Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
- Я вырос в детском доме. Самой большой моей мечтой всегда было иметь семью, которую я смогу назвать своей. Я бы бросил Синанджу ради того, чтобы жить нормальной жизнью обычного человека - иметь свой дом с белой оградой, жену и детей.
- Нет, не бросил бы. Ты так говоришь, но в глубине души ты этого не думаешь.
- Откуда тебе знать, что я думаю?
- Я знаю тебя. Может быть, даже лучше, чем ты сам себя знаешь.
- Такая скромная мечта... - сказал Римо. - Почему она не может стать явью?
- Помнится, когда я женился, - стал рассказывать Чиун, - я тоже был полон подобных устремлении. Я женился рано, и моя жена, хоть и была красоткой в день свадьбы, преждевременно состарилась и стала сварливой бабой. Я тебе не рассказывал о своей жене?
- Рассказывал. И у меня нет желания слушать это еще раз.
- Это плохо. Но я тебе все равно расскажу. Раньше я рассказывал тебе об уроках Мастеров прошлого - Вана, Куна, малыша Джи. Но я никогда не рассказывал тебе об уроке Мастера Чиуна.
- А вот и нет: я это все знаю наизусть, - с досадой произнес Римо.
- Сделаю вид, что не расслышал, - сказал Чиун, и в голосе его зазвучали визгливые нотки, как обычно случалось, когда он вещал об уроках старых Мастеров Синанджу. - Я всегда говорил тебе, что моя жена была бесплодна и, не имея наследника, я вынужден был обучать технике Синанджу сына свояка по имени Нуич.
- Да, - перебил Римо. - И Нуич занялся самостоятельным бизнесом, не отсылал в селение никаких гонораров, и таким образом ты остался без ученика. И хотя я был всего лишь белый и не умел даже ровно держать руку, ты удовольствовался мною. Вдвоем мы позаботились о Нуиче, но он успел воспитать Перселла, так что на сегодняшний день мы опять стоим перед проблемой самозваного Мастера, только с лица он другой. Я ничего не пропустил?
- Весьма красноречиво! - колко бросил Чиун. - Но я никогда не рассказывал тебе всего до конца. О том времени, когда у меня появился сын. Сейчас расскажу.
- Валяй. Я никуда не спешу, - безучастно отозвался Римо, но в его голосе Мастер Синанджу уловил первые нотки заинтересованности.
- У меня родился сын, его назвали Сонг. Хороший мальчик, поджарый, с гладкой кожей и умными глазами. Я, естественно, взялся за его обучение. Годы шли, и сердце мое все больше наполнялось гордостью: он с успехом овладел дыхательной техникой, затем - первыми упражнениями. Он схватывал все на лету, и чем быстрее он овладевал Синанджу, тем больше я усложнял программу занятий.
- Что-то мне это напоминает... - заметил Римо.
- О, ты не подумай только, что тебе приходилось так же тяжело. Я, конечно, учил тебя со всей строгостью, но в сравнении с моим покойным сыном Сонгом ты просто прохлаждался. Если честно, с Сонгом я перестарался. Я никому этого не говорил, но я по сути убил своего сына.
- Ты? Какой ужас!
- Нет, я не убил его ударом или пинком. Я не проливал его кровь. Я убил его своей гордыней. Был первый весенний день, и селяне запускали бумажных змеев, приветствуя наступление весны. Мой сын тоже хотел пускать змея. Ему тогда было всего восемь. Впереди у него было девятое лето, но этому лету суждено было превратиться в черную ночь - хотя никто не знал, что в тот день я вырвал у него из рук его змея и потащил его к горе Пэктусан.
Мы стояли у подножия горы, и я сказал ему: "Если ты в самом деле сын моей жены, ты должен взойти на гору в один день". И сын мой ответил: "О отец, я не смогу! Она слишком высокая, а руки у меня еще маленькие".
И я сказал ему: "Мастер Го залез на гору Пэктусан, когда ему было девять. До него никому из Мастеров не удавалось этого сделать раньше двенадцатилетнего возраста. В тебе я вижу будущее величие, и если ты не хочешь меня разочаровать, то взберешься на гору, не достигнув девяти лет. Вперед!"
Мастер Синанджу задумчиво расправил полы своего траурного кимоно и, помолчав, продолжал:
- Он неохотно начал восхождение. Я остался ждать его на талом весеннем снегу. Я знал, что с первого раза у него не получится, но твердо решил добиться того, чтобы он в конце концов одолел эту гору. При необходимости я был готов каждый день приводить его сюда, не будь я Чиун! Так я решил.
- И у него ничего не вышло?
- В первый день, - ответил Чиун, - я следил за ним взглядом, пока он не превратился в маленькую точку на белом снегу и не пропал в тумане. Он забрался очень высоко. Но я знал, что он все время приближается к вершине время от времени у него из-под ног обваливался снег. Я помню, какой гордостью наполнилось мое сердце. Но время шло, а мой сын все не спускался. Я ждал, будучи уверен, что раз он дошел до вершины, то уж спуститься точно сумеет. Я был упрям. Солнце село, а рассвет застал меня на том же месте упрямого молодого человека. Я ведь был тогда молодой. И когда наутро сын мой так и не вернулся, я сам полез в гору, вознамерившись как следует отругать его за недостаток воли.
Я нашел его почти у самой вершины, - тихо продолжал Чиун, изучая свои ладони. - Я до сих пор не знаю, упал ли он на пути к вершине или уже начав спуск. Утром последний снег растаял под горячим солнцем, а вместе с ним исчезли и все следы. Мой сын лежал на камнях - он поскользнулся на мокром камне и разбил голову. Он был уже много часов как мертв, но умер он не сразу. Не будь я так упрям, я бы еще успел к нему вовремя. Я отнес его вниз, к матери, и с того дня она не сказала мне ни единого доброго слова и ни разу не подпустила меня к себе, дабы я мог зачать еще одного сына. Таким образом, она не дала мне даже шанса искупить свою вину. С годами она стала бесплодна, как я тебе уже рассказывал, но на самом деле она просто не хотела больше иметь от меня детей.
- Почему же ты не развелся и не женился на другой?
- В Синанджу женятся раз и навсегда.
- Жизнь иногда вносит свои коррективы.
- Вот станешь Мастером - сможешь тогда записать это в хрониках Синанджу, если захочешь. Но есть более достойные вещи.
- Что я могу поделать, если у меня такое настроение?
- И какое же у тебя настроение?
- А ты как думаешь? Я потерял невесту, а женщина, от которой у меня дочь, боится быть со мной вместе. И все - из-за одного человека.
- Значит, ты станешь мстить, даже если это будет стоить тебе жизни?
- А что мне остается?
- Я.
- Что?
Чиун с надеждой вгляделся в лицо Римо.
- У тебя остаюсь я. Неужели я совсем ничего для тебя не значу, что ты готов лишить старика последней возможности искупить грехи молодости?
- Я тебе ничего не должен. Особенно после того, что ты со мной сделал на свадьбе.
- Я спас тебя от кошмара. Женись ты на этой "Ма Ли", Голландец бы открылся тебе в момент близости. А я тебя от этого избавил.
- На церемонии ты и сам не знал, что это Голландец, так что не пытайся приписать это своим заслугам. Даже не смей!
Чиун про себя улыбнулся. Гнев. Очень хорошо. Римо, кажется, выходит из своей апатии.
- Я и не говорю, что заранее распознал обман, тут ты прав, - признал Чиун. - Но это не умаляет моей заслуги. Против этого тебе нечего возразить.
- Всегда готов перевернуть все в свою пользу! - сказал Римо.
- Верно, - согласился Чиун. - Потеряв сына, я научился представлять поражение - победой, ошибку - обходным маневром, но никак не тупиком! Я дал себе клятву никогда в жизни больше не испытывать такого разочарования.
- То-то я не перестаю удивляться твоим выкрутасам!
- Просто я - Чиун, - сказал Мастер Синанджу. - Но не надо думать, что раз я не знал заранее о подлоге со стороны Голландца, то помыслы мои были продиктованы эгоистическими соображениями.
- Снова-здорово! - устало воскликнул Римо. - Между прочим, ты и сейчас ведешь себя со мной как отпетый эгоист! Ладно, Чиун, я готов выслушать твои объяснения. Объясни мне, каким образом твое стремление сорвать мою свадьбу согласуется с моими интересами? И советую тебе применить все красноречие, иначе, если твои доводы покажутся мне неубедительными, я тотчас встаю и ухожу, и ты меня никогда больше не увидишь! Ты меня понял? И конец нашему партнерству! Между нами все будет кончено.
Чиун выпрямился, так что спина, от копчика до затылка, образовала одну линию, а голова служила точно продолжением позвоночника.
- Ты помнишь, как год назад привез меня в Синанджу? - спросил Чиун.
- Ты был болен. Или притворялся. Ты хотел любой ценой вернуться в Синанджу.
- Притворялся или нет - но ты был уверен, что я при смерти. И в своем горе ты искал утешения. Ты помнишь, как впервые встретил Ма Ли?
- Да. На ней была вуаль, потому что все в деревне считали ее некрасивой. У нее и прозвище было - Безобразная Ма Ли. На самом деле она была прелестна, но понятия о красоте в Синанджу настолько вывернуты наизнанку, что ее здесь считали дурнушкой.
- И когда ты почувствовал, что влюбился?
- Почти сразу. Это была любовь с первого взгляда.
- Но ведь при первой встрече ты даже лица ее не видел! Как же ты мог влюбиться в нее с первого взгляда, если даже не знал, как она выглядит?
- Не знаю. Все дело в голосе - у нее был такой голос, что все мои печали сразу отошли на второй план. И она была одинока - сирота, как и я.
- Вот именно, - поддакнул Чиун.
- Что - именно? - не понял Римо.
- Тебе было одиноко. Ты был уверен, что единственный близкий тебе человек - Мастер Синанджу - умирает. И ты потянулся к первому попавшемуся существу, дабы заполнить пустоту.
- Только не говори, что я ее не любил!
- Я этого и не говорю. Но любви учатся. Твоя любовь с первого взгляда - это все ваши западные штучки. Рационализация естественной, но довольно хлопотной потребности. Сколько длилось твое знакомство с Ма Ли?
- Несколько недель. Точно не знаю.
- Меньше месяца! - уточнил Чиун. - А к тому моменту, как ты пришел ко мне просить благословения на брак, вы были знакомы один день! Однако когда через месяц я тайно покинул Синанджу, ты не задумываясь оставил свою любовь с первого взгляда и бросился за мной в Америку. А когда я объявил, что намерен остаться в Америке на целый год, разве ты поспешил обратно к своей нареченной? Нет, ты предпочел остаться со мной!
- Я беспокоился о тебе! Но не было дня, чтобы я не думал о Ма Ли.
- Почему же ты за ней не послал? Почему не сказал ей: "Ма Ли, приезжай в Америку, мы здесь поженимся!"
- Я хотел жениться в Синанджу, - неуверенно сказал Римо.
- Это ты только так говоришь. А я тебе говорю, что познакомься ты с ней при других обстоятельствах, встреть ты Ма Ли в Америке на улице, ты бы на нее даже не обернулся! Тогда ты думал, что я умираю, и вдруг нашел корейскую девушку, нежную и умную, - вот тебя к ней и потянуло. И ты сделал ее своей избранницей, чтобы не остаться одному. Когда же здоровье мое чудесным образом пошло на поправку, эта пустота заполнилась и твоя нужда в Ма Ли отпала.
- Я ее любил! - выкрикнул Римо.
- Ты полюбил ее со временем, вернее - только начал ее любить. Ты увидел в ней воплощение своей мечты о счастье. Но, по правде говоря, ты ее почти не знал. Вот почему ты и на похоронах не проронил ни слезинки. Я следил за тобой, Римо, - ни слезинки! Ты был в гневе, это так. Но настоящего горя на твоем лице не было. Ведь она, по сути дела, была тебе чужой женщиной. Если осмелишься - попробуй это опровергнуть!
- Я просто еще не осознал, что ее нет, - сказал Римо. - Послушай, я ее правда любил!
- Ты любил свою мечту! Ты любил то, что для тебя олицетворяла Ма Ли, твой дурацкий белый дом и садик с заборчиком. Если тебе это до сих пор неясно, то я давно все понял.
- И ты считаешь, это давало тебе право срывать свадьбу? Ты ведь сам в это не веришь, Чиун!
Следующие слова Чиуна заставили Римо замереть на полпути к двери.
- Я помешал твоей свадьбе потому, что у тебя есть дочь, а ты даже не знаешь о ее существовании. Если бы ты действительно намеревался жениться, я бы не стал тебя удерживать, хотя и считал это ошибкой. Но сначала ты должен был увидеть свое дитя. Ты должен был осознать тот факт, что у тебя есть продолжение, и после этого посмотреть, что перевесит - ответственность за эту новую жизнь или прихоть.
Римо не двигался с места.
- Для Голландца твоя любовь к Джильде Лаклуунской была очередным поражением. Неужели ты думаешь, что твое присутствие в Синанджу могло удержать его от мщения? Ты бы все равно не уберег от него Ма Ли! Вот тебе самый горький урок. Как тот, что постиг я задолго до твоего появления на свет.
- Стоило Джильде вернуться, - признался Римо, - как проснулись и все мои прежние чувства к ней.
- Это потому, что теперь она воплощает твою мечту. А теперь скажи: которую из этих двух женщин ты любил сильнее?
- Видишь ли, с Ма Ли я ни разу не спал. Я хотел, чтобы все было в старомодных традициях. Я решил подождать до медового месяца.
- Что ты такое говоришь, Римо? Из-за того, что с одной ты спал, а с другой - нет, ты не можешь их сравнить?
Римо помотал головой.
- Нет, дело не в этом. Это просто мысли вслух. Сам не знаю, я совсем запутался. Мне надо все обдумать. И принять какое-то решение!
- Вот именно, - сказал Чиун и встал. - Тебе предстоит много решений. Например: жить или умереть? Быть отцом или забыть, что у тебя есть дочь? Остаться моим учеником или идти дальше своей дорогой? Но что бы ты ни выбрал, Римо, тебе все равно придется наступить на горло собственной песне. Ибо такова жизнь.
Чиун вышел. Ночь была холодной.
- Я отправляюсь домой, - торжественно объявил он. - Если хочешь, можешь пойти со мной. Разведем очаг.
- Мне лучше сейчас побыть одному, - ответил Римо, глядя на свою единственную собственность - недостроенный дом.
- Главное - понять, что от твоего решения зависишь не только ты. Если ты примешь неверное решение - маленькая Фрея станет безотцовщиной, а я опять останусь сидеть у подножия горы Пэктусан - упрямый бездетный старик.
- Я поставлю тебя в известность, папочка, - пообещал Римо. - Знаешь, отчего мне больнее всего? Оттого, что в последний раз, когда я видел Ма Ли, это была не она, а мерзавец Перселл.
- А я продолжал мысленно ругать себя за своего сына, тогда как его уже давно нет на свете. Эта пустота нас с тобой объединяет.
С этими словами Чиун вышел, радуясь тому, что Римо хоть и не принял еще никакого решения, но снова назвал его папочкой. Это было ему приятно.
Римо проводил Мастера Синанджу взглядом, после чего обратил свой взор на дом. Он строил его голыми руками, ловко расправляясь с бамбуком, который он расщеплял пальцами и потом стелил на пол. Пока этот дом был не более чем оболочка - без крыши, на отшибе. Точь-в-точь как вся моя жизнь, с горечью подумал Римо.
Римо пнул ногой стену. Она зашаталась и с шумом рухнула. Тогда он стал крушить другие стены, раздирать их на куски, потом принялся отрывать бамбуковые половицы и кидать их подальше. Одна за другой доски погрузились в волны Западно-Корейского залива и ушли на дно, подобно крупицам его мечты.
Закончив, Римо постоял на куске голой земли, где прежде был дом. И тогда наконец пришли слезы. Они застилали ему глаза, и Римо в рыданиях повалился на землю.
Отплакавшись, Римо поднялся и заровнял землю, так чтобы от воплощения его мечты не осталось и следа.
Римо зашагал по прибрежной дороге, ведущей в селение. С прошлым было покончено.
Глава 31
Рассвет застал Мастера Синанджу за новым свитком. Он услышал, как Римо Уильямс поднимается на холм, и, убедившись, что поступь его тверда и уверенна, продолжил писать.
- Я все решил, - объявил Римо с порога.
- Я знаю, - отозвался Мастер Синанджу, не отрываясь от работы.
- Я возвращаюсь в Америку.
- Знаю, - опять ответил Чиун.
- Ты не можешь этого знать!
- Я это знал еще год назад.
- Это каким же образом? - возмутился Римо. - Не вздумай опять мною манипулировать! Я все твои азиатские хитрости знаю наизусть. Это все давно устарело. Ты не мог знать о моем решении.
- А ты вспомни тот день в прошлом году, когда ты прервал мою медитацию! Ты тогда сказал, что у тебя в отношении Синанджу большие планы. Ты еще хотел провести сюда электричество, водопровод и даже - гм-м... канализацию!
- Я считал, что это будет шаг к прогрессу. Здесь же полно золота, селение вполне может себе это позволить.
- На протяжении тысячелетий селение Синанджу считалось жемчужиной Азии, - нараспев произнес Чиун. - Еще задолго до появления такой страны, как Америка! Люди стремились сюда в поисках могущества, золота и драгоценных камней. И что же они видели? Бедную рыбацкую деревушку, где мужчины редко выходят в море, женщины не лучше простых судомоек, а детишки ходят оборванцами. Обнаружив такую нищету и убожество, искатели приключений устремлялись дальше, полные уверенности в том, что все легенды о Синанджу вымышлены либо настоящее Синанджу лежит где-то за горизонтом. Вот почему на протяжении веков и люди, и сокровище Синанджу оставались в целости и сохранности.
- Спасибо за науку, но это не объяснение тому, как ты мог еще год назад знать о моем решении вернуться в Америку.
