Текст книги "Окорок единодушия"

Автор книги: Уильям Гаррисон Эйнсворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

XV. Являются соперники

На четверть мили вокруг старого Приорства стояли ряды телег, на которых приехали со всех сторон фермеры и горожане, привлеченные приглашением сквайра и собственным любопытством. Ближе к ограде стояли кареты, принадлежавшие окружным помещикам. Между экипажами разъезжали верхами молодые люди и амазонки. Но дорога на внутренний двор Приорства была оставлена свободною, для проезда членам суда и претендентам на окорок и почетным посетителям. Неттельбеды подъезжали к зданию Суда в то самое время, когда выходили из кареты сэр Вальтер с супругою и мистрисс Лесли. Потом подъехала к крыльцу другая карета, из которой вышли доктор Сайдботтом, капеллан Бош и мистер Ропер; за нею ехала карета Джермонов, потом кареты Ловелей, Денни, Перкеров, Гобленов. Иона думал, что за Гобленами успеет подъехать и его тележка; но швейцар суда дал его кучеру знак обождать, и причина остановки объяснилась восторженными криками всей бесчисленной толпы.

Приближалась кавалькада, впереди которой ехали верхами сквайр Монкбери и Бэбби, раскланиваясь на обе стороны народу. Сквайра всегда любили донмовцы и поселяне, но теперь он решительно был идолом всех, и весело кланялся, отвечая на общие приветы. Бэбби восхитительна была на своей «Цыганке»; за нею ехали неразлучные Гробхэм, Чипчез и Клотворти, а почти рядом с нею сэр Джильберт де-Монфише, который совершенно не был похож на прежнего слишком бесцеремонного и подчас наглого Монфише: он казался теперь вполне порядочным человеком.

Позади всех ехали, на одном седле, Эльюрд и Роза Физвальтеры; он, ловко управляя лошадью одной рукой, другою заботливо поддерживал жену, которая также обняла его стан своею маленькою ручкою. Нельзя было смотреть на них без радости – так они были хороши, так много взаимной любви и счастия выражалось на их лицах! И все матери желали, чтоб их дети были похожи на Эльюрда и Розу.

Медленно ехали они, осыпаемые всеобщими желаниями успеха; ловко спрыгнула Роза на крыльцо, за нею спрыгнул муж, и они вошли в комнату суда – она, гордясь мужем, он, гордясь женою.

XVI. Мы узнаем, кто получил и кто потерял награду

Заседание суда уже началось.

На возвышенном судейском месте сидел сквайр под балдахином, на котором был вышит герб Монкбери; по сторонам сквайра доктор Сайдботтом, капеллан Бош, сэр Вальтер Физвальтер, сэр Ральф Джернон, мистер Денни, мистер Гоблен и другие джентльмены; позади сидели дамы; первые места в числе их занимали леди Физвальтер и мистрисс Лесли, которым теперь суждено было насладиться спокойною старостью, перенеся столько страданий. Подле мистрисс Лесли сидела ее красавица-внучка, и более говорила с бабушкой, нежели с Джильбертом де-Монфише, который шептал ее красоте комплименты совершенно справедливые. Ниже, у стола, на котором приготовлены были перья, чернильница, бумага и лежали протоколы Донмонского Баронского Суда и Устав о присуждении окорока, сидели Ропер, секретарь суда и клерк суда, Гопкинсон. По обе стороны шли скамьи для почетных горожан и фермеров. Направо, на возвышении, стояли кресла присяжных.

Небольшая платформа, огороженная решеткой, и покрытая зеленым балдахином, была приготовлена для искателей награды. У решетки стоял Уилль Крен, с длинным шестом, наверху которого был утвержден огромный достославный окорок – завидная награда счастливым супругам. Он был прикреплен к шесту серебряною цепью, которую некогда носил на груди сэр Реджинальд Физвальтер, учредитель знаменитого донмовского обычая.

Налево была отгорожена решеткою платформа для свидетелей.

Соискателей не было еще: они еще не были призваны, потому что прежде надобно было исполнить надлежащие приготовительные формальности.

Гопкинсон объявил, что заседание суда открывается. Воцарилась общая тишина, и Ропер, обозревая присутствующих, начал:

«Известно всем, здесь находящимся, что, согласно древнему и почтенному обычаю, установленному в начале XIII века сэром Реджинальдом Физвальтером, родоначальником славной фамилии, представитель которой присутствует здесь, согласно этому обычаю, почтенному не только по своей древности, но также и по достохвальной своей цели – давать награду за супружескую любовь и верность, собрался теперь суд для произнесения решения относительно прав со стороны искателей нашей награды на ее получение. Известно также всем, здесь присутствующим, что присуждение сказанной награды по уставу принадлежит владетелю поместий Донмовского Приорства, каковым ныне состоит достопочтенный председатель суда, сквайр Марк Монкбери, всегда поставлявший обязанностью своею сохранение древнего обычая нашего во всей чистоте и ненарушимости. Упомянув сие, должно приступить к объяснению высокого значения самой награды. Цена ее не в редкости и богатстве, но в отличии, какое дается ею счастливым искателям. Достойны всеобщего почтения те, которые получают ее за свои супружеские добродетели. Слава их распространяется не только по нашему графству, но и по всей Англии. Награда наша воспета отцом английской поэзии, Чоусером. Получающие нашу награду, по всей справедливости, могут быть названы лучшими и счастливейшими из людей. Они достойны жить в сказаниях истории и в песнях народа, как пример для современников и потомства. Но важности награды соразмерна и трудность ее получения. Суд должен быть вполне и единодушно убежден в примерной, безукоризненной и невозмутимо согласной жизни искателей. Условия награды так строги, что очень немногие в состоянии удовлетворить требованиям суда. Пятьдесят лет протекло с тех пор, как награда была выдана в предыдущий раз. Да будут увенчаны этою редкою и драгоценною наградою искатели, являющиеся ныне.

Две четы супругов внесены в список искателей. Под нумером первым состоят Иона Неттельбед, хозяин донмовской гостиницы, и Нелли, его жена. Клерк суда вызовет их для предъявления прав на награду».

Ропер сел. Раздался громкий голос клерка:

«Вызываются судом Иона Неттельбед и Нелли, его жена, для доказательства своих прав».

Улыбка пробежала по всем лицам, когда Иона и Нелли выступили для ответов на расспросы судьи. Иона низко поклонился членам, потом всем присутствующим. Нелли в первую минуту смешалась и покраснела, но скоро ободрилась и смело обвела глазами все собрание. Иона не смутился и в первую минуту: он вперед торжествовал победу и самоуверенно взглянул на окорок, который считал уже своею собственностью.

– Иона Неттельбед! – начал Ропер, – знаете ли вы и ваша жена, какая присяга требуется от искателей нашей награды?

– Знаем, – отвечали муж и жена в один голос.

– Готовы ли вы присягнуть, что никогда не нарушали супружеских обязанностей?

– Клянемся! – отвечали оба, опять в один голос.

– Клянетесь ли вы, что никогда «семейные ссоры и размолвки» не возмущали вашего согласия?

– Можем даже поклясться… – вскричал было Иона, но Ропер остановил его:

– Отвечайте на вопрос: клянетесь ли вы, что никогда не ссорились?

– О, мы никогда, ни одного раза не ссорились! – отвечала Нелли.

– Что ты так торопишься, – шепнул ей Иона, – мы должны отвечать вместе.

– Не я тороплюсь, а у тебя язык не ворочается, словно чужой, – возразила Нелли.

– Что там у вас за разговоры? Уж не перебранка ли? – строго сказал сквайр.

– Нет, нет, ваша милость, – поспешно отвечал Иона, – мы оба готовы присягнуть, что никогда не ссорились.

– Совершенно готовы, – повторила Нелли.

– И никогда не оскорбляли друг друга? – продолжал Ропер.

– Оскорбил ли я когда-нибудь тебя, милочка? – сказал Иона, обращаясь к жене.

– Никогда, – отвечала она, – а я тебя оскорбила ли когда, душечка?

– Никогда, никогда, мой дружочек! – вскричал он с чувством и хотел обнять жену, но, сообразив, что такое нежничанье может быть сочтено неуважительным относительно судей, удержался.

– И по совести можете присягнуть, что никогда не раскаивались в том, что повенчались? – спросил Ропер.

– По совести могу сказать это, – отвечал Иона.

– А вы, Нелли? – повторил секретарь, обращаясь к ней.

– Мне не было совестно… – начала Нелли.

– Не торопитесь, не торопитесь; внимание в смысл слов: можете ли вы поклясться, что никогда не раскаивались в том, что повенчались?…

– То есть, никогда не пожалела, – пояснил Иона.

– О, никогда, никогда! – вскричала Нелли.

– Я должен вас предупредить, Иона, что вы не должны подсказывать ответы жене, – заметил сквайр. – Впрочем, суд остается доволен вашими ответами. Назовите же свидетелей, на которых ссылаетесь в подтверждение ваших слов.

– Вот их список, ваша милость, – сказал Иона, подавая лист бумаги клерку, который передал его сквайру. Сквайр, просмотрев список, отдал его секретарю.

Показания первых двух свидетелей, донмовского старосты и Тома Тепстера, были совершенно удовлетворительны. Тепстер выразился даже, что Иона с Нелли живут, как голубь с голубицею, и все воркуют да цалуются, отчего Иона самодовольно крякнул, а Нелли покраснела и потупила глаза. Кухарка Неттельбедов подтвердила это показание, прибавив, что она женщина замужняя и знает замужнюю жизнь вдоль и поперек.

Керроти Дик сначала не хотел давать присяги, что «будет показывать по чистой правде, без лицеприятия»; но Пегги выразительно посмотрела на него, и влюбленный парень превозмог свои сомнения. Труден показался ему вопрос, предложенный судом: «Не изменял ли Иона жене?» Но Пегги объяснила ему, что это значит: «не волочился ли за чужими женами», и Дик, покраснев, отвечал, что не волочился и никогда не будет волочиться, если женится (бедный парень подумал, что допрос идет о его собственном поведении). Убедившись в бестолковости свидетеля, суд отпустил его, и очередь дошла до Пегги.

Она посмотрела на Ропера с самодовольной улыбкой, говорившей: «меня не подденешь». Она превозносила до небес и хозяина и хозяйку. «Не ревнует ли ее хозяин свою жену?» – «Ревновать? никогда! Он терпеливейший муж в мире». – «Так разве ему нужно иметь много терпения?» – «О, как много! но он все переносит». – «Что же переносит? сварливость, неуживчивость, или что-нибудь другое?» – «Ах, нет, нет! в хозяйке нет ни капли сварливости, ни капли неуживчивости; а хозяин очень терпелив и уступчив; он во всем слушается жены». – «А бывают иногда и нерассудительные требования?» – «О, нет; но хозяин ей ни в чем не отказывает; если и поворчит, так за глаза, а не при ней». – «Значит, он ворчит?» – «Как же не ворчать? Всякий человек ворчит; без этого не проживешь». – «Правда; следовательно и мистрисс Неттельбед ворчит?» – «Немножко, случается; но всегда за глаза ему, а в глаза не покажет и виду, что готова бы разорвать». – «Вот как! Кого же иногда готова бывает она разорвать – мужа?» – «О, нет, как можно, а меня, или Дика, или кухарку, а мужа никогда».

Мистер Ропер сказал, что Пегги может идти. И Пегги пошла, чрезвычайно довольная своими показаниями.

Присяжные посоветовались между собою, и старший из них, Симон Эппельярд, встав, сказал, что должен сделать замечание; но секретарь просил его подождать, пока будет выслушан следующий свидетель.

Иона считал свои испытания уже окончившимися, когда поразил его, как удар грома, голос клерка, вызывавшего капитана Джоддока.

Тотчас же предстала собранию колоссальная фигура этого ужасного свидетеля. Джоддок был уж не в костюме Амурата, а в обыкновенном своем синем фраке с бронзовыми пуговицами, и с старой шпагою при бедре. Надменно взглянув на Иону, который смотрел на него с чувством страха и вместе негодования, он стал в величественную позу.

– Прошедшею зимою вы провели одну ночь в гостинице «Золотого Окорока», капитан Джоддок, – сказал секретарь: – что вы можете сообщить относительно обращения с вами мистрисс Неттельбед?

– Она была ко мне очень предупредительна.

– Быть может, слишком предупредительна?

– В этом деле я не могу быть судьею, судья – муж. Впрочем, я тогда не спрашивал его мнения.

– Казалось ли вам, что они счастливые супруги?

– Они, действительно, старались при людях казаться счастливыми супругами.

– Старались казаться при людях! – вскричал Иона, потеряв терпение. – Как смеете вы позволять себе подобный намек?

– Вы нарушаете порядок, Иона, – сказал сквайр, – вы должны обращаться с вашими замечаниями к президенту суда, а не к свидетелю.

– Скажите ж ему, что он лжец, – резко сказал Иона.

– Это решат присяжные, – заметил Ропер. – Угодно ли вам, чтоб свидетелю были предложены дальнейшие вопросы? – спросил он, обращаясь к присяжным. Присяжные сказали, что вопросы свидетелю должны быть продолжаемы.

– Вы известны многочисленными победами над прекрасным полом, – сказал Ропер Джоддоку. – Ободряла ли мистрисс Неттельбед ваши искательства?

– Я должен покорнейше просить позволения уклониться от ответа, – сказал капитан.

– Ваше нежелание отвечать мы должны будем принять за утвердительный ответ, – сказал Ропер.

– Как вам угодно, я молчу, – отвечал капитан.

– Это низкая клевета! – вскричала Нелли. – Я не ободряла его; когда он хотел меня поцаловать, я ударила его по его гадкой щеке.

– А! так он хотел поцаловать тебя? Ты мне этого не говорила, – закричал Иона, забыв о всякой осторожности.

– Следовательно у вас есть тайны от мужа? – заметил сквайр.

– Стоит ли говорить мужу о подобных пустяках, ваша милость? – сказала Нелли.

– О, так вы называете подобные вещи пустяками? – вскричал Ропер. – Быть может, потому, что эти пустяки случаются каждый день?

– Ах нет, сэр; не всякий лезет к женщине с поцалуями. Например, Эльюрд Физвальтер, то есть Френк Вудбайн, никогда не хотел поцаловать меня.

Раздался всеобщий хохот; Иона прошептал жене: «Погубила ты и себя и меня!»

– А что ж мне было делать? Они про меня говорят, а мне не отвечать?

– Впрочем, обман у них был с обеих сторон, – продолжал Джоддок. – У Ионы также были свои интрижки…

– Я была в этом уверена, – прошептала Нелли, – а теперь все откроется.

– Успокойся, моя милая, пожалуйста, не горячись, – отвечал Иона.

– Вы должны представить доказательства вашим словам, капитан Джоддок.

– И представлю, – отвечал гигант. – Я сам видел, как вы любезничали с Пегги, вашею служанкою.

– Клевета! гнусная клевета! – отвечал Иона.

– Позовите сюда Пегги, – сказал сквайр. Она была введена, и сквайр спросил ее:

– Вы слышали, что говорит капитан? правда ли это?

– Хозяин был ко мне всегда очень милостив, я не могу на него пожаловаться, – сказала Пегги.

– Я думаю. А что сказала б ваша хозяйка?

– Я не знаю, ваша милость.

– Позовите сюда Керроти Дика, – сказал сквайр. – Капитан Джодлок говорит, что замечал, как ваш хозяин волочится за Пегги. Правда ли это? – спросил он глупого парня.

– Еще бы не правда! – отвечал он. – Я сам видел, как он цалует ее.

– Неужели?

– А как же? И с самого Рождества беспрестанно вижу.

– В самом деле? И беспрестанно! Ах, он старый негодяй! – вскричала Нелли.

– Вот, глупый, пропала я с тобою! – закричала Пегги. – Ну, да и не пойду же я теперь за тебя!

– А пожалуй и не ходи, – отвечал раздраженный Дик, – цалуйся с Ионою.

Присяжные опять начали говорить между собою, опасаясь неблагоприятного решения. Иона спешил поддержать свое дело сильным протестом против показания Джоддока.

– Ему нельзя верить, ваша милость, – сказал он, обращаясь к сквайру, – он беглый обманщик, убежал из балагана мистера Шипсгенка.

– Это правда, ваша милость, – сказал клерк, – и теперь хозяин балагана с полицейскими стоит у дверей, чтоб взять его, как он кончит свое показание.

– Введите ж его сюда, – сказал сквайр.

Шипсгенк, высокого роста, сухощавый человек с ястребиными глазами и кошечьими ухватками, едва завидев Джоддока, закричал: «А, вот он, это и есть мой великан!»

– Ваш? Почему ж вы его так называете? – заметил сквайр. – Разве он ваша собственность!

– Почти что так, ваша милость, – отвечал Шипсгенк, – он у меня забрал деньги вперед, и никуда от меня отстать не может. Я уж много лет показываю его на всех ярмарках. Да человек-то он негодящий: все бегает, не сразу поймаешь. Вот и теперь сбежал. А я его везде показывал. А он всегда мне делает убыток, всегда куда-нибудь сбежит.

– А, так и есть! Мне с первого раза показалось, что он похож на великана Трегонна, которого показывали на чельмсфордской ярмарке, – заметила про себя Нелли.

– Могу ли я предложить вопрос Джоддоку? – сказал Джильберт Монфише, и получив разрешение, сказал гиганту: – Вам, вероятно, неприятно возвращаться к Шипсгенку?

– О, ни за что б не воротился, сэр, если б не забрал у него денег! – со вздохом сказал гигант.

– Я вас выкуплю, – отвечал Монфише. – Сколько он вам должен, Шипсгенк?

– Да около сотни фунтов; но скажем – семьдесят.

– Вот вам семьдесят фунтов, и власть ваша над Джоддоком прекращается.

Содержатель балагана с благодарностью удалился.

По окончании этого веселого эпизода, Симон Эппельярд встал и объявил, что, выслушав показания, присяжные единогласно признают Иону Неттельбеда и его жену недостойными награды, и просьба их отвергается.

– Отвергается! – отчаянным голосом вскричал Иона. – Рассудите, ведь вы мне отказываете потому только, что против меня говорит балаганный фокусник!

– Вы ошибаетесь, Иона, – отвечал Эппельярд, – присяжные были согласны в своем решении прежде, нежели явился свидетелем Джоддок. Вы не можете получить награды.

– Просьба ваша отвергается судом, – подтвердил сквайр.

– Прости же навсегда моя надежда на окорок! – уныло произнес Иона. – А как он хорош! увы! увы!

– Не унывайте, Иона, – сказал сквайр, – немногие оказываются достойными награды. По окончании заседания, надеюсь видеть вас и Нелли у себя в доме.

– Благодарим, ваша милость, – отвечал Иона и, уходя, еще раз бросил печальный взгляд на окорок.

– Вызывайте других искателей, Ропер, – сказал сквайр.

– Вызываются Эльюрд Физвальтер и Роза, его жена, – сказал секретарь, и клерк громовым голосом повторил его слова.

При шёпоте ожидания и одобрения вошли на платформу молодые супруги. Они стояли, держа за руку друг друга и весело отвечали на все вопросы секретаря.

Окончив вопросы, Ропер обратился к сквайру и сказал: «Теперь, по уставу, должны быть вызываемы свидетели. Имею честь явиться первым свидетелем, ваша милость».

Он перешел на место, назначенное для свидетелей, и сказал, что, коротко зная семейную жизнь Эльюрда и Розы Физвальтеров, должен вполне подтвердить справедливость их прав на награду. Двадцать других свидетелей подтвердили то же самое.

– Может ли кто-нибудь сказать противное показаниям свидетелей? – спросил сквайр.

– У меня есть доказательство противного, – вскричал Иона, становясь на платформу.

– Скажите же, что вы знаете, – отвечал сквайр.

– Я совершенно согласен с показаниями в пользу мистрисс Розы Физвальтер; но супруг ее не может быть признан примером супружеской верности.

– Вот как! – вскричал сквайр. – Какие ж у вас улики против него? говорите, не бойтесь ничего; нам нужна правда.

– Имею честь объявить, ваша милость, что однажды, проходя по уединенному месту, я видел его вместе с молодою и прекрасною девицею; они, казалось, имели тайное свидание и…

– Продолжайте, продолжайте!.. – сказал сквайр.

– Они с жаром говорили между собой, и он поцаловал ее при прощанье.

– Можете ли вы назвать по имени эту девицу? – спросил сквайр.

– Не умею вам отвечать положительно; но со мною был Поль Флитвик, и мы оба заметили, что она очень стройна; но в лицо мы не могли ее рассмотреть.

– Эта девица очень благодарна вам, мистер Неттельбед, за лестный отзыв о ее стройности, – сказала Бэбби. – Девица, вами виденная, была я, и вы, конечно, не осудите меня за то, что я прогуливалась по парку с мужем моей сестры, и, прощаясь, поцаловала его. По крайней мере сестра на меня не сердилась за это.

Иона сконфузился и повесил голову. Судьи улыбнулись.

– Довольны ли присяжные показаниями и объяснением? – спросил сквайр.

– Совершенно довольны, – отвечал Симон Эппельярд, – и единогласно решают, что Эльюрд и Роза Физвальтер достойны награды за супружескую любовь, верность и согласие.

– Суд награждает Эльюрда и Розу Физвальтеров, – сказал сквайр.

Всеобщие восторженные восклицания были ответом на эти слова. Мужчины аплодировали; многие дамы плакали от восхищения. Все осыпали поздравлениями счастливых супругов.

В одну минуту новость распространилась по толпе, окружавшей здание, и радостные крики раздались еще восторженнее; им, казалось, не будет конца.

Эльюрд и Роза были глубоко тронуты этими изъявлениями общей любви, и Роза стыдливо скрыла свое личико на груди мужа.

– Ну, теперь, когда все согласны, что награда дана вам справедливо, – закричал сквайр, – отправляемся же в церковь старого Приорства для совершения церемонии.