Текст книги "Там, где умирают корабли"

Автор книги: Уильям Кори Дитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Техника подъема была такой: ухватиться за ячейку, подтянуться, встать ногами в ячейку, затем снова ухватиться, подтянуться, встать, и так до самой палубы. Те двое взбирались так, словно хотели показать, что все это очень легко. Однако Дорн знал, что это далеко не так. Остальные смотрели на него, явно желая знать, как он справится с этой задачей.

Дорн пропустил вперед ветеранов, чтобы присмотреться к их движениям, потом он подпрыгнул и схватился за ячейку правой рукой. Через секунду он нашел опору для ног, вытолкнул тело наверх и приготовился перехватить ячейку. Он взмахнул рукой, но промахнулся и упал в воду. Тяжелый лом в левой руке мешал подняться на ноги, но Дорн не отпускал его. Наконец ему удалось принять вертикальное положение.

Дорн приготовился ко второй попытке, но тут волна потащила его от сетки. Чтобы не упасть снова, он сделал несколько шагов назад и устоял. Рабочие наверху подбадривали его выкриками, и

Дорн помахал им рукой. Подняв голову, он увидел, что вся бригада резчиков выстроилась на палубе и смотрит на него.

К этому времени сеть начала раскачиваться на ветру. Дорн, исполненный решимости не упасть в присутствии такого количества зрителей, подпрыгнул снова и почувствовал, как веревка врезалась в ладонь. Он подтянулся, нашел опору для ног и, снова выбросил руку. На этот раз он правильно выбрал время для рывка и захват был удачным. Следующее движение тоже вышло неплохо. Дорн упорно продвигался к палубе. Наконец, триумфально подняв в левой руке похожий на кочергу демонтажний лом, он встал на палубе. Усмешки, шутки и дружеские подначки – все говорило о том, что через это испытание прошел каждый. Посвящение в резчики состоялось.

На заднем дворе виллы Шарма царила деловая суета: прислуга разгружала грузовики с припасами, доставленными в усадьбу. Дополнительно к высококачественным продуктам питания, заказанным шефом Фимбре, сюда доставили герметическую упаковку сигар ручной крутки специально для мистера Шарма, трехфунтовую коробку шоколадных конфет для миссис Шарма и косметику для Силин. Груз надо было проверить по каждому пункту и расписаться за него.

Майра как раз расписывалась в последней накладной, когда кто-то подошел к ней сзади. Это оказался водитель грузовика, который вырос в деревне неподалеку от той, где она жила со своими родителями. Он сделал вид, что знакомится с накладной, а сам не отводил глаз от глубокого выреза на блузке девушки. Майра не делала никаких попыток помешать ему. Наконец он заговорил. Запах у него изо рта был отвратительный.

– Ну что, моя сладкая, все на месте?

– Да, – легко согласилась Майра, – и все благодаря тебе!

Водитель, который с радостью украл бы весь груз, будь хоть малейшая надежда остаться безнаказанным, рассудительно ответил:

– Человек не имеет ничего, если он не имеет чести. Так говорила моя мама, и она была права. Ну а ты что думаешь, милая? Ты хочешь свалить отсюда или нет?

Майра оглянулась вокруг и, увидев, что рядом никого нет, чмокнула водителя в щеку.

– Ты ведь знаешь, Джейк, что я убежала бы с тобой на край света, но ведь здесь мой брат. Мне было бы нетрудно спрятаться в кузове твоего грузовика, а как быть с ним? Он работает резчиком и не имеет права сюда приходить.

Джейка меньше всего волновало все, что связано с ее братом, но он решил прихватить бедолагу. Конечно, если тот не будет им мешать. Он сплюнул на нагретую солнцем мостовую.

– Я приторможу возле разделочной зоны, и он сможет запрыгнуть на ходу. Что ты на это скажешь?

Майра затрясла головой, словно была не в силах выразить свой восторг:

– Отлично, Джейк, просто блестяще! Когда у тебя следующий рейс?

– Через четыре недели, – с энтузиазмом ответил водитель. – Ты будешь готова?

– Конечно! – ответила Майра многозначительно. – А ты, дорогой?

– Можешь не сомневаться, – сказал он, тяжело и часто дыша. Потом взял руку девушки и прижал ее к ширинке на своих брюках. – Конечно, я буду готов! Черт возьми, да я и сейчас готов!

– Конечно-конечно, – ласково сказала Майра и быстро отдернула руку.

– Все выгрузили? – раздался голос Фимбре.

– Да, – громко сказала Майра. – Джейк уже уезжает! Фимбре махнул рукой и ушел в дом. Джейк обвел глазами стройную фигурку Майры, облизал внезапно пересохшие губы и печально закачал головой.

– Долгие будут эти четыре недели! Будь осторожна, береги себя!

– Ты тоже, – вполне искренне сказала Майра. – Не гони, езди поосторожнее!

Джейк подмигнул, послал плевок в сторону дома Шарма и залез в кабину. Жизнь была хороша или будет такой через четыре недели, с братом или без брата. Завыла турбина, воздушная подушка подняла качающуюся машину над мостовой. Майра махала ему рукой, пока грузовик не выехал за проходную, а затем вернулась на кухню. Фимбре перебирал, нюхал и пробовал на язык доставленные сегодняшним грузовиком специи с других планет. Он услышал, как она вошла, и сказал, не отрываясь от своего занятия:

– Силин просила принести ей лимонаду. Пожалуйста, отнеси ей кувшин.

Больше всего Майре хотелось сказать: «Пусть эта паршивка сама берет свой лимонад!» – но она знала, что так или иначе, Фимбре заставит ее выполнить приказ. А еще хуже то, что после этого он будет внимательнее следить за ее поведением, из-за чего ей будет гораздо труднее улизнуть со двора, чтобы рассказать Дорну про свой план побега. Поэтому девушка очень любезно улыбнулась шеф-повару:

– Конечно! С большим удовольствием!

Фимбре, который хорошо знал, как девушка относится к семейству Шарма, оторвался от своих банок со специями и посмотрел на Майру. Если он хочет сохранить за собой место шеф-повара, то не должен допускать никаких проявлений протеста, в том числе и таких, как сарказм. Но он с радостью увидел, что на лице Майры не отразилось и намека на недовольство. Фимбре с пониманием покивал. Иным на это требуется больше времени, но те, кто поумнее, такие, как он, принимают жизнь, как она есть, и стараются извлечь лучшее из любой ситуации. Майра сделала необходимую коррекцию своего поведения, и это вызвало у шефа уважение к ее умственным способностям.

Майра не знала, о чем думает Фимбре, зато она, как и все в доме, знала, что Силин любит загорать в утренние часы, пока солнце не стало слишком горячим, и что больше всего ей нравится использовать для этой цели восточный балкон особняка. Майра пересекла бельэтаж, поздоровалась на ходу с одной из горничных и вышла на веранду, окружающую весь дом.

Вороненые перила из машинного отделения космического буксира компании Моргана ограждали веранду с правой стороны; в нишах между окнами стояли вазы с цветами, а внизу сверкало море. Бриз, покрывавший рябью поверхность бухты, растрепал волосы Майры и коснулся ее щеки.

Среди остовов других кораблей корпус «Мэри Восс» был ближе всего к особняку. Майра видела, как резчики работают на палубах судна, как они подносят листы металла к борту и сбрасывают их грузчикам. Где-то там был и Дорн. Должно быть, он стоит по пояс в воде, прищурившись от яркого света, смотрит вверх и ждет, когда очередной лист обшивки полетит вниз. Майра представила себе, как Дорн стремглав бросается в сторону. А что, если он не успеет? А вдруг он погибнет и она больше никогда не увидит его? Ведь лучше нет никого на свете, девушка была уверена в этом. И она вознесла молитву Богу, чтобы с Дорном ничего не случилось хотя бы в ближайшие несколько недель.

На солнце было очень тепло, но Майра все равно вздрогнула, выйдя на балкон. Загорелая, с гладкой кожей, Силин была прекрасна. От взгляда на нее захватывало дух. Белый купальник подчеркивал ее загар и стройность. Майра на миг подумала, как бы она сама выглядела в таком купальнике, но потом решила, что этого ей не узнать никогда. Силин махнула рукой на низкий столик со стеклянной столешницей и сказала спокойно и безразлично:

– Поставь сюда.

Темные солнечные очки скрывали ее глаза. От этого лицо ее выглядело подчеркнуто непроницаемым.

Майра исполнила приказание и налила немного лимонада в предварительно охлажденный стакан. Она собралась уже уходить, когда ее буквально пригвоздил, к полу все тот же ровный и безразличный голос:

– А как поживает твой друг?

Майра почувствовала волну леденящего ужаса:

– Какой друг? Я не понимаю, о чем вы говорите!

Силин сделала глоток из запотевшего стакана. Капелька пота на ее виске замерла, словно выбирая дорогу, а затем сбежала вниз по щеке. Мисс Шарма продолжала:

– А я думаю, ты все прекрасно понимаешь! Но все-таки поясню: речь идет о довольно красивом молодом человеке, который при обычных обстоятельствах и смотреть бы не стал в твою сторону.

Сердце Майры едва не выпрыгнуло из груди. Силин знает! Это невероятно, но она знает!

– Ты не сомневайся, все верно, – лениво сказала Силин. – Я покопалась в отцовских документах, навела кое-какие справки и разобралась во всем. Его имя – Дорн Восс, его родители погибли при каком-то взрыве, и теперь ему по праву наследства принадлежит сквозной переход. Или будет принадлежать, если он доживет до того времени, когда сможет заявить свои права на него.

Изумление Майры было слишком велико, чтобы дальше притворяться несведущей, она даже разозлилась:

– И вы, зная все это, допустите такую несправедливость?

– Может быть, да, а может быть, и нет, – с безразличием ответила Силин. – Его будущее зависит только от тебя!

– От меня? – удивилась Майра. – Я-то какое отношение имею к его судьбе?

– Ты ему нравишься, – спокойно пояснила Силин. – И хотя это во многом объясняется его нынешнем униженным положением, тем не менее твои неумытые крестьянские прелести могли бы и в другой ситуации привлечь его внимание. Вот в этом и заключается сложность, правда преодолимая.

Майра оторопела:

– Не могу поверить!.. Вы хотите отбить его у меня? Силин смахнула пот со лба полотенцем.

– Да, хочу! Если только не найду кого-нибудь получше. А почему тебя это так удивляет? Ты думаешь, на этой забытой Богом планете я могу встретить много богатых молодых людей вроде Дорна? Нет, равно как и ты бы не смогла, при прочих равных условиях. А тебе-то с ним что делать? Бежать отсюда и жить где-нибудь тихо и счастливо? Пока я здесь, я вам этого не позволю!

– Ну и что, – спросила Майра дрожащим голосом, – и что же вы сделаете? Скажете отцу?

– А это еще зачем? – с сарказмом спросила Силин. – Для того, чтобы Дорна выпустили на свободу? Чтобы он взял тебя с собой? Я считаю, что этого делать не нужно. Пусть наш богатый молодой друг остается там, где он сейчас. Правда, если ты откажешься от него, тогда… тогда открывается масса возможностей! Давай-ка посмотрим, как придет к нему спасение. Быть может, я случайно наткнусь на его имя в компьютере? И вспомню, что сообщали в известиях о его родителях? Нет, это слишком невероятно. Но ничего, я что-нибудь придумаю, я всегда придумываю что-то!

Захлебываясь от рыданий, Майра отбежала к другому концу балкона. Силин проводила ее взглядом, подтолкнула очки повыше на переносицу и сделала еще один глоток. Лимонад был холодным, в меру кислым и в меру сладким.

За последние несколько месяцев Дорн успел понять самое главное: не все так просто, как кажется на первый взгляд. Разделка кораблей лишний раз подтверждала это. Космические корабли, особенно испытывающие многократные вхождения в атмосферу, были рассчитаны на длительную эксплуатацию в экстремальных условиях. Можно было приложить грубую физическую силу, чтобы оторвать облицовочные панели с переборок или трубопроводы с подволока, но демонтаж многих установок требовал определенных навыков.

К числу их относились двигатели с радиационной защитой, а также банки данных, солнечные батареи и панели управления – все, что могло быть отреставрировано и продано на судоремонтные заводы Оро. Дорну, который не знал, как готовить такое оборудование к демонтажу, было запрещено и касаться его. Его деятельность была ограничена не требующей ни ума, ни опыта работой по выносу листов металла на верхнюю палубу, откуда их сбрасывали вниз, как правило, без всякого предупреждения.

Будучи грузчиком еще вчера, парень пытался убедить резчиков с вниманием относиться к безопасности тех, кто работает внизу, но результат его увещеваний был более чем скромен. Да, резчики знали, что они подвергают опасности своих товарищей по несчастью, вытаскивающих металл из воды. Но они говорили, что сами рискуют во много раз больше, а стало быть, имеют право не думать о безопасности других. Однако Дорн не стал следовать их примеру и всякий раз предупреждал об опасности, сбрасывая листы металла. Однажды он увидел внизу Яну, и они помахали друг другу.

День тянулся медленно. Хотя теперь Дорну не приходилось бороться с морскими волнами, работа была не менее тяжелой. Много сил и энергии требовалось на то, чтобы вытащить на верхнюю палубу тяжелые листы металла. Но парень прошел хорошую подготовку, он был в отличной форме и нисколько не отставал от других.

Но добраться до капитанской каюты не представлялось возможным. Да, он проходил мимо нее, и даже не раз, но заглянуть туда не смог. Казалось, что руководство смены чаще всего навещает именно эту часть судна. Один раз Дорн увидел здесь самого Кастора, как всегда в седле своего желтого робота-грузчика. Звонко гремя железом, он топал по коридору. То, что даже здесь начальник смены не расставался со своим железным «конем», о чем-то свидетельствовало, но вот о чем? О его самомнении? А может, он боялся чего-то? Может, на самом деле он был просто трусом? Этого Дорн не знал, да и не хотел выяснять. Подняв облицовочную панель размером четыре на восемь футов, он поспешил пройти мимо. Кастор, занятый своими делами, даже не взглянул на него.

День подходил к концу, и становилось все очевиднее, что парню не удастся попасть в каюту капитана в течение рабочей смены. Дорн принял решение остаться здесь на ночь. Главной проблемой, которая требовала безотлагательного решения, был источник света. Во время работы по коридорам подвешивали гирлянды ламп, питавшихся от переносного генератора, но его останавливали по окончании смены. Впрочем, были и другие возможности. К счастью, корабль только начали демонтировать и многое было еще не тронуто. Вдоль главного коридора, подобно доспехам древних рыцарей, стояли скафандры. Рундуки, доверху набитые аварийными ремонтными комплектами, аптечками первой помощи, огнетушителями и, к большому счастью, аккумуляторными фонарями, ожидали Дорна у камеры главного шлюза. Он дождался, пока рядом никого не будет, схватил пригодный с виду фонарь и спрятал его за переборкой частично демонтированного камбуза. Парень надеялся, что никто не найдет его здесь. Он знал также, что если и обнаружат, то находка не вызовет подозрений. В конце концов, кто знает, где члены команды устраивают тайники и почему? Резчики то и дело натыкались и на более интересные вещи, включая припрятанные деньги, наркотики и драгоценности.

Гордый своей предусмотрительностью, Дорн с чувством скрытого удовлетворения следил за тем, как рундуки поднимают на верхнюю палубу и кран переносит их на баржу. Да, он был доволен своим решением, пока его не посетила ужасная мысль: а вдруг фонарь требует зарядки? Дорн ругал себя на чем свет стоит и молился, чтобы его глупость когда-нибудь не погубила его.

Чем ближе был конец смены, тем сильнее росло нервное напряжение Дорна. Наконец она кончилась, внутри корабля вой сирены был хоть и приглушен, но слышен отчетливо. Как только он затих, Дорн забрался в заранее выбранное укрытие, прижался к палубе и затих, сжавшись в комок и обхватив руками колени.

Свет погас. Наконец звук шагов и голоса рабочих замерли в отдалении. Дорн испытывал сильное искушение покинуть укрытие, но заставлял себя выжидать. Он надеялся, что его хватятся не скоро, во всяком случае не сразу, однако это была только надежда. Минута проходила за минутой, становилось прохладно, корабль остывал, в его глубине что-то потрескивало, что-то стонало и что-то негромко лопалось.

И вдруг, когда Дорн уже думал, что свыкся с темнотой и нескончаемыми звуками остывающего корабля, лязгнул металл, послышались ругательства и сандалии загремели по плохо закрепленным решеткам настила. Дорн узнал голос помощника начальника смены:

– Проснись и вылезай отсюда к чертовой матери, парень! Ну вздремнул, с кем не бывает, но ты же не хочешь остаться здесь на всю ночь! Ты что, боишься Кастора? А ты знаешь, что он сделает, когда ты на карачках вылезешь на берег? Он отберет у тебя все, что ты там украл, это раз, выбьет всю дурь из тебя, это два, а потом повторит все сначала, это три. Не стоит, сынок! Пойдем со мной, я скажу, что тебе было плохо, и он умерит свой гнев наполовину!

Дорн, которому еще предстояло придумать, как смягчить почти неизбежные последствия затеянного им, испытывал сильнейшее искушение. Тем не менее образ шара с координатами заставлял его хранить молчание. Наказание, конечно, будет суровым, но другого пути у него не было.

– Ладно, будь по-твоему, сынок! – закричал помощник начальника смены. Звук его голоса начал удаляться. – Но не говори потом, что я тебя не предупреждал!

После ухода помощника тьма показалась Дорну еще непрогляднее.

Он подождал на всякий случай еще несколько минут, а потом вылез из своего укрытия и пошел на ощупь в камбуз.

К счастью, он не долго искал ту перегородку, в которой спрятал фонарь. Темнота была абсолютной, пальцы Дорна только случайно наткнулись на фонарь и сперва даже оттолкнули его. Лишь со второго захода он твердо и уверенно взял его в руки. Фонарь представлял собой цилиндр с раструбом и был прохладным на ощупь. Дорн нашел кнопку выключателя. А что, если он нажмет на нее, а свет не загорится? Тогда все, пиши пропало! Он может не найти даже обратный путь на палубу. Очень легко сбиться с пути и заблудиться в бесконечном лабиринте корабельных переходов и проблуждать всю ночь. От одной мысли об этом ему стало нехорошо.

Дорн провел языком по внезапно пересохшим губам, сглотнул слюну и двинул кнопку вперед. Луч яркого желтого света вырвался из фонаря и заплясал на переборке. Дорн пробормотал траанскую молитву благодарения и пошел по коридору к капитанской каюте. Сердце молотом било по ребрам. Вот он тот случай, вот его шанс, теперь или все, или ничего!

Войдя в каюту, Дорн подошел к противоположной от входа переборке и опустился на колени перед панелью, которую много лет назад показал ему отец. Он спешил, опасаясь, что на корабль в любую минуту могут прийти охранники, кроме того, ему очень хотелось, чтобы наконец закончился этот полный ожидания день; он ударил по панели три раза. Ничего. Дорн повторил удары, уже сильнее: раз, два, три!

Снова ничего! Отчаяние охватило юношу, но он сказал себе, что должен не поддаваться панике, а думать! Что не получилось? Чего не хватает? Не гудит мотор! Должен гудеть, но молчит. А почему? Нет энергии, вот почему, ведь механизм тайника был подключен к системе электроснабжения корабля!

Скрежеща зубами от злости, Дорн сходил к своему укрытию и принес лом. Он снова встал у переборки на колени, нашел четыре тонкие, как волос, щели в местах стыка панелей и принялся за работу.

Шум поднялся ужасный. Стиснув зубы, Дорн снова и снова повторял свои попытки. На массивной раме появились глубокие царапины и вмятины. Наконец ему удалось сделать такую дырку, что туда можно было засунуть лом. Дорн вставил в отверстие плоский конец лома, всем весом навалился на рычаг и услышал, как внутри что-то заскрипело.

Долго сопротивлявшаяся сталь сдалась без предупреждения. От неожиданности Дорн упал на палубу. Но он тут же вскочил, схватил фонарь и направил свет в образовавшуюся нишу. Крышка, которая в течение многих лет защищала тайник, висела на одной плите. А в тайнике весело блестел в луче фонаря заветный шар с координатами. Юноша протянул руку, коснулся гладкой поверхности и вынул шар из фиксаторов. Блестящая сфера легла в его руку сама, ему оставалось только сжать пальцы. В это время он услышал, как кто-то позвал его:

– Восс? Ты здесь, Восс? Я надеюсь, что здесь, не зря же я шел сюда, чтобы вышибить тебе мозги!

Голос принадлежал самому начальнику смены Нику Кастору.

Дорн поднялся, сунул шар с координатами в единственный карман, где не было дырок, и бросился к выходу из каюты. В это время вспыхнул свет – на всех палубах, во всех отсеках, коридорах и каютах корабля. Казалось, что маниакальный хохот Кастора доносится отовсюду. Он становился все громче и громче:

– Ты меня правильно понял, парень. Я хочу, чтобы ты видел, как выглядят твои внутренности!

Дорн испугался. Но в то время, как часть его сознания замерла в ужасе, другая решала, что делать. Робот-грузчик обеспечивал его противнику громадное преимущество. Эту машину можно бить целый день, на ней и вмятины не останется. Против нее эффективно только противотанковое орудие или хотя бы другой робот-грузчик. Но ведь их нет на борту корабля… А может, все-таки есть? Неожиданная идея сверкнула в мозгу Дорна, и он побежал по коридору, ведущему к камере главного шлюза.

Кастор испытывал огромное удовольствие, двигаясь на своем роботе через отсеки корабля. Он любил причинять людям боль, но так как мистер Шарма ввел строгие ограничения по затратам на рабочую силу, начальник смены вынужден был сократить до минимума «естественную» убыль кадров. Правда, за исключением тех случаев, когда были необходимы крутые меры, чтобы открытое неповиновение не послужило поводом к бунту. Поэтому хотя теперь и редко удавалось получить наслаждение, небольшая задержка делала его более острым, а стало быть, и более приятным. Она позволяла Кастору лишний раз пофантазировать, помечтать о том, что он сделает с мальчишкой. Нет, он не будет торопиться, для начала он погоняет щенка по всему судну, просто так, чтобы растянуть удовольствие. А когда тому покажется, что он уже спасся, захлопнуть мышеловку перед самым его носом. Ну а затем, когда этот несчастный молодой мистер Восс будет вопить о пощаде, он, Кастор, оторвет ему руки, помашет ими перед его носом и выбросит их к чертовой матери. Потом наступит очередь ног. Нет, пусть ноги подождут. Будет даже забавнее смотреть, как он мечется в разные стороны, разбрызгивая повсюду кровь, и не может воспользоваться ни одной из многочисленных аптечек, разбросанных по палубе.

Улыбаясь своим мыслям, Кастор прошел через камбуз и вошел в корабельную кают-компанию. Быстро оглядевшись, он заметил, что жертвы здесь нет, поэтому он вышел из помещения и пошел по коридору, начинающемуся сразу за ним.

Дорн нажал кнопку, открывающую скафандр в первом же комплекте космических доспехов, которые подходили ему по размеру. Закусив губу, он ждал, когда все системы войдут в рабочий режим. Время работало против него. Поэтому, когда на дисплее скафандра загорелся зеленый разрешающий сигнал, юноша был готов кричать от радости. Получилось!

Так же как и его сестра Натали, которая прошла полный курс обучения и стала профессиональным астронавтом, Дорн провел почти все свое детство на космических кораблях. Естественно, он хорошо знал, как пользоваться индивидуальными средствами защиты и спасения, то есть скафандрами, умел управлять ими и обслуживать их.

Облачившись в скафандр, он замер в ряду космических доспехов, внешне ничем не отличимый от них, дождался, когда Кастор повернется к нему спиной, и сделал первый выпад. В отличие от робота-грузчика скафандр был мягким, но он мог точно так же многократно увеличивать усилия и повторять все движения человека, работающего в нем. Первым желанием Дорна было завести левую руку под подбородок Кастору, надавить правой ему на затылок и задушить его. Нехитрая стратегия, несомненно, эффективная против незащищенного врага, но не более чем досадный пустяк для того, кто сидит в роботе-грузчике. Нет, это была бы ошибка.

Сделав три шага, Дорн оказался на расстоянии удара от Кастора. Жгут кабелей, по которым поступала энергия на сервомоторы шарниров робота, был легкой добычей. Дорн сумел ухватиться за пару и рвануть их на себя. Они выскочили из разъемов как раз в тот момент, когда Кастор заметил присутствие Дорна и ударил его, даже без замаха. Удар бросил голову Дорна на стекло гермошлема, на табло вспыхнули индикаторы состояния оболочки. Компьютер скафандра принимал решение применительно к условиям работы в глубоком космосе. По его команде струя герметика залила трещину в стекле, а в шлемофоне загудел голос Кастора:

– Так ты, крысенок, огрызаешься?! Это ты верно делаешь, жаль только, что напрасно!

Его слова могли бы произвести и большее впечатление, если бы не вырванные кабели. Из-за этого начальник смены лишался возможности быстро маневрировать. Правая нога робота была как бы частично парализована. Но все равно, вытянув руки и наклонившись вперед, Кастор двинулся на Дорна.

Дорн попятился. Он вспомнил, как сестра изводила его, настаивая на продолжении тренировки, несмотря на его жалобы по поводу вывихнутой щиколотки. Тогда он, хромая, метался по комнате, а она всячески обзывала его. Дорн так и не мог решить, на самом деле те занятия были тренировкой, как уверяла его сестра, или просто поводом надавать ему пинков. Логика ее доводов уверяла в первом, в то время как действия убеждали во втором.

– Что, щиколотку вывихнул? Это не повод! Ты думаешь, это остановит твоих противников? Наоборот, именно по ней они и будут бить в надежде окончательно вывести тебя из строя. Что, кстати, должен делать и ты в аналогичной ситуации!

Дорн шагнул вперед, сделал ложный выпад в голову и, крутанувшись на левой ноге, изо всех сил ударил правой в уже ослабленную опору противника. Удар достиг цели, и она как-то неестественно согнулась. Кастор с ругательствами стал падать на Дорна. Тот отступил, но сделал это слишком медленно.

Стальные манипуляторы вцепились в его плечи, и робот всей своей массой навалился на Дорна. Кастор злобно усмехнулся, поднял голову в защитной маске и разбил ею вдребезги защитное стекло гермошлема.

Падая, Дорн обхватил левой рукой голову противника и нанес по ней сильный удар правой. Но решетка защитной маски выдержала удар. Кастор рассмеялся:

– Можешь не дергаться, парень! Все верно, мне гулять по пляжу, а тебе кормить рыб!

Скафандр смягчил удар о палубу, но что-то, Дорн даже не понял что, пробило шесть слоев кевларовой ткани и воткнулось ему в бок. Боль невероятная. Нужно было сосредоточиться и решить, как защищаться дальше. В пассивной обороне ему не устоять.

Индикаторы состояния скафандра светились красным, все ресурсы были исчерпаны. Только на индикаторах готовности вспомогательного оборудования горели два зеленых огонька. Дорн взглянул в глаза своего противника, устало улыбнулся и надавил подбородком на нужный сенсорный контакт, сказав при этом:

– Прощай, волосатая задница! Возможно, этот штопор как раз по твоей дыре, примерь его!

Раздался пронзительный визг дрели. Сверло длиной в восемь дюймов легко пронзило ржавую обшивку робота и вошло прямо в грудь начальника смены. Кастор кричал и метался из стороны в сторону, горячий металл рвал его тело, но Дорн не выключал инструмент. Только когда глаза Кастора померкли и он безжизненно распластался в своем последнем пристанище, юноша отключил свое оружие возмездия и сразу же потерял сознание.

Он пришел в себя только потому, что ему в самое ухо орал сигнал аварии. Кастор по-прежнему прижимал Дорна к палубе, невидящим взглядом уставившись в какую-то точку у него над головой. Юноша подсунул руки под остов робота-грузчика, напрягся и почувствовал, что скафандр по-прежнему обеспечивает усиление. Робот-грузчик с грохотом откатился от Дорна.

Компьютер скафандра отметил, что человек пришел в себя. В гермошлеме на экране дисплея появилась бегущая строка; одновременно в шлемофонах зазвучало звуковое сопровождение:

– У вас глубокое проникающее ранение в левой нижней части спины. По данным экспресс-зондирования, повреждений внутренних органов нет, но вы потеряли много крови. Вам необходима срочная медицинская помощь. У вас глубокое…

Дорн отключил звуковое сопровождение, заставил себя повернуться на бок и при этом почувствовал, как что-то упало у него со спины и загремело по палубе. Чертов лом! Он упал на собственный лом, и его короткий конец пробил дыру в оболочке скафандра. Все это было бы смешно, когда бы не было так глупо.

Дорн встал, преодолевая головокружение, грозившее снова бросить его на пол, отключил блокировки разгерметизации и нажал на кнопку замка скафандра. Изодранная оболочка распахнулась с ужасным скрежетом. Юноша полувышел, полувыполз из него и упал на колени. Боль была такой сильной, что его затошнило. Он не мог видеть своей раны, да и не хотел этого; главное сейчас было добраться туда, где ему смогут помочь.

Дорн оттолкнулся от палубы и постарался просто утвердиться в вертикальном положении. Через минуту-другую головокружение вроде бы стало слабее. Казалось, что он никогда не дойдет до главной палубы. Переборки, решетки и лампы в коридорах ползли мимо со скоростью черепахи.

Наконец, борясь с океаном боли, юноша добрел до лифта. С его помощью дорога наверх была сравнительно легкой. Ночной воздух, наполненный свежестью и запахом моря, прибавил сил Дорну. Выписывая ногами немыслимые петли, словно пьяный шкипер, он добрался до правого борта и сел на палубу. Невероятным усилием юноша повернулся на живот, опустил ноги в ячейки погрузочной сети и начал трудный спуск с корабля.

Дорн проделал третью часть спуска, когда вновь накатилось головокружение; руки разжались сами собой, и он полетел в воду. Юноша почувствовал удар, почувствовал, как усилилась боль, когда морская вода попала в рану, и отчужденно подумал: правду ли говорят о рыбе-игле? Действительно эти рыбы знают, когда кто-то умирает, и поселяются в нем? Он знал, что должен быть осторожен, но у него не было на это сил. Темнота манила, и Дорн погрузился в нее, а море лениво понесло его к берегу.