Текст книги "Оковы прошлого. Книга 3 (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Стой, – приказывает Лена.

Я останавливаюсь, чтобы осмотреть пулевое ранение. Стянув с живота потный, окровавленный свитер, я осматриваю жгучую рану на боку. Выглядит и ощущается так, будто раскаленная кочерга вырвала кусок моей кожи.

Эхо хлопающих автомобильных дверей отражается от деревьев, и двое мужчин направляются в нашу сторону.

– Неси ее, – приказывает Лена высокому парню в костюме.

Он – просто гора мускулов, и я слабо отбиваюсь от него, как от блохи. Он сгребает меня в свои большие объятия, даже не хмыкнув. К тому времени, как он усаживает меня на заднее сиденье "Мерседеса", выброс адреналина в крови иссякает, и я чувствую каждую поврежденную косточку в своем теле. Языки пламени словно лижут мою кожу вокруг раны, и я съеживаюсь, чтобы меня не стошнило. Только мой желудок пуст, чтобы это могло бы облегчить тошноту.

Лена садится рядом со мной.

– Устраивайся поудобнее, – велит она, вытаскивая из-под сиденья аптечку первой помощи.

Из меня вырывается смех.

– Я судебно-медицинский эксперт. Думаю, что у меня больше квалификации, чем у тебя, чтобы заняться собой.

Она прикладывает к ране салфетку, пропитанную спиртом. И я стискиваю зубы от жгучей боли.

– У меня большой опыт в анатомии, – ее глаза встречаются с моими.

– Знаю, – я выхватываю повязку из ее руки. – Я изучала твою работу.

– Тогда ты знаешь, что лучше так себя не вести. Я даже своим девочкам не выношу столько предупреждений, – она откидывается на сиденье, когда машина начинает мчаться вперед.

Я сосредотачиваюсь на повязке вокруг талии, изо всех сил стараясь изобразить безразличие. Я не совсем продумала свой ход, когда дергала за руль. Просто хотела, чтобы мы врезались в дерево или в знак "Стоп"... а не перевернулись. Достаточно сделать крюк от аэропорта, чтобы перенаправить Лену.

Что ж, миссия выполнена.

Теперь мне повезет, если я переживу рассвет.

Куинн, прости меня.

***

Они говорят, что только виноватый разум может спать. Кто они такие? Я думаю, что в моем случае это были бы офицеры и детективы, с которыми я работала бок о бок в течение многих лет. И полагаю, что мой разум полон чувства вины, потому что я просыпаюсь от того, что скотина Лена несет меня через долбаный особняк.

После аварии, когда меня подстрелили… задели… и после прогулки ранним утром с моим похитителем, мое тело и разум отключились. В какой-то момент я задремала в машине, и теперь понятия не имею, где я и как сюда попала.

Мое единственное утешение в том, что я все еще чувствую маячок в заднем кармане. За что я благодарна лакею Лены, ведь он не ощупывает и не обыскивает меня, когда сажает на черный кожаный диван.

Здесь холодно, и в носу стоит запах стерильности. Но от произведений искусства вокруг меня… захватывает дух. Единственные яркие всплески цвета среди черно-белого интерьера – это картины всех размеров на стенах. Я уверена, что это оригиналы и довольно дорогие.

Хотела бы я прямо сейчас пройти обучение у Сэди. Она могла бы бросить один взгляд на эту комнату и оценить Лену, точно зная, как забраться под ее холодную и черствую кожу.

– Ты любишь искусство? – голос Лены доносится со второго уровня.

Я поднимаю глаза, наблюдая, как она спускается по винтовой лестнице. Она все еще опирается на одну ногу.

– Честно говоря, я никогда об этом не задумывалась, – отвечаю я.

Она хромает к самой большой картине в комнате. По пути она машет рукой, приказывая трем мужчинам, стоящим на страже, выйти из комнаты.

– Вот эту я купила в Риме.

– Купила? – спрашиваю я. – Зачем что-то покупать, когда можно украсть.

Она встает передо мной и протягивает мне бутылку воды со стола.

– Ты умнее стереотипный предположений, что все преступники одинаковы. Это не Готэм-Сити. А мы не группа хаотично-злых вдохновителей, мечтающих о захвате власти над миром, – она склоняет голову набок. – Ну, не все время.

Я отставляю бутылку в сторону.

– И я не настолько глупа, чтобы пить все, что ты мне дашь.

Она кивает подбородком в сторону бара с мини-кухней.

– Ты – мой гость. Угощайся, чем хочешь.

Гость.

– Ты приглашаешь всех своих гостей с пистолетом у виска? – я встаю с дивана и ковыляю к бару, чувствуя, как болит каждая косточка.

Позади меня раздается резкий щелчок, и тело прознает напряжение.

– Я не одобряю огнестрельное оружие, – говорит Лена, и я оглядываюсь. Она закрывает складной нож, а затем снова открывает его. – У меня есть прекрасная коллекция клинков. Разных размеров, блестящие и острые, как бритва, – ее взгляд сужается на мне. – Но, я уверена, ты относишься к тому типу людей, у которого тоже имеется в предпочтении один определенный инструмент. Обычно тебе нужен только один, чтобы выполнить работу.

Я не отвечаю. Открываю кран и наполняю стакан водой. Как только жидкость попадает мне на язык, я осушаю его полностью. Мое сердцебиение стучит в ушах, от обезвоживания кровь сгустилась.

Комната освещена мягким светом акцентных светильников. Никаких окон. Никаких часов. Единственная разница между этим местом и ямой, в которой меня запер Вэллс, – это прекрасные произведения искусства. Но это все еще подземелье.

Где держат домашних животных.

– Как долго ты собираешься держать меня здесь? Час, день, минуту? Сколько у меня времени?

– Планы изменены, а не отменены, – говорит она. – Ты можешь отдохнуть. Нам предстоит долгий перелет.

Я хватаюсь за края стойки.

– А если я откажусь ехать?

Звон в ее смехе обволакивает мою кожу, вызывая раздражение.

– Тогда я подозреваю, что ты попытаешься разбить самолет? Если ты так сильно хочешь умереть, Эйвери, я могу тебе в этом помочь. Я могу сделать это безболезненно. Выбирай.

Ставя стакан на стол, я оборачиваюсь.

– Выбирать?

Ее удивленное выражение лица исчезает.

– Да. У нас всегда есть выбор. В моем письме было очень ясно написано, что ты должна его сделать.

– Ты бредишь.

Она встает и неторопливо подходит ко мне.

– Разве я не давала тебе выбора? – она убирает прядь выбившихся волос с моих глаз, ее пальцы задерживаются на моей щеке. – Возможно, варианты были не теми, которые ты хотела, но выбор все равно был, – она опускает руку. – Ты сделала его, связавшись со мной. Ты искала меня. Учитывая твое знание того, на что я способна, я предположила, что ты пошла на это, чтобы уберечь Куинна и Сэди от беды. Я приняла твои условия. Я дала тебе то, чего ты хотела больше всего. И вот теперь ты здесь.

Я закрываю глаза, защищая свои мысли от нее.

– Ты думала, что это закончится как-то иначе? – спрашивает она. – Что твои коллеги, друзья, любовники смогут остановить операцию десятилетней давности только потому, что... что? Хорошие парни всегда побеждают?

Она снова поднимает руку, чтобы коснуться моего лица, и я отдергиваюсь.

– Ты не настолько наивна, – продолжает она. – Ты заглянула в глубины самого темного греха. Ты заглянула в бездну и была заклеймена ее мучениями. Я достаточно долго работала в системе. Я привлекла к ответственности некоторых из самых мерзких тварей. И ни разу я не была свидетелем трансформации. Или искупления. Есть только сломанные и еще более сломанные души. Этот мир не создает героев… он их ломает. Это только вопрос времени и давления, прежде чем каждый должен будет сделать окончательный выбор: жертва он или злодей.

Я с отвращением качаю головой.

– Ты видишь мир только своими глазами. И это хреновая перспектива.

Она улыбается.

– Даже святой Куинн был подвержен изъяну. Вынужденный пойти против закона, который он так добродетельно отстаивал. Кто остался в твоем маленьком пузыре, на кого не повлияло произошедшее?

Она уходит, ее хромота становится более заметной, оставляя меня наедине с моим стыдом. И я могу прочувствовать его до самой глубины. Когда нас заставляют взглянуть правде в глаза, мы остаемся с принятием или отрицанием. Я признаю, что сломлена. Я чувствовала каждый свой разлом, когда Вэллс бил меня. Каждый раз, когда он полосовал меня по лицу. Когда он изнасиловал меня… я сломалась.

И все же, «сломанная» – неудачная аллегория.

Искалеченная. Поврежденная. Дефектная. Все лучшие описания того, какой я видела себя с тех пор, как мой личный мир рухнул в ад. В эту бездну.

Я принимаю это, но есть одно качество, которое я больше всего отказываюсь признавать.

Жертва.

Когда Лена уверенно прислоняется бедром к дивану. Держа равновесие. Все под контролем… Я склоняю голову.

– Почему ты отослала своих людей?

При моем вопросе ее брови сходятся вместе.

– Чтобы мы остались одни, конечно же. Это не входит в перечень моих обычных дел…– она раскрывает лезвие и проводит им по тыльной стороне пальцев. – Но и ты не одна из моих типичных девушек. Однако каждая из вас нуждается во введении в бизнес. И мне нравится мое уединение для этой цели.

Она действительно любит себя слушать.

– Тогда у нас полно времени, – говорю я.

Оттолкнувшись от дивана, она размеренными шагами направляется ко мне. Она хватает меня за затылок, впиваясь ногтями в кожу головы, и прижимает лезвие к моей нижней губе. Я перестаю дышать.

– Я наблюдаю за клеймением всех моих девочек, – говорит она, проводя кончиком ножа по моей губе. – Этот импотентный ублюдок первым заклеймил тебя. Я ненавижу это. Я собираюсь уничтожить его метку и вырезать свою собственную на твоей плоти.

Все мое существо восстает против этой женщины. Мои вены наполняются остатками адреналина от аварии, но я делаю глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Успокоить трясущиеся пальцы. В моей голове звучит голос Куинна, который говорит мне бороться.

– Наверное, я должна поблагодарить тебя, – с трудом выговариваю я.

Это вызывает у нее смущенный смех. Она прижимает лезвие к моей губе, пуская кровь.

– Должна. По крайней мере, ты это сделаешь, когда, наконец, найдешь реальное применение своим талантам.

– Нет. Я должна поблагодарить тебя за то, что ты дала мне выбор, – я оцениваю ее позу. Ее одежда, оружие, прическа, аксессуары – она гребаный агент ФБР с подготовкой, которая соперничает с моим коротким опытом, но я не планирую сражаться честно. – Без тебя я, возможно, никогда бы этого не узнала.

Я бью ее коленом в промежность и в довершение всего наношу удар локтем по ребрам. Она сгибается ровно настолько, чтобы я могла разорвать ее хватку и отбросить лезвие в сторону. Я перегруппировываюсь, готовясь к ее атаке.

Она жадно глотает воздух, задыхаясь, все еще чувствуя свои раны после аварии.

– Я не возражаю против вызова, – шипит она и облизывает губы. – Если тебе нравится бороться, борись. Все, что тебя заводит. Держу пари, Вэллс кончал, когда ты сопротивлялась, – она приблизилась на дюйм, держа лезвие опущенным.

Боже, она собирается содрать с меня кожу. Я отступаю назад, когда она делает шаг вперед.

– Так расскажи мне. Что ты знаешь? – спрашивает она, поддразнивая меня. А затем набрасывается.

Слишком медленно, чтобы отреагировать, и я чувствую силу ее кулака на своих зубах. Это все, что ей нужно – один удар. Сколько раз Куинн заставлял меня бежать. Уклоняться. Моя спина сильно ударяется об пол. От резкой боли раскалывается голова.

Лена наваливается на меня всем весом. Рука, которая только что жестоко наказала, гладит мое лицо.

– Мы закончили с играми? – она подносит нож к моему горлу.

Я делаю глубокий вдох. Каждое движение посылает мучительные вибрации в мой мозг.

– Ты знаешь, почему мы одни? – я вырываюсь. – Почему ты похитила меня сегодня утром, даже не обыскав? Почему ты не приказала своим головорезам обыскать меня? – Изгиб ее губ выдает ее раздражение. – Ты видела во мне жертву.

По комнате разносится грохот. Крики. Приглушенная стрельба.

Шум доносится издалека, но я использую этот отвлекающий маневр. Я хватаю ее за серьгу и дергаю, срывая серебряное кольцо. Затем наклоняюсь и вытаскиваю шприц из ботинка.

Ее пронзительные проклятия звенят у меня в ушах, когда я зубами срываю колпачок, а затем вонзаю иглу ей в шею.

– Не двигайся, – предупреждаю я.

Мой большой палец нависает над поршнем. Я чувствую ее дрожащее тело через шприц. Ее глаза, суровые и раскрывающие все ее порочные мысли, не отрываются от моих. Время тянется и бежит. Одновременно.

Вокруг нас раздается треск, когда выбивают дверь, но я не смотрю в ту сторону. Я не спускаю глаз с врага.

Я чувствую присутствие Куинна еще до того, как он произносит мое имя:

– Эйвери... – затем он оказывается рядом со мной, опускается на колени, направляя пистолет на Лену. – С тобой все в порядке?

Я прерывисто выдыхаю.

– Я в порядке, – вырывается из меня.

– У меня затекла шея, – подает голос Лена, ее взгляд метнулся к Куинну, а затем скользнул по комнате.

– Я не буду вынимать этот шприц, – я усиливаю хватку.

Ко мне приближаются шаги, и я мельком вижу Сэди, стоящую над нами.

– Эйвери, здесь агенты.

Ее предупреждение может означать две вещи: отпусти Лену или сделай это быстро.

– Как Карсон?

– Пока жив, – отвечает мне Куинн.

Пока жив. На сегодня. И если он не умрет, то все равно может пострадать от пагубных последствий. Я не ослабляю хватку.

Глаза Лены расширяются.

– Детектив, – подчеркивает она. – Ты не можешь этого допустить. Герои не убивают. Ты не мог нажать на курок, точно так же как не можешь позволить женщине, которую любишь, стать убийцей.

Мой взгляд метнулся к Куинну. Он сурово хмурится, и это обескураженное выражение его лица я никогда не перестану видеть перед глазами, если пойду на это.

Я стискиваю зубы, ярость и злоба обжигают мою кровь.

– Она уйдет. Она слишком глубоко в системе. А если нет... у нее есть внешние источники. Связи. Черт, это никогда не закончится.

Куинн опускает оружие.

– Тогда сделай это, – говорит он мне. – Покончи с этим.

Как только осознание захлестывает Лену, она бросается в попытке перехватить пистолет Куинна. Я нажимаю на поршень, наполняя ее вену тем же ядом, которым она заразила всех этих женщин – которым заразила меня.

И кое-чем еще.

«Трифекта» с большой дозой стрихнина – смертельная смесь, которая гарантирует, что получатель не проживет достаточно долго, чтобы сделать следующий вдох. Он отключает нервную систему, позволяя передозировке препарата подействовать в полной мере.

Когда я вливаю остаток препарата в ее кровь, ее глаза закрываются, слезы блестят на темных ресницах. Я вытаскиваю шприц и провожу большим пальцем у нее под глазом, стирая размазанную тушь. Затем толкаю ее на пол, прижимаясь к ее уху.

– Куинн – герой, а не я. Я – злодей, которого ты помогла создать, – я целую ее в щеку. Прощальный поцелуй, чтобы отправить ее в ад. – Увидимся на другой стороне.

Отодвигаясь, я нахожу взгляд Сэди. Она осознает последствия, когда Лена бьется в конвульсиях, изо всех сил пытаясь втянуть воздух в легкие. Когда ей это удается, и дыхательные пути наполняются рвотой, я действительно чувствую укол раскаяния. Хотя бы потому, что это мучительная смерть.

Лена была права. Все, что требуется, – это время и принуждение, чтобы превратить человека в монстра. Раньше я даже не могла прикоснуться к трупу моего похитителя. А теперь…Я остановила сердце, чтобы оно никогда больше не билось. Она также сказала, что ей удастся избежать разоблачения, потому что никто не поверит, что женщина способна на такое зло.

Что ж, я на это рассчитываю.

Гром шагов доносится за пределами комнаты. Куинн хватает меня за руку и притягивает к себе, прижимая мое лицо к своей груди. Его сердцебиение громкое и сильное, заглушающее крики и суматоху, которые начинаются вокруг нас.

Я не двигаюсь, предпочитая оставаться в его объятиях, пока федералы не возьмут меня под стражу.

Глава 20

Демоны

Куинн

Двенадцать часов разбора полетов. Так федералы любят называть свои допросы. В ход пошли все тактические приемы. Первые пять часов я сидел в комнате один, уставившись в видеокамеру. Затем агент Проктор набросился на меня, как цепной пес. И я рассказал свою историю.

Эйвери отвели в отдельную комнату вместе с агентом Роллинсом, чтобы допросить наедине.

На пятичасовой отметке появилась Сэди, они решили использовать тактику игры напарников друг против друга. И мы вместе с ней повторили нашу историю. Агент мог бы пройтись по нашим задницам щеткой с металлической щетиной и все равно бы ничего не получил.

Я обнаружил, что запись голоса агента Лены Бэлл подозрительно совпадает с голосом, записанным во время операции. У меня есть все файлы и результаты, подтверждающие это. Я лично провел сравнительный тест. Как только сделал это открытие, я доложил об этом своему капитану.

Когда мы с агентом Бондс обнаружили, что на детектива Карсона напали во время его дежурства, а доктор Джонсон пропала из криминалистической лаборатории, доктора Полсона вызвали, чтобы он занялся детективом, пока агент Бондс делала доклад агенту Роллинсу.

Бондс отправила агенту Роллинсу отчет с камер видеонаблюдения, установленных в лаборатории, сославшись на агента Бэлл, как на возможного свидетеля нападения детектива Карсона. С агентом Бэлл не могли связаться со вчерашнего дня, поэтому ФБР пришлось начать поиски пропавшего агента, используя устройство слежения доктора Джонсон.

То, что произошло там, стало шоком для всех нас.

– Мы с агентом Бондс вошли в особняк, – я откидываюсь на металлическом стуле. – Окружив его с подразделением ФБР, мы последовали за агентами в фойе, где столкнулись с сопротивлением.

– Сопротивлением? – переспросил агент Проктор.

Сэди уверенно кивает.

– Подозреваемым было приказано опустить оружие. Но они открыли огонь. Агенты ответили стрельбой и устранили угрозу, позволив остальной части нашей команды пройти по дому.

– Агент Бондс и я отделились от основного подразделения по указанию агента Роллинса. Я с силой открыл запертую дверь и сразу же увидел агента Бэлл и доктора Джонсон, сцепившихся в драке.

– В драке?

– Да, – продолжаю я раздраженно. – В тридцатый раз рассказываю: агент Бэлл находилась поверх доктора Джонсон. Я дал о себе знать и осторожно приблизился. Затем заметил складной нож в руке агента Бэлл и отбросил его в сторону, и тогда я также заметил, что доктор Джонсон не реагирует на происходящее.

Проктор смотрит на Сэди, приподняв темные брови.

– Агент Бэлл тоже не реагировала. Поэтому, после того как детектив Куинн оторвал агента Бэлл от доктора Джонсон, я приступила к проверке жизненно важных показателей доктора Джонсон. Она была в шоке, сэр.

Агент сделает пометку в своем блокноте.

– Доктор Джонсон сообщила, что препарат, введенный агенту Бэлл, – он опустил взгляд к своим записям, – уже находился там до ее прибытия в это место. Она утверждает, что агент Бэлл пыталась сделать ей укол до того, как началась потасовка, и Джонсон ввела препарат агенту Белл в целях самозащиты.

Мы с Сэди не смотрим друг на друга. Я отвечаю спокойно. Скучающим тоном.

– Агент, мы рассказали вам все, что знаем.

Он настороженно смотрит на меня.

– Мне нужен полный отчет от вас обоих. Задокументированый и подписанный вашим капитаном.

Я киваю.

– Как только я смогу его сделать.

Проктор складывает записи и встает.

– Это еще не конец, – он выходит из комнаты.

Я бросаю взгляд на Сэди.

– Еда?

Она пожимает плечами.

– Сон, душ, потом еда.

– Согласен. Ты немного потрепана, Бондс.

Она хорошенько стукает меня по руке, прежде чем я провожаю ее в коридор. Участок кишит агентами, офицерами и чиновниками округа Колумбия. Округ взял на себя управление полицией после того, как… каким-то образом… в эфир просочилось сообщение о том, что федеральный агент был связан с убийствами Альфа-убийцы и скандалом с торговлей людьми, который потряс восточное побережье.

Я полагаю, что с учетом федералов, в задницу которых вцепились следователи округа Колумбия, нас, вероятно, оставят на некоторое время в покое. Я уверен, что оперативная группа и все операции, связанные с преступной сетью Альфа-Омега, будут тщательно изучены и расследованы в дальнейшем. Но прямо сейчас головы ФБР лежат на плахе.

Я не чувствую никакого облегчения, пока не замечаю Эйвери в другом конце коридора. Роллинс выводит ее из "горячей коробки". Она выглядит измученной и уставшей, но она словно маяк силы, когда пробирается ко мне.

Сэди успокаивающим жестом берет Эйвери за руку.

– Все нормально?

Эйвери кивает.

– Со мной все в порядке, – она начинает хмуриться. – Я должна позвонить Обри.

– Карсон в больнице, – сообщаю я, обнимая ее за плечи. – Сначала я отвезу тебя домой, чтобы ты отдохнула, а потом мы проведаем его.

Это не облегчает ее беспокойство, но она уступает.

– Поговорим позже, – говорю я Сэди.

Ее глаза встречаются с моими в понимании. Что касается дела, то оно закончено. Закрыто. Меня так и подмывает поджечь все имеющиеся у меня файлы и никогда больше не думать о Вэллсе или Бэлл.

Правда, нам с Сэди нужно закончить еще кое-что, но это может подождать.

Мы оставляем участок и хаос позади. Эйвери молчит по дороге к своему дому. Тишина, словно живая сила, давит на нас. Если мы не поговорим об этом в ближайшее время, эта рана будет гноиться. Невысказанность грозит поглотить воздух между нами.

Как только мы припарковались на подъездной дорожке, Эйвери поворачивается ко мне. Она произносит только один слог, прежде чем я хватаю ее и крепко целую, прерывая все слова, что она собиралась сказать. Я ласкаю ее раскрытые губы, скользя языком внутрь, выпуская весь страх, который я испытывал, боясь потерять ее. Не только за последние двадцать четыре часа, а с тех пор, как я впервые увидел ее на больничной койке.

Она вырывается, тяжело дыша, и снова пытается что-то сказать. Я прижимаю палец к ее губам.

– Я буду целовать тебя каждый раз, – предупреждаю я. – Каждый раз. Целую вечность безмолвно целовать тебя, если это то, что тебе нужно.

Ее глаза расширяются, и когда плотина, наконец, прорывается под напором эмоций, я выхожу из машины и мчусь к пассажирской двери. Сгребаю ее в свои объятия до того, как ее настигнет нервный срыв.

Я несу Эйвери в ее дом, запирая за нами дверь. Она цепляется за мою шею, когда я укладываю ее в постель. Я крепко обнимаю ее, прижимая к своей груди. Ее тело содрогается от рыданий, заставляя мою грудь гореть огненной болью каждый раз, когда она собирает силы, чтобы выпустить новый поток слез.

Ее душа кровоточит. Процесс очищения, который столь же болезнен, сколь и необходим. Я поглаживаю ее по спине, пока она борется со своими демонами, сейчас ее разум – это настоящее поле битвы. Сколькие из нас достаточно сильны, чтобы противостоять злу и не поддаваться его влиянию?

– Ты уже не та, – уверяю я ее.

Эйвери крепче сжимает мою рубашку, когда ее крики становятся сильнее. Я сдерживаю себя, просто чтобы быть достаточно сильным и не позволить ей сломаться. Я должен быть опорой для нее.

Она не такая, как монстры, которые снова и снова пытались уничтожить ее. И неважно, что она утверждает, будто, в конце концов, стала подобием своего врага, чтобы победить их всех, но она не одна из них. Она никогда не будет такой. Я никогда не перестану бороться за нее.

Эпилог

Оковы прошлого

Эйвери

– Выглядишь дерьмово.

Я толкаю Куинна локтем, и он хмыкает.

– Ты отлично выглядишь, Карсон. Как ты себя чувствуешь?

В свой первый день возвращения на работу Карсон действительно выглядит похудевшим, его мальчишеское выражение лица, придающее ему вечный вид новичка, осунулось, делая его старше.

Передозировка запрещенного препарата, который никогда не попадет на рынок, провернет это с любым человеком.

– Я чувствую себя потрясающе, Эйвери. Спасибо, что спросила, – Карсон посылает Куинну насмешливую улыбку. – Я мог бы позволить твоим экспериментам добраться до меня, или я могу просто наслаждаться своим повышением. Думаю, что займусь последним.

– Наслаждайся, мошенник, – говорит Куинн, хватая пиво с барной стойки. – Капитан скоро придет в себя и отправит тебя обратно в окопы.

Я позволяю своему телу расслабиться, прижимаясь к Куинну рядом со мной на стуле, пока они продолжают подшучивать. Я не уверена, как Куинн и Карсон справятся в качестве напарников – они скорее убьют друг друга, чем будут раскрывать дела вместе, – но я рада, что у Куинна будет кто-то способный прикрыть его спину.

Обстановка в участке была напряженной перед тем, как дело было официально закрыто. Это напряжение просочилось и в криминалистическую лабораторию, пока мы ждали окончательного результата. По словам капитана Векслера, анонимное электронное письмо выявило то, что ФБР хотело скрыть от общественности.

Прокурор Содружества получил подробное послание, в котором содержались доказательства связи Мэддокса с Леной Бэлл и ее грязной империей. Улики против Лены были ошеломляющими. Куинн и целевая группа отследили электронную почту, которая привела к серверу «Ларк и Ганнет».

В отчете Куинна говорилось, что Райланд Мэддокс установил время отправки электронного письма в Содружество. Гарантия на случай его смерти, как было указано в самом письме. Мэддокс был готов признаться в своих грехах, чтобы уничтожить Лену.

После этого расследование в отношении фирмы Чейза Ларкина было закрыто. И хотя он не признается в этом, я знаю, что Куинн защищал его. Чейз и Алексис в безопасности от любых будущих заявлений о причастности к аукциону или Лене. Может, Куинн считает, что его долг перед Ларкином выплачен... или у него действительно есть слабое место, скрытое за его жесткой внешностью.

В конце концов, именно спасение похищенных жертв попало в заголовки газет. Одиннадцать женщин были спасены из подвальных помещений особняка Лены и доставлены к их семьям. И как только Содружество получило сведенья обо всех деяниях Лены, они смогли найти больше женщин, ставших жертвами торговли людьми, и их покупателей.

Число женщин, неизвестных средствам массовой информации, пугает.

Не все были найдены, некоторые находились за пределами страны, что находилось в юрисдикции ФБР, но поиски продолжаются. Я буду верить в то, что все будут спасены.

Я должна опираться на эту веру. Это то, что спасло меня.

Даже две недели спустя мы с Куинном не говорили о том моменте, когда я приняла решение покончить с жизнью Лены. Я думаю, он хочет верить, что именно его слова, поддерживающие меня в решении надавить на поршень, определили ее смерть.

Я знаю правду.

Я стараюсь не думать о том, каким мог бы быть результат, если бы Куинн сказал мне убрать шприц. Я не могу позволить себе даже представить эту мрачную реальность.

Я перестала переживать прошлое, пытаясь придумать альтернативы тому, что я, в конечном итоге, выбрала в качестве своего пути к свободе… потому что это просто еще одна форма плена. Где я слышу голос Лены, шепчущий мне о том, что мы все сломлены, и гибель неизбежна.

Реальность такова, что мы все способны на насилие, независимо от нашего прошлого или пола. Это тьма, с которой мы ведем войну, и тьма может принять облик любой жертвы, если ей дать власть. Ни хорошее, ни плохое не имеют определяющего авторитета. Мы все являемся суммой того и другого, мы способны быть добродетельными точно так же, как способны на зло.

Я прошла испытание, и мое будущее зависит от того, насколько я смогу балансировать на этом светлом и темном канате. К счастью, у меня есть Куинн, который крепко держит меня привязанной к своему свету.

– Кстати, где она? – спрашивает Карсон, оглядывая бар. – У меня еще много дел.

Я бросаю взгляд на дверь как раз в тот момент, когда входит Сэди. Мое сердце раздувается и ухает вниз одновременно.

– А вот и наша звезда.

Бедная Сэди выглядит подавленной, глядя на членов своей команды.

– Я думала, это просто небольшая встреча.

Куинн встает поприветствовать ее.

– Ты где-то видишь вечеринку?

Я притягиваю ее к себе.

– Я подумала, что многолюдные, шумные проводы будут лучше, чем какой-то дурацкий интимный ужин, – подмигиваю я.

Ее облегчение было ощутимо.

– Когда ты так говоришь, то да. Спасибо.

Я замечаю, как Колтон садится за стойку рядом с Карсоном.

– Он действительно едет с тобой?

Она кивает, уголки ее губ приподнимаются в улыбке.

– Да. Колтон назначил Оникса ответственным за управление клубом. Он собирается попробовать какое-то время не быть работающим боссом. Посмотрим, как долго это продлится.

Она также сообщила мне по секрету, что прошлое дело сильно их напрягло. Я со своей стороны стараюсь не чувствовать себя виноватой, так как уверена, что Сэди борется со своей собственной виной. Все позади, сделано и закрыто. Я надеюсь, что мы обе сможем перестать жить прошлым.

Я делаю глоток своего коктейля. Я уже больше месяца не употребляю алкоголь и афродизиаки.У меня нет никакого желания вводить в свою жизнь что-либо, изменяющее сознание. Дело не в том, что у меня была проблема, а, скорее, в связи с химическими веществами, которых мой мозг хочет избежать.

Куинн притягивает меня ближе к себе и прижимается губами к моему лбу. Когда-то я думала, что Куинн слишком мужественен для публичного проявления чувств. Я ошибалась. Я во многом ошибалась.

Например, в том, что я никогда не думала, что Сэди и Куинн перестанут быть напарниками.

Я не присутствовала при их разговоре, который определил их разрыв, но позже Сэди сказала мне, что Куинн может слишком глубоко увязнуть в своей голове, если мы позволим ему это. Куинн на самом деле попросил ее остаться в его отделе, но она сказала, что ей пора двигаться дальше. Она знает, что ее присутствие всегда будет напоминать ему о его действиях – о том, на что ему пришлось пойти.

Я предполагала, что это я навсегда останусь напоминанием, но Сэди заверила меня, что для Куинна это так не работает. Я думаю, что ее точные слова были: «Он упрямый осел, который никогда не перестанет искать ответы».

Это то, что делает его таким хорошим детективом, но также и лежит тяжелым бременем на нем самом. Когда он принимает решение, переубедить его практически невозможно. Куинн принимает меня, несмотря на мои недостатки, потому что он предпочитает верить, что я реакционно-способная. Он считает Сэди дотошной. Для него всегда будет стоять вопрос доверия к Сэди, и я думаю, что он боится будущего, в котором его напарник может стать подозреваемым.

Она любит его достаточно сильно, чтобы не заставлять его бороться с этой дилеммой.

Я наблюдаю, как они разговаривают, оба улыбаются друг другу, и мысленно запечатлеваю себе этот момент, как самый важный.

Если моя лучшая подруга считает, что ей лучше уйти, я должна доверять ее проницательности. Она, вероятно, знает нас лучше, чем мы сами.

– Ты действительно переезжаешь в холодную Новую Англию, чтобы препарировать серийных убийц, – говорит ей Куинн.

Сэди с ухмылкой принимает пиво от бармена.

– Я никого не препарирую. Это работа Эйвери. Меня только попросили высказать свои соображения по делу коллеги.

– Знаменитый доктор Лондон Нобл, – добавляю я, не скрывая восхищения.

Сэди пожимает плечами.

– Мы вместе учились в колледже. Это все.