Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)
- Слишком... - начал Чиун. Он помрачнел, но сдержался. За всю историю Дома Синанджу не было случая, чтобы Мастер возобновил контракт на условиях, более скромных по сравнению с предыдущим годом. Но Чиуну позарез надо было продлить контракт, вот почему он подавил клокочущий внутри гнев. Подождите, через год - если Америка доживет - он свое возьмет. Сторицей! - Тогда сделайте встречное предложение, - строгим голосом изрек он.
- Мне кажется, будет лучше, если вы сами назовете цену, - ловко вывернулся Смит после некоторого раздумья.
Чиун лихорадочно соображал. Он сбросил сорок процентов с первоначальной ставки и подсчитал убытки. Результат заставил его поежиться, но он все же назвал цифру вслух и добавил:
- Ни больше, ни меньше. Ни на цент!
- Сбросьте еще десять процентов, и я соглашусь, - безразличным тоном сказал Смит.
Мастер Синанджу вскочил, облаком взметнув вверх полы кимоно. Щеки его раздувались, а пальцы выделывали в воздухе таинственные па, напоминая кинжалы. Смит отпрянул.
Взяв себя в руки. Мастер Синанджу грациозно опустился на ковер, как семечко одуванчика, парашютиком приземляющееся на луг. Когда он заговорил, в его медоточивом голосе звучали легкие угрожающие нотки.
- Договорились, - сказал Чиун.
- Составляйте текст, я его потом посмотрю, - сказал Смит.
С каменным лицом Мастер Синанджу поднялся и склонился в поклоне, после чего, не вымолвив более ни слова, на деревянных ногах вышел из кабинета.
Харолд В. Смит вернулся за стол и позволил себе улыбнуться. За все годы пребывания на посту директора КЮРЕ ему еще ни разу не удавалось так удачно сторговаться с Мастером Синанджу. Бережливый по натуре, Смит из года в год был вынужден отгружать в крохотную рыбацкую деревушку Синанджу столько золота, что его хватило бы на погашение долгов большинства стран третьего мира.
Жаль, что все это может пойти прахом, подумал он и включил компьютер, чтобы в последний раз перед уходом домой просмотреть свежую информацию.
Первая же строчка, высветившаяся на экране в информационной сводке, заставила его лицо вытянуться. Это был краткий отчет о выступлении кандидата от Демократической партии, губернатора Майкла Принсиппи. Суть его речи сводилась к обещанию перекачать средства из расходов спецслужб в социальную сферу. В особенности Принсиппи ополчился на так называемые "закрытые проекты", оплачиваемые из федерального бюджета, безымянные статьи расходов, позволяющие правительству направлять миллиарды долларов налогоплательщиков на секретные операции и оборонные проекты, которые носили столь деликатный характер, что о них даже в конгрессе нельзя было сказать иначе, как за закрытыми дверьми. "Давайте прольем свет на то, что мы называем закрытыми статьями бюджета, и посмотрим, что мы там имеем" такая цитата из речи губернатора Принсиппи содержалась в отчете.
Силясь овладеть собой, Смит двумя руками схватился за край стола. Сначала вице-президент, теперь еще и этот. Было очевидно, что его выступление стало ответом на призыв вице-президента положить конец секретным операциям спецслужб. Из этого, правда, еще не следует, что губернатору Принсиппи тоже известно о КЮРЕ. Худшего сценария и придумать было нельзя.
Но в конечном итоге это могло оказаться и не самым важным. КЮРЕ финансировалось из закрытого бюджета, реально же через Харолда В. Смита проходила добрая половина закрытой части финансирования ЦРУ, армейской разведки и Агентства национальной безопасности, не говоря уже о некоторых статьях оборонных расходов.
Как бы то ни было, похоже, с приходом нового президента КЮРЕ ожидают неприятности. И неважно, кто именно победит на выборах. Если, конечно, кандидаты намерены выполнять свои предвыборные обещания.
Смит застонал и снова потянулся к пузырьку с детским аспирином. Если так и дальше пойдет, придется перейти на взрослую дозировку, черт с ней, с язвой!
Глава 7
Все оказалось совсем не просто.
Сначала ему пришлось потрудиться в Синанджу. Он призвал на помощь пурпурных птиц, чтобы распугать селян и беспрепятственно войти в деревню. Он мог, конечно, проскочить ночью, никто бы его не заметил, однако была опасность, что при виде сторожа пробудился бы сидящий в нем зверь. Этого зверя он выпустил на свободу в Бейруте, покончив с бандитами "Хезболлах", и только тогда утолил жажду крови.
На пути в Америку ему опять пришлось сдерживаться. Он сомневался, что сумеет усмирить зверя на все время трансатлантического перелета, но это ему удалось. Может, он наконец научился его обуздывать? Нет, вряд ли. Но он стал старше, мудрее и сильнее, чем раньше.
Беда в том, что старше, мудрей и сильней стал и зверь.
Подъехав к Алагасской глуши в штате Мэн, где росли густые сосновые леса, он съехал на обочину. В этих глухих местах он никого не встретит значит, не будет искушения убивать. Он вышел из машины и снял "американскую" одежду, которая была слишком грубой и тяжелой для его белой кожи.
Он недолго оставался голым - ровно столько, сколько ему потребовалось, чтобы вновь облачиться в боевой наряд из красного шелка, который он, по обыкновению, перехватил желтым кушаком.
Он босиком прошел в глубь леса; ему нравилось ступать по сосновой хвое. Он вспоминал, как в детстве, на ферме в Кентукки, когда он ходил босиком, приходилось потом отмываться от навоза. Сейчас он нес в руках свои белые сандалии. Больше при нем ничего не было. Ему не нужны были никакие пожитки. У него ничего и не было, он ни в чем не нуждался. Жизнь его была пуста, если не считать той главной цели, ради которой он и отправился первым делом в Синанджу.
При его появлении даже белки бросались врассыпную. Интересно, что отпугивает от него животных и детей - запах, вибрация воздуха или какая-то аура? Внешность у него не отталкивающая, лицо даже довольно приятное. И все же они от него шарахаются как черт от ладана, неважно кто - медведь или бобер, - точь-в-точь как расступилось Красное море от гнева Господня.
Он заметил маленькую изящную лань, она щипала траву и его пока не видела. До чего же хороша! Ему бы хотелось приласкать кого-то, хотя бы разок. Но зверь у него внутри почувствовал это и возревновал.
Лань подняла голову, увидела его - и разлетелась на куски! Во все стороны брызнула кровь, полетели куски живой плоти и костей. Ему до слез было жаль несчастную лань, а зверь у него внутри с наслаждением вдыхал запах свежей крови. Он зашагал дальше.
Хижина стояла на поляне, усеянной сосновыми иголками. Как всегда летом, под крышей обосновались пауки. Нетронутая паутина над дверью говорила о том, что за время его долгого отсутствия на жилище никто не посягал.
Он открыл дверь. Замком он никогда не пользовался: красть у него было нечего, если, конечно, какой-нибудь идиот не вздумает тащить на себе из этой глуши старый черно-белый телевизор.
Он постоял посреди гостиной, потом подошел к телевизору и присел перед ним на корточки, как язычник, принесший подношения к алтарю. Потом включил телевизор, но звук не прибавил: ему не хотелось, чтобы что-то отвлекало его от мыслей.
Телевизор будет его окном во внешний мир, из которого он узнает, когда Джалид нанесет первый удар. Это станет сигналом, что пора возвращаться в цивилизованный мир. Пока что слишком опасно оставаться в городе, где его зверь примется охотиться на безвинных - не потому, что он этого хочет, а потому, что у него недостает сил со зверем совладать.
Он взглянул на экран, но было уже поздно и на всех каналах светились настроечные таблицы. Неважно. Он остановился на каком-то канале наугад и сосредоточился. Это был единственный известный ему способ держать зверя в узде.
Горевшая у него над головой лампочка вдруг разлетелась в мириады частиц. Он к ней даже не прикоснулся - разве что мысленно.
Глава 8
Америка произвела на Джалида Кумкатти потрясающее впечатление.
Он вез своих братьев на машине от Нью-Йорка до самой Филадельфии, и его ни разу даже не остановили. В Америке, которую иранские, ливийские и другие ближневосточные правители объявляли трусливым бумажным тигром, страной, многие граждане которой даже на родине не чувствуют себя в безопасности, как оказалось, не было ни блокпостов на дорогах, ни контрольно-пропускных пунктов, ни танков на улицах, ни каких-либо ограничений передвижения иностранцев.
Хотя им много раз встречались полицейские машины и было невооруженным глазом видно, что они иностранцы, их никто не остановил. Один раз, недалеко от города под названием Левиттаун, у них спустило колесо, и, пока они стояли, к ним подрулила полицейская машина и залила их опешившие лица ярким светом фар. Джалид едва не впал в панику при виде вылезающего из машины полицейского, но, заметив, что у того только крохотный револьвер 38-го калибра, да и то в кобуре, он немного успокоился. В Бейруте такие носили только женщины и дети, когда шли на рынок. Это оружие недостойно мужчины! Для ливанца пистолет тридцать восьмого калибра - это несерьезно.
Вот почему Джалид шепнул своим дружкам, чтобы не нервничали, и вопросительно взглянул на полицейского.
- Маленькие неприятности? - вежливо осведомился полицейский.
- Да вот, колесо меняем, - немного нервно ответил Джалид. - Скоро уже поедем.
- Поторопитесь. Я не хочу, чтобы в вас влупился сзади какой-нибудь лихач. Недавно в Америке?
- Ага, - ответил Джалид.
Его английский был вполне сносен - он выучился языку, чтобы писать записки с требованием выкупа за заложников и торговаться с европейцами.
- Тогда вы еще, должно быть, не знаете, насколько опасны наши шоссе. Впрочем, почему бы мне не подстраховать вас с моими мигалками? - с улыбкой предложил офицер.
- Да, да, конечно, - закивал Джалид и взялся за гаечный ключ.
Когда он закончил с колесом, все запрыгнули в машину и умчались на приличной скорости.
- Он был очень мил, - заметил Саид спустя какое-то время.
- Америка вообще очень милая страна, - подхватил Рафик. - Вы заметили? Проехали уже почти пятьдесят километров, а в нас ни разу не стреляли! В Бейруте за сигаретами спокойно не сбегаешь - каждую секунду могут прихлопнуть.
- Америка - страна идиотов, таких же, как вы оба! - огрызнулся Джалид. - Лучше думайте о задании.
Но даже на него Америка, ее просторы, ее чистота произвели большое впечатление. Ему говорили, что когда-то таким же был и Ливан - богатая, плодородная, счастливая земля. Сейчас ее рвут на куски дикие звери, и он, Джалид, - один из них. Он оправдывал себя тем, что родился в стране, уже раздираемой гражданской войной. Его самые ранние детские впечатления были связаны с нищетой и громом далеких взрывов. Первой музыкой в его жизни стали каждодневные причитания убитых горем женщин. Нет, он все делает правильно.
Однако сейчас, мчась в машине по Америке, он увидел, какой должна быть нормальная человеческая жизнь, но вместо чувства вины за то, что тоже приложил руку к несчастьям собственной страны, он ощутил прилив ненависти к Америке, у которой оказалось во много крат больше того, что она заслуживает. И он решил уложить на месте следующего полицейского, который вздумает приставать к нему с разговорами.
Они сидели в кружок в своем номере - не в креслах, а на спинках, пачкая ногами мягкую обивку, - и чистили и смазывали оружие. Со стороны они были похожи на грифов, рассевшихся на скалах.
- Вице-президент обедает в каком-то клубе под названием "Лайонз", сообщил Джалид, пролистав газету, которую стащил со стойки в вестибюле, когда дежурная отвернулась.
- И как мы отыщем это львиное место? - спросил Саид.
- Поедем на такси. Так даже быстрей получится. А как доедем, шофера уберем. - Джалид опустил газету и внимательно оглядел своих людей. - Саид, брат мой, - наконец произнес он с непонятной улыбкой. - Тебе сегодня выпадет большая честь.
- Мне? - Саид улыбнулся в ответ.
Его улыбка не столько выражала радость, сколько скрывала страх.
- Да, - сказал Джалид и соскочил со спинки кресла. - Я все обдумал. За эту работу мы огребем большие деньги. Будет жалко, если не останется никого, чтобы их получить.
Все переглянулись, затем закивали. Кроме Саида. Его улыбка стала еще шире, но в глазах появился болезненный блеск.
- Мы понятия не имеем, каких боевиков эти американцы используют для охраны своих руководителей, - продолжал Джалид, задумчиво почесывая жидкую черную бороду. - Если они охраняют их так же небрежно, как свои жирные, раскормленные города, то это нам раз плюнуть. Может, для устранения этого вице-президента больше одного человека и не понадобится.
- В одиночку? - В голосе Саида слышалась неуверенность.
- Мы останемся снаружи, в случае чего - придем тебе на помощь.
- А если не сумеете?
- Нет ничего проще, брат, - возьмем заложников и будем держать до тех пор, пока тебя не отпустят.
- А что, если меня убьют при исполнении моего долга перед "Хезболлах"? - не унимался Саид. Улыбка на его лице напоминала застывшую гримасу клоуна.
- Тогда причитающуюся тебе долю мы отправим твоей престарелой матушке. Ей будет приятно, правда?
- Вы останетесь непосредственно у входа? - спросил Саид после долгого раздумья.
- У самых дверей, - заверил Джалид. Он подошел и похлопал Саида по плечу. Улыбка на взмокшем от пота лице юноши лопнула как мыльный пузырь. Решено! - воскликнул Джалид, радостно воздевая ладони. - Саиду выпадет честь нанести первый удар. Давайте-ка закажем еду в номер, прежде чем ехать. Сытый воин - уже хороший воин!
Все громко расхохотались. Все, кроме Саида, у которого внезапно пропал аппетит.
Вице-президент тоже не чувствовал голода.
Он посмотрел себе в тарелку - резиновая курица, перезрелая кукуруза, печеная картошка в фольге. Ее почти не было видно под холмиком сметаны. Он взял десертную ложку и попробовал сметану, после чего решил тем и ограничиться. Почему на этих приветственных обедах всегда подают одно и то же? Приготовили бы для разнообразия свинину по-китайски или техасское барбекю! Нет же, всякий раз или курица, которую не прожуешь, или пережаренное мясо с жирной подливкой! А на гарнир - сморщенная картошка или рис, пересушенный в микроволновой печи до состояния семечек.
Вице-президент отставил в сторону тарелку и заказал черный кофе. Когда чашку принесли, он положил четыре ложки сахара, надеясь таким образом поддержать силы.
Со сцены кто-то произносил речь. Лицо знакомое, но кто это - сразу он вспомнить не мог. Вот так уже больше года - мотается с одного завтрака на другой, с обеда на ужин, торчит в прокуренных залах, слушает бесконечные речи, которые, хотя и пишутся лучшими спичрайтерами страны, все составлены как под копирку, так что не отличишь одну от другой - нескончаемая вереница одинаковых мероприятий, уходящих в туманное прошлое, к которому, впрочем, по меркам предвыборной карусели, относилось уже все, что происходило полтора месяца назад.
Потягивая свой кофе, вице-президент пытался не вслушиваться в многословную речь оратора, в коем он наконец узнал губернатора штата.
Какая скука! Все одно и то же, за исключением того выступления, что он сделал на днях. Где это, бишь? Ах да, в штате Нью-Йорк. Та поездка была незапланированной, своего рода импровизация по ходу предвыборной кампании. Он принял решение о ней вопреки возражениям своего штаба, считавшего, что перед персоналом психушки (или что это было - санаторий "Фолкрофт"?) надо хотя бы мельком сказать о проблемах отечественного здравоохранения.
Он не стал говорить им, что такое санаторий "Фолкрофт", не упомянул о полученном из Сеула письме, подробно описывавшем деятельность тайной организации под названием КЮРЕ, функционирующей под прикрытием санатория "Фолкрофт".
В этом письме, независимо от того, была ли в нем правда или нет, он усмотрел удачную возможность произнести речь на тему работы спецслужб. К тому же это был прекрасный шанс дистанцироваться от проблем нынешней администрации.
Вице-президент не знал, верить ли этому Тюльпану, чья подпись стояла под письмом. Но на тот случай, если изложенное в письме оказалось бы правдой, он специально попросил своих людей сделать так, чтобы вступительную речь произнес именно Харолд В. Смит.
Категорический отказ Смита и его смущение во время выступления кандидата, как ничто, подтверждали факт существования КЮРЕ. Да во время выступления этот парень просто места себе не находил! И как такому нервному типу доверяют руководить секретным агентством?
