Текст книги "Родная старина"

Автор книги: В. Сиповский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 95 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]

Значение Киево–Печерского монастыря

Дух смиренного благочестия и строгого подвижничества, внесенный в обитель Феодосием, долго пребывал в ней. Много было здесь благочестивых иноков и суровых подвижников и при Феодосии, и по его смерти. Кроме иноков, живших по кельям и сходившихся по уставу в церкви за общею молитвою да в трапезной, в Печерской обители были и затворники. Таков был Исаакий, раньше богатый торопецкий купец. Увлекся он подвижническою жизнью, раздал все свое имение нищим, пришел в пещеру, постригся в монахи и начал тяжелую подвижническую жизнь, надел власяницу, сверх нее покрылся сырой козлиной кожей, которая на нем высохла, и затворился в тесной пещере. Здесь он непрестанно молился; воздерживался от пищи и питья; через день по одной просфоре подавали ему через окошечко, куда едва проходила рука. Воздерживался он также и от сна – сидя засыпал ненадолго. Изнурил он до крайности свою плоть; тяжелые видения томили его; он испытывал страшные искушения… Другой подвижник, Иоанн Многострадальный, старался умертвить свою плоть, убить в ней все потребности. Долго боролся он с самим собою. Наконец закопал себя в землю по грудь и так провел несколько лет. Кроме затворников, в Киево-Печерской обители было много и других иноков, прославившихся высоким благочестием. Таковы, например, Дамиан целитель, Матвей прозорливец, старец Иеремия, помнивший крещение Русской земли при Владимире, Агапит, безмездный врач, Алимпий, первый русский иконописец, и другие.

Много дивных рассказов о Киево-Печерском монастыре и подвижниках его разносили по Русской земле богомольцы, бывавшие в Киеве. Рассказывали о чудном воздержании, терпении печерских подвижников, смирении, непрестанной борьбе их с искушениями, чудесах… Дивились все подвигам печерских иноков – этих богатырей духовной силы.

Киев сделался священным городом в глазах всех православных. В самом городе красовались великолепные церкви: Десятинная и Софийская; в первой была гробница св. Равноапостольного Владимира; близ Киева, в Вышгороде находились гробницы святых Бориса и Глеба, а в окрестностях Киева, на берегу Днепра, сияла Печерская обитель, где покоились мощи святых Антония, Феодосия и многих других подвижников, погребенных в пещерах. Мало-помалу народ привык со всех концов Русской земли стекаться в Киев для поклонения его святыням.

Киево-Печерская лавра. Вид конца XIX в.

Чем больше росла слава Печерской обители, тем больше приходило сюда и богомольцев; росли и пожертвования. Князь Ярополк Изяславич дал Печерскому монастырю три волости; дочь его пожертвовала пять сел с челядью; было немало и других щедрых и крупных пожертвований в пользу обители. Монастырь мог теперь в больших размерах совершать дела благотворительности: давать приют и пропитание калекам, больным и нищим, о которых всегда так заботился св. Феодосии; мог предпринимать богатые постройки, украшать свои церкви. По своей славе Киево-Печерский монастырь считался самым главным на Руси. Более пятидесяти человек из киево-печерских иноков были епископами; некоторые иноки становились игуменами других монастырей; всюду они старались водворить порядки, устав и дух Киево-Печерской лавры. Отсюда же распространялись святые книги и просвещение. Монастырей в то время на Руси было немало. В одном Киеве и его окрестностях было их семнадцать (мужских и женских).

Монашеская жизнь мало-помалу стала считаться на Руси образцом истинно праведной жизни. К сожалению, многие стали думать, будто мирянин никак уж не может вести угодной Богу, праведной жизни. Сложилось убеждение, что желающий угодить Богу должен изнурять свое тело постом, долгой молитвой, вести одинокую жизнь, постоянно сокрушаться о своей греховности, каяться и прочее. Жизнь, не похожая на монашескую, стала считаться греховною. Все благочестивые миряне старались по мере возможности подражать монахам и делали богатые вклады в монастыри, надеясь молитвами истинных угодников Божиих снискать себе душевное спасение.

Борьба с язычеством

В то время как в Киево-Печерском монастыре многие иноки сияли истинным благочестием и оно проникало мало-помалу в среду князей, бояр и горожан, вдали от Киева, на Севере, в глухих местах, многие языческие верования сильно еще держались. Народ, хотя и крестился, ходил в церкви, но многого не понимал, смешивал своих языческих богов с христианскими святыми – Перуна с пророком Ильею, Волоса со св. Власием. По-прежнему верил народ в домовых, леших, водяных и русалок. Много приходилось духовенству бороться против такого двоеверия.

Разные невежественные странники и богомольцы, сами плохо разумея то, что делалось и читалось в церквях, своими рассказами часто мешали народу понимать как следует христианское учение. С ним сплетались разные языческие поверия и суеверия. Жития святых смешивались со сказками (легенды); библейские рассказы, сказания о подвигах какого-нибудь святого сливались с песнями о богатырях (духовные стихи). Народ верил в разные приметы, прибегал к гаданиям, к помощи разных кудесников и волхвов. Особенно сильны были языческие суеверия на Севере. Летопись приводит несколько случаев возмущения народа волхвами.

В Ростове (около 1070 г.) настал страшный голод. В это время появились два волхва в Ростовской области; пошли они по Волге и везде распускали нелепую молву, будто женщины причиняют голод. Множество несчастных женщин было перебито суеверным народом, пока наконец Яну, боярину князя Святослава Черниговского, не удалось захватить волхвов. Они были преданы разным мучениям, а потом повешены.

Сильное волнение было и в Новгороде в 1071 г. Появился там кудесник и стал хулить христианство. Чернь взбунтовалась, хотела убить епископа Федора. Он с крестом в руках явился на вече, звал к себе всех христиан, но из народа никто не пошел к нему – все стали на сторону волхва; на стороне епископа был только князь Глеб с дружиною. Князь подошел к волхву и спросил:

– Знаешь ли ты, что будет завтра утром и вечером?

– Все знаю, – отвечал тот.

– Ну, а что будет нынче? – спросил князь.

– Я сотворю, – отвечал кудесник, – великие чудеса.

Тогда князь схватил спрятанный под корзном (плащом) топор и одним ударом рассек волхва надвое… Народ, пораженный ужасом, разошелся по домам. Князь, показав своей жестокой расправой при всем народе ничтожество волхва, прекратил народное восстание.

Мало-помалу наконец народ терял доверие к волхвам и менее поддавался их обманам. Когда в 1227 г. появились четыре волхва в Новгороде и попробовали своими россказнями возмутить население, то на них восстало уж не одно духовенство, но и весь народ. Само вече присудило казнить их.

В Киеве христианство укоренилось сильнее, чем на Севере, и поднять народ против духовенства было здесь труднее. В конце

XI в. появился и тут кудесник. Он стал рассказывать, будто боги ему открыли, что через пять лет Днепр потечет вверх и Русская земля станет на месте Греческой, а Греческая на месте Русской. Хотя нашлись в Киеве люди, которые поверили кудеснику, но большая часть смеялась над ним и говорила:

– Бес играет тобою на пагубу тебе!

Кудесник в Киеве не имел успеха.

Упорную борьбу с язычеством пришлось вести в Муроме. Край этот, глухой, лесистый, был заселен финскими племенами – муромой и мордвой; славянских поселков в этой области было мало. Князья здесь являются с конца XI в., когда получил в удел Муромо-Рязанские земли сын Святослава Черниговского Ярослав, родоначальник рязанских князей и просветитель этого края. Прибыл он в Муром с сыновьями Михаилом и Федором, с духовенством и дружиною. Язычники встретили его враждебно, с оружием в руках, и даже убили княжича Михаила.

Ярослав занял город и велел строить в нем церкви. Чем усерднее старался князь распространять христианство, тем более злобились язычники. Однажды они целыми толпами обступили княжий двор и хотели убить князя; Ярослав неустрашимо вышел один к толпе с иконою в руках… Твердость князя смутила мятежников. Ему удалось многих из них обратить в христианство. В назначенный день на Оке произошло крещение народа подобно тому, как в Киеве при св. Владимире.

Ревнителям христианства много еще было дела; приходилось бороться не только с двоеверием, но и с настоящим упорным язычеством. Киево-Печерский монастырь сильно помогал делу просвещения Русской земли христианством.

Один из бывших иноков монастыря, св. Леонтий, сделался епископом в Ростове. Первые два епископа ростовские, греки по происхождению, принуждены были бежать от ярости язычников; но св. Леонтий не бежал, хотя язычники бранили, били, выгнали его из города и грозили убить. Он поселился за городом, привлекал к себе ласками детей и учил их: видел он, как трудно обратить в христианство людей взрослых, закоренелых язычников, и думал действовать на подрастающее поколение.

«Поклонение Стрибогу». Рисунок Г. Шлейзинга из книги «Древняя и современная религия московитов». 1698 г.

Поднялись против него язычники за то, что он детей их совращает от старой веры, бросились к церкви с дубинами и оружием. Все окружавшие епископа трепетали от ужаса, но Леонтий облачился в святительские ризы и с крестом в руках вышел к дикой толпе. Спокойная твердость его поразила язычников, а сильное слово святителя так подействовало на толпу, что многие изъявили готовность принять крещение. Подвиги св. Леонтия кончились, однако, мученическою смертью (около 1070 г.). Преемник его, св. Исайя, усердно продолжал его дело: ходил по всей Ростовской и Суздальской земле, всюду проповедовал, крестил народ, уничтожал идолов и строил церкви.

Позже всех славянских племен крестились вятичи. И здесь просветителем язычников был инок Киево-Печерского монастыря св. Кукша. Подобно св. Леонтию, и он претерпел мученическую смерть. Сохранились церковные предания и о других мучениках из киево-печерских иноков. Преподобный Евстратий попался в плен к половцам, разграбившим Печерский монастырь в 1096 г. Он вместе с монастырскими работниками был продан в Корсунь одному еврею, который стал принуждать их отречься от христианства, морил их голодом; Евстратий подкреплял их своими наставлениями. Они решились скорее умереть, чем изменить вере; все они и умерли от голода. Евстратий пережил их: он в юности привык к посту и потому дольше других мог выносить голод. В день Пасхи еврей распял Евстратия на кресте.

Страдалец, умирая, благодарил Господа Иисуса Христа за то, что он удостоил его пострадать так, как пострадал некогда сам.

– Я верую, – говорил мученик своим мучителям, – наступит день, и мне Господь скажет, как сказал разбойнику: днесь будеши со мною в раю…

Тяжким мучениям подвергся и другой инок киево-печерский – преподобный Никон. Попал он также в плен к половцам. Богатые родственники хотели выкупить его из плена, но он воспротивился.

– Если бы Господу было угодно, – говорил он, – чтобы я был свободен, Он не отдал бы меня в руки беззаконников. Охотно перенесу все, что случится со мною по воле Его…

Не получив выкупа, половцы озлобились, начали мучить пленника разными муками: морили голодом, били, жгли на огне, резали ножами, летом сажали на солнце, зимой держали на морозе, подрезали ему жилы на обеих ногах, чтобы не мог он бежать. Он все переносил с терпением…

Примеры необыкновенной твердости духа и переходившие из уст в уста рассказы о подвижниках и мучениках – этих богатырях духовной силы – действовали на народ очень сильно, – сильнее, чем проповеди, и помогали распространению христианской веры и большему утверждению ее в народе.

Просвещение

Киево-Печерская обитель и другие монастыри помогали усилению на Руси христианства не только тем, что из них выходили проповедники, но и распространением книг. Они в то время были исключительно богослужебные и поучительные, и потому читать книги уже считалось делом благочестивым, а переписывать их и этим содействовать распространению слова Божьего, конечно, считалось подвигом очень важным и богоугодным. С каждым годом воздвигались новые церкви, и богослужебных книг (евангелий, псалтирей и др.) требовалось много. Князья и богатые люди, которые заботились о церквах, платили хорошие деньги за книги.

Ценились они в то время очень дорого, так как были рукописные. Понятно поэтому, что в монастырях монахи, умевшие писать, усердно трудились над перепиской книг: дело было и богоугодное, и выгодное для обители, так как плата за труд шла в пользу монастыря. Св. Феодосий во время своего игуменства очень заботился о том, чтобы грамотные иноки занимались перепиской книг. С тех пор это дело не прекращалось в Киево-Печерской обители.

В то время не знали еще скорописи и каждую букву старательно вырисовывали; некоторые писцы писали очень искусно. Заглавные и начальные буквы по большей части рисовались особенно тщательно, и придавался им иногда очень затейливый вид. Писали их большей частью киноварью (красною краскою); иногда эти буквы и узорчатые украшения в начале книги или главы наводили золотом. Писали в те времена на пергамене (так называлась особенным образом выделанная телячья или баранья кожа). Понятно, что пергаменная рукопись, изящно написанная, ценилась очень дорого.

Списывание книг считалось таким важным искусством, что занимались им не только духовные, но и высокопоставленные светские лица, например княжна Полоцкая Евфросиния (XII в.), Владимир, князь Волынский (XIII в.).

Самый древний памятник церковно-славянской письменности на Руси, дошедший до нас, – это Евангелие, написанное в Новгороде в 1056–1057 гг., в княжестве Изяслава Ярославича, дьяконом Григорием для посадника Остромира (хранится Остромирово Евангелие в настоящее время в Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге).

Книги приобретались не только для церквей, но и благочестивые князья и богатые люди из бояр часто не жалели издержек, чтобы иметь у себя дома рукописи. Любил книги, как мы уже видели, Ярослав I; сын его Святослав Черниговский имел у себя полные клети книг; Всеволод Ярославич тоже был большой книголюб; Владимир Мономах не уступал в этом своему отцу.

После книг Св. Писания в переводах болгарских и русских распространялись у нас творения св. отцов, жития святых, византийские летописи (хронографы), сборники разнообразного содержания. Иной раз книги украшались картинками. Хотя некоторые из них рисованы и с большим старанием, но вообще очень неискусно. Живопись в те времена была в упадке и в Греции, и потому нашим рисовальщикам XI–XIII вв. не у кого было научиться.

Особенно любопытен сборник, переведенный с греческого языка для болгарского царя Симеона и переписанный с некоторыми изменениями для Святослава Ярославича 1073 г; здесь находим между раскрашенными рисунками изображение князя Святослава и его семьи. По этому рисунку можно судить об одежде князей и княгинь XI в.

В XI в. встречаются уже наряду с переводными сочинениями и произведения русских проповедников и писателей (Луки, новгородского епископа, Илариона, митрополита Киевского, Феодосия). В Киево-Печерской обители появляются первые жития русских святых. Из этих житий особенно замечательны «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия», написанные преподобным Нестором. Пришел он в Печерскую обитель семнадцатилетним юношей (1073), пострижен был в иноки, затем посвящен в дьяконы. В 1091 г. ему было поручено с двумя иноками откопать мощи св.

Феодосия. Обитель в это время полна была живых воспоминаний о своем великом основателе, и Нестор, человек книжный и любознательный, мог многое рассказать о Феодосии по свежим воспоминаниям. Глубоким благоговением и задушевностью проникнут этот замечательный труд Нестора.

«Когда я вспоминал, братия, – говорит он, приступая к описанию жития, – что жизнь преподобного никем не описана, то всякий день погружался в печаль и молил Бога, да сподобить меня все по порядку описать о жизни богоносного отца нашего Феодосия, чтобы и будущие после нас черноризцы, прочитав описание жизни и увидев доблесть мужа, восхвалили Бога, прославляя и угодника Его, и укрепились на подвиг, особенно потому, что в сей стране явился такой муж и угодник Божий».

Таким же чувством руководствовались и другие составители житий, которые были любимым чтением в Древней Руси.

Преподобного Нестора считают также и древнейшим русским летописцем; но летописного труда его не сохранилось до нашего времени. Самая древняя летопись (Повесть временных лет), дошедшая до нас, составлена в начале XII в. Сильвестром, игуменом Выдубицкого монастыря, но и этот труд дошел до нас только в позднейших списках (не раньше XIV–XV вв.).

Кроме житий святых и летописей любознательных людей должны были сильно занимать описания путешествий. В XI–XII вв. в Древней Руси очень распространился обычай ходить на богомолье и на поклонение к святым местам. Многие отправлялись не только в византийские монастыри, на Афон, но даже и в Палестину. Таких странников называли паломниками, так как они приносили из Иерусалима пальмовые ветви. Странничество, или паломничество, так усилилось, что наша Церковь старалась даже ограничить его, убеждая богомольцев, что можно спасаться и не предпринимая дальних странствий.

Из описаний благочестивых путешествий, дошедших до нас, особенно любопытно «Хождение игумена Даниила» в начале XII в. «Я, недостойный, – говорит Даниил, – по любви к святым местам, описал все, что видел своими грешными очами, чтобы не забыть того, что показал Бог мне, недостойному, а также и ради верных людей, чтобы, кто услышит о сих святых местах, свою душу и сердце наполнил бы мыслью о них и получил бы равную мзду с ходившими к сим святым местам». Все внимание Даниила в его труде направлено на святыню; о ней только и говорит он подробно, описывая Иерусалим, говоря об Иордане, о Гробе Господнем, о чудесном схождении света ко гробу и пр.

К XII в. относятся проповеди Кирилла, епископа Туровского, который подражал византийским проповедникам, путешествие Новгородского архиепископа Антония, Поучения Владимира Мономаха, Слово о полку Игореве и другие.

Страница из Отромирова Евангелия

Все эти произведения, за исключением Слова о полку Игореве, отличаются церковным или поучительно-христианским направлением. Большая часть их выходит из монастырей.

Из сказанного видно, что Киево-Печерская обитель, а затем и другие монастыри помогли распространению не только христианства, но и книжного искусства и просвещения на Руси. При Андреевском женском монастыре в Киеве Янка, дочь Всеволода, завела училище для обучения девиц грамоте. Ярослав, князь Галицкий, распорядился, чтобы монастыри на свой счет содержали школы и учителей для народа. Кроме монастырей, заводились школы и при церквах.

Русский народ до сих пор высоко чтит киевские святыни и особенно Киево-Печерскую лавру. С наступления весны, особенно в последние недели Великого поста, по всем дорогам, ведущим в Киев, можно встретить множество богомольцев, по большей части пеших, с котомками за плечами, с посохами в руках. Идут они иной раз очень издалека в Киев, чтобы поклониться киево-печерским угодникам и встретить праздник Пасхи в стенах святой обители. Во время богослужения громадная пестрая толпа наполняет знаменитую Успенскую церковь Киево-Печерского монастыря и весь двор вокруг церкви. Тут можно видеть в толпе богомольцев и жителя Крайнего Севера, и южанина, и великоруса, и малоросса; тут можно услышать разные говоры, увидеть разные местные одежды; но вся эта пестрая толпа сливается здесь воедино: одной и той же святыне поклоняется, одни и те же молитвы творит. У церковных дверей, у входа в монастырский двор стоит множество нищих, калек, слепых. Сбрелись эти убогие тоже с разных концов Русской земли сюда в лавру; здесь монахи, по старому преданию, дают им приют и кормят их. Иной раз слепцы, сидя на церковной паперти с деревянными чашками в руках, поют заунывным голосом духовные стихи, особенно стихи о Лазаре, – поют так, как пелся этот стих лет пятьсот тому назад. И кладет православный люд ради душевного спасения свои трудовые гроши в чашки нищих-калек, немощных телом, но, по убеждению народа, сильных у Бога своей молитвою.

Софийский собор в Полоцке XI в. С изображения конца XIX в.

Новгород и Владимир

Древний Новгород и его торговля

Много было городов на Руси в XII в. – насчитывают их несколько сот, но они большею частью походили на села: постройки были бедные, деревянные, вроде теперешних крестьянских изб. В стольных городах, где жили князья, княжеские терема, конечно, устраивались пошире и побогаче. Лучшими зданиями в городе были церкви – обыкновенно тоже деревянные, только в более многолюдных и богатых городах встречаются каменные церкви. Главной принадлежностью древнего города была ограда. Огороженное место, или крепость, и называют собственно «городом»; называли его также «детинцем», «кремлем», иногда «верхним городом», так как строился он на более высоком месте.

В детинце, или в городе, жил обыкновенно князь со своею дружиною, а если город был не стольный, то наместник-боярин со своими людьми. Около стен города селились купцы, разные ремесленники и черный рабочий люд; таким образом кроме внутреннего города появляется город внешний, «кромный», или посад, как обыкновенно называли в старину внешний город. Иногда и такой посад обводился оградой. Бывали случаи, что в больших городах была еще и третья ограда. Самыми большими городами в XII в. у нас были Киев, Новгород, Чернигов и Смоленск. Города эти находились на торговом пути из Варяжского моря в Черное и могли процветать благодаря торговле.

Новгород находится в двух верстах от истока реки Волхова из озера Ильменя. Река делит город на две стороны: Торговую на восточном берегу и Софийскую на западном. Главною частью города был детинец на Софийской стороне. Это было довольно пространное место, обнесенное стенами с башнями и воротами. В детинце, или кремле, жили князь со своей дружиной и новгородский владыка (архиепископ). Здесь же красовалась главная церковь новгородская – Софийский собор. Вокруг кремля шел посад, который образовался из отдельных поселков и делился на три части, или конца, как говорили в старину. Здесь было еще две стены с башнями и воротами. Каменные стены эти выстроены в XII или даже XIII в., а раньше в Новгороде, как и в других древних городах, укрепления состояли из земляных валов и частоколов.

На восточном берегу Волхова была Торговая сторона, где главным образов помещались торжища, или рынки, и лавки. Главным местом здесь было Ярославово дворище (тут некогда помещался двор Ярослава). Место это представляло обширную площадь, около которой было построено несколько церквей. Здесь находилась вечевая башня, у которой собиралось обыкновенно вече; подле нее расположены были готский торговый двор, немецкий и другие. Торговая сторона заключала в себе две части, или два конца города, так что весь Новгород заключал в себе, кроме кремля и Ярославова дворища, пять концов. Торговая и Софийская стороны соединялись мостом.

Новгород был самым торговым городом в Древней Руси. Местоположение его было удобно для торговли: по Волхову можно легко спуститься в Ладожское озеро, а отсюда по Неве – в Балтийское море; по рекам из Новгорода нетрудно было подойти довольно близко к верховьям Днепра и Волги. И в наше время для торговли лучшими путями считаются водные, а в старину они имели еще большее значение: народу жило тогда в стране мало, и прокладывать дороги сквозь леса, по болотам гати гатить да мосты через реки строить населению было не под силу.

В XI и XII вв. новгородцы ведут уже большую торговлю с островом Готландом на Балтийском море. Готландские купцы имели в Новгороде свой двор (готландский) и свою церковь. На Готланде была тоже русская церковь, построенная заезжавшими туда новгородскими купцами. А в XII в. новгородцы заводят торговые сношения с немцами, особенно с городом Любеком. Позже, в XIII в., несколько немецких городов, в том числе и Любек, составляют союз (Ганзейский), и торговля с Новгородом усиливается. Иностранные корабли с товарами останавливались обыкновенно в устье Невы, у острова Котлина; здесь их встречали новгородские пристава, провожали до самого Новгорода, охраняли их от всякой опасности, приискивали лоцманов, хорошо знающих речной путь, подводные камни, мели.

План древнего Новгорода: 1 – кремль; 2 – Ярославов двор; 3 – Софийский собор; 4 – Неревский конец; 5 – Плотницкий конец; 6 – Торговая сторона; 7 – Славенский конец; 8 – Гончарский конец; 9 – Софийская сторона, Загородский конец

По Неве иноземные корабли шли в Ладожское озеро; доходили до устья Волхова. Здесь товары перегружались на меньшие суда (большие морские суда не могли идти по Волхову). Неподалеку от Новгорода товары подвергались осмотру, облагались небольшою пошлиною и тогда шли в город; здесь выгружались и на телегах свозились в склады на немецкий двор. Иностранцы привозили в Новгород разные товары в обработанном виде: шерстяные ткани, сукна, полотна, вина, стекло и другие изделия фабричной промышленности. Русские сбывали иноземцам по большей части произведения в сыром виде, необработанные: меха, кожи, сало, лен, коноплю и другие.

Иноземные товары новгородские купцы развозили и по другим русским городам – ездили в Суздаль, Владимир, Киев, Чернигов, Галич и там продавали товары с большим барышом для себя.

Софийский собор в Новгороде. Вид конца XIX в.

Новгородская область не отличалась плодородием, страдала часто неурожаями, и потому новгородцы нередко нуждались в хлебе, который доставлялся им из приволжских стран по Волге, а иногда и с юга по Днепру.

Меха и шкуры были наиболее ценным товаром, который продавали новгородцы иностранцам. Вдоволь можно было добыть этого товару и близ Новгорода; но чем дальше к северу, тем пушистее и красивее меха у зверей. Предприимчивые промышленники подвигались все дальше и дальше на север и восток. Земли здесь были бедные, малонаселенные; на далеком расстоянии один от другого были разбросаны маленькие финские поселки; зато лесные дебри здесь были бесконечные, а пушного зверя водилось в них пропасть. Новгородские промышленники, заходившие сюда обыкновенно вооруженными толпами, заставляли финнов подчиняться себе, платить дань мехами, а не то устраивали и сами новые поселки (колонии), охотничьи станицы, в более удобных местах, на берегах рек. Эти поселки иной раз разрастались в большие селения и города. Так основан был город Хлынов (Вятка). Таким образом, мало-помалу почти вся страна к северу от Волги, весь нынешний северный край был подчинен Новгороду, стал его волостью.