Текст книги "Мир Темной звезды. Том 2"

Автор книги: Трой Деннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 49 страниц)

Тихиан в отчаянии сложил крылья и улегся, обдумывая ситуацию, его длинный хвост виверна надежно обвился вокруг линзы. Король чувствовал, что он готов взорваться от дюжины разнообразных, противоречущих друг другу чувств, бушующих внутри него. Злой звон наполнил его уши, и никогда в жизни он не хотел так отчаянно убить кого-либо – но кого он мог обвинить в нынешних неприятностях?

В тоже самое время в его животе образовался и начал стремительно расти ледяной шар ужаса. После того, как Борс вернул ему Сача и Вияна, он решил держать их в мешке именно поому, что из этого места казалось трудным убежать. Тот факт, что они не убежали, не означает ли это, что побег невозможен?

Но из всего спутанного клубка эмоций, бушевавшего в груди Тихиана, больше всего его терзало чувство разочарования. Он распланировал каждый шаг своего путешествия, приготовился к любой случайности и преодалел все препятствия – от преследования Агиса до кристаллической ямы – и для чего? Для того, чтобы упасть в свой собственный мешок и умереть? Он не мог принять это, но и не был способен убежать отсюда.

Король несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, затем сфокусировал свои мысли на решении проблемы. Ясно, что какая-то особенность природы Черной Линзы заставляла ее вести себя внутри мешка иначе, чем обычно. Возможно, что это как-то связано с природой обсидана, решил король. Казалось разумным предположить, что это качество, которое сделало безжизненный минерал так полезным королям-волшебникам и другим могучим магам, может взаимодействовать с загадочной сущностью сумки.

Тихиан вытянул руку и подумал об одном из обсидановых шаров, которые он положил в сумку, прежде чем уехать из Тира. Черное пятно появилось в серой мгле ниже Оракула, и потом примчалось в его ладонь, практически мгновенно. Что было и не удивительно, учитывая путь, по которому оно пришло.

– Это не обсидан, – пробормотал Тихиан, отбрасывая шар в сторону.

Сфера повисела в водухе, задержалось ненадолго около падающей в загадочные глубины линзе, и исчезла из виду так же быстро, как и появилась. Подумав о том, что причиной может быть магическая природа линзы, король открыл руку и подумал о раздвоеной палочке, которую он использовал, чтобы найти местоположение Оракула. И опять, она мгновенно появилась, а затем просто уплыла, когда он отпустил ее.

Осталось последнее: странное красное свечение, плывущее через поверхность линзы. Возможно, странная энергия артефакта взаимодействует с магией сумки. Король быстро подумал, не попытаться ли выпить эту силу, в надежде, что потом Оракул будет вести себя как обыкновенный кусок обсидана, но подумав лучше отказался от этой идеи. Невозможно было понять, сколько для этого понадобится времени, и сможет ли он вернуть эту силу обратно, забрав ее.

Тихиан снял свою черную мантию, которая превратилась в лохмотья на спине, когда он отращивал свои громоздкие крылья. Когда это ему в конце концов удалось, он постелил ткань на верхушке Оракула. Надежно удерживая ее хвостом виверна, король протянул руку и через рукав коснулся горячей поверхности линзы. Он представил себе, как его мантия становится больше и темнее, распространяется по всей поверхности Оракула и образует толстый колпак, непроницаемый ни для какой энергии – мистической или нет – и черный. Горячий всплеск пробежал по руке Тихиана, потом прошел через его тело и разодранную мантию.

Прямо на глазах короля все разрывы и дыры его одежды затянулись, и мантия стала такой же целой, какой была раньше. Потом она вытянулась во все стороны и поползла по поверхности линзы до тех пор, пока не запечатала ее всю под собой.

Даже там, где хвост Тихиана проходил через покров, ткань слилась в жесткий чехол без единого видимого шва.

Тихиан убрал руку с того, что раньше было рукавом его мантии. Как только связь прервалась, он потерял ощущение движения. Его тело вспыло над линзой и его начало относить в сторону, и есл и бы не хвост виверна, которым он крепко держался за Оракул, он потерял бы его.

Хотя он и испытал чувство облегчения, король быстро оборвал свой восторженный крик. Он уже достаточно хорошо знал это странное место и понимал, что то, что он не испытывает чувства падения вовсе не означает, что он действительно перестал падать. Он открыл пальцы и подумал о дополнительном кинжале, который он положил в кошель. Замечательный костяной кортик, искуссно вырезанный в виде двуглавой змеи, появился в его ладони.

Тихиан отпустил оружие, разрешив тому выпасть из его руки.

Кинжал уплыл вдаль, как будто он бросил его.

Какое-то мгновение Тихиан не мог поверить в то, что только что видел. Все его чувства говорили ему, что он не двигается, и его логика говорила ему, что после того, как он запечатал энергию Оракла мантией, он должен вести себя так же, как и все остальные вещи в этом странном месте. Тем не менее все происходило совсем не так, как он ожидал.

Король прижал ладони к вискам и закрыл глаза. Сражаясь в очередной раз с волной паники, поднявшейся в его груди, Тихиан попытался подумать о том, где и что он сделал неправильно, найти решающую деталь, которая поможет ему понять, что случилось с Оракулом.

Единственное, что пришло ему в голову: растущее осознание собственной безпомощности.

Тихиан переключил свои мысли на сумку. О ней он знал даже меньше, чем о линзе. Он нашел ее в сокровищнице Калака вскоре после того, как стал королем Тира, вместе с сотнями других магических объектов. Он быстро научился пользоваться ею, потом вообще забыл о ней и вспомнил только тогда, когда начал готовиться к поездке и понял, что должен найти способ увести Черную Линзу. Он не помнил об этом мешке ничего, что могло помочь ему выбраться из него.

Король поднял руку и подумал о книге, в которой он хранил свои заклинания. Мгновением позже он держал истрепанный том с переплетом из твердой кожи и страницами из пергамента. Пытаясь вспомнить все заклинания, которые могли помочь ему в этой ситуации, открыл книгу, пробормотав злейшее ругательство. Это могло потребовать много времени, а время как раз и было тем, чего у него не было. Рано или поздно, но гиганты сообразят, что их Оракул исчез. Еще более опасно, Агис мог освободиться из кристаллической ямы и придти сюда в поисках его.

Тихиан сосредоточил взгляд на мистических рунах книги, запечатляя в памети их магические формы, произнося про себя странные звуки заклинаний, и повторяя неудобные жесты пальцами, которые должны наполнить заклинания магической энергией, когда он произнесет их.

И только тогда, когда он вспомнил первое заклинание, ему пришло в голову, что внутри сумки нет живых растений. Так что вероятнее всего он не сможет призвать мистическую энергию, которая была ему нужна чтобы использовать заклинание. С другой стороны, опыт, который он получил в слюдяном туннеле, заставлял его предположить, что он может использовать для заклинания энергию линзы – хотя и с непредсказуемым результатом. Тихиан отбросил книгу в сторону и протянул руку к рукаву, которого он касался, когда запечатывал Черную Линзу.

Не дотянувшись чуть-чуть до рукава он резко остановился. Везде вокруг него, сверху и снизу, с каждой стороны в серой мгле возникли странные водововоты. Они были ростом с человека, овальные по форме, и из центра каждого из них глядела пара газ, прикрытых тяжелыми веками. Некоторые из глаз были голубыми, другие коричневыми, зелеными или черными, но, независимо от цвета, все они были равно безжизненными и тусклыми, и все глядели на лицо Тихиана.

– Мы не ждали тебя так скоро, Тихиан, но все равно добро пожаловать.

Голос, донесшийся из-под пары коричневых глаз, звучал резко и гнусаво, что показалось королю смутно знакомым.

– Где я? – спросил Тихиан, отчаянно пытаясь связать голос с лицом.

– Нигде, – ответил хор монотонных голосов.

Король сердито нахмурился. – Я не в том настроении, чтобы понимать шутки, – предупредил он.

– Мы никогда не шутим, – ответил голос.

– Тогда ответьте на мой вопрос, – потребовал Тихиан.

– Мы ответили.

Голос, каждый раз эхом отдававшийся в ушах короля, начал пробуждать его память. Он слышал его тысячи раз, но летаргический тон казался совершенно не к месту, и было трудно что-то вспомнить наверняка.

– Ну, а кто ты? – спросил он.

– Никто, – пришел ответ, снова от сотен голосов.

– Не играйте со мной! – заорал король. – Я не заслужил этого.

Это вызвало хор печальных, безрадостных смешлов.

Тихиан оторвал рукав от того, что раньше было его мантией, потом резко бросил руку вниз и коснулся горячей поверхности Черной Линзы. Поток энергии хлынул по его руке вверх, но, к большому его удивлению, ощущение движения не вернулось. Видимо линза достигла конца своего путешествия.

– Скажи мне, кто ты, – пригрозил король. – Или я использую силу Черной Линзы против тебя.

– Ты всегда делал все, чтобы причинить нам зло, мой брат.

На этот раз Тихиан узнал голос – Бевус? – задохнулся он.

– Я был Бевусом, – ответил призрак.

Пока голос говорил, вихрь с коричневыми глазами начал принимать облик давно умершего младшего брата короля: юноша семнадцати лет, с маленькими коричневыми глазами и ястрибиным носом, так характерным для рода Мериклов. На этом, однако, его сходство с Тихианом закончилось. Тогда как черты лица короля были резкие и острые, твердо очерченные, черты лица Бевуса были пропорцональны и теплы, даже мягки и говорили хорошем воспитании.

Несмотря на жгучую энергию, текущую через его, Тихиану внезапно стало так холодно, что он задрожал, – Тогда я мертв? – с трудом выговорил он.

Это вызвало еще один хор погребальных смешков. – Хуже, – ответил Бевус, округляя свои серые губы в подобие издевательской насмешки. – Ты жив, и мы хотим сохранить тебя таким.

Он поплыл по воздуху к королю и другие серые вихри также начали приближаться.

– Прочь от меня! – предупредил их Тихиан.

Лицо Бевуса переплыло на грудь, обнажив кровавую, с острыми краями рану сзади на шее. Разрез бежал от основания черепа через позвоночник, заканчиваясь прямо перед адамовым яблоком. Нетронутой кожи осталось ровно столько, чтобы не дать голове свалиться с плеч. Как помнил Тихиан, именно таким нашли мертвое тело юноши.

Король поднял руку, защищая лицо и отвернулся, не в силах вынести это зрелище. – Во имя наших предков, – выругался он. – Подумай, как ты выглядишь!

– Ты не должен был делать это, – пришел ответ.

Тихиан опять перевел взгляд на брата. Бевус и остальные перестали приближаться. – Так ты думаешь, я сделал это? – выдохнул король, указывая на отвратительную рану.

– Ты отрицаешь это? – спросил Бевус. Его слова были невнятны и Тихиан понимал их с трудом, так как голова призрака все еще висела у него на груди.

– Да, я отрицаю это! – выкрикнул Тихиан. Но ледяной ком был на месте его сердца, когда он орал свои слова. – Я не тот, кто сделал это с тобой!

Говоря по правде, воспоминания короля о том времени были окутаны сплошным туманом. Он был юным темпларом в Королевском Бюро Арены, когда он узнал о безвременной смерти своих родителей от рук мародерствующей банды рабов. Два его товарища взяли его с собой утешиться вином, и разговор коснулся его наследства. Он зло бранил своего брата, обвиняя Бевуса в том, что тот убедил родителей лишить старшего брата наследства и завещать все ему.

Тихиан и его друзья выпили еще, потом еще… Едва способные стоять на ногах, они наполнили свои меха вином, наняли канков и поскакали к имению Мериклов. Это все, что король помнил о той ночи.

На следующее утро Тихиан очнулся в пустыне, недалеко от семейного поместья. Вначале он решил, что друзья привели его пустыню и дали ему возможность изливать свое возмущение до тех пор, пока он не потерял сознание от питья и изнеможения – но тут он заметил, что одежда всех троих была крови. Король вспомнил, что он был охвачен ужасным чувством омерзения и ненависти. Он убил обеих своих спящих товарищей и бросился к ирригационному пруду имения Астиклов. Там он вымылся сам и выстирал свою одежду. Когда все высохло, он пошел пешком в дом и провел весь день, плача, в компании Агиса и Лорда Астикла, которые решили, что он глубоко опечален смертью своих родителей, тепло приняли его и глубоко ему сочувствовали.

И только спустя три дня, когда он вернулся к своим обязанностям в Бюро Арены, он услышал, что кто-то зверски убил его брата. Конечно были те, кто шептал, что Тихиан убил своего младшего брата для того, чтобы заполучить состояние Мериклов, но Агис и его отец твердо стояли на том, что Тихиан не виноват, так как все это время он был в их поместье, глубоко переживая смерть родителей. Никто больше не задавал никаких вопросов, так как Астиклы славились своей честностью – и так как королю Калаку было выгодно иметь в рядах своих темпларов отпрыска благородного рода.

Бевус же сказал, – Человек всегда знает, кто его убил, даже если трус скрывается за чужим лицом!

– Это никак не мог быть я. Я провел всю ночь в доме Астиклов, – сказал король, вспоминая свое сомнительное алиби.

– Ты запутался в своей собственной лжи, – усмехнулся Бевус. – Ты убил меня.

– Никогда!

– Быть может и меня ты не уб’вал? – проворчал безжизненный голос тарик.

Голос за голосом задавали тот же самый вопрос. Там были аристократы, которые слишком нагло заявляли, что Тихиан должен ответить не только за смерть своего брата, но и своих родителей. Некоторые голоса принадлежали темпларам, которые стояли у него на пути, когда он карабкался к вершинам королевской бюрократии, другие рабам, которые пытались убежать из его имения. Там были даже голоса немногих благородных леди и священиц-темпларов, бессердечных женщин, смеявшихся над неуклюжими первыми успехами юноши.

Тихиан узнал все голоса, и он помнил, как убивал каждого из них – не отдав приказ или опустив монету в руку какого-нибудь барда, но убивал сам. Иногда, если они были слабее его, он душил их своими собственными руками. Если они были сильнее, он вонзал кинжал им в спину в самые неожиданные моменты. Иногда, для тех, кто был черезчур осторожен, использовал яд. Для рабов, которые думали, что умереть легче, чем служить своему хозяину, всегда была приготовлена медленная и мучительная смерть чтобы доказать, что они ошибаются.

Король помнил детали каждого убийства, которые он совершил, что сказала жертва, когда он или она упала, даже противный запах, который испускало каждое тело после смерти. И единственным исключением было убийство Бевуса, которое, с той же самой определенностью, с которой он помнил все остальные убийства, он знал, что не совершал.

– Ну, теперь вспомнил? – спросил Бевус, снова начав приближаться.

– Стой! – закричал Тихиан, открывая себя жгучей энергии линзы. – Я не убивал тебя тогда – зато убью сейчас.

Бевус остановился рядом с Тихианом и положил руку на его крыло. – Ты дурак – как ты можешь убить мертвого человека? Ты думаешь, что мы привели бы тебя в Серость, если бы ты мог повредить нам?

– Так это вы заманили меня сюда? – прорычал Тихиан.

– Мы позвали линзу, – подтвердил голос Кестер. – А ты пошел за ней.

– Да, Кестер знала, что так и будет, – подхватил Бевус. – Она сказала, что это единственная вешь, которую ты ценишь больше своей жизни.

Холодный палец царапнул по кожанному крылу Тихиана, король завыл от боли. Ощущение было такое, что Бевус оторвал кусок его кожи, но, когда король взглянул через плечо, то увидел, что это был не тот случай. Бесплотные пальцы его брата погрузились в его плоть, не разрывая ее, но оставив на теле рубец, который, кажется, была единственной травмой, которую эти пальцы могли ему нанести.

– И ты знаешь, что самое лучшее? Я могу делать это вечно, и ты никогда не умрешь!

Тихиан опять завыл и вцепился в лицо брата. Но его руки провалились прямо через подбородок Бевуса. Его похитители были духи, и он не мог что-то сделать с ними физически. Но, и король знал это лучше, чем кто бы то ни был, худшая боль редко бывает физической – и после тех ужасов, которые они заставили его пережить, ввергнув его в Серость, он решил заставить их страдать больше, чем они страдали при жизни.

Тихиан взглянул в ближайшую пару глаз. Узнав голос Гракиди, юного раба, которого он однажды использовал как пример, чтобы заставить Рикуса отказаться от побега, король представил раба с пурпурной гусеницей, лежащей на верхней губе мальчика. Испуганное лицо Гракиди появилось в центре вихря и гусеница немедленно заползла ему нос. Мгновением позже кровь кровь полилась из обеих ноздрей, раб закричал от ужаса, а его вихрь скрылся из виду.

Тихиан заставил свои губы искривиться в улыбке, без особого успеха стараясь не обращать внимание на боль от ужасных ран. – Ты видишь? Можно убить мертвого человека – снова и снова, – сквозь зубы ухмельнулся он, бросая взгляд через плечо, когда очередной разряд боли поднялся по его крылу. – Что такое несколько новых шрамов по сравнению с радостью убивать вас всех – опять и опять.

Пока о говорил, он поймал взгляд фиолетовых глаз. Они принадлежали Деве, юной аристократке, которая любила Бевуса, и у которой не хватило здравого смысла молчать, а не кричать о своих подозрениях всем и каждому. Как только он представил себе обсидановый клинок, прижатый к ее горлу, женщина закричала и исчезла прежде, чем конец клинка проткнул ее кожу.

Больше половины других призраков также испугались этой тактики запугивания и молчаливо исчезли в Серости. Спровадить других оказалось не так-то легко. Приняв форму, которая напоминала их бывшее тело, они толпились вокруг, вцеплялись в лицо Тихиана похожими на когти пальцами и рвали его плоть острыми зубами. Как и с Бевусом, каждая атака посылала ледяной болт боли, пронзавший его плоть, а отвратительные рубцы поднимались по всему телу.

Вопя от боли, сражался единственным способом, каким мог, стараясь узнать каждого из нападающих и воссоздать картину их смерти. Используя силу Черной Линзы, он вообразил дюжину различных орудий убийства: кинжал, который он использовал, чтобы убить темпларов, которые привели его в пустыню, удушающие петли, которыми он душил ничего не подозревающих соперников, яды замедленного действия, которые он так изящно подливал женщинам, презрительно отказывавшим ему, редкие ядовитые жуки, которых он подбрасывал ненавистным начальникам, и даже топор, который он как-то раз использовал, чтобы выместить свой гнев на неловком слуге. После каждой атаки еще один дух вскрикивал и исчезал, так что число когтей, рвавших его тело, постепенно уменьшалось. Если бы не его собственная боль, король мог бы сказать, что встреча с духами принесла ему много удовольствия.

Наконец, после того, как Тихиан воссоздал кинжал, который он пару часов назад вонзил в спину Кестер, осталось только два призрака: Бевус и еще один, которого он не смог узнать. Хотя его брат продолжал мучить его, медленно проводя своими когтями вдоль позвоночника, второй призрак вообще не двигался. Все это время он не говорил и не смеялся, а его крошечные черные глаза не могли помочь королю узнать его. Тихиан ломал голову, стараясь вспомнить всех людей, которых он убил и совместить их с тем, от которого он хотел избавиться, но никак не мог сообразить, кто же этот последний призрак.

– У тебя совершенно исключительная память на убийства, – ехидно заметил Бевус.

Король едва слышал его, качаясь на волнах боли. С головы до ног, все его тело было одним горящим от боли рубцом. Даже его крылья были настолько красны и сморщенны, что выглядели как два спинных гребня какой-то полудохлой ящерицы. Его тошнило, голова кружилась от непрерывной боли, и он был опасно близок к потере сознания.

– Слишком плохо, что ты не можешь вспомнить, как убивал меня, – продолжал Бевус. – Возможно это потому, что ты был вдребезги пьян.

Сражаясь с болью, Тихиан представил себе огромный топор со стальным лезвием, который долгие годы был в роду Мериклов. Он был найден в пустыне, спустя несколько недель после убийства и полагали, что он и был орудием убийства.

Бевус только засмеялся. – Это был не топор, дорогой брат, – сказал он, показывая свою наполовину перерубленную шею. – Твои друзья сделали это мне только тогда, когда я был уже мертв.

Тихиан закрыл глаза, опять стараясь вспомнить то, что произошло той ночью. Он и два темплара вытащили смотрителя из кровати, утверждая, что у них официальное дело и они не должны платить за канков. Потом они промчались на животных по темным улицам, сбив с ног полдюжины нищих, слишком пьяных, чтобы убраться с дороги. У ночных ворот они громко похвастались стражам, что, вернувшись, они будут богачами, и потом поскакали в пусыню. После чего…

Бесполезно. Тихиан больше ничего вспомнить не мог.

Король взглянул на последнего призрака. – Где ты был той ночью? – спросил он. – Может быть ты один из стражей моего брата?

– Слабый дурак!

Челюсть Тихиана отвисла, когда он сообразил, кто последний призрак. – Король Калак! – выдохнул он. – Я не убивал тебя!

– Конечно нет. Честь принадлежит этому шакалу, Агису, и его друзьям, – прошипел Калак, уплотняясь и становясь твердым. Хотя он был только в шаге от превращения в дракона, когда Тихиан видел его в последний раз, сейчас он предпочел стать стариком с лысой, чешуйчатой головой и лицом, изъеденным морщинами. – Ты просто предал меня им.

– Тогда что ты делаешь здесь? – спросил Тихиан.

– Я пришел посмотреть, могу ли я помочь тебе, – сказал Калак. – Я думал, ты сможешь отомстить за мою смерть – но то, что я вижу, мне не нравится. Если ты не можешь даже представить себе убийство своего брата, ты никогда не убъешь Агиса.

– Я не убивал Бевуса! – запротестовал Тихиан, его голос, наполненный болью, больше напоминал карканье. – Кого-то другого – но не его.

– Я знаю, как это было, – фыркнул Калак. – Ты призвал мою магию-

– Король Калак, нет! – запротестовал Бевус, протягивая руку к спокойному старцу.

Калак отбросил его руку в сторону, протом продолжал, обращаясь к Тихиану. – Когда я увидел, как ты убил своего брата, Тихиан, я решил, что ты настоящий убийца – такой же как и любой из нас со времен Раджаата, – сказал Калак. Он помедлил какое-то время, потом недовольно покачал своей древней головой и потянулся снять измятую корону с покрытой шрамами головы Тихиана. – Но я ошибся. Ты не достоен ее.

Калак бросил корону в серую мглу, потом посмотрел обратно, на Бевуса. – Если ты действительно хочешь мучить своего брата, я полагаю, что ты должен дать ему возможность уйти.

– Почему я должен помочь ему? – спросил призрак.

– Это не помощь, дурак. Тихиан не в состоянии вспомнить, как он убил тебя, и каждый раз он упускает возможность убить Агиса, – ухмыльнулся король-волшебник. – Если трус, вроде него, использует Черную Линзу против Борса, ничего, что бы ты не придумал, не сравнится с тем, что Дракон сделает с ним.

Когда Калак растаял во мгле, Бевус повернулся, чтобы посмотреть на мучимую страшной болью фигуру брата. – Я думаю, что Калак недооценивает меня, – сказал он, протягивая руки к глазам Тихиана. – А ты как думаешь?

Король отвернул голову, стараясь, несмотря на боль, сохранить голову ясной. Бевус продолжал мучить его, проводя руками круги, спровождаемые страшной болью, вокруг глазниц короля, но двигаясь достаточно медленно, чтобы Тихиан мог во время отвернуться и спасти глаза.

Но и испытывая жуткие муки, король сосредоточился на том, как спасти себя. Он уже не пытался вспомнить, что случилось в ночь убийства Бевуса, но сконцентрировался на том, чтобы принять тот факт, что первым, кого он когда-либо убил, был его младший брат.

Отвратительная пелена ненависти к себе обрушилась на Тихиана, и на какой-то момент он больше ощущал ее, а не терзащую его физическую боль. Он чувствовал, как лживая тьма вспухает внутри него, поднимаясь из тайника, настолько глубокого и хорошо упрятонного, что он никогда даже не подозревал о его существовании. Когда этот кошмарный секрет показался на свет, он распознал это отвратительное чудовище и, несмотря на весь ужас внушающего страх знания, принял его как часть самого себя.

И тогда, немедленно, благостное чувство освобождения опустилось на Тихиана. Он понял, что случилось той страшной ночью, и почему с того времени все так легко удавалось ему: подъем в иерархии темпларов, упрочение семейного состояния, и даже удачный союз, который король заключил с ним. И еще он понял почему, когда он не мог чего-нибудь добиться, и ни предательство ни взятки не помогали достичь цели, он всегда получал удовольствие от последнего средства – настаивая, практично или нет, что всегда сделает это своими собственными руками.

Теперь, когда он думал об этом, было ясно, что смерть Бевуса была начальной точкой, моментом, когда он понял, что в действительности ему надо от жизни и когда его судьба стала ясна ему.

Король поднял руки, чтобы обнять своего брата, говоря, – Иди ко мне. – Пока он говорил, он использовал Путь, чтобы изменить свое тело в призрачное подобие почтенной женщины. У нее были седые волосы, блестящие коричневые глаза, небольшой нос, высокие скулы и добрая, приятная улыбка. – Да, мой сын, – сказал Тихиан, говоря мягким голосом своей матери. – Обними меня в последний раз, прежде чем я пожелаю тебе спокойной ночи.

Руки Тихиана обняли плечи брата, Бевус взглянул на него – ужас мелькнул в его глазах – Нет! – закричал он.

– Да! – ответил Тихиан, прижимая свои губы к щеке юноши. Одновременно король поднял руку и призвал свой костяной стилет. Когда оружие появилось в его руке, он резко вонзил его между лопаток брата. – Спокойной ночи, Бевус.