Текст книги "Посредник. Противостояние (СИ)"

Автор книги: Уча Авсаджани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

В нескольких метрах от начальника слуг, заполнив обозримую часть коридора, в таких же нелепых фирменных позах распластались несколько дюжин человек. Плавно ложившийся на стены и гобелены мерцающий свет факелов будто стыдливо избегал касаться спин уничижительно застывших существ, однако то и дело украдкой поднимаемые головы дали Глебу возможность опознать нескольких присутствующих.

Тут были почти все, кого он знал. Его неприветливые товарищи по кухне, нарастившие мускулы разносчики еды, всегда немного сутулившиеся уборщики внутренних покоев дворца, немногословные охотники, пара стражников, чего там, даже Джая с Анкуром неуютно застыли где-то в массе людей. Еще удивительнее нелепой ситуации были беззлобные, заинтересованные и, порой, восхищенные взгляды, которыми то и дело награждали Глеба снизу вверх.

Глеб уже собирался повторить свой недавний трюк с побегом в комнату, подумав, что спуск на простыне из окна не был, в сущности, плохой идеей, как вдруг заметил силуэт единственного стоящего на ногах человека. Тот находился поодаль, в самой гуще застывших на коленях людей, возвышаясь над ними как дерево посреди кустарника. Несмотря на то, что расстояние и тусклый свет не давали возможности различить его лица, Глеб догадывался, кто это. И, когда осторожно пройдя между почтительно расползавшимися в стороны людьми, перед ним предстала принцесса Клея, он воспринял это в порядке вещей. Глеб просто больше не был способен ничему удивиться, за последний час исчерпав запасы этого чувства на многие дни вперед.

Принцесса на миг остановилась, вперив в него карие глазища, а затем, не обращая внимания на творящееся вокруг безумие, прошла рядом, головой приглашая следовать за ней.

Они безмолвно поплыли по коридору и так же без слов вошли в комнату, из которой Глеб никак не мог выбраться все это злополучное утро. Принцесса сама закрыла дверь, медленно приблизилась к столу с остывшими явствами и опустилась на стул. Глеб, которому поступок Клеи напомнил о его месте во дворце (да и только ли там?), остановился за ее спиной, ожидая команды наполнить кубок красной жидкостью.

– Отныне и впредь разрешаю сидеть в моем присутствии, – великодушно сказала принцесса, не поворачивая головы.

Глеб, хоть и стоял рядом, подумал, что ослышался. Он еще ни разу не видел ни одного слугу, сидевшего при королевских особах.

– Можете занять место передо мной, – будто услышав его мысли, добавила девочка.

Ее голос звучал мягко, даже просяще, но Глеб не обманывался на сей счет. За вкрадчивой вежливостью проклевывались стальные нотки, не сулившие ничего хорошего рискнувшему переспросить или уточнить королевский приказ глупцу.

Ожидая подвоха, мальчик обреченно расположился напротив принцессы, но улыбка его собеседницы, в которой не было ни грамма злости, немного его успокоила.

– Нам с вами нужно как следует поговорить, – произнесла Клея тоном школьного учителя. – Обо всем, что вы видели, и о вашем здесь пребывании... Просто раньше они все были подготовленными, зная о нас даже больше нас самих, – добавила она, словно оправдываясь.

Глеб не верил своим ушам. За витиеватыми фразами Клеи скрывалось намерение все ему объяснить. Наконец-то он получит ответы, да еще и от самой названной принцессы этого места!

– Ну же, спрашивайте, – ободряюще напомнила о себе Клея.

– У меня много вопросов, – честно отозвался Глеб, не зная с чего начать.

– А у меня к вам – еще больше, – загадочно подмигнула ему принцесса.

Глеб задумался. Вопросов у него действительно было много. За каждый проведенный здесь день их накапливалось столько, что хватило бы на целую книгу. Начиная с пинка Севаки по утрам, до момента, когда он, валясь от усталости, находил приют на неудобной соломенной подстилке, тысячи мыслей напирали друг на друга, без конца требуя, чтобы он обратил на них внимание. Чего там, уже к полудню от обилия вопросов обычно раскалывась голова. Однако сейчас, когда ему так любезно предлагали поболтать о чем угодно, да еще открыто, с самой принцессой, а не украдкой, с шарахавшимися от него кухонными слугами, в голове было пусто. Точнее, вопросы были, но он не знал, о чем следовало спрашивать собеседницу, чтобы не вызывать ее гнева и не заканчивать разговора раньше времени.

– Где я? Почему тут нет автомобилей, электричества, телевизоров, мобильников, почему тут ничего нет? – выбрал Глеб самые, на его взгляд, безобидные темы.

С первого же слова стало ясно, что он попал впросак. Принцесса неудобно щурилась при словах «автомобили», «электричество», «телевизоры» и «мобильники», словно закрываясь от них, как от яркого света. Глеб ожидал увидеть проявление взрывного характера девушки, однако та лишь вздохнула.

– Все труднее, чем я думала, – призналась она, подперев подбородок рукой.

– Может, лучше начать вам?.. – робко предложил Глеб, но принцесса оборвала его на полуслове.

– Не надо обращаться ко мне на «вы», – обиженно произнесла она. – У тебя те же права, что и у членов королевской семьи. Можешь обойтись без формальностей.

– Но тогда и вы... ты можешь на «ты», – разрешил Глеб. – И тоже без формальностей.

Принцесса недоверчиво вздернула бровь.

– Правда? – зачем-то переспросила она.

Глеб кивнул.

– Вот и отлично! – облегченно выдохнула девочка. – Это Гар меня надоумил – сказал, что так надо, если вы... ты сам не позволишь по-другому. Я с самого начала не поверила... Знаешь, а ведь придворный лекарь собирался делать тебе кровопускание, пока ты был без сознания, – буднично добавила она.

До последнего предложения Глеб слушал вполуха. Он не мог отвести взгляд от выражавшего все куда лучше слов лица принцессы. Перемена произошла, когда мальчик великодушно «позволил» ей обходиться без формальностей. С лица Клеи, подобно тучкам в жаркое июльское утро, сбежали напускные спесь и горделивость, превратив его в добродушное и приветливое личико. Глебу показалось даже, что он произнес какой-то пароль, запустивший тайный механизм, настолько разительной была перемена. А после того, как принцесса затараторила без умолку, он и вовсе чуть было не решил, что перед ним самая обыкновенная девчонка его возраста, любящая поговорить, сладкое (Клея как раз элегантно отправила виноградину в рот), и к тому же очень милая.

Глеб пребывал во власти подобных грез до того самого момента, пока принцесса не выдала последнюю фразу. Предложение, содержащее слово «кровопускание», от которого, особенно в свете всего пережитого им за эти несколько дней, веяло опасностью и тревогой, никак не вязалось с созданным только что его воображением образом. Поначалу Глеб просто продолжал смотреть на Клею и глупо улыбаться в ответ, однако по мере того, как прекрасный призрачный флер, окружавший его собеседницу, улетучивался, перед ним во всей тяжести проступал смысл оброненной как бы невзначай фразы. А когда Глеб напряг мозги и, зовя в помощь уроки истории и просмотренные им исторические фильмы, смутно вспомнил связанную со словом «кровопускание» процедуру, его лицо исказила гримаса ужаса. Довольно нелепая, учитывая, что, заметив ее, принцесса вновь развела губы в улыбке, больше не показавшейся ему приветливой.

– Кровопускание – это когда пускают кровь? – бесхитростно предположил мальчик.

– Лекарь считал, что если дать немного крови вытечь, это вернет тебе сознание, – пожала плечами Клея. – Но я решила, что ты и так очнешься. Не доверяю лекарям всяким, – добавила она, видя как Глеб украдкой покосился на свои руки. – Так ты ничего не знаешь? – спросила она вдруг, вернувшись к главной теме их беседы. – Совсем ничего? Даже почему напал тот радужник?

Глеб чуть не упал со стула. Утром у него не было времени как следует обдумать ночное происшествие, и он почти убедил себя, что, по всей вероятности, ничего подобного не было и в помине, и все ему только показалось, возможно, даже приснилось, пока он был без сознания в этой комнате. Но поскольку он и принцесса не могли видеть один и тот же сон (по крайней мере, он очень на это рассчитывал), выходило, что ночные события были явью. Эти мысли так сильно захватили Глеба, что он не заметил, как произнес последнюю фразу вслух.

– Позавчера ночью, – уточнила Клея. – Ты был без сознания полтора дня. Значит, совсем ничего, да? И даже не знаешь, где ты? – продолжала допытываться девушка.

Отгоняя новый рой мыслей и опасаясь вновь не ляпнуть чего-либо против воли, Глеб покачал головой. Из груди принцессы вырвался разочарованный вздох.

– Но не зная всего с ума можно было сойти! – воскликнула она почти восхищенно. – Тогда почему ты спас меня? Я еще могу понять случай с вепрем, – Клея недовольно поморщилась. Очевидно вспоминать это ей совсем не хотелось, – если бы мы погибли, то умер бы и ты. Но целью радужника была я, убив меня, тебя бы он даже не тронул, – расчетливо добавила она.

– Уж извини, если не угодил, – буркнул обиженный ее словами Глеб, но уловив их смысл до конца, изумленно спросил: – Убив тебя?!

– Да, – просто ответила принцесса, словно не заметив его обиды. – Но зато так мы точно узнали, что ты говорил правду... И что ты посредник.

– Но я не говорил, что я этот посредник! – в сердцах выпалил Глеб, судорожно припоминая те немногочисленные слова, которые вылетели из его рта за последнюю неделю.

– А кто еще мог проникнуть из Внешнего мира? – спокойно спросила Клея, давая понять, что для нее все было очевидным.

– Какой еще Внешний мир? – изумился Глеб.

Слова «посредник» и «Внешний мир» напомнили ему об их разговоре в лесу. Тогда это прозвучало как обвинение и вызвало истеричный смех принцессы и гнев ее спутников. Но теперь это подавалось как нечто само собой разумеющееся, и, поскольку рядом не было Леви с его огромным кинжалом и желающего отрубить ему голову Миркса, можно было задавать вопросы без опаски.

– Похоже, придется объяснять с самого начала, – обреченно сказала девушка, устраиваясь поудобнее, а затем, немного наклонившись в сторону Глеба, ни с того ни с сего ляпнула: – Добро пожаловать в наш мир!

– То есть как это, в наш мир? – опешил Глеб и, цепляясь за соломинку, предложил несколько альтернатив: – В ваше государство?

– Я же сказала, в наш мир, – упрямо повторила Клея, убивая его последнюю надежду. – Хотя нет, мир тот же, но от вашего формально отделен, так что он другой, – и, глядя на застывшего Глеба, терпеливо добавила: – Понимаешь, сейчас ты находишься на острове в одном из ваших океанов. Но никто из ваших, из Внешнего мира, попасть сюда не может...

Клея замолчала, ожидая от Глеба проявления эмоций, отличных от ничего, но тот лишь продолжал тупо на нее глазеть. Девочка вздохнула.

– Ладно, попробую зайти с другой стороны, – сказала она скорее самой себе. – Ты никогда не слышал историй о магах, чародеях, людях с огромной нечеловеческой силой?

– Да, конечно, – обрадовался Глеб возможности ухватиться за что-то знакомое. – Не только слышал, но и читал и...

– Ты умеешь читать? – перебив его, искренне изумилась Клея.

– Ну, да, что в этом такого? – не менее изумился Глеб.

– Меня учили, что в вашем... у вас читать и писать умеют лишь аристократы и монахи.

– Вовсе нет... то есть они тоже умеют, наверное, но не только, – рассеянно ответил Глеб, перебирая в голове всех знакомых аристократов и монахов.

Однако Клея, не дав ему додумать, всплеснула руками.

– Ты ведь посредник! – затянула она старую песню. – Так что должен уметь и читать, и писать. Вас же с рождения всему учат.

И такая уверенность звучала в ее словах, так горячо она, похоже, верила в сказанное, что спорить и называть ее сумасшедшей (кроме того, что это невежливо) не поворачивался язык. И Глеб просто промычал что-то неопределенное, могущее быть понятым и как согласие, и как недоумение.

– Откуда, по-твоему, все это возникло? Маги, чародеи, силачи, великаны? – по-своему истолковав его потуги, Клея вернулась к прерванной теме и огласила прежний список, добавив еще несколько «имен».

– Из сказок, мифов, – ответил Глеб, решительно не понимая, куда она клонит.

– Это – просто следствие, следы их пребывания в вашем мире. Но как они попали в сказки и легенды?

– Люди придумали, наверное, – пожал плечами Глеб.

– Не совсем, – принцесса доверительно заглянула ему в глаза. – Когда-то в вашем мире действительно жили маги, чародеи, вели... ну, маги и силачи точно, и еще пара существ.

Глеб, которому стало как-то не по себе от совместного воздействия ее слов и взгляда, натужно кивнул, внутренне возвращаясь к версии о сумасшедшем доме.

– Когда-то они жили рядом с вами, бок о бок, – продолжила откровенничать принцесса. – Но им приходилось скрываться, прятать свои способности, потому что они боялись, чтобы кто-нибудь не узнал.

– Но почему они боялись? – забыв, что не верит, уточнил Глеб.

– Потому что вы боялись нас, – ответила принцесса, особо выделяя последнее слово. – В древние времена все было более-менее терпимо, некоторые из наших даже становились уважаемыми людьми, помогая вам. Но затем... – принцесса на миг замолкла, подбирая нужные слова, – вы стали по-другому думать.

– По-другому?

– Принялись искать объяснения всему, что вас окружало, старались все понять, во всем найти смысл, а то, что не вписывалось в ваш, созданный вами же, ограниченный мир складывали в сказки и легенды. Нас и так не жаловали, но со временем само наше существование стало невыносимым – нас безжалостно истребляли, и пришлось бежать, – пылко закончила Клея, сжав руку в кулак.

За время монолога Глеб ни разу ее не перебил, хотя самому от обилия непонятной и местами бредовой информации хотелось кричать и бежать прочь. Но он решил дослушать до конца. И он дослушал, ощущая, как его постепенно охватывает волнение.

– Бежать на остров, в другой мир? – спросил он, когда Клея закончила.

– Мы называем это место Внутренним миром. Оно так устроено, – неуверенно сказала принцесса. – Гар тебе лучше объяснит.

Глеб не стал спрашивать, кто такой Гар. Почему-то ему не хотелось этого знать.

– Мы не желали причинять вам вреда, – продолжила Клея. – Несомненно, могли, но лишь хотели уйти, чтобы жить с такими же, как мы сами... Похоже, я тебя еще больше запутала, никогда ничего не могла объяснить толком, – словно извиняясь, вдруг опомнилась принцесса. – Да и Гар тебя уже наверняка заждался, и, если опоздаем, придется выслушивать его нытье. А пока все, что тебе нужно знать, так это то, что ты в полной безопасности, ты – тот, кого мы ожидали последние шестнадцать столетий, и я пришла лично извиниться за грубое с тобой обращение.

На последних словах Клея встала и отвесила неулюжий реверанс. Опешив от жеста доброй воли, Глеб кивнул, лишь сейчас отметив, что впервые видит принцессу в платье. Очень хорошем, пурпурном платье, в равной степени подошедшем бы и королевской особе, и заведующей сумасшедшего дома. Сама обладательница наряда, улыбнувшись, пригласила его следовать за ней. Глеб еще раздумывал, успокоили его слова Клеи, или же, наоборот, насторожили еще больше, а они уже шли по ставшему для него непреодолимым препятствием коридору. За ненавистным поворотом никого не оказалось (он с трудом в это поверил), и влекомый собеседницей Глеб мог погрузиться в свои думы.

Разговор с принцессой окончательно загнал его разум в тупик. Все его предположения, накопившиеся воображаемые ответы, которыми он себя тешил каждый день на протяжении недели, были перемешаны и сметены ее словами так же, как селевой поток крушит жалкие муравьиные баррикады. Сказанное ею, несомненно, выглядело смесью бреда, детских баек и фэнтезийного вымысла, однако выражение ее лица, тембр голоса и жесты не давали повода усомниться в искренности девочки. Что-то внутри подсказывало Глебу, что отметать и забывать ее слова не следовало. Напротив, информацию, не разбираясь в ней, не стараясь разложить по полкам, надо было законсервировать в поступившем виде, чтобы в случае чего (он даже не хотел представлять, что это был за случай), выудить большую ее часть, безжалостно подставить под солнечные лучи и наблюдать, как она плавится подобно медузе, с той разницей, что лишь так она могла обрести настоящую форму.

От раздумий его отвлекла прохлада, накрывшая тело подобно еще не согретому одеялу в зимний вечер. Они направлялись куда-то вниз, и несмотря на разгар дня, за время своего странствия, минуя коридоры, повороты и крутые лестницы, которым не было видно конца и края, не встретили ни единой живой души, а принцесса, словно не желая разрушить создавшуюся атмосферу, не пророняла ни слова.

Из проходов улетучился запах страха, сменившись чем-то иным, умиротворяющим и убаюкивающим. Из бесконечного лабиринта заточения, приправленного лишь странно одетыми людьми да изредка украдкой выглядывавшими из своих укрытий крысами, коридоры превратились в то, чем они, по сути, были с самого начала – просто соединяющими внутренности дворца сосудами, разукрашенными, подобно крови, красными гобеленами на стенах. И сейчас они неслись по ним если не к сердцу, то к одному из важнейших органов. Тому самому нервному сплетению, которое могло объяснить, по словам Клеи, как устроена вся система.

Вдали показалось что-то большое и красное. Глеб было решил, что это еще один гобелен, но постепенно оно проступило неясным человеческим очертанием. Когда вызвавшего в нем путаницу человека стало возможным рассмотреть как следует, у Глеба чуть не вырвался возглас изумления. Перед ним был тот самый старец, что так яростно размахивал руками и напевал на помосте перед огромной толпой. К радости Глеба, на этот раз его глаза не разбрызгивали вокруг безумие, а взирали внимательно и ясно. Старец стоял чуть согнувшись, положив руки на грудь, и больше напоминал мудрую сову, чем полусумасшедшего заводилу на городском празднике. Хотя назвать его стариком можно было лишь по первому впечатлению, мельком взглянув на длинные, падающие на плечи белые волосы и под стать им густые, нависающие над глазами белые брови. Но стоило присмотреться, как все явственнее проступали высокий рост (Глеб едва доставал ему до груди) и могучие, богатырские плечи, еще не склонившиеся под тяжестью лет. Одет престарелый гигант был в причудливую, тянувшуюся до самого пола красную мантию, приобретая сходство с не успевшим растолстеть Санта-Клаусом.

Рассеянно ответив на приветствие принцессы, старик неотрывно следил за Глебом, отчего последнему стало не по себе. Казалось, они простояли так бесконечно долго, настолько, что у мальчика онемели руки и ноги. Однако и Глеб не отводил от причудливого старика взгляда. Если он что и понял за свое недельное пребывание в этом месте, так это то, что где бы он ни находился, главным было быть готовым ко всему. Он бы совершенно не удивился, если бы над головой старца появилось красное облако, или если бы он внезапно накинулся на него с кулаками или спрятанным под полами мантии кинжалом.

Но старик сделал то, чего Глеб ждал от него меньше всего. С невероятной резвостью опустившись на колени и оттого став с ним вровень, он схватил его за плечи могучими руками. И в этот миг Глеб почувствовал такую необъятную мощь, как пар идущую от старика, что был уверен, что стоило тому только захотеть, и он с легкостью перемолол бы ему кости, подобно тяжелому мельничному жернову. Но старик лишь еще раз внимательно заглянул ему в глаза и чуть дрогнувшим от волнения голосом произнес:

– Я – Гар, главный хранитель знаний. Вы даже представить себе не можете, как долго я вас ждал. Как долго ждали вас мы все. Шутка ли, шестнадцать столетий?.. Не думал, что доживу до такого...

– Перестань, Гар, – мягко прервала его Клея полным уважения голосом. – Ты еще всех нас переживешь... Придется объяснять тебе, – вдруг добавила она, покосившись на Глеба.

– Так это правда? – едва скрывая разочарование, спросил Гар. – Он ничего не...

– Совсем, – выдохнула принцесса. – Я пыталась, но не смогла, не знала, с чего начать. Удачи.

– Ничего, ничего, – пробормотал Гар. – Скоро юный посредник познает этот мир лучше большинства его обитателей.

– Не сомневаюсь, в твоих-то руках, – едва сдерживая улыбку, сказала Клея.

– Вы ведь уделите мне время, юный посредник? – старик умоляюще уставился на Глеба.

– Ээ... конечно, – только и смог пролепетать тот.

– Не будем терять времени, – Гар разом вытянулся во весь рост и расправил мощные плечи, становясь похожим на вековой дуб с раскидистыми ветвями.

Старик несколько раз хлопнул в ладони. Совсем негромко, так, как обычно хлопают после представления из вежливости, а не от того, что понравилось само действо. Однако этого оказалось достаточно, чтобы практически сразу позади них, как из воздуха (Глеб очень надеялся на «как»), материализовалось несколько слуг. Гар молча кивнул, и, предварительно низко поклонившись принцессе, они медленно открыли небольшую дверь, которую Глеб поначалу не заметил из-за внушительных размеров главного хранителя знаний, и юркнули внутрь, через пару минут вернувшись с довольным видом.

– Мы уже редко заходим в Хранилище знаний, – сокрушенно молвил старик. – Все уже давно изучено и прочитано. В древние веремена здесь всегда был свет, факелы пылали ночи напролет, а теперь приходится звать слуг зажигать их изредка. Но ты поможешь нам наполнить его новыми знаниями, – чуть повеселев, добавил он.

– Оставляю тебя в надежных руках, – Клея отвесила легкий реверанс и в сопровождении слуг поплыла по коридору обратно.

Глеб с тоской проводил ее взглядом. Ему совсем не хотелось оставаться наедине с чудаковатым старцем. Но делать было нечего, и он проследовал за Гаром в место, которое тот гордо именовал Хранилищем знаний.

Местное Хранилище знаний встретило их затхлым воздухом и вековым безмолвием. В огромном зале, размеры которого только угадывались от соприкосновения жестких подошв с мраморным полом убегавшим куда-то далеко-далеко эхом, было на что посмотреть.

Не успев войти, они оказались стиснутыми узким проходом, по обеим сторонам которого, на сколько хватало глаз, тянулись стеллажи с еле выступавшими корешками книг. В принципе, за исключением того, что на входе не было приемного зала с вечно недовольными старушками-библиотекаршами, пристанище книг выглядело ровно таким, каким его и представлял себе Глеб, если бы не одно «но».

Перед каждым уходящим вдаль стеллажом стояло по каменному человеку. Они имели полностью разные каменные лица и одежду. Тут были и немощные согбенные старики, словно прижимавшиеся спиной к полкам, чтобы не упасть, и среднего возраста мужчины, вытянувшиеся во весь рост и горделиво выпятившие грудь. Даже навсегда застывшие выражения на их лицах отличались настолько, насколько могут разниться обыкновенные лица обыкновенных людей с житейскими проблемами. Некоторые были спокойны, всем своим видом показывая, что готовы вот так безмолвно стоять до скончания времен, другие покрывала маска тревоги. Одни были прозорливы, умны и даже любопытны, немногие излучали хитрость, третьи – откровенную тупость. Но все напоминали самых что ни на есть живых людей, издалека одинаковых как песчинки на морском побрежье, но вблизи разных, как все сущее на Земле. И все они уставились на Глеба, порываясь рассказать свою историю. Он не чувствовал вражды или угрозы с их стороны. Но было у каменных обитателей Хранилища еще одно сходство, которое пришло ему на ум позже, когда они почти добрались до места назначения. За все то время, что они шли, а шли они довольно долго, сколько Глеб ни всматривался, он не заметил среди них ни одной женщины.

Мальчик был бы не прочь задать пару вопросов Гару, однако тот сосредоточенно бубнил что-то себе под нос и, казалось, был совсем не расположен к пространным беседам.

Наконец, стеллажи, – а с ними и их застывшие хозяева, – кончились, и Глеб перестал ощущать на себе взор многочисленных неподвижных (неподвижных ли?) глаз. Впереди, в самом конце зала, рядом со стеной, показался постамент. На нем располагалась трибуна, вроде тех, с каких любят вещать политики. Что странно, она была обращена к стене, словно воздвигшие ее люди нисколько не заботились о том, что выступающему пришлось бы стоять спиной к аудитории. Лишь подойдя ближе, Глеб заметил на трибуне темнеющую обложку книги.

– Скажите, юный посредник, – вкрадчиво прошептал каким-то образом оказавшийся за спиной старик у него над ухом, от чего Глеб чуть не подпрыгнул от неожиданности. – Для вас что-нибудь прояснилось после разговора с ее высочеством?

– Не особо, – признался Глеб.

– Понимаю. Ее высочество чрезвычайно умны для своих лет. Я сам их обучал, – не без гордости заявил Гар. – Однако полагаю, они сразу перешли к сути, в то время, как надо было заходить издалека, с того, с чего все началось.

Глеб из вежливости кивнул. Он уже слышал о том, что надо рассказывать «с самого начала» и от принцессы, и был свидетелем ее попыток, однако за этим последовали такие объяснения, что он просто впал в ступор, не смея даже возразить, что ее слова больше смахивали на больной вымысел, чем правду. Более того, Клея хотя бы выглядела вполне нормальной, если не считать ее тягу к доспехам из кожи. Что касается Гара, то тот изначально показался ему безумным еще в ночь побега, и, встретив его во второй раз, он лишь сильнее утвердился в своей догадке.

Ступив следом за стариком на постамент, Глеб оказался у трибуны. Он отдал должное зашедшим перед ними слугам, поскольку те действительно постарались на славу – если до этого света хватало ровно на то, чтобы видеть проход между темнеющими стеллажами и смутно поглядывавшими на них безмолвными стражами, то на освещение этой части зала явно не скупились, щедро установив на стене множество факелов.

То, что показалось ему книгой, ею и оказалось. Достаточно было мельком взглянуть на нее, чтобы сказать, что та была очень древней и невероятно таинственной. Набухшая за несколько веков обложка выглядела настолько ветхой, что, казалось, прикоснись к ней рука человека, и она, шелестя, разлетится тонкими слоями, из которых была составлена.

Глеб так и не смог различить на темной обложке каких-либо надписей. Меж тем, судя по тому, как благоговейно застыл его спутник, именно она представляла цель их визита.

– Что это за книга? – решив не тянуть, спросил Глеб.

– Подарок последнего посредника – Авла. Это – книга, в которой повествуется, как все началось, – важно ответил Гар. – Единственное письменное упоминание, – по крайней мере, из того, что у нас есть, – из вашего мира, где сказано о нас и, более того, о нашем происхождении.

Пока старик говорил, Глеб не спускал глаз с толстого темного кирпичика, словно стараясь определить, и вправду ли тот готов поделиться ответами на его вопросы. Но вот Гар замолчал, и он спиной ощутил его взгляд.

– Разумеется, у нас имеются десятки копий, – продолжил старик под стать книге таинственным голосом. – Однако именно эта – самая первая, попавшая сюда почти две тысячи лет назад.

При последних словах Глеб рефлекторно повернул голову. Он внимательно всмотрелся в лицо Гара, пытаясь разглядеть расплывшиеся в улыбке губы, сузившиеся глаза и морщинки по обеим сторонам от них – все то, что могло бы подсказать ему, что главный хранитель знаний просто над ним издевается. Но перед Глебом было самое обычное, еще не утратившее красивые черты, старческое лицо, испещренное сотнями глубоких морщин, слишком мудрое и благородное, чтобы потешаться над запутавшимся подростком. И в эту минуту, все более поддаваясь чарам этого места, мальчик не смог бы сказать наверняка, что было древнее и таинственнее – книга с запечатленными однажды и навсегда ответами на так мучившие его вопросы, или старик, на лице которого отпечатывалось знание тысяч таких книг.

– Учитывая преклонный возраст нашего оригинала, – вернул его к реальности Гар, – было бы разумнее показать вам копию, но согласитесь, это особый случай, первый за последние шестнадцать столетий, когда к нам пожаловал посредник, и первый в истории, когда посредник так юн. Если вам все еще хочется узнать, где вы, просто откройте книгу вот этим.

Гар протянул ему небольшие стальные щипцы, напоминавшие китайские палочки, из-за которых он однажды остался голодным в азиатском ресторане, промучившись с ними весь вечер. Глеб принял «ключ» и, осторожно поддев немного выступающую по краям обложку, перевернул ее. Перед глазами немедленно замелькали крупные, старательно выведенные рукой буквы, которые через мгновение сложились всего в одно короткое слово, тем не менее, достаточное для того, чтобы вызвать у него возглас то ли восхищения, то ли разочарования, то ли и того и другого вместе.

Глеб рассеянно перевел взгляд на хранившего безмолвие Гара.

– Так, по-вашему, мне может помочь Библия? – отозвался полуиздевательским эхом его голос под высоким, почти теряющимся над головой сводчатым потолком.

Гар медленно кивнул.

– Самая важная для вас книга оказалась таковой и для нас, – сказал он, забирая щипцы из рук Глеба.

Главный хранитель знаний подошел вплотную к Библии, глубоко вдохнул запах ветхости и осторожно, с ювелирной точностью стал переворачивать страницы.

В том, что старик над ним издевается или является сумасшедшим, теперь можно было не сомневаться. Впрочем, вместе со словом «Библия» в сознание Глеба проникла еще одна версия происходящего, полоснувшая по нему холодным лезвием. Казалось вполне вероятным, что он попал в религиозную секту, и все вокруг – средневековый дворец под названием Формос, короли, принцессы, посредники и радужники (хотя он до сих пор не знал, в каком смысле употреблялись последние два слова), – было не более чем огороженными от внешнего мира декорациями фанатиков, собиравшихся поведать ему об «истинной» вере. Догадку подтверждало и то, что старик отыскал нужную страницу практически сразу, похоже, зная книгу назубок.

– Читай вслух, – сказал Гар, ткнув длинным узловатым пальцем в книгу.

Глеб послушно склонился над текстом, недоумевая, как сможет понять написанные тысячелетия назад слова. Все так же аккуратно выведенные рукой буквы, в отличие от заголовка, были крошечными и пугливо жались друг к другу. Еще более удивительным было то, что древняя книга была на русском. Стараясь пока не вникать в подробности и следуя наставлению Гара, Глеб, проследив, где заканчивался ноготь старика, принялся старательно бубнить слова:

«И сказал Господь Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. Устрой в нем нижнее, второе и третье жилье.

И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни. Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою».