Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Уильям Блейк

From «King Edward the Third»

From «King Edward the Third»

 
О sons of Trojan Brutus, cloth'd in war,
Whose voices are the thunder of the field,
Rolling dark clouds o'er France, muffling the sun
In sickly darkness like a dim eclipse,
Threatening as the red brow of storms, as fire
Burning up nations in your wrath and fury!
 
 
Your ancestors came from the fires of Troy,
(Like lions rous'd by light'ning from their dens,
Whose eyes do glare against the stormy fires),
Heated with war, fill'd with the blood of Greeks,
With helmets hewn, and shields covered with gore,
In navies black, broken with wind and tide:
 
 
They landed in firm array upon tjie rocks
Of Albion; they kiss'd the rocky shore;
'Be thou our mother and our nurse,' they said;
'Our children's mother, and thou shalt be our grave,
The sepulchre of ancient Troy, from whence
Shall rise cities, and thrones, and arms, and awful pow'rs.'
 
 
Our fathers swarm from the ships. Giant voices
Are heard from the hills, the enormous sons
Of Ocean run from rocks and caves, wild men,
Naked and roaring like lions, hurling rocks,
And wielding knotty clubs, like oaks entangled
Thick as a forest, ready for the axe.
 
 
Our fathers move in firm array to battle;
The savage monsters rush like roaring fire,
Like as a forest roars with crackling flames,
When the red lightning, borne by furious storms,
Lights on some woody shore; the parched heavens
Rain fire into the molten raging sea.
 
 
The smoking trees are strewn upon the shore,
Spoil'd of their verdure. О how oft have they
Defy'd the storm that howled o'er their heads!
Our fathers, sweating, lean on their spears, and view
The mighty dead: giant bodies streaming blood.
Dread visages frowning in silent death.
 
 
Then Brutus spoke, inspir'd; our fathers sit
Attentive on the melaneholv shore:
Hear ye the voice of Brutus—'The flowing waves
Of time come rolling o'er my breast,' he said;
'And my heart labours with futurity:
Our sons shall rule the empire of the sea.
 
 
'Their mighty wings shall stretch from east to west.
Their nest is in the sea, but they shall roam
Like eagles for the prey; nor shall the young
Crave or be heard; for plenty shall bring forth,
Cities shall sing, and vales in rich array
Shall laugh, whose fruitful laps bend down with fulness.
 
 
'Our sons shall rise from thrones in joy,
Each one buckling on his armour; Morning
Shall be prevented by their swords gleaming,
And Evening hear their song of victory:
Their towers shall be built upon the rocks,
Their daughters shall sing, surrounded with shining spears.
 
 
'Liberty shall stand upon the cliffs of Albion,
Casting her blue eyes over the green ocean;
Or, tow'ring, stand upon the roaring waves,
Stretching her mighty spear o'er distant lands;
While, with her eagle wings, she covereth
Fair Albion's shore, and all her families.'
 

Песня менестреля.
Перевод Л. Шараповой

 
О сыновья троянских беглецов,
От ваших голосов громоподобных
На галльском небе облака сгустились
И в сумраке ужасного затменья
Явился алый диск, предвестник бурь,
Чреватых погребением народов.
 
 
Из Илиона вышли ваши предки
(Они, как львы пещер, на свет рычали,
Метали взоры молниям навстречу,
И греческая кровь играла в жилах)
В тяжелых шлемах, в боевых доспехах
На утлых кораблях, разбитых ветром.
 
 
Они бросали якоря у скал,
И целовали берег Альбиона,
И причитали: «Матерью нам будь,
Вскорми, вспои нас и прими останки,
И стань гробницей сокрушенной Трои,
И дай в наследство города и троны».
 
 
Они пустились вплавь от кораблей.
Тогда со стороны донесся шум:
Чудовищные дети океана
Неслись навстречу от пещер и скал,
Ревели, словно львы,– но вдруг застыли,
Как лес густой, готовый к топору.
 
 
В доспехах медных в битву шли отцы.
Чудовища рванулись напролом,
Как пламя, провожаемое ветром,
Как молнии, рожденные раздором,
Как ниспаденье раскаленных звезд
На ледяную пену океана.
 
 
И рухнули деревья с плоскогорья,
И капли крови дрогнули на листьях.
О, сколько бурь им отразить пришлось!
И ваши предки хмуро созерцали
Величье смерти, муки великанов,
Испуг в глазах, смертельный взлет бровей.
 
 
И вышел Брут. Отцы, ему внимая,
На брегах меланхолии сидели.
И молвил Брут: «Непрочная волна,
Волна времен играет надо мной,
Но с будущим сотрудничает сердце:
Моим сынам покорно будет море.
 
 
Они протянут мощные крыла
С востока на закат и будут жить,
Не жалуясь и жалобам не внемля.
Они потомкам счастье принесут:
Здесь встанут города, и ветви яблонь
Надломятся под тяжестью плодов.
 
 
И юноши поднимутся на тронах,
И каждый обвенчается с любимой.
Они проснутся под бряцанье копий,
Победный марш им будет колыбельной,
Они построят замки на вершинах
И дочерей оружьем оградят.
 
 
И на седые горы Альбиона
Придет голубоглазая свобода,
Возвышенная, встанет над волнами,
И мощное копье направит вдаль,
И крыльями огромными накроет
И подданных своих, и эту землю».
 

From «An Island in the Moon»
Стихи из "Острова на Луне"

To be or not to be

To be or not to be

 
To be or not to be
Of great capacity,
Like Sir Isaac Newton,
Or Locke, or Doctor South,
Or Sherlock upon Death—
I'd rather be Sutton!
 
 
For he did build a house
For aged men and youth,
With walls of brick and stone;
He furnish'd it within
With whatever he could win,
And all his own.
 
 
He drew out of the Stocks
His money in a box,
And sent his servant
To Green the Bricklayer,
And to the Carpenter;
He was so fervent.
 
 
The chimneys were threescore,
The windows many more;
And, for convenience,
He sinks and gutters made,
And all the way he pav'd
To hinder pestilence.
 
 
Was not this a good man—
Whose life was but a span,
Whose name was Sutton—
As Locke, or Doctor South,
Or Sherlock upon Death,
Or Sir Isaac Newton?
 

«Быть иль не быть, вот в чем...»
Перевод В. Топорова

 
Быть иль не быть, вот в чем
Вопрос, таким сычом,
Как сэр Йсаак Ньютон?
Как доктор Соут? Как Локк?
Как враль и демагог?
– Но мне милее Саттон!
 
 
Построил Саттон дом
Болезнью и трудом
Измученным созданьям,
Поэтому воздам
Его благим трудам,
Его святым стараньям.
 
 
Плюя на пустомель,
Он вывернул кошель,
Решив не поскупиться,
Чтоб дружная артель
В жарищу и в метель
Знай строила больницу.
 
 
Там тридцать шесть палат,
А окон там – трикрат;
Но все еще звенело
В его казне – и вот
Отвод для нечистот
Он воздвигает смело!
 
 
Что ж, разве он не мил?
И разве не затмил
Вас, доктор Соут, вас, Локк,
Вас, враль и демагог, —
Благотворитель Саттон?
 

Leave, О leave me to my sorrows;

Leave, О leave me to my sorrows;

 
Leave, О leave me to my sorrows;
Here I'll sit and fade away,
Till I'm nothing but a spirit,
And I lose this form of clay.
 
 
Then if chance along this forest
Any walk in pathless way,
Thro' the gloom he'll see my shadow
Hear my voice upon the breeze.
 

«Предоставь меня печали!..»
Перевод В. Потаповой

 
Предоставь меня печали!
я, истаяв, не умру.
Стану духом я – и только! —
Хоть мне плоть и по нутру
 
 
Без дорог блуждая, кто-то
Здесь, в лесах, повитых тьмой,
Тень мою приметит ночью
И услышит голос мой.
 

From «The Rossetti Manuscript»
Из "Манускрипта Россетти"

(1789-1793)

«Never seek to tell thy love...»

 
Never seek to tell thy love,
Love that never told can be;
For the gentle wind does move
Silently, invisibly
 
 
I told my love, i told my love,
I told her all my heart;
Trembling, cold, in ghastly fears,
Ah! she doth depart.
 
 
Soon as she was gone from me,
A traveller came by,
Silently, invisibly:
He took her with a sigh.
 

«Словом высказать нельзя...»
Перевод С. Маршака

 
Словом высказать нельзя
Всю любовь к любимой.
Ветер движется, скользя,
Тихий и незримый.
 
 
Я сказал, я все сказал,
Что в душе таилось.
Ах, любовь моя в слезах,
В страхе удалилась.
 
 
А мгновение спустя
Путник, шедший мимо,
Тихо, вкрадчиво, шутя
Завладел любимой.
 

«I saw a Chapel all of gold...»

 
I saw a Chapel all of gold
That none did dare to enter in,
And many weeping stood without,
Weeping, mourning, worshipping.
 
 
I saw a Serpent rise between
The white pillars of the door,
And he forc'd and forc'd and forc'd;
Down the golden hinges tore,
 
 
And along the pavement sweet,
Set with pearls and rubies bright,
All his shining length he drew,
Till upon the altar white
 
 
Vomiting his poison out
On the Bread and on the Wine.
So I turn'd into a sty,
And laid me down among the swine.
 

«Предстал мне Златоглавый Храм...»
Перевод В. Топорова

 
Предстал мне Златоглавый Храм —
И заповеден был Порог,
И толпы оробелых там
Молились и валились с ног.
 
 
Но вот у Врат, меж двух колонн
Белейших, показался Змий —
Пополз, пополз, вползая, Он
Туда, где править призван Сый.
 
 
Златые Створы миновав,
По перловицам половиц
Вполз, ослепительно кровав,
В Святых Святую – и завис
 
 
Над миром, и, разинув Зев,
Исторг на Плоть и Кровь свой Яд.
Тогда я воротился в хлев
И жить решил, где свиньи спят.
 

«I asked a thief to steal me a peach...»

 
I asked a thief to steal me a peach.
He turned up his eyes.
I ask'd a lithe lady to lie her down:
Holy and meek, she cries.
 
 
As soon as I went
An Angel came:
He wink'd at the thief,
And smil'd at the dame;
 
 
And without one word said
Had a peach from the tree,
And still as a maid
Enjoy'd the lady.
 

«Вора просил я персик украсть...»
Перевод В. Потаповой

 
Вора просил я персик украсть.
Мне был молчаливый отказ.
Стройную даму просил я возлечь —
Но брызнули слезы из глаз.
 
 
Тут ангел вору
Моргнул, а гибкой
Леди поклон
Отвесил с улыбкой,
 
 
И овладел,
Между шуткой и делом,
Дамой податливой,
Персиком спелым.
 

«I heard an Angel singing...»

 
I heard an Angel singing
When the day was springing:
'Mercy, Pity, Peace
Is the world's release.'
 
 
Thus he sang all day
Over the new-mown hay,
Till the sun went down,
And haycocks looked brown.
 
 
I heard a Devil curse
Over the heath and the furze:
'Mercy could be no more
If there was nobody poor,
 
 
'And Pity no more could be,
If all were as happy as we.'
At his curse the sun went down,
And the heavens gave a frown.
 
 
[Down pour'd the heavy rain
Over the new reap'd grain;
And Misery's increase
Is Mercy, Pity, Peace.]
 

«Я слышал ангела пенье...»
Перевод В. Потаповой

 
Я слышал ангела пенье,
А день стоял – загляденье:
«Жалость, Согласье, Благость
Превозмогут любую тягость!»
 
 
Он пел, исполняя свой долг,
Над скошенным сеном – и смолк
После заката, когда
Бурой казалась скирда.
 
 
Над дроком и вереском, братья,
Я дьявола слышал заклятья:
«Толк о Благости вреден,
Коль скоро никто не беден.
 
 
Кто счастлив, как наше сословье,
Тем Жалость – одно пустословье!»
От заклятья солнце зашло,
Небес помрачнело чело,
 
 
И ливень хлынул с неба
На копны сжатого хлеба.
Пришла нищета в одночасье,
С ней – Благость. Жалость, Согласье.
 

A Cradle Song

 
Sleep! sleep! beauty bright,
Dreaming o'er the joys of night;
Sleep! sleep! in thy sleep
Little sorrows sit and weep.
 
 
Sweet Babe, in thy face
Soft desires I can trace,
Secret joys and secret smiles,
Little pretty infant wiles.
 
 
As thy softest limbs I feel,
Smiles as of the morning steal
O'er thy cheek, and o'er thy breast
Where thy little heart does rest.
 
 
O! the cunning wiles that creep
In thy little heart asleep.
When thy little heart does wake
Then the dreadful lightnings break,
 
 
From thy cheek and from thy eye,
O'er the youthful harvests nigh.
Infant wiles and infant smiles
Heaven and Earth of peace beguiles.
 

Колыбельная.
Перевод В. Топорова

 
Сон! сон! поведи,
Где свет впереди!
Там свет – в глубине,
И – горе на дне.
 
 
Спи, схожий лицом
С заблудшим отцом.
Спи, грешен, лукав.
Спи, сыне, устав.
 
 
Спи, нежный и злой.
Спи вместе с Землей.
Сон в мире большом.
Сон в сердце твоем.
 
 
Уж сердце полно
Всего, что темно.
Так страшный рассвет
Родится на свет.
 
 
Он брызнет из глаз
В положенный час. —
Лукав и кровав. —
И – Небо поправ.
 

«I fear'd the fury of my wind...»

 
I fear'd the fury of my wind
Would blight all blossoms fair and true;
And my sun it shin'd and shin'd,
And my wind it never blew.
 
 
But a blossom fair or true
Was not found on any tree;
For all blossoms grew and grew
Fruitless, false, tho' fair to see.
 

«Страшился я: мой вихрь убьет...»
Перевод В. Потаповой

 
Страшился я: мой вихрь убьет
Прекрасный и невинный цвет.
Но солнце с неба льет и льет
Поток лучей, а ветра нет.
 
 
Когда настал цветенья час,
Лишь пустоцвет густой-густой
Все рос да рос и тешил глаз
Бесплодной, лживой красотой.
 

Infant Sorrow

 
I My mother groan'd, my father wept;
Into the dangerous world I leapt,
Helpless, naked, piping loud,
Like a fiend hid in a cloud.
 
 
II Struggling in my father's hands,
Striving against my swaddling-bands,
Bound and weary, I thought best
To sulk upon my mother's breast.
 
 
III When I saw that rage was vain,
And to sulk would nothing gain,
Turning many a trick and wile
I began to soothe and smile.
 
 
IV And I sooth'd day after day,
Till upon the ground I stray;
And I smil'd night after night,
Seeking only for delight.
 
 
V And I saw before me shine
Clusters of the wand'ring vine;
And, beyond, a Myrtle-tree
Stretch'd its blossoms out to me.
 
 
VI But a Priest with holy look,
In his hands a holy book,
Pronounced curses on his head
Who the fruits or blossoms shed.
 
 
VII I beheld the Priest by night;
He embrac'd my Myrtle bright:
I beheld the Priest by day,
Where beneath my vines he lay.
 
 
VIII Like a serpent in the day
Underneath my vines he lay:
Like a serpent in the night
He embrac'd my Myrtle bright.
 
 
IX So I smote him, and his gore
Stain'd the roots my Myrtle bore;
But the time of youth is fled,
And grey hairs are on my head.
 

Дитя-горе.
Перевод В. Топорова

 
Мать в слезах. Отец взбешен.
Страшный мир со всех сторон.
Затаюсь, нелеп и наг,
Словно дьявол в пеленах.
 
 
То в руках отцовских хватких
Я забьюсь в бесовских схватках,
То угрюмо взор упру
В мир, что мне не по нутру.
 
 
Но поняв, что грудь – суха,
Я затих: тоска – тиха.
Но поняв: тоска бессильна,
Улыбаться стал умильно.
 
 
Я, затихши в жалкой зыбке,
Раздавал свои улыбки;
Спрыгнул и пошел потом,
Наслаждением влеком.
 
 
И увидел я отрадные
Кущи, гроздья виноградные,
Мне деревья и кусты
Сыпали свои цветы...
 
 
И тогда отец мой скучный,
Пятикнижья чтец послушный,
Проклял сына и связал,
К древу мирта приковал.
 
 
Вечно видел я воочию:
Змий влезал на древо ночью,
А едва настанет день,
Заползал в густую тень.
 
 
Змий-отец, чуть вспыхнет день,
Заползал в густую тень
И влезал на древо ночью -
Вечно видел я воочию.
 
 
Я убил отца: кровища
Обагрила корневище,
Но, промедлив столько лет,
Сам я, сын, стал стар и сед.
 

«Thou hast a lap full of seed...»

 
Thou hast a lap full of seed,
And this is a fine country.
Why dost thou not cast thy seed,
And live in it merrily?
 
 
Shall I cast it on the sand
And turn it into fruitful land?
For on no other ground
Can I sow my seed,
Without tearing up
Some stinking weed.
 

«– Зерна у тебя в подоле...»
Перевод В. Потаповой

 
Зерна у тебя в подоле,
Благодатен этот край.
Что ж ты не засеешь поле
И не снимешь урожай?
 
 
Я зарою их в песок бесплодный.
Там создам я край свой плодородный.
На другой земле нельзя
Сеять мне, доколе
От зловонных сорняков
Не очищу поле!
 

In a Mirtle Shade

 
Why should i be bound to thee,
О my lovely mirtle tree?
Love, free love, cannot be bound
To any tree that grows on ground.
 
 
O, how sick & weary i
Underneath my mirtle lie,
Like to dung upon the ground
Underneath my mirtle bound.
 
 
Oft my mirtle sign'd in vain
To behold my heavy chain;
Oft my father saw us sigh,
And laugh'd at our simplicity.
 
 
So i smote him & his gore
Stain'd the roots my mirtle bore.
But the time of youth is fled,
And grey hairs are on my head.
 

Под миртовым древом.
Перевод В.Потаповой

 
Древо мирта, отчего я
Связан узами с тобою?
Как любви – самой свободе —
На одном цвести угодье?
 
 
Гнет блаженству не союзник.
Плохо нам с тобой, соузник.
Как навоз, лежу в пыли
На твоем клочке земли.
 
 
Древо плакало: протрется
Цепь, я плакал: не порвется.
А родитель хохотал:
Все про нас и цепь он знал.
 
 
Я убил отца, и корни,
Кровью политые, черны.
Вытерпевши столько лет —
Сам теперь и стар и сед.
 

To Nobodaddy

 
Why art thou silent and invisible,
Father of Jealousy?
Why dost thou hide thyself in clouds
From every searching eye?
 
 
Why darkness and obscurity
In all thy words and laws,
That none dare eat the fruit but from
The wily Serpent's jaws?
Or is it because secrecy gains females' loud applause?
 

Отцу, не породившему сына.
Перевод В. Топорова

 
Зачем безмолвен ты, зачем
Незрим, Ревнивый Отче?
Зачем туманной пеленой
Пытаешь наши очи?
 
 
Зачем ты гневной тьмой объял
Слова свои святые,
И несть для нас иных плодов,
Чем те, что в зеве Змия?
 
 
Одна ль повинна в этом
Страсть женская к секретам?
 

The Wild Flower's Song

 
As I wander'd the forest,
The green leaves among,
I heard a Wild Flower
Singing a song.
 
 
'I slept in the earth
In the silent night,
I murmur'd my fears
And I felt delight.
 
 
'In the morning I went,
As rosy as morn,
To seek for new joy;
But I met with scorn.'
 

Песня дикого цветка.
Перевод С.Маршака

 
Меж листьев зеленых
Ранней весной
Пел свою песню
Цветик лесной:
 
 
– Как сладко я спал
В темноте, в тишине,
О смутных тревогах
Шептал в полусне.
 
 
Раскрылся я, светел,
Пред самою зорькой,
Но свет меня встретил
Обидою горькой.
 

«О lapwing! thou fliest around the heath...»

 
О lapwing! thou fliest around the heath,
Nor seest the net that is spread beneath.
Why dost thou not fly among the corn fields?
They cannot spread nets where a harvest yields.
 

«О чибис! Ты видишь внизу пустополье...»
Перевод В. Потаповой

 
О чибис! Ты видишь внизу пустополье.
Тенета развешаны там на приволье.
Ты мог бы над спеющей нивой носиться:
Сетей не раскинут, где хлеб колосится!
 

Soft Snow

 
I walked abroad on a snowy day:
I ask'd the soft Snow with me to play:
She play'd and she melted in all her prime;
And the Winter call'd it a dreadful crime.
 

Мягкий снег.
Перевод В. Потаповой

 
Бродил я однажды по зимним тропинкам.
– Со мной поиграйте! – сказал я снежинкам.
Играли – и таяли... Их поведенью
Зима ужасалась, как грехопаденью.
 

Merlin's Prophecy

 
The harvest shall flourish in wintry weather
When two Virginities meet together:
The king and the priest must be tied in a tether
Before two Virgins can meet together.
 

Пророчество Мерлина.
Перевод В. Потаповой

 
Деревья зимой зацветут, взойдут из-под снега посевы,
Когда повстречаются две целомудренных девы.
Но сперва королей попа стреножьте веревкой единой,
Чтобы встретилась дева невинная с девой невинной.
 

Day

 
The sun arises in the East,
Cloth'd in robes of blood and gold;
Swords and spears and wrath increas'd
All around his bosom roll'd,
Crown'd with warlike fires and raging desires.
 

День.
Перевод В. Потаповой

 
   Восходит солнце на востоке.
   Кровь, злато – вот его наряд!
   Вокруг вскипает гнев жестокий.
   Мечи и копья там горят.
Венец его и знаки царской власти —
Огни войны, воинственные страсти.
 

«Why should I care for the men of Thames...»

 
Why should I care for the men of Thames,
Or the cheating waves of charter'd streams;
Or shrink at the little blasts of fear
That the hireling blows into my ear?
 
 
Tho' born on the cheating banks of Thames,
Tho' his waters bathed my infant limbs,
The Ohio shall wash his stains from me:
I was born a slave, but I go to be free!
 

Темза и Огайо. Перевод В. Потаповой

 
Чем обязан я вам, – если с Темзы вы родом, —
И коварным, отмеченным Хартией, водам?
Разве должен терять я присутствие духа
От всего, что вдувает наушник мне в ухо?
 
 
Берегов этих лживых я был уроженцем
И в бесчестных волнах искупался младенцем,
Смой, Огайо, с меня эту мутную воду!
я родился рабом, но познаю свободу
 

«Abstinence sows sand all over...»

 
Abstinence sows sand all over
The ruddy limbs and flaming hair,
But Desire gratified
Plants fruits of life and beauty there.
 

«Пламень волос и румяную плоть...»
Перевод В. Потаповой

 
Пламень волос и румяную плоть
Песком Воздержанье заносит.
Утоленных желаний цветущая ветвь
На сыпучем песке плодоносит.
 

«If you trap the moment before it's ripe...»

 
If you trap the moment before it's ripe,
The tears of repentence you'll certainly wipe;
But if once you let the ripe moment go
You can never wipe off the tears of woe.
 

«Схватив за вихор прежде времени случай...»
Перевод В. Потаповой

 
Схватив за вихор прежде времени случай,
Заплачешь слезами раскаянья.
Но, миг проморгав подходящий, – не мучай
Себя: нет причин для отчаянья.
 

«Не who bends to himself a Joy...»

 
He who bends to himself a Joy
Doth the winged life destroy;
But he who kisses the Joy as it flies
Lives in Eternity's sunrise.
 

Летучая радость.
Перевод С. Маршака

 
Кто удержит радость силою,
Жизнь погубит легкокрылую.
 
 
На лету целуй ее —
Утро вечности твое!
 

Riches

 
The countless gold of a merry heart,
The rubies and pearls of a loving eye,
The indolent never can bring to the mart,
Nor the secret hoard up in his treasury.
 

Богатство.
Перевод С. Маршака

 
Веселых умов золотые крупинки,
Рубины и жемчуг сердец
Бездельник не сбудет с прилавка на рынке,
Не спрячет в подвалы скупец.