Текст книги "Ройал (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Я узнаю этот автомобиль.

Вы не пропустите что-то подобное в окрестностях. Брукс всегда комментировал такие автомобили, говоря, что из-за таких машин наши улицы выглядят ужасно. Он хотел пожаловаться местным властям, но я его отговорила. Мы всегда думали, что эта машина принадлежит старшему сыну нашего соседа через улицу.

– Это твоя? – спрашиваю я, нахмурив брови.

Ройал поворачивается, чтобы взглянуть на «Додж» – единственный припаркованный автомобиль на улице, и смотрит на меня.

– Ты преследовал меня! – восклицаю я.

Он поднимает руку к лицу, пытаясь скрыть улыбку, как будто мое обвинение какая-то шутка.

– Нет, не преследовал…

Дрожь сотрясает мое тело, эмоции вырываются на поверхность.

Я не могу остановить их, даже если бы и пыталась.

Все эти годы я оплакивала этого человека, скучала по нему, любила его, ненавидела. Я была готова отдать все, лишь бы узнать, что с ним случилось.

И все это время он следил за мной.

Ройал был молчаливой частью моей жизни, и я даже не имела ни малейшего представления об этом.

– Я ненавижу тебя, – выдыхаю эти слова, выходящие из глубины моего темного сознания. И судя по тому, как меняется выражение лица Ройала, он слышит мое заявление громко и четко. Я обхватываю свое тело руками, пытаясь защититься от ветра. Мои губы покалывает, лицо немеет. Снаружи тридцать градусов мороза, а я стою в дверях в одном тонком халате.

В моем животе целый ураган.

Желчь поднимается и поднимается, отчаянно ища выход, и я не успеваю ничего предпринять, когда содержимое моего желудка выходит наружу.

Меня тошнит прямо на его обувь.

Апельсиновый сок и водка окрашивают его серые кроссовки.

Глава 4

Ройал

– Ройал, – выдыхает Деми, прикрывая рот рукой. Ее красивое лицо бледнеет.

Учитывая все, что происходило со мной за все мои двадцать шесть лет, рвотные массы на обуви – просто ерунда.

– Все… все в порядке, – я приподнимаю одну ногу и смотрю, как липкая оранжевая слизь стекает с него.

Деми вытирает губы рукавом чистого халата и открывает дверь пошире, чтобы я смог пройти.

– Позволь мне взять полотенце, – она спотыкается, шагая по коридору, и возвращается с пушистым белым полотенцем, которое пахнет кондиционером и выглядит мягким как плюшевый мишка. Упав на колени, она начинает вытирать мою обувь, пачкая чистое полотенце пятнами морковного цвета.

Деми вновь подносит руку ко рту, все ее тело содрогается, когда приступ тошноты повторяется.

– Деми, – я тянусь к ней, чтобы попытаться поставить на ноги. Она встает, закрывая рот рукой, голубые глаза становятся круглыми как блюдца. Я в двух секундах от вопроса, где ванная комната, но не успеваю, как ей снова становится плохо.

Запах свежей рвоты заполняет небольшое пространство коридора перед тем, как Деми снова тошнит.

– Сколько ты выпила сегодня? – я отодвигаюсь от Деми, дыша через рот, и быстро снимаю кроссовки. – Где ванная?

Деми закрывает рот рукой и указывает в гостиную, где видно приоткрытую белую дверь. Я отвожу ее туда, и как раз вовремя.

– Иисус, – я держу ее темные волосы, собирая их в хвостик, пока она обнимает девственно белый унитаз. Пустая банка свежей ароматической смеси стоит на задней части унитаза, а зеркалу над раковиной не хватает полки. Этот дом не так идеален внутри, как выглядит снаружи.

Деми поднимается и, скрючившись, направляется к раковине, чтобы прополоскать рот прохладной водой.

– Ты не должен заботиться обо мне, – она умывается, а затем выражение ее лица становится грустным.

– Конечно, должен.

Деми устало качает головой и, спотыкаясь, выходит в коридор. Я следую за ней, пытаясь придержать, положив руку на ее спину, пока она поднимается по лестнице. Эти гладкие, деревянные ступеньки могут привести в ее состоянии к травмам.

Ее тело реагирует на мое прикосновение – рывком она поворачивает голову и смотрит на меня. Беспорядочные темные пряди волос прилипают к ее лицу. Деми пахнет смертью, которую я чувствовал много раз, как желчь и кислые апельсины, и взгляд у нее такой, который мог бы заставить дрожать даже дьявола.

При этом, все мои мысли о том, как она чертовски красива.

Как нереально быть так близко к ней снова.

Как неправильно это.

Как по очень многим причинам я не должен находиться здесь, и как не могу остаться в стороне.

Я притворяюсь, будто не знаю, где находится ее комната. Деми толкает двойные двери, заходит и сразу же направляется к комоду. Она начинает открывать ящики и копаться в одежде, вынимая охапки футболок и бросая их на пол, как может делать только пьяный человек.

Разочарованно вздохнув, она смотрит на кучу ткани.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Она качает головой.

– Я не могу решить, какую футболку надеть.

Ах, проблемы пьяных людей.

Я наклоняюсь и беру из кучи первую попавшуюся синюю футболку.

– Вот.

Деми берет ее, расправляет на коленях и качает головой.

– Это Брукса. Я не могу.

Я беру серую, что лежит в нижней части кучи.

– Вот эту.

Она кладет ее поверх синей. Эта футболка с эмблемой «Старшая школа Рикстон Фоллс», даже в тусклом свете спальни я замечаю это. На спине трафаретом напечатаны слова «Университетский футбол».

– Не могу, – говорит она. – Эта была когда-то твоей.

Мой желудок переворачивается. Деми до сих пор хранит мою старую футболку. Это должно что-то значить.

Она скидывает все футболки с колен и отодвигается назад, пока не упирается затылком в стену кремового цвета, с болезненным глухим стуком Деми ударяется об нее головой, и ее глаза закрываются. Через две секунды с ее губ слетает легкий храп.

– Деми, – я беру ее за руку и нежно трясу.

Ее рука холодная.

И вся испачкана.

Идея переодеть ее в бессознательном состоянии не очень хорошая, но я не могу уложить Деми, покрытую оранжевой грязью, в кровать.

Сняв халат с плеч, я снимаю с нее грязную майку. Она не просыпается. Я подготавливаю серую футболку – одну из тех, которые я отдал ей в мой выпускной год в школе, после окончания сезона в футбольной команде – и натягиваю ворот футболки через грязные волосы и аккуратно засовываю ее руки в рукава. Хлопковые шорты на ней каким-то чудом избежали «оранжевого извержения».

Я поднимаю Деми на руки, проскальзывая руками под спину и бедра, и отношу в постель. Я не знаю, где обычно спит Брукс, поэтому укладываю ее посередине. Не хочу, чтобы она скатилась. До сегодняшнего вечера я никогда не видел Деми пьяной и никогда не ночевал с ней, чтобы знать, беспокойный ли у нее сон.

Есть очень много вещей, которые мне неизвестны. Может, Деми права? Мы просто пара незнакомых людей сейчас.

Незнакомцы, которые когда-то любили друг друга больше, чем могли.

Когда Деми уже лежит и спокойно спит в своей кровати, я осматриваю свои грязные джинсы и носки, снимаю их и бросаю в мусорное ведро в ванной комнате. Быстро проверяю верхние ящики комода и нахожу ящик с пижамами Брукса.

Они сложены красиво и аккуратно. Одна к одной. Красные. Черные. Голубые. Все атласные с белым кантом. И с монограммой. Как пафосно. Я выбираю пару черных штанов и спускаюсь вниз. Иду к кушетке, хотя не думаю, что засну сегодня.

Бессонница – та еще сука, но она мне на руку, так как я хочу быть на чеку, если Деми проснется ночью и решит сделать что-то идиотское. После семи лет, кажется, ее упрямство все еще при ней.

Я остаюсь на нижнем этаже, прислушиваясь, не встанет ли она посреди ночи, нуждающаяся в очередном спасении.

И отчасти, поэтому я здесь.

Для того, чтобы спасти ее.

Глава 5

Ройал

Шаги по скрипучему деревянному полу в семь утра подсказывают мне, что Деми уже проснулась. Она на цыпочках подходит к двери гостиной, и я сажусь, положив локти на колени.

– Доброе утро, – нарушаю я молчание после тридцатисекундной битвы взглядами.

Она массирует свои виски.

– Ты остался.

– Да. Ты была в не очень хорошей форме прошлой ночью.

Ее взгляд задерживается за моей спиной, когда она прочищает горло, смотря в окно. Деми прищуривается, глядя на восход солнца.

– Ты должна съесть что-нибудь, – я встаю и направляюсь в сторону кухни.

– Это штаны Брукса? – Деми следует за мной, сохраняя дистанцию между нами.

– Да. Ты, вроде как, испортила мои, – я открываю дверь холодильника и нахожу полупустую коробку апельсинового сока. Наступаю на педаль урны из нержавеющий стали, стоящей рядом. Крышка поднимается, и я бросаю в него упаковку. – Думаю, ты еще не скоро захочешь апельсиновый сок.

Деми опускается на покрытый обивочной тканью барный стул. Белая ткань соответствует белой столешнице и белым шкафам. Я не уверен, что кто-то готовит здесь. Эта кухня похожа на одну из тех, которые показывают на одном из дизайнерских шоу.

Большую часть прошлой ночи я провел, изучая ее безупречную гостиную, потратил много времени на просмотр каждой фотографии в полированных серебряных рамках. На большинстве из них была изображена прекрасная улыбающаяся пара. Также было несколько портретов Роузвудов разных времен. Они вернули воспоминания о лучших временах. Я был шокирован, увидев, как по-разному они выглядели сейчас. Блисс с седыми волосами. У Роберта немного поредели волосы. Близняшки превратились во взрослых женщин. А Дерек выглядел как… как прокурор.

Я должен был пойти с ним в юридическую школу. Мы вместе собирались на практику в фирму Роберта.

Семья прокуроров.

Какой чертовски смешной план оказался.

Я замечаю, что над камином висит картина, которую, как предполагаю, нарисовала Дафна. Она всегда умела смотреть на мир через призму. Это похоже на пейзаж многовекового маяка Карвер на острове Миллера во время заката, выполненная в стиле импрессионизма; мы с Деми обычно рыбачили там. Вернее, я рыбачил, а она читала книгу на одеяле рядом со мной.

Я хватаю коробку яиц из холодильника Деми, проверяю дату и ищу сковородку в духовке.

– Ты слишком уверенно себя чувствуешь на моей кухне, – Деми наблюдает за каждым моим движением.

– Ох, да? Другие люди хранят яйца в кладовой? А сковородки в морозильной камере? – я включаю газовую конфорку и вытаскиваю лопатку из керамического контейнера рядом с плитой.

– Я не люблю яйца, – говорит она, морща нос. Она так чертовски мила, несмотря на то, что пытается казаться рассерженной. Ей не нравится, что я чувствую себя здесь как дома. Это написано на ее лице. Но Деми слишком вежлива, чтобы остановить меня. Не может быть, чтобы хорошо воспитанная девчонка из семьи Роузвуд совершила подобное, независимо от того, как обозлена на меня.

– Помнишь?

Я цепляюсь за края столешницы из белого мрамора и опускаю плечи.

– Точно. Верно. Тебе не нравится запах.

– Консистенция.

– Да, – говорю я, выключая конфорку. – Ты все еще ешь тосты?

Она кивает.

– Арахисовое масло и коричневый сахар?

Она снова кивает.

– Не то чтобы всегда. Но ты запомнил.

– Ты должна сказать мне, где лежит хлеб.

Деми соскальзывает с табуретки и идет в кладовую, откуда выходит с буханкой зернового хлеба и футуристическим тостером. Она помещает хлеб в середину тостера и выдыхает.

– Так странно. Ты на моей кухне. Готовишь мне завтрак, – голос Деми затихает в тишине. Она прикусывает губу и смотрит в окно над барной стойкой.

– Странно то, что ты на самом деле добра ко мне. Прошлой ночью ты смотрела так, будто хотела откусить мне голову.

Ее взгляд возвращается обратно ко мне.

– Я все еще хочу откусить тебе голову.

– Можем ли мы сделать это после того как поедим? Я проголодался.

Деми изучает меня, возвращаясь на свое место. Думаю, она могла бы улыбнуться, но это, наверное, никогда не произойдет. Мы едим тосты в течение нескольких минут, как будто вчерашней ночи вовсе не было.

Через некоторое время аромат кофе наполняет кухню. Слышатся только звуки пуф-пуф и кап-кап.

– Это таймер, – говорит Деми.

Я смотрю на встроенные в кофеварку пятьдесят тысяч кнопок.

– Конечно, – я снимаю две кружки с крючка у раковины и наливаю кофе, смотря в окно на ухоженный двор. В центре живописного местечка находится бассейн, накрытый брезентом. – Так вот она какая, другая сторона жизни.

Деми закатывает глаза.

– Это не мое. Это все его.

– Ты живешь здесь. Это и твое тоже, – я делаю глоток кофе.

– Больше нет, – она качает головой, смотря в свою чашку и сжимая ее руками. – Он отменил свадьбу. В ночь аварии. Сказал, что не хочет жениться на мне, и ушел. Брукс собрал свои вещи до того, как я пришла с работы, – Деми рвано вздыхает, прежде чем поднести кружку к поджатым губам. – Видимо, я притягиваю мужчин, которые в итоге меня бросают.

Взгляд ее голубых глаз встречается с моим. Так много всего я мог бы сказать прямо сейчас, но время все еще не подходящее.

– Ты собираешься когда-нибудь рассказать мне, почему ушел? – ее тон ровный, но взгляд пронзительный. Это суровое напоминание о том, что мы не в лучших отношениях, чем были вчера вечером, когда Деми захлопнула дверь у меня перед носом. Просто потому, что я позаботился о ней прошлой ночью и сделал завтрак утром, не означает, что она снова ко мне благосклонна.

Я ищу правильные слова, но это не так просто.

Я прочищаю горло, чтобы выиграть время, и каким-то божественным вмешательством я спасен стуком в дверь.

Деми хмурится, слезая с барного стула, и идет к входной двери.

Через несколько секунд из зала доносятся женские голоса. Темные волосы, спадающие свободными волнами, переходят в оливкового цвета куртку – это первое, что я вижу. Затем, несомненно, следуют миндальные глаза Далилы Роузвуд.

– Что. Это. За. Хрень. – Далила замирает на середине шага, когда замечает меня.

– Доброе утро, Далила, – я поднимаю кружку, нагло предлагая тост за это необычное воссоединение.

Она поворачивается к Деми, все еще широко открыв рот.

– Почему он здесь, и почему он одет как твой жених? Что происходит? Скажи мне. Скажи мне прямо сейчас. Боже мой. Дерек точно взбесится, и мама, и папа…

Далила едва дышит между предложениями, дико размахивая руками, когда говорит. После минуты метания вопросов в Деми, они обе в унисон смотрят на меня.

– Если бы у меня был ответ, – говорит Деми своей сестре, словно я не стою в десяти метрах от них. – Я задала ему тот же вопрос.

Далила переводит взгляд на меня и прижимает указательный палец к губам. Она пытается понять меня. И я не виню ее. Со стороны это действительно кажется довольно подозрительным, что я пришел после стольких лет без предупреждения.

– Я пришел сюда, чтобы предложить поддержку, – я пожимаю плечами. – Слышал о том, что случилось с Бруксом.

– О, сейчас? – наклоняет голову Далила. – Сейчас ты захотел прийти? Где ты был семь лет назад? Когда мы ночью поднимали ее с пола, потому что ты не пришел домой? Когда Деми почти не ела в течение нескольких недель, потому что была настолько убита горем? Она попала в больницу из-за обезвоживания. Ты знал об этом?

Я качаю головой, наблюдая за Деми. Ее взгляд сосредоточен на кружке с кофе. Это чертовски убивает, что я не могу успокоить ее прямо сейчас.

– Конечно же, нет, – Далила и не собирается останавливаться. – И где ты был, когда она разбила свою машину на втором году обучения в Харгроу? Она сломала запястье и ногу в трех местах. Пришлось взять академотпуск в колледже, чтобы поправиться. Где ты был, когда бабушка Роузвуд умерла? Эта женщина любила тебя, словно ты был родным для нее внуком. Где ты был, когда Дерек женился? А потом разводился, потому что его жена оказалась безумной ненормальной психопаткой? Ему нужна была поддержка друга, Ройал. Где ты был, когда Дафна устроила свою первую выставку и все продала за несколько часов? А? Ты был единственным, кто верил в нее. Ты поощрял ее, чтобы она занималась искусством, когда мои родители хотели выбрать для нее что-то более практичное. Где ты был, Ройал?

Далила наезжает на меня, и это справедливо.

Я все пропустил.

Но не по своему выбору.

Если бы у меня был выбор, я был бы здесь в течение всего этого времени. Я бы никогда не покинул Деми. Черт. Я бы женился на этой девушке. Был бы с ней. Был бы рядом на каждом шагу.

Выбор был сделан за меня в тот день, когда я ушел. Если бы я знал, что, выйдя из дома семьи Роузвуд в тот субботний вечер, я никогда не вернусь, я бы остался. Я бы никогда не покидал Рикстон Фоллс.

– Ты был для меня гребаным братом, Ройал, – продолжает Далила, подходя ближе ко мне. Она пальцем указывает мне на грудь в области сердца, как заряженным пистолетом. – Я любила тебя как настоящего брата. Ты не просто разбил сердце Деми, когда ушел, ты сделал больно нам всем. Куда бы ты ни пошел, я надеюсь, что это стоило того. Мы были единственной семьей, которая когда-либо заботилась о тебе, и ты исчез, ты, никчемный кусок…

– Далила, – Деми останавливает сестру, положив руку на ее дрожащее плечо.

Далила сжимает руки в кулаки, прежде чем опустить их по бокам.

– Я должен идти, – я ставлю кружку с кофе в раковину. Не вижу посудомоечной машины, хотя уверен, что она спрятана за каким-нибудь из этих причудливых шкафов. – Я не хотел никого расстраивать.

Я встречаюсь взглядом с Деми, когда прохожу мимо нее, но только на долю секунды. Она смотрит в сторону, пальцами сильнее сжимая руку Далилы.

Когда-нибудь я расскажу ей.

Когда-нибудь, в ближайшее время, я расскажу ей все.

Но этот день не сегодня.

Глава 6

Деми

– Дерек будет в ярости, – Далила скрещивает руки на груди, поворачиваясь ко мне через секунду после ухода Ройала. – И папа.

Она быстро и напряженно вздыхает.

Снаружи рокот двигателя отдаляется, когда мощный раритетный автомобиль Ройала исчезает за холмом нашей живописной улицы.

Я пожимаю плечами.

– Я не приглашала его к себе. Он просто появился.

– И он просто остался на ночь.

– Я не просила его об этом, – я прислоняюсь к мраморному островку, касаясь рукой прохладной столешницы. Все эти годы Ройал ощущался как что-то нематериальное. Как облако. Ты знаешь, что он там, ты видишь его так ясно, но нет ничего, за что можно ухватиться, когда ты пытаешься прикоснуться к нему. Увидеть его во плоти – нереально.

– Он постучал в дверь прошлой ночью. Я пыталась сказать ему уйти. А потом меня вырвало на его кроссовки. Я не помню, что было после того, но когда проснулась, Ройал сидел на диване в гостиной в пижаме Брукса.

– Эта футболка, – Далила указывает на меня. – Это его футболка из средней школы. Та, которую ты носила все время, когда он жил с нами.

Я начинаю заламывать пальцы. Меня поймали. Никто не знал, что я хранила ее. И Брукс никогда не расспрашивал меня о ней после того, как я сказала, что это, должно быть, одна из старых футболок Дерека, которая попала ко мне случайно. Я не сентиментальный человек, но, черт, мне хотелось иметь что-то, чего я могла бы коснуться время от времени.

– Почему ты не нервничаешь прямо сейчас? – Далила расстегивает свою куртку, вешает ее на спинку барного стула и ставит перед собой чашку кофе. Она знает, где что стоит несмотря на то, что бывала здесь всего несколько раз, так как мы переехали только в прошлом году. Далила никогда ничего не забывает. – Этот мудак разбил твое сердце, чуть не сломал тебя, а ты стоишь, словно только что медитировала с Далай-ламой.

У меня голова идет кругом, отчего появляется безудержное желание выпить «Аспирин». Я копаюсь в аптечке, а затем хватаю бутылку воды из холодильника.

– Я нервничаю, – отвечаю я, глотая таблетки. – Просто не успела сойти с ума. Прошло всего полтора часа.

Я делаю глоток ледяной воды.

– Он готовился сказать мне, что случилось, когда ты появилась и прервала нас, – продолжаю я.

– Черт, – плечи Далилы опускаются, а во взгляде читается сожаление.

– Он вернется, – я смотрю в окно на то место, где был припаркован его «Челленджер» прошлой ночью.

– Откуда ты знаешь?

Я опускаю плечи.

– Просто у меня такое предчувствие.

– Ройал сказал, что пришел, чтобы поддержать тебя. Откуда он знает о Бруксе?

– Он читал объявление в новостях.

Я пренебрегаю рассказом о том, что он парковался около этого дома в течение последних нескольких месяцев, возможно и больше, если бы я обращала на такое внимание. И я не совсем уверена, что чувствую по этому поводу. Я польщена? Напугана? Заинтересована? Заинтригована? Может быть, тошнотворное сочетание всех четырех чувств?

Далила выводит узор ноготком, накрашенным розовым лаком, по мраморной стойке.

– Да. Люди на фейсбуке делятся этой информацией налево и направо. Все очень расстроены тем, что случилось с Бруксом. Как ты держишься?

Я ненавижу этот вопрос.

Я знаю, что она моя сестра, но все кому не лень задают этот вопрос снова и снова с ночи аварии. Мои родные особенно настойчиво. Родители, братья и сестры, мои друзья и друзья Брукса, соседи, даже контролер из QUIK. (Примеч.: мировая биржа Quality Use Importance and Knowledge).

Семью Эбботт очень любят в Рикстон Фоллс, и Бруксу не обязательно было попадать в автомобильную аварию, чтобы стать местной знаменитостью, он уже был ею. Не было жителя в радиусе пятнадцати километров, который не слышал бы о нем. И три четверти города обращаются в фирму Брукса, чтобы управлять своими активами. В этом городе не так много богатых людей, но большинство из них рано уходят на пенсию, благодаря вдумчивой работе Брукса.

Правильный ответ на вопрос Далилы ускользает от меня. Возможно, потому, что я не уверена, каким он должен быть.

Должна ли я сказать правду? Стоит ли мне признаться, что я схожу с ума прямо сейчас, потому что никто не знает, что мы расстались, и никто не поверит мне?

Взгляд моей сестры смягчается, она тянется к моей руке и хлопает по плечу. Она воспринимает мою нерешительность как знак того, что мне не совсем хорошо, и, возможно, она права.

– Ты должна лететь обратно в Чикаго, – говорю я ей.

Далила взмахивает рукой.

– Брукс – твой жених. Он семья. Я собираюсь остаться здесь для тебя. Для него. Независимо от того, что тебе нужно. Я уже говорила с моими профессорами, поэтому буду работать дистанционно остальную часть месяца. Я вернусь после Дня Благодарения. В течение следующих трех недель я вся твоя. Все, что тебе нужно.

Я крепко обнимаю свою младшую сестренку. Правда вертится на кончике моего языка.

– С Бруксом все будет хорошо, – Далила крепче обнимает меня. – Он поправится, а ты выйдешь за него замуж и будешь жить долго и счастливо с кучей младенцев Эбботт, и весь мир будет в ваших руках.

– Я не хочу говорить о будущем прямо сейчас.

– О, – говорит она, хотя это больше похоже на вопрос. – Хорошо. Конечно. Понимаю.

– Я собираюсь принять душ.

– Я буду здесь.