Текст книги "Битва"

Автор книги: Триша Салливан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

До меня донесся голос 10-й, которая с кем-то переговаривалась по телефону.

– Шантель? Хорошая девочка. Причиндалы у тебя? Сколько? Ладненько. Позже.

Ван Эмберг, должно быть, слишком близко подошел к «Ориджинс», потому что Кери выпустила очередь в подставку для солнечных очков в отделе аксессуаров, после чего они завели старую пластинку. Шер.

– На Парквее авария, поэтому полиция штата застряла там и не может приехать сюда, – объявила 10-я, нажимая клавиши быстрого набора. – Так что у нас в запасе еще немного времени… Алло, мама?

Я переползла к дверному проему и огляделась. Примерно в футах двадцати в глубине магазина увидела тощего лысеющего парня в слаксах и немодных кроссовках «Адидас», склонившегося над трупом – очевидно, ни кто иной, как преподобный Ван Эмберг собственной персоной. Он разговаривал с чернокожей женщиной в красно-коричневой форменной куртке служащих магазина, стоявшей ко мне спиной. Я посмотрела в другую сторону и увидела сбившихся в кучки мужиков в униформе, несущих караул вдоль узкого длинного прохода – в том месте, где «Лорд&Тэйлор» вливается в Торжище. Они уже водрузили турникеты, позаимствовав у уборщиков козлы с желтыми и черными полосками: «Осторожно – мокрый пол». Мне бросилось в глаза, что между «Шарпер имидж» и «Лорд&Тэйлор» настежь распахнута неприметная дверь. Оттуда вышли двое мужчин в рабочих комбинезонах, они притащили еще парочку таких турникетов. Должно быть, где-то там находилась кладовка уборщиков или какое-то другое подсобное помещение.

Итак, нас брали в кольцо.

Я посмотрела через проход в сторону «Ориджинс». Кери беззвучно, одними губами пыталась мне что-то сказать, но я не мастак в чтении по губам. 10-я произнесла:

– Мне надо переговорить с дядюшкой Б. Да, со мной все в порядке. Нет, мы пока не обедали. – Ее лицо скривилось так, словно у нее горло перехватило, а из глаз того и гляди хлынут слезы. – Ты можешь передать трубку дяде Б? Пока, мам. Я тоже тебя люблю. Приветик, дядюшка, это Мел. Да, мне нужна помощь.

Мы смотрели, как она кусает губы.

– Мел? – обомлела я.

Та самая Мелани Смоллз. Откуда охранники узнали ее имя? Я уставилась на 10-ю. Ну, предположим, она больше смахивает на Мелани, чем на какую-нибудь Тенешу. И все-таки у меня слегка закружилась голова, пока я смотрела, как она разговаривает со своей мамочкой. Я рассматривала ее узенький, по-детски голубенький акриловый свитер, рукава которого имели зубчатые края и уже начали потихоньку распускаться. Я так и не смогла однозначно решить, в каких отношениях она с модой – то ли значительно опережает ее, то ли отстает. Она производила впечатление человека, для которого такое понятие, как «мода» вообще не существовало. Мне с трудом верилось, что это та самая 10Еша, крутая видеохудожница. Не говоря уж о «Страшилах». Я застонала – бессильно, приглушенно.

– Да нет же, так, пустяк один – мне надо, чтобы ты завел свой грузовик и заехал забрать меня. Здесь повсюду фараоны.

Я развернулась и вдавила пистолет в нос белокожей девчонки.

– Сейчас я на секунду вытащу твой кляп. Завопишь – пеняй на себя. Поэтому не кричи, хорошо?

Она кивнула. Лет двадцати пяти, этакая пышечка, волосы убраны в гладкий конский хвост.

– Не стоит так злиться, – добавила я. – Ты курочка смазливая, а это означает, что 98 % отпущенного нам времени тебе живется веселее, чем мне, так что смирись с этим.

Я вытащила кляп. Девчонка подвигала покрасневшим ртом, ее глаза лихорадочно обшаривали магазин. Я услышала, как 10-я говорит:

– Послушай, я знаю, что немного перегнула. Но это в первый и последний раз. Я не пытаюсь тебя надуть, действую на свой страх и риск, дорогой, мне позарез нужен этот грузовик. Вот те крест!

Что замыслила 10Еша? Кто такой дядюшка Б? А грузовики тут при чем?

– Кто связал вас так? – спросила я. – Отвечай, но тихо.

– Какая-то стерва с пистолетом, – ответила белая девчонка, а две другие дружно закивали. На них я старалась вообще не смотреть. У обеих сильно накрашенные, подернутые поволокой темные глазищи. Такие девчонки всегда наводят на меня страх: они все из себя такие нежные, что невольно ждешь от них какой-нибудь пакости. – Она выстрелила в эту камеру, затем забрала наши шмотки и ушла.

Я проследила за ее взглядом и увидела разбитую камеру на стене, рядом с черной незаметной дверцей для охранников, примыкающей к «Шарпер имидж».

– Когда?

– Да совсем недавно. Как раз началась пальба из пистолетов.

– Какого черта тут творилось? – Во весь голос удивилась я и поспешно засунула кляп обратно, не давая девчонке возможности заорать.

– Эй, Сун, тащи свою задницу сюда, принцесса ты наша! 10-я.

Я выглянула в проход, чтобы убедиться, что мне ничего не угрожает, но Кери уже прикрывала меня. Я рыбкой нырнула через проход.

Наверное, мне следовало бы объяснить странности в поведении 10-й раньше, но в то время я не хотела признавать очевидное. Я хочу сказать, сама мысль о том, что 10-я состоит из плоти и крови, казалась мне непостижимой. Если я чего и ожидала, так это скорее всего больше соответствовало песне Тины Тернер в «Безумном Максе»: «За пределами грома». Но настоящая 10-я не была столь банальной: на самом деле в ней не замечалось ничего сколько-нибудь модного или из ряда вон выходящего. Определенно, она и в подметки не годилась Кери с ее солдатскими часами и пистолетом. Когда я втиснулась снова под прилавок, она уже выключила телефон и нежданно-негаданно принялась читать мне нотации, как какой-нибудь учитель из воскресной школы. Камеру 10-я положила на прилавок, так что она запечатлела все наше небольшое представление, развернувшееся за кассой. Декарт то и дело посматривал на объектив.

– Ты что, не понимаешь, в людей стрелять нельзя? Я специализируюсь на съемках живых людей, а не трупов! – Она махнула пистолетом. – Проверь мой ствол на наличие пороха. Я ношу его только потому, что такая у нас пошла мода. Я не палю направо и налево, как некоторые сбрендившие сучки.

– Оставь в покое СХ, – огрызнулась я. – Она очень умная.

10-я пренебрежительно фыркнула.

– Да она явно тронутая.

– Может и так, но ты ее не знаешь, так что не стоит о ней трепаться почем зря.

– Ладно, хорошо, проехали. – Она выковыряла воображаемую грязь из-под ногтя.

Послышался раскатистый залп, мы все вздрогнули и в страхе сжались под прилавком. Шум доносился откуда-то из глубины магазина («Смол лезерс», мелькнуло у меня в голове, хотя, может, и чулочный отдел), и, помимо пистолетных выстрелов, в нем послышалось также определенное количество разъяренных воплей, за которыми последовали крики, производимые мощным мужским баритоном. Вопли ярости, превратившиеся в сплошной поток ругани (ВЫ НЕДОДЕЛКИ ДА ПОШЛИ ВЫ ВСЕ НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ ТЫ ГРЕБАНЫЙ УРОД и т. д.), не утихали довольно долго, благодаря чему мы поняли, что поймали по крайней мере двоих соратниц 10-й. Меня порадовал тот факт, что их не пристрелили прямо на месте, но своей радостью я ни с кем не поделилась. Хотелось предстать в глазах других этакой бесстрашной девахой, которую не страшит ничто, даже смерть.

– Может, пора нам уже решить, что делать? – насела Кери. – Зачем тратить время на это дерьмо? Они же нас видят на камерах слежения. Срочно требуется план.

– Какие еще камеры наблюдения?! – рявкнула 10-я. – Да вы, девоньки, уже разбабахали большую их часть. Особенно психованная молокососка – глаз у нее будь здоров.

– У меня тоже, – проговорила я угрожающим тоном. 10-я пожала плечами. – Зачем ты вызвала нас сюда? – требовательно спросила я. – Если вы не собирались драться, тогда что вам было надо? Почему?

– Хотела с тобой встретиться, – ответила 10-я, недовольно надув губки. – Я подумала, что могла бы использовать твой маленький журнальчик для нескольких короткометражек. Ларисса просто дурака валяла. Почему ты, сучка, решила разыграть с нами «Мелроуз-Плейс»?

– Не знаю, – невнятно пробормотала я.

Да уж, действительно достойный ответ, делающий мне честь. Прощайте, мои надежды на величие. Теперь 10-я ни за что на свете не захочет использовать мой сайт. Она и впрямь расстроилась. Так сильно, что ее акцент – этакое клеймо гетто – стал пропадать.

– Я потеряю свою работу. Меня посадят в тюрьму. А моя стипендия…

– Работу? – выдавила я, не веря ушам. В сети 10-я была известным мастером по видеоклипам. Зачем ей деньги? Я-то полагала, что каждый человек, прославившийся в сети, по меньшей мере миллионер.

– В «Годиве». Помощником управляющего.

Кери издала сдавленный звук, а ее лицо приобрело грустный, задумчивый вид. Она пошарила рукой под кассовым аппаратом и вытащила ручку и бумажную ленту для чеков. Кери подтянула колени к груди, растянула на ногах ленту и принялась что-то на ней строчить.

– У меня, – заявила 10-я, постучав по груди пистолетом и напустив на себя вид умудренного опытом человека, – есть планы. Я собираюсь стать адвокатом. Потом я подцеплю себе одного из нью-йоркских «Нике», желательно Мозеса Эндрюса, и буду раскатывать на «феррари». Зачем мне, по-твоему, убивать кого-нибудь?

Из-за витрины со средствами для ухода за телом от Гуччи, расставленными в виде пирамиды, донесся шум, я подпрыгнула и навела пистолет.

Это был преподобный Ван Эмберг. Он посмотрел на меня, я посмотрела на него, он поднял руки вверх и…

– Назад, твою мать!

…попятился назад. Я дождалась, пока он уберется из нашей зоны, осмотрела периметр и нырнула вниз, под прилавок. 10-я все еще пялилась на меня, надеясь услышать из моих уст объяснение странному поведению Сук Хи.

– Просто все с самого начала пошло как-то не так, – промямлила я.

– Тебе следует научиться обуздывать собственную враждебность, детка. Усвоить хорошие манеры, начать контролировать себя.

Только сейчас до меня дошло, что 10-я просто разыгрывает очередную сцену перед камерой. Мир вокруг катится в тартарары – нас обложили со всех сторон сотрудники службы безопасности магазина, того и гляди лейтенант Ежевика возьмет контроль над ситуацией в свои руки. А 10-я знай себе снимает. Воображает себя художницей. Я взбеленилась. Спросила:

– Кто ты, Оби Ван гребаный Кеноби?

10-я смотрит на меня с грустью. Или, может, никакой грусти и в помине нет, просто взгляд у нее такой от рождения. У нее светящиеся карие глазищи, как у мягких зверюшек Сук Хи.

– Деточка, у тебя проблемы. Я рассмеялась.

– Да мой файл в компьютере школьного психолога весит больше, чем игра «Хозяин подземной тюрьмы», – выпалила я.

Странно, но иногда ты говоришь одно, а слышится совсем другое. Как только эти слова вырвались из моего рта и рассеялись в безмятежной широкогрудой свитерной «Джей-Си-Пенни» ауре 10-й, они утратили всякие признаки гордости, которые я в них вкладывала. Нет, они прозвучали как-то жалко, совсем по-детски, взволнованно, но взволнованно не в хорошем смысле, а скорее заполошно.

Лейтенант Ежевика сказал:

– МЫ ЗАДЕРЖАЛИ НЕСКОЛЬКИХ ВООРУЖЕННЫХ ДЕВУШЕК И ПОМЕСТИЛИ ИХ ПОД СТРАЖУ. ВАМ БОЛЬШЕ НЕ ГРОЗИТ ОПАСНОСТЬ. В ВАС НИКТО НЕ БУДЕТ СТРЕЛЯТЬ. ПОВТОРЯЮ, В ВАС НИКТО НЕ СТАНЕТ СТРЕЛЯТЬ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ВЫХОДИТЕ.

– Ну же, дамочки, – хрипло сказал Декарт. – Просто подумайте о будущем.

Даже не оторвавшись от своей писанины, Кери приставила левый указательный палец к его виску, точно ствол пистолета, и сказала:

– Тсс!

Декарт покосился на нее так, словно на ее месте сидел гигантский жучила.

– Твою мать, – сказала я спустя пару мгновений, потому что, как и оборот «маленькое черное платьице», это уже давно стало дежурной фразой.

Телефон 10-й зазвонил снова.

– Аннет, как приятно услышать твой голос, – сказала 10-я. – Где ты? Проход? Раздевалка? Сколько? Просто шучу. – Она засмеялась. – Да, я знаю. Их вывезут. Они и здесь тоже свет то включают, то выключают. Чтобы все подумали, будто у них и впрямь случился перебой в питании. Просто оставайся там. Можешь куда-нибудь спрятаться? Когда они начнут тебя искать, тебе придется убрать их. Да. Сколько ты сказала у тебя дури? Хе-хе, хорошая девочка. Ты молодчина. Звякни, когда будешь на свободе. Хорошо, пока. – 10-я разъединилась и с улыбкой посмотрела на нас. – Она собирается свалить все шмотки в кучу и прятаться там, пока они не уйдут.

Кери сочла необходимым сделать перерыв в своем торопливом царапании и подняла глаза, задумчиво сморщив лоб.

– Как думаешь, на моей сестре будет хорошо смотреться мой оранжевый пиджак, тот, что с застежкой-молнией?

– Что ты делаешь, Кери?

– Составляю завещание. – Она встряхнула ленту для чеков, на которой писала все это время. Лента заструилась вокруг нее, как туалетная бумага. – Ах ты, черт, машина. Мама рассвирепеет. Надо ей позвонить. – Она потянулась к своей сумке и принялась лихорадочно рыться внутри, вытащив три зажима для волос, пачку «Риглиз», несколько квитанций и наконец телефон. Когда она его включила, телефон заиграл «Полет валькирий».

10Еша выхватила телефон с молчаливым неодобрением. Ее взгляд, казалось, говорил: «Катитесь к черту!»

Кери посмотрела на меня, на телефон, на 10Ешу. Вот она уж воистину потеряла дар речи.

10-я сказала:

– Теренс, просто делай то, что мы тебе скажем, и тогда тебе никто не причинит вреда.

Декарт окаменел, услышав столь официальный вариант своего имени.

– Нет, – сказала я. – Кери, ей нельзя верить.

Но все они уже поднимались. Кери легонько пнула меня.

– Пошли!

Кери посмотрела на меня сверху вниз. Да у нее же наметился второй подбородок, ошеломленно поняла я. Интересно, в таком положении у всех виден второй подбородок, или просто Кери слишком злоупотребляет гамбургерами?

– Пошли, Сун, или ты и дальше будешь твердить им, что у тебя имеется «М-80»?..

– Вообще-то пистолет 5,56 мм, – машинально уточнила я. – Мне что, устроить пальбу прямо сейчас?

– Да, – сказала 10-я. – Иди и стреляй, сейчас.

Эта часть мне понравилась куда больше. Когда я перескакивала через прилавок, то успела заметить кучу здоровенных сотрудников службы безопасности, чьи силуэты маячили напротив выхода на автостоянку. Они пригнулись все как один, пока я расстреливала большую часть витрины «Кларинс» и затем меняла обойму. От прилавка остались только щепки, но нас пока не задела ни одна пуля. Пожалуй, причиной тому был тот факт, что в нас попросту не стреляли. Я решила, что ребята честно заслужили столь же вежливое обхождение, и постаралась никого не убить.

Только вот у нас случился малюсенький конфуз. 10-я вела Кери и Декарта вовсе не к выходу, они направлялись к эскалаторам. Я помчалась за ними, запоздало пожалев, что, предавшись огневой оргии, потеряла пару драгоценных секунд, которые сейчас пришлись бы весьма кстати.

Охранники кричали друг на друга и переговаривались по радио, брызгая слюной. Я заметила, как несколько человек вынырнули из укрытия слева от меня и скрылись за изрядно покореженным прилавком «Шанель».

Я завернула за угол «Клиник» и помчалась по эскалатору вверх, как вдруг из динамиков донеслось потрескивание – Ежевика был расположен продолжить прерванные переговоры. На самом верху нас уже поджидали охранники.

– Что за выкрутасы? Какого, блин, черта?! – закричала я 10-й, пытаясь догнать удаляющееся трио.

Декарт оглянулся на меня через плечо, безумие плясало в его глазах. 10-я и Кери зажали его с обеих сторон, 10-я на шаг впереди, Кери на шаг позади. К голове Декарта приставлен пистолет 10-й, в правую почку упирается пушка Кери, его нервы натянуты как струна, мускулы лица странно провисли от страха. Я выгнула голову и увидела, что весь верхний уровень заполнен охранниками, выглядывающими из-за стеклянных перил.

Если ты террорист, то представляешь угрозу для жизни, и тебя надо уничтожить. Ситуация страннее некуда: нас так мало, а их так много, а они не осмеливаются застрелить нас. Вот это адреналин! Словно замерли некие моральные весы, зависли где-то посредине между их мощью и уязвимостью, т. е., по Декарту, между их моралью/смертностью.

Гм, славная мысль. Из нее почти неизбежно следует, что мы уравновешиваем расстановку сил, исправляя тем самым асимметрию власти. На секунду я даже почувствовала себя этаким благородным мучеником. Но потом оглянулась на отдел косметики и увидела самое натуральное побоище. Тело охранника, через которое мне пришлось переползти. Брошенный ранец Сук Хи. Отсюда мне не удалось увидеть то место в «Ориджинс», где мы скрывались, мешал столб и три больших горшка с цветами. Но прекрасно просматривались ноги трех продавщиц в нижнем белье.

И тогда я заметила Сук Хи. Она лежала на боку, не видя меня, запрокинув назад голову. Витрина дешевых шарфов упала ей на ноги. Вокруг головы растекалась лужа крови.

Я решила вернуться.

10-я достигла вершины эскалатора, а плотные ряды охранников даже не пошевелились. Они все были в бронежилетах. 10-я принялась палить по ногам, и тогда бравые парни бросились врассыпную, пули ударили в эскалатор у моих ног и раскрошили стеклянные перила. Я прикрыла голову руками и бросилась лицом вниз на движущиеся ступеньки. Они подхватили меня и вынесли прямо в гущу перестрелки. В следующую минуту я вдруг осознала, что мчусь следом за 10-й, и мы все несемся как угорелые по краю верхнего уровня, возвращаясь в глубины Торжища.

Я не имела ни малейшего представления о замыслах 10-й, но бежала за ней, то и дело оглядываясь, чтобы в случае необходимости прикрыть наши спины. Я ждала, что меня вот-вот пристрелят. На самом деле я все не могла взять в толк, почему в нас не стреляли. Мы добежали до края женского отдела и стали заворачивать налево, двигаясь по направлению к широкому входу в Торжище, где расположилась очередная шеренга охранников, готовых прикрыть наш отход.

В ту же минуту одновременно произошло сразу несколько событий. На верхнем уровне Торжища стайка разбитных девчонок с автоматическими пистолетами вылетела из «Годивы» и через мостик двинулась к отделу «Лорд&Тэйлор». Увидев их, 10-я схватила Кери и пихнула ее направо, в узкий проход с телефонами и дверями, ведущими в уборные. Декарта больше никто не держал. Он застыл на месте, как огромный гриб, пытаясь решить, в какую сторону рвануть. Застыл прямо у меня на пути. Теперь, когда я осталась одна, я едва ли не каждым волоском чувствовала, как пуля с моим именем летит прямиком ко мне.

Я бросилась сзади под ноги Декарта, и он рухнул, основательно приложившись лицом к мраморному полу. У тех девчонок с большими пушками явно чесались руки пустить чью-нибудь кровь. Несмотря на весь шум и неразбериху, которые мы устроили внизу, насколько мне известно, погиб всего-навсего один человек. (Сук Хи я не считаю, потому что не хочу даже и мысли допустить, что она умерла). Но за та время, пока я цеплялась за Декарта и пыталась прикрыться им как щитом, я собственными глазами видела, как четверо или пятеро парней свалились как подкошенные, точно куклы Барби или пустые банки из-под кока-колы во время тренировочных стрельбищ. Одна из «Страшил» схлопотала пулю в живот и упала на колени, ее горячечный лоб прислонился к стеклянному барьеру, который не дал ей грохнуться на мраморную площадку нижнего уровня со всеми этими пальмами и фонтанами.

Мне хотелось скрыться куда-нибудь, но вокруг не было ничего, кроме пустоты и стекла. Декарт встал на ноги и попробовал было стряхнуть меня, но я ткнула ему в бок пистолетом. Завязалась борьба, когда он попытался вывернуть мне руку и направить пистолет на меня. Очевидно, Декарт думал, что я не собираюсь его убивать, и он оказался прав – мне просто не хватило времени. Мы все еще сдавливали друг друга, когда его тело с глухим шелестом прошили три пули. Мне показалось, что все пули вошли и в мое тело, только через толстый телефонный справочник. Декарт, пошатываясь, сделал пару шагов к стеклянным перилам, в которых зияло несколько пулевых отверстий. Я съежилась за его спиной, в то время как он продолжал идти вперед с моим пистолетом в руках. Декарт принялся исступленно стрелять, никого не задев, и ответный шквал налетел незамедлительно, точно чей-то ужасный хохот. Я затанцевала по полу. Мы с размаху врезались в перила, которые разбились вдребезги. Я упала на стеклянные осколки, Декарт резко повернулся и вцепился в меня, когда стал переваливаться через край.

А потом был долгий-предолгий полет вниз.

Я чертовски жестко приземлилась в декоративную кадку, изобилующую папоротникообразными маленькими пальмами и искусственным гравием. Декарт ударился о мраморную боковину серповидной кадки и свалился на меня. Меня закутала туманная пелена боли. В голове громыхнули большие китайские гонги. Затем надвинулась пустота.