Текст книги "Звездный удар"

Автор книги: Уильям Гир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Сэм посмотрел понимающе.

– А ты рассказывал отцу?

Виктор прищурился, припоминая,

– Мне следовало быть умнее. Я знаю, чем их пичкало ТАСС. Мне надо было предвидеть, что они не поверят. Представь, ты говорил бы об этом в Америке: они просто не поняли бы. Мой отец знал, что такое война, но Великая Отечественная – совсем другое дело. Он не мог вообразить, что могущественная Советская Армия не может справиться с Афганистаном. Как может всесильная военная машина, выбившая почву из-под ног Гитлера, потерпеть поражение от банды одетых в лохмотья овечьих пастухов? Он сказал, что с семьей я воюю лучше, чем с афганцами.

– А теперь должно пройти пять лет, прежде чем ты вернешься и восстановишь хорошие отношения.

– Если вернусь. – Виктор вздохнул и откинул голову назад, уставившись в светящуюся потолочную панель. – А ты?

– Я свободен, со мной все ясно. Хотелось бы, чтобы все остальные тоже были в порядке.

Виктор потер усталые глаза. Да, это самая главная проблема.

– Значит, ты согласен с тем, что надо сменить тренировки, чтобы наши люди не стали сходить с ума.

Терминал загудел, на экране возникло лицо Мики Габания.

– Товарищ майор, разрешите доложить: рядовой Кузнецов ранен. Дальше. Я оформляю на него рапорт. Он сделал попытку ударить старшего офицера.

Виктор взглянул на Сэма.

– Боюсь, что уже началось.

И что мне теперь делать? Неужели это первая искра, которая скоро охватит пожаром всех нас?

* * *

Болячка заполнил воздухом дыхательные мешочки и с раздраженным свистом длинно выдохнул.

– Толстяк не отвечает. Это на него не похоже.

Созерцатель сплющился, его бока пульсировали,

– Нет причин для волнения. Он, возможно, погружен в медитацию и не хочет, чтобы его беспокоили.

– Да. Но его штурман должен как-то отреагировать. Для этого нам и нужны штурманы. Им надо быть очень старательными, они имеют возможность многому научиться у Оверонов, развить абстрактное мышление, например, но их главная задача – освободить Оверона от повседневной рутины, чтобы он мог оттачивать свою мысль.

– Этим мы и должны заниматься, а не волноваться из-за Толстяка, – проворчал Созерцатель сквозь раздувающиеся дыхательные отверстия.

Болячка сплющился, его оболочка стала бугристой.

– Я взял на себя ответственность найти Толстяка только из-за того, что в это вмешался Шист. У меня тоже есть свои дела. Но это не шутка.

– А Пашти? Насколько серьезно нам следует отнестись к ним, ведь циклы приближаются? – Созерцатель стал совсем плоским. – Мне кажется, не стоит вмешиваться. Толстяк никогда не причинял тревоги. Насколько опасны эти гомосапиенсы? Я просмотрел записи запрета, и у меня не возникло подозрений, что они могут представлять какую-то опасность для Пашти.

– Они склонны к насилию, нездоровы.

– Честно говоря, я не вижу от них особого вреда, кроме того, что они страшно грязные и плохо воспитаны.

– Но у них есть оружие. Все их развитие основано на применении оружия.

– Во время циклов Пашти легко справятся с их оружием. Согласно последним сведениям, гомосапиенсы используют металлическое оружие, которое вряд ли способно пробить панцирь Пашти. Достаточно легкого толчка, чтобы свалить с ног это хрупкое существо и даже убить его.

– Тогда почему их запретили?

– В основном чтобы предохранить Пашти и Ахимса от общения с ними. Их мозг по химическому составу похож на наш. Существует слабая вероятность заражения. А кроме того, какая польза от общения с существами, способными к саморазрушению? Даже если допустить возможность натренировать их и подготовить к работе в сфере обслуживания, все равно они не способны выйти с нами на связь, овладеть высокими техническими навыками и атрибутами цивилизации. Но на Совете решающим доводом в пользу запрещения их планеты послужило соображение, что когда-то в будущем может случиться, что они начнут воевать друг с другом и посеют смуту. Кому захочется жить рядом с существом, которое в любую минуту может стать агрессивным? К тому же они удивительно самовлюбленные. Они непокорны, не слушаются своих начальников, и вообще, если что-то встает на их пути, они приходят в ярость. А тебехотелось бы, чтобы тебя окружали животные, воспринимающие тебя как угрозу?

Оболочка Болячки начала обвисать.

– Вселенная и без этих диких зверей довольно опасное место. Если окажется, что Толстяк и в самом деле нарушил запрет, нам придется принять срочные меры.

– И ты думаешь этим заняться?

– После того, что ты тут сказал, – конечно. Если Толстяк сошел с ума, придется его изолировать, сослать куда-нибудь подальше, чтобы он не мог заразить остальных. Что касается людей, то самым верным решением было бы уничтожить их именно сейчас, когда они узнали, что цивилизация существует.

– Может быть, будет достаточно всего лишь усилить запретные санкции?

– Ты бы хотел сидеть взаперти на своей планете, узнав, что другие живут среди звезд?

– Они же животные! Зачем сравнивать? Хотя, может, ты и прав.

* * *

Заложив руки за спину, Шейла мерила шагами свою комнату. Хотя глаза ее были опущены к полу, она помнила о Викторе и представляла, как в свете панелей отливают золотом его светлые волосы. Наконец она заставила себя сосредоточиться на проблеме, с которой он пришел к ней.

– И что ты предполагаешь предпринять, Виктор? Как я смогу отвлечь их от мыслей о доме?

Стукалов поднял руки.

– Сейчас Сэм заставляет их бегать и потеть, уверенный, что если свободное время будет занято физическими нагрузками, то к вечеру они, обессиленные, заснут молниеносно. Просто не хватит сил задуматься о доме.

– А как же занятия с компьютерами? Я познакомилась с результатами: мы едва управляемся с информацией, которую просил изучить Толстяк.

Виктор нахмурился.

– Кажется, эти обручи Ахимса по-своему влияют на человеческий мозг. Я заметил, что информация, заложенная в него, остается… ничего не надо специально запоминать. То, что записано на дискету, автоматически внедряется в мозг.

Шейла повернулась.

– Значит, нам надо узнать больше. Мне бы хотелось, чтобы каждый человек не меньше четырех часов в день проводил у терминала. Я хочу, чтобы они занимались физикой, галактической историей, наукой Ахимса. Возможно, это пригодится. Образование никогда никому не вредило.

Она подошла к автомату и взяла чашку чая.

– Виктор, скажи мне честно. Ты и твои люди, вы готовы подчиниться моим приказам? – Она задержала дыхание. Так много будет зависеть от этого спокойного сильного человека.

Он уловил подтекст, прозвучавший в ее словах. Шейла взглянула на него в ожидании ответа.

– Смотря какой приказ. Сомневаюсь, что мы бросимся штурмовать Политбюро по твоему приказу.

Ее глаза не дрогнули.

– Я хочу знать, подчинитесь ли вы любомумоему приказу, который я отдам здесь, во время выполнения этого задания? Мне нужно беспрекословное подчинение – буквально. Ты дашь мне такое право? Доверишься мне?

Глаза Стукалова сузились, превратившись в щелочки.

– Я уже получил приказ от Генерального секретаря. Почему ты говоришь о доверии?

Она скрестила руки, прошлась по комнате и остановилась возле него, глядя прямо в холодные синие глаза.

– Ты бы меня понял, увидев звезды в кабине наблюдения, – перед глазами раскрывается целая вселенная, которой лишится человечество. Сейчас я не могу ничего сказать тебе. Толстяк установил систему перевода в кабине наблюдения.

Его глаза перехватили ее взгляд, испытывая, выискивая слабость. Медленная улыбка тронула его губы, в глазах сверкнуло понимание. На короткий момент их души соприкоснулись, и сердце Шейлы начало таять. Застигнутая врасплох его взглядом, она впервые почувствовала себя хрупкой, незащищенной. Привычное хладнокровие покинуло ее. Она словно в первый раз увидела его.

– Я буду следовать вашим приказам, майор. Да, я доверяю вам наши жизни.

– Спасибо тебе, Виктор.

Ты всегда играешь, не так ли?Его взгляд не мог обмануть ее. Шейла взяла себя в руки.

– Завтра мы приступим к новым тренировкам. Это немного разрядит атмосферу. В то же время мы должны подготовиться к неожиданной контратаке Пашти.

Он повернулся, в глазах возникло любопытство.

– Контратака Пашти? Но я думал…

Она заговорщически подмигнула.

– Представь: ты – Пашти, и твою станцию внезапно захватили; каковы твои действия?

Усмешка раздвинула его губы, в глазах сияло нескрываемое восхищение.

– Конечно, контратака.

* * *

Катя Ильичева вошла в комнату Габания и распустила по плечам пепельные волосы. Он обнял ее могучими руками и крепко прижался к ее хрупкому телу, глядя на отражение ладной фигурки в зеркальной стене. По сравнению с ним она казалась такой маленькой.

– Ты нервничаешь, Мика. – Она отошла в сторону, бросила на стол сумочку с дамскими мелочами и пробежалась пальцами по спинке стула. Все, что она делала, выглядело… профессионально. Она посмотрела на него дразнящим взглядом из-под густой пряди, закрывавшей пол-лица.

Сердце бешено стучало, но он старался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Предвкушаю.

Он подмигнул ей, подошел к автомату и заказал два стакана водки. Сам он еще до этого выпил двойную порцию для храбрости.

Он чувствовал себя виноватым перед Ириной, никак не мог выбросить из головы память о ней. Катя выпила, внимательно разглядывая его из-под опущенных век, дразнящая улыбка тронула уголки ее губ.

– Переживаешь из-за жены?

Габания сглотнул.

– Откуда ты знаешь?

Она засмеялась, сверкнули белые зубы.

– Я видела многих мужчин, которые боролись с собой, зная, что собираются сделать, и уже готовя себя к последующим страданиям. В большинстве случаев я старалась им помочь, но за тебя я не волнуюсь.

Мика долил себе водки, глаза его скользнули по ее фигуре. Грудь Кати туго натягивала ее космический костюм. Плоский живот и тонкая талия подчеркивали изгиб бедер. Она встала перед ним, посмеиваясь над его оценивающим взглядом, соблазнительная, уверенная в себе. Катя была настоящей куртизанкой, не то что его коренастая Ирина.

– Но почему я? – вдруг спросил Мика. Этот вопрос продиктовала ему интуиция, которая много раз помогала ему уцелеть.

Она подошла поближе, внимательно оглядела его, а потом провела пальцами по его груди, поглаживая выпуклости мускулов.

– Если честно, у меня никогда не было такого мужика, как ты. Влиятельные банкиры, политики, генералы – короче, те, чья осведомленность могла пригодиться КГБ. Допустим, мне любопытно, что чувствуют такие, как ты. – Она улыбнулась ему сквозь стаканное стекло. – Ну что, правда, интересно?

Мика усмехнулся,

Она отпила водки и поставила стакан на стол. Потом, как ленивая кошка, подошла к нему, наклонилась поцеловать, приблизив к его лицу свои манящие губы. Ее язык встретился с его языком. Он перестал соображать, когда она начала стаскивать с него одежду, поглаживая его горячую плоть.

Она наклоняла голову все ниже и ниже, и ее теплое дыхание обжигало его живот. Когда она добралась до его напрягшегося пениса, он застонал.

– Приляг, – сказала она ему. Голос ее звучал слаще меда. Пока он ложился. Катя сняла с себя форму. При виде обнаженного тела Мика услышал стук собственного сердца. Она стояла неподвижно, глядя ему в глаза, с торжествующей улыбкой на прекрасном лице.

Когда она легла рядом с ним и принялась со страстью целовать его тело, он снова увидел в ней что-то хищное.

Габания смотрел в светящийся потолок.

– Ну что ж, через пять лет я вернусь и увижу, что там натворила Ирина. – Он взглянул на Катю. – Давай поспорим, что у меня появятся еще двое детей, а третий будет на подходе?

Катя пожала плечами.

– Думаю, глупо волноваться из-за этого. И вообще, признайся, ты не так уж сильно переживаешь из-за нее.

Габания нахмурился.

– Она моя жена.

– Но ты ей не веришь. Как можно переживать из-за человека, которому не доверяешь?

Мика приподнялся.

– Ну, я думал… я… Может быть, я не задумывался об этом.

Она улыбнулась, подмигнула ему и встала.

– Сейчас я пойду в душ, а потом к себе.

– А ты не хочешь остаться? Может…

Она приложила пальцы к его губам и снова стала похожа на хищника.

– Мика, я не заменительжены. Я офицер КГБ. И ты не единственный, кого тревожит вопрос, что мы найдем на Земле, когда вернемся. Я тебе очень благодарна. Позаботься о себе. Иногда можешь звать меня. Если мы оба свободны, посмотрим, может, что-то и получится. Но никаких гарантий.

Она на минуту замешкалась, взглянув на него через плечо. Душа Мики затрепетала. Потом она вошла в душ и включила воду.

Он смотрел на ее восхитительную фигуру, стараясь запомнить, За всю свою жизнь Мика не испытывал ничего подобного. Он покупал женщин, брал их на полях сражений, делил ночи с Ириной, когда бывал дома, но Катя была мастером, она истощила его, превратила в хнычущую развалину.

– И как у тебя это получается? – ласково спросил он. – Я никогда в жизни не встречал женщину, которая принесла бы мне…

– Профессиональная тайна, – усмехнулась она, натягивая форму. – На капиталистов тоже действует.

Потом она ушла.

Мика лег на спину. Комната кружилась у него перед глазами. Слишком много водки. Он зажмурился, вспоминая ощущения, которые она пробудила в его теле, но никак не мог отвязаться от образа Ирины, которая обычно лежала не двигаясь, до тех пор, пока он не достигал кульминации.

Может быть, эти пять лет будут не самыми худшими в его жизни.

* * *

Моше легко запрыгнул на свой танк, глядя вниз на ряд смертоносных машин. Рота АСАФ забиралась в них, готовя танки к началу тренировки. Круглые панцири машин блестели в белом свете орудийного отсека. Он приоткрыл крышку люка и держал ее, пока Ария с Михаилом забирались внутрь.

– А Йелед? – спросил Ария, скользнув на сиденье водителя и положив руки на рычаги.

– Думаю, Йелед… – Моше махнул рукой. – Ладно, чего уж там, честно говоря, я не знаю, что с ним. Просто не знаю.

– Я буду скучать по нему. – Ария посмотрел на огонек контрольной лампочки.

В ушах Моше раздался треск.

– АСАФ?

Пилоты рассаживались по своим торпедным тренажерам и перекликались друг с другом.

– Поступил новый приказ. Как и раньше, мы захватим станцию. Как только вы закрепитесь на своих объектах, оставьте пехоту и возвращайтесь к торпедам. Там вы проведете свои танки сквозь бреши, проделанные торпедами. Если вы продвинетесь чересчур далеко, давление упадет и вы будете сброшены со станции и погибнете. Специальная команда заделает брешь и прикрепит ваши танки. А потом, если появятся космические корабли Пашти ,вы будете стрелять по ним.

По всей линии разнеслись крики восторга.

– Что-то новенькое? Отлично! – завопил Ария. – Мне надоело убивать Пашти.

Моше кивнул:

– Ладно, посмотрим, что мы сможем сделать с этими кораблями.

Посмотрим на реакцию Толстяка. Что будет с ним, когда он увидит, что его тренажеры взбесились?

—Жалко, что нет Йеледа, – сказал Михаил.

ГЛАВА 20

– Оверон! – вопль Кляксы прорезал тесный контрольный отсек.

Сознание медленно возвращалось к Толстяку – он выходил из статического поля. Его мозги были поглощены методическим поиском: он просматривал информацию о своих сородичах, пытаясь вспомнить политические пристрастия Созерцателя, Коротышки и Болячки. Их всех предстояло перетянуть на свою сторону – Толстяк вовсе не собирался отказываться от своего эксперимента над людьми.

Он вытянул манипулятор и ослабил поле, выкатываясь, как лунатик, за его пределы, восстанавливая нейроны.

– Ты меня звал, штурман? – Толстяк уравновесил два манипулятора, вытащил из автомата палочку концентрата и приоткрыл сфинктер на одной стороне глаза-стебля. Подобно серому шарику, его желудок надулся и поглотил концентрат.

– Оверон, ты должен подойти посмотреть, что вытворяют люди. Они затеяли предупредительный маневр! Они к чему-то готовятся!

Толстяк был занят возвращением в тело своего пищевого баллона, наконец он вывел желудок на центр, установил равновесие между желудком и мозгами: питательные вещества начали всасываться, освежая усталый мозг. Снова необходимо впрыснуть Кляксе очередную порцию мужества. Отделив часть мозгового вещества, он начал вырабатывать нужные химические соединения. Почему бы этой мелкой сошке не получить хоть чуть-чуть от всемогущего Ахимса?

– Спокойно, штурман, я здесь. Все отлично. Невежественные люди не проникли в командный пункт. Ни одно из их ружей не нацелено в твое маленькое крутое тело. – В его тоне звучала уверенность, он пропихнул успокаивающие молекулы по вытянутому манипулятору. Клякса образовал рецептор и с благодарностью всосал слизь с манипулятора Толстяка. Толстяк втянул манипулятор, и тот слился с плотью.

Взамен во время этого краткого слияния Толстяк позаимствовал кусочек памяти Кляксы. Он проследил страх, волнение и наконец добрался до следа, который привел его к пульту главного компьютера. Он вытянул второй манипулятор и подключился к требованиям людей.

– Скафандры? Они хотят потренироваться в вакууме и в поле нулевой гравитации? Очень любопытно. А что еще они требуют? – Толстяк прокатился взад-вперед. Поразительно! Они предприняли шаги, которых он вовсе не ожидал! Конечно, он не мог преподнести им все, что они пожелают, но сведения, добытые им в этой экспедиции, займут его разум на многие миллионы земных лет: он сможет вплотную изучить их интеллект по тем запросам, которыми они загружают его компьютерную систему.

Мониторы вспыхнули зигзагами светящихся точек, которые показывали направление людских запросов.

– Гммм… – замурлыкал Толстяк, обоими глазами уставившись на экран. – Что, именно эта контратака вызвала у тебя такой страх, штурман?

– Да, Оверон. Они ещё просят более мощные орудия и броню, которая могла бы устоять при ударе атакующих торпед. Я не позволил процессорам снабдить их тем, что они требуют. Я боюсь, что они получат все средства, чтобы атаковать нас самих! Мы не можем…

– Дай им эту броню, штурман. – Толстяк почувствовал странную неловкость: ведь он не предусмотрел возможности контратаки Пашти. Сейчас он напряг одну часть своего мозга, обдумывая такую возможность, другая часть, в отличие от первой, сплющившейся, раздулась – какую удивительную хитрость продемонстрировали люди! Они не упустили ничего! Нулевая гравитация? Конечно! Он еще подумал и сделал поразительное открытие: а что, если Пашти покинут станцию и нападут на нее, что если в результате случайности станция разгерметизируется и давление катастрофически упадет? Какие сообразительные животные! Но что еще они замышляют?

Он просмотрел банк данных, связанный с отражением возможной атаки Пашти, и присвистнул. Есть на что посмотреть. Шаг за шагом они совершенствовали свою стратегию, развивали тактику. Что-то тут же отвергалось, что-то бралось на вооружение, тактические перестановки приспосабливались к общей стратегии.

Толстяк удовлетворенно пискнул. Их мозги уже разрабатывают план сражения с безвредными шахтами, транспортом и кораблями Пашти! Какой боевой дух! Какой упоительный пример для изучения кровожадности!

Воодушевившись, он познакомился с их техническими запросами. Страницы были испещрены техническими характеристиками наступательных торпед, люди спрашивали, как можно увеличить диапазон обстрела и стрелковую мощь… танков? Толстяк выпустил воздух через дыхательные отверстия, изображая удивление. Его глаза просматривали две страницы одновременно.

– Конечно! – воскликнул он. – Они хотят стрелять в Пашти из танков в том случае, если станция будет отрезана. Восхитительно! Неудивительно, что ты был напуган, штурман. Ахимса не привыкли к такой динамике.

– Я не видел ту страницу, Оверон, – испуганно проговорил Клякса. – Меня напугал тот файл, из которого следовало, что они начали готовиться к отражению атаки Пашти против нашегокорабля! – Клякса опять стал сплющиваться.

– Против корабля? Этогокорабля? Моегокорабля? НО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

– Сейчас я запрошу файл, Оверон, – манипулятор Кляксы находился на клавиатуре компьютера.

На мониторе вспыхнул текст, и Толстяк внимательно изучал его: ему было трудно сосредоточиться. Люди шагнули на новую ступень, подумали о непредвиденном и невозможном, пожелав создать оборонную систему против агрессивных кораблей Пашти.

Толстяк с трудом удерживал себя в круглой форме. ПАШТИ НИКОГДА НЕ ОСМЕЛЯТСЯ АТАКОВАТЬ КОРАБЛЬ АХИМСА! Какая сумасбродная идея! Ахимса – цивилизованные существа. Ахимса открыли для Пашти космос. Кроме того, это не Ахимса собирались атаковать Пашти, а люди! Разве это не очевидно? Любой Пашти мог убедиться в этом.

– Дай им все, что они требуют, – заявил Толстяк. – Пусть фабрика сделает тот материал, который они попросили.

Толстяк откатился от монитора к голографическому аппарату, немедленно вызвав комнату Шейлы Данбер. Майор лежала на боку, погруженная в сон. Ресницы ее вздрагивали. Скорее всего она видела сон – таким словом пользовались их психологи. На что это похоже? Сам процесс сна поражал его. Только земляне спят. Скорее всего им просто скучно все время смотреть на мир. Наверное, именно поэтому люди стоят на низкой ступени. Конечно, как могут существа, которые треть своей жизни находятся в ступоре, соперничать с кем-то?

Толстяк просмотрел комнаты других людей. Большинство людей спало. Только одна пара совокуплялась. Он решил, что это Габания и Катя Ильичева. Он проследил за их реакциями: мониторы записывали частоту пульса, кровяное давление, мозговую активность, а также странные всхлипывающие звуки, которые они издавали. Он прокрутил записи назад и с удивлением прослушал то, что они шептали друг другу во время стимуляции перед совокуплением. Что это, любовная поэзия? Какой идиотизм! Почему бы ему не очаровать ее демонстрацией своих интеллектуальных высот? Почему бы не блеснуть знанием краткой математической формулы? Почему бы не ошеломить познаниями в астрофизике или объяснением природы существования параллельных вселенных? Почему эта явно неглупая самка выбрала для совокупления мужчину, чей разговор постоянно вертелся вокруг того, как бы он съел ее подобно какому-то латышскому пирожному, покрытому мороженым и сладким сиропом? Ну и бред!

Через несколько часов аппарат сообщил ему, что Шейла Данбер пробудилась. Он вызвал ее комнату, наблюдая, как она выходит из душа. Она потягивалась, подставляя тело водяным струям. Хотя глаза ее были закрыты, лицо хранило сосредоточенное выражение.

– Майор Данбер? – спросил Толстяк сразу же после того, как его изображение появилось в комнате. – Доброе утро. У меня есть несколько вопросов относительно…

Она завизжала!

Толстяк оторвался от пола и снова приземлился, дрожа, его бока опали, он почувствовал, что сменил окраску, из его тела стали вырастать беспорядочные манипуляторы – следствие разбегающихся мыслей. Обрывки идей роились в разделившихся мозгах, он боролся за то, чтобы собрать свое тело в единое целое. Его мозг, распавшийся на несколько частей, пытался найти название странным молекулам, которые наспех произвели его суматошные мысли. Один из блоков памяти заметил сходство между этими молекулами и испугом Кляксы.

Она продолжала смотреть на него широко открытыми удивленными глазами. Она уже спряталась снова в душевую нишу и выглядывала, ухватившись рукой за стояк. К счастью, Шейла начала говорить, и ее голос помог Толстяку сосредоточиться, привести в порядок расстроившиеся мысли.

– В чем дело, господин Толстяк? Конечно, вы чужак, но все-таки какое дикое хамство вламываться в женскую душевую! —строгий английский акцент Данбер еще больше укрепил нити мыслительного аппарата Толстяка, и он ухитрился отключить свое изображение, так что голограмма исчезла из поля ее зрения.

Когда она вышла, ее тело казалось порозовевшим. Шейла поспешно пересекла комнату, вытащила из шкафа новую форму и облачилась в нее. Натянула на грудь куртку и застегнула “молнии”. Потом посмотрелась в зеркало, бормоча себе под нос: “Чертовы настырные пришельцы”, надела обруч и вызвала Толстяка.

Толстяк убедился, что ему удалось собрать себя в целое, и его образ появился в комнате.

– Примите мои извинения, – начал он. – Ведь я был целиком в курсе ваших табу. Я виноват.

Она покачала головой, распуская волосы по плечам, глаза сверкнули почти фиолетовым пламенем.

– Ладно, господин Толстяк, вы прощены. – И она расхохоталась. – Стоило ли мне так скромничать перед… существом, которое не интересуется… Ладно, ничего страшного. Чем могу служить?

Толстяк мучительно вспоминал, зачем он ее вызывал. Молекула страха свела все воедино, и в его просветлевшем разуме наступила ясность.

– Я, ух, ох, да, вы поинтересовались возможной атакой Пашти на наш корабль?

Странный свет, совершенно незнакомый ему, внезапно наполнил ее глаза.

– Конечно. Несомненно, познакомившись с вашей оборонной системой, мы сможем пополнить наши наблюдения. Перед нами стоит задача узнать, совместимы ли ваши оборонительные устройства с теми средствами, которыми мы располагаем.

Оборонительные устройства? Невероятно! Они и в самом деле верят, что Пашти могут атаковать наш корабль!

Шейла Данбер легкой походкой направилась к автомату и взяла чашку чая.

– Майор Данбер, это звездолет Ахимса. Разве вы не понимаете? Пашти не посмеют атаковатькорабль Ахимса!

Она повернулась к нему, на лице ее появилось выражение, которое по телевидению называли выражением облегчения.

– Замечательно! Значит, вы уверяете, что если Пашти предпримут попытку атаки со своей станции, вы попросту взорвете их, выбросив в космос. В то же время…

– Нет, нет, нет! – Толстяк покатался взад-вперед, дыхательные отверстия раздулись. – Попробую еще раз. Это корабль Ахимса!Пашти не нападают на Ахимса.

Шейла нахмурилась и тряхнула головой.

– Почему, господин Толстяк?

Дыхательные отверстия Толстяка запели – он позволил своим мозгам расслабиться.

– Пашти не нападают на Ахимса, Ахимса тоже не нападают на Пашти. Мы цивилизованныесущества, Пашти тоже цивилизованные. Ахимса не насильники. Хотя бы по одной этой причине Пашти никогда не нападут на этот корабль. Будет нелогично, если миролюбивые существа нападут на других миролюбивых существ. Понимаете?

Шейла Данбер прислонилась к стене и, отхлебывая чай, внимательно посмотрела на Толстяка.

– Господин Толстяк, поправьте меня, если я ошибусь: разве мы, люди, находимся здесь не для того, чтобы предотвратить угрозу со стороны Пашти?

– Верно, для этого.

– Разве Пашти так или иначе не действовали враждебно по отношению к вашему народу? – Она вскинула бровь.

– Да, но атаковать корабль Ахимса…

– Это было бы для вас полной неожиданностью, так? Позвольте напомнить, что вы осмотрели весь мир в поисках лучших бойцов, которых могла предложить вам вовсе не миролюбивая планета. Осмелюсь сказать, господин Толстяк, вы довольно успешно справились с нашими ракетами, но если бы я была Пашти, я бы взорвала ваш корабль за минуту до пуска торпед. Это, господин Толстяк, простая оборонительная стратегия. Верно?

– Но миролюбивые разумные существа не нападают на других разумных существ!

– А какова ваша роль в разрушении станции Тахаак и в уничтожении Пашти?

– Ахимса не атакуют станцию Пашти! Ни один Ахимса не участвует в этом! Станцию Пашти будут атаковать люди!

– Очень странная логика, господин Толстяк. Не уверена, что Пашти с ней согласятся. Если, конечно, в их философской системе есть понятие ответственности. – Она подняла палец, глаза ее сияли. – Ага! Вот оно что. Попробуем по-другому. Если Пашти – цивилизованные существа, они никогда не нападут на корабль Ахимса. Однако их машины, ракеты, взрывчатые вещества и лазеры обязательно произведут атаку. Таким образом, защищаясь, ни один Пашти не убьет Ахимса. Логично, не так ли? И в то же время… цивилизованно.

Мысли Толстяка опять стали разбегаться, бока беспомощно обвисли.

Шейла подняла руки, увидев, что он явно расстроен. И спросила совсем другим голосом:

– Могу я заключить с вами сделку?

Толстяк поболтался в воздухе, ощущая присутствие новой для него молекулы страха в мозге.

– Какую сделку?

Шейла Данбер отпила еще чаю.

– В мою задачу входит добиться успеха в данной операции. Вы против этого не возражаете?

– Конечно, нет.

– Тогда вот что. Я не собираюсь влиять на внешнюю политику Ахимса, а также на полеты звездолетов Ахимса, а вы позволите мне самостоятельно разрабатывать боевые действия – и наступательные, и оборонительные. Ну как? Справедливо?

– Для этой цели вас и выбрали, майор Данбер.

– Отлично. – Шейла Данбер широко улыбнулась. – В таком случае могу ли я попросить у вас все необходимые планы и характеристики, чтобы я могла компетентно спланировать оборону этого корабля в том случае, если Пашти все-таки предпримут атаку?

Толстяк поколебался, пораженный тем, что боится. Что может сделать эта глупая самка?

—Да, да. Ваш вопрос понятен. Но предупреждаю, не надо мне угрожать. Я не хочу сожалеть о вашем присутствии здесь.

Ее лицо слегка побледнело, уголки рта напряглись.

– Мне прекрасно известно, что мы слабы, а ваши возможности безграничны.

– Не забывайте об этом.

Он отключил монитор, понимая, что Клякса смотрит на него – трясущийся комок плоти.

– Ну, штурман? Почему ты так смотришь на меня?

– Если они пойдут против тебя, ты их уничтожишь?

– Всех до единого.

– Но ведь они попытаются.

– Они понимают, чем рискуют.

* * *

Душа Шейлы дрожала, сердце ушло в пятки. Она обеими руками вцепилась в чашку с чаем, иначе чай выплеснулся бы. Сделав огромное волевое усилие, она сохранила спокойное выражение лица, хотя от страха кровь бешено заструилась по венам и все тело ее задрожало.

Разве человек может перехитрить Ахимса? Как она говорила? Ведь еще чуть-чуть – и он бы обо всем догадался. Впервые он открыто угрожал ей.

Но в голове ее уже начал складываться план. Идея начала обрастать плотью. Все детали становились на свои места. Она должна былакак можно больше выудить из Толстяка. Если он заартачится, весь ее план рухнет. Так много “если”, и не все они зависят от Ахимса.

Должно быть, я сумасшедшая, ненормальная. И я должна идти напролом: выудить из него все, что можно.Она сделала глоток горячего чаю, не замечая, как он обжигает ей рот. У нас нет ни мира, ни уединения. Если бы у меня не оставалось надежды, наверное, и жить бы не стоило.При этой мысли она снова задрожала. Дедушка? Где ты теперь? Эта игра такая страшная! И на нашей стороне я играю в полном одиночестве.

Она допила остатки чая, сжала чашку в руке и в бессильной ярости стукнула кулаком по стене.

* * *

Светлана Детова уже приноровилась к своей тайной работе. Появилась новая информация. Она задержалась на новых файлах, дополняющих ее секретный архив. Один за другим она проверяла свои защитные коды, которые должны закрепить в памяти свежие рассекреченные материалы.

Потом остановилась и потерла пальцами усталые глаза, огляделась по сторонам: ей казалось, что она вот-вот задохнется. Ужасно надоела эта комната. Несмотря на обилие воздуха и зеркальную стену, которая создавала иллюзию большего пространства, помещение все чаще казалось ей камерой на Лубянке.