Текст книги "Дикий волк (Сборник НФ)"

Автор книги: Урсула Кребер Ле Гуин

Соавторы: Эдмонд Мур Гамильтон,Гордон Руперт Диксон,Джордж Генри Смит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Джим еще раз потряс ручку, потом отступил на шаг. Сначала он хотел стучать в дверь, пока кто-нибудь не придет, но, подумав, решил этого не делать.

Палата, в которой Джим находился, была похожа на помещение для буйных. Он подошел к окну, и это только подтвердило закравшиеся подозрения. Его закрывала невидимая с постели толстая решетка. Если у человека не было никаких инструментов, он не мог ее взломать.

Под окном раскинулась зеленая лужайка, чуть дальше вздымались высокие сосны.

Джим немного подумал, и вскоре подойдя к постели, лег и укрылся простыней.

С терпением, которое уже стало его вторым «Я», он приготовился ждать…

3

Через несколько часов без предупреждения дверь открылась, и вошел все тот же санитар. За ним следовал маленький пожилой человек в белом врачебном халате, с узким неприятным лицом и абсолютно лысым черепом, в белом врачебном халате. Он посмотрел на Джима и бесцветным голосом сказал.

– Все в порядке. Вы мне больше не нужны.

Санитар вышел и прикрыл дверь. Врач взял Джима за руку, сосчитал пульс.

– Да… – пробормотал он.

Отпустив руку Джима, врач откинул простыни, поднял вверх пижаму, исследовал правый бок. Его пальцы нажимали то тут, то там, и внезапно Джим весь напрягся.

– Больно?

– Да, – спокойно сказал Джим.

– Гм… это интересно… если это правда…

– Доктор, со мной все в порядке?

– Да, все в порядке, – ответил врач, одернув пижаму и поправив простыни. – Но я не могу в это поверить. Ваш правый бок в полном порядке…

– Во что вы не верите?

– Я не верю, что в этом месте у вас была выжжена огнем рана, по меньшей мере, два дюйма в ширину и шесть в длину, – сказал доктор. – Да, я видел по телевизору ваш корабль и мне много рассказывала девушка, но я все равно не верю. Во-вторых, с такой раной вы умерли бы раньше, чем долетели до Земли. А в-третьих, там не осталось даже шрама. Вы никогда не убедите меня, что после большой раны не остается следов!

– А зачем вас убеждать?

– Не надо меня убеждать. Следовательно, на мне нет ответственности! Я могу только дать заключение – вы сейчас абсолютно здоровы. Я так им и передам!

– Им?

Врач уставился на него.

– Доктор, – спокойно сказал Джим, – у вас обо мне плохое мнение, но это ваше дело. Но, кажется, не говорить пациенту, где он находится и кто в этом принимает участие – просто неэтично! Вы говорили о девушке, Скажите, она не ждет сейчас за дверью?

– Нет, – сказал врач. – Что же касается ваших вопросов, я могу сказать, что вас сюда поместили люди из Мирового Правительства. Меня предупредили, чтобы я не говорил с вами ни о чем, кроме вашей болезни. Лечение вам больше не требуется, следовательно, мне не о чем с вами больше говорить.

Он встал и, подойдя к двери, остановился, потом посмотрел на Джима.

– К вам пришлют человека, когда я доложу, что вы здоровы, и тогда вы сможете задать любой вопрос.

Он отвернулся и нажал на ручку, но дверь была заперта. Тогда врач ударил по ней кулаком и закричал. Через минуту дверь осторожно открыли и он проскользнул в щель. Щелкнул замок. Джим остался один.

***

На этот раз ждать пришлось недолго. Через двадцать минут хлопнула дверь, и в комнате появился загорелый мужчина лет на десять моложе врача. Он был одет в серый костюм. Строго кивнув Джиму, новый посетитель сел на один из стульев у его кровати.

– Я – Даниель Вилькоксин, – сказал человек, – но, если хотите, можете называть меня Дэн. Правительство собирает Комиссию по рассмотрению вашего дела, Я назначен адвокатом.

– А если мне не нужен адвокат?

– Тогда, конечно, я уйду, но должен вам сообщить, что предстоящее расследование не имеет ничего общего с судебным процессом. Судебный процесс начнется, если его разрешит комиссия. Поэтому вас никто не может заставить принять мои услуги. С другой стороны, если вы откажетесь от меня, другого адвоката Комиссия вам, скорее всего, не предоставит, поскольку это не судебный процесс, и формально адвокат вам не нужен.

– Понятно, – сказал Джим, – разрешите задать вам несколько вопросов.

– Валяйте.

– Где я?

– Пожалуй, вот этого я не могу вам сказать. Это правительственная больница, в которой держат людей, если их дела требуют большой секретности. Я сам приехал сюда в закрытом автомобиле… Если вам это поможет – я ехал полчаса от здания правительства, где находится моя контора.

– Где мой корабль? Где женщина и мужчина, сопровождавшие меня?

– Ваш корабль на правительственном космодроме, – сказал Вилькоксин. – Он окружен солдатами, которые держат любопытных на расстоянии примерно в четверть мили, Ваши товарищи пока на борту, за что вы можете поблагодарить губернатора Альфа Центавра. Он на Земле. Когда правительство просило их сойти, чтобы впустить на корабль ученых и охрану, губернатор отговорил их. Кажется, женщина, которую вы привезли, Высокородная. А губернатор прямо-таки дрожит перед любым Высокородным. И я не могу упрекнуть его в… – Вилькоксин с интересом посмотрел на Джима, – Насколько я понимаю, Высокородные правят Империей?

– Да. Зачем меня держат здесь?

– Эта леди – Высокородная…

– Ее зовут Ро, – перебил Джим.

– Так вот, Ро встретилась с представителями Правительства, как только корабль приземлился. Там были высокопоставленные лица, так как губернатор Альфа Центавра, гостивший на Земле, сказал, что корабль принадлежит Высокородным. В конце концов Ро впустила их и рассказала впечатляющую историю. Там было и то, что вы на дуэли уложили принца императорской крови. Она сказала, что вам намного лучше, но не возразила, когда Правительство предложило поместить вас в земную больницу для лечения. Наверное, они сказали ей, что земные препараты быстрее поставят вас на ноги.

– Да, – прошептал Джим, – Она доверчива,

– Да, очевидно, все так и было. Девушка разрешила забрать вас, и Комиссия начнет расследование, как только вы поправитесь. Как я понял, доктор уже дал положительную оценку вашему здоровью, поэтому предварительное слушание начнется, вероятно, завтра утром…

– Что это будет за расследование?…

– Видите ли., в том-то все и дело. Расследование не имеет ничего общего с судебной процедурой. Теоретически Комиссия создана для того, чтобы получить информацию. В действительности, и я думаю, вы уже поняли это, они хотят открыть судебное дело, обвинив вас в предательстве и измене,

– Вы сказали, «как я уже понял это», – повторил Джим спокойно. – Почему вы решили, что я должен ожидать нечто подобное, возвратившись на Землю?

– Но… – Вилькоксин на секунду умолк и быстро взглянул на Джима. – Когда вы вместе с Высокородными улетели с Альфа Центавра, на Землю вернулся Макс Холланд, который доложил, что вам наплевать на приказы и вы будете действовать по своему собственному плану и попытаетесь поднять в Тронном Мире чуть ли не мятеж. Естественно, Холланд скажет это на заседании Комиссии. Разве вы не говорили этого?

– Нет. Я сказал, что в Тронном Мире буду руководствоваться только своими суждениями.

– Для Комиссии это то же самое.

– Похоже на то, что ваша Комиссия уже признала меня виновным… В чем там… в предательстве?

– Пожалуй, да. Тогда я буду вас защищать. И я бы не сказал, что мне все это нравится, опять-таки, как вашему защитнику. Вас выбрали из тысячи кандидатов, потратили много денег. Вас обучали лучшие специалисты и все это для того, чтобы вы могли вести наблюдения в Тронном Мире. Правительству надо было решить, действительно ли мы забытая часть Империи, или мы развивались самостоятельно. Правильно?

– Да.

– Значит, с этим вы согласны? Очень хорошо. Но если поверить рассказу Ро, вместо того, чтобы вести спокойно наблюдения, вы затеяли драку с Высокородными, как только ступили на борт корабля и ранили одного. Потом вы и ваш телохранитель ввязались в какую-то придворную интригу, в которой погибли дядя Императора и его брат. Были убиты и охранники. Правильно?

– Данную ситуацию трудно понять, следуя только фактам, тем более в таком изложении. Они искажают истину.

– Вы хотите сказать, что Ро лгала? – требовательно спросил Вилькоксин.

– Я хочу сказать, что ее не так поняли, – ответил Джим, – она это рассказала вам или это просто пересказ?

Вилькоксин задумчиво поскреб свой подбородок.

– Это пересказ, – признался он. – Но если человек, который мне все это рассказал, выступит так же убедительно на Комиссии, то вам будет плохо.

– Значит, Комиссия предубеждена против меня?

– Пожалуй…

Вилькоксин задумался, потом внезапно вскочил и зашагал взад и вперед по комнате.

– Скажу вам честно, я был не в восторге, когда меня назначили вашим адвокатом. Может быть, я и сам был немного предубежден. Я говорю так, не потому что вы переубедили меня, – торопливо сказал он, – Но возможно, вы говорите правду!

Вилькоксин вновь сел у постели Джима.

– Но, что ж давайте послушаем ваш рассказ. Итак, вы покинули Альфа Центавра.

– Я отправился в Тронный Мир, чтобы выяснить, посещали ли Высокородные нашу планету или нет. Все, что случилось там, было следствием моих поисков и наблюдений!

– И это все, что вы хотите мне рассказать? – удивленно спросил Вилькоксин.

– Пока что да. Я выступлю перед Комиссией и все подробно расскажу, если они, конечно, выслушают меня.

– Но вы же должны понимать, что без исчерпывающей информации я не могу быть полезен вам.

– Да, если быть откровенным, я вам не доверяю. Пожалуй, вы просто не поймете мой рассказ, не побывав в Тронном Мире.

– Да, но ведь… в Тронном Мире не побывал еще ни один землянин.

– Совершенно верно. Никто из землян не поможет мне, особенно, если Макс Холланд собирается свидетельствовать против меня перед Комиссией, которая уже заранее решила передать меня суду за измену.

– В таком случае, я не могу быть вам полезен.

Вилькоксин вскочил и направился к двери.

– Подождите. Возможно, вы не поможете, как защитник, но помогите, как человек.

– Как?

Вилькоксин повернулся, но его рука осталась на дверной ручке.

– Начнем с того, что я попрошу вас считать меня невиновным, пока не будет доказано обратное.

Адвокат минуту постоял у двери, потом его рука опустилась, и он медленно подошел к Джиму.

– Извините. Ну хорошо. Что я могу сделать для вас?

– Видите ли, я думаю, вы можете пойти со мной завтра на заседание Комиссии, как мой защитник. А пока я буду рад, если вы ответите мне на несколько вопросов. Во-первых, почему Комиссия, правительство и весь народ так хотят обвинить меня в предательстве, когда я всего лишь вернулся из Тронного Мира живым и привез ценнейший звездолет, Высокородную и Старкиена? Я просто не понимаю, как это согласуется с мнением о моей измене. Конечно, есть Макс Холланд, который обвиняет меня во всех смертных грехах. Но если у них имеются только его показания, я думаю, беспокоится нечего.

– Как вы не понимаете? – Вилькоксин нахмурился. Все разговоры начались потому, что они боятся мести Высокородных, которые могут сделать с Землей все что хотят.

– Почему?

Адвокат даже поперхнулся.

– Да, потому что брат и дядя Императора мертвы. Разве Империя не будет мстить за них?

Джим ухмыльнулся.

– Вам смешно?! – удивился Вилькоксин,

– Нет. Просто, теперь я понял, почему меня решили обвинить в предательстве, Ведь насколько я знаю, измена карается смертью.

– Иногда… но причем здесь это…?

– Боюсь, что не смогу вам все объяснить, – ответил Джим. – Скажите, могли бы вы встретиться с Ро?

Вилькоксин покачал головой.

– Я пытался сделать это раньше, но мне не разрешили даже приблизиться к кораблю.

– А передать ей записку?

– Возможно, хотя я и не знаю, доставят ли мне ответ.

– Это не обязательно, – сказал Джим. – Она отдала меня земным врачам без протеста. Следовательно, Ро доверяла им. Отсюда вывод – она не знает, что собирается эта Комиссия сделать со мной завтра… Ей надо рассказать о расследовании,

– Пожалуй, да. – сказал Вилькоксин. Потом добавил: – Я передам ей все. Если не будет выхода, я позвоню завтра утром… Они, несомненно, вызовут ее, чтобы она повторила рассказ для Комиссии, Ро будет присутствовать на заседаниях.

– Если вам удастся поговорить с ней вечером, я буду вам очень благодарен.

– Посмотрим. Но чем она вам поможет? Ведь она не даст других показаний.

– Я не это имею в виду,

– Но вы сказали, что ни один человек на Земле не может вам помочь. Следовательно, только она и еще тот мужчина могут выручить вас, – заметил Вилькоксин. – Но разрешите мне предупредить вас, – продолжал адвокат, – они главные свидетели обвинения.

– Может быть, а может и нет, – улыбнулся Джим. – Ведь вы забыли о губернаторе Альфа Центавра!

– Ах, да! О нем я не подумал. Вы правы, он заступился за Ро, когда девушка не захотела уйти с корабля. – Возможно, он и нас завтра защитит… Если хотите, я свяжусь с ним.

– Нет, предоставьте его мне.

– Не понимаю, – прошептал адвокат. – Просто ничего не понимаю. Но я с вами! Что-нибудь еще?

– Нет. Извините, если сможете.

– Хорошо, – Вилькоксин встал. – Я приду сюда за полчаса до того, как они должны будут отправить вас на Комиссию. Таким образом, я поеду туда вместе с вами, не возражаете?

– Нет.

Вилькоксин подошел к двери, подергал за ручку и крикнул:

– Откройте!

Через несколько секунд дверь открылась – адвокат посмотрел на Джима.

– Спокойной ночи тебе, Джим. До завтра.

– Благодарю.

Хлопнула дверь. Джим лег на кровать и закрыл глаза, На мгновение мозг затуманил страх, но он быстро взял себя в руки и вскоре уснул. Он спал спокойно, как солдат перед боем.

4

Даниель Вилькоксин разбудил Джима ровно в восемь пятнадцать. Вскоре они уже сидели в закрытом автомобиле, который мчался в Правительственный Центр.

Расследование началось в 9.00. Джим спросил адвоката, удалось ли поговорить ему с Ро. Вилькоксин кивнул.

– Мне не разрешили подняться на корабль, но я поговорил с ней по телефону, установленному на посту оцепления. Я задал ей множество вопросов, ответы на которые мне, якобы нужны для защиты, и постарался передать ей все, что вы просили, так сказать, между строк.

– Хорошо, – сказал Джим.

После этого он не проронил ни слова и игнорировал все вопросы, заданные адвокатом. В конце концов, Вилькоксин толкнул его локтем.

– Послушайте, ответьте же мне наконец! Через полчаса я теоретически должен вас защищать. Вы должны мне ответить! Не забывайте, ради вас я связывался с Ро, а это было непросто. Кроме полевого телефона, других способов связи с кораблем нет.

Джим взглянул на него.

– Правительственный Центр в девяти милях от космодрома. Верно?

– Но… Да… – удивленно ответил адвокат.

– Если бы я находился в Правительственном Центре, мне не понадобились бы ваши услуги, чтобы передать Ро всю информацию. На таком расстоянии я мог бы сам спокойно говорить с кораблем.

Вилькоксин недоверчиво посмотрел на него.

– Я говорю это для того, чтобы вы поняли – мне нет смысла терять драгоценное время на ответы, все равно вы их не поймете. Разве что поверите на слово… Обвинения Макса Холланда и других меня абсолютно не интересуют. После того, как вы передали Ро информацию, я попрошу вас только об одном – сидите тихо и не мешайте мне думать.

Джим погрузился в раздумья и Вилькоксин больше не мешал ему.

Они подъехали к зданию суда. Джима отвели в маленькую комнату, где он должен был ждать членов Комиссии. Потом его и адвоката проводили в уже переполненный зал.

Их усадили за стол напротив приподнятой сцены, где должны были разместиться шесть членов Комиссии. Джим увидел, что в первом ряду, в стороне от толпы, сидит Старик Якобсон – руководитель проекта, тренировавший его перед экспедицией в Тронный Мир, Высокородная Ро, Макс Холланд. За ними он увидел многих своих учителей, рангом поменьше.

Ро, поймав его взгляд, побледнела. Девушка выглядела взволнованно. Она была одета в простую белую блузку и юбку, не очень отличавшиеся от земных нарядов, но тем не менее, выделялась из окружающей толпы.

Глаза Джима привыкли к высокому росту, природной грации и красоте Высокородных. Неожиданно земляне показались ему некрасивыми и маленькими…

Ро еще раз посмотрела на него.

На сцену вышло семь человек и по залу пробежал взволнованный гул, так как среди них все увидели маленького коричневого человечка, который занял место рядом с Хэйнманом, представителем могущественного Европейского Сектора.

Джим посмотрел на губернатора и слабо улыбнулся. Тот взглянул на него печально и торжественно.

Все успокоилось. Началось расследование.

– Пусть во всех записях будет отмечено, – сказал Хейнман в микрофон, – что губернатор Альфа Центавра любезно согласился присутствовать в зале на заседании Комиссии, чтобы помочь расследованию опытом и знаниями.

Хейнман постучал по столу председательским молотком и предложил официальному представителю правительства выступить и описать дело.

Представитель произнес прекрасную речь. Он тщательно избегал слова «Предательство», но ухитрился выставить все в таком свете, что у публики не осталось сомнения в том, что Мировое Правительство возбудит против Джима дело по обвинению в измене.

Потом вызвали свидетеля Старика Якобсона. Его спросили, как Джима готовили к экспедиции в Тронный Мир и почему выбрали именно его.

– Джеймс Кейл, – спокойно ответил Якобсон, – был необычайно талантлив и был великолепно развит физически. Ведь нам нужен был тореадор. К тому же Джим имел научные степени по химии, истории и антропологии, он показал себя знатоком искусства и социальных наук.

– Не хотите ли вы сказать, – уточнил Хейнман, – что он выделялся среди ваших учеников?

– Он был яркой индивидуальностью, но, в конце концов, все они таковы, – сухо сказал Якобсон.

Руководитель Проекта был седым высоким датчанином. Ему было примерно 60 лет. Джим вспомнил, что Якобсон всегда отличался тем, что относился к нему с симпатией.

Якобсон продолжил:

– …это было одним из требований, которые мы предъявляли к Избранникам…

И он по списку перечислил остальные требования. Сюда входили: хорошее физическое состояние, развитой ум, эмоциональное равновесие и широкий диапазон знаний.

– А как насчет эмоционального равновесия? – вновь вмешался Хейнман. – Не был ли Кейл несколько… скажем… антисоциальным? Не сторонился ли он людей? Не пытался ли он сделать все в одиночку?

– Да, – ответил Якобсон. – Но опять-таки нам нужен был именно такой человек. Ведь он должен был попасть в совершенно незнакомую обстановку и чужую культуру. Мы хотели, чтобы он был замкнут в себе, немногословен, насколько это возможно.

Якобсон не уступал. Хейнман задавал довольно коварные вопросы, но седой датчанин держался крепко. Он утверждал, что Джим был не менее и не более, а как раз таким человеком, которого и должны были послать по Проекту. Но речь Макса Холланда, который выступал вслед за старым учителем, была откровенно враждебной.

– …остальные члены Проекта, – сказал Холланд, потушив тлеющую сигарету, – никогда не пошли бы на такой риск – ведь это угрожало всей Земле. Наш мир по сравнению с Империей все равно, что цыпленок по сравнению со слоном. Цыпленок так мал, что на него не обращают внимания и он в безопасности, разве что по ошибке попадает под ногу слона. Тогда у него не остается никакой надежды! Мне кажется, что Проект в основном не удался и к тому же поставил нас под удар – мы можем попасть под ногу слона-Империи из-за ошибок Кейла…

Холланд, как и Якобсон, был допрошен Хейнманом и другими членами Комиссии, но в отличие от датчанина помогал им и с удовольствием чернил Джима.

Холланд утверждал, что Джим был крайне антисоциален, вплоть до паранойи, эгоистичен и полностью уверен в своей непогрешимости. Потом, очень холодно он пересказал содержание беседы в раздевалке под трибунами арены на Альфа Центавра, когда Джим сказал, что будет действовать самостоятельно.

– Вы считаете, – спросил Хейнман, – этот человек еще до отлета в Тронный Мир решил игнорировать задание Проекта?

– Да.

Холланд сел на место.

Следующей должна была выступить Высокородная, но ее просто попросили послушать магнитофонную запись ее рассказа о Джиме, начиная с драки на корабле и заканчивая приземлением на космодроме Правительства.

Когда прозвучало последнее слово, Хейнман прокашлялся и наклонился, как бы намереваясь заговорить с ней. Но губернатор Альфа Центавра что-то прошептал ему на ухо и представитель Европейского Сектора ничего не спросил.

Девушка была тут же отпущена комиссией.

Сидевший рядом с Джимом Вилькоксин до сих пор был абсолютно спокоен, но теперь он испугался и возбужденно сказал Джиму:

– Послушайте! Мы, по крайней мере, можем использовать право перекрестного допроса. Губернатор Альфа Центавра допустил ошибку, когда посоветовал Хейнману отпустить ее просто так. Вероятно, они проявили к ней внимание, но вам-то это ничем не поможет. Ро даст показания в вашу пользу и я уверен, что ее ответы произведут прекрасное впечатление.

Джим покачал головой, да и спорить уже не было времени – его вызвали, Хейнман рассказал немного о его личных качествах и быстро перешел к допросу.

– Возникали ли у вас когда-нибудь сомнения в правильности Проекта?

– Нет.

– Но перед отлетом в Тронный Мир у вас, кажется, возникли все-таки подобные соображения? – Хейнман переложил несколько листов и, наконец, нашел нужный. – Вот, смотрите – мистер Холланд докладывает о разговоре на Альфа Центавра, я цитирую: «Макс, уже поздно вмешиваться. С данного момента я все решаю сам». Это так?

– Нет.

– Нет? – Хейнман нахмурился.

– Я сказал так, – ответил Джим. – «Мне очень жаль, Макс, но это должно было случиться рано или поздно. Проект в данной ситуации не может быть руководством. Теперь я буду следовать только своему суждению».

Хейнман нахмурился еще сильнее.

– Не вижу никакой разницы!

– Пожалуй, ее не заметил и Макс Холланд. Но разница есть.

Джим чувствовал, как его изо всех сил дергают за рукав под столом.

– Полегче, прошептал адвокат. – Полегче! Ради всего святого!

– Ах, значит вы ее видите? – ехидно спросил Хейнман.

Он посмотрел на членов Комиссии.

– И вы отрицаете, что брали на Тронный Мир пистолет и нож, несмотря на возражения мистера Холланда?

– Нет.

Хейнман сухо откашлялся, вынул белый платок и вытер рот, затем спрятал платок в карман.

– Ну что ж, с этим, кажется, все.

Представитель Европейского Сектора вытащил еще один листок из кипы бумаг и сделал отметку карандашом.

– Сейчас вы услышали рассказ мисс… Высокородной Ро о ваших действиях. Можете ли вы добавить что-нибудь?

– Нет.

И еще раз он почувствовал, как его дергают за рукав. Джим не ответил адвокату ничего.

– Никаких замечаний, – проговорил Хейнман, – то есть вы не хотите объяснить свои поступки в Тронном Мире, абсолютно противоречащие программе Проекта?

– Этого я не говорил, – возразил Джим, – рассказ Высокородной Ро правдив. Но вы неправильно поняли его. Так же ошибочно и ваше глубокое убеждение, что мои действия в Тронном Мире шли в разрез с Проектом.

– В таком случае, я думаю, вам лучше все объяснить нам, как вы считаете, мистер Кейл? – сказал Хейнман.

– Именно это я и пытаюсь все время сделать.

Ответ заставил председателя Комиссии покраснеть, но он решил не обращать внимания на вызов. Хейнман махнул подсудимому рукой, приглашая его продолжать.

– Объясняю достаточно просто. Высокородные Империи Тронного Мира, я уверен, губернатор Альфа Центавра со мной согласен, высшие существа не только по сравнению с низшими расами колониальных миров, к которым относится сам губернатор, – Джим взглянул на маленького человечка, но тот явно не хотел смотреть на него, – но и по сравнению с людьми Земли. Следовательно, какие бы тщательные планы не подготавливались нами, все равно они не смогли бы правильно направить мои действия в абсолютно чуждой культуре, где самый заурядный человек в сотни раз выше гениев Земли. В самом начале я понял, что мне придется приспосабливаться у ситуации в Тронном Мире соответственно обстоятельствам и самостоятельно принимать решения.

– Но вы не сказали об этом, когда обучались, – перебил его Хейнман.

– Да. Если бы я сказал об этом на ранних стадиях обучения, меня безусловно бы заменили.

Вилькоксин дернул Джима за рукав.

– Ну конечно, – вежливо согласился Хейнман. – Продолжайте, мистер Кейл.

– Следовательно, – вел дальше Джим, – прибыв в Тронный Мир, я понял, что отстаивать интересы Земли можно только в окружении Императора. Император был болен. Припадки болезни обостряли все его чувства и позволяли заглядывать в будущее. Вместе с тем каждый припадок приближал его к сумасшествию. Его брат Галиан организовал заговор, чтобы стать его советником – фактически властелином Империи – вместо дяди Императора Вотана. Для этого нужно было уничтожить Старкиенов и Вотана. Потом Галиан легко бы занял место Вотана и удержал бы полный контроль над Тронным Миром и Империей. Он, естественно, хотел создать новых Старкиенов, преданных уже не Императору, а советнику, то есть ему лично. Что такое Старкиены? Это специально выведенный тип людей, созданный контролем над генами. Эта работа ведется веками, и Галиан знал, что вывести новую расу воинов и телохранителей он сможет в течение двух поколений, если у него будет сырьевой материал, И этот материал он собирался брать с… Земли!!!

5

Прошло несколько секунд после речи Джима, прежде чем слова его дошли до сознания земной аудитории. Потом зал взорвался.

Председатель даже вскочил с кресла, остальные члены Комиссии тоже.

– Что это значит, мистер Кейл? – требовательно спросил Хейнман, перекрикивая шум. – Вы обвиняете принца Галиана, которого убили, в том, что он хотел изменить нас генетически и превратить в… тупых и верных телохранителей?

– Я его не обвиняю, – ответил Джим абсолютно спокойно. – Я просто констатирую факт. Он сам все рассказал мне. Я не думаю, что вы его поймете, – первый раз за все это время в голосе Джима послышалась ирония, – но Высокородные Тронного Мира одобрили бы эту идею. Ведь в конце-концов, низшие расы Колониальных Миров веками существовали для того, чтобы служить Высокородным. А мы знали еще меньше. Мы для них – Дикие Волки, дикие мужчины и женщины!

Хейнман шепотом обратился к губернатору Альфа Центавра. Джим стоял молча, пока их беседа не закончилась. Председатель Европейского Сектора вновь повернулся к подсудимому.

– Немного раньше вы обронили замечание, – сказал он, – что Высокородные Тронного Мира – высшие существа. Как это сочетается с бесчеловечными планами, которые вы приписываете принцу Галиану? Не говоря уже о том, что он планировал занять место советника Императора, убив его дядю? И затем фактически занять место Императора. Губернатор Альфа Центавра согласен с вами, что Высокородные выше нас, следовательно, как же мог такой цивилизованный человек, как принц Галиан, планировать такие варварские убийства?

Джим рассмеялся.

– Я все-таки думаю, что ни вы, ни члены Комиссии не понимаете отношений между Высокородными и низшими расами. План заговора против Императора с точки зрения любого Высокородного был вершиной предательства и злодейства. Но в то же время любой Высокородный сказал бы, что мы должны быть счастливы, ибо нас удостоили внимания принц крови. Ведь сделав нас Старкиенами, он избавил бы нас от болезней и мы стали бы здоровой и всегда довольной, обновленной расой.

– Вы хотите сказать, мистер Кейл, – произнес Хейнман, – что в Тронном Мире вы действовали не только на благо Императора, но и землян? Так?

Хейнман требовал честного ответа.

– Да, – ответил Джим.

– Я бы хотел вам верить, но мне кажется, вы хотите, чтобы мы слишком многое приняли без объяснений. Например, как вы узнали о планах принца Галиана, ведь он, наверное, держал их в строжайшем секрете.

– Вы правы. Но некоторые дворяне Колониальных Миров, – Джим взглянул на губернатора Альфа Центавра, – должны были знать о его планах уничтожения императорских Старкиенов. Принцесса Афуан и Мелиес, господин над слугами, вероятно, знали остальные части плана.

– Ну а как о них узнали вы? – спросил маленький толстый член комиссии, имени которого Джим не запомнил.

– Я антрополог. Я изучаю человеческие культуры во всех их проявлениях и вариантах. Существует определенный предел для человеческой культуры, вне зависимости от ее развития. Социальные отношения знати Колониальных Миров были скопированы с Тронного Мира. Высокородные говорили, что это самый высокий уровень культуры. Фактически и Высокородные, и подражавшие им дворяне Колониальных Миров были разделены на маленькие группки и искусственные клики, подобные «нойо».

Джим остановился и подождал, пока его не спросят, что такое «нойо». Спросил его об этом Хейнман.

– Французский этомолог Жан-Жак Петтер дал название «нойо» обществу, раздираемому противоречиями. Несколько позже Робер Ардлей охарактеризовал данное понятие как «соседство территориальных властителей, связанных дружественно-враждебной зависимостью». Примером «нойо» является обезьяна Каллицебус. Каждая семья Каллицебус проводит свое свободное время, угрожая владениям другой семьи. Все это, заменив территорию властью, а угрозы – интригами, можно отнести и к обществу Тронного Мира. Единственным исключением из «нойо» была Ро и подобные ей Высокородные. Они отстали от других Высокородных по физическим данным. Словам Ро никто не придавал значения и зря!

Минута молчания… потом Хейнман заговорил:

– Раньше вы сравнивали Высокородных с богами, а теперь с обществом обезьян. Как это понять? Ведь не могут они быть и теми и другими?

– Почему же, – ответил Джим, – Ардлей утверждал – «нации дают героев, а «нойо» – гениев». Но в данном случае, был обратный процесс. Гении создали общество «нойо». Обезьяны Каллицебус живут, так сказать, в Утопии. На деревьях есть и пища, и питье. Высокородные Тронного Мира создали себе Утопию сами – ведь их технология заботится о выполнении малейшего желания. Естественно, в таких условиях они когда-нибудь ослабнут и станут добычей человеческих рас Колониальных Миров, положение которых намного хуже. Это – исторический процесс развития общества.

– Но ведь с Высокородными так не получилось?

– Да, им удалось создать нечто уникальное – вечную аристократию. Империя начала с того, что собрала на одной планете лучшие умы и впоследствии эта планета стала Тронным Миром. Но и после этого туда продолжали приезжать самые талантливые люди Колониальных Миров. Приток свежей крови, понимаете? Кроме того аристократия Тронного Мира заставила каждого Высокородного знать все о технологии Империи. Другими словами, Высокородные не просто гении – они знающие гении! Девушка Ро, которая сейчас сидит рядом с вами, если вы ей дадите время, материалы и орудия производства сможет воссоздать на Земле всю технологию Империи.

Хейнман нахмурился.

– И все же я не вижу связи между ними и «нойо».

– Бесконечно обновляющаяся вечная аристократия контролирует исторический процесс человеческой эволюции, – продолжал Джим. – В результате создается исключительно искусственная ситуация, при которой и происходит социальная, а следовательно, и индивидуальная революция. Такая аристократия, если не будет уничтожена снаружи, просто разрушит сама себя. У Высокородных когда-нибудь наступит упадок.