Текст книги "Звездный удар"

Автор книги: Уильям Гир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 17

Маршал Сергей Растиневский ударил кулаком по стенной обшивке и стал нервно мерить комнату шагами. С тех пор как начали поступать донесения с Дальнего Востока, в штабе воцарилась тишина. Люди в тревоге смотрели на него. Он остановился, а потом снова отмерил пятнадцать шагов, пересекая огромный кабинет.

– Соедините меня со Ставкой. – Он еще не закончил фразу, а полковник уже протягивал ему трубку полевого телефона.

– Сергей? – послышался голос Пашкова. – Тебе уже сообщили?

– О Владивостоке? Да? Что, совсем худо?

Молчание.

– Худо, Сергей. Я разговаривал с Устиновым в Хабаровске. По данным местной разведки и из его личных источников стало известно, что американцы высадили почти всю Десятую армию. И пополнение ожидается со дня на день.

– Они добрались до грузового воздушного транспорта? Что слышно о “Киеве”?

– Слава богу, не добрались. “Киеву” удалось проскользнуть через Татарский пролив в Охотское море. Но все морские порты в руках американцев.

– А наземная ситуация?

– Тоже неважная. Американцы захватили Уссурийск и Арсеньев. Устинов предполагает, что не пройдет и недели, как угроза нависнет над Хабаровском. Он уверяет, что сделает все возможное, чтобы задержать наступление, пока мы не пришлем подкрепление. В данный момент мы можем выполнить его просьбу, но все это пугает. Если отдать ему пограничников, не будет ли это приглашением для китайцев?

Растиневский закусил губу. От дурных предчувствий внутри у него все сжалось.

– Пашков, сейчас американские танки движутся в направлении Хабаровска. Они взяли наш западный порт. Думаю, сейчас не время заботиться о китайцах. Дай мне подумать, я перезвоню.

Он передал трубку полковнику и шагнул к карте, глядя на Советский Союз. Как американцы смогли? Конечно, Япония. Они каким-то образом ухитрились сконцентрировать войска в Японии и переправиться на нашу территорию. А КГБ и ГРУ хлопали ушами. Что теперь? Откуда он может отозвать войска? Как только были мобилизованы и отправлены в Европу дивизии на смену боевым подразделениям, оккупировавшим Польшу, Чехословакию и Венгрию, произошло непредвиденное. Каждый раз, когда оставалось только нанести последний сокрушительный удар по Западной Европе, из хаоса поднимала свою уродливую голову ядовитая гидра и угрожала с другого конца.

– Мы едва успеваем оправляться от ран, – прошептал он. – Нет времени планировать, нет времени подготовиться. Каждый шаг углубляет кризис.

В чем состоял его план? За четыре недели завоевать Западную Европу? Как уверенно он раздавал обещания! Никто не мог предположить, что в тот день туман окутает Брюссель. Кто мог подумать, что три дивизии мотопехоты погибнут из-за того, что посадка на Завентемском аэродроме сорвется? Война длилась уже год, погибло пять миллионов советских людей – а конца все не видно. Любыми путями нужно перенести военные действия на Американский материк.

Он смотрел на карту.

– Дайте мне Ставку.

Полковник вручил ему трубку.

– Пашков?

– Слушаю, Сергей.

– Какова ситуация в районе Одессы? Город опять наш, но есть ли успехи? Мы вышибли НАТО из Крыма?

– Не совсем. Их силы иссякли, но им удалось захватить и укрепиться в Севастополе и наладить воздушный мост с турецкими базами – оттуда они получают подкрепление. Если бы у нас было еще три дивизии, тогда…

– У нас их нет. А армейская группа Колнова в Пакистане?

– Никита подавлен. Это тот же Афганистан, но без воздушной поддержки. ГРУ сообщает, что давление Запада становится все более ощутимым. Афганцы и иранцы все чаще делают вылазки.

Сергей щелкнул языком по нёбу.

– Пашков, пятнадцать дивизий заканчивают обучение под Минском. Их надо отправить на восток немедленно. Как хочешь, но надо организовать их переброску…

– Но, Сергей, без этих трех дивизий нет никаких шансов выкинуть хаммеровскую команду из Брюсселя…

– Они подождут. Они уже долгое время в окружении, они должны еще потерпеть, пока мы не ослабим НАТО настолько, что сможем беспрепятственно приблизиться к ним по воздуху.

На линии повисла напряженная тишина.

– Пашков? Ты где?

– Я здесь, Сергей. Ты уверен, что потребуются такие силы, чтобы выкинуть американцев из Владивостока?

– Нет, Пашков. Я хочу, чтобы “Киев” поплыл на север. У этой флотилии мощные воздушные силы, они смогут защитить себя в Беринговом проливе. Меня не волнует, как ты это организуешь, но ты должен предоставить мне грузовые самолеты и корабли для того, чтобы перебросить пятнадцать дивизий к Берингову проливу. Американцы затягивают петлю вокруг Владивостока, а мы сделаем то же самое в Номе.

– Сергей, а ты уверен, что…

–  Выполняй!

* * *

Когда Шейла вошла в кабину наблюдения, в горле у нее запершило. Они ждали ее – весь командный состав. Она села на свое место. Сердце билось так, что даже дыхание сделалось прерывистым. Она обвела всех взглядом, пристально всматриваясь в глаза каждого. Черт побери, вряд ли кому-то приходилось ввязываться в такую страшную игру! Одно дело – планировать. Другое– начинать действовать. А если я проиграю? Я могу погубить всех нас – а может, и нашу планету.

Шейла выпрямила спину.

– Не знаю, как долго мы сможем пользоваться такой возможностью. Но сейчас, я думаю, все в порядке.

– Когда я разговариваю с Моше и с Виктором, никто не переводит, – добавил Сэм.

Шейла облизнула губы, стараясь отдышаться.

– Мы много раз проверяли и убедились, что это помещение не прослушивается. Если мы будем приходить сюда слишком часто, Толстяк может что-то заподозрить. Так что наша встреча пройдет в сжатые сроки и в полной секретности. Думаю, у нас уже есть небольшой опыт в секретных делах.

Рива Томпсон перевела слова Шейлы на иврит для Моше, в то время как Светлана выполняла перевод на русский для Виктора.

Шейла внимательно смотрела на Моше, Виктора, Светлану. Сэма и Риву, заглядевшихся на звезды.

– С этого момента мы пятая колонна. У нас мало времени, так что давайте поспешим, люди. Майор Детова, что у вас?

– У меня есть доказательства того, что Толстяк нарушает закон. У Ахимса есть Совет. Они называют себя Оверонами. Короче говоря, невзирая на то что сам Толстяк является Овероном, его действия нарушают соглашение с Пашти, и никто, кроме Шисти, не знает о его поступке. Ни одно разумное существо во вселенной. В настоящее время о Шисти известно только то, что они очень стары и бессмертны.

– И конечно, – добавил Виктор, как всегда пронзительно взглядывая на Шейлу, – именно по этой причине нас вывезли с Земли в такой секретной обстановке. Никакие космические мониторы не зафиксировали пребывания Толстяка на Земле. И не полетели в космос сводки новостей, которые могли бы встревожить Пашти или… кого?

– Шисти, – подсказала Светлана.

В душе Шейлы все перевернулось.

Итак, мы поймали Толстяка на очередной лжи. Радиоволны распространяются со скоростью света.Сделанное ею открытие потрясало ее. Толстяк вовсе не собирался связываться опять с Землей. Ему надо замести следы. Но как? О боже, Шейла, не думай об этом, сейчас не время.

Моше внимательно выслушал перевод Ривы.

– Что же нам делать? Наша планета у них в заложниках. Мы ни на минуту не можем допустить, что нейтрализация ракет – единственное проявление их могущества.

– Парень, у нас есть то, что есть. – Сэм пожал плечами. – Или мы лупим этих Пашти, или Ахимса проделывают что-то забавное с нашим миром.

Шейла хранила молчание, выжидая, какой оборот примет их разговор.

Захотят ли они рисковать? Понимают ли они?

– Это проблема. – Моше ждал, когда Рива закончит переводить. Потом его лицо помрачнело, и он оглядел остальных офицеров. – Вам всем повезло. Вы никогда не видели вашего… вашего сына или дочь обгоревшими, истекающими кровью, убитыми. – Его подбородок дрогнул. – Постоянно живя под угрозой уничтожения с Метзада, символа отчаяния и смерти, мой народ привык к словам “теперь или никогда”.

Товарищ Стукалов, майор Данбер, капитан Даниэлс, мы стоим перед фактом вступления в конфронтацию с двумя врагами. Сначала мы должны нанести упредительный удар Пашти, исключив любую угрозу, которая может исходить от станции Тахаак. А потом, не мешкая, заняться Ахимса.

—Что вы и проделали сначала с сирийцами, а потом с египтянами во время войны Йом Киппура, – поддержал Виктор.

– Хорошая аналогия, но вряд ли применимая, – Моше улыбнулся, и его лицо гнома добродушно сморщилось, что не вязалось с печальным выражением глаз.

Светлана сжала губы.

– Мы не знаем истинной силы Ахимса. Кто-нибудь из вас хоть один раз видел его? Не голограмму, а самого Ахимса, живого? Во плоти? – Она обвела всех взглядом. – Нет? Тогда это все равно что я…

– Черт побери! – взорвался Даниэлс. – Это могли быть роботы! Или, может быть…

– А может, они маленькие надувные шарики, как называет их твой Мэрфи? – спросил Стукалов. – Сэм, мы должны понимать, что, каково бы ни оказалось их физическое обличье, они опасны – как КГБ.

– Я приму это к сведению, – закончив переводить, добавила от себя Светлана.

– Извини меня, товарищ Детова.

Шейла вступила в разговор:

– А кроме того, мы не должны забывать, что наша жизнь на этом корабле целиком зависит от их воли. У нас есть шанс, но этот шанс – единственный. Стоит нам только показать им, что мы собираемся взбунтоваться, как они преспокойно откроют люки и выкинут нас наружу – попробуй выживи. – Она указала на звезды за прозрачными стенами кабины. – Для них это будет единственным выходом в их юридической практике. Посмотрите, как хрупко человеческое тело. Разве они не могут отравить нас своей едой и питьем? Или напустить в помещения газы? Сколько способов может испробовать умный и развитой пришелец, чтобы убить четыреста непокорных человеческих существ, находящихся на корабле такого размера? А мы уже видели, какими удивительными ресурсами они располагают.

– Итак, пусть будет что будет. – Рива подмигнула звездам. выходя из задумчивости. – Я начинаю испытывать отвращение к тактике Ахимса. Мне не нравится, когда меня используют в качестве пешки. Я по горло сыта Ливаном.

– И ты вступишь в игру? – спросила Шейла.

Рива сузила свои зеленые глаза.

– Ты чертовски права, и я сделаю так, что никто не узнает, что я чувствую на самом деле, майор.

Детова вздохнула.

– Я так понимаю, мы собираемся сопротивляться? Что у тебя на уме, Шейла?

– Кое-что есть. Кое-что наклевывается. Я посвящу вас во все детали, как только получу побольше сведений от Светланы и переводы Ривы с языка Пашти. Пока мы можем приходить сюда и разговаривать. И в конце концов что-то придумаем сообща. Люди, это страшный риск, ужасный. Если мы проиграем…

– Мы привыкли рисковать, – сказал Моше, – и, несмотря на все препятствия, находить выход.

– Согласен. – Лицо Сэма было невозмутимо.

– Мы должны быть очень осторожны. Осторожнее, чем евреи в Треблинке. Малейший намек на то, что мы ненадежны, и Толстяк откроет дверь в безвоздушное пространство, – предостерег Моше.

Нахмурившись, Сэм сцепил пальцы.

– Кстати, эта станция Тахаак тоже окружена вакуумом? Так? Если мы попросим провести учения в вакууме, это не покажется Ахимса нелепым?

Виктор кивнул, улыбаясь:

– Хорошая идея, Сэм. Что будет, если Пашти разгерметизируют свою станцию и выпустят весь воздух наружу? И не только это. Ведь космонавты тренируются по разным причинам. Мы подумали о вакууме, а что, если исчезнет гравитация? Мы поплывем в разные стороны, как рыбы. Так что тренировки необходимы. А кроме того, это новшество отвлечет людей от мыслей о доме. – Стукалов задумался. – Конечно, наше оружие должно будет функционировать и в вакууме.

– И откуда в тебе такая изобретательность? – спросила Шейла, уткнувшись подбородком в колени.

Волосы Стукалова отливали золотом. Что-то в его улыбке тронуло ее, лишив покоя.

– Я стал изобретательным, прыгая с парашютом от ЦСКА в окрестностях Лондона, – ответил Виктор с озорной улыбкой. – Радуйся, что мне никогда не приказывали прыгнуть в сам Лондон с другими целями.

Шейлу осенило – еще один кубик встал на свое место.

– Как я не подумала раньше… конечно!

—В чем дело? – спросила Светлана.

– Если это так… – Шейла отмахнулась от их любопытных взглядов и принялась объяснять: – Виктор навел меня на мысль. Дайте мне пару дней на размышления. Светлана, посмотри, что ты можешь выудить из системы Ахимса насчет возможности контратаки Пашти. Не на Тахааке, с этим мы и сами управимся, а на этомкорабле. Понимаешь? Я хочу узнать, какие действия мы должны будем предпринять, чтобы защитить этот корабль.

– В том случае, если Пашти нападут и захватят его! – воскликнул Сэм. Глаза его загорелись. – Светлана, как только ты что-нибудь выяснишь, разыщи меня, мы придем сюда и поговорим. Может быть, твои данные вкупе с моими тактическими соображениями породят что-то такое гремучее, что запугает Толстяка.

– Ладно, хорошо, Сэм. – Улыбка Детовой, предназначавшаяся Сэму, была более теплой, чем обычно. – Тогда у меня появится шанс поторговаться. Посмотрим, кто из нас хитрее.

Он усмехнулся и подмигнул ей.

– Поторговаться? – спросила Шейла.

– Интимная шутка, – пояснил Сэм.

Поеживаясь в своем космическом одеянии, Моше прокашлялся. Какой бы наряд он ни носил, он неизменно выглядел как танкист, только что вышедший из пустыни.

– Ладно, шутки в сторону; я займусь станцией Тахаак – надо продумать, как удержать ее, если Пашти вздумают атаковать. Наши действия должны быть скоординированы с пилотами торпед. Возможно, нам следует расширить диапазон обстрела и усилить огонь в тех точках, где возможны атаки. Также укрепить обороноспособность. Например, разработать способы защиты корпуса торпед.

– Рива этим займется. Помните, после того как торпеды выйдут из пикирования, надо снова заделать станцию, – напомнила Шейла.

Даниэлс кивнул.

–У меня есть такой парень, Моше. Я пришлю тебе Теда Мэйсона: он мастер на все руки. Надо подумать, что еще можно выудить из Толстяка. Хотя мы остаемся в своей клетке, этот надувной шарик даже не подозревает, что мы способны к развитию и расширению своих возможностей.

Виктор Стукалов рассмеялся.

– Держись поближе к Светлане, дружище: ты родился под счастливой звездой – рядом с тобой Советы. Как вы думаете, что привело нас к подписанию договора по ПВО? Огарков со своей секцией дезинформации убедил весь западный мир, что у нас уже есть своя противоракетная оборона. Простейший пример из советского учебника. Теперь мы используем тот же принцип, чтобы скрыть наши возможности.

– Думаю, на сегодня все, – закруглилась Шейла. – Затянувшаяся беседа может вызвать подозрение. Но мне все-таки хотелось бы узнать, к чему вы придете, что у вас получится.

– Мы найдем способ сообщить, – мягко сказал Моше.

– Будь осторожен, Моше. Одна ошибка – и все мы мертвецы.

* * *

– Оверон? – Клякса вытянул глаз-стебель.

– Да, штурман?

– Кажется, люди что-то затевают.

Толстяк легко скатился к наблюдательному посту.

– Что ты подозреваешь?

– Неподчинение. Я только что проверил записи. Думаю, мы кое-что упустили. Пузырь наблюдения не оснащен мониторами.

– И они это обнаружили?

– Да, Оверон. Записывающее устройство уловило аномалию. В типовой записи, отслеживающей общение, отмечено, что офицеры Данбер в одно и то же время собрались в пузыре наблюдения. В течение двадцати минут они находились вне поля зрения приборов. Боюсь, что они что-то затевают.

– Конечно, затевают, на то они и люди. Но подумай, штурман. Разве осмелятся они бросить мне вызов? Что они могут сделать? – Толстяк сплющился, мозг его напряженно заработал. – Установи записывающие устройства, штурман.

– А если люди взбунтуются?

– О, я уверен, что они сделают такую попытку. Ты должен не забывать, они дикие звери.И как все дикие звери, они попробуют вырваться из клетки. Нужно время, чтобы научить их и послушанию и цивилизации.

– Ты накажешь их немедленно?

– Штурман, тебе нужно многому научиться. Если я немедленно накажу их, они выкинут какую-нибудь глупость. Откажутся атаковать Пашти, например, думая, что таким способом что-то выторгуют. Люди всегда переоценивают свои возможности. Потворствуя им, притворяясь, я сохраню им хорошее настроение. Я вовсе не хочу, чтобы они затаили на меня зло.

– Но их настроение уже ухудшается, – Клякса образовал манипулятор и настроил магнитное поле вокруг термобашен. – Многие скучают по дому.

– Это пройдет. Не сомневаюсь, что Шейла Данбер найдет, чем занять их мозги, чтоб справиться с ностальгией. Странные у них желания, правда? По ее просьбе я выполню любое из них.

– А может, именно этого они и ожидают?

Толстяк самодовольно хихикнул.

– Ну и пусть. Ты слышал записи. Они четко представляют, в каком положении находятся. Они понимают, что являются пленниками, а их планета – заложник, В данный момент они должны цепляться за любую возможность, они должны понять, что хорошее поведение будет вознаграждено. И они ни на минуту не забывают о своей планете. Я поиграю в их игры, штурман. Мне нужно, чтобы они расправились с Пашти решительно и добровольно, без всякого нажима. Если люди в отчаянии, они допускают ошибки. Они волнуются, становятся уязвимыми. Я хочу, чтобы они всей душой, всем сердцем стремились к уничтожению Тахаака, но как только Тахаак превратится в обломки, начнется настоящая исследовательская работа.

– Что ты с ними сделаешь?

Толстяк весело пискнул:

– Все что захочу, штурман! Абсолютно все!

* * *

Мэрфи приступил к изучению устройства запасного спасательного люка, пытаясь разобраться, как справиться со сложным замком. Люди из АСАФа не должны оказаться в западне. В задачу десантников и спецназовцев входило подготовиться к тому, чтобы в критической ситуации организовать спасательные мероприятия. А это значило, что Мэрфи и его людям нужно научиться открывать запасные люки.

Мэрфи поежился, почесал в затылке, потом стал внимательно разглядывать механизм.

Они работали в огромном, освещаемом потолочными и стенными панелями помещении, которое называлось орудийным отсеком. Сооруженные Ахимса танки были залиты светом. Машины напоминали черепах или приземистых лягушек с круглыми панцирями. В отличие от военной техники, которую доводилось видеть раньше, танки пришельцев отливали перламутром. Ахимса использовали какой-то полупрозрачный материал. Моше дал разрешение опробовать один из танков. Люди из АСАФа с волнением наблюдали, как Мэрфи разряжал в него обойму за обоймой из смертоносных ружей Ахимса. Потом он попытался подорвать его гранатами: покоробился пол, разбились осветительные панели на потолке, засыпав осколками все помещение. Но когда они подошли к танку, чтобы осмотреть повреждения, то увидели на жемчужно-серой поверхности лишь несколько неглубоких царапин: в целом корпус остался невредим.

– Вот это броня! – изумленно прошептал Ария. – В такой штуковине можно запросто прогуливаться по Дамаску по пятницам.

Мэрфи подошел к люкам и ощупал замки.

– Фил, дай мне вон тот учебник. – Мэрфи всем весом навалился на крышку люка. – Эта чертова хреновина должна же как-то открываться! – Он поднял глаза и заметил, что Фил не пошевелился. – Эй, ты в порядке? Эй, Фил! С добрым утром!

Фил вздрогнул и посмотрел на него – он сидел на башне танка Шмулика.

– А?

– Я просил тебя подкинуть мне вон тот учебник, – повторил Мэрфи, указывая взглядом на толстую книгу Ахимса.

– А, извини. – Круз оглянулся, взял книгу и передал ее Мэрфи.

Мэрфи перелистал смешные странички, нашел схему люка и надавил на края крышки. Крышка легко открылась. Положив учебник на странного вида гусеницы, он подмигнул своему товарищу.

– Эй, ты сегодня не в себе. Дай пять, и пошли выпьем чашечку кофе.

Круз посмотрел на него, кивнул с отсутствующим видом и спустился на пол.

– Что с тобой происходит? Последние дни ты какой-то странный. Может быть, ты напился сока ялапы? Подмешал ее в текилу?

Круз предостерегающе поднял палец.

– Эй, парень, разве я шучу насчет бифштексов с кровью?

– О-о-о! – Мэрфи поднял руки. сдаваясь. – Какой недотрога! И это тот парень, который привык подшучивать над своей компанией пропойц – любителей текилы?

– Ну, привык, а может, те деньки больше никогда не вернутся.

Мэрфи растерянно пожал плечами.

– Какая муха тебя укусила, парень?

Круз совсем скис.

– Ох, черт побери, Мэрф, и я сам не пойму, что со мной творится. Просто меня все раздражает, вот и все. Не знаю. Все думаю о Тринидаде, увижу ли я его когда-нибудь? Думаю о Долорес. Пять лет, парень. Ха, вряд ли она будет меня дожидаться. А мама? Папа? Мария? Ой-ей-ей, они состарятся на пять лет. Мария, Иисусе, моя маленькая сестричка. Может, она выйдет замуж за какого-то проходимца, а меня не будет рядом, чтобы убить его. А Луис, черт побери? Он закончит школу, а я этого не увижу, парень. Он женится, а вдруг на какой-то толстухе или тупице?

Они шли по длинному коридору. Круз опустил голову и говорил, отчаянно жестикулируя.

– Пять лет? Ну ладно, для нас это не покажется долго. А для них? Парень, мир здорово изменится за эти пять лет. А что они будут думать, а? Мать сойдет с ума от волнения.

Мэрфи кивнул. Они дошли до столовой. Он взял две чашки кофе. Слова Круза растревожили его, затронув что-то спрятанное глубоко внутри. Как странно, видно, он соскучился по чувствам. Волна раздражения захлестнула его, но он привычным усилием воли подавил ее.

– А знаешь, по чему я больше всего тоскую? – продолжал Круз, отпивая кофе и усаживаясь на стул. – Конец охотничьего сезона, парень. На земле иней, вся полынь белая. Осины преобразились – листья на них желтые, красные, падают на землю золотым дождем. Высоко в горах так хорошо пахнет, воздух такой чистый и прозрачный; можжевельник, пихты – как духи с шалфеем. Чем выше, тем чище воздух, тем синее небо. Знаешь, кажется, что у скал и у сухой травы есть душа. Там боги смотрят на тебя, парень. Черт побери, и не так важно, убьешь ты оленя или нет. Просто побыть в тех местах, послушать птиц, приблизиться к земле. Потом, к вечеру ты топаешь к грузовику, едешь по грязным дорогам, спускаясь с горы. Солнце близится к закату – все небо охвачено огнем: оранжево-желтым, красным, розовым, облака как лазерные лучи – вообще цвета, как на картинах Навайо. Фары освещают дорогу, кругом скалы, рытвины, и ты играешь в эту игру, рискуя свалиться в канаву или врезаться во что-нибудь, Наконец доползаешь до подножия, а оттуда до городка восемь миль. К этому времени становится совсем темно, и видны только светящиеся вывески мотелей – “Семь-одиннадцать”, “У Санчеса”. Заходишь в один из них, берешь дешевого пивка и зубоскалишь с Розой о тех матерых самцах, которых не удалось подстрелить в этот раз. Мол, если бы не сорвал веточку полыни, а выстрелил, то уже сейчас за плечами болтались бы чудо-олени. Роза смеется и желает тебе удачи в завтрашней охоте.

Круз замолчал, мечтательная улыбка блуждала на его губах. Он погрузился в задумчивость, и его темные глаза погрустнели. Мэрфи до боли прикусил нижнюю губу. Почему у него нет подобных воспоминаний? Неужели ему нечем согреть сердце, кроме как мыслями о доброй выпивке и потасовках? Он вздохнул и сказал:

– Ну, Фил, а дальше?

Круз задумался, и его лицо озарилось улыбкой, идущей откуда-то из глубины души.

– Потом наполняешь пивом фляжку до самого верха и едешь по городку, кланяясь старикам – Монтойе, Филипу, Рамону – и отпуская шуточки через окно. Когда подъезжаешь к дому, все окна освещены таким уютным желтым светом, собаки выбегают, заливаясь лаем. Сестрица открывает дверь и спрашивает: “Ну, принес что-нибудь? Или опять промахнулся?” А потом, как подойдешь к двери, парень, запах маисовых лепешек просто валит с ног. Мама всегда их пекла, когда мы ходили охотиться. Не знаю, наверное, семейная традиция. В доме тепло, и папа рассказывает о том времени, когда он подстрелил шестифутового самца на пике Лас-Крусес, и показывает на висящие над дверью рога. Очень старая история, он ее рассказывал еще тогда, когда я был слишком мал, чтобы что-то понимать. – Губы Круза задрожали. – Интересно, услышу я ее когда-нибудь еще?

Мэрфи кивнул сочувственно.

– Слушай, когда мы вернемся, возьмешь меня с собой, а?

Круз тряхнул головой.

– Ты хочешь пойти поохотиться? После всего… Почему, парень?

Мэрфи поднял плечо, глядя в сторону, боясь встретиться взглядом с Крузом.

– Не знаю. Я… ну… ты так здорово рассказываешь. Все это так чудесно. Просто бродить и вдыхать запахи, а потом возвращаться и встречаться со всеми этими людьми. Идти домой… к маисовым лепешкам, к семье. Слушай, старина, я никогда не видел своего отца. Моя мать, ну, она… она… Ладно, не хочется говорить об этом. Но у тебя. Фил, у тебя есть что-то стоящее. В следующий раз, когда затоскуешь по дому, приходи ко мне. Потому что когда все это закончится, мне некуда возвращаться. – Мэрфи усмехнулся. – Если не считать охотничьей вылазки где-то в горах Тринидада.

Круз улыбнулся и потянулся к Мэрфи, чтобы хлопнуть его по плечу:

– Держись, парень! – Потом немного смутился. – Тебе и правда интересно поболтать об этом? Может, я тебе надоел, тогда ты…

– Нет. – Мэрфи сделал гримасу и залпом допил кофе. – Ты просто поделился со мной кусочком мечты. Такое слишком жалко терять.

– Значит, наступит день?

– Наступит, – успокоил его Мэрфи. Если мы не станем первыми трупами людей среди звезд, старина.

* * *

Моше с любопытством оглядел маленькую комнату Ривы. Почему все они выглядят одинаково? Эта комната отличается от других только отсутствием вещмешка.

– Будь как дома. Пива хочешь? – спросила Рива, переходя на английский.

Моше сразу же включил свой обруч, вызывая голограмму ставшей уже страшно знакомой станции Тахаак.

– С удовольствием, – отозвался он, подходя к голограмме поближе и вновь вглядываясь в переплетение замысловатых тоннелей. Теперь он представлял, как его танки проникают в бреши, проделанные летающими “воздушными” торпедами. Каково будет поле обстрела? Возможности его орудия ограничены – если он что-то неправильно рассчитает, станция лопнет, как консервная банка.

– “Голд стар”, – сказала она, вкладывая в его руку холодную бутылочку. – Не знаю, похоже ли пиво на то, что подавали в иерусалимском “Хилтоне”, давай попробуем.

– Не вижу разницы. Ахимса очень старается, чтобы мы чувствовали себя как дома. – Он нахмурился, не отрывая взгляда от станции. – Нам нужно усовершенствовать орудие, систему прицела и двигатель.

Рива тряхнула головой, и рыжая прядь упала на плечо.

– Находясь в торпеде, я не вижу, как направлен лазерный луч. Это как-то связано со скоростью света.

– Есть вопрос, – затребовал обруч Моше. – Мне надо посмотреть все виды космических кораблей Пашти. Поисковые корабли, особенно те отсеки, в которых располагается стрелковое оборудование.

Рядом с вращающимся колесом станции Пашти возникли голограммы трех различных видов кораблей.

– Их размеры соизмеримы с размерами станции? – спросил Моше.

Голограммы сразу же уменьшились в размерах.

– Есть вопрос, – приказала Рива. – Начертите сравнительные характеристики этих кораблей и наших торпед. – Она сличила цифры и чертежи, которые указывали на сходство в устройстве различных кораблей. – Не очень-то хорошо.

– Есть вопрос. Учитывая те скорости, которые могут развивать корабли Пашти, какой должна быть полезная зона огня, если наше орудие стреляет в вакууме? С помощью светового сигнала покажите, пожалуйста, траекторию снаряда, пущенного из проделанной торпедой бреши. – Моше отпил глоток пива. Голограмму пронизали прямые желтые линии. – Да, мисс Томпсон, совсем не хорошо,

Она удивленно посмотрела на него.

– Мисс Томпсон? Кто это? Называй меня Ривой.

Моше усмехнулся.

– Отлично, Рива, как же нам создать боевую зону огня с тем, чем мы располагаем?

– Давай поиграем с числами и мощностями и посмотрим, что из этого выйдет.

Прошло много времени. Еще одна пустая бутылочка “Голд стар” оказалась на полу. Он сощурился и взглянул со своего места возле Ривы на голограмму станции. Под разными углами из бреши станции расходились желтые линии.

– Может быть, тебе надо передвинуть номер второй Бен Яра в эту слепую зону внизу? – предложила Рива.

– Тогда мы вдвое увеличим зазор между Итцаком и Шмуликом. – Моше задумался.

Наступила тишина – Моше старался распутать клубок мыслей, крутившихся в усталом мозгу.

– Нам нужно немного отклонить орудие и изменить точки прицела.

– А если Толстяк не позволит это сделать?

– Мне кажется, я опять оказался в сорок восьмом году.

– Ты слишком молод, чтобы помнить это.

– Ты тоже. Но я помню, какую отчаянную нужду мы испытывали во время драматических событий войны Иом Киппура. Может быть, Толстяк – современная версия Ричарда Никсона.

Рива пробежалась пальцами по волосам.

– А представь – сейчас бросить все это и пойти посидеть на берегу Ашкелона, попивая пивко и глядя на прибой.

Моше тяжело вздохнул, вспомнив то время, когда он в последний раз был там. Они с Анной только что поженились. Странно, но они больше никогда не приезжали туда.

– Какое забавное у тебя лицо.

– Я вспомнил Ашкелон. Я вспомнил те времена, когда мы были там. – Он покачал головой. – Другие времена, другие места. Оглядываясь назад отсюда, из недр звездного корабля Толстяка, я с трудом верю, что те дни… что вся та жизнь – не фантазия. Что-то кажется ужасным, что-то навевает грусть.

– Ты сказал “мы”. То есть ты и твоя жена?

– Анна. – Он улыбнулся, вспоминая ее нежное тело, сияющие глаза и таинственную улыбку, которая предназначалась только ему.

– Тебе правда пришлось похоронить и сына, и дочь? – Тон Ривы изменился.

Моше посмотрел на нее и увидел в зеленых глазах глубокое сострадание.

Сколько времени прошло с того дня? Он вспомнил горе Анны, вспомнил, как она несла фотографию их сына, Чейма. Было очень жарко, солнце раскалило каменные мостовые. Похороны, как и все похороны в Израиле, проходили шумно, с рыданиями и стонами, и вдобавок эти проклятые мухи. И опустошение, и нереальность происходящего, и чувство непоправимой утраты. Даже когда к нему подошел его друг и командир Авраам Адан, ничего не изменилось в его восприятии: молитвенные шали были слишком яркими в тот день.

– Да. – Его голос прозвучал откуда-то издалека. Смерть дочери была куда более страшной. Палестинский снаряд разнес ее тело на куски. Медики уверяли, что покоящиеся в урне останки принадлежат именно ей. Серые облака в небе навевали странную пустоту в душе. Адан не приходил в тот день. И молитвенные платки не казались такими яркими. Часть его души умерла вместе с ней.

– Твоя жена, наверное, страшно волнуется за тебя, – тихо сказала Рива.

– Она… умерла.

Анна не страдала… Ну, довольно, память моя, подруга моя… Я не хочу вспоминать, как выглядели молитвенные шали в тот день.

Он встал, подошел к автомату и заказал еще “Голд стара”. Она смотрела, как он возвращается на свое место, усаживается и пустыми глазами упирается в Тахаак.