Текст книги "Боевой гимн"

Автор книги: Уильям Форстчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Мы должны остановить их сейчас,– заявил Пэт. – Это единственное, что нам остается.

– Вот то-то и оно, – вздохнул Эндрю. – Мы ввязываемся в войну, совершенно не похожую на те, что мы вели раньше.

– Война есть война, Эндрю. Стоишь лицом к лицу с врагом, он убивает твоих солдат, ты – его, и так до тех пор, пока кто-то не побежит.

– Ты не о том говоришь, Пэт. На этот раз все будет гораздо сложнее. Во всех предыдущих войнах мы защищались. Мы сражались за право жить. Все было очень просто. Никаких высоких идеалов вроде Союза, как на Земле. Мы употребляли слово «свобода», но под этим подразумевалась жизнь.

– Я всегда считал, что это одно и то же, – тихо заметил Пэт.

Эндрю удивленно уставился на своего друга. Ирландец не так часто снимал свою маску рубахи-парня и делился с другими своими потаенными мыслями.

Улыбнувшись, Кин протянул Пэту фляжку с водкой.

– Я принимаю твою поправку, – наконец сказал он. – Но одно дело оборонять свой дом и свою жизнь от смертельного врага, и совсем другое – ради той же самой цели затевать операцию в самой глубине вражеской территории. Здесь наши люди прекрасно видели, во имя чего они сражаются. Враг был у ворот. Если бы они прорвали нашу оборону, мы бы все погибли.

– В этот раз все будет точно так же, – убежденно произнес Пэт.

– Если они подойдут к нашим воротам, нам крышка. Тут уже бессмысленно будет ждать, что в последнюю минуту произойдет какое-нибудь спасительное чудо. Если они так далеко проникнут на нашу территорию, все будет кончено. Я это четко понимаю, Пэт. Другое время, другая война. Мы должны перейти к наступательным действиям. Нет смысла окапываться в безлюдной степи. Если мы уйдем в глухую оборону, нас в итоге сомнут. Все оружие тугаров и мерков висело у них на бедре или было приторочено к седлу. Они целиком зависели от своих лошадей. Все, что им было нужно для войны, это трава для коней, сталь для клинков и перья для стрел. Мы построили фабрики и разгромили их. Этот Спаситель идет по нашему пути.

– Мы уничтожим его фабрики.

– Вот в том-то все и дело, – отозвался Эндрю. – Нам предстоит не просто истребить бантагов, – а по нашим сведениям, кстати, их там шестьдесят уменов. Этот вопрос с кондачка не решишь, сначала нам надо будет создать и вооружить большую армию, построить флот, увеличить военно-воздушные силы. Мы должны будем психологически и материально подготовиться к наступательной войне. Взрывать их рельсы, устанавливать блокаду портов, совершать марши на тысячу миль, чтобы уничтожить бантагские фабрики. И даже в этом случае, если значительная часть врагов уцелеет, они переместятся на пять тысяч миль к востоку и к тому моменту, когда мы туда доберемся, заново отстроят свои заводы, проложат железные дороги и создадут новые армии. В последней войне мерки обладали тактической мобильностью за счет своих коней, а у нас была стратегическая мобильность за счет поездов. Теперь они догнали нас по этому показателю, но при этом еще и сохранили кавалерию, а у нас ее практически нет. И вот еще что, Пэт. Я боюсь этого Спасителя. Меня пугают те знания, которыми он обладает. У меня такое чувство, что мир, откуда он пришел, в техническом отношении превосходит нашу Землю. Джек рассказывал мне об этих крылатых дирижаблях. Фергюсон только размышлял о возможности создания таких летательных аппаратов, а у бантагов они уже есть. Это значит, что их Спаситель может знать еще какие-то вещи, о которых ни Фергюсон, ни кто-либо другой из наших не имеют ни малейшего представления. Чтобы победить мерков, нам понадобились нарезные ружья, потом заряжающиеся со ствола пушки и, наконец, эти ракеты. А что, если у бантагов есть какое-то новое оружие, которого нет у нас? Что, если их оружие так совершенно, что мы не продержимся против врага и одного дня? В стратегическом плане это самый главный вопрос. Бантаги могут наголову разбить нас в открытом бою, и не успеем мы приготовиться к обороне, как они окажутся у ворот Суздаля или Рима. Это будет конец всему.

– На войне всегда возникает вопрос «а что если?», Эндрю. Возьми хоть эти летающие гробы. Вспомни, ведь это именно мерки первыми запустили дирижабли.

– Да, но мы и сами были уже близки к тому, чтобы изобрести их.

– Если ты будешь слишком много об этом думать, то скоро сойдешь с ума.

– Я должен обо всем этом думать, Пэт. И не только о военной стороне дела. Неизвестно, выдержит ли наша Республика такую войну. Если у этого Спасителя есть хоть капля ума, он попытается нас разделить. Он провозгласит, что это мы первыми на него напали, и, когда ему станет известно, какими возможностями мы обладаем, предложит заключить мир. Я не уверен, что нашему правительству хватит решимости продолжать войну, которая необходима для выживания в будущем, но оборачивается колоссальными людскими и материальными потерями в настоящем. Война за сохранение Союза чуть не расколола на две части нашу собственную страну. Я думаю, если бы не Линкольн, так бы и произошло.

Эндрю, ты заглядываешь слишком далеко вперед. Давай сегодня вечером будем беспокоиться только о Гансе.

Эндрю устало потер переносицу.

– Пойду-ка я вздремну. Завтра опять лететь на юг.

– Черта с два ты туда полетишь! – взревел ирландец. – Хоть ты и главнокомандующий, но начальником этого фронта являюсь я, Пэт О'Дональд, так что если кому из нас и принимать участие в завтрашней операции, так именно мне.

Эндрю посмотрел в глаза своему другу.

– Пэт, здесь дело не в старшинстве и не в командирских способностях, а в дружбе. Если бы на месте Ганса был я, ты бы поступил точно так же. А если бы меня сейчас здесь не было, ты сам бросился бы на выручку Гансу?

Пэт улыбнулся и покачал головой.

– Если Джеку удастся починить «Летящее облако» к завтрашнему утру, я прикажу ему доставить меня на «Питерсберг», – заявил Эндрю. – Давненько я не плавал на пароходах.

– Сэр, мы бы хотели ненадолго занять ваше внимание.

Ганс, учивший группу чинов искусству обращения с оружием, оглянулся и увидел позади себя Григория с Алексеем.

– Что там у вас?

– Это займет всего пару минут, сэр. Мы хотим вам кое-что показать.

Устало кивнув, Ганс поплелся вслед за своими помощниками через плац, не обращая внимания на просвистевший у них над головами снаряд, разорвавшийся где-то за северной стеной.

– Сэр, Алексей изучил ту машину, которая была на платформе второго поезда.

– Я же говорил вам, что нечего тратить на это время, – проворчал Ганс. – У нас нет и восьми часов, чтобы подготовиться к следующему штурму.

– Прошу прощения, сэр, – перебил его Алексей. – Я не смог побороть своего любопытства, и не зря. Разрешите показать вам, что мне удалось обнаружить.

Когда они подошли к составу, их обступили чины, держащие в руках факелы. Брезент был сдернут на землю, и их глазам явилось железное бантагское чудище.

Алексей ловко вскарабкался на высокую платформу, и Ганс, кряхтя, последовал за ним. Взяв у одной из женщин факел, инженер поднял его над головой.

– На первой платформе находится паровой двигатель, – сообщил он Гансу. – А на задней стоит пушка. – Алексей махнул факелом в сторону хвостовой части состава.

– Ну и что? Это какое-то бронированное орудие.

– Сэр, эти конструкции являются двумя половинками одного целого. Посмотрите, вот отверстия для болтов здесь и там. А теперь взгляните на эти три вала спереди и два сзади.

Он провел Ганса на вторую платформу и, подняв еще один кусок брезента, показал ему несколько черных железных колес, имевших шесть с лишним футов в диаметре.

– Колеса, сэр. Колеса, которые подходят к тем валам. Бантагам пришлось их снять, потому что иначе они бы не поместились на узкой платформе.

– И что все это значит?

– Сэр, это бронированная машина для передвижения по земле. Соедините две половинки, привинтите колеса к валам, и она поедет.

– Чушь! Эта хреновина является частью бронепоезда или чего-нибудь в этом роде. Надо было сразу от нее избавиться, а не тащить всю дорогу за собой. Я только надеялся, что нам удастся использовать эту пушку.

Сэр, Алексей думает, что он сможет собрать эту машину, – попытался убедить его Григорий.

Ганс замотал головой. У них сейчас не было времени на всякие эксперименты.

– Я сообразил, как можно все это сделать, – торопливо произнес Алексей. – Очень интересное конструкторское решение. Сначала мы приподнимем домкратом обе половинки на полфута вверх. Затем по обе стороны от поезда возведем помосты высотой в один фут. Для этого можно будет использовать шпалы, предназначенные для постройки запасного пути. Возьмем со второй платформы колеса, подкатим их вперед и прикрепим к осям. После этого запустим паровик и дадим задний ход, пока головная часть машины не соединится с пушкой. Свинчиваем обе половины вместе, и можно вступать в бой.

Во взгляде Ганса, направленном на оживившегося машиниста, читалось недоверие.

– Так ты думаешь, что сможешь управлять этой штукой?

– Еще бы! Да это проще пареной репы. Двигатель почти такой же, как и на паровозах, только меньше. Внутри достаточно места для нескольких канониров. Спереди находится рулевое колесо, а по бокам проделаны шесть пушечных портов. Орудия – настоящие красавцы, нарезные однодюймовки, и полно снарядов. Это великолепно!

Гансу очень не понравилось это «великолепно». Если бантаги умеют изготавливать такое оружие, чего еще от них можно ожидать?

– Сколько человек тебе надо?

– Дайте мне пятьдесят рабочих, и к рассвету эта машина будет готова к бою.

Ганс задумчиво посмотрел на него. Он собирался использовать Алексея в качестве инструктора, чтобы тот объяснял чинам, как обращаться с пушками или стрелять из винтовок. Но если машинисту и в самом деле удастся сделать то, что он задумал, это увеличит шансы защитников форта при следующем штурме. После недолгого размышления Ганс едва заметно кивнул Алексею, спрыгнул на землю и пошел обратно к ожидавшим его чинам.

– Кажется, эта ночь никогда не кончится, мой карт. Гаарк склонил голову, соглашаясь со словами Джамула, и дружеским жестом предложил ему устроиться у костра рядом с собой.

Усевшись на походный стул, Джамул поднял глаза на Большое Колесо.

– Нас занесло далеко от дома, – со вздохом промолвил он.

– Может быть, наша родная планета находится где-то там, в небе, – ответил ему Гаарк.

– Ты никогда не тоскуешь по дому?

– Тоскую по дому? – усмехнулся кар-карт. – С чего бы это? Мы были с тобой двумя солдатами, призванными на войну против своей воли. В той засаде нас ждала смерть. Даже если бы мы тогда выжили, этот сволочной сержант все равно бы нашел способ нас угробить.

– Я не это имел в виду. Гаарк презрительно фыркнул:

– Кем мы были? Ни ты, ни я не принадлежали к высшей касте. До армии мы были студентами, а какая участь ждала нас потом? Разве ты не видел презираемых всеми калек-ветеранов последней войны, которые живут в забвении, потому что им выпало сражаться на стороне побежденных? Я рад, что мы попали сюда.

– А я нет.

Гаарк окинул своего друга внимательным взглядом.

– Эти бесконечные убийства встали мне поперек горла, – тихо произнес Джамул.

– Жизнь – это война, а война – это жизнь, – рассмеялся Гаарк.

– Легко тебе так говорить, о Спаситель.

В голосе бывшего радиста явственно звучал сарказм, и Гаарк ощетинился.

– Ты ведь теперь стал Спасителем, разве не так? Вопрос в том, насколько ты сам во все это веришь.

Поднявшись со стула, Гаарк угрожающе навис над Джамулом.

– Не забывай, я помню тебя просто Гаарком, таким же салагой-новобранцем, как и я, – улыбнулся Джамул. – Так ты на самом деле веришь, что стал тем, кем считают тебя эти дикари?

– А почему нет? Если пророчество сбылось, значит, в нем что-то было. Мы пришли в этот мир, чтобы выполнить важную миссию, и я сделаю это. – Гаарк простер руку в сторону бантагского лагеря в долине под ними. – Вот они, славные предки из наших легенд. Именно от них берет начало наша раса, и посмотри, в какой упадок пришла их цивилизация. Мы должны превратить этих варваров в народ, достойный их великого прошлого. Тогда они займут во Вселенной подобающее им место.

– Ты называешь это их предначертанием, да? – спросил у него Джамул. – Хочешь, чтобы они завоевали другие миры?

– Люди являются нашими непримиримыми врагами. Я почувствовал это из разговоров, которые вел с Шу-дером. Если мы сможем победить их здесь, наши войска наберутся опыта, и через десять-пятнадцать лет мы будем готовы захватить их мир, если только к тому моменту нам удастся разгадать секрет Врат света.

Джамул не спешил с ответом; его взгляд был устремлен на пляшущие языки пламени.

– Я не согласен с тем, что нам следует уничтожать людей, – наконец произнес он. – Наши, как ты их называешь, «славные предки» натворили тут таких дел, что у нас, может быть, нет другого выбора, но я устал от этой бесконечной бойни. – Он поднял глаза на Га-арка. – А ты, друг мой? Кем ты стал? Меня удивляет, что ты и впрямь веришь во все эти сказки. Ты действительно считаешь себя Спасителем?

– А почему я не должен в это верить? И разве у тебя есть повод для жалоб? Ты ведь один из моих приближенных.

– Большое тебе за это спасибо.

– В тот день, когда мы сюда попали, я увидел страх в твоих глазах. – В голосе Гаарка звучал гнев. – Именно я убил нашего дурака-командира, а не ты. Именно я вспомнил древний язык и добился того, что мы остались в живых, а потом сверг предыдущего кар-карта. Мне и никому другому обязан ты той роскошью, в которой сейчас живешь. Что-то я не слышал, чтобы ты жаловался на недостаток наложниц, золота и даже местных деликатесов. – Он ткнул пальцем в сторону человеческого окорока, поджаривавшегося на вертеле над костром.

– В последнее время меня это стало беспокоить все больше, – возразил ему Джамул. – Если люди обладают душой – а мне теперь кажется, что так оно и есть, – то мы не должны с ними так обращаться, это святотатство.

– Либо так, либо нас обоих ждет смерть, – отрезал Гаарк. – В этом мире орда пожирала людей тысячи лет. Я изменил многое в жизненном укладе бантагов, и они приняли мои новшества. Однако если я покушусь на этот обычай, то не проживу и дня.

– Но именно поэтому люди считают нас непримиримыми врагами. Если бы такие ужасы выпали на нашу долю, мы бы тоже дрались, не щадя собственной жизни.

– Местные люди не брались за оружие, пока здесь не появились янки. Это говорит мне о многом.

– А Ганс – у него есть душа?

Гаарк бросил взгляд на стены чинской крепости.

«Что бы ты сказал на это, Ганс? – подумал он.– Ты обманул меня на фабрике и несколько раз нанес мне поражение во время этой погони. Ты был достойным противником». Гаарк не мог избавиться от чувства восхищения перед этим человеком, перед силой его характера и нежеланием плясать под чужую дудку.

– Дело не в том, есть у них душа или нет, – наконец ответил он. – Завтра мы должны их уничтожить и стереть самую память о них в этом мире. Мы внушили нашим воинам, что янки и тот скот, который последовал за ними, обуреваемы демонами, и потому в битве с ними можно обрести немало чести. Нам надо направить в нужно русло ярость и страх бантагов. Теперь янки знают о нас. Их дирижабли видели, каких успехов мы достигли. Так что война началась.

Он бросил на Джамула испытующий взгляд.

– В этой войне мне нужна будет помощь, твоя и других. Нам предстоит еще многое совершить и улучшить. Пройдут годы, может быть, сменится целое поколение, прежде чем эти дикари научатся думать, как мы, и создавать машины, прежде чем они будут готовы усвоить все те знания, что мы вынесли из нашего родного мира. Ты со мной согласен?

Джамул медленно кивнул.

До них донеслась ружейная трескотня, на крепостной стене вспыхнули красные огоньки, и в следующую секунду находившиеся на равнине бантага начали отвечать защитникам форта разрозненными выстрелами.

– Черт возьми, – сплюнул в сердцах Гаарк. – Если бы мы только могли заставить наших воинов сражаться ночью. Одна-единственная штурмовая колонна, и через пару минут вся стена была бы нашей. При дневном свете наши потери будут вдвое-втрое больше.

– Эти парни не обучены ночному бою, – возразил Джамул.

– А скот тем более.

– Завтра дело будет жарким.

– Тем лучше. Пусть поучаствуют в настоящем бою, а не в той опереточной показухе, которая была во время первого штурма.

Он еще раз оглядел сверху свой лагерь. Ночью прибыли два полка из его отборных уменов и целая батарея тридцатифунтовок. Сначала на штурм пойдут второсортные части – Гаарк не простил им вчерашней паники у ворот и позорного бегства. А потом пусть эти остолопы посмотрят, на что способны его элитные подразделения.

Задрав голову, кар-карт посмотрел на Большое Колесо и улыбнулся.

– Да, нас занесло далеко от дома, – прошептал он.

– Ганс?

Очнувшись от тяжелого, бессвязного сна, он увидел, что Тамира сидит в кровати и смотрит на него.

– Что?

Ганс хотел сказать жене, чтобы она ложилась спать, что до зари осталось совсем немного времени и надо отдохнуть перед боем, но, взглянув на залитое лунным светом лицо Тамиры, заметил в ее глазах слезы.

– Мы будем жить?

– Конечно, голубка моя. Она выдавила из себя улыбку.

– Я все думаю о том, что, если бы не я, ничего этого бы не случилось.

Это было правдой, и Ганс не стал убеждать жену в обратном. Однако если бы не она, он бы давным-давно погиб. Только ради Тамиры он удерживался от какого-нибудь непоправимого безумного поступка, который неизбежно привел бы его к смерти. И именно ради нее и особенно ради маленького Эндрю он согласился принять участие в этом побеге.

– Как много людей уже отдали свои жизни, – прошептала она. – А завтра умрут и все жители этого города.

– Мы все равно были обречены. А так нам удалось вновь обрести свою честь.

– И нашему Эндрю тоже суждено однажды погибнуть за это? Если он переживет завтрашний день, обещаешь ли ты, что ему никогда не придется вступать в бой?

Ганс хотел успокоить Тамиру, но слова замерли у него на языке. «Сколько войн было в истории человечества, – подумал он, – и сколько людей, истекая кровью на поле боя, были уверены, что они умирают для того, чтобы их детям не довелось испытать таких ужасов».

– По крайней мере мы дадим ему шанс жить свободным человеком, – наконец ответил он. – Это лучшее, на что мы можем надеяться.

Он сознавал, что эти слова не принесли большого утешения его жене, но он ни разу в жизни ей не солгал. Взгляд золотых глаз Тамиры, казалось, проникал ему прямо в душу, и Ганс просто не мог говорить ей неправду.

Протянув руку, он убрал волосы с ее лба, и Тамира снова легла, прижавшись к нему всем телом. «Почему она меня так любит? – в сотый раз спросил он себя. – Я уже старик, мне за пятьдесят. Она могла найти себе кого-нибудь получше и все же выбрала меня».

– Я всегда буду любить тебя, – прошептала Тамира. – Я никогда не встречала никого другого, в ком бы сочетались такая нежность и такая сила.

Скосив глаза на лежащую рядом жену, он увидел, что непослушная прядка вновь оказалась у нее лбу.

– Спи, – тихо сказал Ганс.

– Я не хочу спать.

– А чего же ты хочешь?

Тамира улыбнулась и нежно притянула его к себе.

– Отдать концы!

Дирижабль начал подниматься в воздух, и Эндрю почувствовал, что его желудок сейчас взбунтуется. Закрыв глаза, Кин проклял себя за свою глупость, из-за которой он опять очутился в этом летающем гробу. В гондоле было темно, он с трудом различал силуэт Джека, сидевшего слева от него. За спиной полковника в небольшом кормовом отделении примостился Федор. Перед взлетом разразилась настоящая перепалка из-за распределения мест. Эндрю настаивал на том, что в этом кресле полагается находиться бортинженеру, а Федор рвал у себя на груди рубаху и вопил, что он не позволит своему главнокомандующему сидеть на полу. Спорщиков разнял Джек, заявивший, что командиром этого корабля является он и что в кресле будет сидеть Эндрю.

– Сэр, вы вполне можете откинуться на спинку и немного вздремнуть, – произнес Петраччи, прервав размышления Эндрю. – Нам предстоят еще шесть часов лету.

– А ты как себя чувствуешь? За последние сутки с половиной ты не спал и четырех часов.

– Подумаешь, невелика беда! Сколько времени нам отпущено? Не думаю, что мне суждено умереть в глубокой старости, так что чем меньше спишь, тем больше живешь.

– Извини меня за то, что я опять заставляю тебя туда возвращаться.

– Да что я, только бы «Летящее облако» выдержало этот рейс. У нас осталось всего три двигателя и большая утечка газа. Если откажет еще один пропеллер, нам придется туго, особенно если ветер так и останется западным. До места-то мы долетим, а вот обратно можем и не дотянуть.

– Будем надеяться, что это наш последний полет.

– Я вас очень прошу, сэр, не говорите больше таких вещей, – тихо обратился к нему Джек, и Эндрю заметил, что его пилот обеспокоенно погладил висевший у него на шее образок. – Это звучит так, словно нам не судьба вернуться домой.

– С таким пилотом, как ты, каждый полет может оказаться последним, – перебил его Федор.

Эндрю завернулся в теплое одеяло и под аккомпанемент многолетнего спора между Джеком и его бортинженером погрузился в объятия Морфея.

– Сэр!

Посмотрев в направлении, указанном Григорием, Ганс увидел, что на железнодорожной насыпи, ведущей к воротам, появился всадник орды, размахивающий над головой небольшим белым платком.

– Они предлагают переговоры? – недоверчиво спросил у него суздалец.

Ганс навел бинокль на бантага. Позади него на насыпь выехал еще один всадник. Это был Гаарк.

Парламентер был уже совсем рядом с крепостью, и Григорий отдал своим людям команду не стрелять по нему. Подъехав ко рву, бантаг натянул поводья своего коня. Это был Карга!

– Кар-карт желает говорить с Шудером.

Ганс удивленно смотрел вниз на своего бывшего надсмотрщика, не торопясь отвечать на его призыв.

– Разрешите мне просто пристрелить этого ублюдка, – обратился к нему Григорий, и бежавшие с фабрики рабочие поддержали его предложение громкими криками.

Ганс помолчал еще несколько секунд и вдруг улыбнулся.

– А почему бы и не поболтать? В конце концов, я выиграю для нас немного времени.

– Я передам кар-карту, что ты слишком труслив, чтобы согласиться на его предложение, – презрительно воскликнул Карга.

Ганс перегнулся через бруствер и сложил ладони в виде рупора.

– Я готов встретиться с ним на середине насыпи, – крикнул он. – Ты одолжишь мне своего коня.

Карга на секунду замер в седле, но тут же спешился.

– Черт возьми, Ганс. Он выманит вас наружу, отдаст приказ о штурме, и вы застрянете за стенами крепости.

– Может, ты и прав, но я в этом сомневаюсь. Этого ублюдка что-то очень интересует. И в любом случае мне удастся выиграть время.

При этих словах он бросил взгляд на Алексея, который яростно продолжал возиться с бантагским изобретением.

Спускаясь вниз с бастиона, он сделал знак Кетсване и нескольким его помощникам следовать за ним. Преодолев груду развалин, оставшихся от ворот форта, они оказались снаружи крепостной стены.

– Приготовь к моему возвращению какую-нибудь лестницу,– попросил Ганс зулуса – Мне неохота карабкаться вверх по отвесному склону, не говоря уж о том, что, возможно, придется действовать очень быстро.

– Будь осторожен, – напутствовал его Кетсвана. Ганс погладил заткнутый за пояс револьвер и улыбнулся. Соскользнув в ров, он вскоре выбрался с другой стороны и осторожно приблизился к Карге.

– Значит, твой божественный правитель хочет со мной поговорить и поэтому послал сюда своего любимца.

Лицо Карги исказилось от гнева, но надсмотрщик сдержался и протянул поводья Гансу.

– Кстати, – небрежным тоном заметил сержант, – в данную секунду на тебя направлено сто ружей. Если со мной что-то случится, ты отправишься прямиком к праотцам.

– Я готов заплатить такую цену за удовольствие видеть, как ты умрешь, – прошипел бантаг.

– Но это еще не все, – рассмеялся Ганс. – Мои друзья найдут твое тело, выколют тебе глаза, отрежут язык и кое-что еще, так что в загробном мире ты будешь слепым и немым евнухом!

В глазах Карги перемешались ярость и страх.

– За эти слова я сожру твое сердце!

– Тогда запишись в очередь. Ваш лже-Спаситель желает первым отведать этот деликатес. Но если хочешь, я расскажу тебе, что ты сожрешь. – И, приведя бантагу длинный список разных на редкость неаппетитных вещей, Ганс пришпорил коня и поскакал навстречу Гаарку, хохоча во все горло.

За ночь бантаги оттащили с поля боя большинство своих убитых и раненых, но там, где в их ряды попадал заряд картечи, оставались пятна крови и бесформенные остатки тел. Гаарк пустил свою лошадь легким галопом, и Ганс придержал поводья, заставляя кар-карта подъехать поближе к нему. В конце концов они остановились в пятидесяти ярдах друг от друга.

– Эй, Ганс Шудер, может, поспорим, кому сделать последние шаги.

– Запросто. Не забывай, я двадцать лет был сержантом, так что если я крикну в аду, мой голос услышат и в раю.

Гаарк похлопал свою лошадь по шее, и она потрусила вперед. Ганс улыбнулся и последовал примеру кар-карта.

– Я хочу предложить тебе условия сдачи, – заявил Гаарк.

Улыбка не сходила с лица Ганса.

– Ты позволяешь нам беспрепятственно покинуть это чертово место. Вот мое единственное условие.

– Неужели ты действительно рассчитываешь на спасение? У вас нет шансов.

– Ты так думаешь? Не исключено, что мы будем долго торчать в этой крепости, а тем временем кое-где может вспыхнуть восстание, а то и не одно.

У меня пять готовых к штурму полков. Если ты отобьешь эту атаку, вечером здесь будет целый умен, а потом, если понадобится, и еще один. Ты сам понимаешь, что ваше сопротивление бесполезно. Это была великолепная кампания. Мои войска получили хороший урок. На меня это произвело впечатление, но вы проиграли.

– Тогда покончи с нами.

– Мне бы этого не хотелось. Я потеряю немало неплохих воинов, хотя для тех, кто останется в живых, это станет отличным уроком. Я предлагаю тебе и всем твоим людям жизнь.

– Жизнь рабов? Нет, мы лучше умрем свободными людьми.

В глазах Гаарка, направленных на него, Ганс на мгновение увидел искреннее сожаление. Кар-карт сунул руку в карман, и Ганс приготовился выхватить свой револьвер. Однако вместо оружия Гаарк вытащил плитку табака и протянул ее своему собеседнику.

– Спасибо, – поблагодарил его Ганс. – Знаешь, во всех этих хлопотах у меня совершенно вылетело из головы, что надо пополнить свои запасы.

Откусив от плитки, он предложил остаток Гаарку.

– Сейчас не хочу, – отказался бантаг. – Потом заберу ее у тебя.

Сержант усмехнулся.

– Мы все еще можем избежать этой войны, – сказал он. – Ты знаешь наши условия. Все люди получают свободу. Вы живете где хотите. Все очень просто.

– И опять я отвечу тебе – нет. Ваша раса превосходит нашу по численности в десять, если не в сто раз. Как долго вы будете сохранять с нами мир?

– Есть только один способ это узнать. Гаарк покачал головой:

– Мое последнее предложение остается в силе. Вы сохраняете себе жизнь и возвращаетесь с нами. Даю тебе обет крови, что твои жена и ребенок всегда будут под моим прямым покровительством. Твой сын будет жить, Ганс, он вырастет, заведет собственных детей, и мой обет распространится и на них тоже.

– Пусть он лучше умрет, чем будет жить рабом, – твердо ответил Ганс.

Теперь, когда между Гаарком и Гансом не осталось никаких недоговоренностей, кар-карт позволил себе слабую улыбку.

– Вы будете достойными противниками, я это вижу. Победа в этой войне принесет немалую славу.

Ганс нагнулся в седле и сплюнул на землю.

– Да черт с ней, со славой. Это битва за выживание, и вы ее проиграете.

– Даже если так, ты этого уже не увидишь.

– Посмотрим.

– Нам больше не о чем говорить.

– Мы могли бы обсудить погоду, – предложил Ганс.

– Ты хочешь выиграть еще немного времени? – спросил Гаарк.

Отрицательно мотнув головой, он начал разворачивать свою лошадь. Потом остановился.

– Кстати, не рассчитывай на подмогу. Мы сбили тот вчерашний дирижабль. Он загорелся и разбился о землю.

Гансу не удалось сохранить невозмутимое выражение лица, и Гаарк улыбнулся.

– А, так ты этого не знал?

– Пошел к черту, – огрызнулся Ганс. Гаарк буравил его пристальным взглядом.

– Там ведь кто-то был, да? Может быть, Кин? Тела пилотов сгорели дотла, но я пошлю своих слуг осмотреть останки, пусть они принесут мне череп однорукого человека. Из него выйдет отличная чаша для пира.

– Встретимся в аду, – вскричал Ганс, злясь на себя за то, что в итоге все-таки не смог скрыть от кар-карта своих мыслей и чувств.

– Прощай, сержант, – спокойно произнес Гаарк. Их взгляды перекрестились, и на какое-то мгновение бантаг замер, словно сожалея о предстоящей разлуке. Наконец он развернул свою лошадь, пришпорил ее и галопом поскакал к своим позициям.

Ганс испытывал сильнейшее желание послать ему вдогонку пулю из своего револьвера, но, несмотря на все, что было между ними сказано, он считал себя не вправе нарушить условия перемирия. Так что сержант тоже развернул своего коня и пустил его вскачь в сторону форта. Домчавшись до рва, он резко натянул поводья, спешился и передал поводья Карге.

– Что он тебе сказал? – со смешком осведомился у Ганса надсмотрщик.

– Пшел вон отсюда, худородный сын шлюхи, – бросил ему Шудер, – а то я прикажу изрешетить тебя пулями.

– Ганс! Вшивый скот!

В руке Карги возник револьвер, и в ту же секунду прозвучал залп. В тело надсмотрщика вонзились десятки пуль. Ненавистного палача разнесло в клочья, и защитники крепости разразились радостными криками.

Ганс усмехнулся. Он уже понял, что это был прощальный подарок Гаарка. Реакция Карги была предсказуема с самого начала. Наслушавшись раздававшихся со стен насмешек своих бывших пленников, он совершенно потерял голову. А кар-карт счел, что это подобающее наказание для плохого слуги. Ганс оглянулся и увидел одинокого всадника, застывшего в отдалении. Гаарк помахал ему рукой, и Ганс ответил ему тем же жестом.

В следующее мгновение артиллерия бантагов открыла огонь по крепости. Ганс скатился на дно рва и вскарабкался по лестнице с другой стороны. Первые вражеские снаряды разорвались справа от него.

Кетсвана помог Гансу выбраться изо рва и пропихнул его в узкий проход между развалинами. Caм зулус стремглав взлетел на груду обломков и спрыгнул на кучу земли, насыпанную с внутренней стороны ворот.

Низко пригнувшись, Ганс прикрыл руками голову, защищая ее от летящих от ворот щепок.

– Что он сказал? – спросил у него Кетсвана, стряхивая с мундира Ганса грязь после того, как они укрылись в бомбоубежище под северо-восточным бастионом.

Ганс попытался собраться с мыслями. Это могла быть ложь. Однако он видел, что скрывшийся в облаках дирижабль был поврежден. Черт подери, Эндрю, ну зачем ты так собой рисковал? Гаарк вполне мог сказать это только для того, чтобы вывести Ганса из равновесия. Но теперь в душе Ганса поселились сомнение и страх, что помощь не придет. Хуже того, он боялся, что все его надежды на спасение Республики тоже были уничтожены.