Текст книги "Окорок единодушия"
Автор книги: Уильям Гаррисон Эйнсворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
XI. Объяснения, примирения, общие восторги
Пойдем в кабинет сквайра. Здесь Монкбери, в качестве мирного судьи, разбирает дела, мирит поссорившихся, определяет наказания виновным; здесь он принимает своих фермёров, помогает бедным, щедрою рукою раздает пособия.
Комната убрана очень просто. Большой дубовый стол и несколько дубовых стульев – вот вся мёбель. Над камином висит портрет его отца, генерала Монкбери. В комнату ведут двое дверей. Одна дверь обыкновенная; другая закрыта большими японскими ширмами.
Сквайр сидит спиною к столу, лицом к камину; лицо почтенного джентльмена озабочено. Подле него сидят доктор Сайдботтом и мистер Ропер. Сайдботтому очень хочется узнать, по какому делу пригласил его сквайр; сквайру также хочется рассказать, в чем дело; но он боится показаться смешным, и не решается начать разговор о том, что его занимает; в противность своему обыкновению – идти смело прямою дорогою, он толкует о пустяках: о том, получит ли Иона окорок, о возвращении Монфише, о том, что молодой баронет наделал в Лондоне много долгов. Мистер Ропер знает, чем заняты мысли сквайра: приехав за полчаса до Сайдботтома, он имел продолжительный и серьёзный разговор с хозяином.
Но уклончивость и нерешительность не в характере сквайра; он наконец приступает к объяснению:
– Вам, конечно, будет очень странно услышать, доктор… только, пожалуйста, не смейтесь, или я перестану говорить. Вы удивитесь, узнав, что я, которого вы считали старым холостяком, был…
– Продолжайте, продолжайте, сэр, слушаю с величайшим вниманием, – ободрительно сказал Сайдботтом, стараясь удержаться от улыбки, потому что замешательство сквайра было очень комично.
– Ну, расскажите ему вы, Ропер; у меня, хоть режьте, язык не поворачивается.
– Сквайр желает сообщить вам, доктор, свою тайну, которую доселе скрывал по уважительным причинам, – сказал Ропер. – Его замешательство происходит от опасения, что вы осудите его…
– То есть, сочтете меня дураком, или хуже дурака. Уж непременно сочтете, я знаю, – вскричал Монкбери, вскочив с места и принимаясь поправлять дрова в камине.
– Ну, что я скажу – еще неизвестно, – ободрительно возразил Сайдботтом, – я человек снисходительный.
– Знаю, знаю; но от меня вы не могли ожидать подобной штуки; не поверите, если и сказать вам. Это противно моему правилу, что холостая жизнь лучше всего. Это глупость, над которою смеюсь я в других, а сам ее сделал. Смейтесь же теперь надо мною.
– Так ли я понимаю ваши слова, сквайр: вы были женат?
– Ну да. Стало быть перед вами не старый холостяк, а вдовец. Вот в чем штука. Могли ли вы ожидать от меня такой глупости? Ха, ха, ха! Ну, смейтесь же надо мною.
– Не над чем смеяться, сквайр. Дело очень натуральное. Я даже угадываю, почему вы до сих пор скрывали свой брак.
– Самолюбие, доктор, самолюбие – моя слабость! Брак у нас был тайный, потому что отец мой, человек гордый (и сквайр взглянул на строгие черты портрета), высоко ценил свою знатность и не позволил бы мне жениться на дочери простого пастора. А потом я молчал из ложного стыда, чтоб не показаться изменником правилу, к которому привык, защищаясь от невест любовью к холостой жизни. Слабость, доктор, смешная слабость. Моя жена была мисс Лесли, дочь нашего старого пастора.
– Вот этим вы меня удивляете, сэр. Я помню мисс Лесли, это была девушка очаровательная. Так вот почему она уехала отсюда. Я не воображал, что она была замужем, и теперь вижу, как неосновательны были мои предположения. Жаль, если старик, ее отец, и мать также не знали о браке. Это их успокоило бы. Мисс Лесли уехала в Комберлэнд; но что с нею было после – я не слышал.
– Она умерла там еще при жизни моего отца, – печально сказал сквайр, – потому-то я и не мог тогда признать нашего брака.
– Вы должны были признать его после, когда стали полным господином своих поступков, – сказал Сайдботтом, – этого требовала честь ее памяти; а тем более было это необходимо, если у вас были дети.
– Правда ваша, доктор, правда. Я сделал важный проступок. Хочу по крайней мере теперь его загладить.
– Значит, у вас есть дети?
– Дочь мою вы знаете: Бэбби не племянница, а младшая дочь моя.
– Так у вас есть и старшая дочь? Где ж она?
– Я укажу вам ее через несколько времени; а пока скажу, что не знал до вчерашнего дня о том, что она жива. Она была увезена от матери еще в младенчестве, и потом я не мог отыскать ее следов. Теперь, благодаря Роперу, все для меня объяснилось, и дочь возвращена мне.
– Остальные подробности вы сообщите мне, когда найдете удобным; но я, кажется, угадываю их, – сказал Сайдботтом. – Знает ли ваша племянница, то есть дочь, о своем родстве с вами?
– Знает, но еще не все. Бедная моя жена обещалась не открывать никому, что мы повенчаны.
Сайдботтом покачал головою; но его упреки были подавлены в зародыше появлением дворецкого с докладом, что приехал доктор Плот.
Обрадовавшись, что избавился этим от замечаний Сайдботтома, сквайр пошел навстречу своему старинному приятелю, который медленно вошел в кабинет. На лице старика отражались следы страданий, которые вынес он в предыдущую ночь; но в осанке его сохранилось обыкновенное достоинство.
– Милый сэр Вальтер! – вскричал сквайр, когда удалился дворецкий, – как рад я видеть вас здесь! Как добры вы, что приехали на мое приглашение! Сейчас объясню, зачем вам было необходимо приехать сюда. Но прежде садитесь, садитесь.
– Благодарю, Монкбери, – сказал сэр Вальтер, в изнеможении опускаясь на стул. – Не думал я, чтоб нам с вами случилось встретиться, а особенно мне быть здесь. Но, слава Богу, я здесь, и у меня еще достанет силы высказать вам все, что нужно. Очень рад, что застаю здесь также вас, доктор Сайдботтом, и вас, мистер Ропер. Вы на меня пристально смотрите, верно, удивляясь, что я так изменился в одну ночь. Да, тяжела была эта ночь! Я в несколько часов состарелся на двадцать лет. О, какая ночь! какая мучительная ночь! Но она принесла мне пользу: я теперь не тот, как прежде; во мне исчезла гордость, неуступчивость. Я смирился, раскаиваюсь, умоляю о прощении.
– Это прекрасно, сэр, – сказал Сайдботтом, – вы теперь можете облегчить вашу совесть от тяжелого бремени. В нас вы найдете участие, симпатию, помощь.
– Мужайтесь, сэр Вальтер, мужайтесь! – сказал сквайр, пожимая его руку. – Мы все несвободны от слабостей и проступков.
– Мои слишком тяжелы, Монкбери, – отвечал он, печально склонив голову. – Слушайте же мою исповедь. Нынче, вы знаете, я ночевал в доме, который прежде принадлежал мне; я ночевал в комнате, с которою связаны ужасные воспоминания. Едва переступив порог ее, нашел я письмо, которым рассеялись мои злобные, мучительные подозрения, письмо от моей покойной жены, доказывающее невинность ее и несправедливость моей жестокой ревности.
Волнение старика было так велико, что несколько минут не мог он говорить.
– Вообразите мое отчаяние… нет, вы не можете вообразить его: у вас на совести нет таких преступлений. Я покушался на самоубийство. Меня удержала мысль, что прежде я должен восстановить честь жены. Я кончил письмо и готов был расстаться с ненавистною жизнью, но меня остановили таинственные, грозные видения.
– Не отчаивайтесь, сэр Вальтер, – кротко заметил Сайдботтом, – истинное раскаяние всегда служит залогом прощения. Вы можете еще загладить, хотя отчасти, зло, в котором себя обвиняете.
– Да, многое невозвратимо, но многое можно исправить, – сказал Монкбери. – У вас есть сын, отвергнутый вами. Примиритесь с ним.
– Это мое единственное желание, – отвечал Физвальтер, – затем я и писал бумагу, о которой говорил вам: она возвращала сыну право на мое имя и наследство, потому что я хотел умереть в ту же ночь; она оправдывала память моей жены. И теперь я пришел сюда, чтоб просить вас, Монкбери, быть исполнителем моей воли, как бы меня не было уже в живых. Передаю вам эту бумагу и скроюсь навсегда от света.
– Зачем же? Я употреблю все силы, чтоб удержать вас от этого, – кротко, но твердо сказал сквайр. – Вы еще можете быть счастливы, наслаждаясь счастием сына. Поговорите с ним, он здесь, в моем доме.
– Нет, я не могу взглянуть ему в лицо! – с смущением вскричал сэр Вальтер, вставая, как бы с тем, чтоб бежать от сына. – Возьмите, передайте ему этот пакет. Он объяснит ему все. Я ему буду писать.
– Нет, вы не уйдете, не видев его, – возразил сквайр, удерживая сэра Вальтера. – Не бойтесь укоризн, он не будет упрекать вас.
– Не упреков боюсь я: их легче вынесть; но нежность его убьет меня.
– Э, э! Нечего вас слушать. Ропер, скажите Эльюрду Физвальтеру, что отец желает его видеть.
– Погодите хоть минуту! – умоляющим голосом вскричал старик. Но Ропер ушел. Сэр Вальтер жадно и вместе боязливо устремил глаза на дверь. Послышались быстрые шаги.
– Идет! идет! – с радостью и боязнью повторял бедный отец.
Дверь отворилась и вошел, в сопровождении Ропера, молодой человек, которого мы знали под именем Френка Вудбайна.
Молча взглянули друг на друга отец и сын, и остановились, как бы оцепенев от волнения; но миг – и Эльюрд Физвальтер бросился в объятия отца.
Сцена была трогательная. Сквайр утирал глаза, Сайдботтом и Ропер откашливались.
– Двадцать лет я не знал этой радости! – вскричал наконец сэр Вальтер, – мы не расстанемся теперь, милый сын мой. Простил ли ты меня?
– Батюшка!.. – рыдая, сказал Эльюрд.
– Вот видите, вышло по-моему, сэр Вальтер, – вскричал сквайр. – Видно, уж нынче такой день, что все раскаиваются и получают прощение. Доходит очередь и до меня. Но ваш батюшка слаб, подайте ему кресла, Эльюрд.
– Сын мой, сын мой, как мог я покинуть тебя! – говорил сэр Вальтер.
– О, как мог и я покинуть свою дочь! – сказал сквайр.
– О какой дочери говорит он? – спросил Физвальтер.
– О моей жене, батюшка, – отвечал Эльюрд.
– Так, так, о ней, – повторил сквайр. – Странно все это устроилось. Если б мы нарочно задумали так сделать, не удалось бы так хорошо. Ведь вы не будете недовольны тем, сэр Вальтер, что ваша невестка моя дочь?
– Недоволен? Жена Эльюрда сокровище! Немного на свете таких счастливцев, как он. Да благословит их Бог всегда жить так, как жили они до сих пор.
– Дай Бог! – вскричал сквайр. – Но пора сознаться мне перед дочерью. Где Роза?
– Она с мисс Бэссингборн, – сказал Эльюрд.
– То есть с своею сестрою, Бэбби Монкбери – конец всему маскараду. У меня две дочери, сэр Вальтер: Роза – старшая, Бэбби – младшая. Обе мои наследницы.
– Розе не нужно обижать сестру, – сказал сэр Вальтер, – у Эльюрда довольно своего богатства. Мое имение принадлежит ему. Я при жизни, теперь же, передаю ему все.
Эльюрд хотел возражать, но отец был непреклонен.
– Не могу только передать тебе своего баронетского титула, но и он скоро перейдет к тебе, – сказал старик.
– Вы отнимаете у меня Розу, – улыбаясь заметил сквайр, – и Бэбби хотят отнять у меня. Женихов у ней бездна. Вот не дальше как час назад, получил я письмо с предложением от сэра Джильберта де-Монфише, и с ним вместе другое письмо, в котором несколько джентльменов просят меня не отказывать сэру Джильберту. Но согласиться я не могу? если б даже Бэбби не чувствовала к нему нерасположения, потому что, по словам Ропера, Монфише наделал долгов.
– Это еще не беда, – сказал сэр Вальтер, – он может исправиться, сердце у него доброе; состояние его только расстроено, но еще не промотано. Если у него будет хорошая жена, он будет также хорошим человеком. Мы об этом еще поговорим с вами, любезный друг; а теперь, отвечай мне на один вопрос, Эльюрд, пока не пришла еще сюда твоя жена: знает она, что ты мой сын?
– Нет, батюшка. Простолюдином считала она меня, когда полюбила меня, и я охотно остался бы для нее навсегда Френком Вудбайном. Она знала мое истинное имя, но не доспрашивалась, почему я переменил его на другое. И она сама только нынче поутру из письма мистера Ропера узнала, что мать ее была законною супругою сквайра Монкбери.
– Значит, это дело кончено, – сказал сквайр. – Желал бы я, чтоб не нужно было мне объясняться и с Бэбби.
– Бэбби также все знает, – отвечал Эльюрд. – Я, как пришел сюда, пересказал ей сущность письма мистера Ропера, и она была так восхищена, что обняла меня, не замечая, что сэр Джильберт смотрит на нас. Впрочем, она и прежде знала о нашем родстве; мы даже виделись с нею несколько раз. Одно только оставалось для нас тайною до нынешнего утра: что мать Бэбби и Розы была вашею законною супругою, сэр. Одно из моих свиданий с Бэбби даже было замечено Полем Флитвиком.
– Так вот измена, свидетелем которой был Флитвик! – улыбаясь сказал сквайр. – Не сбудется же надежда Ионы доказать, что вы с Розою не можете получить окорок.
– Это решит суд присяжных, – заметил Ропер.
– Я уверен в решении, – отвечал сквайр, – такой счастливой парочки, как Эльюрд и Роза, не найдешь нигде. Но где же она? Роза! Роза! – закричал он, идя к дверям. – Где ты, мой дружок?
– Иду, – отвечала она.
– Идешь к отцу, – вскричал сквайр, обнимая ее. – Бог да благословит тебя, милая Роза! Как ты похожа на свою мать! – и сквайр снова принялся утирать глаза, в чем ему подражали почти все.
– Как же теперь звать вас, дядюшка: дядюшка или папа? – весело сказала Бэбби, вошедшая вместе с Розою.
– Разумеется, папа, – вскричал сквайр, протягивая ей руку. – Я, просто, не стоил бы такого счастья! Пусть же все нынче веселятся! Готовить пир для всей прислуги! Выкатить бочонок самого крепкого эля, взять из моего погреба самого лучшего вина! Пусть все пьют за здоровье моих дочерей! Целую неделю… мало, целый месяц мой дом будет всем открыт: пусть все пируют! Пригласить всех моих фермеров, пригласить и соседей, всех, и своих и чужих: пируем все! Ропер, ступайте, соберите всю прислугу: надо познакомить их с моими дочерьми! Постойте, постойте! у нас есть гости, пригласите сюда и их. Пируем все! – Ропер ушел распорядиться исполнением этих приказаний. – Теперь надо мне переговорить с тобою, Бэбби, – сказал сквайр, отводя ее в сторону, – как тебе нравится сэр Джильберт де-Монфише? Не правда ли, славный молодой человек?
– Ах, папа, я всего только раз еще видела его. Но он очень недурен собою и, кажется, очень хороший молодой человек.
– Так вот он сватает тебя. Что ты ему на это скажешь?
– Решительно: «нет!» Скорее умру девушкою, нежели пойду за него!
– Жаль бедняжку! – сказал сквайр.
– Не жалейте, папа; он сейчас говорил, что раздумал жениться на мне.
– А, знаю, в чем штука! Он видел вот этого юношу, – сказал сквайр, указывая на Эльюрда, – и не понял, какие между вами отношения. Это мы уладим. Спрашиваю только, нравится ли он тебе?
– Я не изменю своего ответа, папа.
– Вспомни, ведь он баронет.
– Помню, и все-таки не пойду за него.
– Ведь он богач! Сколько у него земли! какой дом! какие лошади!
– Нет, нет и нет.
В эту минуту вошел Монфише с другими джентльменами.
– Очень рад, господа, видеть вас, – сказал сквайр, пожимая руки гостей. – Вы пожаловали очень кстати: у меня праздник. Я всегда рад гостям, а теперь вдвое. Хотел бы, чтоб со мною теперь были все мои друзья. Ропер, верно, объяснил вам все, так рекомендую вам моих дочерей.
Начались всеобщие поздравления. Восхищенный сквайр, ударив по плечу Боша, закричал:
– Вот он меня венчал; он вам расскажет все, как было.
– С удовольствием, сэр, – отвечал капеллан.– 1729 года, мая месяца, 1-го числа, высокородный сквайр Марк Монкбери, холост, и Грэс Лесли, дочь мистера Лесли, пастора, девица, сочетались законным браком. Бракосочетание совершал пастор Иеремия Бош (то есть ваш покорнейший слуга). В книгу записал Роджер Боус, причетник церкви Малого Донмо. Вот вам и все, как записано в книге. Пересказано с подлинным верно.
– Теперь и тебе пора, Эльюрд, объявить жене, кто ты, – сказал сыну сэр Вальтер.
– Роза, – сказал Эльюрд, цалуя руку жены, – у меня была от тебя одна только тайна. Теперь нет нужды скрывать ее. Ты дочь одного из знатнейших людей нашего графства; надобно же узнать тебе, что и муж твой равен тебе по происхождению.
– Как бы не равен! – закричал сквайр, – нет, ваш род древнее моего. Физвальтеры известны с XII века.
– Видите, что оно значит? – заметил Джоддок своему приятелю, – ведь я так и говорил, что у Френка в лице что-то особенное. Что за превращения! Остается только превратиться доктору Плоту. Я уверен, сейчас окажется, что он вовсе не доктор Плот.
– Молчи! – с затаенным бешенством сказал Монфише, – я уж догадываюсь, кто он. И если действительно…
Монфише стиснул зубы от ярости.
– И вот мой батюшка, – продолжал Эльюрд, подводя Розу к своему отцу, – вот мой батюшка, сэр Вальтер Физвальтер.
– Мой старый друг! – закричал сквайр.
– И мой смертельный враг, – прошептал Монфише, хватаясь за шпагу.
– Ч…. возьми! Так это Физвальтер! – сказал про себя Джоддок, – у них выйдет ссора, лучше удалиться от неприятностей.
И гигант потихоньку пробрался к дверям.
Между тем старик обнимал и благословлял свою невестку.
– Ты извинишь теперь меня, Роза, что я незванный был у тебя вчера: я хотел убедиться, что правду говорят о вашем семейном счастии, потому что, к сожаленью, я не верил его возможности на земле. Теперь уверился. Мой сын счастлив тобой.
– Я столько же счастлива им, – отвечала Роза, – мы блаженствовали в нашем домике, будем также любить друг друга всегда и везде.
– О, я не могла бы находить счастья в послушании мужу! Я не люблю слушаться, люблю жить, как мне хочется! – вскричала Бэбби.
– Моим законом было бы исполнение всех ваших желаний, – нежно сказал Гробхэм, падая на колени.
– Моим блаженством было бы повиновение вам, – воскликнул Чипчез, следуя его примеру.
– Я старался бы во всем угождать вам, – произнес Клотворти, также падая на колени.
– Я замучила бы вас, джентльмены, – весело сказала Бэбби, – правда ли, папа? Я охотница мучить и ссориться.
– Ты не получишь окорока, если выйдешь замуж, – сказал сквайр, улыбаясь.
– Не получу; да это и невозможно; никто его не получает. А пока не найдутся счастливые супруги, которые получат окорок, я не хочу верить супружескому счастью и не пойду замуж. Вот мой последний ответ, джентльмены; можете встать с колен.
Злополучные искатели пошли от суровой красавицы, деля друг с другом свои горести.
Между тем сэр Джильберт де-Монфише, не принимая участия в этом фарсе, угрюмо стоял в отдалении; весь побледнев, подошел он к сэру Вальтеру и, мрачно смотря ему прямо в лицо, сказал:
– Так вот он, сэр Вальтер Физвальтер! Наконец-то мы встретились. Я громко называю его убийцею.
– Откажитесь от этого слова, сэр Джильберт! Откажитесь от этого слова, или вы будете отвечать за него мне! – вскричал Эльюрд.
– Я очень рад, что вы готовы отвечать передо мною за поступок вашего отца, – отвечал Монфише. – Я не мог бы вызвать на смертный бой старика. Вы можете драться. Повторяю свои слова. Я называю его…
Эльюрд бросился на Монфише, но отец удержал его.
– Не касайся его, сын мой, оставь его, пусть он имеет дело со мною.
И, схватив железною рукою руку баронета, старик отвел его в сторону и сказал: «Да, вы должны мстить мне за смерть отца, сэр Джильберт. Если моя кровь нужна вам, я открываю свою грудь вашей шпаге. Но ни моя рука, ни рука моего сына не поднимется против вас. Выслушайте меня. Вы помните, – продолжал он, понижая голос, – в каких обстоятельствах встречался с вами я, под именем Джона Джонсона, помните, как я спас вас от негодяев?»
– Вы дали мне взаймы денег и помогли мне защититься от нападающих.
– Их было много, – продолжал сэр Вальтер, – и вы могли убедиться, что я умею владеть шпагою. Следовательно не из робости я отказываюсь от битвы, но, как я сказал, вы можете вполне отмстить мне.
– Кончили вы, сэр? – нетерпеливо сказал Монфише, усиливаясь освободить свою руку.
– Нет, – продолжал сэр Вальтер, еще более понижая голос. – Вы разорились, сэр Джильберт; вы проиграли все в карты. Ваши поместья назначены в продажу…
– Я беден, но не обесчещен. Оставьте ваши назидания, сэр Вальтер.
– Я говорю правду, а не назидания. Вы задолжали жидам и ростовщикам. Я следил за вами…
– Позвольте спросить, с какою целью? – гордо сказал Монфише.
– Чтоб спасти вас. Я знаю негодяев, жертвою которых вы сделались. Я знал также, что напрасно было бы предостерегать или останавливать вас. Можно было только помешать исполнению их планов. Это мне удалось, не скажу, чтоб удалось без пожертвований с моей стороны; скажу только, что вы не теряете ничего. Если опыт научил вас быть осторожнее, вы остаетесь в выигрыше, а я буду доволен, если эта услуга искупает мою вину перед вами.
– Как понимать ваши слова, сэр Вальтер? – сказал Монфише, с изумлением смотря на него.
– Я хочу сказать, что ваши векселя выкуплены мною и возвращаются вам изорванными. Вы полный владелец своих поместий, которые освобождены от долгов. Довольно ли вам этого, или еще нужна моя кровь?
– Мне нужна только ваша дружба. Вы благородный человек, сэр Вальтер.
– Жалкий слепец! я думал, что продолжаю мщение, спасая сына того, кого считал губителем своей чести; а я только искупал свою вину перед ним. Я не стою ни похвалы, ни благодарности. Требую только одного: чтоб вы изменили свой образ жизни, потому что я не всегда буду вашим опекуном. И лучшее средство исправиться – женитьба.
– Я женюсь, сэр Вальтер; нужно только найти невесту.
– Почему же вы не сватаете младшей дочери сквайра?
– О, если б он и она согласились!
– Монкбери! – закричал сэр Вальтер, обратившись к сквайру, – мы помирились с сэром Джильбертом, и мне приятно сказать вам, что поместья нашего молодого друга совершенно свободны от долгов. Потому он возобновляет предложение, о котором вы знаете, и просит руку вашей дочери.
– Что-то скажет Бэбби? – сказал сквайр.
– Я уж говорила, – кокетливо отвечала Бэбби, – что не пойду замуж, пока будет выдан кому-нибудь в награду донмовский окорок: тогда только я поверю, что замужняя жизнь может быть счастлива.
– В таком случае мы не отказываемся от надежды, – сказали Гробхэм и его соперники-приятели. – Неттельбеды наверное получат окорок.
В это время вошел Ропер и доложил сквайру, что, по его приказанию, вся прислуга собралась в зале. Монкбери, взяв за руки своих дочерей, пошел в залу, сопровождаемый всем обществом. Громкие, радостные восклицания приветствовали в зале появление сквайра; он чувствовал себя невыразимо счастливым в ту минуту. Все умолкло, когда он рекомендовал своих дочерей собравшейся толпе. Потом раздались восклицания громче прежнего. Ободренные благосклонною улыбкою новых своих госпож, некоторые смельчаки бросились пожимать им руки; за этими передовыми последовала вся толпа, и общий восторг не знал пределов.
По окончании церемониального представления занялись приготовлением пира, какого не бывало еще в доме Монкбери, славимшемся пирами. Радостная весть быстро разнеслась повсюду, и со всех сторон начали сходиться фермеры сквайра, с женами и детьми. Веселые крики и пир продолжались с полудня до полночи. Пришли даже Иона и Нелли, сошлись и присяжные окорока; пришли и музыканты, игравшие накануне в гостинице; начались танцы и шумно продолжались чуть не до рассвета. Бэбби была в таком хорошем расположении духа, что танцовала со всеми своими женихами. Сэр Вальтер один не принимал участия в празднике и, успокоенный его отсутствием, капитан Джоддок осмелился появиться в обществе, которое удивил своим аппетитом и восхитил своими веселыми песнями.
