Текст книги "Хранитель"

Автор книги: Уильям Шатнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Я прибыл сюда, потому что вы оба самые опытные психоисторики Федерации.

Лепт фыркнул, потом попытался скрыть свою несдержанную реакцию покашливанием. T'Сири проигнорировала ференги, и начала перечислять список имен, известных Пикарду.

– Герен, с Одессы Прайм. Р'Ma'Хатрель с Сигнейта. Севрин и T'Пон из Института Селдона. Они современные гиганты, которые стояли на плечах Азимова и определили современную психоисторию.

Пикард кивнул.

– Согласен, они самые видные специалисты. Но я утверждаю, что вы двое самые опытные.

– Продолжайте, молодой человек, – хихикнул Лепт, – и нам придется усыновить вас.

Все еще смеясь про себя, ференги расстегнул плечевой шов своего монолитного черного костюма интерфейса и забрался внутрь, словно ища что-то. T'Сири продолжала, словно не слышала никаких непочтительных комментариев своего коллеги.

– Отлично, но почему открытие очередного артефакта Хранителя привело вас к необходимости консультации с психоисториками, а я должна напомнить вам, что о Хранителях известно немногое, и психоисторический анализ к ним не применим.

– Если они вообще когда-нибудь существовали, – добавил Лепт, забираясь еще глубже внутрь своего костюма, что возникало впечатление, будто он борется сам с собой.

Пикард был осведомлен об аргументе, к которому обратился ференги. Считалось, что концепция единственной древней расы, называемой Хранителями, стала результатом врожденной человеческой потребности видеть закономерность в археологических записях, даже если никакой закономерности не существовало. Критики утверждали, что каждая вышедшая в космос культура вела себя некоторым образом подобно предполагаемым Хранителям: основывала на мирах колонии, специализирующиеся на сохранении жизни вымирающих культурных групп и видов жизни; распространяли растения и животных на множестве миров так, чтобы в случае исчезновения их на одной планете, жизнь продолжилась бы в другом месте.

Таким образом, противники теории Хранителей утверждали, что было бы смехотворно интерпретировать все усилия по сохранению за целую эпоху как результат последовательных действий на протяжении более миллиарда лет единственного всемогущего вида. Единственным разумным объяснением было, что то, что исследователи Хранителей считали свидетельством действий единственной расы Хранителей, на самом деле было не больше чем неверным толкованием многократных независимых действий сохранения, предпринятых за тысячелетия множеством вымерших и несвязанных друг с другом культур. Но Пикард не был сторонником такой интерпретации.

– Я не отрицаю, что некоторые археологические результаты, интерпретируемые как проявление Хранителей, были засекречены по ошибке. Однако я считаю, что по большей части доказательства приводят к выводу, что Хранители реальны.

– И что же это за доказательства? – спросила T'Сири.

Пикард снова показал на голографическую реконструкцию.

– Обелиски. Этот сто девятнадцатый, среди найденных в Альфа и Бета квадрантах с тех пор как сто восемь лет назад был обнаружен первый.

Но T'Сири это не убедило.

– Сто девятнадцать артефактов не слишком большая выборка, чтобы использовать психоисторические методы. Особенно если вид, который, как думают некоторые исследователи, предположительно ответственен за создание артефактов, обеспечил последовательную, непрерывную цепочку цивилизаций с двух миллиардов лет назад до тысячи лет назад.

– Кроме того, – продолжала натянуто T'Сири, все еще не убежденная объяснением Пикарда его присутствия, – есть значительное оправдание для вывода, что через какое-то время отдельные культуры умышленно создали почти похожие обелиски, в союзе с их собственными усилиями по сохранению. Таким образом символ обелиска можно считать культурным талисманом. Почти таким же, как то, что некоторые общества не вулканцев приняли знак вулканцев IDIC, чтобы заявить о своей солидарности с идеалами логики.

Пикард сыграл свою последнюю карту.

– Доктор T'Сири, управляющий Лепт, в отличие от PA-28, обнаруженного Хикару Сулу, этому обелиску не два миллиона лет. И в отличие от PA-1, обнаруженного Джеймсом Кирком, этому обелиску не одна тысяча лет.

Он мог ощутить внезапный, хотя и едва заметный рост внимания T'Сири. С другой стороны Лепт усмехнулся, вытащив из своего костюма то, в чем Пикард признал табакерку. Казалось, что ференги потерял к беседе интерес. Пикард ответил на следующий вопрос T'Сири прежде, чем она смогла его задать.

– Этому обелиску всего шесть лет, – сказал он.

Лепт остановился с двумя пальцами, сжимающими нюхательный порошок. Он искоса посмотрел на Пикарда. T'Сири отключила свой дыхательный стержень, и свернула его назад в грудную пластину интерфейсного костюма.

– Полагаю, вы исключаете подлог.

– Подлог, копирование, ошибочная дешифровка, в частности преднамеренное вмешательство… каждое возможное объяснение даты создания было изучено и отвергнуто, – сказал Пикард.

Лепт издал хлюпающий звук, как будто пробовал прочистить горло.

– И как только вы устранили невозможное, все, что осталось, каким бы невероятным оно ни было, должно быть правдой, не так ли? – Он подмигнул T'Сири. – Она утверждает, что это сказал один из ее предков. Думаю это вулканская шутка.

Холодная манера T'Сири не изменилась.

– Я предпочла бы сама изучить результаты Звездного Флота. Но если в качестве аргумента я признаю, что вы обнаружили артефакт Хранителей, изготовленный за последнее десятилетие, тогда логика предполагает, что Хранители все еще существуют, и все еще активны.

Пикард кивнул. Он не стал добавлять, что как только исследователи Звездного Флота пришли к таким же выводам, вся дальнейшая работа над обелиском была засекречена за пределами даже его допуска. Но поскольку он не имел доступа к работам, проводившимся после этого момента, он не лгал, заявляя, что ничто из того, что он знал, нельзя было считать тайной.

– Раз вы не хотите показать нам место, в котором был обнаружен обелиск, – сказала T'Сири, – может быть вы откроете нам в каком контексте он был обнаружен?

«Пожалуй», – подумал Пикард.

– Что вы знаете о зеркальной вселенной? – начал он, и заколебался, когда поймал мимолетный тревожный взгляд, который промелькнул на лице T'Сири прежде, чем был стерт ее впечатляющим самоконтролем.

Но сильная – для вулканца – эмоциональная реакция полностью подтвердила подозрения Пикарда, что T'Сири действительно знала больше, чем хотела ему показать. Лепт демонстративно разглядывал щепотку радужного нюхательного порошка, словно споря сам с собой стоит или нет в конце концов его использовать. T'Сири занималась отключением собственных интерфейсных перчаток.

– Этот артефакт был обнаружен в зеркальной вселенной?

– Нет.

T'Сири принялась снимать перчатки.

– Нет, это значит что он не был обнаружен там – Или нет – вы не вольны обнародовать, где он был найден?

– Артефакт был обнаружен не в зекркальной вселенной.

T'Сири заткнула перчатки за пояс костюма, затем взмахнула руками, сгибая свои длинные пальцы, словно перчатки были ей слишком тесны.

– Тогда какая связь между артефактом и зеркальной вселенной?

Лепт позволил нюхательному табаку упасть с его пальцев. Он блеснул, падая в табакерку.

– Звездный Флот засекретил большую часть информации о зеркальной вселенной, – сказал он. – Из официальных выступлений мы знаем, что она в высшей степени подобна нашей собственной вселенной, даже настолько подобна, что многие индивиды имеют там двойников. Если это так, из этого следует, что вплоть до очень недавнего времени наша вселенная и зеркальная вселенная разделяли общую историю.

Пикард согласился. Все это было публичным знанием для тех, кто хотел искать. Он нахмурился, потому что T'Сири начала расхаживать с руками, скрещенныи за спиной, и ее широкие шаги привели ее прямо к крутому краю наблюдательной платформы.

– Из тех же публичных отчетов, – сказала она, – мы знаем, что вулканские и человеческие поселения в зеркальной вселенной пережили разрушительную войну, в которой Федерация была побеждена.

– Империя, – поправил Пикард, сам оставаясь как можно дальше от края платформы. – Вместо Объединенной Федерации Планет там была…

– Империя Земли, – сказала T'Сири, повернувшись на пятках прямо перед тем, как следующий шаг мог отправить ее в падение с платформы. – Я близко знакома с политикой войн, капитан. Я просто описала то, что известно всем. Теперь вы затронул детали, которые Звездный Флот пыталася ограничить.

Внезапно Лепт чихнул, удивив Пикарда, который не видел, чтобы тот вдохнул нюхательный порошок. Звук отозвался эхом в полой цилиндрической комнате. T'Сири подошла к ференги и из маленького мешочка на поясе вручила ему носовой платок, который он с энтузиазмом использовал, чтобы прочистить свой нос.

– Спасибо, дорогая. – Он посмотрел на Пикарда. – Я вижу, куда это ведет, молодой человек.

– Возможно вы будете так добры, и просветите меня? – сказал сухо Пикард.

– Чем занимаются историки?

– Изучают прошлое, – ответил Пикард.

– А психоисторики?

– Изучают прошлое, чтобы предсказывать будущее.

Лепт довольно хихикнул.

– По крайне мере вы читали аннотации. Но иногда историки делают болше, чем предсказывают будущее: они предсказывают прошлое!

– В каком смысле? – спросил Пикард, когда T'Сири вернулась от своего коллеги ференги, чтобы еще раз взглянуть на обелиск. Если эти двое разыгрывали какой-то хореографически сложный допрос, чтобы смутить его; и у них это получилось.

– О, в истории мы по большей части изучаем – что было бы – ! Что было бы, если бы кардассианцы обнаружили баджоранскую червоточину раньше баджоранцев – Что было бы, если бы пакледы превзошли ференги на Большом Аукционе на О-Пять – Что было бы, если бы уважаемый моим коллегой Сурак утонул, когда его судно опрокинулось при бегстве от преследующей армии генерала Солона?

Лепт сделал паузу, чтобы изучить Пикарда, и капитан внезапно заподозрил, что легкомысленный метод старого ференги мог быть немногим больше чем простая игра.

– Представьте, если сможете, молодой человек, альтернативные результаты этих исторических поворотных моментов. Как развернулись бы последние восемь лет, если бы кардассианцы установили бы первый конткт с Доминионом – Существовал бы еще Ференджинар, если бы пакледы вернулись, чтобы продать иконианскую квантовую технологию Брину – И какой была бы сегодня судьба Федерации, если бы две тысячи лет назад на Вулкане не произошло Время Пробуждения?

– Историки задаются такими вопросами постоянно. Как изменились бы вещи – Каким образом меняются эти вещи – И каждый историк, которого я знаю, очарован зеркальной вселенной. Как могут наши вселенные быть настолько похожими, и так отличаться?

T'Сири больше не изучала обелиск. Вместо этого, Пикард это знал, ее пристальный взгляд был направлен на него.

– Я могу понять, почему вы не применили психоисторию к Хранителям, – медленно сказал ференги Пикард. – Но я удивлен, что вы не поступили так же с зеркальной вселенной.

– Что заставляет вас так думать?

– Это так? – спросил у T'Сири Пикард.

В ответ вулканка энергично шагнула к нему.

– Компьютер, показать рекурсивную сетку связности, T'Сири, 777 534.

Пикард отпрянул, когда внезапно прямо перед ним сформировался голографический дисплей: трехмерная масса фрактальных тел изменяла цвета и формы подобно шторму, унесшему океан краски, содержавшиеся внутри двухметрового куба. T'Сири обошла вокруг дисплея, чтобы встать рядом с ним.

– Вы знакомы с психоисторическими методами представления?

– К сожалению нет, – сказал Пикард.

Он знал, что показано на дисплее, но не мог понять, какую информацию это несет.

– Это социополитическое состояние Федерации, которое существовало приблизительно год назад, выраженное в стандартных обозначениях Селдона. На дисплее показано развитие со скоростью двести часов за каждую секунду. Я сожалею, что мы не можем позволить себе более интенсивную обработку данных, что позволило бы нам ускорить временное и причинное решение.

Пикард понимал теорию психоистории так же, как и любой обыватель, хотя он не изучал ее настолько, чтобы понять это заявление.

– Я не хочу притворяться, что понимаю то, что показано на этом дисплее, – сказал он. – Но я могу ощутить глубокую красоту, лежащую в основе этого.

T'Сири кивнула.

– Хотя воспринимаемая человеком связь между математикой и красотой нелогична, я поняла, что вы пытаетесь сказать.

Пикард распознавал снисходительность вулканцев, когда слышал ее, и знал, что лучший способ действия – игнорировать это.

– Доктор T'Сири, и что же эта картинка говорит вам о состоянии Федерации?

– Компьютер, ускорить время, кодировка ноль минус пятьдесят девять дней и зафиксировать.

Фрактальная масса запульсировала быстрее, цвета замерцали, а потом резко приостановилась, половина заморозилась в виде неподвижного изображения возвышающихся грозовых облаков, а другая половина стала плоской и невыразительной равниной.

– Там ваши данные заканчиваются? – спросил Пикард, показывая на неизменяющуюся секцию.

T'Сири посмотрела на Лепта.

– В некотором смысле, – ответила она. – Разделительная линия между рекурсивным хаосом и абсолютным порядком точка времени ноль. Но ближе к сути, вы видите маленькую область в пределах рекурсивной сетки в ноль минус пятьдесят девять дней?

В нескольких сантиметрах от ее пальца Пикард увидел маленький островок стабильности: аномальная область абсолютного порядка оказавшаяся внутри совершенного хаоса. Он выдвинул предположение.

– Это психоисторическая решающая точка?

– О! Я впечатлен, – сказал Лепт.

– И что еще более впечатляющее, – сказала T'Сири, многозначительно глядя на Пикарда, – что местоположение этой точки здесь.

Это объяснение ничего не значило для Пикарда. Он ждал мгновение, ожидая, что она продолжит, но она промолчала.

– К сожалению я не понимаю.

– В причинном пространстве-времени эта психоисторическая решающая точка накладывается на Альфа Мемори, определенно на управляющего Лепта и меня. Он и я стали фокусом истории.

Пикард ломал голову над последствиями этого утверждения. Он знал, психоисторики утверждали, что способны предсказывать развитие ключевых моментов продолжающихся событий, когда одно решение могло затронуть курс истории. Но что означало, когда сами психоисторики управляли будущим

– Как это возможно? – спросил Пикард.

Теперь и Лепт приблизился к нему с другой стороны рекурсивного дисплея.

– Это означает, молодой человек, что вместо нас, выходящих изучать события, события сами придут к нам.

– А так как психоисторический прогноз событий определяется людьми, – добавила T'Сири, приближаясь к Пикарду, – значит люди прибудут к нам.

Пикард инстинктивно отстранился, когда Лепт слишком близко поднес к его лицу корявый палец с черным ногтем.

– Или один человек.

За мгновение, необходимое Пикарду, чтобы перевести взгляд с Лепта на T'Сири, к нему пришло понимание.

– Вы хотите сказать, что этот график предсказывает мое прибытие сюда сегодня?

Лепт покачал головой и подошел к Пикарду поближе. Его дыхание пахло табаком, и было теплым и странно пряным.

– Фактически этот график предсказывает конец вселенной. Видите где начинается плоская секция – Никаких изменений. Никакой истории. Конец всего. Очень плохо для бизнеса, могу добавить.

– Из– за ограниченного разрешения этого дисплея, – сказала T'Сири, и ее голос так же смущающе приблизился к Пикарду, – мы знаем, что ключевая решающая точка, приведшая к такому состоянию, произойдет в наших текущих временных координатах.

– Другими словами, – выдыхнул в ухо Пикарда Лепт, – психоистория сказала нам, что сегодня нас посетит человек, ответственный за приближающееся разрушение вселенной.

– Но что это не могло нам сообщить, – закончила T'Сири, кладя руку на плечо Пикарда удивительно интимным жестом, – что это будете именно вы.

Прежде чем Пикард смог хотябы открыть рот, чтобы возразить, он почувствовал, как пальцы T'Сири умело нашли точки катры на его шее, а затем сжали их. Его посещение Альфы Мемори закончилось.

ГЛАВА 13

Холодный воздух Кроноса пах как кровь, и Кирка от этого тошнило. Он ненавидел воспоминания, которые несло ему все клингонское, что он знал. Он ненавидел похороненное прошлое, которое снова пробудил металлический запах. И больше всего он ненавидел то, что делал воздух этого мира с его невестой.

Она шла рядом с ним по длинной, узкой, усыпанной листвой дорожке через густую рощу витых проволочных деревьев. Хотя он шел медленно и уклон был небольшим, он слышал каждый затрудненный вдох, видел туман от каждого теплого выдоха в прохладном, влажном воздухе.

В нескольких метрах впереди около дорожки лежал упавший ствол дерева. Его полированная красно-коричневая кора говорила, что за эти годы и другие отдыхали на нем. Кирк сжал руку Тейлани и кивнул на упавший ствол. Не протестуя она позволила ему подвести себя к стволу, слишком утомленная даже для того, чтобы признать свое изнемождение. Они сидели молча.

Кирк бросил взгляд вверх и вниз по дорожке, проверяя телохранителей клингонов. Они тактично ждали почти вне поля зрения, но с оружием, приведенным в полную готовность. Кирк еще не определил, кому принадлежало это поместье с его великолепными домиками и ручьями, охотничьими лесами и личной охраной.

Все что он знал, что когда «Энтерпрайз» похромал домой от базы Первой Федерации, Пикард связался с Ворфом на ГК9, который вошел в контакт с кем-то еще из Высокого Совета, который… Кирк не следил за этим процессом. Неуловимые сложности клингонской политики и семейных связей были за пределами того, что ему было нужно или что он хотел знать в то время. Было достаточно того, что его друг Пикард принял меры, и что у них с Тейлани теперь было место, чтобы оставаться поближе к ребенку.

От этой мыслью об их ребенке Кирк глубоко вздохнул, все еще не свободный от собственного нервного истощения, которое сразило его месяц назад на базе.

– Я знаю, – сказала Тейлани, и это были ее первые слова за время прогулки.

Кирк видел ту же самую подавленность в ее глазах, слишком темных в полумраке по сравнению с ее слишком бледной кожей. Ее бледность сделала искривленный вирогенный шрам на этом фоне красным, как будто рана была свежей, как будто ее тело все еще борется с болезнью, хотя он думал, что она давно победила. Кирк знал, что этого не должно было быть. По утверждению Маккоя эффекты нейротоксина почти закончились. Кроме того, по словам Маккоя, раны Кирка, которые он получил в сражении с Тиберием на базе Первой Федерации, тоже исцелились.

Правда Кирк боялся, что его сердце и сердце Тейлани измучались от напряжения, которое Маккой не мог измерить. Никто не мог. Только Кирк и его невеста. То, что затаилось у них внутри было истощением не тела, а духа. Душа нашего ребенка, думал Кирк. Здесь на Кроносе он редко думал о чем-то другом кроме их ребенка. И он знал, что Тейлани делала тоже самое.

– Боунз говорит, что они будут знать больше, когда закончится следующая серия тестов.

Бесполезные слова прозвучали неискренне даже для Кирка, едва он их произнес. Но он не мог выносить тишину этого грустного леса. В этом регионе, в это время клингонского года витые проволочные деревья сбрасывали листья. Беззвучный бриз едва шевелил серые зубчатые ветви на фоне выцветшего желтого неба. Голые ветви напоминали Кирку руки, застывшие в жесте мольбы, которые никогда не получат то, что искали. Так же как и его руки, которые никогда не касались его ребенка. Их ребенка.

В шесть недель ребенок был все еще в тяжелом состоянии без сознания, запечатанный внутри трубы медицинского стазиса за пределом любых контактов. Доктор Маккой собрал команду экспертов Звездного Флота и Империи Клингон, и даже использовал личные связи, чтобы убедить двух признанных ромуланских врачей посовещаться неофициально по подпространственной связи. Но тайна так и не приблизилась к разрешению. И никакое лечение не было возможно, пока тайна не разрешится.

Маккой даже сказал Кирку, что будет лучше, если лечение вообще не понадобится. А пока он и его коллеги были уверены только в том, что нужно провести еще больше тестов. Но все же даже после полных шести недель настойчивых интенсивных исследований Маккой и его прославленная команда все еще не могли сказать, было ли состояние ребенка результатом какого-то врожденного синдрома, разрушительным воздействием экологических агентов, или просто естественным результатом смешения ДНК Кирка и Тейлани. Эта последняя возможность очень беспокоила Кирка: он был первым человеком, у которого был общий ребенок с уроженкой Чала.

– Не думаю, что осталось слишком много тестов, – невыразительно сказала Тейлани. – Мы должны смириться с тем, что случилось.

Слова нахлынули на Кирка.

– Тейлани, что случилось – Как ты можешь говорить мне это, как мы можем говорить о смирении.

Он сразу же пожалел и о своих словах, и о тоне голоса, но он сказал то, что чувствовал, и не мог принести за это извинения.

– У нас есть ребенок, Джеймс. Наш Джозеф.

Упоминание об этом имени было похоже на ледяную ладонь, сжавшую сердце Кирка. Это было семейное имя, передаваемое через поколения, и теперь переданное его сыну. Так много мечтаний, так много надежд содержалось в одном простом имени, которое нельзя было произносить. Кирк вынужден был встать, чтобы справиться со своим отчаянием раньше, чем оно выльется в потоке слов, которые он предпочел бы не произносить.

– Тейлани, я хочу знать что случилось с нашим ребенком. Я хочу знать, почему это произошло. Это генетика – Какой-то дефект моих клеток из-за того, чему я был подвергнут во время своей карьеры? – он сделал паузу зная, что не должен продолжать. Не теперь.

– Или что-то не так со мной, – сказала Тейлани, высказывая то, о чем хотел умолчать Кирк.

Он не ответил. Он боялся, что то что произошло каким-то образом было его ошибкой. Но больше всего он боялся, что дело в Тейлани. Он знал, что он не совершенен. И все же при всех своих ошибках он был уверен в своей способности учиться и изменяться, хотя и неохотно. Но если причина была в Тейлани, в чем-то, что она сделала или не сделала во время беременности, если именно это обнаружит Маккой, Кирк заглядывал себе в душу и не знал, сможет ли он простить ей это.

Но даже делая самому себе это суровое, темное признание, он был охвачен своей любовью к ней. Он опустился рядом с ней на колени, привлек ее в свои объятия, желая никогда не выпускать, а его беспорядочные эмоции одновременно говорили ему уйти и остаться. Поэтому он уцепился за оставшуюся ему соломинку, единственную возможность, которую не мог исключить даже Маккой.

– Это была Редиссон, – прошептал он ей, чувствуя мягкость ее волос на своем лице. – Это Проект Знак, что-то сделал тебе и ребенку, когда тебя обследовали на их корабле.

Он вдыхал ее аромат, чувствуя себя так надежно в ее объятиях, что не сомневался, что сможет простить ей все. Кирк хотел, чтобы его жизнь была всего лишь этим мгновением. Держать Тейлани в объятиях не горюя о прошлом, не опасаясь будущего. Только этот совершенный миг. Но даже Джеймс Т. Кирк не мог остановить время. Он услышал шорох сухих листьев на дорожке сквозь стук своего сердца раньше Тейлани. Почувствовав, словно облако выскальзывает из его объятий, Кирк отклонился, выпустив женщину, которую любил. Потом он поднялся на ноги, чтобы встретиться лицом к лицу с человеком на дорожке; человек, шаги которого он знал как свои собственные.

– У меня есть новости, – сказал Тиберий, – от нашего общего друга.

теплого выдоха в прохладном туман от каждого теплого выдоха в прохладном лижающееся разрушение вселенной.

– Что вы имеете ввиду, что нет никакого капитана Ху-Лин Редиссон? – пробормотал Маккой.

В холле стоящего на берегу реки дома Спок снял тяжелый темно-синий плащ, который он носил из-за холодной клингонской осени. Их хозяева клингоны не разрешали никому транспортироваться из поместья или в него, поэтому прогулка от ворот периметра была неизбежна.

– Полагаю я ясно выразился, доктор.

– Я знаю, что вы делаете это нарочно, – обвиняющее выпалил Маккой.

– Вешая свой плащ?

– Нет! Притворяясь, что не понимаете меня.

Спок разместил свой плащ на одном из двенадцати позолоченных рожков, вкрученных в облицованную темными панелями стену.

– Доктор Маккой, уверяю вас, мне не нужно притворяться будто я вас не понимаю.

Маккой закатил глаза вверх на массивные деревянные балки, которые поддерживали высокие арки потолка, почерневшего от столетий. Он выбрал стратегию.

– Видите ли, Спок, в любое другое время я был бы столь же счастлив, как и каракатица на родео посостязаться с вами в войне слов. И я победил бы вас точно так же, как делал это всегда.

– А почему каракатица была бы счастлива на родео?

Маккой махнул рукой на своего старого друга.

– Видите – Я снова победил. У вас не хватает мастерства в идиомах.

– Доктор, я не в состоянии понять, как каракатица вообще может быть счастлива.

– Вот именно, – сказал Маккой тоном не допускающим возражения, сам используя самообладание почти вулканских размеров, чтобы не показать, что он сам не понимает того, о чем говорит.

Но было так чертовски приятно видеть столь предсказуемое замешательство Спока. Когда-нибудь он заснимет это, и повесит на стену, и будет бросать в него дартс.

– Давайте вернемся к Джиму.

Спок беспрецендентно моргнул три раза.

– Мы говорили не о капитане.

– Спок, забудьте о каракатице. Мы говорили о Ху-Лин Редиссон.

– Мы и о ней не говорили. Я просто заявил, что у Звездного Флота нет никаких отчетов о человеке с таким именем.

– И вы не думаете, что это имеет какое-то отношение к Джиму? – Маккой вскинул руки в воздух. – Спок, мы все встречались с этой проклятой женщиной. Редиссон сообщила… нет, она угрожала нам. Мы вообще не должны были обсуждать ничего, связанного с Проектом Знак. Или с ней. Или с ее причудливым звездолетом с голографической командой, который может открыть вход в зеркальную вселенную. Вообще ничего.

– Я помню эту встречу.

Спок направился к главному залу. Его ботинки громко стучали по деревянному полу. Маккой подозревал, что такая акустика была разработана специально, чтобы сделать заметным эхо шагов – уловка, делающая шум от гостей впечатляюще громким, что делало чрезвычайно затруднительным подкрасться со спины. Доверяйте клингонам. Он поспешно нагнал Спока, и его шаги зазвучали столь же громко.

– И вас не беспокоит, что женщина, которая угрожала нам, которая запугала Джима, которая приняла меры, чтобы Тейлани была обследована медиками на корабле, на борт которого не позволили подняться ни одному из нас, исчезла? – Голос Маккоя усиливался по мере изложения событий.

Он увидел, но не понял, что едва уловимый нахмуренный взгляд был эмоцией, которую он всегда вызывал в своем компаньоне вулканце.

– Как я уже заявлял, доктор, согласно отчетам Звездного Флота, Ху-Линн Редиссон не могла исчезнуть, потому что она никогда не существовала.

Они достигли главного зала дома, где работники оставляли еду и напитки, выложенные для посетителей. Маккой проследовал за Споком мимо длинных деревянных столов с испускающей пар посудой с тушеным мозгом и миски с гагхом. Специально для вулканца возле наполовину прикрытой железной клетки с дровами была установлена небольшая стойка, где в гелевых блоках хранился скудный запас вулканских овощей, как будто мысль об этом пришла слишком поздно или это было помехой.

– Ради бога, Спок, мы уже знали, что ниодна из ее версий не существует, – горячо выпалил Маккой.

Спок занялся самонагревающимся контейнером с супом пломик.

– Докор Маккой, я разделяю вашу досаду, – мягко сказал он. – Но я не выплескиваю досаду на тех, кто не ответственен за это.

Маккой вздохнул. Он ненавидел, когда Спок был так благоразумен. Понадобится все чувство юмора, чтобы раздразнить его.

– Мне очень жаль, Спок. Просто эти… шесть недель!

– Еще тесты? – спросил Спок.

Маккой кивнул.

– Мы исчерпали все стандартные. И все экспериментальные. Теперь мы составляем их по мере продвижения, – Маккой пытался, но не смог скрыть отзвук полного поражения в своем голосе.

Спок содрал с контейнера оболочку, и оранжевый бульон сразу же закипел.

– Поразмыслив, – сказал Спок, – я пришел к выводу, что должен был быть более обходительным, когда вы приветствовали меня у входа. Разумеется капитан Редиссон действительно существует, и ее причастность к Звездному Флоту засекречена на самом высоком уровне, вне досягаемости даже для вулканской дипломатической разведки.

Извинения от Спока были редки, и много раз в прошлом были поводом для заслуженного злорадства. Но не теперь. Маккой знал, что на этот раз ставки слишком высоки.

– Что еще вы узнали? – с дрожью спросил Маккой.

Он был рад, когда Спок понес свой суп к маленькому столику возле очага. Их хозяева клингоны обеспечили индивидуальные энергетические конвертеры, чтобы обогреть спальни гостей, но в остальной части дома камины были единственным источником тепла. Спок занял место за маленьким столом, и Маккой сел напротив него. В огромной комнате не было другой компании, способной подслушать их разговор.

– Звездный Флот даже не допускает существования Проекта Знак, – начал Спок.

– Это неожиданно.

Спок созерцал парящий контейнер с оранжевым бульоном.

– Поэтому, пока я был на Вулкане, я сделал дополнительные запросы по дипломатическим каналам. Они открыли мне доступ к… более обширному диапазону информационных источников.

Маккой не стал комментировать логику Спока, нарушающего правила. Он понимал необычные отношения, которые имел Вулкан со Звездным Флотом. Флот был создан после формирования Объединенной Федерации Планет, спустя примерно сто лет после первого контакта между Вулканом и Землей. И все это случилось за девяносто лет до того, как Спок стал первым вулканцем, зачисленным в Академию Звездного Флота. Хотя это можно было приписать личному акту юношеского протеста Спока – наполовину человека – против его отца вулканца, а не признаком всеобщего признания Флота.

До своего первого столкновения с людьми вулканцы гордились своей политикой мирного исследования. Потом началась война с ромуланами, и именно земные силы остановили экспансию ромулан меньше чем за четыре года. В отличие от более ранней войны ромуланцев с вулканцами, которая продолжалась на протяжении ста лет.

Учтя относительно быструю победу Земли над Ромулом, лидеры вулканцев неохотно оценили пользу, если не логичность, весьма протеворечивой политики землян о мирных исследованиях, проводимых на тяжело вооруженных звездолетах. Спустя меньше года после установления ромуланской Нейтральной Зоны, родилась Федерация с Вулканом в качестве одного из основных ее членов.