Текст книги "Это бизнес, детка! (СИ)"

Автор книги: Ульяна Гринь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Такси подъехало быстро, привезло меня в центр, в «Галери Лафайетт», по моему запросу «где здесь можно купить красивое и дорогое платье». Расплатившись, я первым делом нашла не слишком шумное кафе и заказала зелёный чай с каким-то кексом, а потом позвонила контакту «босс». Скушаю немножко денежек с баланса этого придурка.

Гудок. Я откашлялась. Надо говорить чётко, уверенно, холодно. Гудок. Главное – не показать, как мне страшно. Гудок. Я не боюсь. Я буду представлять, что с мелкими лежу на пляже и слушаю тихий шорох моря… Мне ответил раздражённый голос, который я так хорошо запомнила:

– Дёма, что? Только быстро, у меня…

– Дёма пока не в состоянии ответить, – холодно перебила его я. – А у меня к вам есть вопрос.

– Ты-ы-ы? – изумился Смородинов, но очень быстро взял себя в руки: – Что ты хочешь?

– Спросить. У нас вроде была договорённость. Я даже помню что-то про срок в три недели, не так ли?

Неразборчивое бурчание я приняла за утвердительный ответ. Продолжила:

– Почему вы нарушаете данное слово? Я не собираюсь работать в таком окружении.

– Ты вышла на покупателя, почему не привезла бриллиант?

– Я. Так. Не работаю, – чуть ли не по слогам повторила для непонятливых. – Мои услуги обычно стоят дорого, потому что я всё делаю аккуратно, чтобы клиент не подкопался.

– Оно и видно, – хмыкнул Смородинов.

– Не видно. Ваш случай – исключение из правил, и мне бы очень хотелось знать, как вы меня вычислили. Потому что в себе я уверена.

– Не стоит быть слишком самоуверенной, деточка.

Он процедил это сквозь зубы, чем немерено выбесил меня. Я бросила в трубку:

– В любом случае, отзовите своих горилл немедленно. И ещё – я хочу поговорить с дядей. Иначе бриллианта вы не увидите.

– А ты не увидишь своих чудных братика и сестричку.

– Если вы не дадите мне поговорить с дядей, я буду считать, что они все уже мертвы. Сами знаете, к чему это приведёт.

– Не смей угрожать мне, соплячка! Ты ещё не родилась, я уже был известен в ваших кругах.

Моё сердце билось так быстро, что пришлось приложить руку к груди, чтобы увериться – оно ещё тут, не выскочило. Но голос мой был всё так же холоден и твёрд – море, песочек, чайки…

– Я в курсе. Думаете, мы полезли бы к вам, не выяснив некоторые детали биографии? Всегда решали дела по чести, а тут вдруг такие финтиля! Повторяю второй и последний раз. Я хочу услышать голос дяди. Иначе бриллианта вы не получите.

В трубке молчали. Но я прямо-таки слышала напряжённый скрип извилин. Смородинов размышлял. Блефую я или нет. Конечно, я блефовала. Он мог бы просто послать меня и устроить ещё одну атаку на Антуана. Но, вероятно, олигарха проняло моё показательное выступление. А может, он просто задумался, почему я звоню с телефона одного из его бойцов. В любом случае, мне процедили сквозь зубы:

– Осталось две недели. Я подожду, но запомни…

– Угрожать не надо. Дайте трубочку дяде.

– Детка, думаешь, он сидит у меня в кабинете, и мы попиваем коньячок? Тебе перезвонят через десять минут. Изволь ответить.

– Жду, – бросила я и нажала на кнопку сброса.

И только после этого почувствовала, как задыхаюсь. В груди жгло. А вдруг я подписала смертный приговор трём своим родным людям?

Глава 17

Через полтора часа блуждания по модным бутикам Галери я, наконец, определилась со стилем моего вечернего наряда. Первым я купила маленькое чёрное платье. В конце концов оно должно быть у каждой женщины. Моё маленькое чёрное платье было совершенно простым, облегающим и вязаным без дырочек. На него внимания даже не обратят. Все будут оценивать аксессуары. Поэтому я купила короткий пиджачок нежно-бежевого цвета, широкий пояс с необычной фигурной пряжкой и сумочку-клатч, которая стоила дороже остальных покупок вместе взятых. Сумка и туфли должны быть откровенно и бессовестно модными, платье можно купить даже на рынке.

По поводу обуви вопрос даже не стоял. Я в Париже, столице моды, какие ещё туфли покупать, как не знаменитые «лабутены», которые, между прочим, по-французски звались бы «лубутены*». Я нашла чудную, абсолютно непрактичную и безгранично удобную пару замшевых туфель цвета nude с вызывающе алой подошвой. Такое впечатление, что их обмакнули в кровь… Ну, или покрасили красным лаком, как в клипе. За одним только исключением – лабутены были настоящие, и заплатила я за них три дядины пенсии или два моих пособия.

Но всё это было неважно. На сердце у меня было спокойно.

Из Москвы мне позвонили точно через десять минут после разговора со Смородиновым. Мужской голос спросил:

– Алексия? – и, получив утвердительный ответ, добавил: – У вас три минуты.

Дядя говорил тихо и хрипло. Мне даже показалось, что он подавлен.

– Зря ты это затеяла, Алёшка…

– Как вы? Как мелкие? С вами обращаются хорошо?

– Не жалуюсь. Дети в порядке.

– Я скоро приеду и привезу то, что надо. Всё будет отлично!

– Брось. Ты не знаешь, с кем связалась…

– А вы знали? Почему не сказали мне сразу?

– Думал, обойдётся… Не рассчитал сил.

– Всё будет хорошо, дядя Петя, – почти выдохнула в трубку. – Главное, вы живы, с мелкими порядок, а деньги ерунда!

– На твоём месте… – он поколебался, но всё же продолжил: – Не возвращался бы в Россию.

– Хорошо, что вы не на моём месте…

В трубке послышался шорох, и первый голос бесстрастно прервал нас:

– Всё, время вышло. Отбой.

И противно загудели гудки.

Вот поэтому я и ходила в приподнятом настроении уже полтора часа. Все живы и относительно здоровы, а у меня есть деньги, чтобы купить пару красивых шмоточек, отметиться с Антуаном на выставке ювелирки и начать операции по изъятию кольца. Но сначала…

Всезнающий Гугл радушно выдал мне список лабораторий, занимавшихся экспертизой различных субстанций. Выбрав из списка наугад одну, я набрала номер и стала дожидаться ответа. Женский голос представил компанию и себя, спросил, что мне угодно. Я ответила, что желаю отдать на исследование некий порошок и сбор трав, а дама на ресепшене сразу уведомила меня, что они работают исключительно с юридическими лицами. Во второй лаборатории мне пообещали сделать, но результат только через две недели. В третьей трубку не взяли, как бы я не звонила.

В интернетах найти информацию не удалось. Да и зрелище я, наверное, представляла собой не совсем ординарное: девушка с фирменными сумками из брендовых магазинов и сияющей скулой (прямо так и ощущала пульс наливающегося кровью лица) судорожно втыкает в экран смартфона. А мне было просто обидно, что в Париже не могу найти то, что надо.

Села за столик на террасе первой попавшейся кафешки, заказала кофе со сливками и продолжила поиски. Буквально через несколько минут мне под нос легла визитка. Простенькая, цветная и странная. Крупными буквами на ней было написано: «Brisez le silence***». Подняв голову, я увидела бабу. Нет, не женщину, а самую настоящую бабу. Худую до состояния скелета, без макияжа, с облупленным маникюром, в общем, настоящую француженку. Она смотрела на меня с жалостью, потом тихо сказала:

– Позвоните, вам там помогут, обязательно. Это анонимно.

И ушла. Я несколько секунд смотрела ей вслед, не понимая ничего, потом сообразила. Это она меня за битую мужем жену приняла. Конечно, с такой лампой на морде…

Так. Лабораторией займёмся потом. Сейчас надо в срочном порядке купить хороший тональный крем. Разворот на сто восемьдесят градусов – и обратно в магазин, там точно есть приличные бутики.

Заплатив за кофе, я вернулась в Галери. Небольшой магазин элитной косметики нашла сразу же. Пошла по рядам стеллажей, стараясь не задеть ничего своими пакетами, и практически тут же нарисовалась молоденькая, очень броско накрашенная блондинка в фирменном костюме:

– Добрый день, мадемуазель, могу я вам помочь?

– Да, – решительно ответила я, хотя и не любила консультантов. Но сейчас без её помощи не обойтись, ведь я почти не пользовалась тональником и пудрой, не знала даже, как их выбирают. – Мне нужен хороший тональный крем, который надёжно закроет вот это.

И я указала на свою скулу. Девочка улыбнулась одними губами:

– Почти и не видно даже. Давайте я вам порекомендую вот этот крем. Он отлично ложится, густой, есть много оттенков. Хотите, сделаем пробный макияж?

Я хотела. Меня привели в небольшой закуток, с трёх сторон обнесённый стеллажами, усадили перед огромной палитрой теней, накинули на плечи фартучек, как у парикмахера… И понеслась.

Когда девушка, мило щебетавшая о погоде и о разных новинках в области косметики и парфюмерии, наконец закончила и подала мне зеркало, я сама себя не узнала. Теперь скрываться от бойцов Смородинова даже смысла нет. Из зеркала на меня глянула куколка в лучших традициях голливудских фильмов с идеально гладкой кожей, с лёгким макияжем под цвет одежды и маленьким аккуратным ротиком. Господи, как научиться делать такие губы? Я никогда не любила форму своего рта, а тут прямо сказка!

– Вам нравится? – чуть настороженно спросила продавщица.

Я кивнула, не в силах сказать ни слова.

– Будете брать крем? А ещё тени – те, что я использовала, вам очень идёт!

– Буду, – отвисла я. – И помаду тоже.

Глянув на часы, прифигела: в бутике я проторчала почти час. За что с меня содрали пятьдесят евро, но я заплатила, не пикнув. Деньги не мои, Антуановы, а он сказал, купить, что надо и что хочется.

Домой я ехала на такси. Времени ещё было навалом, а там, может, кто-нибудь обед приготовил… Есть хотелось просто ужасно, одной в ресторан идти – не комильфо. Но, войдя в квартиру, поняла, что Габриэла была, прибралась и ушла, не оставив ничего ни в духовке, ни на плите, ни даже в холодильнике. Одни полуфабрикаты. Ну и ладно, мы не гордые, еще часа три до выставки есть. Что будем делать? Блины, оф кос! Два яйца, молоко, сахар, мука на глаз, а потом долить водой до нужной консистенции… Дёшево, быстро и сердито.

Когда Антуан вернулся, я дожаривала двадцать пятый блин. Теста почти не осталось, а стопка из двадцати четырёх блинов лежала на тарелке на столе. Как положено, вкусные жирные блинчики, смазанные маслом, румяные и сладкие. Из коридора шумно потянули носом, потом спросили радостно:

– Габриэла, Chandeleur**** давно прошёл!

– А мы, Антуан, кушаем блины не в праздник, а когда душа захочет! – откликнулась я, ловко поддев блин узкой лопаткой и перевернув его на другой бок.

– Алекс? – безмерно удивился мой маркиз. – Ты готовишь?

– Что тут такого? – обернулась я от плиты, и Антуан впился в моё лицо взглядом:

– Ого! Ты сегодня выглядишь, как голливудская актриса!

– Льстец. Ты в любом случае получишь свою порцию блинов, комплименты необязательны! – засмеялась я.

Антуан замялся, потом поскрёб пальцем скатерть на столе:

– Да я, собственно, и не ем их… Желудок… Жирное…

– Ага! А как трескать рыбу в масле с соусом из масла – так ничего, да? – я сгрузила последний блин на тарелку, положила на него кусочек маргарина и выключила газ. – И бухать Пастис с вином – тоже невинное развлечение! А мои вкусные блинчики со сметанкой – жирное, для желудка вредно…

– Ладно, не ворчи. Прямо на Габриэлу стала похожа, – буркнул Антуан и сел. – Как прошёл шоппинг?

– Нормально, – я положила ему на тарелку три блинчика, свернула их трубочками и достала из холодильника упаковку сметаны «облегчённой». Положила в плошечку, подвинула к маркизу и показала:

– Макай и ешь.

– Не, я лучше с вареньем. Там где-то варенье должно быть…

– Никаких вареньев. Сметана всяко полезнее.

Антуан пытался протестовать, но протест был задавлен мною на корню, плошечка пододвинута ближе и даже дан пример. Я макнула блинную трубочку в сметану, поплюхала немного и откусила. Маркиз смотрел на меня во все глаза, чуть не поперхнулся слюной, потом протянул руку и пальцем вытер стекающую с губы сметану:

– Ты так вкусно это ешь…

– Обожаю блины! – прочавкала я абсолютно некультурно. – Перестань смотреть, а то я подавлюсь!

– У тебя помада сейчас сотрётся, – каким-то сдавленным голосом ответил Антуан и последовал моему примеру с блином.

– Ничего, я купила целый тюбик, – беспечно отмахнувшись, запихала в рот ещё полблина.

А маркиз всё смотрел. Мне даже неловко стало. Нет, макияж не потёк, тональник оказался действительно качественный, но к чему такие долгие гляделки? Я ляпнула невпопад:

– Вкусно?

– Вкусно, – он всё же не мог пересилить своё воспитание и ответил, только когда прожевал.

– Тогда ешь, а я пойду поправлю мой чудо-макияж, переоденусь, и можно будет выходить.

Маленькое чёрное платье сидело как влитое. Я его не мерила, понадеявшись на заверения продавщицы, что это как раз мой размер, но немного всё же стремалась. С пиджачком проблем не возникнет, в нём я провертелась перед зеркалом почти полчаса, то нагибаясь, то поворачиваясь в разные стороны. Застегнула пояс на бёдрах, влезла в туфли, взяла в руку клатч. Хороша, что ни говори! Конфетка, а не девочка!

Взгляд в зеркало из-за моего плеча подтвердил моё личное мнение. Антуан смотрел так, что мне показалось – съест на месте и даже не подавится. Эх, мой дорогой маркиз… Знал бы ты, насколько я не против, но… Всегда же есть хоть одно маленькое «но». У меня же их было целых два.

– Ты готова? – буркнул он, сразу смущаясь того факта, что я заметила его взгляд.

– Вполне.

– Тогда поехали, надо быть вовремя к открытию.

Выставка неожиданно оказалась под открытым небом. Мы прошли сквозь кордон охраны и оказались в приятном месте – на лужайке парка, где были установлены дощатые настилы с красными ковриками, а на них стояли стеклянные витрины. Под стеклом лежали драгоценности всех видов и жанров – от диадем до галстучных булавок. Мамма мия, красотища-то какая! Ясен пень, Великого Могола и бриллиантовой тиары британской короны здесь не было, но я прямо почувствовала, как трепещет моё сердечко. Правду говорят, что украшения – лучшие друзья женщины. И аферистки.

Антуан не позволил мне кидаться от витрины к витрине, а прежде всего подвёл к невысокому полному мужчине в смокинге. И предупредил на ходу:

– Главное, ничему не удивляйся и веди себя естественно!

Я только кивнула, разглядывая примечательный нос толстячка – розовый, пористый, на пол-лица. Пьёт, наверное. Такой шнобель был только у Мишеля Галабрю в конце жизни. А мужчина с носом отчего-то покосился на меня криво, но всё же приветливо улыбнулся:

– Антуан, рад видеть тебя!

– Снова, – усмехнулся мой маркиз. – Лоран, позволь представить тебе мою спутницу, Алекс. Алекс, это Лоран Бертиньи, счастливый владелец всех этих несметных сокровищ.

– Мадемуазель, – Лоран галантно склонился над моей рукой и поцеловал кисть. – Надеюсь, вам понравится выставка.

– Ваши украшения просто великолепны, – светским тоном ответила я. – Жду не дождусь возможности рассмотреть каждое в деталях.

– Через некоторое время я смогу составить вам компанию и рассказать их историю.

– Вы тоже увлекаетесь драгоценностями с необычными историями? – удивилась я, машинально глянув на Антуана.

– Именно Лоран заразил меня этим вирусом, – отчего-то грустно усмехнулся маркиз.

– Мы думали, ты придёшь один, – небрежно бросил Лоран, высматривая кого-то в нестройных рядах чинных посетителей.

– Прости, мне хотелось показать Алекс, чем я увлечён.

– Николь расстроится.

– Лоран, мы с тобой оба понимаем, что это уже не мои проблемы, – рука Антуана скользнула по моей талии, меня аккуратно привлекли поближе и очень нежно прижали к тёплому боку. Вести себя естественно? Да пожалуйста! Я склонила голову к плечу Антуана и улыбнулась Лорану одной из своих самых милых улыбок. Тот поджал губы, но покивал немного и чуть испуганно ответил:

– Но и не мои. Предоставлю тебе самому разбираться с женщинами. Мадемуазель, прошу пардон, мне нужно отойти ненадолго.

Цоканье каблучков за спиной заставило Антуана нервно вздрогнуть. Я сжала его пальцы в ладони и обернулась первой. Девушка, которая подходила к нам, была отдалённо похожей на Лорана, во всяком случае, её нос рисковал через лет десять вырасти до размеров мишель-галабрюевского. Дочка, решила я. Неужели…

– Здравствуй, дорогой, – улыбнулась Николь, и мне показалось, что она сейчас прыгнет на меня и вцепится зубами в шею. Тридцатью двумя великолепными зубами. Антуан тоже оскалился:

– Рад видеть тебя в добром здравии, Николь.

– Как мило было притащить сюда свою эскорт, надеюсь, ты хорошо заплатил ей?

Мне захотелось убить её, но я только улыбнулась, снисходительно подняв брови. Девушка передёрнулась, как если бы увидела огромную мохнатую гусеницу, а Антуан уже спокойно заявил:

– На сегодняшний момент она обошлась мне гораздо дешевле, чем ты.

Николь такое заявление не понравилось, поэтому она сузила большие тёмные глаза с явно наращёнными ресницами и хмыкнула:

– Конечно, ты же, кроме денег, больше ничего дать девушке не можешь. Даже не оттрахать как следует. Уж я-то знаю!

Мне стало противно, как будто случайно раздавила босой ногой таракана, и я крепче прижалась к Антуану:

– Говорят, если мужчина не может – это не он импотент, а его женщина деревяшка.

Как будет бревно по-французски, я не знала, поэтому у меня получился «ствол дерева». Но Николь, видимо, всё же поняла, потому что скривилась и вспыхнула:

– Ты бы уже молчала, деточка, тебе вообще никто слова не давал!

– Я думала, что Франция – демократическая страна, и здесь каждый может выразить свою мысль, если она не о поддержке террористов или против президента, – я вложила в голос как можно больше дружелюбия, и, похоже, именно это вконец разозлило девушку. Или мой нарочитый акцент. Красавица сжала губы в ниточку, опалила Антуана взглядом разъярённой и оскорблённой фурии, а затем удалилась с разворотом на каблуках. Если бы глазами можно было убивать, вместо нас с маркизом на лужайке уже валялось бы два хладных трупа.

Я перевела дыхание и подняла лицо к Антуану:

– Прости, но что это было?

– Николь.

– Твоя бывшая жена?

– Почти.

– Почти бывшая или почти жена?

Антуан чмокнул меня в макушку и шепнул на ухо:

– Я потом всё тебе расскажу. После такого выступления ты вправе знать, кому наступила на ногу. А сейчас… Хочешь взглянуть на паука?

– Да уж непременно, – пробурчала я. Вот только ревнивых бывших мне в жизни не хватало.

_____________________

* Louboutin – марка обуви, которую прославила группа «Ленинград». По имени создателя марки, Кристиана Лубутена (но не Лабутена!)

** Nude – если кто вдруг не знает, это телесный цвет))

*** Brisez le silence (фр.) – разбейте молчание. Слоган известной ассоциации, помогающей женщинам уйти от жестокого обращения в семье.

**** Chandeleur (фр.) – празднуется 2 февраля в католических странах, когда все пекут блины

Глава 18

– Он такой восхитительно… омерзительный! – выдохнула я при взгляде на паука. В натуре за стеклом он был гораздо гаже, чем на фотографии в компьютере. Одна из лапок чуть погнута, бриллианты сверкают так, что глазам больно, а ярче всех – голубой, огромный. Сколько такой может стоить? Мой хамелеон, тот, что сидел в кольце на пальце Антуана, в подмётки этому не годился. Но… Даже если бы стоял вопрос об инвестиции денег, паука бы я не купила.

– Я полностью согласен с тобой, – выдохнул Антуан мне в волосы, наклонившись вместе со мной над витриной. – Знаешь, за что я люблю старинные украшения? От них исходит сильная энергия. Не одинаковые, не штампованные мастером на раз-два, а штучные, сделанные в единственном экземпляре, с любовью к кому-то.

– Интересно, это сама жена попросила ювелира сделать ей паука, или он придумал его, а ей пришлось согласиться?

– Этого мы никогда не узнаем. Я уверен лишь в одном – паук настоящий, подлинный, вывезенный немцами из оккупированной Белоруссии. Правда, историю его передвижений никому проследить так и не удалось, но теперь он в надёжных руках.

– Ты давно знаком с Лораном?

Антуан странно глянул на меня, потом пробурчал:

– С университета. Почти столько же времени, что и с его дочерью.

Я кашлянула и тактично промолчала, потянув Антуана к следующей витрине. Там лежал целый жемчужный комплект – серьги, колье, диадема и браслет. Маркиз усмехнулся:

– Примечательные вещицы. Любимые драгоценности Одри Хепберн… Мне страшно представить, сколько Лоран заплатил за них.

– Она знала толк в украшениях, – с уважением кивнула я. Жемчуг отличался исключительной чистотой и нежным изяществом. Но это не мои камни. Мне больше нравятся бриллианты. Поэтому я передвинулась к витрине справа.

– Какая прелесть! – воскликнула. – А почему только одна серёжка?

Она была в форме цветка и капли одновременно. Вытянутая и изогнутая, как хвост падающей звезды. Белое и жёлтое золото, маленькие алмазики в середине и массивная застёжка. Что-то знакомое, очень знакомое…

– Тут какая-то страшная история, – словно нехотя ответил Антуан. – Вторая была украдена при ограблении вместе с другими драгоценностями семьи. Убийство троих человек. Где-то в Польше, что ли…

– Космос… Да, это ужасно… – пробормотала я, отходя от витрины. Образ серёжки продолжал стоять перед глазами. Я точно где-то видела её, но пока не могла припомнить, где именно.

Остальные украшения, хоть и радовали глаз, но не были такими притягивающими, как паук и серёжка. Да ещё Николь маячила всё время в пределах видимости, раздражая своими убийственными взглядами. Чего добивается эта женщина? Хочет вернуть Антуана? При том, что говорит ему гадости? Странная логика, право слово.

– Коктейль, мсьё-дам?

С ума сойти, тут даже выпить предлагают! Официант во фраке с галстуком-бабочкой вежливо улыбался, поднос на ладони. Шампанское, коктейли всех цветов радуги… Антуан жестом предложил мне выбрать, и я взяла бокал наугад – весёленького оранжевого цвета с бумажным зонтиком на краю. Антуан ограничился шампанским.

– Ну как, мадемуазель Алекс, вам понравилась выставка?

Лоран подкрался незаметно, тоже с бокалом в руке. Я кивнула:

– Чудесные украшения! Особенно привлекает эта одинокая серёжка. Есть в ней что-то трагичное.

– Да, трагедия, это правда. Кровавое убийство целой семьи из-за денег и драгоценностей. В начале девяностых в пригороде Варшавы… – Лоран протяжно вздохнул и покачал головой. – Забрали всё, оставив после себя три изуродованных трупа. А эту малышку, – он указал на витрину с серёжкой, – вероятно, выронили в спешке. Я её перекупил.

– Кошмар какой…

Где я видела эту идиотскую «малышку»? Ведь не засну теперь, пока не вспомню! Не в интернете, абсолютно точно.

– Беседуете? Как мило!

Николь, как и папочка, подошла совершенно неслышно, улыбнулась, поманила официанта. Тот с подобострастием поднёс напитки, и мадам бывшая жена Антуана взяла бокал шампанского. Одним неловким движением опрокинув прямо на меня красный коктейль. Прямо на меня, офигеть какая точность! Мужчины замерли, а Николь притворно заахала:

– Боже, какая я криворукая! Прости, прости, пожалуйста!

– Она испортила платье, – с неожиданной обидой пожаловалась я Антуану, поднимая полы жакетика. Они тоже были обляпаны красным. «Кровавая Мэри» … Томатный сок не отстирать… Я убью её!

– Купишь новое! – бросила Николь, пока маркиз собирался с ответом. – С деньгами, которые ты зарабатываешь за ночь, раздвинув ноги, это не проблема!

В такие моменты в книгах пишут, что глаза заволокло туманом, что сразу не поняла, что делаю, что действовала в состояние аффекта, но я помнила всё и чётко осознавала холодную ярость, наполнившую меня с ног до головы. Одним быстрым движением я схватила девушку за гриву тщательно уложенных волос поближе к затылку, резко заломила назад и потянула вниз. Взвизгнув, Николь ожидаемо бухнулась на колени и вскинула руки, чтобы избавиться от моих пальцев. Несильным, но болезненным ударом я отбила её запястья и ловко зафиксировала оба. Делов-то умеючи… Тёмные глаза сверлили меня ненавистью и страхом. Пока никто не отреагировал, я тихо прошипела ей на ухо:

– Я не проститутка, это раз. А вы, законные жёны, хуже проституток, ибо тянете деньги с мужей, отказываясь раздвигать ноги, это два. Подумай о своём безобразном поведении и оставь уже Антуана в покое. Не позорься!

– Детка… Алекс… Всё, хватит…

Голос маркиза достиг моего сознания, и я с сожалением отпустила сучку, которая всхлипнула и подорвалась куда-то. Антуан приобнял меня за плечи и повёл прочь:

– Опять хочешь в полицию?

В его голосе я уловила лёгкий смешок и подняла голову. Он улыбался. Он. Улыбался.

– Не хочу, – отказалась я, чувствуя, как дрожат руки. Вот прямо так начали дрожать. И я поняла, как сильно переволновалась, хотя до того мне было наплевать на эту дуру, на людей вокруг, на всё.

Надо отдать должное Антуану – он быстро и ловко увёл меня с выставки к машине, посадил на переднее сиденье и даже сам пристегнул ремень. Потом сел на водительское место и, тронув джип, спросил задумчиво:

– Почему девушки, когда дерутся, всегда хватают за волосы?

– Я тебе покажу, – мстительно пообещала я, вспомнив, из-за чего обкромсалась до корней.

Антуан поперхнулся и ответил:

– Нет, спасибо, лучше на словах.

– Во-первых, это очень больно. Во-вторых, не оставляет следов, – вежливо объяснила, машинально проведя ладонью по собственному ёжику.

– Прости, – пробормотал Антуан, сворачивая направо. – Я куплю тебе новое платье…

– Нафиг не надо, – решительно отказалась я. – Лучше расскажи, почему твоя бывшая жена не оставляет тебя с миром?

– А мы ещё не разведены, – просто сказал он.

Чего? По-русски это называется: а ларчик просто открывался. Значит, у неё ещё есть все права на маркиза, а он забавляется, приводя на совместные мероприятия других девушек? Вот же… Козёл!

Я не сказала ничего, но, видимо, думала так громко, что Антуан услышал. Добавил:

– Мы не живём вместе уже два года. Бракоразводный процесс тянется примерно столько же. Николь упрямится, а я не собираюсь давать ей всё, что она хочет. У неё и так много денег, папина коллекция, она единственная дочь, но, как истинная еврейка, желает всего и побольше. Только из-за этого мадам устраивает скандалы всякий раз, когда наши пути пересекаются. Даже в Ниццу приезжает два раза в год, чтобы меня попрессовать психологически.

– Тебя пожалеть? – бросила я почти со злостью.

Он покачал головой:

– Нафиг не надо.

Мы молчали до самого дома. Уже въехав на паркинг и заглушив мотор, Антуан небрежно сказал:

– Завтра я уезжаю обратно в Ниццу, – и замолчал, видимо, в ожидании моей реакции. Я, хотя ещё и злилась, безразлично пожала плечами:

– Я бы тоже поехала, а то даже на пляже не была.

Это практически означало «возьми меня с собой!», и он понял. Привлёк меня к себе, зарылся носом в ёжик волос и выдохнул:

– Тогда поедем вместе. Но сначала…

– Что?

– Сюрприз, – загадочно произнёс Антуан непроницаемым тоном и навесил на глаза свои обычные шторки.

В свете последних событий от слова «сюрприз» меня слегка зазнобило. Предпочла бы спокойный ужин, такой же спокойный выезд в Ниццу, там сдать травки в лабораторию, узнать результат и изъять, наконец, кольцо. А потом вернуться в Москву. Домой…

По возвращению в квартиру Антуан не оставил своего загадочного вида. Велев мне сходить в душ и выдав тёплую фланелевую пижамку, которая меня ужаснула, испарился куда-то. Меня уже конкретно потряхивало от волнения. Не очень люблю сюрпризы. Точнее, даже очень сильно не люблю. Терпеть не могу. В моей жизни было несколько сюрпризов, без которых я вполне бы обошлась и была бы здоровее и спокойнее. Но Антуану я отчего-то доверяла. Кто знает, почему. Мы сблизились за эти несколько дней. Это и пугало, и радовало одновременно. Радовало – ясно почему, а пугало… Мне придётся обмануть его и исчезнуть. Придётся. А, привязавшись к нему, сделать это без надрыва в сердце будет гораздо сложнее.

Высушив ёжик волос полотенцем и облачившись в пижамку, я вышла из ванной. Антуан уже был в коридоре с чёрным шарфиком в руках. Поиграв бровями, маркиз протянул мне шарфик:

– Завязывай глаза.

– Опять ролевые игры, – уныло пробурчала я. – Мы же вроде договорились…

– Ничего такого, что не понравилось бы тебе, – улыбнулся Антуан. – Давай я сам завяжу, чтобы ты не подглядывала.

Со вздохом я подчинилась. Чёрная ткань плотно легла на глаза, полностью скрыв белый свет. Антуан взял меня за руку и потянул за собой:

– Осторожно, тут ступеньки… Ещё ступеньки. Конец ступенек… Сюда. Наклони голову, вот так… Ступеньки.

Мы поднимались куда-то по винтовой лестнице, и я ясно чувствовала запах затхлости, паутины и голубиного помёта. Космос, куда он ведёт меня? Неужели, на чердак? Думает, там у него встанет от запаха и пачкающей одежду пыли? Всё-таки встреча с бывшей-не бывшей женой завернула маркизу мозги не в ту сторону.

Антуан перебил мои панические мысли:

– Осторожно, переступай! Держись за меня. Ещё три шага и вуаля!

Его рука стащила повязку с глаз, и я не сумела сдержать восторженного вздоха:

– Ва-а-а-у!

– Ну как?

– Это… – у меня не хватало слов на французском, поэтому я выдала длинную непечатную фразу на родном языке.

– Надеюсь, ты не на меня ругаешься, – усмехнулся Антуан, садясь на устроенную на крыше лежанку из нескольких одеял и подушек.

– Я восторгаюсь видом, – я с достоинством присела рядом с ним. – Это совсем не то, что смотреть из окна!

– Я знаю, – скромно ответил маркиз. – Мартини?

В его руке появилась бутылка, откуда-то достались два бокала и блюдечко оливок. Я не смогла удержаться от смеха:

– Подготовился, да? А мы не свалимся отсюда, набухавшись?

– Оградка помешает. Да и не будем мы напиваться, как в прошлый раз.

Я приняла из его руки бокал с брошенной в мартини оливкой и снова обвела взглядом Париж. Солнце заходило за оранжевые облака, превращая купол Инвалидов в горящий факел, а Эйфелеву башню – в золотую статуэтку. Верхушки деревьев, подсвеченные тёмным жёлтым, напоминали осенний парк. Словно в Париже вдруг наступил сентябрь…

Антуан придвинулся ко мне ближе, обнял за плечи, наши бокалы соприкоснулись с лёгким хрустальным звоном.

– Я хочу сказать тебе спасибо.

– За что? – улыбнулась я, отпивая глоток сладкого мартини.

– За то, что ты была со мной. За то, что ты появилась в моей жизни. И даже если ты исчезнешь через несколько дней…

– Ты никогда меня не забудешь, и прочее, и прочее! – продолжила я со смешком. Антуан фыркнул в свой бокал:

– Забуду, конечно, но не сразу!

– Тоже мне, романтик, – притворно обиделась я. – Мы что, будем здесь спать?

– Мы будем здесь встречать рассвет. Закат уже встретили.

– Ты уже так делал? С Николь?

Антуан скривился, словно проглотил кусок лимона:

– Не напоминай. К тому же, она боится высоты. Ты не боишься?

– Все боятся, – я пожала плечами. – Но не все показывают.

– Я не дам тебе упасть, Алекс…

Его губы коснулись моего виска, ладонь переместилась на затылок, Антуан развернул меня к себе и поцеловал. Это оказалось настолько неожиданным, что я замерла, не сразу поняв, что произошло. Он никогда не делал попыток до этого…