Текст книги "Обитель теней"

Автор книги: убийцы Средневековые

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Уильям откинулся в кресле, переводя взгляд от Саймона к Болдуину.

– Что?!

– Скажи нам правду, – предложил Болдуин.

– Да, я был там. Пришел, чтобы встретиться с женой. О том, что там был и мой сын, даже не догадывался. Надо полагать, он погиб до моего прихода, но я ждал Джульетту.

– Почему там? – нахмурился Болдуин. – Унылое место!

– У нее был союзник – лодочник. Она могла перебраться за реку, не опасаясь слежки, а высаживал он ее у Розари.

– Чертов Розари. Каждый раз о нем вспоминают, – пробурчал Саймон.

– Вы хотите знать что-то еще? Я мало что могу рассказать.

– Сначала закончи свой рассказ. Чего ты хотел от нее в тот вечер? – спросил Болдуин.

– Она была мне женой, – проговорил Уильям, и голос его прервался.

Он быстро овладел собой и все же говорил с трудом, часто сглатывая, словно ком стоял у него в горле.

– Я всегда хотел ее видеть.

Он кликнул слугу, и вскоре появился худой бледный человечек.

– Пирс, принеси эля. Приношу извинения, – продолжал он. – Мой кошелек отощал, и если прежде я предложил бы вам вина, то теперь должен обходиться элем.

Когда Пирс вернулся и в руках Болдуина и Саймона оказались большие кружки эля, он продолжил рассказ.

– Я хотел с ней увидеться, чтобы снова попытаться убедить, что следует огласить наш брак. Я не хотел, чтобы она возвращалась к отцу и к этому змеенышу-братцу. Вы его видели? Зовут его Тимоти, но я не могу и вообразить человека, менее похожего на апостола Тимофея. Он отвратителен, как прокаженный.

Она, по своему обыкновению, отказала мне. Время еще не приспело, сказала она. Я слишком долго ее уговаривал, а она и слушать не хотела. Тогда я спросил ее про своего сына, но ее насмешила даже мысль, что между ними могло что-то быть. Все же, признаюсь, что-то в ее речи насторожило меня.

– Что?

– Слова звучали неестественно. Я уже не молод, сэр Болдуин, как и ты. Ты знаешь, и я знаю, что можно распознать ложь в голосе любимой. О, не смотри на меня так. Я никого не убивал в ту ночь. Я расслышал эту нотку и знал, что она встречается с моим сыном. Я был расстроен, но не настолько, чтобы убить двух самых дорогих для меня людей. Это было бы безумием!

– Как же ты поступил?

– Я расстался с ней с огромной тяжестью на сердце, с готовыми прорваться слезами. Я не хотел больше вынуждать ее ко лжи и в одиночестве вернулся сюда, убеждая себя, что жестоко было привязывать ее к себе, когда ей нужен молодой муж. Я был готов лжесвидетельствовать, объявив, что мы никогда не были мужем и женой.

– А вы были? При таких обстоятельствах ухаживания – трудное дело.

– Думаю, она полюбила меня, как отца. Может быть, от родного ей было мало радости? Вышло так, что мы однажды встретились у Розари, где я надзирал за строительными работами. Она увидела меня и подошла извиниться.

– За что извиниться?

– А вам не говорили? Поместье Розари принадлежало мне. Когда его у меня отобрали, я остался без земель.

Болдуин был удивлен.

– Земли вокруг Розари? Такие болота недорого стоят!

– Хватало, чтобы пасти овец, но больше мне приносила рыбная ловля. У меня вдоль всего берега тянулись ставные неводы для лосося. Эти земли дорого стоили.

– Как же ты их лишился?

– Я думал, ты знаешь. Десять лет назад я был товарищем Пирса Гавестона. Я остался ему верен, даже когда бароны обратились против него и отправили в изгнание. Остался верен и тогда, когда он вернулся в страну. Я сражался за него, и наградой мне были земли и поместья отсюда до Кента. А теперь Пирс мертв, и я лишился покровителя. За последние несколько лет Диспенсер оттягал у меня поместья. Последние земли отобрали под Розари. Теперь у меня остался только этот дом.

– Под каким предлогом он их забирал?

– О, под самым простым. Обвинил в связи с лордом Мортимером. Предположил, что я способствовал его побегу из Тауэра. Хотя, клянусь, я не имел к нему отношения.

– Кажется, в помощи Мортимеру обвинили многих в этих местах, – отметил Болдуин. – Еще и настоятеля. На его место поставили другого.

– А, этого Джона Кузанского. Он связан с Диспенсером. Ему искали теплое местечко, чтобы вознаградить за службу. Он и его брат хорошо послужили Диспенсерам, вот Диспенсер и добился ареста настоятеля, и отдал его доходы своему другу. Позор! Подумать только – политиканы смещают доброго, богобоязненного человека и сажают на его место невесть кого. Его ненавидит вся обитель. Никто ему не доверяет.

– А не добивался ли еще кто-то твоего разорения? – поинтересовался Саймон. – Не мог ведь Диспенсер набросится на тебя без причины. Кто-то должен был ему подсказать, что ты замешан?

– Не представляю, кому такое могло прийти в голову, – ответил Уильям. – Врага такого сорта нельзя не заметить. Едва ли можно упустить из виду ненависть, которая толкает кого-то погубить всю мою жизнь. Взгляни на меня! Еще два года назад я был в силе и имел хороший доход. Теперь у меня нет ничего – даже жены и сына.

– Ты часто бывал на болотах, – начал Саймон. – Так не случалось ли тебе видеть ту фигуру? Призрака?

Уильям вздрогнул и словно вжался в кресло.

– Я видел его однажды, вместе с женой. Окаменел от этого зрелища. Но потом…

Болдуин кивнул:

– На следующий день вы услышали о побеге?

– Да. И мне пришло в голову, что призрак мог быть чьей-то хитроумной выдумкой, чтобы распугать случайных прохожих. Искусная подделка. Я в него поверил. Да и ты бы поверил, окажись ты тогда в тумане на берегу.

– А что думала твоя жена?

– Тогда она ужасалась вместе со мной.

– Ты говорил с ней об этом?

– Говорил. Она гордилась тем, что рассказала об увиденном отцу, а тот известил городские власти. Возможно, из-за нее и сместили настоятеля.

– Кто мог об этом знать?

– Я помню, что Джульетта упомянула о нем в день нашего венчания, но больше, думается, никому не рассказывала. Видишь ли, в то время все, происходившее на болотах, так много значило для нее. Она была полна восторга и счастья. Как и я.

По щеке Уильяма медленно скатилась слеза. Он не замечал ее.

– Сначала я потерял Сесили, а теперь ее дочь и своего сына. Ничего не осталось.

– Скажи, мастер Уильям, – спросил Болдуин. – Сэр Генри… ты не сомневаешься в его личной преданности Диспенсерам?

– Нет, думаю, он вполне им предан. Я во многом мог бы упрекнуть его, но не стану порочить его верность.

Болдуин встал.

– Я прошу тебя оставаться в доме, пока мы заново рассмотрим все обстоятельства. Если ты выйдешь отсюда, другие могут попытаться тебе отомстить.

– И сюда может вломиться любой. Теперь, когда мой сын мертв, остались только я и Пирс.

– Я оставлю здесь этих людей. Они защитят тебя.

Выходя, Болдуин обернулся:

– Между прочим, как добираются к лососевым садкам – неводам, ты сказал?

– Мои стояли дальше от берега, поэтому требовалась лодка. У других, скажем, у монахов, они на отмели, так что иногда пользуются ходулями.

Болдуин отправил одного из стражи к епископу с сообщением, что он сомневается в виновности Уильяма. Он просил послать кого-нибудь и к сэру Генри, уведомить его, что отец Джульетты не арестован и, по всей вероятности, невиновен.

Они еще не дошли до берега, когда Болдуин вдруг остановился. Саймон озирал равнину.

– С тобой все в порядке, Болдуин?

– Нет, не думаю. В голове у меня помутилось. Джульетту убили и оставили; Пилигрима убили и позаботились о теле. Если Пилигрима убил не его отец, кто же оказался так добр к нему?

– Я уже говорил – монах.

– Именно. Единственный вопрос – Джульетта. Кто, убив Пилигрима и Джульетту, так по-разному обошелся с ними?

– Монахи, думается мне, неохотно касаются женского тела.

Болдуин усмехнулся:

– А я слышал, что порой очень даже охотно. Но все дело еще больше запуталось. Почему с ними обошлись по-разному?

– Убийц было двое?

– Не могу поверить в такое совпадение.

– Тогда кто-то проходил мимо и помешал убийце так же позаботиться и о женщине.

Болдуин кивнул.

– У меня не идет из головы рассказ Элен о призраке. Она должна была понимать, что кто-то расскажет нам про людей на ходулях.

– Ну, тогда, сдается мне, она знала, о чем говорит, и старалась намекнуть нам. Думается, теперь я тоже понял.

Первая пятница со дня святого мученика Георгия, [14]14
  Пятница, 26 апреля 1325 года. – Примеч. автора.


[Закрыть]

болота Бермондси

Едва рассвело, Болдуин разбудил Саймона, и оба вышли на южный берег Темзы задолго до того, как проснулся город.

– Дело, видно, не такое сложное, как представляется, – говорил Болдуин. – Вернемся на место, где нашли убитых, и посмотрим, не осталось ли там следов, которые наведут нас на ответ.

Они прошли мимо причудливых новых строений Розари, путаясь в густых камышах, перемежавшихся скудной травой, и увидели вдалеке ковыляющую фигуру.

– Вот, кажется, и часть ответа, – пробормотал Болдуин.

Саймон проследил направление его взгляда. Он увидел всего лишь человека, то останавливающегося у самой воды, то шагающего вдоль берега, переставляя ноги неуверенно, словно делающий первые шаги ребенок.

– Там? – переспросил он.

Но Болдуин уже широко шагал к монастырю, и Саймону пришлось поспешить, чтобы догнать друга.

– О чем ты? – снова спросил он.

– Взгляни туда, – ответил Болдуин.

Саймон увидел выезжающую из ворот повозку. Какой-то человек вел пони под уздцы, а рядом медленно плелся монах. Даже издали они без труда узнали его.

– Лоуренс?

Болдуин молчал, пока они не подошли к келарю.

– Сэр Болдуин? Рано вы поднялись нынче утром.

– Как и ты, – отозвался Болдуин, разглядывая тележку. – В город собрались?

– Приходится угождать друзьям. Мы владеем рыбным промыслом и часто посылаем рыбу в дар городским друзьям.

– Ты сам собираешь улов?

– Я? Неужто, сэр Болдуин, такой старик станет расхаживать на ходулях по речным отмелям? Для таких дел нужны молодые ноги.

– Право? А я слышал, что в ту ночь, когда убили Джульетту и ее спутника, ты выходил сам.

– Не знаю, кто мог сказать такое. Я не выхожу из монастыря по ночам. Там ведь призрак, разве я не рассказывал?

– Конечно, – улыбнулся Болдуин. – И еще мы слыхали, что Джульетта рассказывала о встрече с призраком в ночь бегства Мортимера. Кто-то мог рассердиться на нее за болтливость – особенно если считал, что по ее доносу арестовали доброго настоятеля.

– Кому могла прийти в голову подобная мысль?

– Действительно, кому? – холодно ответил Болдуин, пристально разглядывая монаха. – Если человек любил своего начальника и видел, как его бросили в тюрьму, он мог от обиды и злости взять дело в свои руки. Полагаю, это был сильный человек. Старик не сумел бы перенести тело Пилигрима. – Он оглянулся на тележку. – Кому предназначается эта рыба?

Лицо Лоуренса не дрогнуло.

– Сэру Генри. Наш добрый настоятель просил меня лично доставить ему воз.

– А, тому самому человеку, который доложил о возможной причастности вашего настоятеля к побегу Мортимера? – холодно улыбнулся Болдуин. – Такое поручение тебе не по вкусу?

– Настоятель поставлен на место нашего бедного брага Уолтера, вырванного из нашей среды. Естественно, я стараюсь повиноваться своему настоятелю.

– Естественно, – сухо повторил Болдуин. – Я думаю, многие из твоих братьев не больше тебя радуются такому обороту дела.

– Мы все недовольны. Но нас утешает сознание, что мы, как умеем, служим Господу, что бы ни думали или ни делали властители этой земли. И, даст Бог, рано или поздно наш настоятель к нам вернется.

– Дай Бог, – согласился Болдуин.

– Ну и какая нам в том польза? – осведомился Саймон.

Болдуин ступил в лужу и с сожалением уставился на свои сапоги.

– А ведь была когда-то хорошая кожа, – пробормотал он некстати. – А? Да, думаю, польза есть. По-твоему, этот человек мог быть убийцей?

– Лоуренс? Нет!

– И я так считаю, – подтвердил Болдуин. – Что само по себе упрощает нашу задачу.

Саймон уставился на него.

– И что дальше?

– Дальше мы поищем ответа у другого, – улыбнулся Болдуин, сворачивая к воротам. – У человека, всей душой преданного Лоуренсу и прежнему настоятелю. У человека, достаточно сильного, чтобы перетащить в яму убитого Пилигрима, и в тоже время достаточно молодого, чтобы справляться с ходулями. Эй, привратник! Мы хотели бы повидать вашего послушника, брата Джона. Он здесь?

– Нет. Пошел проверять садки.

– Попробую-ка угадать: он доберется до них на маленькой лодочке?

– Кто же доверит лодку такому мальчишке! Обойдется ходулями, как и его наставник келарь.

– Ну конечно. Скажи, где нам его искать?

– Лучше подождите здесь, он скоро вернется. Принести вам эля?

Уильям осмотрелся по сторонам.

Были времена – он был тогда мальчишкой, – когда, оглядывая этот зал, он видел повсюду роскошь и великолепие. Ковры и отличную посуду, серебро, блестевшее в отблесках очага, горевшего посреди комнаты, подушки на лавках и больших охотничьих собак, расхаживающих туда-сюда. Здесь было уютно и красиво.

Взрослея, он все реже бывал в этом поместье. Он приобретал новые имения, его торговые предприятия приносили плоды, он чаще бывал за границей и все чаще мечтал в минуты досуга о том, чтобы осесть на месте и жениться. Потом он встретил Сесили.

Такую красавицу он искал всю жизнь. Высокая женщина с сияющими голубыми глазами и темными кельтскими волосами, она очаровала его. Очаровала так сильно, что он рассказал о ней старому товарищу, Генри. А когда встретился с Генри в следующий раз, тот уже завладел ее сердцем. Это едва не сломило Уильяма.

Время исцелило его. Он нашел милую Изабель – прекрасную супругу, родившую ему маленького Уильяма и еще двоих детей, и звезда Уильяма восходила, потому что его покровитель, Пирс Гавестон, приобретал все больше влияния. Сам король знал Уильяма в лицо.

А потом Гавестон был схвачен врагами и убит. То был страшный удар. Тогда Уильям узнал, что значит остаться без покровителя. Всего три года спустя разразился голод, Изабель и дети умерли. Кости Христовы, черные были времена! Всего восемь лет прошло, а прежней жизни как не бывало.

После голодных лет Генри стал входить в силу. И всего полтора месяца назад Уильям впервые увидел его дочь и узнал в ней черты женщины, на которой когда-то мечтал жениться. Джульетта захватила его в плен своей спокойной тонкой красотой, быстрым умом и веселым нравом. Он не мог устоять.

В дверь загрохотали, и он очнулся от раздумий.

– Пирс, посмотри, кто там.

В молодости они с Генри были неразлучны. Буянили в тех же кабаках, увивались за одними девками, даже вместе дрались с пиратами. Но когда Генри отбил у него женщину, вся любовь к другу развеялась, как дым на ветру. Ничего не осталось.

Со двора послышался вопль, и Уильям, развернувшись на каблуках, увидел ввалившегося в дверь Пирса. Тот споткнулся, зажимая ладонью висок, шагнул вперед, как слепой, и медленно, словно подрубленное сбоку дерево, повалился на пол, развернувшись в падении и упав навзничь.

Люди, оставленные сторожить и защищать его, стояли в дверях, но против силы, рвавшейся в дом, они выступать не желали.

– Ну вот, Уильям, – сказал сэр Генри, засовывая за пояс боевой молот и оглядываясь кругом, – думаю, тебе лучше отправиться со мной.

Лоуренс шел по дорожке к мосту, но мыслями оставался рядом с рыцарем, поджидавшим у ворот. Кончилось тем, что он, вздохнув, разъяснил возчику, куда доставить рыбу, и с тяжелым сердцем повернул назад, направившись вдоль реки к садкам. Там еще расхаживал рослый парень. Он подоткнул полы за пояс, чтобы не замочить их, а ходули были скрыты под мутной водой.

– Джон? Поди-ка сюда на минуту!

Веревка снова стиснула Уильяму горло, но он мало что мог сделать. Лошади шли рысью. Хорошо еще, он не совсем обессилел.

Какая ирония! Его, не виновного ни в каких преступлениях, хочет погубить злейший враг только за то, что когда-то они любили одну и ту же женщину, а после он полюбил ее дочь. И женился на ней, а что вышло? Она умерла, и его сын мертв, а теперь и он тоже умрет. Уильям не сомневался в намерениях Генри. Этот человек твердо решил избавиться от него.

Он был зажат между двумя лошадьми. Конец веревки, перехватившей ему горло, сэр Генри держал в кулаке, а вокруг ехала стража. Руки ему связали за спиной, запястья уже саднило, но горе потерь заглушало боль.

Они покинули поместье, едва Уильям позволил связать себе руки, а те, кому полагалось его охранять, перед лицом Генри вели себя на удивление смирно. Кто станет отстаивать преступника ценой своей жизни? Что ж, это понятно. Уильям не прошел и ста ярдов от ворот своего дома, когда маленький отряд обогнал их. Один скакал на его же лошади. Глянув на Уильяма, он сплюнул на дорогу и понесся к мосту в город.

– Возвращается, – сказал Саймон.

Брат Лоуренс нес большую плетеную корзину, поверх которой лежали ходули.

– Еще раз добрый день.

Он поставил корзину, из которой стекала бурая жижа, на землю. Ходули скатились с нее.

– На вид удобная штука, – заметил Саймон.

– Они хороши на равнине и на отмелях.

– А если кто хочет распугать местных жителей, они очень помогают увеличить рост.

– Этого мало…

– Верно. Нужен еще серый плащ с капюшоном.

Лоуренс кивнул со вздохом.

– Вы много узнали.

– В ночь, когда мятежник Мортимер бежал из Тауэра, он высадился здесь. Мы это знаем. Кто-то вышел на болота, чтобы отпугнуть народ призраком. Вы.

– Да, признаюсь. Я несколько ночей до того расхаживал по болотам, чтобы напомнить народу о призраке и разогнать по домам.

– Мужа Элен убили. Ты? – резко спросил Болдуин.

– Я? Нет. Но там были и другие, и если он случайно наткнулся на них, могла пролиться кровь.

– Ты утверждаешь, что это сделал один из людей Мортимера?

– Я говорю, что один из его людей мог убить мужа Элен. Я этого не знаю. Готов поклясться на Писании.

Болдуин, прищурившись, смотрел на монаха. Тот говорил убежденно и казался честным, и Болдуин не считал его убийцей, однако брат Лоуренс чувствовал свою вину. Придуманная им уловка – напомнить людям о страшном призраке – косвенно привела к убийствам. Муж Элен, девушка, Пилигрим. Все умерли зря.

– Где Джон?

– Теперь? Не знаю. Думаю, уже далеко.

– Ты посоветовал ему бежать?

– То, что он сделал, он сделал из добрых побуждений.

– Не думаю, чтобы ты решился убить девушку, даже если она и выдала вашего настоятеля. Это сделал человек моложе тебя и более страстный.

– Думайте, что хотите, – невозмутимо отозвался Лоуренс, – это между ним и Богом.

– Джульетта рассказала отцу, что монастырь помогал бегству Мортимера, а тот уведомил людей короля. Что и привело к аресту настоятеля.

– Думаю, ты прав.

– И послушник об этом знал. Он слышал, как Джульетта тебе рассказывала.

– Она гордилась, что рассказала отцу о побеге, а мне призналась, думаю, чтобы извиниться. Она не ожидала, что схватят настоятеля. Она была очень молода.

– И простодушна. Но такой юнец, как Джон, воспитанный в понятиях чести и послушания, мог взглянуть на дело по-иному, не так ли? Он счел ее поступок подлым предательством. За доброту монахов, устроивших ее венчание, она отплатила тем, что погубила настоятеля.

Лоуренс отвел взгляд.

– Ничего не могу сказать. Мои уста откроются только перед Богом. Но правда это или нет, Джон как духовное лицо неприкосновенен. Вы не смеете его тронуть.

На всем пути через мост сэр Генри чувствовал устремленные на него взгляды. Он был вполне готов к тому, что его остановят, однако сторож у ворот безропотно принял его объяснение об аресте известного преступника, и он свободно проехал к своему дому.

– Надо было тебе держаться в стороне, Уильям. Я не хотел тебе зла, но разве ты не мог остаться в стороне? Как будто нарочно вывел меня из себя, похитив дочь. Что скажешь? Может быть, и нарочно. А может, ты обо мне и не вспомнил. А следовало бы, старый приятель, следовало бы. Потому что теперь ты в моих руках, и ты мне заплатишь за смерть моей малышки. А за то, что ты взял ее без моего позволения, я позабочусь, чтоб тебя сначала оскопили!

Он слез с седла и дернул за веревку, потянув Уильяма за собой. Уильям слышал его как сквозь сон и только теперь, когда Генри потянул его к конюшням, осознал, что происходит.

– Господи Иисусе, нет!

Его схватили и волоком потащили к тяжелому деревянному столу, установленному рядом с жаровней и разложенными тут же инструментами коновала. И Генри улыбнулся, слушая вопли своего старого друга:

– Ты сгниешь в аду за то, что сделал с моей малышкой. Уильям.

– Сэр Болдуин! Слава богу, я нашел тебя! Сэр Генри схватил и увез Уильяма! Вы должны нам помочь. Милорд епископ в Вестминстере, мне его не…

– Рассказывай, – поторопил Болдуин.

Гонец скороговоркой объяснил, что солдаты явились в дом, свалили Пирса и увели Уильяма.

– Где они сейчас?

Болдуин подвел своего коня, потом остановил проезжавшего на маленькой пегой лошадке горожанина.

– Я – хранитель королевского мира, действую именем милорда епископа Стэплдона. Мне нужна твоя лошадь.

– Ты не смеешь, я…

Вместо ответа Болдуин обнажил меч. Голубоватый клинок зловеще сверкнул на солнце.

– Получишь свою лошадь к вечеру в доме епископа Стэплдона. А сейчас она нужна. Саймон? В седло. Лоуренс, сейчас же пошлите кого-нибудь домой к милорду епископу и обо всем расскажите. Пусть пошлет людей к сэру Генри, если хочет спасти Уильяма.

Горожанин при виде меча проворно скрылся, что весьма порадовало Саймона. Многие на его месте в ответ на приказ отдать коня заспорили бы, а там и сами схватились за оружие.

Спустя несколько минут они галопом, нарушая закон и подвергая опасности народ, скакали по людным улицам.

Саймон едва не вышиб себе мозги о низкую вывеску какого-то торговца, а оглянувшись через плечо на причину миновавшей катастрофы, чуть не сшиб знак таверны. Больше он не оглядывался.

Свернув во двор, они сразу услышали крики.

Болдуин, раздобыв для Саймона лошадь, вложил меч в ножны. Теперь он снова вынул его и пришпорил коня. Тот рванулся вперед, едва не сбив шарахнувшегося в сторону грума, пославшего ему вслед проклятие.

– Немедленно отпустите его, именем короля! – проревел Болдуин.

Саймон уже спешился. Меч был у него в руках и упирался острием в горло человека, поднесшего ножницы к чреслам Уильяма.

– Положи, – прошипел бейлиф.

Во дворе было семеро мужчин. Один держал веревку, которой были стянуты руки пленника, двое других прижимали к земле его разведенные в стороны ноги. Человек между ними замер, прикипев взглядом к клинку у своего горла.

Болдуин заметил стоявших поодаль сэра Генри с сыном.

– Вели своим людям отпустить его, сэр Генри. Если ему причинят вред, я заставлю тебя заплатить. Отпустите его, я сказал!

– Ты мог бы упасть с лошади у меня во дворе, и никто бы не узнал, как это случилось, – презрительно фыркнул сэр Генри. – Я могу всадить в тебя стрелу, и все признают, что это был несчастный случай. Уходите и оставьте нас!

– Этот человек невиновен! Он не убивал твою дочь.

Тимоти выступил вперед:

– Вот как? Может, и не он ее зарезал, зато он изнасиловал.

– Нельзя изнасиловать собственную жену, – проскрежетал сэр Болдуин.

– Никто не давал согласия на этот брак. Он уговорил мою сестру сойтись с ним, чтобы нанести оскорбление нашему роду, но брака не было – я не признаю его!

Болдуин обвел глазами неподвижно застывших людей.

– Сэр Генри, тебе нечего бояться. Ты – друг милорда Диспенсера, и все, чтобы ты сегодня ни натворил, будет забыто. Но если кто-то другой… – он возвысил голос, – если кто-то другой попробует помешать мне, или повредить этому человеку, я арестую его своей властью хранителя королевского мира. А если Уильяму будет причинен вред, я арестую всех вас и добьюсь, чтобы вас повесили.

– Это какой же такой властью? – усмехнулся Тимоти. – Вас здесь всего двое.

С невыразимым облегчением Болдуин услышал за стеной шум шагов. Когда толпа людей в ливреях Уолтера Стэплдона хлынула во двор, он зло улыбнулся Тимоти и приказал ему:

– Посторонись!

Епископ развалился в кресле.

– Ты вполне уверен?

Болдуин уже все ему объяснил:

– Здесь мало места для сомнений. Джон был всей душой предан келарю и конечно же настоятелю. Мальчишка пришел в ужас от поступка девушки, рассказавшей о проделке с призраком, ведь это привело к аресту настоятеля. Сын Уильяма, конечно, ни в чем не был виноват. Потому-то о нем и позаботились с таким тщанием. Думаю, Джон сожалел, что причинил ему вред, но он так жаждал отомстить девушке, что жизнь Пилигрима представлялась ему мелочью.

Епископ Уолтер опустил взгляд на свои ладони.

– Это, пожалуй, домысел.

– Я бы с удовольствием заподозрил ее братца. Тимоти очень озабочен сохранением чести семьи. Не отца – тот все еще любит Джульетту, – а Тимоти. Ему она в конце концов приходилась всего лишь сводной сестрой. Потом стало казаться, что виновен отец Пилигрима. Он был явно задет переменой в сердце жены. Она сначала полюбила его, но влечение к молодому человеку, ровеснику, оказалось сильнее. Однако чем больше я размышлял о различии в положении тел и о том, как повлияли на судьбу обители неосторожные ее слова, тем яснее мне становилось, что тут сыграла свою роль месть. Быть может, убийцей двигали те же мотивы, что у Тимоти. Возмущение против оскорбления, нанесенного чести группы. Но не семьи, а монастыря.

– Мы обсудим это дело с местным епископом, и я предложу наказать парня.

– Пожалуйста, сделай это, милорд. А теперь мне хотелось бы вернуться в город и добраться до постели, – сказал Болдуин.

– Ты хорошо потрудился, сэр Болдуин. Благодарю тебя.

Болдуин кивнул, однако, пока он шел вслед за Саймоном по бесконечным коридорам во двор, перед его мысленным взором представали лица подозреваемых: искаженное болью и обидой лицо сэра Генри, полное тоски и отчаяния лицо Уильяма и, наконец, лицо брата Лоуренса. Лицо человека, на глазах которого все, во что он верил, было уничтожено каким-то послушником.

Болдуин подумал, что из всех потерь тяжелейшая – потеря монаха. Другим, по крайней мере, оставалась питавшая их сила ненависти. У Лоуренса не осталось ничего.