Текст книги "В мире античных свитков"

Автор книги: В. Борухович

Ожесточенные схватки гражданских войн и ужасы проскрипций, во время которых погибли его родственники и друзья, оттолкнули расчетливого юношу от политической деятельности. Ясно усвоив себе, что в этом мире лишь одно, а именно деньги, обладают непреходящей ценностью, он посвящает свою жизнь их добыванию[206]206
  Гревс И. М. Очерки по истории римского землевладения. Спб., 1899, с. 255.


[Закрыть]. Чтобы чувствовать себя в безопасности, Аттик подыскивает себе покровителей из числа самых влиятельных людей (вне зависимости от того, к какому лагерю среди борющихся сторон они принадлежали), и благодаря этому спокойно занимается различной предпринимательской и спекулятивной деятельностью. Как все подобного типа люди, он обладал удивительной способностью лавировать между различными политическими течениями, сохраняя добрые отношения со всеми и извлекая выгоду из любой создавшейся ситуации. Он одинаково легко открывал свой кошелек всякому, кто обладал определенным весом и мог пригодиться (на это у Аттика было безошибочное чутье). Биограф Аттика Корнелий Непот не устает повторять, что Аттик просто обладал талантом привлекать к себе людей.

В результате различных финансовых операций он сумел значительно увеличить то небольшое состояние, которое оставил ему отец, и приобрел ряд имений (в том числе и в Эпире, близ города Бутрота), став крупным латифундистом. Благодаря хорошим отношениям, которые он сумел установить со своим дядей Луцилием, последний включил его в свое завещание, по которому Аттик получил 10 млн. сестерциев[207]207
  Луцилий был одним из самых жестоких ростовщиков Рима и даже близким родственникам давал деньги в долг только под высокие проценты. К тому же он обладал несносным характером – Аттик оказался единственным, кто сумел подыскать ключ к его сердцу…


[Закрыть]. Для получения наследства ему пришлось выехать в Рим.

Предпринимательская деятельность Аттика носила самый разнообразный характер. Так, он покупал и перепродавал целые отряды гладиаторов. Цицерон пишет ему: «Клянусь богом верности, ты купил прекрасный отряд. Мне рассказывают, что гладиаторы бьются удивительно. Если бы ты захотел отдать их в наем, то после двух последних боев вернул бы свои деньги. Но об этом после…» (Ad. Att., IV, 4a). У Аттика была даже своя школа гладиаторов, которых он затем продавал в различные города Италии.

Давал он и деньги в рост, под высокие проценты, и среди его должников были целые города, не говоря уже о частных лицах. В те времена это было обычным занятием. Даже республиканец Марк Юний Брут, активный участник заговора против Г. Юлия Цезаря, был одним из самых свирепых ростовщиков своего времени (город Саламин на Кипре, задолжавший ему, был блокирован римскими эскадрами, и долг Бруту был уплачен, хотя многие горожане поумирали с голоду). С Брутом Аттик был в хороших деловых отношениях.

По-видимому, Аттик не брезговал и посреднической маклерского типа деятельностью. Цицерону он покупал, по его поручению, редкие гермы и статуи (Ad. Att., I, 3–4; I, 9).

Торговля книгами была одной из тех сфер предпринимательской деятельности Аттика, на почве которой произошло его сближение с Цицероном. Аттик не забывал и себя, составив себе несколько прекрасных библиотек в своих имениях. Одну из приобретенных им библиотек он затем решил продать, и в июле 67 года до н. э. Цицерон писал ему: «Не вздумай обещать кому-нибудь свою библиотеку, какого бы ты страстного любителя ни встретил. Ведь я откладываю все свои мелкие доходы, чтобы приобрести это прибежище для своей старости» (Ad. Att., I, 10). Весьма вероятно, что здесь речь идет о какой-то библиотеке, которую Аттик приобрел с целью перепродажи какому-нибудь богатому любителю книг. Из другого письма Цицерона видно, что Аттик покупал и продавал книги (Ad. Att., II, 4, 1).

Важной статьей доходов Аттика была его издательская деятельность.

Уже в первых письмах Цицерона к Аттику идет речь о редактировании им речей оратора (I, 14): в них Аттик назван автором «Аристархом» его речей. В середине мая 60 года Цицерон ему пишет: «Из моих произведений я послал тебе составленное по-гречески сочинение о моем консульстве… этому греческому грек позавидует…» (I, 20). Для чего книга была послана Аттику, становится ясным из письма от середины июня 60 года: «Ты же, если книга тебе понравится, позаботься о том, чтобы она была и в Афинах и в прочих городах Греции…». Итак, Аттик должен был ее издать (на греческом языке!) и затем начать ее продажу в различных греческих городах. Можно допустить, что выгоду от этого предприятия получал не только Аттик, но и Цицерон (хотя в письмах ясно не говорится о том, получал ли автор гонорар). По-видимому, Аттик издавал книги на греческом языке, и это было для него привычным делом – в его скриптории трудились высококвалифицированные специалисты (расположен был этот скрипторий, по всей видимости, в Афинах, где книгоиздательская культура стояла по традиции высоко).

Речи Цицерона Аттик издавал сборниками – об одном таком сборнике, состоявшем из 12 речей (в их числе были речи против Катилины) говорится в письме к Аттику от середины июня 60 г. до н. э. (Ad. Att., II, 1).

Аттик не жалел денег на приобретение рабов-переписчиков высокой квалификации, и о них с восторгом пишет Корнелий Непот в его биографии (XIII, 3). Описывая «фамилию» своего героя (под словом «фамилия» Непот по традиции понимает всю совокупность рабов), он подчеркивает в указанном месте, что «там были в высшей степени грамотные рабы, великолепные чтецы, множество переписчиков книг…». Даже раб-скороход, и тот прекрасно владел обеими указанными выше профессиями. Мы можем смело отнести скрипторий Аттика к числу крупных античных издательств. Хозяином фирмы и «главным редактором» (если только этот термин применим к античности) был Тит Помпоний Аттик. Для издания требовалось разрешение автора. По поводу своего сочинения «Об ораторе» Цицерон пишет Аттику, что оно им вполне закончено и добавляет: describas licet[208]208
  Это выражение можно перевести так: «Можешь отдать в переписку».


[Закрыть] (Ad Att., IV, 13, 2). Исследователи сближают этот технический термин античного книгоиздательства с современной подписью автора на рукописи – «в печать».

^{Писец за перепиской книги.}

^{Иллюстрация из Амиатинского кодекса начала 8 века нашей эры.}

^{Флоренция, Библиотека Лауренциана.}

Интересен способ, которым правились тексты рукописей во времена Цицерона. В письме к Аттику от 27 июня 44 г. до н. э. (XV, 14) оратор пишет: «Я занялся сочинениями (речь идет о книге «Об обязанностях». – В. Б.). Боюсь, что они во многих местах нуждаются в твоих пометках воском с киноварью…». Такие кусочки окрашенного в красный цвет воска наклеивались в тех местах рукописи, которые требовали исправления: таким был предок красного карандаша современного редактора. Легко объяснить, почему для этой цели применялся воск, а не тушь или иной красящий материал – папирус был дорогим, и воск его не портил.

В процессе редактирования приходилось менять целые части рукописи. В письме к Аттику от 25 июля 44 г. (XVI, 6) Цицерон пишет: «Теперь узнай о моей небрежности. Я послал тебе книгу “О славе”, но в ней то же предисловие, какое я поместил в третьей книге “Академиков”. Это произошло по той причине, что у меня есть свиток предисловий. Из него я обычно выбираю всякий раз, как начинаю какое-нибудь сочинение… Так как я не помнил, что уже раз использовал это предисловие, я вставил его в книгу, которую послал тебе. Но когда я на корабле читал “Академиков”, я заметил свою ошибку. Поэтому я тотчас набросал новое предисловие и послал тебе. То ты отрежешь, а это приклеишь».

Читая это письмо, мы проникаем в профессиональные писательские тайны автора. Оказывается, у Цицерона были своеобразные «стандартные заготовки», которые он использовал по ходу работы.

В другом письме к Аттику, в котором также идет речь об издательских делах (XIII, 21, 4), Цицерон пишет: «Скажи мне, ты хочешь сначала издать без моего распоряжения? Этого даже Гермодор не делал – тот, кто обычно распространял сочинения Платона…». Оратор упрекает здесь Аттика за самовольное издание диалога «О границах добра и зла», посвященного М. Бруту. В тоне письма легко ощутить обиду человека, на собственность которого посягнули без его разрешения. Можно предположить, что дело было связано и с каким-то материальным ущербом для Цицерона.

Получал ли Цицерон у Аттика гонорар (хотя бы в виде доли тех прибылей, которые издатель получал от его сочинений)?

Одно место из переписки оратора позволяет считать такое предположение допустимым. В письме к Аттику (XIII, 12) Цицерон пишет: «Речь “О Лигарии” ты распродал прекрасно… Впредь, что бы я ни написал, распространение поручу тебе» (tibi praeconium deferam. Буквально: «тебе поручу обнародование», что можно понять и в смысле рекламирования произведения). Из этого места ясно видно, что материальная сторона дела интересовала автора. Разумеется, никакого авторского права тогда не было, и дело решалось по обоюдной договоренности. Сложившиеся отношения были обоюдно выгодными, и Цицерон рассчитывал не только на славу, отдавая Аттику свои труды для издания. Вероятно, для него немало значило и качество издания, высокий уровень которого гарантировал Аттик[209]209
  Можно понять, почему денежные дела, которые Аттик вел с Цицероном в связи с изданием произведений оратора, не нашли отражения в сборнике писем – это была интимная сторона их отношений, которую открывать для всеобщего обозрения было не совсем удобно…


[Закрыть].

То, что литературный труд давал доход и даже служил источником существования, можно установить на основании переписки Плиния Младшего. В одном из писем, адресованном Приску (VI, 8), автора занимают дела его друга, Аттилия Крескента, которому остался должен значительную сумму недавно скончавшийся Валерий Вар. Наследник Вара находился в дружеских отношениях с Приском, и Плиний просит последнего оказать содействие, чтобы Аттилий получил от наследника долг и накопившиеся проценты: «Ибо занятиям литературой, в которых Аттилий Крескент достиг выдающихся успехов, он посвящает себя только ради удовольствия и славы». Отсюда легко можно заключить, что иные занимаются литературным трудом не только ради удовольствия и славы, но и для заработка.

В доме Цицерона книги изготовлялись и его собственными рабами. Из письма к брату Квинту (III, 4, 5) мы узнаем, что это были такие книги, которых Цицерон не мог купить. Устройством библиотеки оратора занимался вольноотпущенник Тираннион, некогда купленный его женой Теренцией, но затем отпущенный на волю. На его леность в переписке книг жалуется Цицерон брату… (Ad Quint., fr. III, 5, 6).

Рабы, занимавшиеся изготовлением книг, обычно назывались «либрариями». Вместе с ними работали и «глютинаторы» – склейщики, занимавшиеся более технической стороной дела: они прикрепляли свитки к умбиликам, полировали торцы свитков пемзой, изготовляли футляры и т. п. Насколько быстро работал римский «либрарий», можно увидеть из эпиграммы Марциала (II, 1). Там сообщается, что 93 эпиграммы этой книги переписчик сумеет переписать за один час. Всего во второй книге 540 стихов. Значит либрарий писал 9 стихов (строк) в минуту. Но здесь надо принимать во внимание, что строки стихов Марциала были очень короткими. Тем не менее, такую скорость письма следует признать очень высокой, и она вырабатывалась у либрария долгой практикой.

В письме к Аттику (IV, 46) Цицерон просит его прислать пару своих либрариев, чтобы Тираннион, служивший у Цицерона, мог использовать их в качестве глютинаторов и помощников для различных работ (имеются в виду работы по приведению в порядок библиотеки Цицерона). Они должны были снабдить индексами все книги, собранные оратором. В июне 56 г. он уже пишет о том, что библиотека его в полном порядке (Ad Att., IV, 5). Восхищаясь видом приведенных в образцовое состояние книг, он пишет Аттику (IV, 8), что «после того, как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что в моем жилище водворилась душа». Вместе с Тираннионом работали в доме у Цицерона и люди Аттика (Дионисий и Менофил), судя по именам, – явно греки. Возможно, что это были работники скриптория, принадлежавшего Аттику и находившегося в Афинах.

Раб-либрарий, став вольноотпущенником, обычно сам открывал дело, весьма выгодное в условиях все возрастающего интереса к книге, характерного для Рима конца республики и начала империи. Скрипторий и книжная лавка обычно совмещались, их римским названием было taberna libraria, «книжная лавка»[210]210
  В такой книжной лавке спасался известный демагог Клодий, преследуемый Милоном (Cic., Phil., II, 9, 21).


[Закрыть]. Изданием речей Цицерона занимался и его вольноотпущенник Тирон, упоминаемый у Авла Геллия (N. A., I, 7, 1; VI, 3, 8; XIII, 21, 7; XV, 6, 2). Последний автор называет Тирона «прилежнейшим человеком, в высшей степени преданным заботе о произведениях своего хозяина».

Издавались не только новые книги. Наряду с новинками существовали переиздания; особенным спросом пользовались старые книги. Были особые специалисты книжного дела, так называемые антикварии, которые точно воспроизводили старинные издания, высоко ценившиеся (Isid., Orig., VI, 14). Подбор изданий мог быть самым разнообразным.

Сам Аттик издавал, конечно, не одного Цицерона. Когда сподвижник Цезаря Гирций написал сочинение типа памфлета, которое называлось «Антикатон», Цицерон пожелал, чтобы его распространением занялся Аттик (Ad Att., XII, 40, 1). Ловкий делец не случайно обосновался в Афинах – этот город играл роль университетского центра в римском государстве, а Аттик проявлял повышенный интерес к произведениям классической греческой литературы. В Афинах было легче всего их издавать, поскольку в афинском государственном архиве можно было отыскать экземпляры, игравшие роль эталона. Кроме того, успеху такого издательского предприятия весьма способствовала высокая языковая культура, характерная для Афин, а также наличие квалифицированных ученых грамматиков, которых можно было использовать в качестве редакторов и консультантов (выражаясь современным языком).

Традиция донесла до нас известия о «копиях Аттика» (Ἀττικιανὰ ἀντίγραφα). Они упоминаются в качестве образцовых изданий у лексикографа Гарпократиона (19, 24), у Лукиана («Против невежды»); последний писал о великолепных изданиях «прославленного» Аттика. В сочинении Галена, посвященном медицинским проблемам, связанным с диалогом Платона «Тимей», упоминается издание Платона, принадлежавшее Аттику (копией с которого пользовался Гален).

Небезынтересным представляется и тот факт, что «Аттикианы», то есть издания Аттика, упоминаются в субскрипции двух кодексов Демосфена, B и F, в конце «Филиппик», где отмечается: «Выверено и исправлено по двум Аттикианам». Почему потребовались две «Аттикианы», можно объяснить – это могли быть издания разных времен, и сопоставление двух авторитетных копий позволяло получить не менее авторитетную третью.

Лукиан в уже упоминавшемся здесь сочинении «Против невежды» называет имя другого известного издателя – Каллина. Книги, выпущенные из его скриптория, отличались особой красотой отделки, тогда как издания Аттика славились точностью и тщательностью исполнения.

Разумеется, нельзя быть полностью уверенным, что Аттик, упоминаемый у Лукиана, и есть тот самый Тит Помпоний Аттик, который издавал Цицерона и был его другом. Но все же такое предположение следует считать весьма вероятным. Живший почти в одно время с Лукианом ритор Фронтин упоминает о сочинениях Квинта Энния, М. Порция Катона и Цицерона, изданных и выправленных Лампадионом, Стаберием, Аттиком и Непотом (epist., 7g, Ep. 20 Nab.). Общий контекст заставляет здесь предполагать именно Тита Помпония Аттика.

Для издания греческих книг Аттик мог пользоваться услугами Тиранниона, вольноотпущенника Цицерона. Этот Тираннион обладал солидными знаниями в области филологии – по свидетельству словаря Суды он оставил ряд сочинений, среди которых мы находим «гомеровскую диортозу» – работу, скорее всего, текстологического характера. Кроме того, ему принадлежала «Орфография», а также некоторые другие сочинения, названия которых говорят о его изысканиях, связанных с изучением текста древних авторов. Все это позволяет считать участие Тиранниона в издательской деятельности весьма вероятным. К тому же следует учесть и то, что учитель этого Тиранниона, известный римский грамматик Тираннион, издавал сочинения Аристотеля (Strabo, XIII, p. 608). Именно от него вольноотпущенник Цицерона и мог приобрести навыки издательской работы.

Сцену покупки книг в римской книжной лавке рисует нам Авл Геллий (N. A., V, 4, 1–3). «В праздник Сигилларий[211]211
  Сигилларии – 7 дней в праздник Сатурналий, во время которых Сатурну приносили в жертву глиняных кукол (sigilla). Ярмарки, устраивавшиеся в эти дни, тоже назывались Сигиллариями, и на них принято было покупать подарки близким людям, в том числе книги (N. A., II, 3, 8) В императорскую эпоху эти ярмарки устраивались в портике Агриппы, позднее – в портике Терм Траяна.


[Закрыть] сидели мы однажды в книжной лавке, я и поэт Юлий Павел, муж ученейший из всех, что на нашей памяти. Там были выставлены “Анналы” Фабия, прекрасные и подлинно древние книги. Хозяин лавки утверждал, что в них нет никаких ошибок. Однако какой-то грамматик из числа самых известных, привлеченный покупателем для просмотра покупаемых книг, заявил, что он нашел одну ошибку в книге. Напротив, либрарий готов был биться об заклад на любую сумму, если в книге отыщется хоть одна ошибка, в одной букве».

Живая сценка, нарисованная Авлом Геллием, представляет нам нравы античных библиофилов и одновременно свидетельствует о высоких требованиях, которые покупатель предъявлял к качеству книги. Мы видим, как для консультации привлекаются знатоки, ученые грамматики. Хозяин, естественно, бойко расхваливает свой товар, но это был товар особого рода, определить качество которого удавалось не каждому…

^{Читатель за чтением книги-свитка. С Помпейской фрески.}

Книжную лавку Сосиев (по-видимому, братьев) упоминает Гораций в первой книге своих «Посланий» (Ep., I, 20). Указанное послание замыкает первую книгу и представляет собой своеобразное поэтическое послесловие, которое помещалось перед колофоном. Это послесловие содержит шутливые и даже несколько иронические упреки поэта в адрес своей книги, и одновременно прогноз по поводу ожидающей ее судьбы. При этом поэт пользуется случаем, чтобы представить себя читателю (все в той же шутливой форме), называя свой возраст – 44 года, исполнившиеся ему в год консульства Лепида и Лоллия (то есть в 21 г. до н. э.). Примерно около этого года и была издана первая книга «Посланий».

«Кажется, ты, моя книга, уже пристально смотришь в сторону Вертумна и Януса[212]212
  Вертумн, супруг Помоны, был богом перемен. Одной из его функций было покровительство торговле, обмену товаров. Небольшое святилище его стояло на Викус Тускус, Этрусской улице, в Риме, где помещались ряды книжных лавок. Здесь же находились и публичные дома.


[Закрыть], отполированная пемзой Сосиев – разумеется, желая быть выставленной на продажу[213]213
  Ut prostes. Здесь заключена игра слов, так как этот глагол, кроме значения «быть выставленным», имел и другой смысл – заниматься проституцией.


[Закрыть]. Ты возненавидела ключи и печати, которым рады стыдливые[214]214
  Книги обычно запирались в ящик и запечатывались печатью владельца.


[Закрыть], и стонешь оттого, что тебя видят немногие. Зато ты хвалишь публичные места, хоть и воспитана ты по-другому. Так беги же туда, куда ты стремишься: вышедшей в свет тебе не будет возврата. “Что я, несчастная, сделала? Чего захотела?” – скажешь ты, когда тебя обидят. Ты сумеешь и свернуться, когда любитель, насытившись тобою, заскучает. Но если твой пророк не полностью безумен (от гнева, испытываемого к тебе, грешной), тебя будут ценить в Риме пока ты не состаришься. После, захватанная руками толпы, ты станешь грязной и молча будешь кормить собою ленивых червей – или же умчишься в Утику, или, связанная, будешь отослана в Илерду».

Кто такие эти Сосии, книготорговцы и издатели? Гораций упоминает о них еще раз в «Послании к Писонам» («Об искусстве поэзии»), где говорится о том, что хорошая книга принесет прибыль Сосиям и достигнет заморских стран. Этим, к сожалению, и ограничиваются все наши сведения о владельцах крупной римской книготорговой фирмы. По-видимому, они были вольноотпущенниками знатного плебейского рода Сосиев Сенеционов, игравших видную роль в общественной жизни Рима (один из членов этого рода был даже консулом в далеком прошлом). Торговля книгами была прибыльным делом, и Сосии принадлежали к числу крупных деятелей римской книготорговли, как можно судить на основании того, что Гораций употребляет их имя в качестве нарицательного.

Как правило, книжные лавки располагались в самых оживленных местах древнего Рима. В императорскую эпоху местом особенно оживленной книжной торговли был «Викус Сандалиариус», Туфельная улица, где располагались в большом количестве книжные лавки[215]215
  Aul. Gell., N. A., XVIII, 4, 1; Galen., XIX, 9.


[Закрыть].

«Тиражи» книг, выпускавшихся античными издателями, нам плохо известны. Из более поздних источников (например, писем Плиния Младшего) мы узнаем, что некий Регул выпустил в свет некролог своего безвременно умершего сына в количестве 1 000 экземпляров (IV, 7, 2). Один из «Писателей истории Августов» сообщает, что император Тацит издал эдикт, согласно которому все библиотеки империи должны иметь сочинения его предка, историка Тацита[216]216
  Fl. Vopisc. V. Tac. 10.


[Закрыть].

Многое остается нам неясным и в вопросе о том, как складывались взаимоотношения книготорговца и издателя с автором: кроме уже упоминавшейся здесь переписки Цицерона, только Марциал, пожалуй, позволяет нам несколько приподнять завесу тайны, скрывающей эту сторону римской литературной жизни.

Между 85 и 101 годами нашей эры вышли в свет 14 книг эпиграмм Марциала. Вначале он писал их, обращаясь к своим знатным и могущественным покровителям, затем и к своим друзьям. По совету последних он стал собирать их в отдельные книги. В одной эпиграмме Марциал в шутливой форме знакомит нас с тем, как готовилось издание одной из этих книг:

 
Что пристал ты ко мне с изданьем книжек?
Не прочел ты еще и двух страничек,
А уж смотришь, Север, в последний листик,
И зевать во весь рот ты начинаешь.
Это те эпиграммы, что ты слушал,
И скорей заносил ты на таблички;
Это те, что за пазухой таскал ты,
На пиры и в театр поодиночке;
Это те, или новые – получше.
Что за польза в таком мне тощем свитке,
Что не толще концов на книжной скалке,
Коль в три дня ты прочесть его не можешь…
 

II, 6

Отсюда можно заключить, что для издания книги эпиграмм поэту необходимо было приобрести определенную известность, без которой он не мог рассчитывать на успех своей книги. Издатель должен был иметь гарантию, что издание будет прибыльным.

Марциал называет имена нескольких своих издателей. Это Квинт Валериан Поллий, издавший самые ранние произведения поэта («Все то, что я мальчишкой и юнцом сделал» – I, 113). Вторым был вольноотпущенник Секунд, издававший эпиграммы Марциала свитками очень небольшого формата («В ящик большие клади, я же в руке умещусь» – I, 2). Третьим следует назвать Атректа, книжная лавка которого подробно описана Марциалом:

 
…………
Постоянно ты ходишь Аргилетом:
Против форума Цезаря есть лавка,
Косяки у нее все в объявленьях.
Там ты мигом прочтешь о всех поэтах,
И спросить не успеешь ты Атректа
(Так хозяин зовется этой лавки),
С первой иль со второй подаст он полки
Отскобленного пемзой и в порфире,
Пять денариев взявши, Марциала.
«Да не стоишь того!» – Ты прав, не спорю.
 

I, 177

Четвертым является книгопродавец Трифон, упоминаемый дважды (XIII, 3; IV, 72):

 
Требуешь все от меня в подарок ты, Квинт, моих книжек,
Нет у меня: их продаст книготорговец Трифон.
«Деньги платить за пустяк, за стихи? Да с ума не сошел я,
Я не дурак!» – говоришь. Но ведь и я не дурак.
 

IV, 72

Наконец, в эпиграмме XI, 108 упоминается некий Луп – тоже, по-видимому, книготорговец.

Из цитированных эпиграмм можно довольно ясно представить себе римскую книжную лавку. Она помещается на Аргилете (I, 117), у храма Мира (I, 3, 2), на рынке Паллады. Книготорговцы усердно расхваливают свой товар, заманивая покупателей. Титульный лист на свитке не был виден, а индекса, по-видимому, было недостаточно, чтобы привлечь внимание – поэтому косяки лавки (у Горация «Сатиры», I, 4, 71 – «столбы», а в «Посланиях», II, 3, 373 – «колонны») украшаются объявлениями о поступивших книжных новинках, или о тех, которые выйдут в свет в ближайшее время. Библиофилы, останавливающиеся у дверей книжных лавок, ведут споры о достоинствах или недостатках произведений поэта. Самые ходовые книги помещаются на верхних полках стеллажей (эти полки называются «гнездами») – на это недвусмысленно указывает Марциал, желающий подчеркнуть, что его книги пользуются большим спросом (I, 117, 15). Выражая уверенность в том, что книги его будут брать нарасхват, Марциал готов удовольствоваться тем, чтобы они лежали даже на нижних полках[217]217
  Imus nidus – «гнездом» называлось пространство полки, отделенное вертикальной перегородкой.


[Закрыть] (VII, 17, 5) библиотеки его друга.

У Марциала мы находим указания на стоимость его книг. Она колебалась от 5 денариев (то есть 20 сестерциев) до четырех сестерциев (I, 117; XIII, 3):

 
Эти «гостинцы», что здесь в этой маленькой собраны книжке,
Все за четыре купить можешь сестерция ты…
 

Получал ли Марциал авторский гонорар за книги своих эпиграмм? Ясного ответа на этот вопрос в его произведениях мы не найдем. Однако есть одна эпиграмма (XII, 46), которая содержит довольно ясный намек на то, что поэты во времена Марциала торговали своими произведениями. В прозаическом (наиболее точном) переводе смысл этой эпиграммы можно передать следующим образом: «Галл и Луперк продают свои стихи. Классик, попробуй теперь отрицать здравый ум у этих поэтов». Смысл шутки заключается в том, что оба указанные поэта, не обнаруживая здравого ума в своих произведениях, достаточно, однако, практичны, чтобы уметь их продавать. Скорее всего, они продавали свои стихи книготорговцам.

XI книгу эпиграмм Марциала заключает небольшое четверостишие, в котором поэт в духе римских литературных традиций обращается к будущему читателю, покупателю книги. Как мы видели выше, и Овидий и Гораций обращались к своим читателям в заключительных строках своих произведений. Это были своеобразные авторские послесловия, и помещались они перед колофоном, где находился и титул. Покупатель, разворачивая свиток в поисках имени автора и титула книги, сразу наталкивался на это послесловие. Для последнего характерна полушутливая, полуироническая форма обращения к читателю или к своей книге, как мы видели выше у Горация. Здесь обычно высказывались пожелания или прогнозы относительно ее будущей судьбы. Но Марциал, верный себе, с грубоватым цинизмом намекает читателю, чтобы он не торговался, покупая книгу и заглядывая в ее колофон (где, по мнению покупателя, указанного числа строк слишком мало, чтобы брать за книгу такую цену). В этой эпиграмме (XI, 108) отчетливо проявляется заинтересованность автора в том, чтобы его книгу купили:

 
Право, насытиться мог ты, читатель, такой бесконечной
Книжкой, а просишь еще несколько дистихов ты!
Но ведь и Луп свой процент, и харчей себе требуют слуги,
Что же, читатель, плати! Или не слышишь? Прощай!
 

Слуги, о которых здесь идет речь – это рабы-переписчики, pueri litterati, а харчи – diaria, дневной паек работающих рабов. Чем больше стихов, тем больше и работы для переписчиков, и соответственно – расходов на их содержание, поэтому и книга стоит дороже. И Лупу надо платить проценты (usuram). Кто такой этот Луп и за что ему надо платить проценты? Об этом мы можем только догадываться. Видимо, Луп – лицо, причастное к изданию книги – скорее всего, издатель. Между ним и Марциалом могло быть заключено соглашение об опубликовании книги на условиях определенного процента выручки, поступившей от продажи. Каков был этот процент – можно, конечно, только гадать. Уже одно то, что Марциал прибегал к услугам различных издателей, говорит о том, что он искал себе наиболее выгодных условий. Положение поэта вовсе не было таким, при котором он мог удовольствоваться одной лишь славой.

Гораций в своих сатирах говорит о себе: «Дерзкая бедность заставила меня писать стихи» (I, 4, 71). Какой бы смысл мы ни пытались вложить в это замечание поэта, из него ясно вытекает, что поэзия приносит доход (и вряд ли только подарки Мецената имеются здесь в виду, так как Гораций писал стихи еще до того, как Меценат обратил на него свое внимание).

^{Читатель с книгой-кодексом в руках. Барельеф на саркофаге III века нашей эры из Сидамарии.}

^{Стамбул, Оттоманский музей.}

Покупателями книг были, конечно, состоятельные люди. Еще задолго до Марциала собирание книг стало модой и любители посвящали все свое время охоте за новинками и просто редкими книгами[218]218
  С конца республики в Риме издаются специальные наставления по библиографии, где содержатся рекомендации относительно того, как надо приобретать книги, – как, например, книга Геренния Филона «О приобретении и выборе книг», на греческом языке (в 12 книгах). Существовало и сочинение Варрона «О библиотеках», в 3 книгах (на латинском языке).


[Закрыть]. Сенека (De tranqu. an., 9, 4) с горечью пишет о владельцах многочисленных книг, которые за всю свою жизнь не удосужились прочесть хотя бы заглавия («индексы») своих книг. По его словам, библиотека стала необходимым украшением дома, и стала обставляться со всевозможной роскошью, как ванные комнаты и бани. В Риме императорской эпохи частные библиотеки встречаются гораздо чаще, чем во времена республики. Даже вольноотпущенники, разбогатев, непременно обзаводятся библиотекой (в «Сатириконе» Петрония Тримальхион хвастает, что у него их целых три).

Традиция сохранила нам лишь случайные имена владельцев крупных библиотек. Среди них мы встречаем Вергилия, библиотека которого была широко открыта для его друзей (об этом упоминает биограф Вергилия Донат). Иметь под рукой библиотеку было совершенно необходимо создателю римского национального эпоса: великолепное знание греческой и римской литературы наложило отпечаток на все творчество поэта.

Упоминания о частных библиотеках встречаются в письмах Плиния Младшего. Он называет Геренния Севера (IV, 28, 1), ученейшего мужа, пожелавшего украсить свою библиотеку изображениями Корнелия Непота и Тита Кассия, вспоминает Силия Италика (III, 7), бывшего также владельцем библиотеки. Сам Плиний Младший дарит свою библиотеку городу Комо (I, 8, 2). Библиотеки создаются и в провинциях (наибольшей известностью пользуется библиотека Плутарха из Херонеи – Symp., 5, 2, 8).

Плутарх был известным литератором и ученым. Собрания книг у древних ученых часто достигали особенно больших размеров. Грамматик Эпафродит (Suda, s. v.) составил себе библиотеку из 30 000 свитков, такой же величины достигало собрание Тиранниона. В начале III в. нашей эры врач Серен Саммоник собрал 62 000 свитков. Их подарил младшему Гордиану сын Саммоника (Hist. Aug., Gordian., 18, 2).

Наконец, в Риме создаются и публичные библиотеки. По всей вероятности, первым основателем публичных библиотек был Азиний Поллион, полководец, политический деятель и литератор, бывший одним из выдающихся деятелей той заключительной драмы, которой сопровождался конец республики. О нем кратко, но необыкновенно выразительно отозвался Плиний Старший в «Естественной истории» (XXXV, 9): «Это было изобретение Азиния Поллиона, который, первым основав библиотеку, сделал духовные богатства людей общественным достоянием (qui primus bibliothecam dicando ingenia hominum rem publicam fecit)». Эта первая публичная библиотека Рима была основана в 39 г. до н. э. и помещалась в вестибюле храма Свободы, в Атриуме. Овидий, посылая в Рим III книгу своих «Печальных элегий», заставляет ее жаловаться читателю в следующих словах:

 
Также Свобода мне Атриум свой не раскроет, кто первым
Книгам искусных певцов там предоставил приют.
 

III, 1, 70

Гай Азиний Поллион был не только одним из выдающихся политических деятелей этого бурного, богатого событиями века, когда на исторической арене Рима выступает целая плеяда одаренных и ярких личностей: он рискнул стать и историографом своей эпохи. Гораций предостерегал его от опасностей, которые скрывал в себе этот сюжет, обращаясь к нему в первой оде второй книги: «В пути углей остерегайся, что под обманчивым пеплом скрыты» (Carm., II, 1, 7–8). Соединение в одном лице полководца и литератора встречается в это время особенно часто – наиболее ярким примером может служить Гай Юлий Цезарь. Азиний Поллион не составлял исключения из этого правила. Деятель цезарианской партии и командир легионов, поддерживавший некоторое время Антония против Октавиана, он отошел затем от политической деятельности, всецело посвятив себя занятиям науками, литературой и искусством, возглавив литературный кружок, в котором выступали с чтением своих произведений выдающиеся писатели и поэты до того, как издавать их для широкой публики.