Текст книги "Бунтарь (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

На самом деле, у них с Зейном много общего, но я не буду говорить ей об этом в ближайшее время.

Телефон тети Рут жужжит на столешнице и на экране появляется текст. Взяв телефон, я подаю его Рут, и ее плечи расслабляются, пока она читает сообщение.

– О, Боже. – Она снимает свой козырек и проводит рукой по растрепанным волосам. – Я совершенно забыла. У меня сегодня ужин.

– С кем?

Поворачиваясь ко мне, тетя Рут поджимает губы и их уголки приподнимаются вверх.

– Его имя сейчас неважно. Я должна принять душ. Мы встречаемся в четыре тридцать.

– Его?

Тетя Рут закатывает глаза, отказываясь показать свою увлеченность, но я вижу ее в голубых глазах с морщинками. Может быть, ей семьдесят пять, но она еще жива. Есть еще порох в пороховницах.

– Так много лет, что ты не смотришь на мужчин, да? – дразню я.

– Ох, замолчи уже.

– Не задерживайся допоздна. – Я подмигиваю ей и довольна тем, что ее маленькое негодование на Зейна на время отложено.

Защищать его было невероятно неестественно, хотя, полагаю, я могла быть немного снисходительнее к нему из-за прекрасных цветов и извинений, которые он принес ранее.

Может быть, Зейн не гигантский мудак, а обычного размера.

Возвращаюсь в свою гостевую комнату, проходя мимо ванной комнаты, где мой «школьный» купальник висит на крючке для полотенец.

Сняв, я выбрасываю его в мусорное ведро.

Я не могу смотреть на него, не думая о Зейне. Он везде. Под моей кожей. Вторгается в мои мысли. Его гладкий как бархат голос звучит в моей голове. Я даже не могу посмотреть в окно и не увидеть его.

Этот мужчина испытывает мое терпение, а я едва знаю его.

Во всяком случае, тете Рут не о чем беспокоиться. С цветами или нет, он не проникнет в мое сердце. Или в мои трусики. И будь я проклята, если позволю такому, как Зейн де ла Круз, разбить этим летом мое сердце.

Или когда-либо.

Глава 4

Зейн

Плакат «продается» во дворе Рут имеет самый неприятный тошнотворный оттенок оранжевого, который я когда-либо видел. На плакате фотография сложившего на груди руки улыбающегося Тейлора Форбса, его фамилия напечатана большими белыми буквами.

Под темным вечерним небом ярко светят два прожектора на солнечных батареях, освещая его виртуальное присутствие.

Оранжевое безумие роскошной недвижимости.

Его гребаное имя на этом плакате больше всего остального. Этот мудак расхаживает повсюду, будто он местная знаменитость. Каждый раз, когда я вижу его самодовольное лицо, мне требуются все мои силы, чтобы держать себя под контролем.

Что еще хуже, благодаря семейным связям Тейлор стал официальным агентом по недвижимости «Гейнсвилльских Пум». Но будь я проклят, если когда-нибудь воспользуюсь его услугами.

Кажется, почти через день его «Бентли» курсирует по улицам Лагуна-Палмс. Он приезжает и уезжает, когда ему вздумается, ища для себя выгоду, чувствуя себя как дома, заявляя свои права. В прошлом году сообщество собственников проголосовало за то, чтобы дать ему полный доступ, так как посчитало, что он продал в районе достаточно много домов.

Прошло два дня с тех пор, как я оставил цветы и извинился перед Далилой, как какой-то ребенок, разбивший окно своим бейсбольным мячом.

Я не привык извиняться, и не особенно хорош в этом, но это казалось правильным после инцидента возле бассейна.

Я обижаю людей.

Это то, что я делаю.

Но я никогда не хотел обидеть чувства Далилы.

Усаживаюсь в своей гостиной, глядя в окно на подъездную дорожку Рут. К дому никто не подходил и не выходил из него. Во всяком случае, я не заметил, а я наблюдал за ним дольше, чем, наверное, следовало бы.

Тренер хочет, чтобы я больше размышлял. Успокаивал свой разум, сидя в тишине без телевизора, телефона, без каких-либо помех. Он думает, что это поможет мне сосредоточиться и сохранить спокойствие. Я думаю, что это чушь собачья, но готов попробовать, если это поможет вернуть мою карьеру.

За последние несколько лет я нанес много вреда. Совершил много ошибок. Делал вещи, которыми не горжусь.

Тревожный звонок прозвучал с утра пораньше в воскресенье, после очередной адской гулянки на выходных. Позвонил тренер и сказал, что он и владелец команды хотят встретиться со мной. Они обеспокоены тем, что я испортил репутацию «Гейнсвилльских Пум», а поскольку команда была новой и на маркетинг потратили миллионы долларов, они рассматривают возможность досрочного разрыва моего контракта.

Мой внутренний заносчивый мудак пригрозил тренеру, сказав, что если я захочу, то могу подписать контракт с другой командой на следующий же день. Все, что нужно – это сделать один звонок моему агенту. Но тренер, сделав паузу, вздохнул и сказал, что ни одна команда в здравом уме не возьмет на себя такую ответственность, как я. Я знал, что он прав, но не сказал этого вслух.

Тишина проникает под мою кожу. Заставляет слишком о многом думать. Даже тиканье часов в фойе заставляет мои зубы скрипеть.

Поднявшись с дивана, я подхожу к задней двери и нахожу свои кроссовки. Выполнив несколько элементов растяжки, я бегу на месте в течение минуты, а затем иду к двери.

Направляясь вниз по улице, я прохожу мимо дома Рут, заставляя себя смотреть прямо перед собой и не искать вспышки света в окнах. Я медленно бегу по склону холма, мимо апельсиновых деревьев миссис Донован и, сохраняя темп, достигаю призовых кустов пионов Гарри Риттмера.

Блядь, я слишком молод, чтобы жить здесь.

Поворачиваю за угол и первое, что попадается мне на глаза – пара неоново-розовых шорт для бега. Темный «конский хвост» Далилы ритмично покачивается вверх и вниз под размеренный бег. Ускоряя темп, я через мгновение догоняю ее и касаюсь плеча.

Запыхавшаяся, с красными щеками она поворачивается ко мне. Меняется в лице, достает наушники из ушей и, замедляясь, останавливается.

– Надеюсь это важно, – задыхаясь, говорит Далила.

Проверяет свои часы и прикладывает два пальца к шее. Спутанные темные завитки обрамляют лицо, губы покраснели. Она чертовски сексуальная. У прежнего меня не возникло бы никаких проблем сорвать эту влажную одежду и взять Далилу прямо здесь и сейчас за этими пионами.

– Я не слышал ничего от тебя со вчерашнего дня. – Я перевожу дыхание. – И давно тебя не видел.

Далила хмурит брови.

– Я была занята.

– Мне кажется, что мое извинение на днях было слишком торопливым, – говорю я и указываю на скамейку из кованого железа под деревом позади.

Далила еще раз смотрит на свои часы и убирает пальцы с шеи. Опустив плечи, она нерешительно направляется к скамье.

Наше внимание привлекает резкий сигнал гольф-кара. Бросив беглый взгляд, я вижу за рулем Этель Френч. Она широко улыбается и показывает мне поднятый вверх большой палец, но я качаю головой из стороны в сторону.

– Что это означает? – спрашивает Далила.

– Это Этель, – говорю я. – Она на днях видела нас у бассейна и думает, что мы нравимся друг другу.

Далила гримасничает, высовывая язык и морща нос.

– Именно это я ей и сказал, – говорю я, садясь рядом с ней. – В любом случае, я просто хотел извиниться за то, что в некотором смысле напал на тебя… Я кое-что пережил, и сейчас пытаюсь внести некоторые изменения в свою жизнь. В девяноста девяти процентах случаев меня окружает огромная куча неотесанных придурков и никто из них не способен думать, прежде чем что-то говорить. Из-за этого я теряю себя.

– Зейн, все нормально.

Мы с Далилой смотрим друг на друга и наше дыхание замирает. Или, может быть, только я забыл, как дышать. Далила обладает такой красотой, которая должна быть объявлена вне закона. Естественная. Врожденная. Внутренняя и наружная. Она напоминает мне королеву выпускного вечера в маленьком городке, которая не понимает, что делать с такими восхищенными взглядами.

Но забудьте о внешности. Далила дерзкая. Смелая. Вот что меня цепляет. Она не хочет иметь со мной ничего общего. Она не бросается на меня. Насколько я знаю, она находит меня отталкивающим.

И по этой причине я не могу заставить себя перестать думать о ней.

Держаться от нее подальше.

– На днях я заступилась за тебя перед тетей Рут, – говорит она.

Я наклоняю голову.

– О да?

– Она назвала тебя ребенком.

– Это похоже на Рут, – смеюсь я.

– Она думает, что ты футболист-бунтарь. И поверь, я склонна с ней согласиться. Я слышала истории про тебя. Открывать дверь голым? Пи́сать на своей лужайке? Трахать женщин с не зашторенными окнами? В самом деле?

– Я не буду отрицать, что делал все это. – Я потираю подбородок. – Но это было давно, еще до прошлого сезона.

– Ладно. Я не знаю, когда заканчиваются футбольные сезоны, но, если ты немного изменишь свою жизнь, будет хорошо. – Далила поднимает руки вверх и вытягивается, глядя на дорожку впереди.

– Ты говоришь как психотерапевт.

– Мне нужно сказать «спасибо»?

– Это не комплимент.

Она приоткрывает рот, но ничего не говорит.

– Что ты имеешь в виду? – наконец произносит она.

– …«если ты немного изменишь свою жизнь, будет хорошо». – Я копирую ее тон. – Не будь такой снисходительной.

Далила прижимает руку к груди.

– Я искренне извиняюсь. Не хотела, чтобы это так прозвучало.

Она придвигается ко мне ближе, протягивает руку, а затем останавливается на полпути и опускает ее. И это хорошая идея, потому что не уверен, что, почувствовав ее прикосновение, не захочу большего, несмотря на то, что она сводит меня со своего гребаного ума.

Далила поворачивается ко мне.

– Знаешь, тетя Рут была не очень счастлива, что ты принес мне цветы. Я оказалась в непростой ситуации.

– Я же не принес тебе розы.

– Тем не менее, Зейн. Это выглядело нехорошо, в свете того, что она просила тебя держаться подальше от меня, а ты появился у ее двери, принес мне цветы. – Далила смеется, и я начинаю думать, что между нами что-то может быть. – В любом случае, я сказала, что она не должна просить людей держаться от меня подальше. Это так не работает.

– Я никогда не подарю тебе цветы, пока жив. Обещаю.

Далила встает и начинает бежать на месте.

– Хитрец.

– Это все? Ты уходишь? – спрашиваю я.

Ее глаза округляются.

– Да, думаю, мы закончили. Тебе нужно что-то еще?

Я откидываюсь назад, опираюсь рукой на спинку скамейки и надуваю губы.

– Да нет. Мы мило беседовали, а потом ты просто встала, чтобы уйти. Это было довольно неожиданно.

– Я должна спросить разрешения? – Ее глаза сверкают, а тон наполнен сарказмом. – Вообще-то я хочу закончить пробежку до захода солнца.

– Не думаю, что кто-то скучает по тебе в этих шортах.

Она закатывает глаза.

– У тебя нездоровая озабоченность моим гардеробом.

– Я бы назвал это вниманием к деталям.

Далила сгибает ногу, цепляясь рукой за носок кроссовка, чтобы растянуть мышцы. Балансируя на одной ноге, она говорит:

– Послушай, я ценю цветы и извинения, но думаю, будет лучше, если мы постараемся избегать друг друга до конца лета.

– Ты серьезно? – Я смеюсь, потому что она, должно быть, шутит.

Верно?

Сжимая кулаки, она говорит:

– Я едва знаю тебя, Зейн, но у тебя есть поразительная способность проникать мне под кожу и выпускать наружу ту часть, которая мне абсолютно не нравится. Это не очень здорово, ты должен со мной согласиться.

Мне не в первый раз говорят такое.

– Звучит как твоя личная проблема, – говорю я.

– Таким образом, ты не принимаешь на себя ответственность за то, что ведешь себя как задница при каждом удобном случае и за то, что ты – невероятно раздражающая особа? – Она резко меняет тон. – Я просто хочу провести приятное, спокойное лето. У меня достаточно своих забот. В довершении ко всему мне не нужны эти ненужные стычки. Думаю, тебе тоже.

– Стычки? О, красотка, это не стычки. – Я поднимаюсь и подхожу к ней. – Это ерунда, просто пустяк. Я наговорил гадости девушке по соседству. Несколько минут назад я пытался исправиться, и очевидно, это мне не удалось, иначе ты не собралась бы уходить так быстро. А теперь ты говоришь держаться от тебя подальше следующие три месяца.

– Не вкладывай свои слова в мой рот.

– Но смысл именно такой, верно?

Несколько секунд она молчит, положив руки на бедра.

– Да.

– И кто сейчас мудак?

Я не задерживаюсь и не дожидаюсь ответа.

Разворачиваюсь и бегу в противоположном направлении с широкой улыбкой на лице, потому что я точно знаю, что делаю.

Это игра, и я собираюсь победить.

И, вроде как, то, чем я обычно занимаюсь…

Глава 5

Далила

– Приехали, сладкая. Это здание прямо здесь, на углу.

Тетя Рут, как и три дамы на заднем сиденье, отстегивает ремень безопасности и лихорадочно указывает на высокое белое здание со стеклянными дверьми и бледно-голубыми тканевыми навесами, к которому мы подъехали во вторник днем.

– Когда тебя забрать?

Я замечаю свободное место впереди и плавно паркую «Лексус» Рут, где тетя и ее подруги высаживаются и неторопливо направляются в сторону СПА на углу.

Я опускаю пассажирское окно, и Рут наклоняется к нему.

– Мы собираемся пробыть здесь большую часть дня, потом поужинаем и выпьем. Посмотрим, сколько Глэдис выпьет сегодня, но вечером в польском ресторане на Каллахан-стрит будет вечер танцев. Я позвоню тебе, когда мы будем готовы убраться отсюда.

– Хорошо, повеселитесь. Не влезайте в неприятности.

Тетя Рут машет рукой и догоняет своих подруг, ушедших вперед. Когда она сказала, что в день их СПА-процедур включено приличное количество шампанского, я настояла на том, чтобы быть их водителем. Это меньшее, что я могу сделать. Этим летом тетя щедро платит мне за мое время и помощь, и, кажется, даже слишком щедро. Я рада побыть ее шофером, когда это необходимо.

Я плавно трогаюсь с места под урчание живота, и тут замечаю уютное уличное кафе, скрытое в тени деревьев.

К тому времени, как я паркуюсь и иду внутрь, кафе быстро заполняется. Становлюсь в очередь, делаю заказ и, достигая конца прилавка, ожидаю, когда мне его выдадут.

Взяв свой поднос, осматриваю помещение на наличие пустого столика, но ничего не нахожу.

Мне везет, как всегда.

– Эй, я тебя знаю.

Я оборачиваюсь на мужской голос, исходящий от столика на двоих справа от меня, и улыбаюсь, когда узнаю его.

Геракл.

– Привет, – я подхожу, и он жестом предлагает мне сесть.

– Это место – зоопарк в обеденное время. Думаю, мы выбрали самое худшее время для посещения.

Я сажусь и разворачиваю свои столовые приборы.

– Извини, я так и не узнала твое имя в ту ночь.

– Уэстон, – говорит он. – А твое?

– Далила.

– Ты все-таки встретилась с Зейном?

– Да. – Я приподнимаю брови, ковыряя вилкой свой салат. – Спасибо за помощь в этом. Видимо, в ту ночь Зейн был очень востребован.

– Неа. – Уэстон ухмыляется. – Нужно просто знать, где искать.

– Вы хорошие друзья?

– Мы оба «Пумы».

Он натягивает футболку на своей мускулистой груди. Темно-синими и золотыми буквами написано «Гейнсвилльские», и я полагаю, что остальная надпись сзади.

– Так вы друзья или просто… «Пумы»?

Он улыбается и хмыкает.

– И то, и другое.

– Итак, мне интересно, – начинаю я, – произошло ли что-нибудь за те выходные с твоей желтой рубашкой?

Уэстон выпрямляется, широко распахивает глаза, а на щеках появляется румянец. Очаровательно видеть этого нежного гиганта таким застенчивым.

– Моя желтая рубашка… осталась на мне. Если ты спрашиваешь меня об этом. – Он смеется. – В ту ночь я определенно сделал правильный выбор.

– О… – Я делаю глоток органического охлажденного чая с гибискусом. – Ты помирился с бывшей?

Выражение его лица становится мрачным.

– Нет. Не помирился.

Я пожимаю плечами, разгребая листья салата на тарелке в поисках лучших.

– Все в порядке. Просто спросила. Я учусь на психолога, поэтому интересуюсь людьми и внутренней работой взаимоотношений в целом. Прости, если веду себя назойливо. Иногда я забываю, что не всем нравится вести такие разговоры. Я буду рада поговорить о том, как мой рот сейчас смакует салат…

Уэстон начинает смеяться.

Я поднимаю взгляд, одаривая его нежной улыбой, и он улыбается в ответ. Уэстон кажется милым, но за его удрученным состоянием что-то скрывается. Я готова поспорить, что он держит всех на расстоянии вытянутой руки.

И Уэстон тот еще хулиган.

– Неа. – Он кладет последний кусок сэндвича в рот, вытирая пальцы о повторно перерабатываемую коричневую салфетку. – Все хорошо. Я был с Элль со средней школы. Десять лет, наверное. Мы просто стали совершенно разными людьми. Она хотела вернуться домой в Теннесси, чтобы быть ближе к семье. Еще она хотела выйти замуж и иметь кучу детей. А моя карьера пошла вверх. Никто из нас не хотел заставлять друг друга жертвовать своими мечтами. Разрыв наших отношений был единственным разумным решением.

– Ничего себе! – Я упираюсь локтем на стол, опустив подбородок на руку. – Это действительно разумный выход. Это достойно. Ты понимаешь, как тебе повезло? Разрыв после целого десятилетия отношений иногда бывает неприятным. Это не для слабонервных.

– Да, – он кривится, глядя на свою пустую тарелку, – полагаю, ты права.

– Ты все еще любишь ее?

– Да. Мы выросли вместе. Мы все еще друзья. Я по-прежнему разговариваю с ней каждый день.

– И будешь любить ее вечно?

Уэстон тихо сидит, покручивая пальцами мятую обертку от трубочки.

– Однажды она встретит кого-то, – тихо говорю я. – Выйдет замуж. У нее появятся дети. И это будет не с тобой. – Я сопротивляюсь желанию положить свою руку на его, когда вижу, как у него сжимаются губы. – Я лишь хочу сказать: ты должен подумать о себе. Или рассмотреть возможность того, чтобы вернуться к этим отношениям в ближайшем будущем.

Уэстон бросает обертку и откидывается на спинку стула, сложив руки и сжав зубы.

– Да. Ты права.

– Тебе повезло, что ты так долго любил кого-то, – размышляю я. – Мои самые долгие отношения длились одиннадцать месяцев. Мы не смогли бы продержаться год, не убив при этом друг друга. – Я откидываюсь на спинку стула, нахмурив брови. – Знаешь, теперь, когда я об этом думаю, Зейн очень напоминает мне моего бывшего. Самодовольное лицо. Острый язык. Очень привлекательный.

– Не говори Зейну, что ты находишь его привлекательным. – Уголки губ Уэстона приподнимаются. – Если он возомнит о себе еще больше, чем есть, то может взорваться.

– Уверена, что он об этом знает. – Я закатываю глаза. – Может быть, поэтому я нахожу его абсолютно отвратительным.

– Тебе не нравится Зейн? – На лице Уэстона появляется смесь растерянности и веселья. – Уверен, что ты единственная женщина из тех, что я знаю, которая сказала эти слова. Ты знаешь, это звучит чертовски кощунственно для его эго.

– Давай просто подытожу, что мы не очень поладили на его вечеринке и с тех пор все только ухудшается. Мы не можем вести культурный разговор. Один из нас всегда переходит на личности и все выходит из-под контроля.

– Зейн иногда ведет себя как мудак в своем собственном фирменном стиле, – говорит Уэстон. – Но, в принципе, у него доброе сердце. Его прошлое было немного тяжелым, но он делает успехи. Он надрывает задницу, чтобы все изменить.

– Скажи это моей тете. Она убеждена, что он плохое семя. – Я делаю еще один глоток чая, приподняв брови. – Ты думаешь, что он хороший человек?

– Думаю, да, – отвечает Уэстон без колебаний, и уголок его губ приподнимается. – Его рот время от времени доставляет ему неприятности, но это Зейн.

Вспоминаю о нарциссах, которые стоят в хрустальной вазе на моей тумбочке. Рут хотела выбросить их, но я этого не допустила. Просто унесла в свою комнату и тетя, казалось, с тех пор забыла о них.

У моей матери случится сердечный приступ, если она узнает, что я позволила бессмысленно выбросить идеально прекрасных весенних красавцев.

Мой телефон гудит, лежа у меня на коленях. Я беру его и вижу, что звонит Тейлор.

– Извини, я должна ответить, – говорю я.

Уэстон кивает.

– Тейлор, привет, – отвечаю я. – Что случилось?

– У нас есть претендент. – Его чрезмерно возбужденный голос гремит в трубке. – Через час. Дом готов?

Я встаю, вспоминая свою неубранную постель и след из моей грязной одежды, ведущий в ванную. Я собиралась убрать ее, но торопилась вовремя доставить компанию Рут в СПА-центр.

– М-м-м, – говорю я, бросив беглый взгляд на Уэстона. – Нет, дай мне полчаса. Мне нужно убедиться, что все в порядке.

– Давай побыстрее, – говорит он. – Обычно я предупреждаю за двадцать четыре часа, но агент сказал, что покупатель находится в городе только до пяти и они очень заинтересованы.

– Поняла. – Заканчиваю разговор с Тейлором и собираю свою посуду на поднос. – Извини, мне надо идти. В дом моей тети придут потенциальные покупатели и мне нужно вернуться.

Уэстон улыбается.

– Не беспокойся. Еще увидимся.

* * *

Я въезжаю на подъездную дорожку Рут и бью по тормозам. Быстро заглушаю двигатель, хватаю сумку и залетаю внутрь.

Остановившись на кухне, достаю из морозилки пачку замороженного печенья с кусочками шоколадной крошки и закидываю их в духовку для запекания. Они должны быть готовы через пятнадцать минут. Статья, прочитанная мной в интернете, гласила, что запах свежих печеных лакомств помогает продавать дома.

Пока печенья выпекаются, я мчусь в свою комнату, закидываю одеяло на простыни, взбиваю подушки на кровати и бросаю свою грязную одежду в корзину. К тому времени, как заканчиваю прибирать жилище, таймер на духовке издает звуковой сигнал.

С тех пор, как покинула кафе, я проигрываю в голове свой разговор с Уэстоном. Он милый парень. Даже слишком. Кажется, он считает, что у каждого есть презумпция невиновности, но если он знает Зейна и говорит, что он хороший парень…

Может, он действительно такой?

Жду несколько минут, чтобы печенье остыло, а затем выкладываю несколько штук на тарелку на кухонном островке. Быстро набросав записку, что покупатели могут угоститься выпечкой, я упаковываю остальное печенье в один из контейнеров Рут.

Вооружившись печеньем и мирными намерениями, я запираю дом и иду к дому по соседству.

Возможно, я сумасшедшая.

Возможно, он подумает, что я сумасшедшая.

Но сейчас это кажется правильным.