Текст книги "Битва"

Автор книги: Триша Салливан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

БУДЬ ПАИНЬКОЙ!

Больше всего на свете мне хочется, чтобы вся эта история оказалась всего лишь сном. Вот было бы здорово, если бы Алекс сказал мне: «Давай-ка совершим налет на пиццерию», а потом мы вернулись бы к нему домой, стали играть в видеоигры и дурачиться, а позже, пожалуй, снова занялись бы этим самым – сексом, то бишь. Я просто хочу провести с ним время так, как мы его проводим обычно. Никаких пистолетов. Никаких полицейских, затаившихся снаружи. И, разумеется, никаких 10-х, записывающих каждую секунду самого интимного, позорного, разочаровывающего, невыносимо отвратного мгновения твоей жизни. По-моему, быть застуканной сейчас гораздо хуже, чем оказаться заснятым в ту минуту, когда у тебя начинается понос – со всем громозвучным пердежем и мокрой жижей, извергающейся из тебя. Как теперь смыть с себя этот позор?

– Хочу заползти под какой-нибудь камень, – шепчу я, глазея по сторонам, но избегая встречаться взглядом с Алексом. Он же, как ни крути, пребывает в благостном, ликующем настроении. Радость прямо-таки и прет из него.

– Сегодня самый потрясный день в моей жизни. Ну же, давай пойдем в полицию, ты им все объяснишь. Сун, я поручусь за тебя, клянусь богом.

– Ты станешь навещать меня в тюрьме? – Мой голос дрожит от сдерживаемых слез.

– Само собой. – Он обнимает меня за плечи. – Нечего и говорить.

Ноги становятся ватными, меня качает. Я опираюсь на Алекса. Он нежно целует мое лицо, осыпает поцелуями волосы… Я отрываюсь от него, делаю шаг назад, отворачиваюсь.

Следует взять себя в руки, привести мысли в порядок. Да и на голове творится нечто невообразимое.

Женское тело само по себе, без всяких посредников способно удовлетворить все нужды женщины. Однако глупая дуреха с благоговением истинно верующей снова и снова рвется в святилище торговли. Она растрачивает себя на уловки мужчины, который придумал торговлю только для того, чтобы покорить ее. Тогда как на самом деле ей никогда и не нужна была вся эта мишура. Кредитные карточки, скидки в магазинах, рекламные трюки и пиар – ей мало от них проку, только она может давать жизнь людям, но сей факт почему-то постоянно ею забывается.

По мне, если женщины не в состоянии понять эту прописную истину, то они не заслуживают права решать судьбу мира.

Как бы то ни было, во мне теплится странное убеждение, что будущее не наступит. У меня просто в голове не укладывается, каким может стать завтрашний день. И вся эта ерунда о джунглях и охотниках, которую я вывалила на вас раньше – в общем, я тогда подумала, что малость перегнула палку, но на самом-то деле я ничего такого не делала, все это весьма похоже на правду.

Представляю, о чем вы думаете. Какого черта здесь делает эта девчонка? Почему им не удалось схватить ее сразу же? Отчего все кажется таким странным и абстрактным? Дело в том, что вы видите перед собой претенциозность вкупе с тренированным взглядом. Правда, я такая, но когда я говорю, что нас всех надули, вам придется поверить мне.

Доводилось ли вам когда-нибудь в жизни испытывать так много эмоций, что вы утрачивали всякую способность обуздать их? О, разумеется, вы пытались, и не раз. Страдали разной ерундой – ходили на баскетбольные игры и вопили до умопомрачения несколько часов кряду, и доводили себя до оргазма (а иногда и до нескольких), и заливали в себя литры шоколадных коктейлей, но в конечном счете вожделенная пустота не приходила. Вы когда-нибудь чувствовали столь неизбывно, что даже казалось, будто это не эмоции, а физический голод, однако этот голод не так-то просто удовлетворить, он сильнее обычного, он так закупоривал ваши аксоны, что вы превращались в зомби? Мысль-эмбрион, умоляющая дать ей жизнь, мысль-паразит, свившая гнездо в вашей утробе, но вы просто не знаете, на что она похожа, или кто закачал в вас эту хрень, или как ее вырвать из себя?

Вам знакомо это ощущение? Словно вас колотят по макушке двадцать тысяч раз на дню, и вы изо всех сил пытаетесь убежать – но не можете.

Поведение, подрывающее устои общества. Да плевать я хотела на такое общество. Все летят на свет, сбившись в кучку, но есть и отщепенцы – они останавливаются, потому что не выдерживают напряжения. О таких, как они, вы спотыкаетесь на улице. Они валяются в окружении полиэтиленовых пакетов, битком забитых их практичными пожитками, это больно, ВЫ ВСЕ ТАКИЕ ОМЕРЗИТЕЛЬНО РАЗОЧАРОВАВШИЕСЯ И БЕЗНАДЕЖНЫЕ. Мне приходится выкладывать 18 долларов 99 центов за компакт-диск, чтобы выразить себя, потому что вы не позволите мне сделать ничего СТОЯЩЕГО, пока мне не промоют мозги, не заставят сдаться и подчиниться той же цивилизованной воле, что самодовольно лыбится с ваших лиц.

Всхлипнув, я схватила свободной рукой телефон Сук Хи и набрала Кери. Но натолкнулась лишь на ее автоответчик с плохой записью «Не ползай по моим ящикам» в исполнении Снэк Сайз Вайнера.

– Перезвони мне, сука! – кричу я в трубку и разъединяюсь.

Повернувшись, замечаю, что камера по-прежнему работает. Убираю телефон и показываю в камеру кукиш. Будь я котом, моя шерсть сейчас встала бы дыбом размером с остров Барбадос. Меня затрясло.

Алекс как ни в чем не бывало возится со светящимся компьютерным планшетом.

– Что, еще болит? Мне правда жаль, я ведь не знал…

Он и впрямь кажется расстроенным, в темных глазах плещется нежность. Он даже не догадывается, с чего это я так взъелась, думает, мне стало стыдно, потому что я его оттолкнула, но я… Ааааааааааа, пора завязывать, сейчас мне есть о чем подумать.

Как ни крути, у меня только два варианта. Во-первых, это начать жалеть себя, но жалость к себе придется весьма кстати за решеткой. Алекс смотрит на меня с все возрастающей нежностью, а я все сильнее злюсь, пока он умоляюще не протягивает ко мне руку. И тогда я стреляю в него.

Алекс успевает отпрыгнуть, пуля рикошетом отлетает от металлического каркаса ультразвукового терапевтического римского стула и скрывается в ближайшей картонной коробке.

– Шевелись, мать твою! – рычу я, поскольку до меня доносится какой-то шум по ту сторону двери, словно гигантский грузовик пытается вломиться в подсобку.

Я пинками подталкиваю Алекса в глубь магазина, нацелив в него пистолет, но держусь не слишком близко, чтобы лишить Алекса возможности повернуться и выхватить оружие у меня из рук – если судить по фильмам, это самая распространенная ошибка всех преступников. Беглый взгляд через плечо приносит некоторое облегчение – это вовсе не гигантский грузовик, а всего-навсего мужик с паяльной лампой.

Проклятие!

Алекс спотыкается о клюшки для виртуального симулятора гольфа, но живенько встает на ноги, стоит мне лишь разок пальнуть в устройство для усыпления младенцев. Он несется через весь магазин к выходу, но замирает в двери, когда видит, что нас там уже поджидают.

– Мы выходим! – кричу я, выталкивая Алекса в Торжище. Там повсюду горят огни.

– Не стрелять! – как заведенный вопит Алекс пронзительным, ломающимся голосом, да вот только непонятно, то ли он к ним обращается, то ли ко мне.

Я словно перенеслась в другую реальность. Передо мной светящийся мозаичный пол с бледно-серыми крапинками. Выгнутая кривая балкона очерчивает угол открытой площадки. Два снайпера засели за треснувшими стеклянными парапетами и наверху застывшего эскалатора. Я метнула быстрый взгляд в сторону выхода из Торжища и прямо перед универмагом «Нордстром», за полицейскими щитами, заметила приземлившийся вертолет.

– Не стреляйте, пожалуйста, не стреляйте! Это просто какое-то ужасное недоразумение! – говорит Алекс.

Безусловно, меня восхищает его самообладание, но хотите правду? Даже несмотря на то, что ему удалось довести меня до оргазма, вряд ли мне понравится парень, который позволил наставить на себя пистолет. Какой же он все-таки мягкотелый!

– Ну же, Сун, давай просто сдайся, – шепчет он, смотря прямо перед собой. – Еще не слишком поздно. Будь паинькой.

Будь паинькой.

Я толкаю его в спину, и он летит вперед. Все винтовки нацеливаются на меня, но никто не стреляет. Я снова хватаю Алекса, прикрываясь им как щитом, как уже прикрывалась Декартом, только Алекс значительно уступает тому в размерах.

«Будь паинькой» – вы слышите от них эти слова всякий раз, стоит вам повести себя благоразумно в безумной ситуации. Быть паинькой в их понимании значит всего лишь позволить себя трахать и не дергаться. Будь паинькой. Истинное значение этих слов: знай свое место в сложившейся иерархии. Лежи внизу и не дергайся.

Есть только одно место, куда я могу пойти, но это тупик.

«Континентальный кофе» – узкий, длинный магазин в манхэттенском стиле. По левую сторону тянется черное стекло, словно отражение стоящего напротив «Шарпер имиджа». Справа прилавок, как в баре, где обычно люди могут заказать себе кофе и сладости. Рядом с дверью несколько стоек с всевозможными заморскими вкусностями.

– Давай двигай, – велела я. – Когда дойдем до кофейного магазина, откроешь этими ключами дверь. – Я передала ему ключи Декарта.

На свое счастье Алекс сообразил, что лучше держать рот на замке. Впрочем, я бы вряд ли его услышала, потому что Капитан Видео решает толкнуть речь.

– БЛА-БЛА-БЛА, Сун Кац, ради собственного блага… ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ, перед тобой вся жизнь, не надо… БЛА-БЛА.

Мы удвери. Я кожей ощущаю рыщущие по мне снайперские прицелы. Становлюсь так, чтобы меня было трудно подстрелить, не задев при этом Алекса.

Дверь распахивается. Отпустив Алекса, я лечу к прилавку, перепрыгиваю через него и падаю с оглушительным треском, смахнув на лету кофейные чашки, пирожные и ложки. Капитан Видео все еще занимается уговорами в ту самую минуту, как грохочущие тяжелые подошвы приближаются к магазину.

Я понимаю, что это конец. То есть я хочу сказать, моя голова осознает, что мне конец, а тело не верит. Меня переполняет радостное ликование. Я слышу, как они бегут ко мне, и меня раздирает желание высунуться из-под прилавка, точно маленькая подводная лодка, всплывающая на поверхность, и устроить пальбу.

Отец стал брать меня на стрельбище, когда мне исполнилось двенадцать. У него там был знакомый, мы приходили после закрытия, он платил служителю 100 долларов в день, чтобы научить меня стрелять. Вряд ли папаша вполне понимал, что делает. Он у нас интеллектуал. Именно он научил меня стрелять, даже купил мне пистолет для самозащиты (который, кстати, для мастурбации совсем не годился, дуло слишком узкое), а потом взял да и свалил на Суматру. И года не прошло после его отъезда. Папа у меня занимается корпоративными финансами. Видите ли, он просто купается в деньгах. Но берет ли он нас с собой? Нет. Он оставляет нас здесь – какие-то проблемы с получением гражданства для матери, я не совсем в курсе. Как бы то ни было, я чертовски настроена пострелять.

Прежде чем меня достанут, я заберу с собой столько, сколько смогу. Декарта мне было жалко, потому что он случайно подвернулся, но эти парни, с которыми приходится иметь дело сейчас, они прошли специальную подготовку и всегда не прочь кого-нибудь отправить на тот свет, так что у нас здесь сложились обстоятельства, одинаково приятные для обеих сторон.

Потом я прыгаю, действуя на полном автомате. Даже не успев осознать случившееся, валюсь на пол, не в силах пошевелиться от охватившего меня ужаса. Проходит секунды две – пакеты с кофе валятся мне на голову, весь стеллаж рушится, салфетки разлетаются в воздухе, пластмассовые ложечки падают с шипящим свистом, а мои уши закладывает ужасное, зубодробительное давление – прежде чем я понимаю:

Просто что-то взорвалось.

БОМБА, ГОТОВАЯ ВЗОРВАТЬСЯ

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Тема: причина кризиса М

Прикрепленный файл: отчет м/3; отчет 4465/1

СНАБЖЕНО ПАРОЛЕМ-ЗАШИФРОВАНО

Где вы, Берни? Вы вообще читаете мои сообщения? Я посылаю их вам в надежде, что читаете, но по какой-то причине не можете мне ответить.

Несомненно, 4465-й каким-то образом влияет на Менискуса, но пока мне не удалось найти зацепку в отчетах «И-МИДЖа», полученных в результате наблюдения за обоими мужчинами. На данный момент со всей определенностью можно утверждать лишь одно: М излечился от Y-аутизма.

Вы должны сами все проверить. У М отмечается прибавка мышечной массы приблизительно на триста процентов, наблюдается повышенный уровень тестостерона, дофамина, дегид-роизоандростерона, а его половая железа достигла уровня развития, характерного для ранних стадий пубертатного периода. Распространение субштаммов в пределах пяти основных колоний Лаз79 свидетельствует об экспоненциальном росте. Я прилагаю подробный отчет о развитии М.

Пожалуйста, свяжитесь со мной тотчас же, как получите это сообщение.

МБ

– Я не могу, – произнесла Мэдди уже, наверное, в пятидесятый раз.

Арни Хеншоу перезвонил ей ни свет, ни заря, застав еще дома. Разговаривая с ним, она непроизвольно выпрямила спину и провела языком по нечищеным зубам. Спать Мэдди пришлось на диване, так как на ее кровати, застланной недавно чистым постельным бельем, удосужился поваляться их кот Зум, который пребывал в состоянии обильной линьки и периодически срыгивал попавшие в желудок комки шерсти. Мэдди старалась вообще не заходить в ту комнату. Снаружи вереницы машин на шоссе № 4, характерные для этого часа пик, заполняли воздух ревом двигателей. В предоставленной Мэдди квартире «Хайбриджа» утренний свет лился на груды грязных платков, пустые коробки из-под пиццы, бутылки с диетическими напитками «Снэпл» и цветные карандаши, разбросанные по бежевому ковру фирмы «Стрэйнмастер». Алые остатки детской клейкой тянучки цеплялись за дверь в ванную комнату, развеваясь наподобие психоделической паутины в легком ветерке кондиционера.

– Я не могу, – твердила она Хеншоу, изредка вставляя «забудьте», и «даже не думайте», и «полно вам», но все ее попытки уйти от разговора не произвели никакого впечатления на борова-кандидата. Он казался невинным, очень молодым и жизнерадостным, а ее слова, по всей видимости, даже не долетали до его ушей.

Мэдди чувствовала себя не в своей тарелке. Арни Хеншоу влиятельный человек, у него, как часто говорили, есть кое-что в штанах. Самый вероятный кандидат на титул Главного Борова, частый гость в программах кабельного и спутникового телевидения «Хайбриджа» на самом деле был зеленым юнцом не старше девятнадцати. Он походил на совсем молодого Берта Ланкастера, только вместо пушистой светлой гривы Берта являлся обладателем серебристой короткой стрижки с выбритым рисунком. Несколькими дюймами выше середины лба алела татуировка в виде капли. Мэдди видела перед собой сильно загорелого парня с алмазными штифтами в зубах, которые блестели в предрассветном свете, пронизывающем оранжерейное стекло пентхауса Цитадели. Почти непристойно раздвинув ноги в форме буквы «V», он сидел на длинном столе для переговоров, под черной стеклянной крышкой которого вырисовывались неясные очертания выключенных медиа-устройств. Баскетбольный мяч мерно взлетал и опадал между ногами. Каждое его движение выдавало неугомонный нрав и юношеский пыл. За спиной Хеншоу виднелся искусно вытравленный на стекле логотип «Хайбриджа». Казалось, логотип выгравирован прямо в небе.

– Конечно же, можете, Мэдди. Мы, ваши друзья, ожидаем от вас всего лишь маленькой уступки.

Хеншоу одарил ее задушевной улыбкой. Мэдди понимала, что улыбка эта отрепетирована, знала, что его натаскивала целая команда из администраторов, ораторов, учителей танцев, гомеопатических астрологов и кучи других советников и консультантов. Однако улыбка оставалась славной, пусть даже и отрепетированная. Хеншоу был поистине обворожительным мужчиной.

– Я никогда бы не согласилась участвовать в убийстве. Дженнифер получила свою поломку в воздушном шлюзе, СЕ проник в аквариум моего подопытного, и в результате с вашим СЕ ничего не случилось…

– Именно так! Ничего не случилось. Наши надежды не оправдались, Мэдди. Предполагалось, что Лаз79 – смертельный вирус…

– Эй, подождите-ка. Я вам ничего не обещала. Как вы и просили, я просто держала глаза и уши закрытыми. И мне наплевать, что этот ваш СЕ не заразился. Однако с моим подопытным что-то произошло, и пока я не найду подтверждения непричастности СЕ, дать разрешение на его переезд я не могу. Не говоря уже о том, что у нас нет полной уверенности, что ваш парень не заражен Лаз79, пусть даже пока он не выказывает никаких признаков болезни.

– Тогда на кой вообще сдалась эта ваша хваленая система «И-МИДЖ», если вам не удается даже отследить его клеточные реакции?

Мэдди вздохнула, раздосадованная невежеством Хеншоу.

– Мне необходим контрольный образец для вашего СЕ. Данные «И-МИДЖа» относительны, необходима отправная точка. Я не прекращаю попыток получить информацию по этому образцу, но все время натыкаюсь на препятствия. Если хотите выяснить, почему Лаз79 все еще не подействовал, вам следует активнее сотрудничать со мной.

Хеншоу спрыгнул со стола и принялся мерить шагами комнату, не переставая отбивать мяч по покрытому ковром полу. Аквамариновое кимоно волной раздувалось за его спиной. Улыбка все еще не сходила с юного лица.

– Давайте не будем обострять отношения, Мэдс. Мне так кажется, вы просто забыли, кто я.

Мэдди промолчала. Она поймала себя на том, что дрожит. Что ж, у этого парнишки масса обаяния, ничего не попишешь.

– Ну же, Мэдди. Просто выпустите СЕ, а мы уладим все остальное. Я сдержу свою часть нашего соглашения. – Он подошел вплотную к экрану, и Мэдди, не в силах удержаться, скосила глаза. Хеншоу красноречиво положил руку на свой член, заметно натягивающий ткань баскетбольных трусов. Он рассмеялся. – Но вам придется выполнить свою часть сделки. Ничего не изменилось, условия те же, что и на прошлой неделе. Вы уже раз закрыли глаза на нарушение инструкции, теперь закроете их еще раз.

Мэдди подобная тактика не удивила. Однако она не исключала вероятность того, что вся история с убийством служила лишь для отвода глаз, а на самом деле Хеншоу и Дженнифер собирались похитить ее Лаз79, использовав СЕ в качестве переносчика. Учитывая то обстоятельство, что вирусы оказывают столь необыкновенное воздействие на Менискуса, не следовало списывать со счетов возможность того, что найдется желающий раскошелиться, чтобы заполучить их, прежде чем Мэдди завершит исследование. Вообще-то Мэдди никогда паранойей не страдала, но действия этой парочки, Дженнифер и Хеншоу, могли кому угодно показаться подозрительными. Тем не менее она промолчала о своих догадках и сказала только одно:

– Я не позволю экспериментальному образцу свободно разгуливать, рискуя заразить окружающих. Я полагала, у вас хватит ума не поднимать эту тему.

– Но вы ведь не станете отрицать, что наш СЕ представляет угрозу для вашего подопытного, не так ли? Разве он не поколачивает этого несчастного?

– С Менискусом все в порядке.

Но Хеншоу нашел ее слабое место. Он заволновался. Разговаривая, он выронил мяч и наклонился, чтобы поднять его. Мэдди увидела, что узор на его стрижке представлял собой изображение члена и мужских яичек. Две доли задней части черепа, предположительно, отображали яички, а член-ирокез проходил аккурат посередине головы. Красное пятно на лбу, очевидно, должно было олицетворять каплю крови на головке.

– Послушайте, мы всегда сможем сказать, что он опасен, подвергнуть его эвтаназии прямо в лаборатории, а затем отправить запечатанное тело на кремацию. Привлечем Дженнифер, она знает все входы и выходы в этой кухне.

Прежде чем ответить, Мэдди сделала глубокий вдох.

– Как я уже сказала, убийство в мои планы отнюдь не входило. Слушайте, Хеншоу, вы на пару с Дженнифер вообразили, что можете крутить мной, как вам вздумается, только потому, что у подопытного случился кризис, а мое исследование оказалось на грани провала. Но сейчас все изменилось: проект продвинулся намного дальше, чем я надеялась. Может статься, я нахожусь на пороге грандиозного открытия. И я не горю желанием скомпрометировать себя сейчас или дать вам возможность испортить мне жизнь. До сих пор я не услышала от вас ни одного мало-мальски вразумительного объяснения такой крайней меры, как убийство. Бесспорно, ваш СЕ личность довольно неприятная, но у меня все равно в голове не укладывается, зачем его убивать.

– Вы не понимаете самого главного, просто не хотите понимать. Хорошего от него ждать не приходится. – Хеншоу пристально взглянул на нее своими огромными обольстительными глазищами.

– Что вы хотите сказать?

– Он чрезвычайно жесток. Мэдди пожала плечами.

– Тоже мне новость! Но зачем убивать? Всего лишь здоровенный жирный ублюдок.

Глаза Хеншоу вспыхнули.

– Это не жир, а мышцы, – угрожающим тоном поправил он, но тотчас же опомнился. На долю секунды Мэдди даже показалось, что она каким-то образом оскорбила именно Хеншоу, а вовсе не СЕ. Но от его негодования вскоре и след простыл, он тихо рассмеялся. – Он пережиток прошлого – не троглодит, конечно, но… В общем, в Цитадели таким не место. Разумеется, силой его бог не обделил, но в жизни от него толку мало. Он воплощает в себе трагический персонаж, так как общество его отвергло, а сам он в Цитадели жить не сможет никогда. Он нацелен на самоуничтожение. СЕ сам поставил себя в такое положение.

– По-видимому, я должна высказать вам глубокую признательность за подобное откровение? Послушайте, Хеншоу, психологический портрет личности – это не по моей части. Меня больше интересует иммунная история, если уж на то пошло. На этого парня нет никакой опознавательной информации, штрих-кода, вообще ничего. Я даже не могу отыскать о нем ни одного упоминания в системе.

– Ах, это… – Впервые за время беседы Хеншоу перестал суетливо носиться по комнате. Он застыл на месте и смотрел на нее в экран, удерживая мяч так, словно тот был неким религиозным артефактом. Поведение его изменилось, появилась некая зрелая умудренность – разумеется, результат выучки, но выучки, надо признать, превосходной. Он ловко перевел разговор в другое русло. – Иммунная история. Разумеется, дело в моде. Роль Y-хромосом в жизни общества. Знаете, что меня совершенно умиляет?

Нахмурившись, Мэдди промолчала, надеясь, что ей не придется выслушивать перлы его доморощенной философии. Только вот зря надеялась.

– Живучесть Y, вот что достойно удивления. Мужчины могут входить в моду, выходить из моды, но мы никогда не исчезнем. Люди не способны отделить ценности прошлого от того, что важно в настоящем. Они не в состоянии разглядеть зерна истины в шелухе. В нынешние времена действительно стоящий хакер, пусть он даже тощий доходяга, ценится больше десятка парней, которые могут насадить на копье мамонта, но вы, дамочки, предпочли бы заполучить хакера с горой мускулов, не так ли? Вы попросту застряли в первобытной эре. Индустриальный дух времени говорит вам, что считать подлинной сексуальностью, а вы и уши развесили, не задумавшись даже, принесет ли вам пользу такой взгляд. Прямо как те птичьи самки, устраивающие охоту на самца с красным хохолком – вот уже воистину ничем не обоснованный выбор. Мода! А если вспомнить еврейских хасидов – они ведь сохранили одежду девятнадцатого столетия, не так ли? Скажите на милость, какое отношение к Богу имеют их длинные черные одеяния? И вы, женщины, туда же.

– Вечные ценности хасидов, – с неприязнью в голосе сказала Мэдди. – Какой удачный поворот событий для вас. Не вы ли утверждаете, что не стали бы возражать, если бы у женщины отсутствовала грудь? И знаете что? У нас ведь, по сути, отпала необходимость в наличии груди. Хеншоу пожал плечами.

– Не важно, что возбуждает меня. Нынче заправляете всем вы, дамочки.

Он пересек конференц-зал и подошел к окну, откуда хорошо просматривался холл, заполненный женщинами со всевозможными записывающими устройствами и чашечками кофе в руках. Он помахал им, а они, все как одна, угодливо заулыбались и замахали в ответ.

– Я опаздываю на совещание по выработке стратегии, – добавил он, кивком указав на толпу. – Мы собираемся продумать мои будущие подвиги для «Шествия боровов», дабы придать мне еще большую сексуальную привлекательность. Эти дамы выскажут свои пожелания.

В голосе Хеншоу не слышалось ни малейшего намека на иронию. Невольно Мэдди прониклась его убежденностью в собственной значимости, попала под обаяние этого юнца. Она прежде видела, как подобные вещи случаются между мужчинами и женщинами в старых фильмах, но сама ни разу ничего похожего не испытывала. Хотя осеннее «Шествие боровов» еще только намечалось, Арни Хеншоу уже вел себя точно король в собственном замке. Его величественная манера держать себя смягчила Мэдди и растопила ее холодность. Поймав себя на этой мысли, она вздрогнула.

Как бы повел себя более агрессивный человек в подобной ситуации, спросила себя Мэдди. Скорее всего воспользовался бы своим высоким положением. Но, к сожалению, о высоком положении Мэдди могла пока только мечтать. Хотя какого черта? Пожалуй, ей стоит прикрыться авторитетом кого другого…

– Я спрашиваю себя, как бы поступил мой предшественник Верни Тактаров с этим вашим СЕ, которого вы мне столь бесцеремонно навязали, – сказала Мэдди.

Хеншоу побелел как полотно. С него слетела всякая важность, сейчас он больше напоминал истеричную женщину. Казалось, ему внезапно стало холодно, он закутался плотнее в кимоно, словно надеясь, что оно его защитит от невидимой угрозы.

– Бернард Тактаров почти что труп. Его поколение пошло на корм вирусам.

Это замечание изрядно покоробило Мэдди. Она с неприятным удивлением отметила червоточину в характере Хеншоу. Мэдди знала, что все боровы-кандидаты испытывают друг к другу неизбывную ненависть, потому что им предстоит сражаться за статус Идеального Борова. Но эта взаимная зависть никак не объясняла причины подобной ненависти к Тактарову, поскольку Тактаров давно уже вышел из того возраста, когда мог составить конкуренцию молодым мужчинам.

Нет, должно быть, такое отношение объясняется тем, что Тактаров напомнил Хеншоу о собственной уязвимости. Поколение Берни Тактарова было лишено привилегии укрыться в Цитаделях, надежно защищенных от эпидемии. Несколько мужчин его возрастной группы здравствовали до сих пор, однако Y-инфекция оставила свою отметину на каждом. Сейчас Хеншоу пока ничего не угрожало, но тот самый образ жизни, который обеспечивал Идеальным Боровам их влияние, неизбежно приводил к печальной развязке. Мода безжалостно требовала от мужчин смелых поступков, так что рано или поздно всем возвысившимся боровам приходилось покидать безопасные стены Цитадели и на свой страх и риск выходить в мир, отравленный воздух которого был пропитан Y-вирусами. Хеншоу, как ведущему кандидату, несомненно, уже приходилось разоблачаться перед публикой, так что лишь вопрос времени, когда какая-нибудь Y-инфекция доберется до него, уготовив этому молодому красавцу судьбу, сходную с судьбой Тактарова, а может статься, его ожидает участь и похуже.

Какой бы ни была причина, Хеншоу явно встревожился при одном упоминании знаменитого предшественника Мэдди. Он поспешил закончить разговор.

– Послушайте, я опаздываю на встречу. Все равно наша беседа ни к чему не приведет. Что я должен сделать, чтобы убедить вас? Вы уже видели мой рекламный ролик? Я устрою это для вас.

– У моей помощницы есть копия.

– Непременно взгляните. Может статься, вы пересмотрите свою позицию.

– Вряд ли.

– Ах, Мэдди, Мэдди. Не сули журавля в небе, дай синицу в руки. – Он сопроводил эти слова непристойным жестом.

Мэдди нахмурилась.

– Разве вам совсем не интересно, почему ваш СЕ не заболел? Если бы Менискус не отнимал у меня столько времени, я бы не успокоилась, пока не выяснила причины, впилась бы занозой в вашу задницу.

Она вдруг поймала себя на том, что подтекст их разговора приобрел явно выраженную сексуальную подоплеку. Хеншоу снова попытался склонить ее на свою сторону.

– Посмотрите эту запись, Мэдди. Пожалуйста. И серьезно подумайте над моим предложением. Можете не сомневаться, я весьма близок к тому, чтобы оставить соперников позади в «Шествии боровов». Победа почти у меня в руках. Это ваш шанс оседлать волну удачи. Постойте, это ваш ребенок?

За спиной Мэдди мелькнула Бонус, направляющаяся в туалет.

– Клон.

– Ах, вот видите. Знаете что? Возьмите мой код и зайдите на сайт «babyshop.com». Увидите, какие у нас могут быть дети. А потом уже решайте. Хорошо? Мне надо идти. Позвоню вам позже.

Вспыхнула очередная роскошная голубоглазая улыбка, и он ушел. Мэдди окатила волна жара, она возбудилась. Хотя, если уж говорить начистоту, к возбуждению примешивалась злость, потому что она не могла обуздать собственные эмоции. Ей следовало бы подумать о работе. Сконцентрироваться на вирусах. Но разве не эти самые вирусы навлекли на ее голову все нынешние неприятности?

Битва с вирусами длится уже давно. Человеческая сексуальность зависит от сложных механизмов функционирования иммунной системы, необходимость которой вызывают непрекращающиеся вирусные атаки. Без вирусов нас бы здесь не было, мы бы просто не стали людьми. Это они лежат в основе нашей человечности. Жажда одержать победу над вирусами создала, сжевала и выплюнула представление о мужчине, которое все еще накладывает свой отпечаток на поведение женщин, точно несмываемое пятно или тень – этакое морфическое эхо, очертания призрака на светокопии, некий неутоленный голод. Но Мэдди не позволит себе поддаться этой редкой некрофилии в столь ранний час, когда ее уровень кортизола еще высок, а энергия так и хлещет. Так что прочь из головы дельтовидные мышцы Арни Хеншоу, сколь бы привлекательными они ни казались!

К тому же шейка матки все еще опущена и недружелюбно съежилась в ее засохшем лоне, так что сегодня ей вряд ли удастся забеременеть. А это значит – КОНЧАЙ ДУМАТЬ О СЕКСЕ, МЭДДИ!

– Существует множество способов для размножения, – пробормотала она, – так что необходимость в пенисе давно уже отпала.

Остальные мысли Мэдди не озвучила, оставила при себе. С некой долей безысходности она подумала вот о чем: если существует странное морфическое поле, созданное растущими в боровах человеческими гаметами, тогда стоит насладиться хотя бы этим. Давайте смешаем все виды. Посмотрим, к чему нас это приведет. Я могу создать и уничтожить десятки видов всевозможных вирусов, и много времени это не займет. Вирусы не страшатся перемен. Их резонансные вибрации мгновенны, в отличие от нас они не отягощены грузом эволюционного багажа и прекрасно могут существовать, не разделяясь на мужчин и женщин. Впрочем, я не собираюсь сейчас сравнивать человечество и вирусы.

Однако если вдуматься, какого черта вирусы творят с Ме-нискусом? Ну же, Бальдино, тебе по зубам этот орешек. Кончай думать органом, не предназначенным для размышлений, принимайся-ка лучше за работу.