Текст книги "Это бизнес, детка! (СИ)"

Автор книги: Ульяна Гринь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, нет, не будем спорить, Мари! Единственно правильный рецепт – в нашей семейной тетради! – усмехнулся Антуан. – Но ваши я всё равно люблю. Потом, пожалуй, две sole meunière**** и ньокки соус песто.

– Сделаем в лучшем виде, Антуан, – кивнула хозяйка. – Какое вино будете пить?

– Розовое, Мари, будьте так добры, на ваш вкус. Мой вы знаете!

И Антуан лукаво улыбнулся.

– Помню-помню, – отмахнулась женщина. – Из специального резерва.

Когда она удалилась, я спросила из чистого любопытства:

– Что такое специальный резерв?

– У Мари есть собственный погреб коллекционных вин, – слегка растягивая слова, ответил Антуан, откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня. – Как и у моего деда. Это в своём роде негласное соревнование – у кого лучшие вина. Когда дед Анри приезжает в Ниццу, обязательно приходит обедать сюда и презентует Мари одну из наших бутылок. А она ему открывает одну из своих.

– И кто побеждает? – мне стало смешно от таких соревнований, и Антуан тоже засмеялся, словно я заразила его:

– Пока ничья, но оба напиваются знатно!

Он отправил в рот фаршированную паприкой оливку и задумчиво качнул головой:

– Думаю, однажды дед Анри всё же наберётся смелости и предложит Мари руку и сердце.

– Тогда закончится соревнование, – я пожала плечами, сделав глоток Мартини.

– Нет, оно будет ещё жёстче! – хмыкнул Антуан.

Мы немного помолчали, потом он спросил всё тем же ленивым тоном:

– Так ты утверждаешь, что наша встреча в магазине, разбитая бутылка, всё это – случайность?

Чуть не подавившись Мартини, я нашла в себе силы кивнуть. Ведь это и правда случайность. Я даже не знала, что он маркиз.

– И ты познакомилась с Наташей в тот же день?

Снова кивок. И тут ни слова лжи.

– Я вас, девушек, знаю, как облупленных. Ты ведь не по доброте душевной согласилась прийти вместо неё. Вы шагу лишнего не ступите по доброте душевной. Так зачем ты пришла?

Он снова впился в меня острым, как иголки, взглядом. Мне стало жарко. И холодно в то же время. Главное, не смотреть на кольцо, которое издевательски поблёскивало на пальце маркиза. Выдержать взгляд. Мало ты тренировалась, Алёшка? Мало медитировала? А ну-ка, найди выход из положения!

– Хотела… с тобой познакомиться. Ты мне понравился.

Космос, почему люди не умеют краснеть по желанию? Сейчас бы мне это очень пригодилось. Потому что Антуан мне не поверил. Нагнулся ближе и тихо сказал:

– Не ври мне, детка. Я прекрасно знаю, что девушки говорят обо мне.

И даже пальцем помахал перед моим носом. Знает он… Всё равно он симпатичный. И даже его колючий взгляд симпатичный. И пальцы у него красивые, тонкие, чуткие… Ногти аккуратные, коротко стриженые, как мне нравится. Даже пятнышки на ногтях симпатичные… Пятнышки эти, почему я о них всё время вспоминаю?

Усилием воли я перевела взгляд с пальцев на его лицо и твёрдо сказала:

– Мне всё равно, что они о тебе говорят. Я всегда предпочитаю составить собственное мнение о человеке.

Антуан вдруг расслабился, поменял позу, садясь свободнее и опираясь локтями о стол:

– Ну и, каково твоё мнение обо мне?

– Так я тебе и сказала! – усмехнувшись, я допила Мартини.

– Хочешь ещё одно?

– Хочешь напоить меня?

– А это возможно?

– Не знаю, ещё никому не удавалось.

Антуан прищурился:

– Это вызов?

– Ну что ты! Просто констатация факта.

Он махнул рукой официанту и, когда тот подошёл, сказал просто:

– Бутылку Мартини и ещё оливок, пожалуйста. Да, и мне повторите.

Мой маркиз совсем охренел? На вопросительный взгляд Антуан усмехнулся:

– Вызов принят.

В общем, мы сначала хорошо выпили, потом отлично пообедали, причём вино было даже лучше, чем то, из погреба Антуана. Бутылка Мартини плюс полбутылки вина заставили мою голову легонько кружиться, поэтому я в основном налегала на рыбу и хлеб. А потом Антуан заказал ещё одну бутылку… И десерт. И кофе с брандой, которая обалденно пахла виноградом.

Антуан пал на поле боя, как младенец. Мари не стала тревожить его, чтобы заплатить по счёту. Платила я. Своими наличными. Но мне было уже даже весело. Мари тоже откровенно веселилась, шутила со мной, что ещё припомнит мальчику такой позор. И посоветовала пойти с чеком прямиком к деду, чтобы и его рассмешить. Оставив почти четыреста евро в ресторане, я отказалась от помощи и потащила едва перебирающего ноги «мальчика» вместе с пакетами одежды к паркингу. Идти было недалеко, однако я совсем выбилась из сил, пока довела своего Ромео до второго уровня. Мелькнула мысль оставить его тут, снять кольцо с пальца и свалить к чертям из Франции, но вспомнила о собаке, которая была заперта в джипе. Да и паспорт мой лежит в сумке, в домике у замка… Ладно, довезу его до дома, заберу документы, бриллиант, и поминай как звали.

Бакарди встретил меня счастливым повизгиванием. Обнюхал полумёртвого хозяина, вопросительно глянул на меня своими карими маленькими глазками, полез лизаться, видимо, от отчаяния, но я просто отпихнула собаку, забыв, что боюсь. Антуана вместе с пакетами уложила на заднее сиденье, Бакарди там не поместился, поэтому прыгнул на переднее.

– Э, нет, дружочек, так не пойдёт! – по-русски сказала я псу и бесшабашно ухватила за ошейник, потащила в багажник. Бакарди упирался, поскуливая, но я была непреклонна. За собаку на переднем сиденье во Франции наверняка остановят и оштрафуют. А у меня и прав нет с собой, и машина не моя…

Поворчав для приличия, Бакарди улёгся в багажнике. А я села за руль и первым делом, после зажигания, включила навигатор. Наипрекраснейшее изобретение человечества! И какое счастье, что во Франции нет постов ГИБДД на выезде из города! В голове ещё немножечко крутилось, но я чувствовала себя вполне в состоянии проехать восемнадцать километров по отличной дороге без приключений. Нет, сегодня мне определённо было море по колено. И пить я умею, и водить машину, и сильная… Вот только психология человеческих отношений мне даётся трудновато. Вернусь домой – заброшу нафиг «Феноменологию» и возьму Юнга с Фрейдом. Или ещё кого-нибудь, кто разбирается в людях…

Как ни странно, но мы доехали до замка совершенно без приключений. Правда, в один момент мне показалось, что за нами едет одна и та же машина, невзрачный чёрный Фольксваген, но я выбросила дурь из головы. Ну кому здесь за мной следить? А за маркизом и подавно. Припарковавшись на замковой стоянке, я выпустила собаку, которая унеслась с весёлым лаем по дорожке к дому, а потом начала будить Антуана.

Он приоткрыл свои чудесные глаза, которые смотрели сейчас в разные стороны, и пробормотал:

– Отстань, Антинеа…

Ну конечно. Тяжко вздохнув, я подхватила его подмышки, вытаскивая из джипа. По одной поставила ноги на землю. Обернула руку вокруг своей шеи. Рывком подняла. Эх, дубинушка, ухнем! Теперь я поняла, что чувствовали знаменитые бурлаки на Волге… Этакую тяжесть тащить на себе…

Рывками и короткими перебежками, с отдыхом у колючих пальм, с уговорами, когда Антуан не желал никуда идти, мы всё же добрались до шале. Дверь была открыта, в комнате, похоже, убрались, поэтому я просто свалила маркиза на кровать и бросилась к своей сумке. Всё ли на месте? Паспорт, деньги, телефон. Всё лежало там, где я оставила. Долгий выдох облегчения. Ладно, теперь кольцо – и попутным ветром, точнее, на такси, обратно в Ниццу и в аэропорт. Домой.

Космос, может быть, снять штаны хотя бы и ботинки? Не будет же он спать вот так, одетый, на покрывале… Я закатила глаза к потолку. Жалость твоя, Алёшка, неуместна. Он мне никто. Просто жертва. Просто парень, которому не повезло. Валить надо отсюда, валить по-быстрому.

И всё же, непонятно почему, я не могла оставить Антуана вот так. Проклиная себя за мягкотелость, которую всем аферистам надо выжигать калёным железом из мозгов, я принялась стаскивать с бесчувственного тела обувь, потом расстегнула ширинку брюк, кое-как стянула их с бёдер. Мой взгляд упал на едва прикрытые рубашкой плавки, в которых бугрился… холмик. Всё-таки интересно, почему такой молодой парень страдает от импотенции? Ещё и с желудком непорядки… Пятнышки эти… К чему они вообще? Но с пьяной головы ничего не придумывалось, и я, пыхтя, завершила начатое. Уложив Антуана под одеяло, смахнула пот со лба и вздохнула. Теперь кольцо. Прочь жалость, прочь сомненья. Ты на деле, Алёшка! Тебя ждут дядя, брат и сестра.

Я осторожно коснулась руки маркиза, взялась пальцами за бриллиант, потянула. И тут Антуан широко распахнул глаза, схватил меня за руку, я услышала его тихий стон:

– Не бросай меня… Пожалуйста…

Я замерла, словно меня поймали на месте преступления, но Антуан, казалось, даже не заметил попытки снять кольцо. Он смотрел на меня невидящим взглядом и тяжело дышал, как будто задыхался. Потом притянул к себе:

– Прошу… Я сделаю всё, что ты захочешь, только не уходи…

Ясен пень, он видит кого-то другого перед собой. Пьяные мысли… Но что-то сломалось во мне. Наверное, решимость. В конце концов, у меня ещё есть две недели с лишним. Я отвела от его глаз прядь русых волос и шепнула, неизвестно зачем:

– Спи, я здесь.

– Иди ко мне.

Оливковые глаза закрылись, но руки держали меня крепко, не желая отпускать. И я сдалась. Прилегла рядом. Обняла за талию, ощутив непонятный трепет в груди. Я останусь. Ещё ненадолго…

_________________

* Мсьё-дам – Monsieur, madame сокращённо. Несколько фамильярное выражение, впрочем, часто употребляется работниками сервиса.

** Тenancière – старинное выражение, которое означает женщину, содержавшую питейное заведение, ресторан или кабаре. Не уничижительное, но слегка презрительное.

*** Рetits farcis à la niçoise – типичное блюдо Средиземноморья, маленькие баклажаны, круглые кабачки, луковые половинки и помидоры, отваренные, высушенные и нафаршированные смесью из лука, яйца и ветчины, запечённые в духовке под слоем панировочных сухариков. Каждая хозяйка делает их по-своему. Как у нас борщ.

**** Sole meunière – жареный в муке морской язык, подаваемый с соусом из растопленного масла. Типичное французское блюдо, ещё и необыкновенно вкусное.

Глава 12

Смородинов долго гонялся за мной, то с топором, то с кнутом, которым щёлкал в воздухе, потом догнал на юркой спортивной машине, выскочил прямо передо мной и заломил руки за спину, прижав к капоту лицом. Я вырывалась, пыталась кричать, что ещё не достала то, что ему нужно, но обязательно достану. Бандит-олигарх не слушал, только сильнее наваливался на меня, давил массой. Я почувствовала, что задыхаюсь…

И проснулась. Антуан как раз спихивал с кровати нагло разлёгшегося мордой на моей груди Бакарди:

– Иди отсюда, иди, паршивец!

Собака соскочила на пол с обиженным ворчанием, а Антуан склонился надо мной:

– Кошмар приснился? Ты бормотала во сне и отмахивалась руками, чуть мне в нос не попала.

Смутившись и натянув одеяло на грудь, я тихо ответила:

– Не помню…

Он дёрнул одеяло на себя:

– Отдай, это мой край. И вообще… Ты что, одетая спишь?

Бросив взгляд на ту самую грудь, которую пыталась прикрыть, я кивнула – даже не разделась, пригрелась рядом с маркизом и уснула… Вот клюшка! Антуан хмыкнул, жмурясь:

– А сколько времени?

– Ночь, по-моему.

Я села, подтянув колени к животу и наблюдая, как он встаёт и пошатываясь идёт в ванную. Оттуда донёсся плеск воды, фырканье, потом Антуан вернулся:

– Всего три часа ночи, давай обратно.

И лёг рядом, потянул меня к себе:

– Сними ты это платье!

Смотри-ка! Оклемался! Даже тон свой властный снова нашёл. Вот тебе, Алёшка, по мордасам. Дурочка из переулочка. Надо было вчера снять кольцо и уйти. Теперь терпи и снова играй роль. Я неловко стащила платье через голову, оставшись нагишом, и попыталась отвоевать кусок одеяла. Но Антуан не дал:

– Я хочу посмотреть на тебя.

– Что я, картина, что ли… – буркнула, но руки от груди убрала. Он смотрел. В комнате царил полумрак, которые рассеивали лишь светильники снаружи, и в этом таинственном полумраке оливковые глаза блестели очень тёмным серым. Антуан протянул ладонь, коснувшись шеи, провёл пальцами по плечу, спустился по ключице, словно прочертил линию между грудей, скользнул по животу и замер.

– Какая нежная кожа… Ты как призрак в этой комнате. Умей я рисовать – нарисовал бы тебя такую…

– Я не призрак, – осторожно ответила ему, чтобы не рассердить. – Я живая.

– И тёплая, – согласился он. – И сильная… Это ты притащила меня сюда? Ты вела машину?

– Я.

– Ты и машину водить умеешь…

Его ладонь всё ещё гладила мой живот, словно рисуя очертания слабеньких кубиков пресса. Мой пресс полетит к чертям собачьим с такой жизнью! Надо бы всё-таки заняться спортом. Побегать с утра хотя бы… Но кроссовки в отеле. Почему я не купила вчера пару в магазине?

– Антуан, тут можно раздобыть какие-нибудь кроссовки на мою ногу? – почти жалобно спросила я. Он опешил на секунду, а потом съязвил:

– Между прочим, я кого-то спрашивал – всё ли купили или надо что-то ещё!

– Я забыла, – с улыбкой покаялась и увидела ответную улыбку, но всего лишь тенью. Она исчезла, и Антуан серьёзно сказал:

– Если ты собралась бегать по утрам, то это подождёт. Утром после завтрака мы выезжаем в Париж. Выставка через три дня, до неё мне нужно успеть проверить брошь.

– Хорошо. Но мы можем заехать в Ниццу? Мне нужно кое-что забрать в гостинице!

– Если только забрать, то заедем, – великодушно согласился мой работодатель.

Он сел в кровати, стащил через голову рубашку:

– Ты меня раздевала, полагаю? Чего тогда полностью не раздела?

– Как ты себе это представляешь?! – теперь моя очередь язвить. – Ворочать такую тушку, это надо быть Шварценеггером! А я тоже пила вчера, не забывай!

– Забудешь тут, – пробурчал он, возясь под одеялом. Космос, неужели он снимает трусы? Точно, бросил на пол… И что сейчас? Может, алкоголь пробуждает в нём скрытые способности?

Антуан снова лёг и потянул меня к себе. Я оказалась головой на его плече, рука сама собой устроилась в районе живота. Антуан обнял меня за плечи, взялся за пальцы и легонько направил их ниже, к холмику. Горячему, но всё такому же вялому и недвижному.

– Просто положи вот так руку.

Я замерла, слушая гулкие удары сердца через клетку рёбер. Через тёплую гладкую кожу. Потом, видя, что ничего не происходит, устроилась поудобнее. Антуан с запинкой спросил:

– Ты сказала в ресторане, что я тебе понравился, а сейчас? Я всё ещё нравлюсь тебе?

– Да.

– Даже если ты знаешь, что я не смогу доставить тебе удовольствие?

– Причём тут это…

– При том, что… Впрочем, ты права. Давай просто спать.

Я приподняла голову, глянув ему в глаза. Они смотрели грустно, но в тот момент, когда он поймал мой взгляд, снова навесил дурацкую ширму. Я готова была разозлиться, но Антуан медленно потянулся губами к моему лицу. Сейчас поцелует… Поцелуй же меня, наконец… Чёртов маркиз! Но он только чмокнул в щёку, задержавшись на ней губами чуть дольше, чем полагается. Разочарование… И под моей рукой тоже ничего не шевельнулось. Чудес не бывает…

– Спокойной ночи, Алекс.

– Спокойной ночи, Антуан.

Ненавижу. Идиот. Придурок, импотент, высокомерный индюк. Нет, всё-таки зря я не свалила отсюда сразу, как только привезла из ресторана… Я ещё поплачусь за эту жалость!

Казалось, мои глаза закрылись всего на минутку, а потом раздался лёгкий стук в стекло двери. Я подхватилась, словно забыла, где и кто, а потом села в кровати. Антуана рядом не было, из-за шторки ванной раздавался шум душа, а во внутреннюю, со стороны дома, дверь стучали настойчиво и деликатно. Открыть? Затихариться?

Я встала, завернувшись в простыню, которую вытащила из-под одеяла, и подошла к двери. Антинеа, безупречная горничная, вытаращилась на меня, а потом скромно опустила глаза и сказала:

– Я принесла отвар трав для мсьё Антуана.

Открыв дверь, я приняла подносик с кружкой из её рук:

– Спасибо, я ему передам, как только он выйдет из душа.

Горничная помялась, но всё же продолжила:

– Там… Ужин… Я уберу тарелки?

– Мы не ели. Съедим на завтрак.

– Что вы?! – она глянула на меня чуть ли не как на врага народа. – Мсьё Антуан должен обязательно есть тёплое! Для его желудка…

– Ну так разогрейте и принесите, пожалуйста, – я метнулась к столику, поставила на него поднос и взяла другой, побольше, на котором стояло накрытое колпаком блюдо и полная сервировка на двоих, с затейливо свёрнутыми салфетками на тарелках и бокалами для вина. Бутылка розового «Шато д’Эсклан» грелась с вечера, но на вино мне даже смотреть не хотелось. Зря Антуан себе сюда хотя бы маленький холодильник не поставит! Я отнесла поднос Антинее, отдала со словами:

– Вот, пожалуйста и спасибо.

Она взглянула на меня как-то странно, и в глубине её голубых глаз я впервые увидела неприязнь. Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, даже если я тебе не нравлюсь.

Когда горничная удалилась, мне захотелось пошалить. Вот просто так. Я провела спокойную ночь в объятиях Антуана, сегодня мы едем в Париж, которого я пока ещё не видела, у меня есть ещё две недели на изъятие кольца – почему бы не побаловаться, как говорил Карлсон? Бросив простыню на кровать, я отодвинула занавеску ванной и вошла.

Космическая карма, а ведь я ещё никогда не видела маркиза голым! Ночью не в счёт, там я только рукой пошарила по животу. А тут… Он стоял под душем, чуть откинув голову, с закрытыми глазами, с водой, стекающей по телу… Аж ноги ослабели на пороге. Мать моя дура, какое тело!

Гладкое, кое-где слегка волосатое, подтянутое, но без той сухости, что присуща поборникам ЗОЖ и качалок. Есть и немного жирка, но такого – симпатичного! Мышцы… Дай бог каждому такие мышцы! Не бугристые, не вызывающие, а именно подтянутые, скрытые. Но если вдруг надо будет… Недаром он мне показался вчера тяжёлым! Мышцы весят больше жира.

Я зажмурилась, стоя на пороге ванной. Пыталась привести сознание в надлежащий вид. Уже нарушила все мыслимые и немыслимые правила, которые вдалбливал мне в голову дядя на протяжении стольких лет. О некоторых вообще только подразумевал, как о само собой разумеющихся. Не иметь с жертвой интимные отношения. Не иметь с жертвой откровенные разговоры. Не влюбляться в жертву!

Алёшка, ты неисправима. Зря, ой зря дядя потратил на тебя всю жизнь… Ну и пофиг. Я всё равно близка к цели!

Открыла глаза. Антуан смотрел на меня с усмешкой сквозь пелену душа. А потом сказал просто:

– Иди ко мне.

И я пошла.

Его руки приняли меня, обняли, успокоили. Нет, не может быть, чтобы я ошиблась. Я всё делаю правильно! Разве не говорил дядя, что нужно установить доверительные отношения? Сейчас у нас лимит доверия превышен в стопицот раз! Но я думала не только об этом. О личной стороне дела тоже. Ведь Антуан не знает, что его кольцо нужно мне. Возможно, он даже не знает, что бриллиант краденый! И тогда… Нет, всё равно я останусь в его глазах просто мелкой воровкой драгоценностей. А он… Он честный, умный, благородный! Аристократ! А я просто девчонка от матери-алкашки и неизвестного отца. Я ему совершенно не чета и даже не думаю о каких-то призрачных отношениях. Надо взять от жизни то, что она даёт, поблагодарить и идти дальше. Это моё последнее дело… От него зависит жизнь дяди. Сестрёнки, братишки… Я должна довести его до конца. Но, космос, как сложно не думать о завтрашнем дне в плену сильных рук!

– Выспалась, детка?

Он шепнул мне это на ухо, а у меня чуть ли не сознание помутилось. Нет, так нельзя! Не последний мужик, не первый, кстати! Алёшка, возьми себя в руки!

Но не я, а он взял меня в руки. Очень нежные, очень ласковые руки. А голос, тихий, вкрадчивый, обжёг ухо:

– Иди, я тебя намылю, вымою…

Я аж задохнулась. Это прозвучало так… призывно! Так страстно, так обещающе! И его пальцы с мочалкой, полной пены, заскользили по моей груди, невзначай касаясь сосков, по животу, по ногам, вернулись вверх, снова вниз… Космос, как устоять? «О, боже, какой мужчина!» Какая нежность… Полная нирвана! Дрожь охватила всё моё тело, а почему я дрожала, и сама не знала. Но машинально ухватилась за плечи Антуана, даже, можно сказать, вцепилась в них. Всё, что было между нами вчера и позавчера, не шло ни в какое сравнение с этим невинным душем… Это были притирки, намётки, а сегодня началась настоящая игра. И Антуан водил.

Он прижал меня к себе, обдав жаром распаренного под тугими струями воды тела, и спросил:

– Тебе холодно?

– Нет.

– Почему же ты дрожишь?

– Я не знаю, – призналась я, избегая смотреть ему в глаза. А ну как найдёт в них что-нибудь, да не отпустит…

– Давай я смою мыло. Согрею.

Он снял душ с подвески и начал поливать меня со всех сторон. А я отобрала мыло и неумело принялась мылить его плечи. Заодно и массировала. Как могла и знала, да. Мне просто хотелось доставить ему удовольствие после такого купания. Похоже, Антуану нравилось, потому что он жмурился и тихонько мурчал, прямо как сытый кот. Остаться бы так с ним навсегда… Вот здесь, под душем. Насовсем. Чтобы было так же хорошо… Но сколько же кубометров воды уйдёт…

К счастью, в дверь снова постучали, и Антуан услышал. Озабоченно сдвинул брови:

– Кто это, интересно?

– Наверное, Антинеа принесла завтрак.

– Я её не просил, – удивлённо сказал Антуан, потом поднял пальцем мой подбородок, заставив взглянуть ему в лицо.

– Я попросила. Там ужин остался… – запнувшись, ответила я. – Ты же обещал, что я попробую что-то необычное.

Он молчал, а потом рассмеялся, откинув голову. Потянулся, выключая душ, и бросил мне висевшее на крючке полотенце:

– Ты права. Пошли, позавтракаем.

Пока я вытерлась, Антуан уже спровадил горничную и открыл колпак на блюде. Когда я вышла, завёрнутая в полотенце, по комнате расплывался вкуснючий запах мяса и зелени. А ещё кофе! Конечно, я совсем забыла сказать Антинее про кофе, но она догадалась сама. Антуан набросил на руку салфетку и согнулся в поклоне:

– Прошу, мадемуазель, ваш столик готов.

Хихикнув, я взяла тарелку и принюхалась:

– А что это?

– Это, мадемуазель, наше семейное блюдо. Рецепт его хранится в старой тетради с выцветшими чернилами, которую моя бабушка Элизабет заполняла от руки.

– Хорошо, я поняла, – изо всех сил сохраняя серьёзный вид, ответила я. – Но конкретно вот это – что это?

– Это «лу пич». Фаршированная телячья грудинка.

Антуан тоже взял тарелку и по-простому плюхнулся на диван. Я села рядом:

– И как это едят?

– Будь мы за столом с дедом Анри, отцом и Валери, я бы взял вилку с ножом и ел бы, как культурные люди. А пока…

Он ухватил расползающийся кусок мяса с вылезающим фаршем и откусил кусок. Замычал:

– М-м-м, как вкусно!

Ах вот как это работает! Значит, при семье можно корчить из себя фиг знает что, а одному и руками кушать прилично? Ладно. Я тоже взяла кусок мяса, стараясь удержать странный зеленоватый фарш, и попробовала осторожно.

Конечно, я уже ела запечённое мясо, фаршированное всякой всячиной. Но это превзошло все мои ожидания. Мягкое, рассыпчатое, сочное, с начинкой из салата и травы, оно просто таяло во рту. Под кофе пошло на ура. Правда, Антуан с опаской косился на мой эксперимент – запивать кофе лу пич, но ничего не сказал. Хотя и слегка отодвинулся от меня.

А потом вспомнил:

– А где мой отвар от желудка? Антинеа принесла?

– На столике стоит, – я махнула рукой, облизав с пальцев сок, и допила кофе. – Мы когда едем? Уже надо собираться или…

– Сейчас, одеваемся и выезжаем.

Антуан залпом проглотил свой отвар и вытер рот тыльной стороной ладони:

– Надень что-нибудь свободное, путь неблизкий.

Через час мы уже припарковались на улочке возле отеля «Бореаль». Антуан вместе со мной вышел из машины и поставил её на сигнализацию:

– Я подожду в холле.

– Ты что, боишься, что я сбегу через заднюю дверь? – откровенно веселилась я, но маркиз был непреклонен:

– Просто подожду. Ждать вроде пока ещё не запрещено законами!

Пожав плечами, я не стала спорить. Просто возьму деньги из сейфа и одежду. Много времени это не займёт, пусть ждёт.

Поднявшись на последний этаж, я открыла дверь номера и сразу пошла к сейфу. Набирая код – всё ту же любимую дядину «жабу» – нахмурилась. Что-то в номере мне не понравилось. А вот что?

– Ничего себе, bébé, ты гуляешь!

Пачка денег чуть не выпала у меня из рук. Я обернулась. Самир лежал на кровати, заложив руки за голову, и смотрел на меня с усмешкой. Голубые глаза с морщинками в углах, убегающими к вискам, прищурены. Какого чёрта?

– Что ты здесь делаешь? – постаравшись напустить в голос как можно больше льда, спросила я и сложила деньги в рюкзак.

– Тебя жду, разве не видно?

Он рывком сел на кровати, спустил ноги на пол и в один миг оказался рядом:

– Я соскучился, bébé! Где же ты пропадала?

Я оттолкнула его, несильно, но достаточно, чтобы он не удержался на ногах и сел обратно на матрас:

– Тройной идиот! Я даже не буду спрашивать, как ты попал в номер. Но скажу ещё раз – последний раз – я на работе! Перестань меня преследовать!

– Вот про работу поподробнее, пожалуйста! – с ленцой ответил Самир и снова встал. – Такая работа тебе не нужна! Я не хочу, чтобы ты ложилась под всяких…

– Да кто ты такой, чтобы мне указывать?! – чёрт, я начинаю злиться, а это не есть гуд! Да ещё и Антуан ждёт внизу, совершенно незачем поднимать шум. Поэтому я быстро взяла сумку и сказала напоследок:

– Не мешай мне, иначе мы расстанемся по-плохому.

– Это как ещё по-плохому, bébé? Я просто хочу помочь тебе, быть с тобой! Тебе не нужно будет заниматься всякими нехорошими делами, если ты будешь со мной, – ответил Самир, подходя вплотную. И снова схватил за руку: – А если надо, я тоже могу по-плохому!

Видит космос, я не хотела.

Тройной коронный удар Каменского – под дых, по лицу и по почкам – позволил мне с лёгкостью отрубить Самира и нежно уложить его на пол. Терпеть не могу, когда меня хватают за руки! Прямо такая злость просыпается, что мама не горюй! Пусть теперь полежит и подумает о своём поведении, а мне пора. В Париж мне пора, продолжать игру, чтобы добыть кольцо. Я здесь не для того, чтобы заводить любовников, выходить замуж и няшиться. Работа не ждёт.

Спустившись к стойке ресепшена, я бросила ключ ничего не понимающему русскому парню и сказала ядовито:

– Пусть горничная уберётся в номере, а то там… намусорено. И в будущем постарайтесь избегать подобного мусора, иначе я пожалуюсь в… полицию и вас прикроют.

Оба – и парень, и Антуан – смотрели на меня с некоторым обалдением, но я не сочла нужным ничего объяснять и просто двинулась на выход. Впрочем, маркиз догнал меня и подозрительно спросил по пути к машине:

– Что, там было так грязно?

– Просто ужас, – усмехнулась я. – Не бери в голову, поехали.