Текст книги "Ройал (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 42

Деми

– Деми. Деми, скажи что-нибудь, – прикосновение Ройала к моей руке выводит меня из катотонического транса. (Прим.: Катотонический транс (ступор) проявляется тем, что человек может в течение длительного времени сохранять неудобную, неестественную позу, не чувствуя при этом утомления).

Он жертва, но я сижу здесь, эмоционально выпотрошенная, пытаясь переварить все, что он мне сказал.

Он вел машину. Ройал проехал много километров, рассказывая свою историю. Делился каждой болезненной деталью. И сейчас мы припарковались у его квартиры. Его машина припаркована рядом с моей, словно он молча говорит мне, что поймет, если я захочу оставить его.

Я поворачиваюсь к Ройалу с глазами, до краев наполненными сердечной болью и солеными слезами, и прыгаю на него. Оборачиваю руки вокруг него, все мое тело трясет, и я прижимаюсь головой к его плечу.

Образ девятнадцатилетнего Ройала, испуганного, ложно обвиненного, по ошибке обнадеженного... Посылает глубокую, жгучую боль сквозь мою грудь.

– Ты… ты веришь мне? – прерывисто шепчет он мне на ухо. Я пытаюсь ответить, но ничего не получается. Мои слова застряли, зажаты в горле, поэтому я решительно киваю.

Я отстраняюсь и подношу руки к глазам, вытирая мокрые потеки. Наши взгляды встречаются, и все эти темные чувства, которые испытывала к нему, смягчаются, тают.

– Почему ты думал, что я тебе не поверю? – в моем голосе слышны нотки упрека, но я все еще люблю этого человека, сильнее всех на всем белом свете.

– Тогда мне никто не верил, – говорит он. – Твой отец… – он останавливается, с трудом сглатывая и оглядываясь. – Твой отец был единственным, кому я позвонил, – продолжает он. – Он пришел в участок поздней ночью, успокоил меня. Все было хорошо, пока ему не показали полицейский отчет. И запись. Разорванную одежду. Физические следы. Он прочитал заявление моей сестры и Рика, в котором утверждалось, что я пытался изнасиловать свою сестру, и что Рику пришлось оттолкнуть меня от нее и выгнать из дома. Очевидно, у них было время подготовиться, когда я ушел…

Я прижимаю дрожащую руку к губам.

– Моих слов оказалось недостаточно для твоего отца, – говорит Ройал. – Он сказал, что дело против меня слишком серьезное, улики неопровержимы. Он не верил мне. Сказал, чтобы я работал с адвокатом, назначенным судом, и никогда больше не приходил к тебе и остальным членам семьи. Я никогда в жизни не чувствовал себя бо́льшим куском дерьма, чем тогда.

– Но ты ничего не сделал.

– В точку.

Я переплетаю наши пальцы, крепко сжимая.

– Я ничего не имею против твоего отца, – говорит Ройал. – Улик против меня было достаточно, и он просто думал о своей дочери. Не могу сказать, что поступил бы иначе, будь я на его месте, но, черт возьми, это был худший день в моей гребаной жизни, Деми.

Я наклоняюсь к нему и прижимаюсь щекой к его груди, вдыхая запах его рубашки и положив ладонь на его теплую щеку.

– Мисти и Рик, – говорит он. – Они подставили меня.

– Ты пытался рассказать полиции, что на самом деле произошло?

– Конечно. Они мне не поверили. С той секунды как надели на меня наручники, они относились ко мне так, будто я был виновен, и каждый раз, когда я рассказывал, что случилось, они смотрели на меня прищуренными глазами. Вряд ли что-то записывали.

– Что сказал твой адвокат?

– То же самое, что и твой отец. Улики против меня были неопровержимы. Он сказал, что если мы пойдем с этим в суд, я не смогу выйти свободным человеком. У них были признаки нападения, мои ДНК под ее ногтями, обвинение и два свидетеля. У меня не было шанса. Меня ожидали семь лет за решеткой и пятнадцать лет условного срока. Вот почему я согласился на сделку. Я отсидел два с половиной года из пяти лет лишения свободы и должен регистрироваться в качестве правонарушителя еще десять лет.

– Боже, Ройал.

– Да. Так. Вот что я пережил за последние семь лет.

– Так вот почему тебе было так некомфортно с Мисти.

– Некомфортно? Да. По меньшей мере.

– Она знает правду? Разве ты не можешь заставить ее пойти в полицию и признать, что она солгала? Как насчет Рика?

– Рик умер несколько недель назад. И Мисти никогда не признается в том, что сделала что-то не так. На днях она сказала мне, что «пережила» все случившееся со мной, и мне тоже нужно.

– Ничего себе…

Я смотрю на этого человека, на этого прекрасного человека с такой прекрасной душой и с присущей ему прирожденной добротой. Сердце, которое бьется у него в груди, больше и лучше, чем у кого-либо другого.

Ройал не заслуживает этого позорного прозвища.

Он не преступник.

Глава 43

Ройал

Боже, как здесь жарко. Это гребаная сауна. Я задыхаюсь здесь.

Выйдя из машины, я приветствую холодный воздух и расстегиваю куртку. Спрятав руки в карманах, я прислоняюсь к капоту и смотрю на пустую прачечную передо мной.

Слышится щелчок, закрытие пассажирской двери и шаги, приближающиеся ко мне. Деми скользит руками под мою куртку, оборачивая их вокруг моей поясницы, и прижимается лбом во падину ниже подбородка, что идеально соответствует ей.

– Я был чертовски напуган, Деми, – говорю я горько. – Из всего того ужасного, что произошло, находиться вдали от тебя было наихудшим.

Она обнимает меня крепче.

– А когда я вышел? И увидел тебя счастливой с другим мужчиной? Черт, это убило меня. Это все равно, что снова потерять тебя. Ты жила дальше, а я застрял, переживая лучшие дни в моей жизни. Тебе было лучше без меня, и у меня не было ничего, кроме кучи воспоминаний.

Деми поднимает свой взгляд ко мне, наморщив лоб.

– Я не была счастлива, Ройал, – говорит она.

С неба падают снежинки, и Деми дрожит, прижимаясь всем телом ко мне, чтобы не замерзнуть. Подняв ее лицо за подбородок и опустив голову, я прижимаюсь к ее сладким губам влажным поцелуем.

– Черт возьми, я так тебя люблю, – произношу я между нежными поцелуями, пальцами зарываясь в ее темные волосы.

– Я тоже тебя люблю.

Я целую ее снова и снова, мои губы украшают каждый сантиметр ее шеи горячими отметинами, которые испаряются в холодной ночи.

– Куда мы пойдем? – спрашиваю я.

Ее ресницы трепещут под весом крошечных снежинок, когда она смотрит в темное окно моей квартиры.

– Давай зайдем внутрь, – рукой она скользит вверх по моей спине к шее, и приподнимется на носочки, чтобы прижаться своими губами к моим.

Я накидываю свою куртку на ее плечи, и мы направляемся внутрь. Когда мы поднимаемся по узкой лестнице к моей квартире, Деми расстегивает пряжку моего ремня, а я вжимаю в кулаке ее волосы. Кажется, она собирается оседлать меня прямо здесь, в коридоре.

Она поднимает голову, снова целует меня и скользит рукой по моим штанам. Мы натыкаемся на дверь квартиры, и я уже близок к тому, чтобы ее выбить, когда ключ застревает в замке.

Захлопнув за собой дверь, я беру Деми на руки и укладываю ее посреди своей неубранной кровати.

Она то улыбается, то хмурится, словно не уверена, чем это будет – глупой затеей или способом, показывающим, как сильно она все еще любит меня, и доказывающим, насколько она мне верит.

Нависая над ней, я снимаю с нее рубашку, мой член пульсирует и болит каждый раз, когда она извивается подо мной.

– Я люблю тебя, – в ее словах слышится потребность, в голубых глазах читается сладкая просьба. – Я так тебя люблю, так сильно.

Языком прохожусь по изгибам ее живота к кружевным чашкам ее лифчика. Отодвигая их в сторону, я беру ее розовые соски в рот, один за другим. Каждый сантиметр этой женщины, внутри и снаружи, вызывает привыкание. Каждый ее сантиметр был создан для меня.

– Я так тебя люблю, черт возьми, что от этого больно, – я выдыхаю свои слова в ее атласную кожу.

Деми цепляется за меня, прижимая ближе к себе, и наши губы встречаются в жадном, ненасытном поцелуе.

И когда я смотрю в ее глаза, я знаю, что она моя.

В этот раз навсегда.

Ничто не сможет нас разлучить. Я не позволю.

Глава 44

Ройал

В пятницу утром, спустя пять минут после отъезда Деми, раздается стук в дверь. Выглянув в окно, я ничего не вижу, кроме следов шин на дороге, где ночью стояла машина Деми.

Накинув футболку и поправив свои штаны, я открываю дверь.

– Не делай этого, не делай, – Мисти поднимает руку, прижимая ладонь к двери, чтобы я не смог ее захлопнуть. – Выслушай меня, Ройал.

– Какого хрена ты здесь делаешь? Я сказал тебе не приезжать сюда, – я сжимаю челюсть.

– Впусти меня, Ройал. Я хочу поговорить.

– Нет.

Я толкаю дверь, но Мисти блокирует ее носком ободранного ботинка.

– Я чиста. Клянусь. И я хочу поговорить с тобой. Это действительно важно, – Мисти нервничает, ее пальцы дергаются, и она кусает губу. Ее темные глаза сегодня ярче, чем обычно, и кожа кажется более светлой, чем это было всего лишь день назад. – Просто удели мне пять минут своего времени, и после этого ты никогда не увидишь меня снова. Обещаю.

– Нет.

– Это о той ночи, – она вздыхает, опустив взгляд в пол. – В рамках моего лечения наркомании я должна извиниться перед людьми, которых обидела.

– Что, черт возьми, изменят твои извинения, Мисти? От этого мое имя исчезнет из реестра преступников? Это вернет мне мою семью?

– Твою семью? – она морщит нос. – Ты имеешь в виду Роузвудов?

– Чертовски верно, я имею в виду Роузвудов. Они были единственной моей семьей, и я потерял их из-за тебя и твоей чертовой отвратительной лжи. Они никогда не посмотрят на меня как прежде, после того, что ты сделала. Мое доброе имя опорочено. Я теперь гребаный мусор. Этого никогда не должно было случиться.

– Мне очень жаль, Ройал, – она произносит это как ребенок, пытающийся уйти от наказания, будто возмущена тем фактом, что она должна извиняться.

Этого, черт возьми, недостаточно.

– Ты разрушила мою жизнь, Мисти, – я бью кулаком по стене рядом с дверью, оставляя глубокий отпечаток. Моя сестра подпрыгивает и отступает назад. – Я должен был стать адвокатом. Я должен был жениться на Деми. К этому моменту я должен был быть гребаным семейным человеком, жить той жизнью, которой должен был жить.

Мисти прячет светлые пряди за ухо, ее подбородок дрожит, когда она смотрит на меня щенячьими глазками.

– Я запуталась, Ройал. Я знаю. Но это в прошлом. Я не знаю, как это исправить, но мы должны двигаться дальше.

– Ты… Ты не знаешь… Ты не знаешь, как это исправить? – саркастический смех вырывается из глубины груди. – Серьезно? Ты что, слабоумная, Мисти?

Ее глаза блестят, наполняясь слезами, и спустя пару секунд они уже текут по ее щекам.

– Скажи чертову правду! – кричу я на нее. – Сходи в полицию и скажи, что ты солгала. Скажи им правду о том, что на самом деле произошло.

Она фыркает, вытирая крупные слезы рукавом своей рубашки.

– Рик, изнасиловал тебя, Мисти, – говорю я. – Я подъехал, чтобы помочь тебе. А ты разрушила мою жизнь.

– Если я скажу правду, – рыдает она, – то попаду в тюрьму.

– Что? – я раздражен. – Ты не думаешь, что заслуживаешь этого – провести немного времени за решеткой? Думаешь, тебе следует остаться невредимой после того, что ты совершила? Ты хоть понимаешь, какой была моя жизнь в течение последних долгих семи лет?

Мисти закрывает лицо руками и кричит. Приглушенные крики – единственный ответ, который я получаю.

– Скажи правду, Мисти. Ты не можешь изменить то, что вы с Риком сделали той ночью, но ты можешь вернуть мне мое доброе имя. Это меньшее, что ты можешь сделать, ты так не думаешь? Я просто хочу вернуть свое гребаное имя. Хочу, чтобы все узнали, что ты солгала в ту ночь, хочу, чтобы мое имя исчезло из проклятого реестра насильников.

– Я не хочу попасть в тюрьму, Ройал, – ее губы дрожат.

Я ухмыляюсь.

– Разве я должен жалеть тебя?

Она качает головой.

– Я знаю, что облажалась. Я знаю, что сделала. Если бы могла вернуть все обратно, я бы так и сделала. Я просто хочу, чтобы ты простил меня. Я никогда не чувствовала себя более одинокой, чем теперь, когда умер Рик. Ты и мама – это все, что у меня есть. У меня даже нет друзей. Рик никогда этого не хотел. Черт, он почти не выпускал меня из дома. Держал меня так крепко, как змея, поэтому я осталась с ним рядом.

Я приподнимаю бровь.

– Значит, ты допускаешь, что он был кучей дерьма?

Мисти закатывает глаза.

– Да. Я встречаюсь с консультантом в центре по борьбе с зависимостью, и она помогает мне увидеть картину в целом. Рик использовал меня.

– Я давным-давно пытался сказать тебе это.

– Я действительно думала, что он любил меня, – она вытирает еще одну слезу. – Все, чего я когда-либо хотела, чтобы кто-то любил меня.

– Я любил тебя.

– Но этого было недостаточно. Мне нужен был человек, который хотел бы меня видеть каждый день. Кто заставлял бы меня чувствовать себя особенной. Любил бы меня в более глубоком смысле. Не было ничего неправильного в том, что ты делал, Ройал. Но мне это было нужно в то время, и Рик дал мне это, – Мисти пожимает плечами, поднимая глаза на меня. – Он угрожал мне той ночью. Придумал всю историю. Сказал мне, что говорить полиции. Сказал, что если я этого не сделаю, он убьет тебя и заставит меня трахаться со всеми его друзьями, а сам будет наблюдать за этим.

– Боже, Мисти, – я опускаю голову. Крошечный кусочек моего сердца хочет защитить сестру, но я так долго ненавидел ее, что часть, отвечающая за сочувствие, выдает сбой. Она проверенная лгунья. Это может быть просто очередной ее ложью. Еще одной манипуляцией.

– Я люблю тебя, Ройал. Ты можешь не любить меня, но ты мой брат. Единственный, который у меня есть. И я буду любить тебя вечно, – она обнимает себя тощими руками, рукава свитера свисают с ее пальцев. – Это было нелегко для меня. Прийти сюда. Сказать тебе, что сожалею. Но я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь найти силы в своем сердце, чтобы простить меня. Если не для меня, то для себя.

Она звучит как робот, будто повторяет строки, которые ее наставник скормил ей, но, по крайней мере, она здесь. Я не буду сбрасывать со счетов тот факт, как тяжело ей было прийти к моему порогу после последней встречи.

– Мисти, – я умышленно медленно вздыхаю и отступаю. – Просто расскажи чертову правду. Сходи в полицию, и скажи правду. Сделай все правильно.

С полными слез глазами она снова опускает взгляд вниз. Ее губы растягивается в сладостно-горькой улыбке, когда она поднимает глаза на меня. Мисти открывает рот, словно собирается что-то сказать, но затем останавливается.

Моя сестра уходит, как чертова трусиха, которой она и является.

Глава 45

Деми

Неделю спустя

– Брукса перевели в реабилитационный центр, – говорит мама в пятницу утром, наливая две чашки кофе: одну для себя, другую для папы. Она поворачивается ко мне с напряженным выражением лица. – Знаю. Я знаю, что тебе все равно, но подумала, что ты захочешь об этом знать.

Я пожимаю плечами.

– Без разницы. Я уверена, что Афтон сидит рядом с ним, стараясь выполнить каждую его прихоть и обсуждая, в какой цвет покрасить детскую.

Мама бросает на меня сердитый взгляд, но ее ухмылка выдает ее истинное мнение.

Я следую за ней в зал, где папа читает газету с программами передач, а на заднем фоне слышится громкий шум. Мама берет пульт и делает звук тише примерно на тридцать пунктов.

– Ты оглохнешь, Роберт, – она похлопывает его по колену, и он смотрит на нее поверх своих очков.

Поставив свою чашку на подстаканник, она погружается в свое любимое кресло и скрещивает ноги.

Я сажусь на диван, находясь теперь посередине между ними.

Прошла неделя, как Ройал мне все рассказал, и на прошлой неделе я изо всех сил пыталась найти подходящее время, чтобы попросить родителей выслушать его. Дать ему шанс высказаться. Что карты были сложены против него, и у него никогда не было шанса.

Но последний разговор о Ройале в кругу семьи крутился у меня в голове. Просто упоминание одного лишь имени пару недель назад отправило отца прямо к бутылке красного вина, а маму заставило плакать.

– Что ты делала в последнее время, Деметрия? – папа делает глоток кофе и подталкивает свои очки к переносице. – В последнее время я редко видел тебя. Как продвигается работа?

– Я работаю над заключением соглашения к весне. В Глиддене есть учительница, которая со дня на день ждет появления малыша, поэтому мне нужно будет заменить ее на несколько месяцев в следующем семестре, – я барабаню пальцами по столу. Ненавижу то, что мне приходится нервничать из-за родителей.

Я должна сказать им.

Прямо сейчас.

Потому что Ройал настоял на том, чтобы сегодня утром поговорить с ними, и я не могу допустить его неожиданное появление.

– У меня есть… – я проглатываю свои слова и собираюсь с силами. – В последнее время я больше времени провожу с Ройалом.

Папа бросает газету на колени. Мама мягко прочищает горло и скрещивает ноги, когда их взгляды встречаются через всю комнату.

– Он рассказал мне, что случилось, – говорю я. – Он мне все рассказал.

Отец складывает газету, на его лице появляется встревоженное выражение.

– Папа, как ты мог? – слова застревают у меня в горле. – Он нуждался в тебе. Ты был для него единственным шансом на спасение. Он воспользовался правом на единственный телефонный звонок, выбрав тебя. И ты оставил его на съедение волкам.

– Доказательства против него были убедительными. У меня не было выбора, – его слова звучат словно взрыв в тихой комнате.

Мама опускает взгляд на свою чашку с кофе, и я уверена, что она хочет выйти из комнаты. Разговор о Ройале снова расстроит ее, но ей нужно это услышать.

– Мама, ты знаешь, что произошло той ночью? – спрашиваю я. – Папа рассказывал тебе?

– О, гм, – она поднимает взгляд на отца, затем смотрит на меня. – Он рассказал мне некоторые моменты, да.

– Вы знали Ройала так же хорошо, как любого из нас. Вы могли хоть на мгновение поверить, что он совершил что-то настолько ужасное? – спрашиваю я.

– Никто из нас не хочет в это верить, Деми, – говорит отец. – Но улики говорят сами за себя.

– Значит, за все годы судебно-прокурорской практики у тебя никогда не было случая, когда кого-то ложно обвинили и осудили? – спрашиваю я.

– Это случается, но крайне редко. У правовой системы есть свои недостатки, бесспорно, и подобные дела быстро открывают и закрывают, – его густые брови взлетают вверх, а губы сжимаются. – Я проанализировал его случай так, как анализирую все свои дела, – объективно и без эмоций. Суд их не терпит. Это искажает наше мышление. Я обращался с ним как с потенциальным клиентом, а не с членом семьи, и дал ему лучшее юридическое заключение, я поступил в то время так, как посчитал нужным для всей нашей семьи.

– Да, хорошо, но он был для тебя как сын. Ты мог бы хотя бы отнестись к нему с некоторым сочувствием, – говорю я.

– Деми, – предупреждает мама.

– Ему было девятнадцать, и он был в ужасе, – говорю я.

Звонок в дверь прерывает нас, и все мы одновременно обращаем свои взгляды в коридор.

– И теперь он здесь, – я встаю, чтобы открыть дверь, отчего мои родители теряют дар речи.

Представляя, как они отреагируют, когда увидят его снова после всего этого времени, мне становится тяжело дышать, но это произойдет. Ройал хотел приехать сюда. Он хотел поговорить с ними лично.

– Привет, – я открываю дверь и обнимаю его, приветствуя целомудренным поцелуем. Когда я смотрю на него, у меня в животе порхают бабочки. Он нарядился. Никакой грязной, серой рабочей формы. Никаких джинсов и футболок. Он одет как уважаемый джентльмен, в серых брюках, рубашке на пуговицах и в свитере.

Он невероятно привлекателен в любом виде, но я все еще ухмыляюсь, потому что кажется, будто Дерек выбирал ему одежду. Я хочу, чтобы брат был здесь, а не в офисе моего отца. Этим двум нужно воссоединиться. Дерек никогда этого не признавал, но потеря Ройала, как друга, глубоко его ранила. Я видела, что он подружился с Бруксом, но все равно всегда держался на расстоянии.

– Пошли. Они ждут, – говорю я.

Ройал подает мне руку, и я улавливаю кончик белой бумаги, торчащей из его заднего кармана. На первый взгляд кажется, что это конверт.

Папа поднимается, когда входит Ройал. Воздух густой, настроение напряженное, но через несколько секунд Ройал протягивает ему руку.

– Сэр, – говорит он. – Рад вас видеть.

Папа кивает, крепко сжимая его руку.

– Присаживайся.

– Блисс, – Ройал улыбается маме, и она улыбается в ответ, ее глаза словно остекленели, а рука прижата к груди. Я уверена, что увидев его взрослым спустя такой большой промежуток времени, вызывает массу эмоций у женщины, которая когда-то любила его так, словно он был ее собственным ребенком.

Ройал вытаскивает белый конверт из кармана, прежде чем садится, разворачивает его и достает лист бумаги.

Я понятия не имею, что это такое, и не знала, черт возьми, что он что-то принесет с собой. Он только сказал мне, что хочет поговорить с моими родителями.

– Это вам, – он передает лист моему отцу, который поправляет очки и щурится, когда читает.

Подбородок отца выдается вперед с каждой секундой, а затем он наклоняет голову. Когда он заканчивает читать, складывает лист пополам и кивает, смотря на Ройала более мягким взглядом.

– Что? Что это? – спрашивает мама. – Что там написано?

– Это копия полицейского заявления, – говорит папа. – Обвинитель Ройала, Мисти Локхарт, забрала свое заявление и отказалась от обвинений.

Лицо мамы озаряется, и она прижимает руки к груди. Ее взгляд мечется от отца к Ройалу и обратно.

– Когда это случилось? – я обнимаю Ройала. – Я не имела представления. Ты не говорил мне…

– Это пришло сегодня вместе с письмом от окружного прокурора из Сент-Шармейн, – он борется с улыбкой, которая вот-вот расплывется по всему его лицу. – Они работают над очисткой моего имени.

– О, Боже мой, – я крепче сжимаю его. – Ройал.

– Я знаю, – говорит он, уткнувшись лицом в мою шею.

Папа прочищает горло, и я освобождаю Ройала от объятий. Мой отец встает, и Ройал следует его примеру.

– Мне нужно в офис, – говорит папа.

– Роберт, – мама смотрит на него искоса.

Мой отец редко ошибается; но всегда первым укажет на ошибку. Это также означает, что он редко извиняется.

– Ройал, – папа снова протягивает руку, и Ройал пожимает ее, – мы скучали по тебе, и я очень рад, что твой обвинитель отрекается от своих заявлений. Прими мои извинения за то, что усомнился в тебе. Надеюсь, ты понимаешь, что это не было ничем личным.

Это официальное извинение, и мой отец перенес это стоически и с красным лицом, но тот факт, что он признает, что был не прав, будет занесен в историю семьи Роузвудов.

– Сэр, вы просто делали то, что считали необходимым для защиты своей дочери, – отвечает Ройал. – Я уважаю это и поступил бы так же, будь на вашем месте.

Боже, держу пари, сказанное им, убивает его, но его слова обладают подлинным качеством, которое нельзя подделать.

Их руки опускаются, и папа кивает ему. Они задерживаются, смотрят друг другу в глаза с взаимным уважением, пока мама не вмешивается с медвежьими объятиями, предназначенными для Ройала.

– Боже мой, – говорит она, когда заканчивает его обнимать. Ее руки покоятся на его лице, и она всматривается в его глаза, словно пытается заглянуть ему в душу. – Ты так вырос. Ты уже не маленький мальчик.

– Нет, мэм, – отвечает он.

Она крепко обнимает его, вздыхая, и ее губы изгибаются в теплую улыбку. Этот момент так же исцеляет ее, как и его.

– Я скучал по вашей еде, – говорит Ройал дразнящим тоном.

Мама смеется, отходя от него, но все равно держится за его мускулистые руки.

– Останешься на обед? Я приготовлю все, что ты захочешь.

Ройал прижимает руку к груди в области сердца.

– Я бы с удовольствием, Блисс, но мне нужно на работу.

– Почему бы тебе не прийти на воскресный ужин? – спрашивает мама. – Я приглашу Дерека. Ты сможешь встретиться с нашей внучкой, Хейвен.

Ройал смотрит на меня, и я киваю.

– С удовольствием, – говорит он. – Я приду. Не пропущу ни за что на свете.