестнадцатого сентября на нашем участке границу должна перейти группа лиц, которым поручено совершить на нашей территории несколько диверсий. Сколько их будет – неизвестно, но мы знаем, что они будут хорошо вооружены. Место перехода известно приблизительно: Лесов, Галже или Вишини, а может, и еще правее. Операция будет осуществляться отсюда, из Тахова, под моим командованием. В ней примут участие и сотрудники станций КНБ, а также некоторые военнослужащие и сотрудники органов государственной безопасности. Вы получите план операции и в соответствии с ним будете охранять границу. Эту операцию следует держать в глубокой тайне и пока об этом говорить на заставах не следует. Когда получите наш приказ, тогда и ознакомите патрули с ситуацией. Патрули должны, как правило, состоять из трех человек. Оба пулемета заставы должны находиться с патрулями на главном направлении. Мы рассчитываем перекрыть все пути от государственной границы, все просеки и те места, по которым группа могла бы ориентироваться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю