Текст книги "Ройал (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Ройал

Чертов почтальон.

Я наступаю на стопку писем, оставляя на них комки талого снега, который в течение нескольких секунд впитывается в конверты, делая их влажными.

На первом этаже, в задней части прачечной, множество почтовых ящиков, но ключ не работает, поэтому почтальон оставляет их под моей дверью. Арендодатель говорит, что это проблема почтовой службы. Последние заявляют, что это проблема арендодателя. Ну а страдаю от этого я.

Я поднимаю мокрые конверты с грязного пола и бросаю их на прилавок.

И тут замечаю его. Просто уголок конверта, торчащий из середины стопки.

Обратный адрес гласит: «Штат Нью-Йорк – Комиссия по условно-досрочному освобождению».

За несколько секунд я разрываю конверт и читаю письмо так быстро, как только могу.

Я освобожден.

Я. Наконец-то. Черт. Возьми. Освобожден.

Я бы вставил это чертово письмо в рамку, если бы оно не заставляло меня одновременно приходить восторг и в ярость. В первую очередь этого никогда не должно было произойти, но сейчас я понимаю, что, наконец, могу начать двигаться дальше.

Возможно, Деми даст мне второй шанс.

***

– Эй, Ройал, – окрикивает меня Род Паттерсон, как только я захожу внутрь автомастерской следующим утром. Он хмурит брови. – Что с тобой? Ты улыбаешься. Трахался прошлой ночью?

– Нет, сэр, – ухмыляюсь я. Не могу с этим ничего поделать.

– Да, чертовски верно. Чертов везучий ублюдок, – на секунду его морщинистое лицо украшает золотой оскал, и мне становится плохо, что все это время я трахал его дочь. – Так или иначе, для тебя кое-что есть.

Он жестом показывает мне следовать за ним в кабинет.

– Вот, держи, – он протягивает мне чек, подписанный ужасным почерком.

– Что это?

– Бонус от меня. Ты здесь уже как год надрывал свою задницу. Брал сверхурочные, когда никто не хотел. Ты проделал хорошую работу. Вероятно, ты один из лучших моих работников здесь. Черт, Ройал, ты лучший.

Он скрещивает руки на груди и пожимает плечами.

– Я знаю, что ты копил деньги, чтобы покрасить свой «Челленджер». Этого должно хватить на краску. Можешь воспользоваться автомастерской и моими инструментами после работы.

Я складываю чек и засовываю его в задний карман штанов.

– Спасибо, сэр. Я ценю это.

Род машет рукой.

– Отлично. Теперь приступай к работе.

***

– Куда ты спешишь, Ройал? – Пандора пытается остановить меня, когда в семь вечера я направляюсь к двери. – На свидание?

– Что-то вроде того.

– Оу, – она надувает губы и возвращается к стойке регистрации. – Нельзя винить свою рабочую жену за желание следить за тобой.

– Ты не моя рабочая жена. Я даже не уверен, что такое понятие существует.

– Безусловно существует, – она проводит заостренным ногтем по губам, которые окрашены в черный цвет. Я думаю, что она пытается быть сексуальной, но это выглядит мерзко. Эта автомастерская чертовски грязная, и половина здешних мужчин даже не моют руки после того, как помочатся. Пандора останавливается передо мной и закидывает руки мне на плечи. – Мы здесь одни. Что скажешь, если мы возьмем перерыв на пять минут и закроемся в задней комнате? Я надела свои любимые ярко-розовые стринги с принтом короны принцессы. Специально для тебя…

Я беру ее за запястье, отодвигая от себя.

– Не сегодня.

И больше никогда.

– Прекрасно. Думаю, я вернусь к чертовому Дэрилу, – Пандора клацает языком и качает головой. – По идее, такой большой парень, как он, должен быть прилично упакован, но это не так. На самом деле, это просто позор. А все эти приметы о больших руках и размере ноги не имеют никакого отношения к размеру штуковины между ног – это лишь сказки.

– Я не хочу говорить о члене Дэрила.

– Почему? Ревнуешь? Не хочешь думать о том, как он лежит на мне, мы потные, его твердый член входит и выходит из этой сладкой киски, которую ты так любишь?

– Остановись. Не делай этого. Ты выглядишь жалкой.

– Ты ревнуешь.

Я официально убежден, что интеллект у Пандоры находится где-то у основания социальной лестницы.

– Мне нужно идти, – я толкаю входную дверь и перезвон колокольчиков заполняет пустую комнату ожидания. – Увидимся в понедельник.

Она скрещивает руки на груди и топает ножкой. Буквально топает ножкой. Как гребаный ребенок.

– Желай вам с Кельвином хорошей ночи, – я даю ей свое благословение в виде подмигивания и улыбки.

– Ты делаешь ошибку, Ройал.

Моя улыбка исчезает.

– О чем ты говоришь?

– Я знаю, кто ты. Я все о тебе знаю.

Я выхожу за дверь, прежде чем скажу то, о чем потом буду жалеть. Мне нужна эта работа больше, чем желание поставить Пандору на место, и я отказываюсь объяснять что-то этой чертовой шлюхе.

Глава 16

Ройал

– Ты не написала мне, чего бы тебе хотелось, – в девять часов вечера я стою у двери дома Деми с пакетом еды из местной закусочной.

Она не улыбается. Кажется, она вовсе не рада меня видеть. Деми выглядывает из-под взъерошенных темных волос, свисающих ей на лицо. Девушка, которая стоит передо мной – не та Деми, что принесла мне кофе, когда я очищал ее дорожку ранним утром, и не та, которая смотрела на меня с прощением в глазах.

– Извини. Да. Проходи, – она отходит в сторону.

– Все в порядке?

Я уверен, что она устала от людей, которые спрашивают ее об этом.

Она подходит к кухонному островку, где пачка открытых писем покрывает мраморную столешницу. Деми запускает свои руки в волосы, издавая стон. При ближайшем рассмотрении это оказывается куча выписок по кредитным картам.

– Гребаный придурок, – бормочет она, не убирая мешающие волосы. – Чертов мудак.

– Что? – я снова сканирую выписки по кредитным карточкам. Все они, кажется, на ее имя. Все они балансовой стоимости в десятки тысяч.

– Эта шестизначная сумма – остаток на карточке, – Деми убирает волосы с лица и упирает руки в бедра. – Я даже не знаю, что, к чертям, думать прямо сейчас.

– Я не совсем понимаю.

– Брукс, – выплевывает она. – Брукс, видимо, открыл одну, две, три… восемь, девять кредитных карт на мое имя. Без моего ведома. И они все пустые.

– Боже мой, Деми.

– Какого хрена мне делать, Ройал? Я учительница в государственной школе. Я не могу оплатить эти кредитки. Не могу подать на него в суд, потому что он в чертовой коме в больнице, в спячке, а я осталась здесь, чтобы разгребать его беспорядок. В одиночку.

Я придвигаюсь ближе, кладу руку ей на плечо и массирую его. Она не замечает этого, потому что слишком напряжена.

– Ты не одна, – говорю я. – У тебя есть я. Я помогу всем, чем смогу.

– Что, у тебя валяется где-то сто семьдесят тысяч долларов?

Я смеюсь.

– Почти.

– Думаю, что меня признают банкротом, – одним жестом она сметает все выписки, и они летят через всю кухню, грациозно приземляясь на пол. – Это должно было быть более драматичным.

Деми снова прячет свое лицо за волосами, вытирая глаза ладонями.

– Что я сделала, чтобы заслужить все это? – спрашивает она.

У меня нет ответа, так что я стою в молчаливой солидарности, тихо требуя, чтобы вселенная облегчила страдания этой красивой девушки. Она заслуживает этого.

Размещая пакет с едой на островке, я достаю два бутерброда и промасленную коробку с картофелем фри из закусочной.

– Я понятия не имею, что ты теперь ешь, – говорю я. – Это не мраморный тунец или еще какое-то странное дерьмо, которое едят богатые люди, но...

Деми закатывает глаза, ухмыляясь.

– Я не богата и говорила тебе об этом. Я езжу на «Субару» и работаю в государственной школе.

У меня щемит в груди при виде такой Деми. Я хочу это исправить. Мне хочется видеть ее улыбку и слышать ее смех. Хочу поймать ее взгляд, как это было сегодня утром.

– Эй, помнишь то время, когда у нас был пикник на пруду Мейера? Это было в конце октября, но уже падал снег. Мы старались не замечать его, но я не мог стоять и смотреть, как ты дрожишь, поэтому мы взяли и перенесли пикник домой и устроили его у камина, – говорю я.

– Да? И что с того?

– У тебя есть камин. Давай устроим пикник.

– Серьезно, Ройал?

– Хорошо. Забудь, что я сказал. Это была хреновая попытка отвлечь тебя от всего этого дерьма, – я смотрю на разбросанные выписки у наших ног.

– Ты пытался быть романтичным.

Пытался ли я?

Возможно.

– Для протокола, я до сих пор не простила тебя, – говорит она. – Просто потому, что ты принес мне еду и делаешь приятные вещи для меня... Это ничего не меняет.

– Я знаю. Просто счастлив иметь еще один шанс.

– Кто говорил про еще один шанс?

– Я имею в виду еще один шанс, чтобы быть в твоей жизни. Еще один шанс для меня, чтобы доказать, что я не полный подонок, и я не уходил от тебя... От нас. Не так, как ты думаешь. По крайней мере, не нарочно.

Мы долго смотрим друг другу в глаза, пока в ее желудке не начинает бурлить.

– Давай, – она берет еду в руки и несет ее в безупречную гостиную. Я снимаю плед с дивана и разворачиваю его перед камином.

Огонь разгорается и оседает в приятном свечении.

Сидя со скрещенными ногами напротив друг друга, мы едим в тишине. Еда холодная, но это не является проблемой.

– Мне нравятся твои волосы, – говорю я.

Деми проводит рукой по запутанным локонам и приподнимает брови.

– Я выгляжу ужасно. Ты не должен лгать.

– Нет, я имею в виду локоны. Ты потратила сегодня время, чтобы уложить их.

Она жует небольшой кусочек чизбургера и запивает его.

– Бренда постоянно скидывает на меня интервью, – говорит она. – Она что-то сказала про фотографа, который приедет, чтобы вести хронику мучений Брукса, но мы не знаем когда. Он летит откуда-то. Из Лос-Анджелеса, что ли? Это смешно, но это Бренда.

– Не очень-то она любит соблюдать приватность.

– Вообще. Не. Любит.

– Она хорошая хоть?

– Очень, – Деми кладет руку себе на грудь в область сердца. – Я люблю эту женщину. Она была бы самым лучшим, что было бы в нашем браке с Бруксом. Она относится ко мне, как к дочери, которую никогда не имела. Не могу сказать тебе, сколько раз она выводила меня на шопинг. Весь мой гардероб оплачен Брендой и выбирался с помощью персонального консультанта в «Сакс».

– Ужасная жизнь, – ухмыляюсь я.

– Я никогда не желала тех вещей. Это она настаивала на их покупке, – Деми откладывает недоеденный бутерброд в сторону и вытирает руки салфеткой. – Не думаю, что это правильно, когда ты носишь сумку, которая стоит больше, чем твой подержанный автомобиль.

Деми переводит взгляд на меня, и ее плечи резко опадают.

– Мне нужно выпить, – говорит она. – Ты хочешь выпить?

Перед тем как у меня появляется шанс ответить, она уже уходит. Звон и шум исходят из кухни, и, когда она возвращается с двумя бокалами, наполненными до краев белым вином, уже слишком поздно отказываться от напитка.

В основном, я не пью. В условиях условно-досрочного освобождения четко сказано, что я не должен находиться в каком-либо измененном состоянии, будь это наркотики или алкоголь. Я украдкой проносил пиво в свою квартиру, но по большей части мне не нужно пить.

Никогда не был фанатом потери контроля.

Я прожил почти всю свою жизнь без контроля. Ощущение опьянения, понимание, что не смогу уйти, если будет нужно, понимание, что мои запреты улетят к чертям и слова, которые вылетят из моего рта, наверняка будут поняты неправильно – это не по мне. Я делаю маленький глоток, потому что не хочу, чтобы Деми пила одна. Это вино на вкус дорогое.

– Чувствую себя необычно, – дразню ее я. Она улыбается. Я хочу упомянуть, что богатые люди топят свои проблемы в бутылке дорогого вина, но успеваю остановиться. У нее шестизначный долг из-за этого мудака, и она, черт побери, учительница.

– Никогда не любила вино, – Деми делает щедрый глоток, а затем розовым язычком облизывает губы. – Начала его пить, чтобы произвести впечатление на Брукса. Он сказал, что коктейли – это мусор. Эбботты пьют изысканные вина, бурбон и виски. Что-то импортное и стоящее больше, чем валовый внутренний продукт маленькой страны.

– Этот мудак ухаживал за тобой, не давая прохода, не так ли? Превращая тебя в свою идеальную маленькую Степфордскую жену. (Примеч. «Степфордские жены» (англ. The Stepford Wives) – название фантастического триллера 1972 года, написанного известным писателем Айрой Левином. Из-за популярности романа, словосочетание «степфордская жена» стало нарицательным – так говорят о женщине, которая стремится стать идеальной домохозяйкой, ставя интересы семьи превыше своих).

Деми делает глоток и ставит бокал на рядом стоящий столик, поднимаясь на ноги. Семейные фотографии выстроены в один ряд, и она берет две из них.

– Я не могу больше смотреть на них, – она уносит их на кухню, и я слышу, как начинает работать электронное мусорное ведро, а затем слышу звон стекла, когда оно падает вниз. Деми возвращается, очищая ладони, словно они грязные. – Так намного лучше.

Она садится напротив меня, прижимая колени к груди, и берет свой бокал.

– Так чем же ты занимаешься? – спрашивает она. – Где работаешь? Ты ходил в колледж? – она поднимает руку, прежде чем у меня появляется шанс ответить. – Не то чтобы я забочусь. Не то чтобы мы друзья. Я просто чувствую, что мне нужно знать эти мелочи. Так много пробелов, которые мне нужно заполнить. Так много недостающих частей.

– Я работаю механиком в «Автомастерской Паттерсона» в Саут-Форк, – говорю я. – Не тратил четыре года. Пошел в торговую школу.

– С кем-нибудь встречаешься?

Ее вопрос застает меня врасплох. Она приподнимает брови, когда делает еще один глоток этого фантастического вина.

– Нет, – отвечаю я, – ни с кем не встречался после тебя.

Она скрывает довольную улыбку за бокалом и наклоняет голову.

– Я не верю тебе ни секунды.

– Ты и не должна верить этому, – говорю я. – Но это правда.

Она выпрямляет ноги и не сводит с меня взгляда, пока удобно усаживается на полу, и, судя по ее расслабленному положению, она чувствует себя комфортно рядом со мной.

– Такой парень, как ты? Красивый. Очаровательный. Мужественный, – она опускает взгляд своих голубых глаз на мой рот и задерживается там. – Я уверена, что женщины все время ошиваются около тебя.

Я закидываю руки за голову, сцепляя пальцы, и самодовольная ухмылка появляется на моем лице. Да, женщины крутятся вокруг меня. Но я никогда не позволял им приближаться. Люди сплетничают. Но, чем меньше люди знают обо мне, тем лучше. Мне не хотелось, чтобы информация дошла до Деми прежде, чем у меня появилась возможность поговорить с ней, так что я держал всех на расстоянии вытянутой руки. Кучка приятелей и устойчивый поток девиц на одну ночь был моим образом жизни в последние годы.

– Почему ты ухмыляешься? – спрашивает она.

– Ты назвала меня красивым.

Деми закатывает глаза к потолку.

– Тем не менее, дерзкий как всегда. Рада видеть, что хотя бы это не изменилось.

Печально, когда двадцатишестилетний мужчина понимает, что его дни славы давно прошли, навсегда увековечены в ежегоднике средней школы. Это сумасшествие – думать, что никому ненужный приемный ребенок может показаться в этом маленьком городке и сделать себе имя. Еще до восемнадцати лет у меня было много друзей, большое количество девушек и жизнь, которой позавидовал бы любой нью-йоркский плейбой.

Но значение имела только Деми.

Разговор с любой девушкой в школе не составлял для меня проблемы. Я мог подойти к любой из них и пойти на свидание в пятницу вечером.

Но не с ней.

Пришлось надрывать свою задницу. Намекать. Успокаивать. Дразнить. Пинать ее, сидя за обеденным столом в доме Роузвудов, и видеть, как она извивается.

Но это того стоило.

Через полтора года она стала моей. Полностью моей.

Забавно, как отрезок в восемнадцать месяцев может ощущаться, словно это была единственная часть жизни, которая когда-либо имела значение.

– Таким образом, ты ни с кем не встречаешься. На протяжении семи лет, – ее брови взлетают вверх. – Ни с одним человеком.

Я делаю быстрый глоток вина из своего бокала, который до сих пор полон, и качаю головой.

– Разве ты не одинок? – спрашивает она.

На секунду я задумываюсь о том, что никогда не встречал девушку, которая могла бы вызвать во мне те же чувства, которые вызывала Деми. Но я не хочу показаться убогим, поэтому держу это в себе.

– Предельно одинокий.

Я был одиноким на протяжении всей жизни. В основном. Когда растешь в приемных семьях, начинаешь понимать, что не нужно слишком привязываться к кому-либо. Роузвуды стали для меня единственным постоянством в моей жизни, но они никогда не были на самом деле моими. Я уверен, что Блисс просто жалела меня, а Роберт терпел только потому, что я держал Дерека подальше от неприятностей.

– Теперь ты уходишь от ответа, – Деми опускает взгляд на свой пустой бокал.

– Держи, – я подаю ей свой бокал, отчего она начинает смущаться. – Не так много пью.

– Ответь на мой вопрос, – требует она. – Разве ты не одинок?

Я раздумываю над ответом и жалею, что отдал свой напиток, потому что на этот раз мне просто необходимо им воспользоваться.

– Ты хочешь знать правду? – выдыхаю я. Мерцание пламени отбрасывают тени на ее лицо, подчеркивая изгиб скул и скрывая предательские круги под глазами. – Хорошо. Если ты просишь. Да. Я одинок. Но не так одинок, как ты, наверное, думаешь. Это, скорее, одиночество со вкусом горечи.

Она морщит свой носик.

– Например?

– Это тот вид одиночества, который ты чувствуешь, когда смотришь на жизнь, которую ты должен был прожить. Когда видишь единственного человека, которому ты когда-либо дарил свою улыбку и смех, а теперь рядом с ней какой-то мелкий осел, не заслуживающий ее и точно не принимающий всерьез брачные обеты.

Я не говорю о том, что смотрел на нее издалека, о том, что пролистывал сотни изображений на ее странице в «Фейсбук». Их первый год знакомства был запечатлен десятками тошнотворных очаровательных селфи, и в таких наблюдениях я провел несколько месяцев – видел, как их отношения развиваются, перерастая в серьезные. Как они ездили в небольшие поездки и исследовали вместе территорию за пределами штата Нью-Йорк. Сидя за экраном компьютера, я наблюдал, как Брукс Эбботт вошел в семью Роузвудов. Я был там, когда он задал тот самый вопрос, и на следующий день Деми обновила свой статус отношений на «встречается», отчего мое сердце сжалось от боли.

Одиночество – это наблюдать за единственной девушкой, которую ты когда-либо любил и которая нашла счастье в объятиях другого мужчины.

– Как часто ты наблюдал за нами? – спрашивает она.

– От твоего вопроса это выглядит более жутко, чем есть на самом деле, – говорю я. – Все было не так. Ты действительно должна удалить все страницы в социальных сетях. Вся твоя жизнь выставлена на обозрение.

Деми откашливается и переводит взгляд на плед под нами, прежде чем снова смотрит на меня.

– Возможно, в этом и состоял смысл, – ее голос тихий и низкий. Тепло от камина довольно жаркое, но я не чувствую его. Я сосредоточен на Деми, наблюдаю за ее попытками уложить волосы за ухо и смотрю, как она жует свою нижнюю губу. – Может быть, все эти годы я надеялась, что ты наблюдаешь. Я думала, что, возможно, если ты увидишь, как я счастлива, то соскучишься по мне также, как я скучала по тебе.

Она подтягивает колени к груди и прячет свое лицо.

– Боже, это звучит так по-детски, – ее голос приглушен. Она пытается встать, сдувая волосы с лица. – Здесь реально очень жарко. Тебе жарко?

Она бьет по выключателю на стене, и пламя умирает внезапной смертью.

– Так что, все то время, – я встаю, – все фотографии и все то, что вы делали с Бруксом... Это все было сделано для меня?

Правой рукой Деми хватается за левый локоть и перекрещивает ноги в лодыжках, смотря в сторону.

– Это кажется смешным и нелепым, когда я сказала это вслух, – говорит она.

– Я думал, что ты была счастлива. Предполагал, что ты живешь дальше, – я напряг челюсть. – Вот почему я так долго оставался в стороне. Я бы не делал этого, если бы знал...

– Не пойми меня неправильно, я имею в виду, – говорит она, – Брукс и я… Нам, в принципе, было хорошо. У нас были хорошие времена. Когда я сказала ему, что люблю его, я это и имела в виду. Просто не такой же любовью. Это... Это просто не чувствовалось так же, как когда я сказала это тебе. Но я любила его достаточно.

– Ты любила его... достаточно?

Деми смотрит вниз на ногти, переступая с ноги на ногу.

– Ты знаешь, что во всем этом самое забавное?

– Что именно?

– Мы практически незнакомые люди, и я более честна с тобой сейчас, чем была честна с собой все эти годы.

– Я бы не назвал нас чужими, – я приближаюсь к ней, прикасаясь к ее щеке, и наши взгляды встречаются. – У нас есть общая история, – говорю я, – этого у нас никто не сможет отнять. Независимо от того, что случилось в прошлом, независимо от того, что происходит сейчас, это не отнимет все те хорошие моменты, которые произошли с нами. Ты была моей первой любовью, Деми. Ты получила всего меня.

– И ты бросил меня.

Деми смаргивает слезы, отворачиваясь, словно стыдится плакать передо мной. Если бы она только знала, как ошибается.

– Иногда я чувствую себя так глупо, – говорит она. – Словно мы дети, Ройал. Мы ничего не знали о любви. Мы не знали, что делали и говорили. Подросткам нет никакого дела до обещаний друг другу, ты знаешь? И вот я, взрослая женщина, которая провела несколько лет своей жизни, фантазируя о том дне, когда ты вернешься, и зная о том, черт побери, что этого никогда не произойдет.

Она кладет руку на мою, когда я большим пальцем провожу по ее нижней губе.

– А потом ты появился. У моей двери, – вздыхает она. – И часть меня хочет, чтобы мы продолжили с того места, где остановились. Часть меня хочет прыгнуть в твои объятия и поцеловать, почувствовать твой запах, потерять себя в тебе. А другая часть ненавидит тебя. Потому что ты разрушил для меня любовь, Ройал. Я никогда никого не смогу полюбить, как любила тебя, а я хочу. Очень. Сильно. Я хочу чувствовать себя также, как чувствовала себя, находясь рядом с тобой... С кем-либо, кроме тебя. И я попробовала. И не смогла. И ненавижу тебя за это.

У нее начинает дрожать подбородок, и одна слезинка скользит вниз по щеке. Не медля, я притягиваю ее к себе, скользя руками по ее волосам и прижимая к своей груди.

Я долгие годы ждал, чтобы снова держать Деми в своих объятиях.

– Прости меня, Деми.

Она тихо плачет у меня на груди, а не кричит полупьяным ором. Я даю столько времени, сколько ей нужно, и шум вокруг нас стихает, слышится только наше дыхание. Мы не двигаемся. Мы стоим на месте, в то время как я держу ее в своих объятиях. Она пахнет розмарином и мятой – запах того самого шампуня, которым она пользовалась в средней школе – и им веет от ее волос, он переносит меня обратно в те беззаботные летние дни, прежде чем наша жизнь приняла другой оборот.

Деми приподнимает голову, крепко цепляясь за меня руками.

– Я до сих пор люблю тебя, Деми, – я чувствую потребность сказать ей это прямо сейчас, потому что не уверен, что когда-либо еще получу шанс, ведь это не тот случай, когда ты можешь просто ляпнуть эти слова в любое время, когда захочешь, не выглядя при этом как сумасшедший человек. – И никогда не переставал. И все то, о чем ты говорила… я чувствую то же самое. Только я не ненавижу тебя. Ты ничего плохого не сделала. Все это был я. И я ненавижу себя за это.

Глаза Деми так близко, и я вижу, как мои слова тонут в каждой открытой ране ее души. Она облизывает нижнюю губу язычком, и я чувствую ее дыхание на себе. Это ощущается также, как в старые времена, только лучше. Перезаряжает. Обновляет. Я мог бы стоять здесь вечно, никогда не позволяя ей уйти.

Ее тело прижимается ко мне, уничтожая весь мой самоконтроль. Она единственная, кого я когда-либо хотел, и ее совершенные в форме сердца губы в сантиметре от моих.

К черту это.

Эти губы принадлежат мне.

Всегда принадлежали.

И всегда будут.