Текст книги "Там, где умирают корабли"

Автор книги: Уильям Кори Дитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Виновен согласно предъявленному обвинению. Приговорен к пяти годам принудительных работ.

После этого измученных мужчин, женщин или детей отводили в дальний угол карьера, где для них уже были подготовлены цепи.

Наконец Дорн услышал собственное имя.

– Восс… Дорн… вызывается на платформу!

Как и большинство его одноклассников, Дорн много времени потратил на изучение особенностей характера и поведения учителей, чтобы использовать их слабости в своих интересах. Сейчас, понаблюдав за судьей, он тоже сделал ряд выводов. Она не чувствовала сострадания к обвиняемым, а если и чувствовала, то тщательно это скрывала. Ни горькие слезы, ни мольбы не могли тронуть ее сердца. Только троих признала она невиновными, и каждый из них продемонстрировал манеры и уверенность представителя высших классов общества. Поэтому Дорн взошел на платформу подобно вельможе, который наносит визит вежливости. Выпрямив спину и вздернув подбородок, он взглянул судье Тал прямо в глаза:

– Добрый день, ваша честь!.. Меня зовут Дорн Восс. Глаза у судьи всегда были полуприкрыты. Сейчас веки ушли

вверх на добрую четверть дюйма.

– Зачитывайте обвинение! – велела она охраннику. Охранник с четкостью автомата повторил заученный текст:

– Обвиняется в бродяжничестве, в отсутствии средств к существованию и определенного места жительства.

Женщина посмотрела на Дорна уже спокойнее:

– Вы слышали обвинение, гражданин Восс. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Дорн выпрямился еще больше:

– Я невиновен, ваша честь. Я – младший сын в уважаемой семье, мои родители – бизнесмены, и у меня снят номер в отеле «Пристанище космонавтов». Звонок в гостиницу или Милфордскую академию подтвердит мои слова.

Дженис Тал в раздумье постукала ручкой по нижней губе:

– Да, я в этом не сомневаюсь, но, к несчастью, такое расследование стоит денег. Поэтому мы больше полагаемся на удостоверения личности и другие свидетельства невиновности, такие, как кредитные карточки или наличные. У вас есть удостоверение личности или кредитная карточка?

В горле у Дорна застрял комок, и он с трудом выговорил:

– Нет, ваша честь, я потерял их, когда упал в реку. Судья пожала плечами:

– Так все говорят, разница только в деталях! А теперь скажите, гражданин Восс, или как там ваше настоящее имя, в каком колледже училась ваша мать?

Дорн почувствовал, как дрогнуло его сердце. Неужели это возможно? Неужели судья знакома с его матерью? Если так, то вот оно, спасение!

Он почти выкрикнул:

– Университет Мехноса, ваша честь! Дженис Тал одобрительно кивнула:

– Очень хорошо! Мы были дружны с ней в то время. Очень жаль, что она умерла. Позавчера это известие было во всех газетах. В некрологах сообщалось, что Мэри окончила с отличием этот университет. Да, и у нее был сын вашего возраста, только я подозреваю, что почище вас!

Судья повернулась к охраннику:

– Виновен, пять лет принудительных работ. Уведите самозванца!

Охранник махнул рукой в сторону лестницы, но Дорн не обратил внимания на его жест.

– Моя мать умерла? Как?! Когда?

Но судья уже не обращала на него внимания. Охранники схватили Дорна под руки и потащили с платформы. Избиение началось, как только он коснулся ногами земли. Удары были частыми и точными. Дорн пытался защищаться, но упал и больше уже не мог встать. Он только сжался в комок, стараясь прикрыть живот и голову.

Его могли бы забить и до смерти, если бы следующий обвиняемый с ругательствами не накинулся на судью. Охранники бросили Дорна и побежали спасать Тал. Дорн медленно поднялся и заковылял туда, где сидели остальные. Все его тело болело, но, к счастью, кости не были повреждены.

Он присел на бетонный блок. К нему двинулся какой-то человек, но, увидев выражение лица Дорна, решил оставить его в покое. Отвернувшись ото всех, юноша пытался осмыслить то, что сказала судья. Горе буквально поглотило его, рыдания сотрясали тело, по щекам катились слезы. Мать погибла, и весьма вероятно, что и отец тоже. Только так можно было объяснить то, почему Дорн перестал получать письма от родителей, а школа – плату за его обучение.

Но почему молчат поверенные в делах родителей или хотя бы Натали? Правда, она может и не знать о случившемся. Дорн поймал себя на том, что больше жалеет себя, чем родителей, и ужаснулся…

Горечь утраты, чувство вины и отвращение к самому себе овладели Дорном. Он думал о том, какой был дурак, что проиграл все деньги, о тех письмах, которые, может быть, пришли в школу и которые он теперь уже никогда не прочтет.

И все же память о том, что его родители не признавали себя побежденными ни при каких обстоятельствах, заставила его собраться с духом. Он перестал рыдать, дыхание стало ровнее. Но юноша все равно ощущал тяжесть одиночества, которое, он это знал, отныне будет долго преследовать его.

Бас, усиленный мегафоном, прогремел над всем карьером:

– Встать, подонки! До ночи вы должны пройти десять миль! Так что стройтесь в шеренгу и надевайте браслеты, да поживее!

Дорн догадывался, что, правильно выбрав место в цепи, он может получить кое-какие мелкие удобства на марше, но не знал, какие и как ими воспользоваться. Поэтому он просто снял шарф с руки и обмотал им левую ногу. Колодка сидела туго, но зато, когда стражник замкнул ее, боли не было.

Осужденным пришлось ждать еще около часа, пока судья поставит отпечаток большого пальца на все листы в четырехдюймовой стопе дел, просмотрит протокол заседания и точно так же пропечатает его. Потом мужчина в грязно-серой чалме перевел на счет Биржи труда причитающуюся им сумму в кредитах и отдал приказ охранникам.

К шеренге подошел полненький доктор в сопровождении двух помощников, и Дорн вновь почувствовал слабую надежду. Впрочем, эта надежда быстро увяла. Доктор осматривал ноги заключенных, прослушивал каждого стетоскопом и отдавал необходимые предписания, но Дорн понял, что он выступает здесь в роли высококвалифицированного технического специалиста, нанятого, чтобы уменьшить износ машин.

Впрочем, доктор опрыскал царапины и ссадины Дорна дезинфицирующим составом, велел сделать ему укол антибиотика и дал юноше пригоршню поливитаминов. Но больше всего Дорн обрадовался паре крепких сандалий, которые выдали всем, кто не имел обуви. Они были страшны на вид, но без них было бы невозможно выдержать долгий путь.

Первые километры показались Дорну почти прогулкой. Он успел отдохнуть, молодой организм быстро восстановил силы, и юноша чувствовал себя достаточно хорошо. Сначала колонна двигалась медленнее, чем ему хотелось бы, но, выйдя на шоссе, они ускорили шаг и дальше шли в хорошем стабильном темпе. Взрослые и дети высыпали из ближайших хижин поглазеть на бесплатное зрелище. Как и стражников, от осужденных их отличало только наличие вида на жительство да пара кредитов на черный день; однако они ликовали, хотя бы на краткий миг почувствовав свое превосходство.

Но были среди них и добрые души, которые совали куски хлеба в руки самых слабых заключенных или склоняли головы в молитве.

Вскоре они цопали на участок дороги, где старое покрытие было снято и укладывалось новое. Сотни обнаженных, мокрых от пота спин поблескивали на солнце, когда ломы рабочих взлетали в воздух и с глухим стуком вновь опускались. Рабочие не были закованы в колодки, но Дорн подумал, что тем не менее они тоже рабы. Рабы экономики, которые могут получить только то, что им дадут. Иначе зачем им соглашаться на такую работу? И если даже им было так тяжело, то на что мог надеяться он?

Прошел час. Потом другой. Звенели цепи. Ветхие лачуги по обеим сторонам дороги жались к обочине, грозя обрушиться прямо на проезжую часть. Только в сумерки колонна вышла за город, и трущобы сменились полями, одинокими фермами да редкими куполами храмов. В храмах мерцали свечи и гудели молитвенные барабаны.

Когда солнце село, воздух стал свежее, й Дорн с удовольствием вдохнул его полной грудью. Казалось, и остальным стало полегче, колонна пошла быстрее, но вскоре движение снова замедлилось. В отличие от Дорна, который с самого начала был здоровее всех, остальные рабы страдали от самых разных недугов.

И эти недуги все чаще давали о себе знать. В первый раз колонна остановилась, когда случился сердечный приступ у мужчины средних лет, потом у какой-то женщины начались преждевременные роды. Их освободили от цепей, погрузили на грузовик на воздушной подушке и оказали медицинскую помощь. Мужчина умер, ребенок тоже, но женщина осталась жить.

Сначала Дорн обрадовался передышке, но потом, осознав, какова цена этого отдыха, устыдился себя самого и поразился собственному эгоизму.

Наконец колонна снова пришла в движение. Когда стало совсем темно, каждому третьему осужденному привязали на голову фонарь с питанием от батарей. Поначалу Дорн увидел в этом заботу об узниках, но потом понял, что охранники просто боятся потерять живой товар – а стало быть, и прибыль от его продажи – под колесами проезжающих грузовиков.

Однако, как бы расчетливы и жестоки ни были их новые хозяева, заключенные сами находили способы помочь себе. Как правило, детей не приковывали к цепи в расчете на то, что они будут держаться рядом с родителями или с теми взрослыми, которые их опекали. Но, устав от долгого перехода, они едва волочили ноги, отставали от колонны, а потом из последних сил бежали, чтобы догнать своих. Родители увещевали детишек, стражники били бичами, но все безрезультатно. Дети снова и снова брели где-то далеко позади, пока не случилось нечто поразительное.

Один за другим дети догоняли колонну, а заключенные сажали их себе на плечи. Младенцы, которых до этого несли только их родители, стали переходить из рук в руки по всей колонне. Нельзя сказать, что Дорн обрадовался, когда ему на плечи посадили пятилетнего карапуза, но он понимал, что это необходимо, и даже не подумал протестовать.

Потом этого ребенка взял еще кто-то, а у Дорна на руках оказался шестимесячный младенец, очень похожий на того, для которого просила воды девушка. Дорн нес его примерно полчаса, пока какая-то женщина не взяла младенца себе.

После долгого пути, показавшегося вечностью даже Дорну, они вышли на пересечение двух дорог, и колонна свернула на юг. По колонне, как ветерок, пробежала новость, которую охранник, видимо, сказал направляющему:

– Лагерь разбит на острове, и мы почти пришли!

В академии Дорн привык скептически относиться к слухам и был удивлен, что в данном случае они оказались верными.

Первым подтверждением был запах соленой морской воды. Это напомнило ему о Мехносе, планете, так тесно связанной с его родителями, что на глаза его сами собой навернулись слезы.

Усилием воли Дорн взял себя в руки. Дорога кончилась, и колонна стала подниматься на мост. Под тяжелыми ударами четырех сотен ног доски настила рокотали подобно грому. Лучи фонарей слепили и не давали увидеть воду, даже если она и была под мостом. Встревоженные морские птицы гулко хлопали крыльями и пронзительно кричали. Когда колонна миновала мост, вдали показались огни, дорога взяла левее и пошла между деревьями.

Справа оказалось кладбище; могилы были отмечены грудами камней, деревянными столбиками, а часто – только большой кучей веток.

Через несколько минут Дорн почувствовал под ногами песок и едва не упал, но удержался и вслед за другими спустился в котлован. Несомненно, ее постоянно использовали для стоянки, и она имела вид вполне обжитого лагеря.

Котловина была окружена стражниками; в центре ее горел большой костер. Дорн сглотнул голодную слюну, почувствовав запах каши, и провел языком по сухим губам, увидев ряд деревянных бочек с водой.

Запретив подниматься из котлована, заключенных освободили от цепей. Дорн сперва сбегал к бочкам, потом – за кашей, потом снова к бочкам.

Несмотря на усталость, Дорну было не до сна. Он думал о побеге. Логика его рассуждений была проста и неопровержима.

Во-первых, Дорн был уверен, что с каждым днем его силы будут не прибывать, а таять.

Во-вторых, сейчас академия где-то в двадцати – тридцати милях, но к завтрашней ночи до нее будет, как минимум, вдвое дальше.

В-третьих, естественно предположить, что на металлургических заводах Шарма, куда их, как говорят, направляют, наверняка есть все мыслимые устройства для предотвращения побега рабов.

Одним словом, все говорило в пользу того, что бежать надо немедленно. Весь вопрос в том, как это сделать.

Дорн приметил свободное место поближе к краю котлована и вразвалку пошел туда. Там он деловито выкопал в песке ямку и лег на бок между еще двумя заключенными. Потом он широко зевнул и, борясь с соблазном заснуть, стал, прикрыв глаза, поглядывать по сторонам.

Костер почти погас, и возле него, разогнав рабов, расположились свободные от дежурства охранники. Дорн отвернулся от огня, дал глазам привыкнуть к темноте и стал осматривать лагерь. Сотни холмиков обозначали места, где коротали ночь его товарищи по несчастью. До Дорна доносился храп, всхлипы, обрывки разговоров и мягкий звук молитвенного барабана, который он уже слышал раньше.

Дорн начал следить за охранниками наверху, но они не теряли бдительности, и юноша никак не мог придумать, как убежать. Он уже почти сдался, уже засыпал, когда удача неожиданно улыбнулась ему.

Кто-то крикнул: «Отдай!», другой ответил: «А этого не хочешь?» – и в дальнем конце котлована завязалась драка. Все стражники в той стороне, а также те, что сидели у костра, бросились на шум. Остальные повернулись в ту сторону, и никто не заметил темной фигуры, скользнувшей в темноте к краю котлована.

Дорн скатился с обрыва на песчаный берег и замер, прислушиваясь. Он ждал погони, но не услышал ничего, кроме шума драки в лагере и плеска воли. Он вошел в воду. Вода была довольно теплая и мирно плескалась у его ног. Он знал, что прибой смоет следы, оставленные им на песке, и никто не сможет сказать, в какую сторону направился беглец. На север? Или на юг? Или уплыл в море? Но куда же все-таки ему направиться?

Волна коснулась его бедер, накатилась на песок и ушла, оставив извилистую линию пены. Поскольку лагерь находился на острове, то было все равно куда двигаться, во всяком случае пока. Дорн понимал, что прежде всего его будут искать в том направлении, в котором находится город. Город на северо-западе. Значит, надо идти на юг. Дорн повернул направо и зашлепал вдоль берега.

Погони по-прежнему не было, и Дорн немного успокоился. Он прикинул, что теперь до рассвета его не хватятся, а значит, у него есть еще часов пять или шесть в запасе.

Волна плеснула ему в грудь. И Дорн спохватился, что удаляется от берега. Повернувшись туда, где, по его предположению, должен был быть юго-восток, он продолжил движение маршрута. Добравшись до дороги, он мог бы проскользнуть мимо лагеря и перебраться по мосту. Это был самый легкий путь – но и самый очевидный.

Имелся и другой вариант: отыскать место, где можно выйти на берег, не оставив следов, найти укрытие и дождаться, когда колонна покинет остров. Время – деньги, и это соображение, как надеялся Дорн, ограничит продолжительность поисков. А потом можно будет выйти из укрытия и рвануть в академию. Директор Тулл все уладит, Дорн в этом не сомневался.

Придя к выводу, что это самое лучшее решение, Дорн выбрался на мелководье, и побрел туда, где волны пенились, разбиваясь о камни. Удача ему улыбнулась: это оказался длинный язык застывшей лавы, по которому Дорн, не оставляя следов, мог пройти в глубь острова.

Дорн взобрался на него и зашагал в темноту. Довольно скоро он вошел в заросли, похожие на джунгли. Густая листва скрыла звезды, и Дорн двигался, как слепой, распугивая треском веток птиц и мелких зверей.

В конце концов, решив, что он отошел от берега достаточно далеко, Дорн забился под куст и еще раз прислушался. Погони не было.

Устроившись на опавших листьях, он сжался в калачик и заснул крепким сном. Так он и спал, когда поднялось солнце, затрещали ветви и бич заплясал по его спине.

8

Когда боги желают, чтобы событие произошло, они посылают в мир обстоятельства, которые приводят к нему.

Бабикир Бадри, суданский ученый, ок. 1900 г.

ПЛАНЕТА МЕХНОС

Сильный рывок едва не оторвал Натали руку, но девушка крепко вцепилась в кованые перила. Потом она ухватилась за них другой рукой и, напрягая все силы, подтянулась, перекинула ноги через решетку и, наконец, очутилась на балконе. Сверху послышались крики. Не обращая на них внимания, Натали подошла к раздвижной стеклянной двери, но та была заперта. Проклятие! Что же делать? Разбить стекло, рискуя порезаться? Или попробовать спуститься еще на один на балкон? Натали предпочла второе.

Она опять перебралась через перила и опустилась на колени на узком бетонном выступе. Крепко ухватившись за нижние прутья решетки, девушка снова повисла над бездной.

А в это время человек по имени Шэнк, по-прежнему держа под мышкой голову, именуемую Джонсоном, перегнулся через перила балкона (ее балкона!) и осыпал Натали всевозможными ругательствами.

Но девушке сейчас было не до него. Бетонный козырек больно врезался в ладони. Натали раскачалась и разжала пальцы. К счастью, на нижнем балконе дверь оказалась открытой.

Мужчина, живший в этом номере, как раз выходил из ванной. Увидев Натали, он прикрылся руками и поспешно нырнул обратно. Девушка приветственно махнула рукой и выскочила в коридор.

Открыв служебный вход, Натали побежала по нескончаемым пролетам пожарной лестницы. Об арендованной машине, оставленной на стоянке, нечего было и думать: там ее наверняка ждали. Поэтому Натали не пошла к центральному подъезду; вместо этого она через боковую дверь выбежала в большой сад при гостинице. Дорожка, обогнув бассейн и яркие тенты вокруг него, вывела ее в аллею. Отсюда было совсем нетрудно добраться до прилегающей улицы и остановить такси-автомат.

В таких ситуациях люди обычно ищут защиты у представителей закона. Но Натали была астронавтом и, как все астронавты, не питала большого доверия к полиции даже здесь, на Мехносе. Поэтому она поспешила в порт Вольный. Астронавты, особенно с кораблей со свободным фрахтом, умели постоять за себя. Только бы преследователи, догадавшись, где она хочет укрыться, не перехватили ее по дороге! Сделать это было нетрудно, поскольку такси-автомат запрограммировано подчиняться всем требованиям правил дорожного движения, особенно при выборе скорости. Оно просто-напросто не откликалось на все просьбы Натали ехать быстрее.

Машина медленно ползла в общем потоке. Цифры на счетчике сменяли друг друга, возрастая с космической быстротой, а бортовой компьютер был послушен каждому из множества положений, регламентирующих движение по улицам города. Натали скрежетала зубами от злости и, глядя на соседние машины, молилась о том, чтобы эти головорезы из гостиницы не нагнали ее.

Порт Вольный, известный своей бесшабашной жизнью и еще более бесшабашными обитателями, только-только пробуждался. Жизнь забьет здесь ключом часа через три, а то и четыре. Но Натали увидела кое-кого из астронавтов, одетых в форменную одежду своих кораблей, и возликовала: стоит ей только крикнуть, и ее защитят.

Опасаясь засады, Натали приказала такси остановиться за пару кварталов от гавани. Здесь она ввела свою кредитную карту в фотосчитывающее устройство бортового компьютера. Ей пришло в голову, что «Орр энтерпрайзес» имеет возможность следить за всеми финансовыми операциями в городе, осуществляемыми с помощью карт. Но это было не важно. Рано или поздно они все равно бы сообразили.

Такси, урча, отъехало от тротуара. За таверной «Голубая Луна» Натали повернула направо и двинулась прямо в гавань. В ноздри ударил запах морской воды, жареного мяса и озона от ускорителей электронов. Натали глубоко вдохнула знакомые ароматы порта, кивнула инженеру, с которым она где-то когда-то встречалась, и улыбнулась. Все вокруг был родным. Для нее, во всяком случае.

Улица сбегала к Бухте Открытия, откуда открывался великолепный вид на гавань. В доках стояло пятьдесят – шестьдесят судов. Их трюмы были открыты, и погрузо-разгрузочные работы шли полным ходом. Здесь не обменивались информацией, это был настоящий груз: скот разных пород, станки, оборудование, запасные части к ним, а также всегда необходимые антибиотики, вооружение, боеприпасы и многое-многое другое. Напряженно трудились рельсовые краны, поднимая из трюмов контейнеры или, наоборот, опуская их туда. Беспрерывно сигналя, тягачи тащили вдоль узких пирсов, далеко выдававшихся в бухту, вереницы грузовых платформ, а роботы-грузчики сновали туда и сюда, унося в своих манипуляторах целые горы коробок и ящиков.

Натали спустилась по склону и огляделась в поисках преследователей. Она с облегчением вздохнула, убедившись в том, что погони нет, потом перебежала через транспортный магнитопровод, помахала пропуском перед усталым охранником и направилась в управление порта, здание которого прижималось к земле, словно не желая привлекать к себе внимания. Управление и самый большой его кабинет служили штаб-квартирой Логенни Мак-Алистеру Третьему, исключительно сварливому человеку, который носил звание управляющего доками и был в Вольном неофициальным мэром, шерифом и судьей.

Мак-Алистер с неизменной трубкой в зубах восседал за столом и наблюдал за своими владениями с помощью шестидесяти телемониторов. Мак-Алистер был стар, очень стар, но никто не знал, сколько ему точно лет. Казалось, он родился таким – с густой седой шевелюрой и глазами, пронзительными, как луч лазера. Еще в дверях Натали услышала его приветствие:

– Входи, входи, любезная. Как прошло слушание? Установили причину взрыва?

Натали покачала головой и опустилась в одно из кресел для посетителей. Они стояли полукругом перед видавшим виды столом Мак-Алистера,

– Одни говорят «да», другие говорят «нет»! Управляющий нахмурился, осмотрел чубук своей трубки и выбил ее в старый кожух от какого-то прибора.

– Они только болтать и умеют! Ладно, наливай себе кофе!

Натали никогда не видела Мак-Алистера без трубки и без чашки кофе в руках. Создавалось впечатление, что без кофе он и минуты не проживет; это было его универсальное снадобье, которое он не только пил лошадиными дозами, но выливал на забарахлившие лебедки, на собак, которые задирали лапу на лужайке перед окнами, и вообще на все, что ему досаждало, включая людей.

Натали налила себе кофе и сделала глоток.

– Мне нужна твоя помощь, Мак, и совет.

Управляющий пожал плечами и переместился на край стола.

– Ну конечно! Давно прошли те времена, когда хорошенькие девушки приходили ко мне для удовлетворения потребностей совсем иного рода. Но я тебя внимательно слушаю.

Натали рассказала все по порядку, начиная от потерянных координат и кончая нападением в гостинице. Когда она закончила, Мак-Алистер задумчиво нахмурил брови:

– Ну что тебе сказать, дорогая, забавная история, и интересная тоже, особенно в свете того, что расследованием не установлена причина взрыва. Звездные корабли взрываются нечасто, и уж никак не в нижних слоях атмосферы. Тут есть над чем поломать голову! Тем более если кто-то вроде мистера Орра имеет свой интерес в этом деле.

У Натали перехватило дыхание. Эта мысль уже мелькала в глубинах ее сознания, но она ее отгоняла, стыдясь такого предположения. Но Мак-Алистер высказал его вслух, и теперь от него уже нельзя было отмахнуться. Выходит, ее родители, возможно, были убиты! «Но, – уговаривала она себя, – это же только предположение!» И все же гнев вспыхнул в ней, требуя незамедлительных действий.

– И что же мне делать?

– Ну, – неторопливо продолжал управляющий, – всему своя очередь. Прежде всего, мне сдается, что кое-кому действительно захочется навестить тебя здесь. А я не пускаю всякую сволочь в свои доки!

Старик подтянул к себе микрофон и отдал распоряжения.

– Так будет лучше, милая, никто не потащит тебя куда тебе не хочется! Теперь о координатах, которые ты ищешь. Может, заглянем в сейф, посмотрим, что там внутри?

Натали на мгновение засомневалась, но, решив, чем кому-то ей все равно придется довериться, протянула сумку Мак-Алистеру. Управляющий встал, жестом пригласил Натали следовать за собой и повел ее в мастерские.

В мастерских стоял оглушающий шум. Мак-Алистер отдал сейф одному из рабочих, прокричал, что нужно сделать, а сам вместе с Натали стал издали наблюдать за его работой. Сейф был вскрыт за одну минуту; еще три минуты он остывал, а на пятой минуте Натали смогла в него заглянуть. Ничего! Сейф был пуст.

Выходя следом за Мак-Алистером из цеха, Натали изо всех сил старалась скрыть свое разочарование. Старый управляющий был огорчен не меньше, но все же пытался ободрить девушку:

– Конечно, жаль, моя милая, но ты не отчаивайся, ты их найдешь!

Натали улыбнулась и обняла его. Старик смущенно проворчал, что это пустяки, что он сделал бы то же самое для любого из астронавтов, но сам знал при этом, что врет. Для большинства других он бы и пальцем не пошевелил. Но ему нравилась Натали, что бы он ни думал о ее родителях. К ним он симпатии не испытывал и возмущался тем, что они подавляют свободную торговлю разорительными пошлинами за пользование переходом. Такое нарушение корпоративной этики было выше его понимания. Но их дочь в его глазах олицетворяла то, какими людьми могли бы стать ее родители, но кем они никогда не были.

Вернувшись в кабинет, они еще немного поговорили, и Натали уже собралась уходить, когда управляющий коснулся телефона-наушника и предостерегающе поднял руку. Он выслушал что-то, потом ответил, затем указал на один из экранов:

– Смотри-ка, твои «друзья» уже здесь!

Натали, закусив губу, смотрела, как из лимузина выбирается Ари со своими громилами и как все трое подходят к контрольно-пропускному пункту. Навстречу им вышли охранники с автоматами. Затем, как бы случайно, подъехали два робота-грузчика для особо тяжелых работ и встали рядом с воротами. Такая демонстрация силы, должно быть, произвела необходимое впечатление, потому что визитеры вернулись к машине и без лишнего шума уехали.

Натали уже почти поверила, что подручные Орра оставили ее в покое, но сцена у ворот разбила все ее надежды. А мысль о том, что координат она так и не нашла, окончательно привели ее в уныние.

Поблагодарив Мак-Алистера за помощь, Натали отправилась в другое крыло здания. Зал гильдии занимал помещение, арендуемое капитанами у властей порта, и служил основным местом встреч. Вслед за незнакомым ей астронавтом девушка вошла в ничем не примечательную комнату.

Здесь стояли крепкие стулья, ценимые больше за прочность, нежели за красоту. Натали хорошо знала, что здесь бывает по вечерам. На настенном экране вовсю идет какая-то игра, бармены не успевают подавать пиво, а астронавты без конца рассказывают небылицы о своих подвигах. Но это будет позже, а сейчас зал был пуст, только перебравший накануне корабельный фельдшер спал, заботливо уложенный кем-то на три поставленных в ряд стула.

Натали подошла к стойке дежурного администратора. Здесь в любое время суток астронавты могли получить почту, снять номер и узнать о движении кораблей. Натали дождалась своей очереди, прижала большой палец к считывающему устройству и стала ждать дежурного, который пошел за ее почтой.

Пока он ходил, она прочитала на дисплее дежурного, что «Птица солнца» ушла в рейс два дня назад, и мысленно пожелала своей бывшей команде удачного полета. Ей очень жаль было расстаться с кораблем и своей должностью, но выбора не было. Компания «Восс Лайнз» приказала долго жить, и кто-то должен был похоронить ее останки.

Наконец дежурный вернулся с большой коробкой, вывалил ее на стол и ошеломил Натали размером платы за хранение. У парня было длинное узкое лицо с едва выраженным подбородком, и его голова дергалась в такт неслышимому ритму вживленного транслятора музыкальных программ.

Он спросил:

– Что-нибудь еще желаете?

– Комнаты для чтения открыты? Голова парня задергалась немного быстрее:

– Пять центов в час, как всегда. К вашим услугам!

Натали поблагодарила клерка, сгребла свою корреспонденцию и направилась в комнаты для чтения. Многие астронавты предпочитали, экономя деньги, жить на своих кораблях, даже во время стоянки в порту, и использовали эти каморки для переписки или иных интимных дел, включая и такие, которые были запрещены корабельным уставом.

Натали вошла в свободную кабинку и бросила свою сумку на продавленную кушетку. Потом, отодвинув от исцарапанного стола пластиковый стул, включила считывающий компьютер. Он мог озвучивать текст и, как все машины этого типа, был предельно вежлив:

– Добрый день, чем могу вам помочь?

Натали вскрыла печать и вставила диск в соответствующее гнездо:

– Прочтите этот диск, пожалуйста!

Компьютер прочитал и этот диск, и еще двадцать семь, которые содержали в себе девять деловых писем и рекламных проспектов, отчет адвокатов компании, огромное количество жалоб и повествований бывших сотрудников фирмы о своем плачевном положении, а также запрос из Милфордской академии. Его Натали прослушала дважды.

В нем некто по имени Тулл сообщал, что уже обращался к ее родителям, но безуспешно, и выражал надежду узнать что-либо от нее. Дело в том, что истекли сроки очередного платежа за обучение Дорна. В настоящее время академия содержит ученика за свой счет, но ее возможности ограниченны, и он очень опасается за судьбу мальчика.

Натали вздохнула. Может, поехать на Новую Надежду и привезти Дорна на Мехнос? Только зачем? Ему здесь нечего делать, по крайней мере до тех пор, пока он не окончит школу, а до этого еще целый год. Нет, лучше оставить его в Милфорде, а самой отыскать эти чертовы координаты. Потом можно будет приехать на выпускные экзамены, собрать вещи и привезти брата домой.

Натали подсчитала свои сбережения. Денег было достаточно, чтобы оплатить счета академии, да еще оставалось немного. Минут за десять девушка сочинила ответ, а потом дала указание на перечисление необходимой суммы на счет Милфордской академии.

Следующее письмо она писала больше часа. В нем Натали сообщала Дорну, как погибли его родители. Она знала, что не может ничем утешить брата, но он должен знать правду, и она ее рассказала. К письму она приложила свои последние сто кредитов и от души пожелала, чтобы оно поскорее добралось до адресата. Впрочем, Натали понимала, что на это уйдет несколько месяцев.

Позаботившись о Дорне, Натали стала знакомиться с остальной почтой. В ней содержались просьба о благотворительном взносе в Фонд поддержки свободной торговли, послание от губернатора планеты и официальный пакет, скрепленный голографической печатью правительства Конфедерации.

Когда Натали вставила последний диск в разъем, на экране появились два существа. Одно – большое, похожее на земного гиппопотама, если бы не ужасный рог, торчащий во лбу, и кокетливая шляпка на затылке. Это был представитель Дромо, расы, известной своей ученостью и врожденной честностью. Другой инопланетянин был маленьким, с вытянутой мордочкой, длинными висячими ушами и коротенькими, но очень подвижными ручками.