Текст книги "Окорок единодушия"
Автор книги: Уильям Гаррисон Эйнсворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
VIII. Голубка и Грач
Молодой баронет вошел; вслед за ним мужчина, такой громадной вышины и толщины, что едва пролез в двери.
Сэр Джильберт де-Монфише был очень хорош собою. На нем была дорогая соболья шуба; скинув ее, баронет остался в малиновом кафтане, с зеленым шитьем; на боку у него висела серебряная шпага, в руке был хлыст. Он учтиво извинился, что заехал, быть может, не вовремя и, казалось, был недоволен тем, что нашел у Розы гостей. Доктор и управитель переглянулись, как бы собираясь уйти; но Роза, взглядом, просила их остаться, и они остались. Доктор стал внимательно следить за баронетом.
Сэр Джильберт рекомендовал хозяйке своего друга, капитана Джоддока, и неуклюжий гигант с нелепыми ужимками поклонился Розе.
Капитан Джоддок, по своему гигантскому росту, мог бы показывать себя за деньги на ярмарках, и был с виду чрезвычайно грозен, но в сущности был добрый малый, и несмотря на свою наружную воинственность, любил мирные пирушки гораздо более кровавых битв. Красное, отекшее лицо свидетельствовало о его любимой страсти. И теперь он был навеселе, точно также, как сэр Джильберт.
– Неужели эта красотка в самом деле жена егеря? – беcцеремонно сказал гигант своим громовым голосом баронету. – Вы мне говорили, что она очень смазлива, но такой красавицы я еще не видывал. Если она действительно жена егеря, так он должен смотреть за нею попристальнее. Я сам, ч… возьми, не прочь поохотиться за такою дичью. Ха! ха! ха!
– Пожалуйста, не давай много воли языку, Джоддок, – сказал, смеясь, баронет: – или нас с тобою выгонят.
– Пусть я буду каналья, если уйду отсюда, – отвечал Джоддок, садясь на стул, затрещавший под его тяжестью. – Вы можете удалиться, если угодно, сэр Джильберт, но я не тронусь с места.
– Не сердитесь на моего приятеля, Роза: он шутник, но славный человек.
– А славному человеку очень приятно было б поживиться этим пирогом, потому что он порядком проголодался, – сказал Джоддок, указывая на ужин, приготовленный Розою для мужа.
– Капитан, неужели вы опять расположены начать свои подвиги? ведь вы отлично поели не больше, как часа два назад, – сказал баронет.
– Ничего, можно еще закусить. Извините меня, сударыня, я у вас как дома.
– Это и видно, – заметил управитель, забавляясь бесцеремонностью великана.
– Я везде, как дома, человек простой. Очень приятно с ваши познакомиться, господа, – прибавил капитан, принимаясь убирать пирог.
– Ваш друг очень странный человек, сэр Джильберт, – с неудовольствием сказала Роза, обращаясь к баронету. – Зачем вы привели его? зачем приехали и сами, сэр?
– Объясню вам, зачем приехал, только не при этих господах. Ропера я знаю; но кто такой этот старик?
– Доктор Плот.
– Что ж за лицо доктор Плот?
– Он был, кажется, лекарем у Физвальтеров, – отвечала Роза.
– Вот что! – сказал баронет, весь вспыхнув.
– Он пришел с Ропером, которому нужно видеть Френка по важному делу. Они ждут его.
– Нескоро ж дождутся, – сказал Монфише с значительной усмешкой.
– Что вы хотите сказать? – спросила она встревоженным голосом. Капитан Джоддок, съев пирог и выпив кружку эля, стоявшую на столе, благосклонно заметил:
– Ну, сударыня, вы отлично испекли пирог; эль у вас также недурен. Пожалуйста, налейте мне еще кружечку.
– Вы не отвечаете на мой вопрос о муже, сэр Джильберт, – сказала Роза, – где он, и что с ним?
– Скажу все, только дайте эля этому буяну, чтоб он не кричал.
Она пошла за элем, а Монфише обратился к своему приятелю:
– Помните, Джоддок, что вы не в харчевне: держите себя приличнее.
– Приличнее! Кажется, я человек благоприличный! Не угодно ли нюхнуть, господа? – примолвил он, протягивая табакерку Роперу и Плоту. Доктор, которому давно не нравилось нахальство Джоддока, с досадою оттолкнул табакерку, и великан готовился разразиться гневом, но взгляд Монфише остановил его, а вид новой кружки заставил совершенно забыть о неприятности. Принимая кружку у хозяйки, он хотел поцаловать ее руку, но Роза быстро отошла от него.
– Вот, вы говорите, Монфише, что я должен держать себя любезно, а моих любезностей не хотят принимать. Но что за дело! все-таки буду вежливым кавалером, – прибавил он, выпив стакан и облизываясь, – я даже готов спеть для вас песенку, сударыня. Мой голос многим нравится.
– Прошу вас, – сказала Роза баронету, – уведите его отсюда. Я уверена, что Френк будет очень недоволен его манерами. Потому, если вы хотите оказать мне большую услугу, пожалуйста удалитесь с вашим приятелем.
– О мнении Френка пока нечего хлопотать; но ужели мое присутствие неприятно вам?
– Если вы хотите прямого ответа, я должна сказать: неприятно. И я не позволила бы вам оставаться здесь, если б не было здесь этих джентльменов.
– Вам не нравится, что я у вас в гостях, а мне не нравится, что они у вас в гостях. Но не могу ж я уйти, не сказав, зачем приехал. Вот зачем: уверить вас, милая Роза, что когда вам будет нужен друг, вы можете рассчитывать на меня.
– Я не понимаю вас, сэр Джильберт.
– А между тем я говорю очень ясно. Вы можете во всяком случае рассчитывать на меня. Таких друзей вы немного найдете.
– Совершенная правда, Джильберт, – крикнул Джоддок. – Ваше здоровье, сударыня. Я знаю, мы с вами подружимся!
Роза не могла вынесть этой дерзости.
– Сэр Джильберт, я прошу вас, если вы джентльмен, избавить меня от наглостей вашего приятеля, – сказала она.
– Э, не сердитесь на него, он человек простодушный и добрый. Вы знаете, Роза, как я любил и до сих пор люблю вас.
– Мне вовсе не нужно этого знать, – холодно отвечала она.
– Вы должны это знать, – страстно воскликнул он и бросился бы на колени перед нею, если б не подошел доктор Плот.
– Довольно, сэр Джильберт де-Монфише! – резко сказал он. – Вы оскорбляете женщину и забываете собственное достоинство…
– Но не забуду наказать вашу дерзость, сэр, – закричал в бешенстве баронет.
– Посмотрите на меня хорошенько, сэр Джильберт, прежде, нежели приведете в исполнение вашу угрозу: не знакомо ли вам мое лицо?
Тон, которым были сказаны слова эти, изумил всех, но особенно молодого баронета. Он взглянул на старика и быстро отвернулся, как бы смущенный повелительным выражением лица его, и не отвечал ни слова.
– Теперь, вероятно, вы видите, с кем имеете дело, и не повторите вашей угрозы, – продолжал доктор Плот. – Извольте ж удалиться отсюда с вашим пошлым приятелем.
– Ха, ха, ха! Что такое? – с хохотом заревел Джоддок, поднимаясь на ноги. – Пошлый приятель! Да я обрублю уши…
– Береги свою шею, потому что я тебя знаю, – перервал спокойно доктор Плот. – Уведите отсюда этого негодяя, сэр Джильберт.
Джоддок хотел возражать, но Монфише удержал его, прибавив: «Молчи же, я не хочу ссориться с этим джентльменом».
– А, это другое дело! – уступчиво сказал укрощенный великан. – Если вы не хотите ссориться, Джильберт, то не стану ссориться и я, хотя мог бы раздавить его одним пальцем.
И он с самодовольным видом надел шляпу и пошел к двери.
– Уходя отсюда, Роза, – сказал сэр Джильберт, хмель которого прошел от жаркого столкновения с грозным стариком и который говорил теперь уже совершенно не тем тоном, как прежде, – уходя отсюда, объясню вам истинную цель моего посещения. Я не желал бы огорчать вас; но случайно я услышал, с полчаса тому, что ваш супруг арестован за долг, простирающийся до двухсот фунтов. Я поспешил сюда предложить вам деньги, нужные для его освобождения. Позволите ли передать вам этот бумажник?
– И таким образом овладеть Розою? – сурово возразил доктор Плот. – Нет, сэр Джильберт, мистрисс Вудбайн не примет ваших денег. Она может обойтись без вашей помощи. У ней есть друзья, к которым она может обратиться без стыда и которых побуждения бескорыстны.
– Вы меня обижаете, сэр, – вскричал Монфише. – У меня нет мыслей, предполагаемых вами.
– Вы сами подали основание предполагать их, сэр Джильберт. Ваше поведение возбудило сомнение.
– Я вижу все это как во сне! – сказала Роза. – Вокруг меня происходят вещи, совершенно для меня непонятные. Ужели правда, сэр, что муж мой арестован? – прибавила она, обращаясь к доктору.
– Совершенная правда, – отвечал он, – но я даю слово, что деньги будут уплачены, и думаю, что этого будет достаточно для кредитора, мистера Ропера…
– Мистера Ропера! – с изумлением повторила Роза.
– Я действую, как управитель сквайра Монкбери, – сказал Ропер, – но ваш муж свободен. Вот его вексель. Я иду в гостиницу, где задержан Френк, и пришлю его сюда. Господи! что это за шум?
Последнее восклицание было вызвано шумом и криком множества голосов в саду. Собака Френка также начала лаять. Толпа постучалась в дверь, капитан Джоддок отворил и комната наполнилась людьми. Это были присяжные, предводительствуемые Неттельбедом с женою, двое полицейских и несколько десятков любопытных.
– Ах, мистер Ропер! ах, сэр! – торопливо кричал задыхающийся Иона, – он ушел, сэр, убежал. Полицейские ваши говорят, будто я должен за него отвечать!
– Как же? – дополнил Исааксон, – ведь его жена содействовала побегу.
– По закону, муж отвечает за жену, – прибавил Лэчем.
– Если он не заплатит, будете должны платить вы, – подтвердил управитель, едва удерживаясь от смеха при взгляде на терзания Ионы.
– Видишь, душенька, я тебе говорила, – сказала Нелли, – отвертеться тебе нельзя, плати же деньги.
– Хорошо сказать: плати! а где взять их? Зачем ты, глупая, помогла ему убежать?
– Не забывай, мои милый, – тихо отвечала Нелли, – что нам нельзя ссориться, то есть при людях. А присяжные тут. Молчи же и плати.
– О, чтоб им провалиться! – шопотом сказал Иона. – Ну, нечего делать. Мистер Ропер… язык не поворачивается выговорить… мистер Ропер, нельзя ли сделать уступку, хоть бы половину суммы…
– Невозможно, мистер Неттельбед.
– Хоть пятьдесят фунтов нельзя ли уступить?
– Невозможно.
– Ах, Господи, какая ужасная сумма! Это все виновата мистрисс Неттельбед, а не я. Вот господа полицейские засвидетельствуют.
– Это все равно, сэр; вы должны заплатить за нее и тогда можете просить окорока. А если у вас с нею размолвка, окорок пропадает.
– Нечего делать! – с отчаянием сказал Иона, опуская руку в карман, – приходится платить. Видите, мистрисс Неттельбед, какую жертву приношу я.
– Жертвы не нужно, мистер Неттельбед, – с улыбкою отвечала ему Роза, – долг уплачен. Вексель возвращен мне – вот он.
– Ура! ура! – закричал Иона, с восторгом обнимая жену, – ты видишь, с каким удовольствием я готов исполнять твои желания, не щадя ничего.
– С неудовольствием ты исполнял мое требование, сказать так будет вернее, и я тебе нимало неблагодарна за то, – отвечала Нелли.
Известие, что долг уплачен, было всеми принято с живейшею радостью. Одни только полицейские служители были недовольны, но не имели времени выразить своего мнения, потому что капитан Джоддок выпроводил их за двери, к общему удовольствию. Совершив этот подвиг, Джоддок занялся любезностями с мистрисс Неттельбед, прелести которой очаровали его.
«Ах, какой прекрасный мужчина! – мысленно восклицала она, умильно смотря на Джоддока. – Он едва ли уступит чем Трегонна, тому гиганту, которого в мае показывали на чельмсфордской ярмарке!»
– Завидная красоточка, Джильберт, – громовым шопотом замечал Джоддок баронету. – Кто такая она?
– Это мистрисс Неттельбед, хозяйка гостянницы Золотого Окорока. Твоя правда: она очень мила. А вот ее муж, – отвечал Монфише, указывая на Иону, – они, кажется, хотят получить окорок.
– Пустяки! ныне никто не получает окороков; а если дадут им, я постараюсь, чтоб на мою долю пришелся ломоть. Говорят, что «Золотой Окорок» отличная гостиница; я думаю поселиться там на недельку.
– И прекрасно! Мы отправимся нынче туда ночевать. Я не отчаиваюсь в удаче.
– Моя красоточка лучше вашей, – отвечал Джоддок.
Верно то, что у него было больше надежды на успех, нежели у баронета. Мистрисс Неттельбед с удовольствием принимала его любезности. Напрасно Иона удерживал ее, напоминая о благоприличии «при людях». Гигант оттеснил его и взял под руку свою красотку, причем самодовольно поглядел на баронета, хвастаясь торжеством.
Между тем Симон Эппельярд объяснил Розе, от имени присяжных, что они скоро зайдут опять, когда Френк будет дома, чтоб отобрать сведения о правах их на получение награды за супружескую любовь. Все поздравили ее с счастием в замужстве и жалели только, что Френка нет теперь здесь; все, однако, думали, что он скоро возвратится.
Нелли одна знала, где теперь Френк, но не считала нужным рассказывать это. Когда Иона вместе с полицейскими бросился в сад ловить арестанта, она была в саду уж одна и отвечала на вопросы, что Френк перелез через стену и убежал. На самом деле было не так. Она заперла его в подвал, положила ключ в карман себе и была теперь уверена, что Френк все еще сидит в подвале.
Доктор Плот и Ропер простились с Розою. Она горячо благодарила доктора, который обещался зайти к ней завтра. Присяжные также пошли; за ними следовал капитан Джоддок, под руку с Нелли, которой не мог оторвать от него Иона никакими увещаниями. Сэр Джильберт вышел из комнаты после всех; но Роза не удостоила его ни одним словом, ни одним взглядом. Все отправились в «Золотой Окорок».
Когда Керроти Дик вышел с фонарем встречать их, Иона ужаснулся, заметив, при свете огня, что губы ненавистного великана очень близко наклонены к щеке Нелли. Но Пегги, которой он жаловался на свое горе, решила, что мистер Неттельбед, вероятно, ошибся, потому что всегда видит вещи, которых ему не следует видеть.
Нелли тотчас же побежала в подвал, отперла дверь и начала кричать Френку, что он теперь может свободно выйти. Но ответа не было. Она вошла в подвал.
Подвал был очень велик и образовал часть старинных, полуразвалившихся сводов, которые шли под всем домом. Ужели он, бродя по этим темным ущельям, провалился в какую-нибудь трещину или яму? Она углубилась в переходы, сколько смела идти вперед во мраке: нигде не было следов Френка. Напрасно она кричала ему: ответа не было, как и прежде. Сердце несчастной Нелли сжималось от ужасного предчувствия.
Но оставим Нелли и возвратимся в домик Розы.
Она сидела одна, думая о странных приключениях, так быстро следовавших одно за другим, и с нетерпением дожидаясь мужа.
Но долго ей пришлось ждать его. Часы пробили полночь, а Френк все еще не возвращался.
Она не выдержала тоски, завернулась в теплый плащ, кликнула с собою Дракона, собаку Френка, и пошла в гостиницу «Золотого Окорока».
IX. Эссекский охотник старинного века
Марк Монкбери, вообще известный в околотке под именем сквайра, был владельцем большего поместья, уже несколько веков принадлежавшего его предкам. В целом графстве не было человека гостеприимнее сквайра. Старинный дом его был всегда наполнен гостями, из которых иные жили у него очень подолгу, и хозяин нисколько не тяготился тем. Он был любитель деревенской жизни, презирал и бранил города, хотя знал их почти только по наслышке; в Лондон не ездил он ни разу в жизни, да и в соседнем городке бывал разве только по случаю конских скачек. Земли его, лежавшие рядом с поместьем Джильберта Монфише, изобиловали отличными местами для охоты, и он, несмотря на свои шестьдесят лет, продолжал пользоваться этим удовольствием с такою же страстью, какою отличался в молодости. У него была дивная псарня; и единственным временем отдыха для собак был тот случай, когда сквайр разбивался, ломал себе руку или ключицу, падая с лошади. Такие несчастия потерпел он три или четыре раза, но они не охладили его к любимой забаве, точно также, как и не принесли ущерба его здоровью. Он был свеж, румян и крепок, любил хорошо покушать, любил выпить и оставался здоров, несмотря на все излишества.
До конца жизни он оставался непобедимым холостяком, хотя был чувствителен к прелестям прекрасного пола и слыл записным любезником. Но о женитьбе никогда не хотел он ни думать, ни слышать. Сплетники околотка находили причину такой антипатии в отказе, который некогда получил сквайр, и которого не мог он, будто бы, забыть во всю жизнь. Но чувствительности было так мало в характере сквайра, что сплетня эта должна назваться неправдоподобною. Достоверно только одно: Монкбери был глух ко всем увещаниям и намекам, касающимся женитьбы. Напрасно говорили ему друзья о необходимости оставить наследника древнему имени и поместьям Монкбери: на этот неопровержимый аргумент сквайр, пожимая плечами и смеясь, отвечал, что он еще не достиг зрелых лет и жениться ему рано. Дело в том, что он был относительно супружеского счастия такой же неверующий, как доктор Плот, и, не имея столь основательных причин, имел столь же сильные сомнения. «Свобода и невозмутимость холостой жизни» было его вечное присловие, а женатые люди служили вечною целью его насмешкам, не очень ядовитым, говоря по правде, потому что сквайр был добряк. В последнее время образ его жизни несколько изменился, с появлением в его доме племянницы, дочери умершей сестры. Бэбби Бэссингборн с год уже оживляла общество старика. Ей было теперь семнадцать лет; она была идеально хороша, и сквайр не чаял души в Бэбби, которая делала из него что хотела. Он, не хотевший подчиниться влиянию жены, слепо повиновался племяннице; надобно, впрочем, сказать, что Бэбби совершенно сходилась во вкусах с дядею и повиновение было для него легко. Она, точно так же, как и он, любила деревню, бранила городскую жизнь, была его спутницею на охоте. Хозяйство пошло лучше прежнего, когда она взяла его в свои ручки. Не противореча привычкам дяди, она привлекла в его дом общество, гораздо более приличное, нежели каково бывало у сквайра прежде. Но в чем более всего сходна была племянница с дядею, это в том, что ненавидела замужество, как он ненавидел женитьбу. Она отказывала всем женихам, а их явилось множество, когда узнали, что Бэбби наследница сквайра. Она даже не любила общества молодых людей, и каждого, от которого опасалась предложения, принимала очень дурно. Но o племяннице после, теперь нам мужем дядя.
Нельзя опустить существенно важной черты, говоря о сквайре Монкбери: он пользовался правом давать окорок – право, перешедшее к его предкам вместе с землями Донмовского Приорства; одно это заставляло уже Иону Неттельбеда уважать сквайра.
Другие любили и уважали его за доброту, справедливость и обходительность. Со всеми обращался он одинаково, но никому не позволял фамильярничать с собою. Особенно ласков и приветлив он был с женами и дочерьми своих фермеров. Любил бывать у них посажёным и крестным отцом, и при этом всегда давал подарки, а часто готовил и все приданое бедной невесте. Все также хвалили беспристрастие, с каким он отправлял должность мирного судьи. Он был очень благотворителен и давал содержание множеству состаревшихся слуг и фермеров. Часто сидели за его столом, рядом с богатыми гостями, простые и бедные люди; а кого из приходивших в замок поселян и горожан не приглашал он за свой стол, тех угощал вместе с слугами; без обеда или ужина никто не уходил от сквайра Монкбери, словом, все в околотке считали его лучшим помещиком, какого только можно вообразить.
Сквайр носил платье старинного покроя, времен Вильгельма III, не любя новых мод. Испанская шляпа с широкими полями, парик с длинными локонами, охотничий кафтан малинового цвета, высокие сапоги с отворотами – этот солидный костюм очень шел к величественной осанке старого холостяка, который был очень высокого роста, широк в плечах и довольно плотен. Лицо его сияло здоровьем и весельем, темно-голубые глаза светились добродушием.
Доктор Сайдботтом, донмовский викарий, был постоянным собеседником сквайра. Не один десяток тетеревов они скушали вместе, не одну бутылку распили. В тот день, о котором мы говорим, сквайр обедал у викария и, как тогда был обычай, прощаясь после обеда, они условились провести вечер вместе в «Золотом Окороке», за чашею доброго пунша, который Иона умел варить на славу. Сайдботтом, человек до чрезвычайности тучный, походил на своего собеседника в том отношении, что был любезен с равными, но не походил на сквайра тем, что был горд с низшими. Вместе с ним и сквайром ехал в гостиницу Поль Флитвик, старый, но еще бодрый охотник сквайра.
Х. Пари
Капитан Джоддок наделал много кутерьмы в гостинице. Долго только и слышно было топанье его огромных сапогов, рев его громового голоса; он пел, кричал, любезничал и бранился, все в одно время. Он сломал спинку стула, неосторожно садясь на него; крепкий дубовый стол затрещал, когда он навалился на него локтями. Ни минуты не сидел он покойно. Когда Нелли пошла в подвал искать Френка, Джоддок начал ласкать Пегги, к величайшей досаде Керроти Дика, который наконец уговорил ее отойти прочь. Иона с ужасом смотрел на беспорядок, производимый чудовищным гостем в его заведении, которое славилось благочинностью и тишиною. Он не знал, как избавиться от нахального буяна, от которого ожидал величайших опасностей своему супружескому счастию. Обстоятельства были критические. Иона старался ободриться превозмочь страх, наводимый на него грозным великаном, и собрался с духом, когда Джоддок слишком запросто начал любезничать с Пегги. Иона громко кашлянул, чтоб обратить на себя внимание Джоддока и придать более звучности собственному голосу. Великан, передразнил его, крякнув, как пушка, и, подошедши к смутившемуся хозяину, дружески хлопнул его по плечу, так что Иона пошатнулся.
– Ну, что скажете хорошенького, милый хозяин? – сказал он.
– Я… – нерешительно начал Иона, потирая плечо, – я… извините… должен доложить вам, капитан, что не могу допустить таких поступков в моем заведении. «Золотой Окорок» отличается строгим порядком и приличием. Прислуга соблюдает все правила, хозяева соблюдают все правила, и гостей всегда просят соблюдать все правила. Иначе они не могут оставаться в «Золотом Окороке». – «Ну, хорошо же я его задел!» подумал он про себя.
Джоддок разразился неистовым хохотом.
– Смотри, какой щепетильный! Так вы прогоняете за то, если сделаешь глазки служанке? Да этак никто не пойдет в ваш трактир. Да вы, должно быть, совсем присвоили эту девочку себе… Ну, ну, нечего скромничать: жены вашей тут нет. Кстати, где же Джильберт? Верно, в своей комнате. Надо и мне посмотреть, какую вы мне отвели. Попросите вашу супругу проводить меня.
– Я сам провожу вас, – поспешно сказал Иона, то есть, если вы непременно хотите ночевать здесь. Да, погодите – какая жалость! но что ж делать! я не могу дать вам комнаты.
– Не можете? Дадите, вздор! – проревел гигант. – Я проживу у вас неделю, месяц, целый год, а если захочу, целый век. Я ваш вечный жилец.
«Вишь, куда хватил!» – подумал Иона. – Но как же быть? – прибавил он громко, – в целом доме нет ни одной свободной комнаты. Сэр Джильберт взял последнюю.
– Так я усну здесь, у камина, на лавке. Я остаюсь здесь – и толковать нечего. Трудновато вам будет сжить меня с рук, хозяин. Да я и не верю вам ни в одном слове. Нелли сказала, что устроит меня отлично, тепло и приютно.
– Нелли – как вам угодно называть мою жену, хотя это слишком фамильярно с вашей стороны – совершенно ошиблась. «Ужели мне на роду написано не получать окорока? – подумал он про себя: – что за несчастная судьба!»
– Хорошо, посмотрим, когда она придет сюда, чья правда, – сказал Джоддок, – а пока, на всякий случай, разведу побольше огонь в камине.
И он кинул в камин несколько полен. Иона не смел противоречить, чтоб самому не полететь вслед за ними.
– Ну, хозяин, чего же вы мне дадите поужинать? Вероятно, у вас водятся хорошие штуки, особенно теперь, к Рождеству. Холодной дичи, холодной индюшки, холодного пирога – этого, знаю, вам не занимать стать. Но мне бы хотелось тоже перехватить чего-нибудь горяченького – понимаете?
– Понимаю, – отвечал Иона, – но мне очень жаль…
– Без извинений, – прервал Джоддок, насупив брови, – я не жалую извинении, господин хозяин. У меня будет ужин, и за ужином будет горячее кушанье – прошу заметить – и не дрянь какая-нибудь, а пара диких уток, отлично зажаренных: я знаю, они лежат у вас в кладовой, знаю, кто подарил их: Нелли мне все сказала.
«Провалиться бы вам с ней обоим, – подумал Иона: – пропадет мой окорок!»
– Я слышал также, что у вас отличный эль, да и вина хорошие: надо мне отведать и их. Вы видите, у нас время шло не даром, пока мы говорили с Нелли. Скоро я узнаю и остальные ваши секреты. Узнал я также – но это не секрет – что вы хотите получить донмовскую награду за согласие и любовь – окорок. Правда? ха, ха, ха!
– Совершенная правда, – отвечал Иона, собирая последние искры своего угасающего мужества и смотря в глаза наглому гиганту, – не только хочу получить, но и получу. Что вы на это скажете?
– Ничего не скажу, – произнес он, заливаясь хохотом. – Если вы с Нелли хотите присягать, что жили в любви и согласии, это ваше дело, а не мое.
– Конечно, не ваше, и мы не спросимся вас в этом случае.
– Ну, это еще увидим. Я хвалю вашу отважность. Но хотите ли держать пари, что не получите награды?
– Держать пари? Я не охотник держать пари.
– Но если вы уверены, что выиграете, так это выгодно вам. Держу десять тысяч фунтов против пятидесяти: вам не дадут награды.
– Слишком большим капиталом рискуете, – с удивлением отвечал Иона. «Десять тысяч фунтов! Это было бы приятнее самой награды, – подумал он, – поймаю его на слове; но он не заплатит: эти хвастуны никогда не платят денег; однако попробуем». – Хорошо, капитан, держу пари.
– Прекрасно, хозяин; но я у вас требую еще одного условия, чтоб уравнять заклад. Вы будете мне давать по гинее в неделю до решения спора. Не то, чтоб мне нужны были ваши деньги; я отдам их в богадельню; но таков мой каприз. Согласны?
«Убыток будет невелик, – подумал Иона, – до решения остается три дня».
– Хорошо капитан, – сказал он.
– Так по рукам! – крикнул Джоддок, хлопая его по руке, – итак, давайте деньги.
– Какие деньги?
– Гинею. Вы должны платить вперед.
– Нет, я не намерен, – отвечал озадаченный хозяин. – Но так и быть, вот вам гинея, – прибавил он, вынимая туго набитый кошелек, на который жадно устремил глаза гигант. – Какое ж обеспечение представите вы мне в уплату десяти тысяч фунтов?
– Какое обеспечение? – сказал Джоддок с видом оскорбленного достоинства. – Мое слово, сэр; разве его не довольно?
– Но мне казалось бы не излишним письменное обязательство.
– Терпеть не могу письменных кляуз! и не заикайтесь об этом. Мое слово лучше всякого обязательства. Капитан Джоддок никогда еще не изменял и не изменит своему слову. Проиграю – отдаю десять тысяч; выиграю – получаю пятьдесят фунтов. Сказано – решено. Запишите себе на память, пока я схожу на кухню, удостовериться собственными глазами относительно ужина. Я старый служака, привык ходить на фуражировку.
Сказав это, он застучал своими огромными сапогами и отправился на кухню.
«Во всяком случае, дело для меня выгодное, – подумал Иона, глядя ему вслед, – если не заплатит, принужден будет убираться отсюда, я буду покоен; все-таки выгода. Жаль только, что пропала моя гинея».
Толстая кухарка делала яичницу с ветчиною, когда появился на кухне великан. Его волчий аппетит разгорелся при виде лакомого блюда и он готов был завладеть сковородою; но предусмотрительная кухарка, не теряя присутствия духа, погрозила ему ухватом, и внезапно усмирившись, герой отправился из кухни осматривать кладовую, где скоро отыскал диких уток и много других, понравившихся ему вещей. Он оттащил все это к кухарке, прося ее приготовить как можно скорее хороший ужин; потом возвратился в общую залу, полюбезничав на дороге с Пегги, которую отправил наблюдать за исполнением своих распоряжений.
В зале капитан Джоддок нашел хозяина, хозяйку и главных посетителей гостиницы. Сэр Джильберт прохаживался взад и вперед. Плот и Ропер сидели у камина, загородившись ширмами от остального общества. Присутствие Плота видимо стесняло молодого баронета и он обрадовался приходу Джоддока, с которым мог поговорить. Джоддоку показалось, что Нелли печальна, и он приписал это тому, что, вероятно, муж наедине разбранил ее за него; потому влюбчивый гигант удвоил свою внимательность к мнимой жертве и успел развеселить ее. Нелли не была разборчива в своем кокетстве, но иногда ее лицо делалось на минуту печально, при мысли об участи бедного Френка, которого, однакож, через полчаса она совершенно забыла, благодаря веселой любезности капитана. Иона, с опасением и и ненавистью посматривая на гиганта, сознавался, однако, в душе, что он очень занимательный кавалер, и даже по временам улыбался его остротам. В ожидании ужина, Джоддок потребовал кружку эля, и отчасти примирил с собою трактирщика громкими похвалами его уменью варить этот вкусный напиток.
Таким образом доброе согласие господствовало между всеми, когда послышались громкие крики: «Го-го-го!», сопровождаемые свистом охотничьего рога. Узнав по этим приметам о приближении сквайра Монкбери, Иона бросился встречать его, крича жене:
– Нелли! идет сквайр Монкбери! Сюда! встречай его!
– Ужели? Что ж могло привести его сюда в такое время? – проговорила изумленная Нелли.
– Не знаю, но наша обязанность встретить его как можно лучше и почтительнее. Да иди же, Нелли! Да что ж ты нейдешь?
Но жена, не слушая его увещаний, хотела скрыться в задние комнаты; однакож, едва успела сделать два шага, как вошел сквайр, в сопровождении Сайдботтома и Флитвика.
