Текст книги "Звездный удар"

Автор книги: Уильям Гир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

– Ты хоть понимаешь, как нелепо все это звучит?

Атвуд мрачно уставился на ковер под ногами.

– Да, я в своем уме. Но факт остается фактом: на Земле нет такой силы, которая смогла бы так быстро перекрыть всю оборонную сеть. Мне интересно, знают ли Ахимса, что они натворили, так мило пошутив. – Он потер руки и медленно прошелся по комнате, зная, что они следят за каждым его движением. – Они захватили почти четыреста человек. Теперь я думаю, как бы они спустя годы не сделали из нас еще больших кретинов.

– Нам надо что-то делать. – Оглядывая собрание, Браун оперся на локти. – Пресса копает, как ненормальная. По всей стране расползаются слухи.

– Люди уже на грани паники, – устало добавил Бирч. – Вы что, хотите, чтобы страна развалилась? А я? Я не могу поверить, что маленькие зеленые человечки спустились на Землю и нейтрализовали наши ракеты. Как я, черт побери, расскажу эту чепуху своим избирателям? Послушайте, они привыкли верить Вашингтону. Пресса раздувает ракетную истерию, мы должны немедленно покончить с этим. Может быть, сегодня же. Это никуда не годится. Мы не можем допустить волнений. Не сейчас. Под угрозой само наше существование.

Атвуд внимательно посмотрел на него.

– Билл, лучше бы ты как следует обдумал ситуацию. – Он повернул голову. – Мэтт, ты глава разведки, как ты думаешь, что предпримут Советы? Правду знают только Голованов и Куцов.

– Растиневский придет в ярость. – Браун ни минуты не колебался. – Они решат, что это какая-то сверхсекретная технология НАТО.

– А мы можем как-то скрыть от них то, что случилось с нашими ракетами?

Браун покачал головой.

– Мы не можем скрыть это даже от американской общественности.

– О боже, – прошептал Бирч. – Впервые после Второй мировой войны у нас нет атомного щита.

Атвуд в замешательстве провел костяшками пальцев по щеке.

– Полагаю, что нам надо немедленно предпринять что-то для восстановления нашей оборонной системы. Начнем с самого начала, а потом восстановим атомную мощь. Но это вам не Манхэттенский проект. Если экономика… не погибла от потопа…

– Ты уверен, что твои пришельцы не погубили ее ураном? – добавил Бирч, глядя на Атвуда поверх очков.

– Даже если они этого не сделали, у нас впереди большие неприятности, господа. – Тим Бейтс угрюмо оглядел участников совещания. – Ну ладно, господин президент, в данный момент я купился на байку о пришельцах. Но каким же дураком я буду выглядеть, когда кто-то даст вразумительное объяснение!

– Клянусь, это правда, – проговорил в тишине Атвуд. – Между прочим, приведите авиацию в состояние готовности. Мне вовсе не хочется, чтобы бомбардировщики застигли нас врасплох.

Бейтс разинул рот. В глазах остальных промелькнул испуг.

– Хорошо, господин президент.

* * *

Следом за Шейлой Данбер в освещенный коридор двинулась Рива Томпсон. Направленный луч света вел их по длинному коридору вниз. То, что поначалу они приняли за блеклые стены, оказалось светлой обшивкой. Основные коридоры светились интенсивно-оранжевым светом. Личные апартаменты располагались вдоль холла с белыми стенами. Двери вытянулись в одну линию, на каждой в центре мерцал отпечаток руки.

Шейла остановилась и нахмурилась.

– Как ты думаешь, почему эти руки мерцают? Какой в этом смысл?

– Толстяк сказал, что они будут светиться. – Рива взяла себя в руки и приложила ладонь к двери. Дверь тут же открылась, и отпечаток руки перестал мерцать. – Я вроде бы дома.

Данбер проделала то же самое и вошла в комнату напротив. Остальные, мужчины и женщины, шли следом, прикладывали ладони к дверям и заходили внутрь. Рива некоторое время постояла, понаблюдала и заметила, что группы начали смешиваться. Десантник из Америки занимал комнату между кагэбэшницей и спецназовцем. Наконец Рива вошла к себе и начала осмотр.

Наметанным глазом Рива прикинула размеры комнаты: восемь на десять шагов. Две кровати, представляющие собой гладкие, возвышающиеся над полом площадки, стояли одна за одной. Компьютер, или то, что она приняла за компьютер, был представлен огромным монитором, занимающим одну из стен. Наушники, о которых говорил Толстяк, оказались двумя золотыми проводками, тянущимися к обручу размером с окружность человеческой головы. Они лежали на кровати. Рядом стояло приспособление, напоминающее роскошное кресло. Невысокий столик абсолютно неземной конструкции стоял в углу комнаты, вокруг него – четыре стула. В другом углу виднелась ниша с душем, без занавески. В другой нише располагалась кабинка, напоминающая туалет. Вдоль одной из стен тянулись стенные шкафы со стандартными металлическими ручками, стена напротив была сплошь зеркальной – это зрительно увеличивало комнату. Потолок состоял из панели, излучающей свет. Казалось, стены обшиты пластиком, пол тоже. Хотя нет, пол был полупрозрачный, сверкал серым металлическим блеском, но, когда ноги касались его, он пружинил, как ковер.

Рива устало провела рукой по своим рыжим волосам и вздохнула. Ей ни разу в жизни не приходилось летать в пузыре. Как грустно и страшно наблюдать за уносящейся вдаль Землей! Впервые она почувствовала, что все это реальность. Как она сможет рассказать об этом Питеру и Линде из АНБ?

Измученная волнением, она опустилась на кровать и нашла ee удивительно удобной. Надо было использовать эти минуты, чтобы привести в порядок свои мысли.

Я в космосе. На борту корабля пришельцев. И я не псих!Она погладила рукой свое комфортабельное ложе. Ари, ты бы ни за что не поверил этому!

Я и сама не очень-то верю.

Ей надо было всего лишь открыть глаза и увидеть окружающую обстановку. Она не верила своим глазам. Мысли путались.

Несколько минут спустя послышался голос Барбары Дикс:

– Рива? Ты дома?

Она села, оглядываясь по сторонам.

– Да. Ты где?

– За дверью.

– Ну заходи.

– Не могу… О черт! – Дверь распахнулась, за ней стояла оцепеневшая Дикс. Она смотрела на свою ладонь, приложенную к отпечатку. Лицо Барбары выглядело забавно. – Ты сказала… и она открылась.

– Фантастический компьютер, должно быть.

Дикс вошла и огляделась.

– Так же, как у меня.

– Мы здесь? Я хочу сказать, это на самом деле?

Дикс пожала плечами, подошла ко второй кровати и опустилась на нее.

– Я все еще жду, что сон кончится. Но он продолжается, и только внутри какое-то слабое чувство, что случилось нечто ужасное.

Рива приподнялась и подперла голову руками.

– Знаешь, я побывала во многих местах и всякое бывало. Не раз к моей голове приставляли дуло, я привыкла не терять разума, когда мои легкие начинали наполняться водой, но мне кажется, они вывернули нас наизнанку, когда я летела в этом чертовом пузыре.

Дикс кивнула и вздохнула печально:

– Ага. Знаешь, многие ходят кругами, они все еще в шоке. И я тоже. Один из спецназовцев взвыл, когда входил в аудиторию. Мне, правда, не так плохо. Я слишком часто прыгала с парашютом. И все было нормально, пока этот корабль не начал падать на меня с неба.

– Знаешь, они выбрали совсем необычный способ, чтобы поднять нас. Я почему-то страшно разозлилась, когда Толстяк заговорил. Нас будто бы подтягивали на ниточке. Барбара, ты готова посмотреть смерти в лицо?

– Знаешь, я так много рисковала вместе со своей ротой. Я даже не помню, сколько раз мы летали в Тегеран, Бейрут, Триполи, в Кабул. Встречаться со смертью для меня не ново. – Дикс подняла тонкий палец. – А как тебе Детова? Меня раздражает эта мороженая рыба.

– Не знаю. Для резидента это не так уж плохо. Ты же знаешь, что такое советские женщины.

– Интересно, пришелец понимает, как трудно заставить женщину подчиняться другой женщине?

– Нас тут почти сто тридцать. И мы до сих пор не слышали, в чем заключается наша роль. – Рива вскочила на ноги. – Это очень подозрительно, да? – Холодная дрожь пробежала по ее спине. – Чего же этот пришелец хочет на самом деле?

* * *

—Толстяк? – Шейла стояла перед компьютером. Компьютер? – Экран замерцал, оживая. Она облизала губы. Мне бы хотелось поговорить с Толстяком, будьте добры.

На экране появился Ахимса.

– Да, майор?

– Очень хорошо, а что дальше? Что все это значит? Каковы ваши дальнейшие распоряжения? Мне нужно составить какой-либо план. Теперь, когда мы здесь, вы можете сказать точно, для чего мы вам понадобились?

Толстяк покатался взад-вперед по экрану, пронзая ее взглядом своих странных глаз-стеблей, торчащих с боков его тела.

– Завтра в восемь я встречусь с вашими офицерами.

– Мне нужно разобраться во всем немедленно. Мы должны договориться, Толстяк. Это военная операция? Или мы являемся своеобразными образцами для вашего зоопарка?

Толстяк издал квакающий звук, которого она никогда раньше не слышала, его тело сплющилось.

– Очень хорошо, майор. Да, это будет военная операция. Все, вам сообщалось раньше, правда. Ваши женщины будут пилотировать торпеды, которые проникнут в мишени… то, что вы называете космическими станциями. Когда стены будут разрушены, под прикрытием АСАФ на штурм пойдут американские десантники и спецназовцы. Когда Пашти будут повержены, мы вас вывезем на торпедах и вернем обратно на Землю.

– Я бы хотела узнать все детали.

– Вы все узнаете, когда придет время. – Казалось, глаза Толстяка заискрились в свете ламп. – На данный момент у вас достаточно сведений, чтобы сформировать воинскую структуру. А завтра во время совещания вы получите дополнительную информацию.

– А как насчет специальных тренировок? Как…

– Майор, Пожалуйста, Не торопите события. Все ваши предположения приведут вас к путанице и огорчению. Поверьте мне.

Она скрестила руки.

– Почему я должна вам верить?

– Потому что у вас нет выбора. Приятного дня.

И монитор погас.

Шейла смотрела на пустой экран, потом постучала по нему костяшками пальцев.

О боже, как мне продержаться? Что мне делать? Они потребуют от меня разъяснений.

Опечаленная, она вернулась к своему блокноту, пустые листки которого белели на столике. Она опять взглянула на компьютер.

– Компьютер? Сколько времени?

–13.45.36.

– У вас есть досье на полковника Габи, майора Стукалова, майора Детову и капитана Даниэлса?

– Да.

– У вас есть принтер?

– Да.

– Пожалуйста, дайте мне распечатку.

Она взяла тонкие листы бумаги и села на один из стульев. Толстяк отлично поработал, отбирая самых лучших. Возможно, что-то прояснится.

– Так-то лучше, – прошептала она. Нервы ее были на пределе.

ГЛАВА 10

Николай Маленков шел вниз по коридору, погруженный в свои мысли. В его сознании мелькали картины этого неправдоподобного дня. Не прошло и двух суток с тех пор, как он прятался за скалами, а афганский пулемет лупил с другой стороны ущелья. Он проследил свой путь с той минуты, когда ракеты Габания разнесли в тишине вражеский пулемет: с поля битвы на вертолет, с грузового самолета в Душанбе на военный самолет в Москве, потом американская Байт-база в Арктике, стычка с Мэрфи на кухне, полет в пузыре и собрание на корабле пришельцев.

– И они думают, что я поверю в то, что я нахожусь на космическом корабле? – Он тряхнул головой, шагая вниз по ярко-оранжевому коридору. Никогда на Земле он не испытывал ничего похожего на этот сумасшедший взлет. Они с Мэрфи пережили это. Вдвоем, прижавшись друг к другу, они взмыли к облакам – и все национальные и политические разногласия испарились, как испаряется ночная изморозь теплым весенним утром. Испуганные, дрожащие, они наблюдали за кораблем Ахимса, который вырастал в сером, усеянном звездами небе. Когда пузырь лопнул, они упали, держась друг за дружку, и огляделись. Даже сейчас Николай не стыдился своей непосредственной реакции на происшедшее.

Их жилище на американской базе поразило его, но ничто не могло сравниться с роскошью комнаты на корабле – она целиком принадлежала ему одному! Да, он спускался вниз по коридору космического корабля. Настоящегокосмического корабля. Он топнул ногой, чтобы ощутить крепость пола, и постучал костяшками пальцев по сверкающей оранжевой стене. Настоящая!

Его шаги обрели неожиданную веселую легкость, он почувствовал радостное возбуждение, сходное с тем, что испытывает солдат накануне демобилизации.

– Я в космосе. Я побываю в местах, о которых и не мечтали покойники-космонавты. Я, простой советский солдат.

Он расхохотался, испытывая легкое головокружение от этой мысли.

Коридор упирался в большой кафетерий. Москвин, Донцовецкий и Габания сидели за столиком, отхлебывая что-то из чашек. Николай подошел к ним и, вздохнув, погрузился в один из забавных стульев. Возможно, стул был сделан из пластмассы, но не чистой. Столик казался приклеенным к полу, вылепленный из такого же темного гладкого материала.

– Мы на самом деле здесь, Николай? Или это сон? Мы только что говорили об этом. Интересно, что же все-таки происходит? – Румяное лицо Москвина сияло, он был взволнован, как человек, который только что повышен в чине, сумев уцелеть в адской бойне.

– Мы здесь, – согласился Николай, заметив то же возбужденное выражение на лице Донцовецкого. – Откуда вы взяли выпивку? Донцовецкий, принеси мне чего-нибудь. Хоть раз докажи, что ты хороший капрал.

– Офицеры. Даже в космосе. – Донцовецкий вскочил на ноги. – Водки? Как всем?

– Да.

Габания сидел, откинувшись на спинку стула, и с любопытством смотрел на Николая. Казалось, его совсем не взволновали события последних двух суток. Он, как всегда, был скрытен, углублен в себя.

– Пришла пора очнуться и осознать, что все это не сон.

Николай провел ладонью по лицу и огляделся. Оживленно болтая, у крайнего столика сидели три женщины, одетые типично по-американски. Группка израильских танкистов с бутылками пива в руках настороженно посматривала в сторону русских.

– Я не уверен, что дальше будет лучше. Хотя все-таки лучше, чем Афганистан, – опять заговорил Габания.

– Может быть, мы уже умерли, – предположил Донцовецкий, поставив перед Николаем рюмку и усаживаясь рядом с Габания. – Все мы умерли прошлой ночью далеко от Кабула. Мы всего лишь привидения.

– Если бы знать заранее, я бы давно покончил с собой. – Москвин поднял рюмку с водкой. – За смерть.

– Может быть, ты прав. – Габания потер шею, внимательно глядя на Николая. – Может быть, мы все равно что мертвецы. Мы будем вдали от дома целых пять лет. Возможно, друзья мои, эффект будет таким же.

– Но подумай, каково приключение, какая честь – быть первыми советскими людьми за пределами Солнечной системы.

Габания загадочно улыбнулся.

– Это оттого, что тебе нечего терять.

Николай поднял руки ладонями вверх.

– Возможно. Но, может быть, мне не к чему и возвращаться, а? Может быть, вам больше везет, чем мне. У вас есть семьи. У тебя, Мика, есть жена. Когда прошлой весной умерла моя мама, я остался совсем один. Да, я не беру в расчет всех этих двоюродных – отбросим их в сторону. Ленивые алкаши с Уральского металлургического завода. Проводят время за бутылкой. Я не буду скучать по ним.

– А я соскучусь по своей семье, – печально сказал Москвин. – Я сказал Анне, что женюсь на ней, когда вернусь из Душанбе. Если вернусь. И мои родители живы. Надеюсь, что Генеральный секретарь не забудет своего обещания успокоить их.

– И нас не будет целых пять лет?

– Если вы уцелеете, – напомнил Габания, окидывая их лица проницательным взглядом черных глаз.

– Хватит пессимизма, – Николай наклонился над столом, разглядывая водку. – Удивительно хороша. Откуда пришельцы узнали, как делать водку?

В кафетерий вошел Константин Неделин, за ним шел Пашка Попов. Неделин улыбался, как мерзавец, только что напившийся ликера из тайных офицерских запасов.

– Мы собираемся посмотреть на тренажеры. Тут столько интересных вещей – целая вселенная. – Он взмахнул рукой. – Только подумайте. Звездный корабль, которым управляют существа из космоса! И мы – здесь! Хотите с нами?

Габания хищно улыбнулся.

– Мы с Николаем хотим потолковать кое о чем. С вами пойдут Донцовецкий и Москвин.

Конечно, они поняли намек, оба встали, отсалютовали и последовали за своими товарищами.

Николай допил остатки водки.

– Может, мы лучше спустимся к тебе? Я не думаю, что ты захочешь изливать душу в подобном месте.

– Из тебя получился отличный офицер, Николай. – Габания встал и пошел через комнату к коридору.

“Как тигр в клетке, – подумал Маленков. – Он так нервничает, словно дело уже провалилось”.

– Что тебя беспокоит? – спросил Николай, когда Габания, приложив ладонь к двери, открыл ее и впустил его к себе. Комната была точь-в-точь такая же, как его собственная.

– Виктор.

– А что именно? – Николай направился к раздаточному устройству. – Как ты им пользуешься? Машина, хочу стакан водки. – Он вскинул бровь, вопрошающе взглянув на Габанию. – Два.

Два стакана, заполненные прозрачной жидкостью, появились отверстии на дне аппарата. Николай поднял один и попробовал, убедившись в качестве напитка, он протянул стакан Габания и сел на один из стульев.

– Ну так что там Виктор?

Габания тяжелым взглядом посмотрел на него: черные глаза пылали. Потом он отвернулся. Тугие бугры мышц на его спине напряглись и пришли в движение: он сжал кулаки.

– Я не уверен, что он в порядке.

Николай нахмурился, стакан с водкой накренился в его руке.

– Может быть, скажешь что-то конкретное?

Габания с отсутствующим видом покачал головой, проведя мозолистой ладонью по колючему ежику волос.

– Он… изменился, Николай. Не знаю. Это началось после Бураки. Потом, в Зоссен-Вунсдорфе, мне кажется, он немного оправился. Когда нас перевели в Душанбе, ему опять стало хуже. Он замкнулся. Погрузился в свои мысли.

– Так всегда бывает в зоне войны.

– Нет, это что-то другое.

– О чем ты говоришь? Виктор выглядит как обычно. Я ничего не замечаю.

Габания повернулся к Николаю, подбородок его выдвинулся вперед.

—Я думаю, что его нервы на пределе. Он растерян, Николай.

– Мика, а ты уверен, что не преувеличиваешь? Все это немного трудно воспринимается… я имею в виду этот корабль. Мысль о том, что ты в космосе. Летящий ввысь пузырь. Разве на тебя это не подействовало? Некая дезориентация, которая…

– Николай, не отмахивайся от этого. Мы с тобой вместе пили, вместе убивали. В Хосте я вытащил тебя из беды. В Бехезе ты пристрелил того афганца, который мог меня прикончить. Мы связаны кровью, но подумай, прежний Виктор не оставил бы от тебя мокрого места из-за того, что ты натворил прошлой ночью.

Маленков рассмеялся.

– Так вот что на самом деле тебя беспокоит? То, что я пил пиво с американцем? Или то, что меня застукали?

Лицо Габания стало каменным.

– Ты знаешь, я не могу это одобрить. Думаю, что Виктору следовало бы принять более жесткие меры. Как офицер Советской Армии и представитель нашего подразделения я не ожидал от тебя подобных вещей. Больше мне нечего сказать. Ты знаешь, как я отношусь к приказам и долгу. Это была дурацкая шутка, такого можно было ожидать от желторотого юнца на учениях, но никак не от старшего лейтенанта спецназа.

Николай хохотал, хлопая себя по коленке.

– Мика, дружище, ты перестарался. Расслабься. От твоих убеждений больше хлопот, чем пользы. Сколько раз ты отказывался от повышения в звании…

– Я вовсе не желаю выслушивать эту старую надоевшую песню от тебя, Николай, – Габания развернулся и подошел к зеркальной стене, глядя на свое отражение.

– Я переживаю за тебя, Мика.

– Мы говорим не обо мне, а о Викторе. Если он растеряется, вся ответственность ляжет на мои плечи – и на твои. Обстановка опасная. Мы заперты здесь с американцами и израильтянами. Ты же видел глаза наших ребят – они недоумевают, они растерянны. Здесь мы в опасности, Николай. В ужасной опасности. Я не могу спать из-за отношения Виктора к службе и из-за твоего заигрывания с американцами.

– Может быть, и ты нашел бы способ общения с ними не только с оружием в руке, если бы хоть чуть-чуть узнал их.

Габания поднял голову и взглянул на Маленкова с презрением.

– Ты думаешь? Чему же ты научился у своего американского дружка? Не подчиняться приказу?

– С Мэрфи можно отлично посидеть и выпить. Он мужик крепкий, остроумный, самоуверенный.

– Непредсказуемый.

– Абсолютно. – Николай нахмурился. – В конце концов, может, именно в этом их сила. В этом и в их технологии.

– Безответственный сброд обладает силой, да? Но раз за разом дисциплинированные солдаты бьют их.

– Так же, как мы побили афганцев?

– Как ты можешь сравнивать афганцев с американцами? У афганцев есть душа, отвага, и потом, они так безрассудны, что даже не чувствуют опасности.

– Верно, я согласен, что в основном американцы бездушны и мягкотелы. Но они прекрасно приспосабливаются. Именно этому научился у Мэрфи прошлой ночью.

– Продолжай. Николай нахмурился.

– Это трудно объяснить словами. Но ведь все американцы разные. Конечно, самоуверенны, напористы, болтливы и… и без стержня в душе. Но он не такой. Догадываюсь, ты хочешь сказать, что он отнесся ко мне по-товарищески чисто автоматически – мы оба влипли. Но он был уважителен.

– Но ты ведь мог бы и не спешить выказывать ему свое уважение, – Габания скрестил руки.

– Еще бы! Он мог мне здорово насолить. Стоило ему позвать охрану, и я бы оказался в заднице. Ну а я сделал такую наивную рожу, ну и… это сработало.

– Тебя поймали – я бы не сказал, что это сработало.

– Да, но у меня среди американцев есть друг, Мика.

– Нашел чем хвастаться. Ты должен исполнять свой долг перед Родиной, старший лейтенант. Партия очень скептически отнеслась бы…

– Иди к черту, Мика. – Николай вскочил на ноги и оказался лицом к лицу со своим другом. – Неужели твои мозги способны только высчитывать траектории ракет? Подумай, где мы находимся! Подумай о том, что нам придется делать! Ты же, как я, летел в пузыре! Скажи, ты смотрел вниз, ты видел Землю? Это были мы.Люди с той самойпланеты, и нас всех доставили сюда. Скоро может наступить день, когда моя жизнь, да и твоя тоже, будет зависеть от американцев.

– Эта мысль для меня так же неубедительна, как молчащие вражеские батареи. Николай, как ты можешь доверять американцам? Им можно верить не больше, чем немцам, узбекам или афганцам. У них нет ни чести, ни понятия о справедливости, ни чувства ответственности за человечество. Посмотри, что они натворили! И пока Виктор находится под их влиянием, я не могу доверять и ему.

– Ну уж Виктору-то ты можешь верить.

Лицо Мики помрачнело.

– Николай, если Виктор сломается, ты поддержишь меня?

Маленков тяжело вздохнул.

– Не знаю, как и ответить. Я буду смотреть за ним, не спущу с него глаз. В конце концов, Мика, я буду поступать так, как сочту нужным. Но пойми, я надеюсь не только на Виктора, но и на тебя тоже. Мы оказались в необычной ситуации. Старая вражда, старые страхи должны отпасть в этом мире пришельцев, в звездном полете. Пожалуйста, Мика, после того, что с нами случилось, не торопи события.

Габания вперил взгляд в полупрозрачный пол, лоб его прорезала морщина.

– Надеюсь, что все будет так просто, как ты говоришь, Николай. Видишь ли, в основном я с тобой согласен. Мы можем рассчитывать только на себя и на наши убеждения. И, находясь на страже этих убеждений, я буду выполнять свой долг, товарищ старший лейтенант.

* * *

Моше шел вместе с Чеймом и Йеледом, касаясь пальцами оранжевых стен, освещающих коридор. Его одежда и борода приобрели еще более жалкий вид. Если бы запах собственного пота не стал уже привычным для него, он мог бы задохнуться.

Мысль о том, что они находятся далеко от Земли на корабле пришельцев, до сих пор казалась нереальной. И все-таки любопытство пересилило, и после тщательного изучения собственных комнат они отправились осматривать военные тренажеры.

– Ну и что ты думаешь об их оружии? – спросил Моше.

Чейм пожал плечами и похлопал мозолистыми ладонями по ягодицам.

– Хотя снаружи эти штуковины похожи на черепах из хромированной стали, оборудование напоминает “М-1”. Мне кажется, они очень постарались создать для нас привычную обстановку.

– Но пока мы не окажемся в работе, не могу сказать, как эта штука будет стрелять. – Длинное лицо Иеледа нахмурилось. – Интересно, Моше. Одно дело спроектировать танк теоретически, другое – попробовать его в деле.

– Ну, будем надеяться, что у этих Пашти нет “саггаров”, да?

– Или противотанковых орудий, – добавил Чейм.

Моше посмотрел на часы.

– В три у меня совещание. Идите отдохните. Когда оно закончится, встретимся в столовой.

—Как англичанка будет нами командовать? Неужели она бросится с нами в огонь? – Чейм сделал гримасу. – Моя бабушка чуть не утонула из-за англичан. Судно, на котором она находилась, начало тонуть, а они не впускали его в Хайфу. Я им не доверяю.

– Вспомни, Моше, мы никогда не видели от англичан добра. – Печальное лицо Йеледа приобрело жесткость. – Вспомни, кому они оставили вооружение в сорок восьмом году.

Моше остановился и развел руками.

– Ладно, послушайте. Шейла Данбер не имеет никакого отношения к палестинцам. Дайте ей шанс. Мне не хотелось бы, чтобы в данный момент вы создавали проблемы. Поменьше переживайте. Вы знаете, что происходит, не опережайте события.

– Ладно.

– И вот еще что, – Моше предупреждающим жестом поднял gалец. – Никаких лозунгов на стенах: я знаю, среди вас есть писаки.

—Понятно.

-И постарайтесь удержать роту от глупостей.

-Да. Понятно, понятно.

– Хорошо. Посмотрим. – Моше застыл в неуверенности. – Знаете, что я собираюсь сделать?

– Испытать компьютер?

– Ага. – Он подошел к ближайшему терминалу. Они протянулись вдоль стен с интервалом в сотню метров. – Эй, компьютер! У меня встреча с майором Данбер в пятнадцать ноль-ноль. Куда мне идти?

Над его головой зажегся огонек и стал удаляться, мигая. Моше двинулся за ним и, оглянувшись, сказал:

– Никаких глупостей, ладно?

– Хорошо, – отозвался Чейм.

Погруженный в задумчивость, Моше шел следом за мигающим светом, не переставая удивляться тому, что находится на корабле пришельцев. Интересно, Ахимса пользуются теми же самыми коридорами? Или их поразительная технология создала их специально для людей? Анна, если бы ты могла очутиться здесь! Если бы ты увидела!Привычная боль сжала его сердце. Суровая действительность Ближнего Востока многого лишила его. Какой запас ненависти принесли они с собой к звездам! И если Ахимса не соврал, если здешняя цивилизация – мирная, не завезли ли они чуму в среду неземных разумных существ?

Он представил Пашти, вступающих в ряды ООП, других фантастических чудищ, встающих на сторону Саудовской Аравии. Только бог знает, кто будет играть роль сирийцев.

Моше… Моше… ты стал закоренелым циником.

Огонек привел его к пересечению двух оранжевых коридоров и замер перед входом в персональную комнату. На табличке было написано: “Майор Шейла Данбер”.

– А теперь что? – спросил себя Моше.

Он поднял руку и постучал. Казалось, панель поглотила все звуки.

Моше покрутил головой. Может, надо надавить на дверь? Эта мысль вызвала гримасу на его лице. Наконец он приложил руку к отпечатку. Никакого эффекта. Как мне принять участие в совещании, если я не могу войти?

Голос напугал его:

– Полковник Габи?

Моше огляделся в поисках говорившего, или рупора, или хотя бы чего-нибудь.

– Да.

– Просто коснитесь ладонью.

– Я уже делал это.

– Еще разок.

Он вздохнул и поднял руку. Дверь бесшумно открылась. Моше вошел и увидел Шейлу Данбер. Она сидела перед столом, на котором лежал блокнот с исписанными листками.

– К этому месту надо привыкнуть. – На лице Шейлы мелькнула слабая улыбка. – Ко многому предстоит привыкнуть. Пожалуйста, пользуйтесь автоматом, устраивайтесь поудобнее. Я тут кое-что набросала относительно распорядка. Как ваши люди ко всему относятся?

Моше подошел к хитроумному устройству в стене и нахмурился.

– Вы уже пользовались им?

– Скажите, чего вам хочется. Вы делаете выбор, и появляется чашка.

– Кофе. Хороший израильский кофе.

Появилась чашка, заполненная крепко заваренным густым кофе. Он попробовал, улыбнулся и устроился на стуле напротив Шейлы.

– Насчет моих людей ничего не могу сказать точно. Пока они страшно поражены. Думаю, они стараются делать вид, что не замечают всех этих чудес, шутят, пытаясь взбодриться.

Она отсутствующим взглядом уставилась в блокнот.

– Здесь так много… необычного.

Из воздуха возник голос:

– Майор Данбер? Это капитан Даниэлс.

– Входите, капитан.

Сэм Даниэлс вошел, кивнул Моше и направился прямо к автомату. Он уселся рядом с Моше и отхлебнул жидкого напитка, который американцы называют кофе.

– Господи Иисусе, все это не сон. – Он смущенно посмотрел на Шейлу. – Или это так, или я спятил во время того адского перелета.

-Боюсь, что и я тоже сошла с ума. – Шейла ответила ему дружелюбным взглядом.

– Ну, чем больше я старался убедить себя, что я спятил, тем сильнее становилось чувство, что все происходит на самом деле.

Моше изучал капитана Даниэлса, обратив внимание на глубокие морщины, пролегшие вокруг глаз. Возможно, Даниэлсу было труднее, чем кому-либо, ведь он принадлежал к высокоразвитой в техническом отношении нации. Может быть, происходящее сильнее подействовало на его разум и настроение, оказавшись пугающей реальностью, в то время как израильтяне относились ко всему, как к чудесной сказке. Американцы уже побывали на Луне. Русские пожили в космосе на станции “Мир”. Для израильтян космос был недосягаемым, невероятным.

Пришел Стукалов, несколькими секундами позже – Светлана Детова.

Когда все расселись, Шейла откинулась назад и сцепила пальцы.

– Во-первых, есть какие-нибудь проблемы?

– Кроме очевидных? – иронично фыркнул Даниэлс. – После прогулки в пузыре у меня в голове пусто.

Опустив глаза, Стукалов слегка улыбнулся.

– Думаю, все мы смущены и чуть-чуть напуганы, – с усмешкой добавил Моше. – Все это кажется нереальным.

– Я абсолютно спокойна, – отозвалась Детова. – Но я совершенно не понимаю, каковы будут мои обязанности. Майор, что мне предлагается делать?

Шейла стиснула зубы, лицо у нее стало расстроенное.

– Майор, я попыталась вытянуть из Толстяка побольше информации. Он сказал мне, что мы в самом деле должны будем нанести удар Пашти. Разведывательные службы вовлечены для того, чтобы управлять некими наступательными кораблями, которые он назвал торпедами. Они проделают брешь в стене космической станции Пашти. Потом в наступление пойдут бронесилы Моше, а люди Сэма и Виктора поддержат его. Он отказался отвечать на дальнейшие вопросы по этому поводу. Однако он пообещал сообщить дополнительные сведения на совещании, которое состоится завтра в восемь утра.

– И это все? – спросил Сэм, скрестив руки.

Шейла подобралась.

– Это все, что он сказал.

В наступившей тишине Моше внимательно разглядывал ее, заметив, с каким усилием она встречает вызывающий взгляд американца.

– Ну, хорошо, – начала она, – если все командиры соберутся завтра в восемь, необходимо назначить подъем на шесть. У каждого из вас будет два часа, чтобы собрать людей в столовой. Они могут поесть, пока мы совещаемся. Когда наша встреча закончится, мы можем позвать всех в аудиторию. Я думаю, пока мы не наладим жесткий распорядок дня, ничего не прояснится. Люди будут думать о том, что на пять лет они оторваны от дома, будут думать о своих родственниках, возлюбленных. Мы не можем допустить ни приступов ностальгии, ни какого-либо другого морального дискомфорта.