Текст книги "Родная старина"

Автор книги: В. Сиповский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 95 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]

Соседи восточных славян

По соседству с восточными славянами в IX в. жило несколько инородных племен. На востоке, по Волге, у Каспийского моря жил и хазары, народ турецко-татарского происхождения. Хотя у хазар были уже города (например, Итиль, при устье Волги), но все-таки вернее их считать кочевниками, чем оседлыми: немногие богатые хазары имели глиняные мазанки, и только у кагана (так называли хазары главного вождя своего) были высокие кирпичные хоромы. Летом город пустел: жители забирали свои пожитки и откочевывали в степь. Хазары вели торговлю с азиатскими народами и с восточными славянами, а некоторых из них принудили платить себе дань.

К северу от хазар, по Волге и Каме, жили болгары. Они были того же происхождения, как и хазары, но с ними смешались в один народ финны, жившие в тех же краях. Болгары занимались хлебопашеством, но главным их промыслом была торговля: по рекам они сносились и торговали с хазарами, финнами и славянами.

Весь северный край нынешней России был населен в древности финскими племенами. Предки наши звали их чудью.

Финны дробились, подобно славянам, на несколько племен (весь, меря, мурома, мордва и др.) и жили среди лесов и болот, по берегам рек и озер, занимались рыболовством и звероловством. Жили они разбросанно, небольшими поселками и не были опасны своим соседям. Северные славяне вели с ними мирные сношения и могли расселяться в северном краю без особенной помехи.

Западными соседями славян были литовцы. Они тоже делились на несколько племен (литва, пруссы, жмудь и др.) и жили по большей части в лесной и болотистой местности, по нижнему течению рек Западной Двины, Немана, Вислы. По языку, древним верованиям и обычаям видно, что литовцы того же происхождения, как и славяне.

Кроме этих соседних племен, за тысячу лет до нынешнего времени предкам нашим приходилось сталкиваться еще с некоторыми народами. По Днепру восточные славяне вели сношения с греками, получали от них разные ткани, оружие и другие изделия, а взамен продавали им меха, медь и воск. Сношениям этим много мешали степные хищные племена, похожие на нынешних калмыков и киргизов. Заходили эти степняки из Азии, кочевали в степях между Доном и Днепром, рыскали по степям на своих быстрых лошадях и выжидали только удобного случая, чтобы нагрянуть врасплох на поселян или на караван купцов.

На севере славянам пришлось рано познакомиться и с морскими удальцами – норманнами – народом германского происхождения, уже издавна поселившимися в Скандинавии. Страна эта суровая: покрыта она большею частью скалами, озерами, дремучими хвойными лесами… Трудно было тут заниматься земледелием, а тем, кому пришлось жить по берегам, где были голые утесы или пески, и совсем невозможно: им приходилось искать пропитание в море. Рыболовство стало главным промыслом этих береговых жителей. Приходилось тут им выносить жесткую стужу, бороться с бурями, нередко терпеть и голод. Слабые не выносили такой жизни и гибли, но зато люди здоровые, сильные свыкались с тяжелыми лишениями, постоянная борьба с невзгодами и препятствиями закаляла их, становились они крепкими и телом, и духом, равнодушными к холоду и голоду, а когда буря завывала, гудел прибрежный сосновый лес, море бешено билось своими волнами в береговые скалы, им даже любо становилось. Смолоду роднились они с морем, привыкали отлично управлять своими легкими лодками. Буря им была нипочем; тут можно было показать лучше и свое молодечество, и сноровку в морском деле. Таким удальцам не по вкусу было заниматься рыбной ловлей; нашли они себе другое дело: стали рыскать по морям, грабить встречные корабли с товарами да прибрежных жителей разных стран. Все лучшее на земле принадлежит храбрейшему и сильнейшему – вот правило, которым они руководились. На то боги дали и силу, и удаль, верили они, чтобы пользоваться ими. Мирного труда они не уважали, законов никаких не знали, смерти не боялись. По их верованиям, только тот и в рай-то мог попасть, кто погибал в бою или в морской пучине; находились между ними и такие бойцы, что в пылу битвы с открытой грудью неистово кидались на врага, чтобы погибнуть, но не попасть в плен, в рабство. Всюду, куда можно было зайти смельчакам на ходких ладьях, заходили они и добывали все, что может добыть храбрый и могучий воин тяжелой секирой и длинным мечом. Шайки этих морских удальцов с VI в. под начальством своих бесстрашных вождей (морских королей) наводили ужас на всех береговых жителей Европы. Норманны не только грабили приморских жителей, но по рекам входили на своих легких плоскодонных ладьях в глубину страны, грабили жителей, брали богатые выкупы с горожан или обращали города в груды пепла и развалин. Нагнали норманны такого страху на прибрежных жителей Европы, что те в церквах в особых молитвах молили Бога об избавлении страны от норманского погрома. До сих пор во Франции, в Бельгии по берегам рек Сены, Рейна и др. виднеются развалины замков (небольших крепостей или укрепленных жилищ), где в былые времена помещики со своими семьями и людьми искали спасения от норманского меча.

Вооружение норманнов

Шайки морских воителей не всегда состояли из одних норманнов. Нередко к ним присоединялись удальцы и из других племен, живших у берега моря, близ Скандинавии, из литовских и славянских племен, обитавших по южному берегу Балтийского моря. Отвага, жажда добычи, один вождь да общая опасность связывали такую сбродную шайку в крепкую дружину. Пришлось и нашим предкам столкнуться с этими воителями. Норманны издавна все пробирались по рекам Восточной Европы в Черное море. Из Финского залива по Неве плыли они в Ладожское озеро, затем поднимались по Волхову в озеро Ильмень, отсюда плыли по Ловати. Здесь доходили они до верховья и, где нельзя было плыть по какой-нибудь реке, тащили волоком по земле свои ладьи или несли их, добирались до верховья Днепра, спускались по течению до порогов его; тут опять тащили лодки несколько времени волоком и затем без помехи доходили до Черного моря и плыли в Константинополь, столицу Греции. Ездили сюда они для наживы, вели торговлю, нанимались в императорскую гвардию; рослых и сильных воинов охотно брали на службу и платили им хорошие деньги. Норманны называли себя варингерами (вооруженные люди), потому славяне и прозвали их варягами.

Предания о первых русских князьях

О Рюрике, Аскольде и Дире

Славянское племя, раскидавшись небольшими поселками на огромном пространстве в Приднепровской равнине и по Ильменю, не могло сохранить независимость.

В 859 г., по словам летописца, «варяги из-за моря» брали дань со славян, ехавших по Ильменю, и со всех кривичей, а также с двух соседних финских племен, чуди и мери, а хазары – с полян, северян и вятичей.

В 862 г. ильменские славяне и кривичи, собравшись с силами, свергли власть варягов, прогнали их за море и начали сами собой управляться; не стало между ними правды, восстал род на род, и начались усобицы. Терпеть их, видно, невмочь было, и порешили тогда ильменские славяне, кривичи и чудь: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву».

Послы отправлены были к варяжскому племени Русь и сказали русским князьям: «Земля наша велика и обильна, а наряда (порядка) в ней нет; велите княжить и владеть нами». Братья согласились и в 862 г. пришли в землю северных славян и соседних финнов. Старший из этих братьев – Рюрик – водворился сначала при устье Волхова, у Ладожского озера, срубил себе здесь город Ладогу, а потом перешел к истоку Волхова и поселился в Новгороде; второй брат – Синеус – водворился на Белом озере, а третий – Трувор – в Изборске.

От них и страна, где они утвердились, стала называться Русью.

Так рассказывает о начале нашего государства предание, занесенное в древнюю летопись.

Там, где именно жили эти варяго-руссы и к какому племени принадлежали, про это нет сколько-нибудь точного указания. Много трудились наши ученые над изъяснением этого темного вопроса: одни предполагали, что под «варяго-руссами» надо разуметь норманнов; другие думали, что призванные князья-варяги были вождями сборной дружины, в которой было очень много славян, и потому эта пришлая дружина скоро вполне слилась с призвавшими. Наконец, в наше время некоторые думают, что руссы – славяне; один ученый полагает, что они – балтийские славяне, другой – что они из Приднепровья и ведут начало от роксолан. Словом, вопрос о том, откуда, как пришли и кто были первые наши князья, несмотря на все усилия и домыслы ученых, вопрос темный, нерешенный и таким, вероятно, останется навсегда, если не будет открыто каких-либо новых источников.

Два года спустя, говорит предание, умерли оба младшие брата Рюрика, и он стал властвовать на севере один. Приказывал он своим дружинникам в разных местах области рубить (строить) новые города, то есть строить деревянные ограды, крепости, где легко было держаться против внутренних и внешних врагов и где можно было хранить добычу и держать пленников. Врагов у Рюрика довольно было и между славянами: не все из них хотели подчиняться чужеземцу и платить ему дань – приходилось многих силою принуждать к повиновению.

В Новгороде, по преданию, произошло даже восстание: попробовали свергнуть Рюрика, но он одержал верх и казнил Вадима, главного мятежника, и многих сообщников его.

Рюрик

Много городов роздал Рюрик своим старшим дружинникам; они имели при себе вооруженные отряды и заставляли окрестных жителей повиноваться князю и платить дань.

Двое из дружины Рюрика, не получившие в управление городов, отпросились у него идти со своими родичами в Константинополь искать счастья. Отправились они обычным путем варягов – поплыли по Днепру мимо Смоленска, города кривичей, мимо Любеча, города северян, дошли до неведомого им городка в очень красивой местности, на крутом берегу Днепра. Узнали они, что город этот называется Киевом, по имени Кия, который некогда основал здесь первые поселки с братьями Щеком и Хоривом и сестрою Лыбедью. Узнали также, что киевляне платят дань хазарам.

Сильно полюбилось Аскольду и Диру это место: они помогли киевлянам освободиться от власти хазар и сами стали властвовать здесь; набрали они себе сильную дружину из своих земляков и утвердились в стране полян.

Так явилось новое Русское государство на среднем течении Днепра.

Недолго усидели на одном месте эти воинственные дружинники: привыкли они к боевым тревогам, и скучна была для них мирная жизнь, а тут еще то и дело приходилось им слышать от бывалых людей баснословные рассказы о дивных богатствах Константинополя, о необычайной его роскоши. Слышали они часто о том, что греки – народ слабый, изнеженный, что они боятся войны, что готовы скорее золотом откупаться от врагов, чем встречаться с ними в поле или море с оружием в руках.

Соблазн был очень велик. Добраться до Константинополя было не особенно трудно. Начались приготовления к походу. И вот собрались непоседливые, предприимчивые удальцы с разных сторон к Аскольду и Диру, охотники до воинских утех и богатой добычи, и пустились на двухстах лодках в путь. Легко было плыть по течению Днепра до самых порогов его, здесь приходилось с немалым трудом проводить лодки между камнями, а в иных местах надо было волочить их по земле, а кое-где нести и на плечах. Затем опять течение широкого Днепра несло ладьи в Черное море. В затишье приходилось плыть по морю на веслах, а при попутном ветре подымались паруса, и легкие ладьи быстро скользили по поверхности моря – неслись, словно чайки морские, по широкому его простору.

Напали руссы на Константинополь врасплох. Император был в это время с войском в Азии, у восточных пределов империи. Ужас охватил все население роскошной столицы, когда из соседних прибрежных селений беглецы принесли страшную весть, что множество русских лодок плывет к столице. Заперли городские ворота, расставили в разных местах по стене городской и по башням стражу и послали к императору весть о беде.

Страшны были для изнеженных византийцев суровые воины севера. Это были рослые, рьяные и крепкие люди со светло-русыми волосами, бритыми подбородками; тяжелые шлемы покрывали их головы; грудь защищена была кольчугой; сверх нее накидывали они плащи, углы которых соединялись на правом плече запонкой. Тугие луки, острые оперенные стрелы, дротики, копья, тяжелые секиры (топоры) и обоюдоострые мечи составляли наступательное оружие этих воинов. Большие, полукруглые сверху и заостренные снизу щиты хорошо охраняли их от вражьих ударов.

«Смерть Аскольда и Дира». Гравюра Ф. А. Бруни. 1839 г.

Подошли руссы с моря к Константинополю, высадились на берег, отрядами рассеялись по окрестным селам и беззащитным предместьям столицы и, по свидетельству византийцев, принялись страшно свирепствовать, разорять их, истреблять все мечом и огнем. Ни старому, ни малому пощады не было; ни вопли детей, ни мольбы матерей – ничто не трогало свирепых воителей! Отчаяние овладело жителями столицы. Духовенство беспрерывно совершало молебствия в церквах; они полны были молящимися. Патриарх Фотий говорил проповеди. Он называл нашествие руссов карою, посланной Богом за пороки и тяжкие грехи, в которых погрязло население столицы.

«Народ жестокий и дерзкий, – говорил он, – разоряет и губит все: нивы, жилища, стада, женщин, детей, старцев, всех сражает мечом, никого не милуя, никого не щадя. Он, как саранча на ниве, как жгучий зной, как наводнение, явился в стране нашей и сгубил жителей ее…»

Указывал патриарх и на малодушие жителей, обезумевших от страха.

«Не вопите, не шумите, перестаньте плакать, молитесь спокойно, будьте мужественны!» – увещевал он их.

Но все напрасно: страх был сильнее его красноречия! Руссы у стен города насыпали огромный вал, добрались до верха стены, и жители трепетали от ужаса, что враги вот-вот ворвутся в город… Но этого не случилось – руссы совсем неожиданно для осажденных поспешно ушли из-под стен Константинополя. Буря ли, поднявшаяся на море, или весть о приближении императора с большим войском побудила их к этому, неизвестно. Долго после того сохранялось у греков предание об этом первом нападении на их столицу руссов. Есть известие, что около этого времени некоторые из них приняли христианство от греков.

В 879 г. умер Рюрик. Сын его Игорь был еще очень мал, и за малолетством его стал княжить его родич Олег.

Предания об Олеге

Олег, по преданию, был князь очень предприимчивый и воинственный. Только власть попала в его руки, как он задумал большое дело – овладеть всем течением Днепра, забрать в свои руки весь водный путь в богатую Грецию, а для этого приходилось покорить всех славян, живших по Днепру. Тут одной княжеской дружины было мало. Олег набрал из ильменских славян, из кривичей, подчиненных ему, финских племен большое войско и двинулся с ними и дружиной на юг.

Овладел Олег прежде всего Смоленском, городом тех кривичей, которые не были еще подвластны никому, затем взял Любеч, город северян, оставил в этих городах отряды своей дружины под начальством надежных, опытных воевод, а сам пошел дальше. Наконец показался и Киев. Знал Олег, что силою нелегко будет взять этот город: княжили там Аскольд и Дир, опытные вожди, да и дружина у них храбрая, бывалая. Пришлось пуститься на хитрость: войско было оставлено позади, а Олег с несколькими лодками подплыл к Киеву, остановился неподалеку от города и послал сказать Аскольду и Диру, что их земляки, купцы варяжские, едут в Грецию, хотят повидаться с ними и просят их прийти к лодкам.

Киевские князья, не подозревая вовсе злого умысла, вышли одни на берег. Тогда воины, спрятанные в лодках, выскочили и окружили их.

«Вы не князья и не княжеского рода, – сказал им Олег и прибавил, указывая на Игоря, – а вот сын Рюрика».

По знаку Олега воины его бросились на Аскольда и Дира и убили их. Погребли их у берега Днепра на горе (доныне одна прибрежная гора у Киева называется Аскольдовой могилой). Киевляне, оставшиеся без князей и застигнутые врасплох, подчинились Олегу.

Полюбился ему Киев, назвал он его «матерью русских городов», и стал Киев с этого времени главным русским городом. Чтобы утвердить свою власть на покоренной области, Олег начал строить новые города, как Рюрик отстраивал их на севере. Города эти раздавал он под начало своим дружинникам и установил дань с покоренных племен.

Не сиделось Олегу спокойно в Киеве. Каждый год, лишь только вскрывались реки, с дружиною своей пускался он в путь, на быстрых ладьях входил в притоки Днепра с правой и с левой стороны, подчинил себе жившие по берегам славянские племена; по Припяти покорил древлян и принудил их платить себе дань по черной кунице с жилья; в следующем году поднялся по Десне, победил северян, данников хазар, и заставил их платить себе небольшую дань; затем принудил он и радимичей, по реке Сож, платить себе дань, которую прежде они платили хазарам.

Покорил Олег также и еще некоторые славянские племена, жившие на западе от Днепра, по Бугу и Днестру, всюду строил города или крепости, ставил наместниками своих дружинников и ежегодно ходил с дружиною собирать дань с подчиненных племен.

Но, видно, дани этой было мало князю и дружине или слишком уж расходилась их удаль: задумал Олег большой поход на Византию. Силы у него было гораздо больше, чем у Аскольда и Дира. Закипела работа – приходилось одних ладей заготовить, по преданию, до двух тысяч. Каждая ладья могла поднять до 40 человек, войско, стало быть, для того времени было огромное, составилось оно из варягов, славян и финнов.

В 906 г. явились во второй раз руссы под стенами Византии. Запылали опять села в окрестностях столицы: загородные дворцы, дачи и церкви гибли в пламени…

Горе было тем, кто пробовал противиться свирепым воинам с севера и попадал в их руки: пленных рубили они мечами, расстреливали стрелами, топили в море.

«Кончина Олега». Гравюра Ф. А. Бруни. 1839 г.

Византийцы успели загородить вход в свою гавань громадной цепью и заперлись в городе. Олег стал готовиться к приступу. Византийский двор предложил уплатить большую дань русским, лишь бы они не разоряли города. Олег потребовал по двенадцати гривен (фунтов) серебра на человека. Выплатить сразу такую громадную дань было не под силу и богатым византийцам: приходилось выдавать несколько тысяч пудов серебра. Серебро и золото в то время ценились гораздо дороже, чем теперь. Начались переговоры. Олег несколько сбавил свои требования, но все-таки взял с греков большую дань: она была рассчитана не только на дружинников и воинов, бывших с ним в походе, но и на те отряды, что стояли по разным русским городам.

Кроме того, князь потребовал разных льгот русским купцам, или «гостям», как их звали в старину. Согласились греки на все требования, и Олег с дружиною и воинами вернулись домой, обремененные добычей.

Дивились все необычайной удаче походов удалого князя, уму и хитрости его. Стали ходить из уст в уста всякие россказни о нем: говорили, будто он велел под Константинополем вытащить ладьи на берег, приспособить к ним колеса и при попутном ветре на парусах подкатил на лодках к самым стенам греческой столицы и навел на жителей ужас. Рассказывали, как он не поддался на разные уловки греков, которые славились своей хитростью, как прибил на воротах города свой щит в знак победы, как приказал на всех лодках простых воинов сделать паруса из полотна, а на лодках дружины – из шелковой материи, взятой в добычу у греков, и т. д. Рассказы эти перешли потом в предания. Стали даже многие думать, что Олег одарен был какими-то особенными, нечеловеческими свойствами, прозвали его вещим (чародеем). Через пять лет после похода он скрепил свой мир с греками письменным договором. Для этого он послал несколько знатнейших мужей из дружины своей в Константинополь.

Олег умер в 912 г. Кончина его, по преданию, была необычайна. Спросил он у волхва, или кудесника, о причине своей смерти.

«Князь, – сказал кудесник, – умрешь ты от своего любимого коня».

С тех пор Олег не садился больше на этого коня, велел его и кормить, и холить, но не подводить к себе. Прошло много лет. Как-то раз вспомнил князь о своем коне, а узнав, что он уже давно околел, посмеялся над лживым предсказанием кудесника и вздумал посмотреть кости коня. Приехав на то место, где лежали они, Олег наступил на череп коня и с усмешкой сказал: «Не от этой ли кости умереть мне?»

Вдруг из черепа взвилась змея и укусила князя в ногу. От этого он заболел и умер…