Текст книги "Монгол. Черный снег (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Последние слова будто вылетают из неё, как яд, выплёскиваясь наружу. Я смотрю на неё, не в силах пошевелиться. Мои мышцы напряжены, и я чувствую, как внутри меня всё кипит. Но я не двигаюсь. Не могу. Потому что её история – это не просто боль. Это нож, который она вонзает в свою плоть, в саму себя, снова и снова, чтобы наконец отпустить эту боль.

Она не плачет. Она больше не может плакать. В её глазах – пустота, как будто она умерла в тот день, когда её мать продала её.

Моё дыхание замедляется. Я смотрю на неё и чувствую, как внутри что-то ломается. Я слышу собственное сердце, которое вдруг начинает биться сильнее. Почему? Почему я это чувствую? Я никогда не хотел знать её историю. Не хотел понимать. Но теперь её прошлое стало частью меня. Я знаю, через что она прошла. И это меня бесит.

– Что было дальше? – мой голос звучит резче, чем я хочу, но она не вздрагивает.

Её взгляд устремлён в пол, как будто она больше не хочет быть здесь, в этом моменте, в этом мире.

– Меня закрыли с другими детьми, – шепчет она. – Нас кормили овсянкой и яйцами, давали какие-то витамины и горькие таблетки. Иногда били. По лицу, по голове…Одного так ударили, что он умер. Приехал какой-то мужик лысый. Наорал на них. Тому, кто убил мальчика отрезали руку. Нас больше не били…Просто держали взаперти.

– Они тебя…они тебя обижали? Трогали?

– Насиловали? – переспросила она, – Меня нет. Других, не всех – да. Меня нет, потому что на меня поступил заказ…Они сказали. Что меня купит какой-то человек и я буду сниматься в кино. Я не дура. Я знаю в каком кино… я все знаю, все видела там. Меня впервые вымыли, расчесали и приодели. Они сказали, что на следующий день меня заберут. И тогда ты пришёл.

Её последние слова отдают в воздухе, как эхо в пустой комнате. Она больше ничего не говорит. Просто сидит там, сжимая колени, будто пытается защитить себя от того, что уже произошло, но не может.

Я молчу. Внутри меня – буря. Но снаружи – тишина. Я не знаю, что сказать. Не знаю, что сделать. Я никогда не умел утешать. Да и не хочу.

Но я смотрю на неё и понимаю, что это не просто девчонка. Это человек, который прошёл через ад. Такой же, как и я. И чёрт побери, я не могу это игнорировать. Её прошлое теперь стало частью моего мира, и я уже не могу сделать вид, что не знаю.

Воспоминания обрушиваются на меня, как лавина. Я не могу остановить их. Они приходят внезапно, как всегда, вспышками, как осколки битого стекла, что врезаются в мою кожу, разрывая её на куски. Прошлое, которое я старался похоронить, снова поднимает голову…У нее было страшное детство. Я навел справки. Я узнал о ней все. Она не обманула. Не обманула, когда рассказала мне…

А я не мог рассказать никому.

Я помню ту суку. Её холодные руки, её дыхание, которое обжигало мою шею. Её голос, который всегда звучал так ласково, так обманчиво, прежде чем превратиться в хлыст боли. Она была моим приёмным кошмаром. И каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу её. Она сидела на кровати, как паук, готовый впиться в свою жертву. Я был ребёнком. Слишком слабым, чтобы защититься. Слишком наивным, чтобы понять, что эта ласковая маска была ложью.

Её руки сковывали меня, связывали, как цепи. Я не мог дышать. Не мог кричать. Я чувствовал, как её пальцы сжимались на моей коже, холодные, как смерть. Она шептала мне что-то на ухо, её слова проникали в моё сознание, как яд. И этот яд остался во мне навсегда. Она издевалась надо мной. Насиловала. Каждый раз это был новый виток боли, новая метка, которую она оставляла на мне. Ремни впивались в мою плоть, кляп затыкал рот, и её тело прижималось ко мне, разрушая всё, что у меня было внутри.

Я помню, как после её «сеансов любви» я блевал в углу, дрожал от страха и боли, но не мог остановить это. Я молчал, не мог рассказать об этом никому. Я хоронил это внутри. Закопал, как можно глубже. Но это всегда возвращалось. Каждый раз, когда я видел женщину. Каждый раз, когда кто-то пытался приблизиться ко мне. В голове тут же всплывал её образ. И всё снова становилось таким же тёмным, таким же мерзким, как было тогда. Как будто я снова был ребёнком, запертым в ловушке её кровати.

Мои руки сжимаются в кулаки, пока я стою в комнате. Я пытаюсь избавиться от этих картин, но они продолжают всплывать. А тут ещё и эта девчонка... Диана. Её зелёные глаза смотрят на меня, и я чувствую, как внутри меня что-то ломается. Нет, чёрт побери, этого не должно быть. Я не могу позволить ей быть рядом. Я не могу позволить себе чувствовать это.

***

Я возвращаюсь в реальность, чувствуя, как мои руки всё ещё дрожат. Я бросаю взгляд на Диану. Она молчит, но её глаза... Эти чертовы глаза. Они смотрят на меня, как будто пронизывают насквозь, словно она видит всё, что я пытался скрыть. Она знает. Я не знаю как, но она видит во мне что-то, чего я не хочу, чтобы кто-то видел.

– Ты... – срывается с моих губ, но я не могу закончить фразу. Мои слова ломаются, как кости под ударом молота. Я не знаю, что сказать.

Она стоит там, её плечи дрожат, но она не уходит. Почему она не уходит? Я подхожу ближе, чувствуя, как каждое моё движение отдаётся болью в висках. Смотрю на неё сверху вниз, а она смотрит на меня так, будто готова принять любой удар, любой приказ. Она просто стоит.

– Я не должен был оставлять тебя здесь, – мой голос глухой, тяжёлый, как рёв зверя. – Ты не должна была остаться.

Она не отвечает. Её глаза становятся ещё более отчаянными, но в них нет страха. Она снова бросает мне этот вызов, как будто знает, что я не смогу сделать то, что хочу.

– Ты не понимаешь, что делаешь, – рычу я, делая шаг ближе. – Ты пожалеешь, что осталась здесь…ты не знаешь кто я!

– Знаю…ты меня спас. И у меня нет никого кроме тебя.

Я чувствую, как всё внутри меня закипает, как вулкан, который готов взорваться. Я хочу выгнать её, но не могу. Чёрт. Я не могу. Ашар был прав. Она меняет меня. Но уже слишком поздно.

Я разворачиваюсь и иду к окну. Смотрю на огни города, на эту бездушную картину, которую я вижу каждый чёртов день. Холодные огни, которые смотрят на меня, как глаза призраков. Они всегда там, всегда рядом. Я сжимаю ладони в кулаки, ощущая, как под кожей растекается адреналин. Диана стоит сзади, её дыхание еле слышно. Я чувствую её присутствие, как ледяной ветер, который касается спины. Я не могу её видеть, но чувствую. Она не уходит. Она остаётся здесь, хотя знает, что я могу выгнать её в любую секунду.

Я слышу её шаги. Они тихие, едва уловимые, но она подходит ближе. Я знаю, что она собирается сказать что-то. Её голос дрожит, но она пытается говорить уверенно.

– Я не уйду, – произносит она тихо, но её слова звучат, как выстрел. – Я не уйду, потому что ты не хочешь, чтобы я ушла.

Я резко оборачиваюсь, мои глаза впиваются в неё. Какого чёрта она говорит? Почему она думает, что знает, чего я хочу?

– Ты ничего не знаешь, – шиплю я, подхожу ближе, чувствуя, как ярость поднимается изнутри. – Ты не знаешь меня. Ты не знаешь, что я хочу.

Её взгляд не дрогнул. Она стоит там, смотрит на меня, и я вижу в её взгляде что-то, что режет меня глубже, чем любой нож.

– Я знаю, что ты боишься, – говорит она, и её голос звучит так тихо, что я едва слышу. – Ты боишься, потому что можешь привыкнуть ко мне. Как к собаке…Я согласна быть твоей собакой, Тамир…Я буду верной, я всегда буду ждать тебя и лежать у твоих ног…Только не прогоняй меня.

Глава 9

Эти слова. Они пробивают меня насквозь. Боишься? Я никогда не боялся. Боязнь – это слабость. И это меняет всё. Она видит это. Видит меня таким, каким я никогда не позволял никому видеть. А еще…она знает что сказать так чтоб вывернуть мне душу.

– Ты не собака! И тебе не надо лежать у меня в ногах!

По ее щекам вдруг катятся слезы. И я, блядь, я вдруг понимаю, что мне больно. Внутри. Где-то под ребрами больно. Мне не нравятся ее слезы.

Моя рука замирает в воздухе, на полпути к тому, чтобы дотронуться до неё, но я не могу. Я не могу этого сделать. Потому что если я дотронусь, всё разрушится. Вся моя стена, всё, что я строил вокруг себя годами, разлетится к чертям.

– Уходи, – повторяю я, но мой голос уже не такой твёрдый. Он дрожит, как старый, ржавый мост, под которым давно кипит река гнева и боли.

– Не уйду! Я хочу остаться с тобой и мне все равно кто ты…

Она заставляет меня чувствовать, и это убивает меня. Я смотрю на неё, и что-то внутри меня ломается. Я вижу её дрожащие губы, её испуганные глаза, но в них всё ещё есть этот проклятый огонь. Как она может? Как она может стоять здесь и говорить мне это? Чёртова девчонка. Она ничего не знает обо мне. Она не видела того, что видел я. Она не проходила через мой ад. И всё же она стоит передо мной, сжала кулаки, как будто готова пойти против всего мира, только чтобы остаться.

Я ненавижу её за это. Но не могу её выкинуть. Она была права – я не могу. Я, мать твою, не могу.

Мои пальцы сжимаются, я подхожу к ней ближе, чувствую её тепло. Это почти обжигает меня.

– Ты ничего не знаешь, – шиплю я, стараясь удержать себя в руках. – Ты не знаешь, кем я был, через что прошёл. Ты просто маленькая, глупая девчонка, и если бы я мог, я бы вышвырнул тебя отсюда прямо сейчас.

Она смотрит на меня, её глаза становятся чуть мягче, но всё ещё горят тем же упрямством. Это бесит меня до безумия.

– Если бы ты хотел, ты бы уже сделал это, – говорит она, голос её становится чуть более твёрдым. – Но ты этого не сделал. Потому что ты не хочешь, чтобы я уходила.

– Замолчи, – рычу я, чувствуя, как внутри поднимается тьма, словно я вдыхаю её с каждым словом.

Но она не замолкает. Она не отступает.

– Ты боишься. – Она делает шаг ближе, и я чувствую, как её слова врезаются в меня. – Ты боишься того, что можешь почувствовать. Больше всего на свете ты боишься не смерти, не врагов... ты боишься своих собственных чувств.

Её слова взрываются внутри меня, как бомба замедленного действия. Я не могу терпеть это. Она не может видеть во мне то, чего не вижу я. Никто не имеет права. Я бросаюсь к ней, хватаю за плечи, сжимаю её так сильно, что она едва не вскрикивает. Мои пальцы вонзаются в её кожу, но она не пытается вырваться. Она стоит, не двигается, её глаза расширены, но в них нет страха.

– Я сказал, заткнись, – рычу я ей в лицо, чувствуя, как ярость поглощает меня. – Ты ничего не знаешь обо мне. Ничего! Ты не можешь понять, что я пережил, не можешь понять, что я чувствую.

Она молчит, её лицо близко к моему, и я чувствую её дыхание на своей коже. Я хочу ударить её, хочу, чтобы она ушла, хочу, чтобы она исчезла из моей жизни. И…и не хочу. У меня тоже нет никого ближе…

Она смотрит на меня так, будто видит во мне что-то большее, чем я сам могу увидеть. И это пугает меня до чёртиков.

– Ты прав, – тихо говорит она, и её голос звучит так, будто это последний ключ к двери, которую я не хочу открывать. – Я ничего не знаю о твоём прошлом. Но я знаю, что ты не тот, кем хочешь казаться.

Её слова разрывают меня на части. Я отталкиваю её, делаю шаг назад, чувствуя, как моё дыхание становится рваным. Чёртова девчонка. Я отворачиваюсь от неё, снова смотрю в окно. Мне нужно что-то, за что можно зацепиться. Что-то, что отвлечёт меня от неё, от этих проклятых мыслей, которые разрывают мой мозг.

– Я не хочу, чтобы ты была здесь, – говорю я, и мой голос глухой, как у человека, которого ломают. – ты ошибаешься!

– А я не хочу уходить, – тихо отвечает она, и в её словах звучит нечто большее, чем просто упрямство. В них есть что-то вроде обещания, клятвы, которой я не могу понять. – я никогда не уйду от тебя. Обещаю…

– Никогда не говори никогда!

Моя голова гудит от боли и напряжения. Я чувствую, как весь этот разговор разрывает меня на части. Я не хочу больше слышать её голос. Я не хочу больше чувствовать её присутствие. И всё же... чёрт, я не могу выкинуть её из головы. Она въелась в меня, как яд. Каждый её взгляд, каждое слово остаётся шрамом на моей душе. И я не могу избавиться от этого.

Я слышу, как она делает шаг ближе, слышу её дыхание, которое становится тяжёлым, но всё ещё тихим.

– Он…твой друг. Он сказал, что я делаю тебя слабым. Нет, – говорит она, её голос звучит твёрдо, как будто она знает что-то, чего не знаю я. – Я не делаю тебя слабым. Ты просто боишься быть сильным по-настоящему.

Эти слова отдают эхом в моей голове. Я не понимаю, что она имеет в виду. Как можно бояться быть сильным? Я всегда был сильным. С самого детства я учился быть хищником. Учился убивать, учился прятать свои чувства, учился оставаться холодным. Это и есть сила. Это и есть жизнь.

Но она... эта девчонка... она видит что-то другое. И это сводит меня с ума.

Я слышу, как она делает ещё один шаг, и её рука осторожно касается моей руки. Это прикосновение обжигает меня, как огонь. Я сжимаю кулаки, чтобы не сорваться. Резко отнимаю руку. Ко мне нельзя прикасаться! Никому!

– Ты можешь выгнать меня, если хочешь, – шепчет она, её голос звучит так, будто она знает, что я этого не сделаю. – Но я всё равно вернусь. Потому что ты не хочешь быть один.

Её слова заставляют меня вздрогнуть. Я резко оборачиваюсь, и наши глаза встречаются. Её взгляд пронизывает меня, как лезвие, и я чувствую, как она видит меня насквозь. Это непереносимо.

– Иди к себе. Разговор окончен.

Кивает и покорно уходит.

Я падаю на кровать, чувствуя, как меня накрывает волна усталости. Закрываю глаза, но её образ не исчезает. Она всё ещё здесь. Всё ещё рядом. И я знаю, что не смогу избавиться от неё. Не смогу выгнать её из своей жизни. Потому что я слишком глубоко увяз в этой чёртовой связи, которую не понимаю.

И, чёрт побери, она права. Я боюсь этого.

Глава 10

Тамир

Я всегда знал, что однажды найду его. Это было вопросом времени. И я был готов. Ждал этого момента, как ждут войны. Спокойно, хладнокровно, без лишних эмоций. Я знал, что он скрывался. Урод, который избивал свою дочь, запирал её в тёмном подвале, и в конце концов продал её за дозу грязным ублюдкам, не заслуживал ничего, кроме самой жестокой смерти. Этот день настал. Я нашёл его. Не он меня в поисках своей маленькой девочки – я его. Он жил в обветшалой квартире на окраине города, там, где даже крысы не хотели оставаться надолго. Грязные стены, вонь, разбросанные бутылки. Сигаретный дым, который тянулся в воздухе, как удушающий туман. Место, где человек умирает не сразу – он гниёт заживо, медленно. Он был таким же гнилым, как и это место. Я видел это по его лицу, когда вошёл.

Он даже не понял, что я здесь. Сидел, сгорбившись на старом, обшарпанном кресле, с бутылкой дешёвого алкоголя в руке. Его лицо опухшее, сине-фиолетовое от побоев казалось тоже опухшим как и его глаза. Но хуже всего был его взгляд – пустой, мёртвый, как у зомби. В этот момент я не почувствовал ничего. Ни капли сочувствия. Ни тени сомнения. Это был мертвец, который ещё дышал. Но не долго.

– Кто ты? – пробормотал он, заметив моё присутствие. В его голосе не было страха, только равнодушие. Как будто он знал, что конец близок, но не хотел ничего делать.

– Тот, кто пришёл за тобой, – спокойно сказал я, закрывая дверь за собой.

Он хмыкнул, как будто мои слова были чем-то, что его даже развеселило. Но это длилось недолго. Я подошёл ближе, и тогда его лицо исказилось. Он увидел что-то в моих глазах. Что-то, что он не мог понять. Но он знал, что это что-то опасное. Его дрожащая рука потянулась к бутылке на столе, но я выбил её прежде, чем он успел дотронуться до стекла.

– Ты знаешь, кто я? – спросил я тихо, но в моих словах чувствовалась угроза.

Его глаза расширились, как у крысы, загнанной в угол. Он не знал, кто я, но догадывался, что пришёл его конец. Я увидел, как на его лице промелькнула паника. Он попытался подняться, но его ноги заплелись, и он упал обратно в кресло.

– Что тебе нужно? – пробормотал он, теперь уже с явным страхом в голосе.

– Диана, – сказал я холодно, глядя ему прямо в глаза. – Твоя дочь. Где твоя дочь, ублюдок?

Его лицо побледнело. Он понял, что речь не о деньгах, не о наркотиках, не о каких-то там разборках. Я видел, как его глаза дергаются, пытаясь найти выход, но я был слишком близко. Он не уйдёт. Никогда.

– Что с ней? – спросил он, его голос дрожал. Но в этих словах не было беспокойства, не было отцовской заботы. Лишь страх за свою шкуру. Он не спрашивал о ней, как отец. Он спрашивал о том, что может случиться с ним. Я молчал, смотрел на него, давая ему возможность осознать всю глубину его грехов. Он был дрянью. Человеком, который никогда не должен был стать отцом. Человеком, который заслуживал только одного – медленной и мучительной смерти.

– Ты продал её, – тихо сказал я, мои слова были ледяными, как удар ножа. – Ты предал свою собственную дочь за дозу. Ты отдал её этим ублюдкам, как товар. И за это ты умрёшь.

Его глаза расширились от ужаса. Но, как и все крысы, он начал шипеть, пытаясь защитить свою жалкую жизнь.

– Это не я! – заорал он, пытаясь встать с кресла, но его тело было слишком слабым. – Это она! Ее мать! Она была сумасшедшей! Она мне мешала жить!

Я подошёл ближе, схватил его за волосы и резко дёрнул голову назад. Он взвыл от боли, его руки бессильно хватались за воздух, пытаясь оттолкнуть меня, но у него не было шансов.

– Диана была твоей дочерью, – прошипел я, сжимая его волосы сильнее, и его крик стал громче. – Твоей, ублюдок.

Он захрипел, его глаза налились кровью от страха. Я отпустил его, и он упал обратно в кресло, корчась от боли. Он попытался отползти, но я быстро схватил его за шею, вдавив его голову в стену.

– Её мать умерла от той дозы, за которую ты продал свою дочь, – холодно сказал я, прижав его лицо к стене так сильно, что его кожа начала разрываться о грубую штукатурку. – Ты убил их. Ты убил и мать, и дочь.

– Нет! Это не я! Это она! Моя жизнь была адом из-за неё! – его голос был истеричен, как у человека, который знал, что ему не избежать наказания, но пытался оттянуть неизбежное. – Она подсадила меня на наркоту! Отпустииии аааааа!

– Ад? – я отпустил его и посмотрел на него сверху вниз. Он закашлялся, хватая воздух, как утопающий. – Ты не знаешь, что такое ад. Но я покажу тебе.

Я схватил его за волосы и свалил на пол. Он жалобно заскулил, но я уже не слышал этого. Я поднял ублюдка, словно тряпичную куклу, и со всего размаха швырнул в стену. Его тело ударилось с глухим стуком, и он сполз вниз, оставив кровавый след на стене.

– Пожалуйста, – прохрипел, пытаясь подняться, но его ноги больше не слушались его. Он полз по полу, как раненное животное, оставляя за собой след крови и слёз.

– Пожалуйста? – переспросил я, сев на корточки рядом с ним. – Она тоже тебя умоляла? Когда ты бил её, когда закрывал её в подвале на несколько дней, она тоже просила пощады?

Я схватил его снова за волосы и прижал его лицо к полу. Его дыхание стало прерывистым, он захрипел, как умирающий зверь.

– Ты не заслуживаешь смерти, – сказал я, глядя на него сверху. – Смерть – это слишком легко. Слишком быстро. А тебе нужно страдать. Как она страдала.

Я резко поднял его за патлы вверх, и он застонал от боли, его руки беспомощно тянулись ко мне, пытаясь остановить то, что было неизбежным. Но я не остановился.

– Ты мразь!, – шипел я, глядя прямо ему в глаза. – Ты – ничтожество. И сегодня ты умрёшь, так же медленно, как и она могла бы умереть, если бы я не пришёл.

Я швырнул его обратно на пол и достал нож. Его глаза расширились от ужаса. Он понял. Понял, что ему не выжить. Понял, что я пришёл за ним, чтобы забрать то, что он отнял у своей дочери – её жизнь, её будущее.

– Пожалуйста… – прохрипел он, когда лезвие моего ножа приблизилось к его лицу.

– Я не знаю пощады, – холодно ответил я и резко ударил ножом. Лезвие погрузилось в его плоть, и он закричал, но этот крик был коротким. Я ударил снова. И снова. Каждый удар – это месть за её слёзы, за её боль. За то, что он сломал её жизнь.

Он пытался что-то сказать, но его слова утонули в крови, которая хлынула из его горла когда я перерезал его от уха до уха. Глаза подонка стали стеклянными, губы задрожали в предсмертной агонии. Я смотрел на него сверху вниз, без жалости, без сожаления. Он был ничтожным куском дерьма, и я сделал то, что должен был. Одна жизнь за другую. Он был уже мёртв в моих глазах задолго до того, как я вошёл в эту проклятую квартиру.

Кровь текла по его шее, медленно впитываясь в грязный пол, как бордовая вода. Я поднялся на ноги, глядя на его тело, ещё содрогающееся в конвульсиях. Но я не чувствовал ни облегчения, ни триумфа. Я просто стоял там, в этом убогом месте, где его жизнь закончилась, и думал о том, что смерть этого ублюдка не изменит того, что произошло с Дианой.

Его боль не вернёт ей детство. Его смерть не снимет с неё тех шрамов, которые он оставил на её душе. Я сделал это не ради неё. Сделал это ради себя. Чтобы очистить этот мир от ещё одного монстра. Но монстров в мире больше, чем людей, и убивать их всех не хватит одной жизни.

Я стоял над его телом ещё несколько минут. Просто смотрел. Не знаю, что я пытался увидеть. Может, искал хоть малейшее оправдание для того, что я только что сделал. Может, пытался убедить себя, что этого было достаточно. Но чёрт возьми, я знал, что этого никогда не будет достаточно. Я убил его для того, чтобы избавиться от части той тьмы, что преследовала её. Но тьму не так легко прогнать. Убрал нож в кобуру на поясе и медленно вытер руки в перчатках о штаны мертвеца. Кровь липла, тянулась тягучими нитями, как паутина. Смерть этого ублюдка была грязной, но чистота в этом деле меня не волновала. Всё, что оставалось – это тишина. Я пошел в туалет вонючий и грязный. Вымыл руки в перчатках с мылом. Посмотрел на себя в треснувшее зеркало. Чудовище уничтожило чудовище…Но чудовищ от этого меньше не стало.

Я знал, что вернусь к Диане. Я знал, что не смогу рассказать ей, что сделал. Она никогда не узнает об этом. Никогда не должна узнать. Ей не нужно это. Она потеряла мать, хотя её потеря была лишь формальностью – наркоманка, которая сама себя убила долгими годами разрушения. Продала дочь за дозу, которую не выдержала. Я узнал о её смерти недавно – очередной передоз. Тело нашли в грязной постели в той же съёмной комнате. Никто не сожалел о её уходе. И теперь я убрал и второго родителя из её жизни.

Диана осталась одна. Полностью одна.

И я понял, что этой тьмы, которая окружает её, гораздо больше, чем я мог бы себе представить. И как бы я ни пытался убивать тех, кто нанёс ей эти шрамы, её травмы останутся с ней навсегда. Я повернулся, не оглядываясь на его тело. Он больше не был для меня важен. Его жизнь закончилась, и это было единственное, что имело значение. Я покинул его грязную квартиру, оставив дверь открытой настежь. Пусть кто угодно найдёт его. Мне всё равно. Шаги эхом разносились по лестничным пролётам, когда я спускался вниз. На улице было темно, холодный ветер бил в лицо, но мне было наплевать. Мой разум был сосредоточен на одном – на Диане. Да – у не никого больше нет. Теперь у нее есть Я. Это был мой выбор! Эта девочка останется со мной.

Я подошёл к машине, сел за руль, врубил мотор. Металлический рёв "Бугатти" прокатился по улицам, как рык дикого зверя. Я выехал на дорогу, вдавив педаль в пол, и машина рванула вперёд. Чёрный асфальт блестел под фарами, как мёртвая река, и в этот момент я не чувствовал ничего, кроме глухого, болезненного рёва в груди. Я убил её отца. Но не убил тех демонов, что поселились внутри неё. Эти демоны жили и во мне. И я знал, что они никогда не умрут.