Текст книги "Боевой гимн"

Автор книги: Уильям Форстчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

При этих словах один из чинов осмелился посмотреть ему в глаза, а потом перевел взгляд на мертвое тело бантага. Его круглое лицо озарилось радостной улыбкой, он нагнулся и плюнул на труп часового. Его товарищ продолжал трястись от страха.

– Кто из вас стрелочник?

Первый чин выпрямился и ткнул себя пальцем в грудь.

– Очень хорошо. Ключи у тебя? Стрелочник встал на колени рядом с лежащим в луже крови бантагом и сорвал с его пояса связку ключей.

– Теперь да.

– Мы разогреваем паровоз. Я хочу, чтобы ты переставил все стрелки на ветке, ведущей к западной железной дороге.

– У вас ничего не выйдет, – прошептал другой чт. Григорий снова навел на него свое ружье.

– Нет, нет. Дело не во мне. Сюда прибывает еще один поезд. Он будет здесь через пятнадцать минут.

– Черт подери, – выругался Григорий. – У тебя есть расписание движения поездов на эту ночь?

Телеграфист показал на свой стол, на котором лежали какие-то листки. На них было что-то написано по-чински, и у Григория, не знавшего этого языка, вновь вырвалось проклятье.

– Нравится вам это или нет, вы отправляетесь вместе с нами, – обратился он к чинам.

Приятель телеграфиста все еще продолжал улыбаться. – Раз уж ты пришил эту сволочь, у нас теперь нет другого выхода.

Григорий пробуравил стрелочника испытующим взглядом и решил, что может ему доверять. Бантаг был вооружен массивным револьвером. Григорий разжал пальцы часового, все еще сжимавшие оружие, и отдал револьвер стрелочнику.

– Используй его только в случае крайней необходимости.

Чин уставился на оружие в своей руке, и его лицо озарилось такой радостью, словно он был ребенком, которому подарили вожделенную игрушку.

Снаружи раздался выстрел. Подавив приступ страха, Григорий вышел из все еще распахнутой двери и бросил взгляд на ворота лагеря. Отряд бантагов ворвался внутрь. Никто и не смотрел в сторону диспетчерской. Похоже, во всей этой суматохе звук его выстрела остался неуслышанным.

– Будьте наготове, – предупредил чинов Григорий и кинулся обратно к складу. Его плащ все еще продолжал дымиться.

– Бегите, черт побери! – орал Ганс. – Бегите!

Люди беспорядочно выскакивали из бараков и неслись ко входу на фабрику. Сердце Ганса сжалось от страха. Его жены нигде не было видно. Вдруг он заметил Кетсвану, рядом с которым, держа на руках Эндрю, бежала Менда, а перед ними как на крыльях летела Тамира. Они промчались мимо Ганса, и в этот момент раздался залп. Несколько человек повалились на землю.

– Где бантаги? – спросил Ганс у подошедшего к нему Кетсваны.

– У ворот!

«Не позже чем через минуту они будут здесь»,– прикинул Ганс. Река людей продолжала вливаться в ворота литейного цеха. Еще тридцать секунд. Ганс начал медленно отсчитывать время.

Он досчитал до тридцати, однако на открытом пространстве между фабрикой и бараками находились еще сотни две людей, многие из которых бежали зигзагом, пытаясь увернуться от свистевших в воздухе пуль.

– Закрывай!

Кетсвана и его люди налегли на створки ворот, Остававшиеся снаружи люди отчаянно закричали и, не обращая больше внимания на бантагские пули, кинулись к входу в здание.

– Да закрывайте же! – взревел Ганс. Он ненавидел себя за то, что этими словами обрекал на верную смерть многих людей, однако нельзя было допустить у входа давку: им не удалось бы закрыть ворота, и бантаги легко ворвались бы на фабрику.

Ворота уже почти сомкнулись, и последние счастливцы пропихивались в узкую щель между створками. На глазах Ганса какая-то женщина намертво застряла, придавленная тяжелой створкой. Он подскочил к ней и втащил в цех. Завыв, она бросилась обратно к воротам, за которыми, видимо, остался кто-то из ее близких, но Ганс удержал ее. Находившиеся снаружи несчастные просовывали в уменьшившуюся до тонкой полоски щель свои руки, и люди Кетсваны выпихивали их обратно. Не в силах больше видеть этого, Ганс отвернулся, по-прежнему удерживая женщину, вырывавшуюся из его рук. Раздавались ружейные выстрелы. В отверстие между створками влетела пуля, и один из рабочих с воплем осел на пол. Ганс слышал, как бантагские пули зацокали по железным воротам, а вскоре воины орды замолотили по створкам тяжелыми прикладами своих ружей.

Ворота закрылись, и внешний шум приутих. – Заклинивай! – проорал Кетсвана, и его помощники приволокли длинный рельс и загнали его под ворота. Шестеро человек, тащивших груженную железной рудой вагонетку, протолкались сквозь скопище людей. Еще дюжина рабочих опрокинули вагонетку, забаррикадировав ворота изнутри. Бантаги продолжали осыпать фабрику пулями, но толстые дубовые доски, обитые железом, выдерживали этот обстрел.

Ганс обвел взглядом помещение цеха. Рядом с восьмой плавильней разгорелась схватка. Раздался ружейный выстрел, и вслед за ним толпа рабочих с ревом набросилась на надсмотрщика и повалила его на землю. Ганс увидел, как десятки рук подняли бантага в воздух. Это был Уктар. С яростными воплями люди поднесли бантага к булькающему котлу с расплавленным железом и швырнули его вниз. В это время Кетсвана руководил своими рабочими, блокировавшими вход в лагерь чинов. Захлопнув створки, его помощники начали воздвигать рядом с воротами баррикаду из рельсов.

Ганс пробился к своему заместителю.

– Пока бантаги не приволокут пушку, эти двери будут их сдерживать. У нас есть около пятнадцати минут, чтобы вывести отсюда людей.

– А что станет с остальными?

В цеху находились около двух сотен рабочих. Когда они осознают, что происходит вокруг, у входа в тоннель образуется сумасшедшая давка. К тому же чины, надрывавшиеся в «беличьих колесах», влили свои голоса в общий хор, вопя, чтобы их тоже освободили.

Ганс заставил себя не слышать их истошных криков. Он с самого начала знал, что ему не удастся спасти всех, но теперь, когда сотни обреченных людей взывали к нему о помощи, Ганс должен был обратить свое сердце в камень.

– Кетсвана! Поставь оцепление из своих людей. Сейчас они все рванутся к лазу. Я постараюсь вывести как можно больше народу, пока бантаги не прорвутся в цех.

Уходи со своими людьми сразу, как только будут сломаны ворота. – Ганс сделал паузу и поймал взгляд Кегсваны. – И давай обойдемся без самопожертвований. Ты и твои парни нужны мне на этом поезде.

Великан-зулус улыбнулся, и Гансу вдруг пришло в голову, что он никогда раньше не видел своего друга улыбающимся.

– Я собирался сказать тебе то же самое. И проследи за тем, чтобы Менда добралась до подкопа.

Ганс похлопал Кетсвану по плечу и повернулся к своей жене, рядом с которой все еще стояла Менда.

– Побежали!

Он потащил их к третьей плавильне. Немногие в цеху знали, где именно располагается вход в тоннель, но завидев бегущего Ганса, люди сначала по одному, по двое, а потом и всей толпой кинулись за ним. Ускорив бег, чтобы они его не затоптали, Ганс добежал до угольной кучи, и люди Кетсваны пропустили его сквозь свою цепь.

«Прости меня, Господи, – подумал он, – но она заслуживает этого. Я заслуживаю этого». Он толкнул Тамиру к отверстию тоннеля. Она выхватила Эндрю из рук Менды, сделала несколько шагов вперед и остановилась.

– Ради Эндрю! – крикнул Ганс. – Иди! Тамира подлетела к нему и стиснула в своих объятиях.

– У нас нет на это времени, – нежно прошептал ей Ганс. – Я скоро догоню тебя.

Тамира поцеловала его в щеку и нырнула в подземный ход. Один из землекопов подал ей вниз Эндрю.

– Менда, теперь ты.

Жена Кетсваны неуверенно посмотрела на Ганса.

– Не выводи меня из себя, женщина! Иди. Менда низко склонила голову, словно стыдясь того, что ее очередь наступила раньше других, и исчезла в тоннеле вслед за Тамирой. Проводив ее взглядом, Ганс поймал себя на том, что впервые за много лет шепчет слова молитвы.

Толпа рабочих, пытавшихся пробиться к спасительному лазу, давила со всех сторон. Ганс подхватил с пола железный лом и завертел его над головой.

– Проходите по одному, чтоб вам! – проревел он. Сотни глаз обратились на него, и вдруг все успокоились.

Ганс ткнул пальцем в мальчика четырнадцати-пятнадцати лет и сделал ему знак прыгать в подземный ход. Сосчитав до десяти, он указал на какую-то женщину, а потом на карфагенянина. Из дальнего угла фабрики до него доносились крики, которые с каждой отсчитанной им секундой становились все громче, но, к удивлению Ганса, люди, окружавшие его, не проявляли никаких признаков паники. У Ганса было тяжело на сердце, он ощущал себя ангелом жизни, решающим, кому жить, а кому умирать. Через некоторое время он начал выбирать людей Кетсваны. Он должен сделать так, чтобы их спаслось как можно больше. Зулусы станут ядром его маленькой армии.

– Ты следующий! – приказал Ганс очередному рабочему. И в этот момент по цеху прокатилось эхо взрыва.

– Оттуда должен быть выход! – кричал Хинсен, стараясь быть услышанным в этом гаме. Бантаги вокруг него издавали воинственные кличи, готовясь штурмовать фабрику.

– Ты сказал, что они задумали побег, – отозвался Карга. – Должно быть, они собирались захватить поезд. Но теперь мы загнали их в здание цеха.

– Да нет же! Ганс не настолько глуп.

– Они внутри. Мы убьем их.

Канониры приволокли заряжающуюся с дула пушку и развернули ее, направив на ворота. Снаряд уже находился в стволе. Командир орудия помахал у себя над головой фитильным пальником. Тлеющий конец пальника разгорелся, канонир поднес его к пушке. Орудие громыхнуло и откатилось назад. Выстрел был произведен всего с десяти ярдов, и в воротах фабрики образовалась пробоина. Орудийный расчет тут же кинулся перезаряжать пушку.

В окружении своей бантагской охраны Хинсен двинулся вдоль стены здания. Дойдя до поезда, он остановился рядом с паровозом. Кабина машиниста была пуста, а в топке были лишь едва тлеющие угольки. Нет, они не могли бежать этим поездом. Если Ганс собирался прорываться сквозь ворота, ему нужен был локомотив, стоящий под парами прямо у входа на фабрику. А этот паровоз почти совсем остыл.

Значит, поезд ждал их где-то по ту сторону лагерной стены! Другого объяснения быть не могло. Но как они туда попадет? И вдруг Хинсену все стало ясно. Хлопнув себя по лбу, он повернулся к одному из бантагов.

– Быстро уходим отсюда! – заорал он. – Мне надо попасть за ворота!

К изумлению Григория, им все еще продолжало везти, и никто из бантагов не обращал внимания на продуктовый склад. Второй отряд воинов ворвался в ворота, ведущие на территорию чинского лагеря. В сторону Григория никто не смотрел, но на всякий случай суздалец оставался в тени у стенки склада. Прогремел пушечный выстрел, и лагерь озарился яркой вспышкой. Люди внутри склада обеспокоенно загудели. Григорий подумал, что если шум в лагере в какой-то момент затихнет, звуки со склада станут слышны у ворот.

Он вернулся к двери и осторожно открыл ее. Оказавшись в темном складе, Григорий вовремя сообразил снять с себя шлем, чтобы не вызвать панику среди людей. Однако при его неожиданном появлении некоторые беглецы все равно не удержались от испуганных криков.

– Да тише вы, елки зеленые! – зашипел он. Когда глаза Григория привыкли к темноте, он заметил, что склад очень быстро наполняется людьми.

– Слушайте меня! – произнес он, стараясь, чтобы его голос был слышен в каждом уголке помещения, но вместе с тем не доносился бы до стражей у ворот. – Приготовьтесь бежать по моей команде. Оказавшись за дверью, поворачивайте налево и бегите за угол склада. Там вы увидите поезд. В нем пять вагонов. Залезайте в них и отползайте подальше от дверей. Лин!

Лин вышел из толпы.

– Бантаги ворвались в лагерь. Они знают о наших планах.

– Я уже в курсе. Мне только что передали это через тоннель.

– Значит, у нас есть два варианта. Либо бантаги найдут тоннель и вычислят, куда он ведет, либо они обнаружат нас еще до этого. Мы будем ждать до последнего. Когда мы увидим, что бантаги направляются прямо сюда… – Григорий замолчал на несколько секунд. – Лин, мне нужны будут люди, чтобы задержать врагов.

Прозвучал еще один пушечный выстрел, и помещение склада опять огласилось приглушенными возгласами. Григорий молча ждал, пока вокруг вновь не воцарится тишина. Он понимал, что Лину очевиден скрытый смысл, его слов.

Чин улыбнулся:

– Я задумывал так с самого начала. Может быть, нам удастся раздобыть оружие!

Григорий пожал другу руку и вернулся к двери. Ему было страшно. Если бы кто-нибудь сейчас сказал Григорию, что он излучает непоколебимость и уверенность в победе, суздалец расхохотался бы в лицо этому человеку. В мозгу Григория проносились самые разные вопросы. Правильно ли он действовал этой ночью? Что с ним будет, если его схватят? Что он найдет дома, если когда-нибудь туда попадет?

Григорий постарался взять себя в руки и стал наблюдать за широко распахнутыми воротами в лагерь. Еще двадцать стражников спустились со стен и бросились вслед за своими товарищами. Григорий с облегчением вытер пот со лба и тут вдруг увидел, как из ворот выбежала небольшая группа бантагов. Оказавшись вне лагеря, они на мгновение остановились, и, к своему изумлению, Григорий заметил среди них Хинсена. Предатель-янки отчаянно вертел головой из стороны в сторону.

Григорий задержал дыхание.

– Иди сюда, ублюдок, иди сюда, – прошептал он. – Я жду тебя.

Хинсен бросил взгляд в сторону продуктового склада, но тут же отвернулся и двинулся вдоль лагерной стены налево, туда, где находился литейный цех. В отдалении послышался паровозный свисток, и Григорий вздрогнул, решив, что Алексей подает ему сигнал. Еще один свисток. Григорий сообразил, что это прибывающий поезд, о котором ему говорил телеграфист. Он мог только надеяться, что стрелочник даст этому составу пройти в депо, а потом успеет вернуть все стрелки на место.

Пушка ухнула еще раз, и Григорий услышал торжествующий рев, вырвавшийся из множества бантагских глоток.

– Они уже здесь!

Крики ужаса слились с ружейными выстрелами. Бантаги с улюлюканьем ворвались внутрь фабрики, и люди, ожидавшие своей очереди спуститься в подземный ход, разразились истеричными воплями. Толпа рванулась к спасительному отверстию у третьей плавильни, и Ганс вновь взмахнул над головой ломом.

– Проклятье! Сохраняйте порядок! Сохраняйте порядок!

Он схватил за рубаху одного из людей Кетсваны и толкнул его к лазу. Зулус остановился, выхватил из толпы чинскую девушку и потащил ее за собой. Ганс не стал вмешиваться.

Ружейные выстрелы раздавались уже совсем рядом, одна из пуль просвистела над головой у Ганса и щелкнула о кирпичную стену у него за спиной. Он понял, что теряет контроль над людьми и через несколько мгновений толпа хлынет на него неудержимым потоком. Сквозь разбитые ворота в цех врывались все новые и новые бантаги, убивавшие всех, кто попадался им под руку.

В этот момент в голове Ганса окончательно выкристаллизовалась мысль, которая подспудно зрела у него все время, пока они готовились к побегу: ему не суждено выбраться отсюда. Несмотря на все их усилия, вот-вот окончательно воцарится хаос, люди кинутся к ведущему на свободу лазу, а он должен будет погибнуть, пытаясь задержать их.

Толпа снова качнулась вперед, пленники плакали и умоляли Ганса даровать им жизнь. Кто-то упал и тут же был затоптан другими; люди превратились в загнанное стадо. Ганс вскинул свой лом, но не смог заставить себя ударить им человека. Его отпихнули в сторону, и у входа в тоннель образовалась неимоверная давка. Отверстие в полу напоминало открытую могилу, но по ту сторону подземного хода была жизнь.

Ганса прижало к стене, его легким не хватало воздуха. Рядом с ним в стену вонзилось несколько пуль. Его засыпало кирпичным крошевом, и он поднял руки, защищая глаза. Из-за печи, отбросив на бегу винтовку, вылетел бантагский воин. Он продирался сквозь толпу людей, разбрасывая их в стороны, как кегли. Меч в его руке взлетал и опускался. Вслед за ним появился другой бантаг, вооруженный ружьем. Его взгляд пал на Ганса. Обезумевший от вида крови бантаг яростно взвыл и направил свое ружье прямо на Шудера.

Но его устрашающий вой вдруг сменился судорожным всхлипом, воин орды повалился на пол, выронив из рук оружие. Кетсвана вытащил саблю из его спины и следующим ударом чуть не снес голову с плеч второго бантага. Огромный зулус легко пробивал себе дорогу в толпе, рядом с ним были его соратники. Кетсвана пел боевую песнь своего племени.

Добравшись до спуска в подземный ход, он развернулся и саблей очертил вокруг себя смертоносную дугу. Толпа отпрянула назад. Зулус схватил одного из своих землекопов, швырнул его в лаз и тут же отправил вслед за ним еще одного своего человека. Продолжая петь, он огляделся и увидел Ганса.

– Иди!

– Только после тебя!

– Заткнись и иди! – взревел Кетсвана и обхватил Ганса за шею.

Янки пытался вырваться из железной хватки зулуса, но Кетсвана не обращал на его сопротивление никакого внимания. Подняв Ганса в воздух, он поднес его к отверстию лаза и отпустил. Ганс упал в тоннель и приземлился прямо на спину человека, который в этот момент спускался вниз по лесенке. Он попытался было выбраться обратно наверх, но Кетсвана отпихнул его ногой.

– Иди! – прошипел он. – Ты всех задерживаешь! Чернокожий гигант возвышался над Гансом непоколебимой базальтовой глыбой.

– Кетсвана, пойдем со.мной! – взмолился Ганс.– Нам без тебя не обойтись!

– Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь здесь подохнуть? Еще чего! Иди! Я полезу следом.

Ганс помедлил еще секунду и начал спускаться в подкоп. Добравшись до дна, он опустился на четвереньки и пополз вперед. Висевшие здесь светильники упали и разбились, поэтому в тоннеле было темно. Человек, закачивавший в подкоп свежий воздух, уже убежал, и дышать было практически нечем. Скоро Ганс уткнулся в зад человека, ползущего перед ним. Скорость передвижения была удручающей – они проползали футов десять, потом какое-то время отдыхали и снова ползли дальше. Сзади кто-то схватил Ганса за пятку и выругался на неизвестном ему языке. Глаза Ганса начали слезиться от едкого воздуха, у него закружилась голова. Звуки боя, доносившиеся с фабрики, стали глуше; неожиданно он почувствовал, что тоннель начал подниматься. Гансу показалось, что он услышал паровозный свисток, и на мгновение его охватил страх, что их поезд уже уходит. В следующую секунду над его головой раздались ружейные выстрелы.

Джим Хинсен проводил задумчивым взглядом поезд, прогрохотавший мимо него и свернувший на боковую ветку. Он обратил внимание на то, что после прохода поезда стрелочник повернул стрелку обратно. Поезд медленно миновал единственный стоявший в центре депо состав, локомотив которого был окутан облаком пара.

Единственный состав! Джим обернулся на лагерную стену, позади которой находился литейный цех. В ней не было никакой бреши или лазейки, да и стена самой фабрики оставалась нетронутой.

Подкоп! Они прорыли подкоп!

Хинсен молниеносно развернулся и вновь уставился на стоявший в депо поезд.

Вот оно! Они прорыли тоннель и захватили поезд. Но где же тогда скрываются беглецы? Как раз посередине между местом, где был Джим, и единственным поездом, которым могли воспользоваться Ганс и его отребье, располагалось здание продуктового склада. С губ Хинсена слетело грязное ругательство.

– Они на складе! – взревел он. – На складе! Бантаги, охранявшие Хинсена, недоуменно посмотрели на него.

– Дьявол и преисподняя! Они прорыли подземный ход прямо туда! – Он указал на склад.– Остановите их!

Стражники ошарашено посмотрели на Хинсена, не веря своим ушам. Какой-то скот осмеливается отдавать им приказы!

Хинсен сделал несколько шагов по направлению к складу и остановился. – Ну?! Задержите их!

Один из воинов наконец сдвинулся с места. Джим внимательно следил за тем, как тот приближается к зданию. Дверь склада начала открываться, и бантаг замедлил шаг.

Прозвучал выстрел, бантаг схватился за простреленное плечо, и его развернуло. Дверь распахнулась настежь, и из склада вырвалась огромная толпа рабочих.

– Хинсен! Убью гада!

Кто-то бежал прямо на него. Завидев приближающегося врага, Хинсен попятился. На голове нападавшего был бантагский шлем, но кричал он по-русски. Странное существо остановилось и вскинуло вверх руку. Револьвер выстрелил, и Джим едва успел броситься на землю. Пуля всего лишь оцарапала ему плечо, он шлепнулся на спину. Свернувшись в клубок, Хинсен ощупал поврежденное плечо. Трое оставшихся в живых стражников начали отстреливаться, над ним засвистели пули. От толпы, выбегавшей из склада, отделилось около десятка человек, которые устремились к бантагам. Некоторые из них упали, сраженные меткими выстрелами, но остальные были уже совсем рядом.

С трудом поднявшись, он решил, что пора убраться отсюда подальше.

– Хинсен!

Перед ним стоял человек в бантагском плаще, но не этот факт привлек внимание Джима. В руке незнакомца был револьвер, его дуло смотрело прямо на Хинсена. Палец нападавшего нажал на курок, и Джим издал истошный вопль. Прозвучал сухой щелчок, но выстрела не последовало. Барабан револьвера оказался пустым.

Позади Хинсена раздался залп из ружей, и люди, убившие его охранников, сами попадали на землю.

– Увидимся в аду! – крикнул Григорий и кинулся прочь.

Рабочие развернулись и побежали за ним, некоторые из них тащили захваченные в стычке тяжелые бантагские ружья. Хинсен оглянулся и увидел толпу бантагских воинов, вырвавшуюся из ворот лагеря.

Один из солдат бросился к нему, и Хинсен с радостной улыбкой распростер руки ему навстречу.

Бантаг замахнулся мечом. Голову Джима пронзила ужасная догадка.

– Я свой! – дико завопил он. – Я свой! Острый клинок со свистом разрезал воздух, разделив Хинсена на две половинки.

– Давайте, ребята, пошевеливайтесь! Ганс стоял у отверстия в полу склада, вытаскивая из подкопа последних беглецов и направляя их к двери наружу. Один за другим из дыры выбрались два зулуса, после них некоторое время не было никого. Наконец среди разбросанных мешков с рисом возникла курчавая черная голова Ганс нагнулся и помог Кетсване вылезти из тоннеля.

– Я последний, – прошептал Кетсвана. В глазах великана стоял страх. Его голова была в крови – удар бантагского меча пришелся по касательной, и Кетсвана едва не лишился левого уха.

Они вместе кинулись к выходу. Оказавшись снаружи, Ганс увидел множество бантагов у ворот. Одна из пуль просвистела в паре дюймов от него. Бантаги бежали к ним. Сорвавшись с места, Ганс помчался к медленно набиравшему ход поезду, из трубы которого с пыхтением вырывались клубы дыма. Десятки людей облепили вагоны, стараясь забраться в них. Человек, бегущий рядом с Гансом, упал и выронил бантагское ружье – ему целиком снесло заднюю часть черепа Ганс на бегу подхватил оружие и вырвал из руки мертвеца патронташ.

Колеса поезда завертелись быстрее, Алексей увеличивал скорость. – Ганс!

На тендере с ружьем в руках стоял Григорий. Ганс остановился у рельсов, пропуская паровоз; нижняя часть тела старого сержанта скрылась в облаке пара. Из кабины машиниста высунулась чья-то рука, Ганс схватил ее и почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Забросив внутрь локомотива свое ружье, он ухватился за кочегара освободившейся рукой. Наконец он нащупал ногой какую-то точку опоры и вполз в кабину. Тяжело дыша, он рухнул у открытой дверцы топки и, оглянувшись, увидел, что Кетсвана запрыгнул на подножку вслед за ним.

Ганс с трудом поднялся на ноги, и в следующую секунду кочегар, помогавший ему залезть в кабину, пошатнулся и осел у стенки. На его груди проступила кровь.

Ганс вскочил на тендер, переломил ружье и вогнал в казенник патрон. Бантаги были уже рядом с поездом и убивали тех, кто все еще пытался достичь спасительных вагонов. Ганс опустил дуло ружья и выстрелил прямо в лицо воину орды, который находился менее чем в десяти футов от него. Бантаг повалился на землю. Один из бегущих людей тут же схватил его ружье и успел бросить его в тендер за секунду до того, как его самого сразила бантагская пуля.

Люди, не успевшие сесть на поезд и бегущие рядом с ним, были охвачены паникой и страхом. Ганс перезарядил свое ружье и убил еще одного бантага, который хотел залезть в открытую дверь вагона.

Они достигли первой стрелки, и поезд затрясло. С другой стороны локомотива к кабине машиниста подбежали еще двое человек, и могучий Кетсвана одним рывком втащил их внутрь.

– Ганс! – предупреждающе крикнул Григорий, указывая вверх дулом своей разряженной винтовки.

На крыше высилась фигура бантага с занесенным над головой ятаганом. Ганс вскинул к плечу ружье, спустил курок, но выстрела не последовало. Его оружие тоже оказалось незаряженным.

С душераздирающим воплем бантаг спрыгнул вниз. Припав на одно колено, Ганс упер приклад своего ружья в пол и насадил вражеского воина на штык. Бантаг взвыл в агонии. Ганс отпихнул его в сторону, и оставшийся в живых кочегар Алексея, взревев, размозжил голову бантага бревном.

Набирая ход, состав с грохотом миновал вторую стрелку и вылетел на главную ветку. Ганс с болью наблюдал за тем, как бантаги добивают несколько десятков людей, которые не смогли добраться до поезда.

Из западной части лагеря выбежал еще один отряд бантагов, четверо из них кинулись к путям, таща в своих лапах длинный рельс.

– Григорий! – отчаянно закричал Ганс, сообразив, что бантаги хотят положить этот рельс перед колесами локомотива и пустить их поезд под откос. Суздалец по пояс высунулся из тендера, прицелился и выстрелил. Промах!

Ганс в несколько секунд перезарядил свою винтовку. Оружие предназначалось восьмифутовому бантагу и для Ганса было тяжеловатым. Поезд кренился то в одну, то в другую сторону. Ганс навел ружье на первого в цепочке бантагов, чуть не потерял равновесие и снова выпрямился. Воина, которого он избрал своей мишенью, уже не было видно, так как он находился совсем рядом с железной дорогой и паровоз загораживал его от Ганса. Янки чуть передвинул ствол и выстрелил в замыкающего. Бантаг дернулся и упал на землю, так и не выпустив свой конец рельса. Трое оставшихся в живых воинов, надрываясь, подтащили рельс к путям, но поезд уже прогрохотал мимо них.

Вдруг Ганс узнал первого воина – это был Карга.

– Эй, Карга, сукин сын! – завопил он, торжествующе согнув в локте руку с выставленным средним пальцем. Этот жест был универсальным и для людей, и для орды, и надсмотрщик яростно взвыл от унижения.

Несмотря на то что вокруг него по-прежнему свистели пули, Ганса охватило радостное возбуждение. Железная дорога круто повернула к западу, и Карга скрылся за поворотом. Поезд шел все быстрее и быстрее. Ганс стоял на вершине поленницы, все еще не веря тому, что их безумный замысел удался; ветер бросал ему в лицо клочья древесного дыма. Паровоз вскарабкался на невысокий холм, Ганс оглянулся и кинул последний взгляд на оставленный позади лагерь, от которого они удалились уже почти на милю. В некоторых бараках бушевал пожар. Ганс понимал, какой кошмар сейчас там творится, и его снова захлестнуло чувство вины. К утру в лагере не останется в живых ни одного человека.

– Мы и так все были покойниками,– прочитав его мысли, произнес Кетсвана.

– Я знаю, но все же…

– Мы и так все были покойниками, – с нажимом в голосе повторил зулус. Ганс видел, что Кетсвана старается убедить не только его, но и самого себя в том, что их действия были правильными.

Неожиданно до его ушей донесся какой-то странный звук – не то смех, не то плач. Напряжение боя отпустило Григория, и долго сдерживаемый страх вырвался наружу в истеричных всхлипах.

Ганс уставился на своего помощника.

– Тамира, Эндрю, Менда? Они добрались до поезда?

Тяжело дыша, Григорий осел вдоль стенки тендера.

– Я не знаю, – прошептал он. – Я видел, как они выбрались из склада… – Вдруг его голос оборвался.

– Ты ранен? – встревожено воскликнул Ганс, падая на колени рядом со своим молодым другом.

– Нет. В жизни так не боялся, – вымученно улыбнулся Григорий. – Даже под Испанией. Ходил вдоль склада на виду у бантагов и каждую секунду ждал разоблачения. – Он снова замолк. – Лин мертв. И все его люди тоже. Они безоружными бросились на врагов. Это я отдал им такой приказ, и они все погибли.

Ганс вспомнил толпу у входа в тоннель и понял чувства Григория. Ему тоже пришлось решать, кому жить, а кому умереть, и эта боль навсегда останется в его сердце. Ганс посмотрел на Кетсвану. Что пришлось пережить зулусу в последние секунды перед тем, как он нырнул в спасительный лаз?

Григорий улыбнулся.

– Впрочем, у меня есть и одна хорошая новость, – промолвил он.

– Какая?

– Хинсен. Я видел, как он сдох. Один из бантагов разрубил его надвое. Это было великолепно.

Новость и впрямь была замечательной, вот только именно в этот момент Ганс был не в силах ей порадоваться.

Поезд замедлил ход, и Шудер вопросительно взглянул на Алексея.

– Что случилось?

Надо перерезать телеграфный провод, – объяснил машинист. – Минутное дело.

Когда поезд остановился, Ганс соскочил на землю и двинулся вдоль вагонов, разыскивая свою семью. Дойдя до предпоследнего вагона, он почувствовал, что его сердце готово разорваться от счастья, – Тамира с младенцем на руках стояла в дверях и смотрела на него.

Его колени вдруг задрожали, и Ганс с трудом заставил себя подойти к жене и взять ее за руку.

– Эндрю? – одними губами спросил он.

– Он спит, – успокоила его Тамира.

Рядом с ней возникла Менда, которая тут же спрыгнула вниз в объятия завопившего от радости Кетсваны.

– Этот вагон загружен ружьями и пулями, – сообщила зулуска.

Ганс повернулся к Кетсване.

– Возьми по нескольку человек из каждого вагона и скажи им, чтобы они пробрались в тендер. Там мы покажем им, как надо заряжать ружья и стрелять из них. Потом они вернутся в свои вагоны и научат всех остальных. Дьявол, если бантаги и загонят нас в угол, мы не дадимся им без боя!

Раздался паровозный свисток, оповещавший о том, что телеграфист перерезал провода. По поезду пробежала дрожь. Ганс снова поднял глаза на Тамиру.

– Постарайся заснуть, – сказал он и, подтянувшись за поручни, поцеловал ее. – Наш сын будет жить свободным человеком.

Послав жене ободряющую улыбку, Ганс побежал назад к паровозу и влез в кабину машиниста.

– Нас не догонят! – пропел Алексей.

Ганс промолчал, глядя на дым, поднимавшийся из трубы. К нему подошел Григорий.

– Ветер нам благоприятствует, жаль только, он не слишком сильный, – прошептал он. – Если бантаги прямо сейчас поднимут в воздух дирижабль, он может нас опередить.

Ганс мрачно кивнул и достал из кармана плитку табака, только накануне подаренную ему Гаарком.

Откусив изрядный кусок, он протянул плитку Григорию, который неуверенно взял ее и последовал примеру своего командира. Начав жевать, юноша чуть не подавился, но тем не менее мужественно продолжил двигать челюстями.

Гаарк. Этот подонок не может допустить, чтобы они спаслись. Если беглецы доберутся до Республики, они расскажут своим о бантагской индустриализации и новом оружии врагов, и планы кар-карта будут нарушены. Кроме того, если Гаарк не посадит на кол всех, дерзнувших бросить ему вызов, и не выставит их тела на всеобщее обозрение, миллионы рабов орды обретут надежду на освобождение.