Текст книги "Цветные миры"

Автор книги: Уильям Дюбуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Глава одиннадцатая
Снова Мировая война

Известие о начале второй мировой войны потрясло Мансарта. Случилось то, что никак не должно было случиться. Совсем недавно Мансарт совершил кругосветное путешествие и из конца в конец проехал по Соединенным Штатам. Из этой поездки он извлек для себя немало полезных уроков, но главным был вывод о том, что вся земля, а в особенности Америка, нуждается в прочном мире. И вот опять разразилась война, и, как он сразу понял, не какая-то новая, небывалая, а все та же прежняя война в целях порабощения народов, все та же несправедливая, жестокая и зловещая программа убийств и разрушений, которая веками заполняла страницы истории. Мансарт сам был очевидцем подготовки к этой войне и все же не уловил смысла происходящих событий. Какую же пользу в таком случае принесли ему его разум, труд и размышления?

Неожиданно у него появилось желание уехать, и именно туда, где он мог бы оказаться ближе к центру событий, где можно было бы поговорить со сведущими людьми, расспросить их и послушать. Решено, он съездит в Нью-Йорк и там обстоятельно побеседует с сыном Ревелсом, чей проницательный ум, по всей вероятности, ясно видит то, что сам он, Мануэл Мансарт, лишь смутно различает.

Прежде всего надо обеспечить проезд. Негры Юга редко пользуются услугами железной дороги – здесь они сталкиваются с самой открытой расовой дискриминацией. Обычно Мансарт путешествовал в собственной машине, которую вел он сам или кто-нибудь из студентов. Но в данном случае, когда предстоит дальний путь, необходимо сесть в скорый поезд и взять заранее спальное место в пульмановском вагоне. Конечно, для такого видного негритянского деятеля, как Мансарт, имеющего в распоряжении колледжа крупные денежные средства, немалая доля которых попадает и пассы железных дорог в уплату за проезд пассажиров и провоз грузов, место всегда нашлось бы. Но чтобы сделать предварительный заказ на билеты, надо было, платя дань расистскому этикету, пройти через целый ряд унижений. Мансарт позвонил в управление железной дороги:

– Могу я попросить к телефону директора пассажирских перевозок? Говорит Мансарт, ректор государственного колледжа для цветных… Но это срочно… Я должен попасть завтра на дневной поезд.

Клерк был неразговорчив. «Посмотрим», – отрывисто буркнул он и повесил трубку. Тогда Мансарт связался по телефону с директором грузовых перевозок и напомнил ему, что колледж совсем недавно оплатил железной дороге счет на тысячу с лишним долларов. Ему во что бы то ни стало надо получить билет. В голосе Мансарта слышались более резкие нотки, чем обычно. Наконец во второй половине дня он получил билет. Мансарту досталось нижнее место в конце пульмановского вагона, а в Атланте ему предстояло пересесть на скорый поезд прямого сообщения, где свободным оказалось только купе в международном вагоне, стоившее в три с половиной раза дороже.

Мансарт взял его. Цветные проводники были с ним почтительны; все они знали Мансарта, да и он в свою очередь тоже знал многих из них. В Атланте, пересев в свое купе, он расположился на отдых. Мансарт не пытался попасть в вагон-ресторан, переполненный белыми посетителями, где трудно было бы отделить занавесками «места для цветных пассажиров», как того требовал закон. Там ему предстояло долгое, унизительное ожидание. Поэтому он решил пообедать в купе. Он знал, что обед ему подадут с опозданием, потому что белый стюард вагона-ресторана будет выжидать, пока большинство белых покончит с едой, и только тогда пошлет к нему официанта. Удобно устроившись на мягком диване и созерцая проносящийся мимо, быстро меняющийся пейзаж, Мансарт попытался привести свои мысли в порядок; ему хотелось осмыслить эту новую и неожиданную для него ситуацию – начало войны, представить себе карту мира, в котором он жил: Англию с ее цветной колониальной империей, Францию с ее владениями в Южной Азии и Северной Африке, Соединенные Штаты, Китай, Японию, Вест-Индию, Центральную и Южную Америку. Затем его мысли опять обратились к Соединенным Штатам и к негритянскому народу. Какова будет роль негров в этой новой фантасмагории?

Официант принес ему наконец обед и старательно сервировал столик. Мансарт с аппетитом поел и снова уселся в удобной позе, чтобы наблюдать застилаемый сумерками пейзаж. Мимо окон вагона проносился реальный мир: вот слоняется по перрону кучка черных оборванцев, вот из окон фабрики высовываются белые девушки-работницы, а вдали по пыльным дорогам тащатся перегруженные автомашины-фургоны. И вдруг Мансарт в вечернем сумраке с поразительной ясностью увидел перед собой огромного зеленого паука, гнездящегося в аду и ткущего замысловатую паутину. Паук притаился в луже крови, которая потоками вытекает из Китая, обильно струится из Испании, сочится из Миссисипи. Паук прядет нити из американского золота, связывая одну нить с другой. Эту сухую, дурно пахнущую паутину он смачивает английской грязью, покрытой мутной французской слизью. Паутина все росла и росла – вот она достигла размеров земного шара и поднялась до небес. Страшная картина!

Проводник деликатно тронул Мансарта за плечо и предложил постелить ему постель. За ночь Мансарт крепко выспался, а на следующее утро уже завтракал со своим сыном, судьей Ревелсом Мансартом, и его женой, сидя в их квартире на Вашингтон-Хайте, из окон которой виднелись Джерсийские скалы.

– Говоря откровенно, папа, я чрезвычайно рад, что ты здесь, да еще по своим делам, а не по специальному приглашению. У меня было намерение вызвать тебя, но я колебался, боясь замешать тебя в одно дело, в котором сейчас, когда мир снова охвачен войной, тебе не стоило бы участвовать, хотя бы даже формально. А ты взял да и приехал без всякого приглашения.

– Ну, я тоже рад, что оказался здесь, Я люблю наезжать в Нью-Йорк, хотя и сам не знаю почему. Здесь я чувствую себя как-то ближе к центру событий, а сейчас это так важно.

– В известном смысле ты прав. Во всяком случае, после Лондона и Парижа Нью-Йорк играет виднейшую роль. Может быть, даже через какой-нибудь десяток лет… Но, как я начал тебе рассказывать, в Нью-Йорке предстоит сборище совсем особого порядка. В сущности, я мало о нем знаю. Организовано оно «Сверкающей радугой», моей секцией Общества цветных масонов, хотя и не входит в круг масонской деятельности. Очевидно, к масонам обратились за содействием, рассчитывая на их международные связи, особенно среди цветных народов. Отсюда обращение именно к цветным масонам, неожиданно получившим признание даже со стороны белых американцев.

– Сказать по правде, я мало осведомлен о цветных братствах. Когда-то я интересовался братством «Чудаков» в Атланте, но лишь потому, что меня привлекла их деятельность в области страхования и земельной собственности.

– Так вот: в 1775 году британская армия в Бостоне приняла в масоны пятнадцать негров. Великая ложа в Англии создала из них местную ложу, а позднее сами негры организовали Великую ложу. Сейчас насчитывается 35 негритянских великих лож, охватывающих 150 тысяч членов, из которых 14 тысяч входят в «Сверкающую радугу», Масонская организация американских негров пользуется широкой известностью. Не так давно к руководству этой организации обратились с просьбой помочь в подыскании места для встречи группы цветных лидеров. Как я уже сказал, об этой встрече мне почти ничего не известно, Однако по просьбе друзей я предпринял здесь некоторые шаги, так как доверяю репутации и намерениям тех, кто созывает эту конференцию. Я, как ты знаешь, не очень-то увлекаюсь всякими митингами и конференциями и совсем не бываю на съездах негритянских организаций. Но мне кажется, что данная конференция важна и своевременна, и особенно потому, что на протяжении жизни одного только поколения мир уже вторично охвачен войной.

Мануэл Мансарт был удивлен, узнав, что конференция состоится на северной оконечности Манхэттена в Монастыре – в этой великолепной сокровищнице произведений французского средневекового искусства, собранных Джорджем Барнардом и подаренных Рокфеллерами Нью-Йоркскому музею изящных искусств. Благодаря содействию судьи Мансарта, как члена совета директоров музея и человека, весьма влиятельного и уважаемого, в одном из помещений Монастыря, закрытом для публики и специально отведенном для этой цели, было намечено провести собрание примерно сотни делегатов, представляющих цветные народы мира. Они собирались «обсудить вопрос о своем отношении к нынешней войне и к ее последствиям». Это было все, что мог сказать отцу Ревелс, и Мансарт не расспрашивал его больше ни о чем.

В полдень без излишнего шума собрались делегаты. Каждому из них был вручен список участников, который по окончании конференции подлежал возврату. Присутствовало двадцать три делегации; в некоторых из них, например в делегациях из Африки, Индии и Китая, было по четыре представителя, от Южной Америки и Японии – по три; американские негры были представлены двумя делегатами; семь стран прислали только по одному представителю. Каждый делегат числился под определенным номером, указанным на значке, который красовался у него на груди. Лишь у одного из делегатов не было никакого номера. Он сидел на председательском месте, несколько отодвинувшись назад, чтобы находиться в тени. Он был невелик ростом, худощав, в белом тюрбане. Его глубоко запавшие глаза смотрели печально. Говорил он тихим, четким и приятным голосом. Открывая заседание, он, не тратя времени на церемонии, обратился к собравшимся:

– На мир обрушилось страшное бедствие, самое значительное из всех, какие произошли с момента бегства Мохаммеда в Медину 1320 лет назад, или иных роковых событий в истории других вероучений. Развязана мировая война, которая будет стоить жизни двадцати пяти миллионам людей, главным образом молодежи, в которой наш мир черпает свою силу и надежды. Война искалечит, покроет ранами, сведет с ума и ослабит болезнями еще пятьдесят миллионов мужчин, женщин и детей. Она обойдется во многие миллиарды долларов. Люди вырвут из адских недр смертоносное оружие, способное смести жизнь с лица земли, и мне известно, что оно будет испытано сначала на нас, темнокожих. На заре человечества в подобных катастрофах винили бога, а потом оправдывали его, объясняя их неисповедимостью его путей и целей. Когда наука была совсем молода, люди пытались объяснить свои поступки законами механики, хотя не могли доказать этого. Сейчас, приближаясь – правда, чрезвычайно медленно – к научной зрелости, мы сознаем свое полное непонимание подлинной взаимосвязи между причиной и следствием, но все же постепенно, хоть к неуверенно, идем вперед, выдвигая научные гипотезы, проверяя, изменяя и отбрасывая их; мы непрестанно изучаем факты в поисках истины. Важнейшая и наиболее полезная для нас гипотеза сводится к тому, что сознательная деятельность людей может изменить ход истории.

Основываясь на этом убеждении, мы и перейдем к анализу нового кризиса, потрясшего человечество, чтобы установить, какими факторами он вызван и какими действиями его можно устранить. Прежде всего мы ознакомимся с резюме важнейших из всех представленных нам весьма объемистых и всесторонне аргументированных докладов. Мы можем предсказать, что в ближайшее десятилетие Англия объявит Индию независимой; что Соединенные Штаты попытаются низвести Китай до положения колонии; что негры помогут спасти Африку от Гитлера, но Англия и Франция будут стремиться удержать ее в цепях. Япония освободит нас от засилья Европы, но попытается превратить в своих рабов; Южная Америка еще надолго останется разъединенной и угнетаемой Европой и Соединенными Штатами.

В конце заседания вам будут вручены документы, относящиеся к этим вопросам и ко многим другим. Мы разделимся на небольшие группы, которые в течение ближайших недель будут встречаться в других местах. А пока, прощаясь с вами, скажу: наблюдайте и выжидайте. Помните, что опаснейший дар Гитлера – это не война, а Великая ложь, которая с помощью монополизированных средств информации делает истину недоступной для народа. Мы должны противопоставить ей обещание Советского Союза никогда не иметь колоний, не поддерживать колониализм и империализм и преследовать в пределах своих границ любые проявления расовой и национальной дискриминации. Наконец, нашим священным долгом будет добиваться мира путем пассивного сопротивления. Я твердо верю, что таков наш единственный путь. Да хранит вас бог на этом пути!

С заседания Мансарт выходил в сопровождении сына и молодого японца. Он разговорился с японцем и тот рассказал ему о себе:

– Я – ничей, то есть американский гражданин японского происхождения. Вас удивляет, почему я здесь? Мало кто знает, сколько нам, японцам, родившимся в Соединенных Штатах, пришлось выстрадать и сколько еще мучений ждет нас впереди. У нас есть хорошо оборудованные промышленные предприятия, земля для выращивания на продажу свежих овощей. Наши конкуренты воспользуются войной как предлогом, чтобы захватить нашу собственность, а нас самих загонят в концлагеря. Наши материальные убытки будут исчисляться миллионами долларов, а нашим душам может быть нанесен непоправимый ущерб.

В машине, по дороге к дому, Мансарт завел разговор с Ревелсом.

– Сынок, а что, если эта конференция организована коммунистами?

– Все возможно. Мы ведь не знаем подлинных имен ее участников, в том числе и имени того удивительного человека, который председательствовал. Какие странные у него пророчества! Мне кажется, я узнал его, хотя, может быть, и ошибаюсь. Это Махатма Ганди или кто-то очень похожий на него.

– Ганди? Не может быть! Он никогда не приезжал в Соединенные Штаты.

– Да. Несколько лет назад, будучи в Англии, Ганди собирался приехать сюда, но его американские друзья, в том числе Джон Хейнс Холмс, отговорили его. Они полагали, что маленький, неказистый с виду коричневый человечек в одной набедренной повязке, якшавшийся в свое время с африканскими неграми, подвергнется в Соединенных Штатах осмеянию и оскорблениям. Поэтому Ганди отказался от своего намерения. Но, возможно, он приехал сейчас инкогнито по той простой причине, что темнокожие уже не «новость» в Нью-Йорке и цветные иностранцы не привлекают к себе внимания.

– Если так, то замечательно! Но, конечно, все эти предсказанные нм катастрофы невозможны, Я не верю в то, что мы вступим в мировую войну.

– Не знаю. Германия успешно оккупирует Западную Европу, Франция и Бельгия побеждены, англичане поспешно эвакуировались из Дюнкерка. Рузвельт считает, что помогать Англии сейчас важнее, чем гнаться за процветанием Америки.

– А что, если вся эта масонская затея окажется подрывной и опасной?

– Не исключено. Но, с другой стороны, может быть, это и не так и, возможно, она даже крайне необходима. Если она задумана нам на пользу, то ее нужно сохранять в тайне, а мы сами должны быть настороже. Цветной мир, папа, может столкнуться лицом к лицу с новыми попытками угнетения и даже полного порабощения. Если это так, то нам следует об этом знать и надо действовать. На конференции у меня создалось впечатление, что участники ее искрении и достаточно авторитетны. Я знаком лично со многими ее организаторами и их сторонниками. Внушить мне доверие, при моем скептицизме и подозрительности, не так-то просто. Не поверь я в это движение, пальцем бы не пошевелил для него, а я даже содействовал созыву конференции. Но в дальнейшем я не предприму ничего, пока не узнаю больше, чем мне известно сейчас. Пока же буду наблюдать и выжидать.

Мысленно судья Мансарт добавил: «Вполне возможно, что об этой конференции, собравшейся в такой тайне, уже хорошо известно тем, кто обладает в Америке властью».

Его предположение оправдалось. Некие американские негры уже представили обстоятельные доклады Уолл-стриту. В банке Моргана в течение некоторого времени непрерывно заседал особый комитет. Члены этого комитета представляли большинство самых мощных международных картелей, контролировавших производство и сбыт товаров во всем мире. Здесь находились английские промышленники и банкиры, французские деловые люди, в среде которых зародилась сама идея картелей, офицеры германской армии вместе с представителями Круппа и Тиссена, японский посол и, разумеется, крупнейшие заправилы американских корпораций по добыче нефти, производству стали, пищевых продуктов, текстиля и электроэнергии.

Все они были не просто благовоспитанными джентльменами, но и собеседниками особого склада. Они должны были не только откровенно и хладнокровно высказаться по вопросам, вызвавшим серьезные разногласия, но и достигнуть какого-то соглашения, иначе, как выразился один из присутствовавших, «социализм распространится по всей земле, и свободное предпринимательство исчезнет».

На заседании обсуждался вопрос о войне, начавшейся в Европе. Полученные комитетом донесения о секретном совещании представителей цветных народов носили успокоительный характер. Цветные пока еще ее вступили в тайный сговор, и их руководящими принципами по-прежнему оставались слепая вера в призрачный мир между народами и пассивное сопротивление.

– В конечном итоге черномазые поступают правильно, – заявил один из англичан. – Но мы должны постараться, чтобы развязка не затянулась, а наступила как можно скорее.

Американцы в качестве хозяев выдвинули свои требования первыми.

– Америке незачем ввязываться в мировую войну, пока нам не обеспечат высокие и устойчивые прибыли и государство не прекратит финансировать индустрию. От нас нельзя требовать, чтобы мы возрождали былую английскую монополию в торговле и финансах. Америка должна быть равноправным партнером. Мы против социализма в Англии и во всей Западной Европе, и особенно против его крайней формы в России. Мы будем сотрудничать с Японией в целях полного превращения Китая в объект эксплуатации – при условии, конечно, что мы получим принадлежащую нам по праву долю прибыли.

Англичане, делавшие какие-то заметки, посовещались между собой и изложили свои условия. Умеренный британский «социализм» они обещают держать в узде, а заодно будут всячески противодействовать дальнейшему росту социализма в Европе и Америке и в первую очередь примут решительные меры против социализма в том виде, в каком он развивается в России. Но они требуют сохранить за Англией добытые ею с таким трудом преимущества в области торговли и финансового руководства в Азии, Африке и Южной Америке, соглашаясь на разумный обмен привилегиями с Германией, Францией и Америкой. Что касается Японии, то они признают ее производственную мощь, но не могут допустить японские товары на английские рынки без соответствующих уступок с ее стороны.

Немцы высказались твердо и решительно:

– Оправившись от последствий первой мировой войны и экономического кризиса, мы стали одной из самых мощных промышленных стран мира. Нам нужны рынки и сырье. Там, где господствует английский, французский и американский капитал, мы лишены этих возможностей. Мы требуем участия в мировой торговле на справедливых началах. Что касается социализма, то мы подавили его у себя в стране, а через несколько недель полностью подчиним частному капиталу и Россию. Мы готовы поддержать Японию, требующую равного права участвовать в торговле в Азии, как мы требуем этого в Европе.

После завтрака немногочисленный исполнительный комитет доложил:

– По ряду вопросов у нас полное единодушие, по нескольким вопросам достигнуто частичное согласие с перспективой дальнейшего урегулирования, а один из вопросов требует серьезного дополнительного обсуждения. Мы все согласны с тем, что Советская Россия должна быть окончательно устранена из современного цивилизованного мира, а социализм – подавлен. Остается изучить и решить вопрос о доле участия Англии, Франции, Германии и Соединенных Штатов в мировом производстве, торговле и финансах. По нашему мнению, договориться обо всем этом возможно. Более серьезны проблемы, связанные с Японией. Европа не может примириться с тем, что Япония вытеснит ее из Азии, и не позволит Японии наводнять Европу дешевыми товарами. Этот вопрос следует еще изучить, и, может быть, удастся найти разумную основу для раздела сфер влияния в области капиталовложений, территориальных владений и рабочей силы. Далее, группа делегатов внесла неожиданное предложение, которое мы и представляем на ваше рассмотрение. В Соединенных Штатах существует твердая оппозиция войне как таковой. Это затрудняет, а возможно, даже исключает вступление Америки в войну. Однако тем, кого мы, в комитете, представляем, война необходима. Только война способна поддерживать ныне существующие высокие прибыли, а в будущем обеспечить нам их увеличение и еще большую власть. Конечно, если бы этого можно было достигнуть без войны, мы подумали бы о мире. Но история доказала, что это невозможно. Только с помощью войны можно окончательно сокрушить социализм. И вот, как это ни странно, Рузвельт, этот поборник идеи создания процветающего государства, подсказанной ему Гарри Гопкинсом, стремится к вступлению в войну ради того, чтобы отсрочить или предотвратить разгром Англии. Поэтому мы нуждаемся только в том, чтобы оттянуть властью капитала вступление Америки в войну до момента, когда Рузвельт потерпит поражение на выборах через год, в ноябре. Разумеется, надо постараться убрать его с президентского поста, и, как только он потерпит крах, на сцене появимся мы, чтобы вовлечь Америку в мировую войну на наших собственных условиях и во имя наших собственных интересов. Это будет означать конец Нового курса и союз с Германией для того, чтобы стереть коммунизм с лица земли. Это будет означать сотрудничество с Англией для того, чтобы остановить рост социализма в Европе и укрепить колониализм в Азии и Африке. Это ясно. Но мы должны считаться с фактами – Рузвельта могут переизбрать и на третий срок. Его влияние на американский народ очень велико. И если вопреки ожиданиям он все-таки победит, что делать тогда? По этому вопросу мы долго спорили, пока наконец представители Японии не внесли блестящее предложение. – Оратор умолк и стер со лба пот, после чего продолжал: – В случае, если Рузвельт победит, Япония предлагает внезапно, без всякого предупреждения, напасть на Соединенные Штаты.

От изумления присутствующие затаили дыхание. Японский посол нерешительно привстал, но сидевший рядом с ним маленький, незаметный японец что-то проворчал, и посол покорно уселся на место. Один из французов спросил:

– Каковы же будут последствия столь необычайного шага?

Председатель исполнительного комитета продолжал:

– В первый момент предложение озадачило и нас. Но вдумайтесь в его логичность. В настоящее время американское общественное мнение можно возбудить только одним способом – затронув вопрос о расе и цвете кожи. В этом вопросе существует единодушие, не достижимое ни в каком ином. У американцев имеются большие расхождения во взглядах на пределы государственного вмешательства в деловую жизнь и в частные доходы, так же как и по другим мероприятиям Нового курса. Социалистические идеи крепнут, но отнюдь не преобладают в стране. Американская позиция в отношении Англии все время меняется, но особого энтузиазма по поводу использования американской мощи ради спасения Британской империи не чувствуется. Американцы считают, что русский коммунизм неизбежно потерпит неудачу, но у них нет единодушия в вопросе о том, чтобы помочь его крушению силой. Даже в расовых вопросах сейчас меньше догматизма, чем семьдесят пять лот назад. И том не менее нападение желтой Японии на белую Америку объединит всю страну, активизирует ее, как сильнейший катализатор. На следующий же день война будет объявлена. Кроме того, это будет война во имя достижения только одной цели – завоевания Азии, что является и нашей целью. Это будет не та война, какую хочет вести Рузвельт, – ради сохранения демократической Англией ее роли мировой державы, это будет война за восстановление Британской империи викторианской эпохи, за ее тесное содружество с Соединенными Штатами и за полное уничтожение Советской России.

– Но что станет с Японией? Разве ей не угрожает уничтожение со стороны Америки?

– Только в том случае, если мы допустим это. Япония готова поверить нам на слово, что в конечном итоге ей будет обеспечено полное равенство с Европой в господстве над Азией!

Низкорослый, скромного вида японец, сидевший рядом с японским послом, поднялся и представился как прямой эмиссар Ассоциации содействия имперскому правлению, в руках которой фактически была сосредоточена верховная власть в Японии. На отличном английском языке он подтвердил обещание напасть на Америку.

– Но ведь подобный акт, – запинаясь, произнес английский коммерсант, – вызовет самую резкую реакцию мирового общественного мнения.

Ему решительно ответил германский генерал:

– Он не вызовет ничего такого, чего германская военная мощь, объединенная с японской маневренностью, не обратила бы к выгоде нашей организации. Еще до того, как всерьез развернется японо-американская война, Гитлер завоюет Россию и, обладая непобедимой силой, повернется лицом к Западу. Мы гарантируем здесь и сейчас существование Японии как признанной великой мировой державы и уже заключили с ней оборонительно-наступательный союз.

Дискуссия затянулась до самых сумерек. Под конец было достигнуто согласие по всем основным вопросам. Было решено (в случае, если Рузвельт будет избран на третий срок) действовать следующим образом:

1. Япония должна напасть на США без предупреждения.

2. После разгрома России Германия, Англия и Франция гарантируют Японии безопасность и предоставят ей необходимый доступ к мировой торговле.

3. После вступления США в воину английские промышленники и финансисты в сотрудничестве с американскими деловыми кругами примут меры и тому, чтобы США не нападали на Германию и не оказывали помощь России.

4. В послевоенный период Германия, Франция и Италия должны быть признаны равными партнерами Англии и США в мировой торговле, промышленности и финансах.

Наступила ноябрьские выборы 1940 года, и Франклин Рузвельт был в третий раз избран президентом Соединенных Штатов. Судья Мансарт ликовал и неделю спустя собрал у себя в доме небольшую компанию друзей. Из Спрингфилда приехали Джек и Бетти Кармайкл, захватив с собой Джеки, Джеки впервые встретился с Ревелсом-младшим, и они вместе отправились посмотреть, как Джек Робинсон играет в мяч. К Мансартам пришла также Салли Хейнс, молодая белая общественная деятельница. Свой отпуск она проводила в Европе и успела выехать оттуда в августе, до объявления войны. Бетти и Салли были полны впечатлений, которыми и спешили обменяться, а Джек беседовал с женой судьи о своих злоключениях в Спрингфилде. Сам судья молча ожидал прихода еще одного гостя. Было уже поздно, когда появился наконец Гопкинс. Разговаривал он без всякого стеснения и проявлял энтузиазм по поводу недавних выборов.

– Народ Соединенных Штатов совершил беспрецедентный акт, – говорил он, – избрав Франклина Рузвельта на третий срок двадцатью семью миллионами голосов против двадцати двух миллионов и подтвердив тем самым свое одобрение проекта процветающего государства.

– Но разве эта новая положительная позиция Рузвельта в отношении войны, – спросил судья Мансарт, – не означает внезапного и серьезного поворота от социальных реформ в Соединенных Штатах к тому, что мы будем таскать каштаны из огня для Англии и Франции?

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Вначале я тоже склонялся к мысли, что надо воздержаться от вмешательства в европейскую войну, и настаивал на том, чтоб заниматься собственными делами у себя в стране. Но против этого говорят два важных обстоятельства. Во-первых, глубокое убеждение моего друга, Франклина Рузвельта, в том, что Англия дает наилучшие образцы современной свободы и демократии и что, если уж идти к социализму демократическим путем, Англия должна сыграть в этом деле ведущую роль. Во-вторых, все более выявляющийся факт, что в мире, подвластном Гитлеру и Муссолини, к которым открыто присоединилась Япония, не может быть ни свободы, ни демократии, ни социализма как для Америки, так и для любой другой страны.

Улыбнувшись, судья заметил:

– Кое-кто из нас, мистер Гопкинс, ждал, что кандидатом на последних выборах будете вы сами.

Гопкинс чистосердечно признался:

– Было время, когда я также об этом подумывал, и Рузвельт обещал мне свою поддержку. Но как только выяснилось, что есть шанс уговорить его выставить свою кандидатуру, я ретировался. Разумеется, он был единственный логически мыслимый кандидат. Но я очень опасаюсь за его здоровье. Это предстоящее четырехлетие может его убить.

Сэлли Хейнс сказала:

– А я боюсь другого – что эта ужасная война не только отвлечет Рузвельта от социальных реформ в Соединенных Штатах, но я сделает его сторонником мирового колониализма.

– Как раз в этом вопросе я и надеялся на Японию, – сказал судья Мансарт. – Я думал, что она проявит инициативу к изгнанию империалистической Европы из Азии.

– Именно это она и пытается делать, – ответил Гопкинс. – По существу, она начала вторую мировую войну еще в 1931 году. После того как вся Западная Европа была охвачена экономическим кризисом и в Соединенных Штатах разразился биржевой крах, Япония предприняла вторжение в Китай. Но не во имя социализма, не ради осуществления планов покойного Сунь Ятсена. Нет, ради установления господства японских империалистов над миллионами эксплуатируемых трудящихся Азии.

– Этим, вероятно, и объясняется сложившаяся в Китае ситуация, и всего этого не разглядел отец в тридцать шестом году, – сказал Ревелс.

– Не забывайте, что Гитлер сделался канцлером в тридцать третьем, вскоре после того как Япония напала на Шанхай. Уже на следующий год Италия, с молчаливого одобрения Англии и Франции, захватила Эфиопию, Затеи Гитлер и Муссолини пришли на помощь Франко, чтобы покончить с социализмом в Испании и не пустить его в Африку, Европейская «ось» была нацелена не только на Запад, но также на Балканы и Средний Восток. На Дальнем Востоке Япония проникла еще глубже в Азию и присоединилась к европейской «оси».

– Но возникли любопытные осложнения, – продолжал Гопкинс. – Американские финансовые магнаты не желают, чтобы мы воевали на стороне Британской империи. Они хотят вытеснить Англию с ее позиций на Востоке и поэтому поощряют агрессию Германии. Наши нынешние деловые связи с Германией огромны: наше производство искусственного каучука, стали, химикалий, красителей тесно связано с германской промышленностью. Все, чего мог добиться Рузвельт до тридцать девятого года, – это политики нейтралитета. В Англию Рузвельт верит даже больше, чем я. Он опасается краха Британской империи, ведь для него Англия олицетворяет цивилизацию, в чем я и другие сомневаемся. Задача создания процветающего государства, на мой взгляд, важнее для нашего народа, чем защита империи. Но в данном случае моя личная дружба с Рузвельтом сильнее, чем преданность идее. Кроме того, я лелею одну мечту. Есть надежда на то, что Соединенные Штаты смогут объединиться с демократической Англией и коммунистической Россией с целью разгрома диктаторов, которые стремятся сделать весь земной шар добычей европейских колониалистов и американского крупного капитала. Трудность состоит в том, что монополисты как в Соединенных Штатах, так и в Англии ожесточенно борются против наших планов создания процветающего государства и настолько увязли – тайно и явно – в политике колониального империализма, что даже позволяют себе заигрывать с Японией, Они поклялись воевать не на жизнь, а на смерть против любого успеха русской революции. Таков парадокс сорокового года.