Текст книги "Это бизнес, детка! (СИ)"
Автор книги: Ульяна Гринь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Ещё несколько дней назад я бы возрадовалась своей удаче и мысленно потёрла ладошки от мысли, что приручила жертву. Но сегодня мне стало грустно. Неважно, что родилось между нами. Я всё равно завладею кольцом и уеду, оставив его одного. Очень надеюсь, что он скоро забудет меня… Гораздо скорее, чем я его.
Отстояв небольшую очередь в кассу, мы купили билеты и, после досмотра, начали подниматься наверх по узкой винтовой лестнице. Она всё вилась и вилась куда-то вверх, всё не кончалась, но мне было наплевать. Сейчас я буду наверху! А вот Антуану подъём давался гораздо сложнее. Где-то на половине лестницы он навалился всем телом на перила, пропуская остальных, и выдохнул:
– Кажется, я умру…
– Ещё немножко осталось, – умоляющим тоном соврала я, заглянув ему в глаза. – Совсем чуть-чуть!
– Тут двести восемьдесят четыре ступеньки, а мы только на сто двадцатой… Я тебя внизу подожду, иди одна!
Он даже побледнел от усилия, и я испугалась:
– Ты что? Антуан! Знаешь, я тоже не пойду, давай спустимся.
Хрен с ней с Аркой, хрен с Парижем!
– Давай я тебе Скорую вызову?
– Перестань, – недовольно пробормотал Антуан, хватая ртом воздух. – Я не умираю, просто не привык подниматься так высоко…
– Тогда отдохни немножко, а потом спустимся, – поддерживая его, решительно сказала я, простившись с видами Парижа.
Маркиз тряхнул головой:
– Нет, погоди. Сейчас…
И рывком выпрямился, отдышался. Медленно пошёл вверх.
Когда мы добрались до крыши, группа, с которой начали подниматься, уже готовилась к спуску. Антуан без сил опустился на скамеечку и махнул мне рукой:
– Иди, смотри, я тут пока посижу.
Убедившись, что он уже почти не бледный, я пошла к краю платформы, огороженному гребнем частых зубцов. Париж был передо мной, как на ладони. Вот Эйфелева башня, а тут башня Монпарнас, а с другой стороны – арка Дефанс… Я даже зажмурилась, не веря своим глазам. Забыла, кто я, где, зачем… Маленькие, словно игрушечные, машины, люди-муравьи, прямые, как будто прочерченные на ватмане, линии проспектов, дома, как кубики лего, вписанные в правильные треугольники… Всё было прекрасно. Теперь я поняла, что хотел сказать Эренбург. Увидеть Париж и умереть. Ничего красивее в жизни уже не будет.
Сзади меня обняли тёплые руки, и мне на ухо сказали:
– Простудишься. Ветер.
– Мне не холодно, – мотнула головой, не смея оторвать взгляд от сказочного вида. – Я запоминаю.
– Хочешь, сфотографирую?
– Нет, не надо. Я всё это запомню. Всё будет в голове.
Антуан только крепче обнял меня. Не знаю, понял ли он мою мысль, но настаивать не стал.
* Bateau-mouche (фр.) – дословно «корабль-муха», знаменитые открытые двухэтажные кораблики, совершающие круиз по Сене по достопримечательностям Парижа.
Глава 15
Холодное весеннее солнце двигалось к зениту. Облака иногда закрывали его, и тогда я ёжилась даже в лёгкой курточке. Мы сидели на террасе, крытой синими шатрами, окружённые первыми цветами в элегантных кадочках, попивали самый французский в мире аперитив – «Блан-кас*» и ждали вкусностей, которые мне пообещал Антуан.
Елисейские поля впечатляли. Больше, конечно, пафосом и ценами, но я была очарована этой шумной улицей, главной в Париже, на которой располагалось немыслимое количество бутиков, ресторанчиков и чайных салонов, которая поражала множеством известных марок со всего света, и которая жила своей жизнью независимо от тебя.
Мы болтали о видах Парижа, а потом Антуан вдруг спросил:
– Как твоё настоящее имя? Александра?
– Алексия, – не раздумывая, ответила я. Потом мысленно обругала себя – ну зачем сказала правду, почему не соврала? А вдруг потом он меня вычислит?
– Странно, у нас это мужское имя, – усмехнулся маркиз.
– У нас тоже, но мама решила меня назвать по прадеду.
– А как уменьшительное? Как тебя зовут друзья?
– Алёшка. Но у меня нет друзей, – засмеялась я, очень сильно надеясь, что в смехе не проскользнёт часть горечи от моей странной жизни.
– Алошка?
– АлЁшка!
– Аллиошка? Алльошка?
– Ну да, что-то в этом роде, – я спрятала усмешку в бокале.
– Странные русские имена, – пробормотал Антуан и отпил последний глоток: – А мне имя выбрал отец. Одно из наших родовых имён.
– А мама была согласна? Или она хотела тебя назвать по-другому?
– Маме было некогда.
Антуан махнул официанту и показал на свой бокал. Потом продолжил:
– Родители познакомились в Сорбонне, у них было несколько совместных курсов. Отец учился на экономическом, мама на юридическом. Они встречались почти семь лет. Мадам хотела стать самым лучшим адвокатом Франции, поэтому у неё не было времени на семью, детей и всё такое. Забеременела случайно и даже не заметила – какие-то важные экзамены, а потом было поздно делать аборт.
Он усмехнулся, принимая от официанта два бокала, и добавил:
– Меня спасли экзамены.
Я только кивнула, потому что любые слова мне казались глупыми в свете этого откровения. Антуан тронул пальцами соцветия герани, которая отозвалась терпким сильным ароматом, и покачал головой:
– Представь себе, она выступала в суде до самого последнего момента, а потом легла на плановое кесарево, чтобы успеть прийти в себя до следующего крупного процесса. В общем, воспитывали меня отец и Габриэла. Больше, конечно, Габриэла…
– А где она сейчас? В смысле, твоя мама.
– В Штатах, – буднично и даже равнодушно ответил Антуан. – Мне было лет пять, когда она уехала. Собрала чемоданы, сказала отцу, что свяжется с ним, чмокнула меня в макушку, словно подушку на диване поправила походя. И ушла. Теперь живёт в Нью-Йорке, у неё своя адвокатская контора, не из дешёвых. Успешная деловая женщина.
– Ужас, – пробормотала я.
– Почему? Ей так лучше, и нам хорошо. А потом, годы спустя, появилась Валери. Я уже колледж заканчивал. Мы с ней подружились. Она немного «ток-ток», но неплохая по сути. Отец счастлив, а больше ничего и не надо.
Мы немного помолчали, потом Антуан спросил:
– А твои родители?
Я снова поёжилась, на этот раз не от ветра, а от полнейшего нежелания говорить о своей семье. Врать не хотелось, а правду не скажешь. Хотя… Ведь соврала же я на семейном завтраке. Да и история моя похожа на Антуанову, только вместо папы у меня был дядя. Меня спас гонг**, то есть официант, который принёс заказ:
– Moules à la Provençale, frites Léon на двоих, два больших Pellfort***, приятного аппетита!
Перед нами поставили маленькие чугунные кастрюльки с длинными ручками, полные мидий с овощами, и большую тарелку крупных фриток, рядом стали две кружки пенного пива. Антуан с наслаждением вдохнул и протянул:
– Господь всемогущий, как это вкусно!
Мидий я никогда не ела, поэтому ждала, когда мой маркиз начнёт первым. Я знала, как обращаться с устрицами, а вот это чудо напомнило мне тех улиток в ресторане, которые скакали повсюду от щипцов красотки Вивиен. Антуан не стал заморачиваться, просто выколупал из одной мидии мясо и принялся орудовать скорлупками, как пинцетом. А между мидиями лопал фритки, постанывая от удовольствия. Я тоже попробовала.
Мидии оказались обычными, на вкус как помесь рыбы и креветок. А вот картофель приятно поразил. Даже интересно стало, как его готовили, потому что раньше я такого не пробовала. Это не в «Макдональдсе» жевать картонные фритки! Сочный, даже чуть подостывший, картофель был хрустящим, а внутри таким нежным, что таял во рту.
– Антуан, из чего они делают фрит? – не удержалась.
– Из картошки, – усмехнулся он.
– Тогда они волшебники, потому что это самый лучший фрит, который я когда-нибудь ела!
– Бельгийские секретные технологии! – Антуан сунул в рот сразу три фритки и заговорщицки понизил голос: – Я расскажу, но это секрет! Они масло разогревают до температуры солнца и жарят фрит в два приёма. Сначала обжаривают слегка, а потом доводят до кондиции при заказе.
– Хитро! – засмеялась я. – И это весь секрет?
– Ну… Затрудняюсь ответить однозначно. Это как формула Кока-Колы! Все в принципе в курсе, но точно не знает никто!
Расправившись с мидиями, мы благоразумно отказались от десерта и пошли гулять дальше, вниз по Елисейским полям. Смотрели на здания, на людей, разглядывали вывески и меню ресторанов. Я запоминала. Всё это должно остаться в моей памяти навсегда. Если у меня когда-нибудь будут дети, я расскажу им про эту прогулку в деталях…
На площади, где начинался какой-то бесконечный парк, Антуан вдруг спросил:
– Слушай, а давай съездим в Версаль? Время есть, сейчас зайдём за машиной и махнём туда на целый вечер.
– Давай! – я сразу загорелась этой идеей. Версаль для меня был чем-то ещё более недостижимым и прекрасным, чем Париж. Там жили короли, там происходили революции, там архитектура и история переплетаются настолько тесно, что, наверное, даже дышать трудно…
– Тогда нам сюда!
До паркинга мы добрались буквально за полчаса. Как хорошо жить в центре – всё рядом. В прохладе сумеречного подземелья мне стало не по себе после светлых и широких улиц. Опять клаустрофобия начинается, что ли?
Откуда они выскочили, понять я так и не успела. Но стратегию выбрали неважную. Двое амбалов набросились на Антуана, ещё один попытался меня вырубить. Но я почувствовала волну от удара раньше, чем мне успело прилететь. Локтем в морду – надеюсь, что прямо в нос – и парень с хрипом повалился на капот соседней машины. Завыла сигнализация. Моего маркиза повалили на пол, он пропустил удар по печени, а заболело почему-то у меня. А вдруг у него и печень больная?!
Я врезалась в них молча. Всё равно этаж заполнял пронзительный вопль затронутого авто. Если тут есть охрана – прибегут. Лысый амбал получил ногой в солнечное сплетение и заорал от неожиданности, отвалившись от Антуана. Второй, волосатый, не сразу сообразил, что случилось, и всё пытался найти руку маркиза. Меня как током ударило: он хочет кольцо! Ах ты, козёл! Под ударом его челюсть хрустнула, я поймала парня обеими руками за полы куртки и буквально насадила яйцами на своё колено. Согнутого пополам отбросила к колёсам джипа и обернулась почти вовремя. Первый амбал всё-таки успел. В голове зазвенело, зачирикало, в глазах потемнело, но я умела бить и наугад. Не зря дядя тренировал, надев мне чёрную повязку! По звукам я поняла, что попала, а ещё услышала топот тяжёлых берцев – даже не звук, а вибрацию бетонного пола.
– С-с-сука! – прошипел лысый на чистом русском. – Ещё увидимся!
В голове, хоть и плыл серый туман, но я сжалась, физически ощутив боль от дёрнутых сильной рукой волос. Это он меня тогда носом в диван тыкал! Смородиновские гориллы! Откуда?
– Мсьё-дам! Вы в порядке?
Охранник в чёрной униформе.
– Догоните их, – я вяло махнула в сторону выхода, глядя, как он заламывает руки за спину первому напавшему на меня и цепляет наручники на запястья. А потом заметила под колесом машины маленький чёрный телефон. Видимо, выпал из кармана одного из амбалов… Машинально подобрала, сунула в сумочку, глянула на охранника – не заметил ли? Не заметил.
– Не волнуйтесь, там их поймают, – он заговорил в рацию, висевшую на плече.
Я присела возле Антуана:
– Эй, ты как?
Он простонал, держась за бок:
– Ничего, бывало и хуже…
Я помогла ему сесть, не зная, что сказать ещё. Вытерла кровавый след с лица – но нет, не его кровь, наверное, брызнула, когда я била амбалов.
– Ты супервумен или женщина-кошка? – прокряхтел Антуан, вставая. – Как ты их… Раз-два, и никого нет!
– Мяу, – улыбнулась я смущённо.
– Вы в порядке, мсьё? – охранник протянул ему руку, помогая, и Антуан опёрся на неё:
– Я да, а вот мадемуазель, похоже, получила несколько повреждений.
– Я вызвал полицию. Вызвать пожарных?
Ага, пожарные здесь как «Скорая».
– Нет, не надо, всё в порядке.
Антуан достал из кармана пачку бумажных салфеток, вытянул одну и принялся осторожно промокать мой лоб:
– Надо, надо, смотри, у тебя бровь рассечена.
Отобрав у него салфетку, я провела по брови, и боль цепко обняла голову. Вот козёл, всё-таки изуродовал! По лицу бил, знал, куда…
– Не надо, – с нажимом ответила я и уставилась на парня, который всё стонал на полу, пытаясь устроить разбитый нос. Всё-таки попала. Йес!
Пока мы ждали полицию, Антуан пытался выяснить, кто эти люди, но от парня ничего вразумительного не добились. По рации охраннику сказали, что тех двоих всё же упустили. Вот идиоты, что с них взять, с французов…
Когда приехали полицейские, нападавший так ничего и не сказал. Нас всех повезли в участок, причём Антуан совершенно не возражал. А мне было страшно. Даже не того, что могу попасть в их данные, а того, что парень с разбитым носом может сказать. Снимал показания – именно показания, а не допрашивал, – молодой полицейский в очках, розовый, как поросёночек. Он писал на компьютере так быстро, что я не успевала говорить.
Держалась версии, что появились неожиданно, начали бить, я защищалась. Никого не знаю. Не представляю, почему напали на нас. Нет, точно не знаю. Да, русская. Да, из России приехала. Туристом. Да, познакомилась с мсьё де Пасси. Да, просто знакомый, друг, так сказать…
Антуана допрашивали, пардон, снимали показания с него в другой комнате. Я была одна с розовым поросёнком. И он смотрел на меня с плохо скрываемым подозрением, как будто я, по меньшей мере, убила президента республики. В кабинет зашёл другой полицейский, высокий и худой, подал первому бумагу и ткнул пальцем в напечатанное. После чего они стали оба изучать меня с подозрением в глазах. Играть в гляделки мне не хотелось, тем более что голова болела, а ещё стала наливаться жаром и пульсировать скула. Чёрт, неужели и по ней заехали? Только бы синяка не было, только бы не под глазом!
Наконец я не выдержала:
– Простите, мы закончили?
– Нет, – поросёночек прищурил глаза с белёсыми ресницами. – Вы нервничаете.
– Конечно, нервничаю!
– А почему нервничаете? Не хотите рассказать? – спросил худой.
Я улыбнулась им, как дебилам:
– Голова болит, хочу добраться до дома и лечь. И где Антуан?
– С ним ещё беседуют, – коротко бросил худой. – Вы говорите, что не знаете этих людей. Но они тоже из России. Более того, из Москвы.
Теперь был мой черёд прищуриваться:
– И что? В Москве двенадцать миллионов человек живёт, я же не могу всех знать!
– Тем не менее, это странно, что на вас напали именно русские.
Невероятное совпадение! Просто уникальное! Смородиновские бойцы следили за мной и решили отобрать кольцо, не дожидаясь, пока я его изыму…
– Вы в чём-то меня обвиняете? – самым холодным из всех возможных оттенков голоса осведомилась я и даже выпрямилась, подняв подбородок. Полицейские хмыкнули в унисон, и поросёночек бросил, не глядя на меня, небрежно так:
– Мы склонны думать, что вы могли организовать нападение.
– Я? С какой целью? – совершенно искренне удивилась, молодец, Алёшка!
– С целью ограбления вашего знакомого, мсьё де Пасси.
Может, повертеть пальцем у виска? Нет, не поймут, вроде, во Франции так не выражают свои мысли по поводу… Поэтому я только покачала головой:
– Извините, но это бред. Если мы закончили, то проводите меня к Антуану, будьте добры.
И даже привстала, но поросёночек тихо рявкнул:
– Не закончили! Сидите, пожалуйста!
– Ну раз так…
Мне совершенно не улыбалось прибегать к последнему средству, но я всё же сказала:
– Вызовите адвоката и свяжитесь с русским посольством.
А потом улыбнулась ласково и добавила милым голосом маленькой девочки:
– Силь ву пле.
Худой как будто даже обрадовался моему заявлению, вкрадчиво спросил:
– А вы считаете, вам нужен адвокат?
Насмотрелись американских сериалов, идиоты… Но ответить я не успела, в дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, вошла женщина средних лет с красиво уложенными волосами, неброским макияжем и в строгом деловом костюме. За спиной у неё маячил Антуан. Улыбнувшись и поздоровавшись, женщина спросила:
– Вы предъявили обвинение мадемуазель Каменская?
– Пока нет, – буркнул явно недовольный поросёночек.
– Мадемуазель, прошу вас сохранять молчание на любой вопрос, – ласково сказала мне женщина и снова повернулась к паре полицейских: – Я адвокат мадемуазель Каменская, мэтр Лионель. Либо предъявляйте обвинение, либо дайте подписать протокол, и мы уходим.
Поросёночек с явной неохотой кликнул на что-то в своём компе. Загудел принтер, выплюнув две бумажки. Одну из них протянули мне для подписи. Мэтр Лионель озабоченно спросила:
– Вам необходим переводчик, мадемуазель?
– Нет, спасибо, я отлично читаю по-французски, – пробежалась взглядом по листку, всё было записано так, как я и говорила. Подписав бумагу, встала.
– Если у нас будут вопросы, мы вас вызовем, – у поросёночка нехорошо блеснули глаза, а адвокат живо сунула ему визитку:
– По всем вопросам звоните сразу мне. До встречи, мсьё.
Мы вышли из здания полиции втроём. Мэтр Лионель пожала Антуану руку и сказала будничным тоном:
– Всё, мой дорогой, думаю, проблем не будет. Но, если что, звони. До свидания, мадемуазель.
Она села в припаркованный в спешке чёрный «мерседес» и быстро уехала. Антуан обнял меня за талию и взялся за подбородок:
– Наверное, надо тебя в больницу отвезти. Зашить.
– Кровь течёт ещё? – озаботилась я, пытаясь нащупать пальцами рану на брови.
– Не трогай! Остановилась, но зашить надо, а то шрам останется.
– Пусть остаётся, – отмахнулась я. – Я хочу лечь…
– Некрасиво же, со шрамом…
Он заглянул мне в глаза, и я улыбнулась грустно:
– Шрамы, Антуан, бывают полезны. Они напоминают нам о совершённых ошибках.
Дядины слова. Только теперь я их поняла.
Маркиз взъерошил ёжик моих волос и тихонько поцеловал в макушку:
– Какую ошибку ты совершила, Альошка?
Я поверила Смородинову.
– Пропустила удар. Больше не пропущу. Никогда…
Антуан покачал головой, набирая номер на смартфоне:
– Где ты так научилась драться?
– С детства занималась боевыми искусствами.
– Алло? Мне нужно такси, – маркиз продиктовал адрес и сбросил звонок, сказал мне: – Сейчас поедем домой, отдохнёшь. Главное, чтобы не было сотрясения… А меня научишь парочке приёмов?
– Научу, – тихонько рассмеялась я. Голова раскалывалась, но я старалась не показывать, что мне больно. Антуан взял меня под руку и повёл к дороге:
– Не знаю, кто ты, подруга Наташи, но ты не путана. Может, когда-нибудь мне расскажешь про себя.
Ничего не ответив, я молча пожала плечами. Может, когда-нибудь и совру что-то правдоподобное…
–
* Blanc-cassis или Blanc-cass (фр.) – аперитив из белого вина, обычно столового, с добавлением концентрированного ликёра из чёрной смородины в 17⁰
** Sauvé par (le gong) la cloche (фр.) – расхожее выражение, означающее «спасённый в последнюю минуту, неожиданно», из школьной жизни, когда колокольчик возвещал конец урока, и ученики с радостным гиканьем мчались на улицу, а тот, которого вызвали к доске, тоже мог вздохнуть свободно.
*** Moules à la Provençale, frites Léon на двоих, два больших Pellfort – меню ресторана Léon. Мидии по-провански с луком, чесноком, помидорами и сладким перцем, картофель-фри по бельгийскому способу и 50 cl бельгийского пива Пелфорт.
Глава 16
Утро выдалось сложным. Нет, у меня были, конечно, тяжёлые пробуждения в жизни: после тренировок, после особенно опасных афер, в одной из которой я даже чуть не потеряла глаз. Но сейчас… Мне было страшно, непонятно и больно. Страшно – потому что били. Непонятно – потому что откуда они появились? Больно… Ну и так понятно. Скула налилась расплавленным свинцом, горела и жгла. Бровь, похоже, увеличилась в размерах и стала, наверное, такого же размера, как и надбровные дуги неандертальцев. Голова гудела и пульсировала височными венами в такт сердцу.
Антуан ещё спал. Впрочем, он спал всю ночь, обняв меня за талию, положив руку мне под голову, отпускать не желал – как только я пыталась поменять позу, тут же поворачивался, не просыпаясь, и всё равно держал в объятиях. Мне было не очень удобно: восемнадцать лет спать в одиночку, и вдруг кто-то рядом. Поэтому проснулась я на рассвете и ещё долго лежала, не решаясь встать, чтобы поискать лекарство от боли.
Маркиз спал и ровно дышал мне в волосы. Это одновременно раздражало и умиляло. Сам он не получил ни царапинки в драке, поэтому вчера трясся надо мной, как наседка над цыплёнком: прикладывал лёд к щеке, самолично заклеивал бровь кусочками пластыря, купленного в аптеке недалеко от дома. «Чтобы хоть как-то стянуть рану, а то шрам будет некрасивый». Не стал вызывать Габриэлу, сам разогрел ужин, оставленный ею, а потом чуть ли не с ложечки меня кормил…
Чуть скосив глаза, я с неожиданной улыбкой посмотрела на Антуана. Милый, милый парень… Как жалко мне будет расставаться с ним. Мне даже встать сейчас жалко. Тёплые руки, настойчивые объятия… Он просто очень хороший, когда не злится, не закрывается, не бурчит. И, как ни удивительно, со вчерашнего дня больше не вешает шторки на глаза. Оказалось, они у него очень выразительные. В них так легко читается боль, страх, нежность, доверие… Может, именно из-за этой лёгкости он и научился их занавешивать?
Не о том думаешь, Алёшка. Надо подумать о найденном вчера телефоне. Я не смогла ни на секунду остаться в одиночестве, чтобы просмотреть его содержимое, а это было сейчас приоритетом номер один. Если я права, и телефон потерял один из амбалов Смородинова… Я уже решила, что позвоню этому козло-олигарху и спрошу, чё за. Или у нас уговор, или нет. Почему он позволяет себе нарушить данное слово? Но для этого мне необходимо остаться одной. Антуану слушать мои разговоры незачем, даже если он не понимает ни звука. Для этого надо как-то потихонечку встать, не потревожив моего маркиза.
Ха-ха. Как только я пошевелилась чуть сильнее, чем когда поворачиваешься на другой бок во сне, Антуан тут же открыл глаза и спросил хриплым и таким сексуальным голосом:
– Куда ты собралась?
– На кухню, – шепнула я. – Спи.
– А сколько времени?
– Почти восемь. Рано ещё, спи.
Он потянулся так сладко, что снова напомнил мне большого кота, а потом зевнул:
– Нет, пора вставать. Сегодня у меня встреча в полдесятого.
Опять меня потянет… А у меня голова чугунная…
Антуан ещё раз от души потянулся всем телом, а потом решительно встал, откинув одеяло:
– Так. А ты лежи. Сейчас получишь завтрак в постель. И не вздумай вставать, поняла?
Я только хмыкнула. Вот жеж. Завтрак в постель… Сам маркиз белыми рученьками!
– Не хихикай! – строго сказал он, обернувшись от двери. – Сказал – в постель, значит, лежи и жди!
Ну и ладно. Мне не жалко. Так даже лучше! Я зарылась поглубже в одеяло, укуталась и принялась думать.
Дядя любил планы. Он всегда составлял к первому, самому верному, ещё и план Б, В и напоследок Зю, предусматривающий смерть, но не плен. На мой вопрос, почему именно Зю, как-то ответил: потому что такой буквы нет в алфавите, поэтому до этого плана дело не дойдёт. А вот я предпочитала импровизацию. Как говорят французы, action – réaction. Третий закон Ньютона. На каждое действие тут же оказываем противодействие. Некоторые из моих импровизаций оказывались очень удачными. Некоторые были провальными. Но я всегда обходилась планами А, Б и В, если импровизация не помогала. До Зю дело пока не доходило. Сейчас мне казалось, что эта несуществующая буква стала как нельзя актуальной…
Комбинация Смородинова виделась мне достаточной простой, но наезд на нас с маркизом на паркинге в неё не вписывался. Окей, он послал за мной своих бойцов, чтобы следить. Чтобы, не дай космос, не сбежала куда. Видимо, не верил в мои пламенные родственные чувства. На самолёт я купила последний билет, гориллы бы не проскользнули, но они вполне могли отследить меня по фамилии и паспорту. Это плёвое дело, когда есть деньги. В Брюсселе тоже могли найти в гостиницах, таксисты, по ходу, всех в «Ибис» возят… Ну, а там я телилась достаточно долго, выследили. Ладно, но зачем они хотели отобрать кольцо?
Допустим, это было, чтобы меня припугнуть и показать, что они обо мне помнят. Ну, звякнули бы… Не знаю, сказали бы что-нибудь… А то так, без слов, просто тюк по башке и давай снимать бриллиант с руки! Нет, не вяжется.
Другая версия – Смородинов послал своих быков просто-напросто взять кольцо и привезти ему. А подождать религия не позволяет? Ведь сам согласился на три недели! А у таких людей, как олигарх-бандит, слово обычно держится в полном объёме. Только потом наступает время репрессий…
В общем, крутила я все эти факты и домыслы, вертела, но так ничего и не придумала. А потом вернулся Антуан. Уже одетый, фигурно выбритый, с подносом. Кофе, сливки, сахар – всё отдельно, в красивом сервизике, рядом тарелочка с круассанами, у тарелочки стаканчик с белой розой. Прямо не сервис, а пять звёздочек!
Он присел рядом, поставил поднос мне на колени и поцеловал, как обычно, в висок:
– Прошу, мадемуазель, ваш завтрак!
– Спасибо, – усмехнулась я. – Всё идеально! А где твоя чашка? Ты не завтракаешь?
– Я бы съел тебя, но… – Антуан интимным жестом провёл пальцем по моему обнажённому плечу, запечатлел на коже поцелуй, а потом пожаловался: – У меня куда-то травки пропали. Не могу найти, Габриэла тоже не нашла. Опять будет желудок болеть…
– Может, она куда сунула? – я пожала плечами и откусила кусочек круассана. – Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой на встречу?
Он мотнул головой, вставая. Волосы рассыпались по лбу, и Антуан зачесал их пятернёй:
– Нет, я сам. А ты отдыхай и приводи себя в порядок.
Он кивнул на моё лицо:
– Вечером выставка, вот там нам надо быть вдвоём.
Я коснулась пальцами скулы и спросила жалобно:
– Что, всё так ужасно?
– Ну… Не ужасно, но надо бы… Как вы там делаете? Кремом помазать тональным… Попудрить…
Он казался смущённым. Небось, себя винит. Пусть повинит немножко. Ему совсем необязательно знать, откуда ноги растут у нападения.
– Я ходил за круассанами…
– Вижу, вижу, очень вкусно! – прошамкала я, наслаждаясь шоколадной начинкой. А Антуан продолжил, словно не заметив, что я его перебила:
– И вот.
Он положил мне на колени четыре зелёные банкноты:
– Это за ужин у Мари. Проверь, всё правильно?
Не удержавшись от смеха, я аккуратно сложила деньги в стопочку:
– Кто проговорился?
– Дед Анри, – раздражённо стукнул по спинке кровати кулаком Антуан. – Вчера позвонил, когда ты спала. Спросил ехидно, расплатился ли я с девушкой за свой провал, и спорили ли мы на что-нибудь.
– Хорошая идея, – задумчиво ответила я, отпивая глоток кофе. – Надо было поспорить. На твоё наследство!
– Издевайся…
– А дедушке-то кто сказал?
– Так Мари, кто же ещё! Чтоб я хоть раз пришёл к ней обедать… Да никогда!
Мой смех отозвался в голове, как Кремлевские куранты, которые отбивали полдень. Прижав руку ко лбу, я пожаловалась:
– Не надо меня смешить, а то башка болит!
– Ладно, не буду!
Он словно даже испугался за меня, присел рядом, подал мне закатившуюся под тарелочку таблетку, раскрашенную в красный и желтый цвета:
– Выпей, это парацетамол. С кофе подействует быстрее.
Проглотив таблетку, я улыбнулась через силу:
– Пройдёт, не волнуйся.
Антуан хотел что-то ответить, но промолчал, словно прикусил язык. Потом снова положил мне на колени деньги:
– Здесь на платье и туфли. Вызови такси… Вот тебе и на такси, кстати. Съезди в какой-нибудь жутко дорогой бутик, купи жутко дорогое платье на сегодняшний вечер! Я хочу, чтобы ты затмила всех на свете, а не только на выставке!
– Вас понял, шеф, – я деловито сгребла деньги в кучку. Навскидку там было около тысячи евро. Запросы у Антуана ещё те, но я предпочла не спорить. А он всё не мог угомониться:
– А это… За оставшееся время, плачу, как обещал.
Ещё тысяча евро легла поверх стопки денег. Я подняла на него глаза:
– Ну зачем?
– Затем.
Шторки снова опустились на его взгляд. Маркиз де Пасси, бесстрастный, холодный аристократ, шлёпающий девочек по вызову, сидел передо мной. Мне стало не по себе. Как можно работать с таким человеком, если он всё время закрывается ото всех?
– Сегодня ты сходишь со мной на выставку, будешь невероятно красивой, а потом можешь делать, что хочешь. Я нанял тебя для этого. Далее ты будешь свободна в своих передвижениях и делах.
Дурак ты, Антуан. Даром, что маркиз.
– Долги отдаёшь? – колко спросила я. Да, мне хотелось уколоть его. Побольнее. Даже не знаю, почему. – А ужин на Эйфелевой башне? А показать мне ипподром в Ницце? Обещал, но не сделал?
– Я отменил заказ и перенёс его на твоё имя в любое время в течение месяца, – Антуан встал и отвернулся. Его голос звучал глухо, понять что-либо без выражения лица было невозможно.
Я отложила деньги в сторону, встала, поправив кружевную оторочку воздушного неглиже, и подошла к маркизу, обняла его за талию:
– Вот какой мне интерес идти ужинать туда без тебя?
– А вдруг у тебя другой клиент есть, более денежный, – пробурчал Антуан, как-то сразу обмякнув в кольце моих рук.
– А ведь я была о тебе другого мнения. Представь, я думала, ты умнее…
Он даже вздрогнул, словно я его ударила. Потом спросил, всё так же глухо и закрыто:
– Разве это не то, что ты хотела?
– Сам вчера сказал, что я не путана, – тихонько рассмеялась я ему в спину. – Так может, перестанешь обращаться со мной, как с наташами?
– Сказал же, отвык…
– Ну так привыкай и прекращай кидаться деньгами!
Я бросила его посреди комнаты и снова уселась на кровать – хотелось кофе. Если честно, я лукавила лишь наполовину. Конечно, дело важнее всего. Но терять расположение Антуана и думать, что он всю жизнь будет вспоминать обо мне, как об аферистке и проститутке, не хотелось. Совсем.
Ничего, выкручусь как-нибудь. Чтоб и рыбку съесть, и на люстре покачаться.
Мой маркиз глянул на меня с улыбкой:
– Хорошо, договорились. Но эти деньги пусть остаются у тебя.
– Хитро придумал, – помешивая кофе, я в шутку покачала головой.
– Я вообще хитрый. Ладно, я поехал, встречаемся здесь в полпятого.
Он бросил мне на кровать ключи на колечке и быстро ушёл. Видимо, чтобы не выслушивать ещё одну отповедь, для которой я уже открыла рот. Беспечный Антуан… Собственно, мне это только на руку, но ведь жалко парня. Обожжётся один раз на Алёшке, потом вообще ни с кем не захочет дела иметь. Хотя… Ему, наверное, уже и не надо будет. Огурчик-то не шевелится.
Кстати, о птичках. Я метнулась к сумочке, чуть не пролив кофе на покрывало. Пакетики, вчера вечером благополучно украденные со рабочего стола Габриэлы на кухне, лежали, завёрнутые в бумажную салфетку, в карманчике под молнией. Это, конечно, меня не касается никаким боком, но, если я не узнаю, в чём дело, буду мучиться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь. Телефон лежал там же, предусмотрительно поставленный на бесшумный режим. Впрочем, звонков не было.
Я раскрыла меню, нашла список контактов и с досадой покачала головой. Профессионалы хреновы. Два контакта, один из которых «мама», а второй «босс». Так и надо Смородинову. Пусть людей лучше подбирает.
На всякий случай, я не стала звонить из квартиры. Кто их знает, может, в телефоне маячок. Может, они меня по сигналу вычислят, заявятся… Нет. Я допила кофе, приняла душ, накрасилась, как смогла, чтобы люди не шарахались от синяка на скуле, оделась и вышла на улицу, заперев дверь. Надо быть осторожной. Даже если не сунутся в ближний бой, могут следить. Поэтому вспомнила все уроки по маскировке, села в проезжавший мимо автобус, через несколько остановок вышла и вскочила в подъехавший другой автобус. Покинув его в каких-то странных кварталах, установила приложение «Такси Парижа» и заказала машину по локализации. Всё это время незаметно оглядывалась, но хвоста не было.
